Текст книги "Прогулки по воде (СИ)"

Автор книги: Chat Curieux

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Виктория перечитала записку снова, сложила ее и не глядя сунула в карман пальто. Минуту стояла, раздумывая. Потом оделась и вышла из квартиры.

Бредя по петербургским улицам, Виктория не могла отделаться от тревожного возбуждения, которое охватило ее этим вечером. Взволнованная, печальная, она шла против людского потока, теряясь в нем, слыша обрывки разговоров и ощущая тоскливое одиночество. Она не смогла бы остаться на всю ночь одна. Только не в Петербурге. Иначе снова придут воспоминания, и та долгая февральская ночь снова станет явью.

Квартира Чертановых располагалась в доме неподалеку от синего дома на Мойке, где жили Рылеевы. Ноги сами принесли Викторию на знакомую улицу, и, ещё издали увидев дом, с которым было так много связано, она почувствовала себя почти счастливой. Невольно ускорившись, девушка не заметила, как миновала набережную и подошла к кованой калитке. Отсюда ей уже были видны освещенные окна гостиной. С опозданием Виктория подумала о том, что нужно было сначала предупредить Кондратия о своем приходе, но исправить это уже не было никакой возможности, и поэтому она не стала задерживаться на пороге. Поднявшись на нужный этаж и наскоро сбив с сапог мартовскую слякоть, Виктория постучала.

Ей открыла Наталья.

– Виктория? – с беспокойством спросила женщина. – Что-то случилось?

– Нет, слава Богу, ничего не случилось. Я просто решила зайти.

Наталья Рылеева улыбнулась своей мягкой понимающей улыбкой и пригласила Викторию в квартиру. Она была чем-то обеспокоена – Виктория это заметила с первого же взгляда. Как и то, что дверь ей открыла сама хозяйка дома, а не прислуга. Рылеевы отпускали прислуживающую им девушку, только когда в их доме проходили собрания.

– Подожди здесь одну секунду, – попросила Наталья, почти сразу скрываясь в кабинете мужа.

Виктория робко взглянула на дверь гостиной, из-за которой доносились приглушенные голоса.

– Я не вовремя? – предательски краснея, спросила она.

Наталья поспешила ее заверить в том, что все в порядке, но Виктория по голосу женщины догадалась, что это не так. Стоя в прихожей и не решаясь ни уйти, ни присесть на софу в углу, она неловко переминалась с ноги на ногу. В квартире было тепло, и Виктория расслабила узел шали. Она думала о том, что поступила очень спонтанно, когда голос Кондратия, донесшийся из гостиной, прервал ее мысли:

– Беспокоиться пока еще не о чем, князь! Я знаю, о чем говорю. Этому человеку можно доверять, он при дворе, и его сведения самые верные! Если он ничего не знает о цели приезда Павла, то и Александру ничего не известно.

– Я верю, – вторил ему другой голос, в котором Виктория узнала Сергея Трубецкого. – Однако Пестель в последнее время неосторожен. Ему нужно уехать обратно, и как можно скорее. Если к нему нагрянут с обыском, ареста не избежать.

Князь Трубецкой говорил сухо, и его и без того резкие слова звучали еще более грубо. Сама суть дошла до Виктории не сразу. Она вспыхнула при упоминании Пестеля, испугалась от мысли, что он тоже может быть здесь, но потом сообразила, что тогда они не говорили бы о нем в третьем лице. Лишь после этого у нее получилось связать его имя и слово «арест». И тогда она похолодела от ужаса.

– …он должен был уехать еще на прошлой неделе, – как будто раздраженно продолжал говорить безжалостный голос. – Не понимаю, чего он ждет!

Кондратий ответил не сразу. Когда он заговорил снова, его голос звучал намного тише, и Виктории, сердце которой гулко отсчитывало удары, пришлось почти прильнуть к двери, чтобы расслышать слова:

– Он уедет со дня на день. Какие-то нерешенные вопросы с Барятинским. Но, позвольте спросить, почему вы так настроены против него?

– Потому что он горяч и неосторожен! Как и Вы, Кондратий Федорович. Мы стоим в шаге от пропасти, в которую вы готовы броситься, очертя голову…

– Виктория!

Испуганный вздох Натальи застал девушку врасплох. Виктория отскочила от двери, как лицеистка, подслушивавшая разговор преподавателей. Заливаясь краской до самых ушей, она смогла лишь пробормотать что-то невнятное. Наспех завязывая шаль, Виктория быстрым шагом шла к двери. Мысли в голове хаотично метались, и на душе было неспокойно. Все перепуталось, встало с ног на голову. Злость на Пестеля прошла, уступив место раскаянию и страху. Он не мог прийти к ней, потому что у него были на это серьезные причины. Он постоянно рискует и вот теперь, кажется, близок к гибели. Он разозлится, когда увидит ее снова. Но она не может остаться в стороне!..

Задыхаясь, Виктория повернулась к Наталье и крепко вцепилась ей в плечо:

– Ты знаешь, где он живет?

– Кто – он? – заряжаясь тревогой девушки, спросила Наталья.

Виктория, в ужасе от того, что она собралась делать, выпалила, как на духу:

– Павел! Мне нужен его адрес!

Только на улице она немного пришла в себя. Сжимая в руках записку с адресом, Виктория только теперь поняла, что она сделала. Прийти без спроса, когда ее не ждали, подслушать чужой разговор и сбежать, как воровка – все это было крайне невежливо и даже вызывающе. Вспомнив взгляд Натальи, Виктория судорожно вздохнула. Она расскажет об этом мужу? Как Кондратий на это отреагирует? Сможет ли она теперь смотреть в глаза приятельнице? А Алексею Дмитричу, от которого она наверняка утаит все события этого вечера?..

Виктория готова была разрыдаться прямо посреди улицы. Но записка с заветным адресом словно обжигала пальцы, напоминая о том, что потом, когда Пестель уедет и Виктория его не увидит, она будет об этом жалеть. Поэтому, спрятав все сомнения глубоко в душу, Виктория пошла вперед быстрым шагом, чтобы не дать себе возможности передумать. Девушка знала – если она не поговорит с Пестелем сейчас, она не поговорит с ним уже никогда. И все, что так долго копилось у нее внутри, так и останется лежать там тяжким камнем. И в конце концов, другого шанса может и не быть. Князь Трубецкой верно сказал – они на краю пропасти. Только вот и сама Виктория балансирует на этом краю уже очень давно.

***

Когда в дверь начали стучать, Пестель был не в форме. Начатая бутылка вина стояла на краю стола, пустой бокал – на подлокотнике кресла. Пестель никогда раньше не пил в одиночестве, считая это крайним упадком. Этим вечером он был как никогда близок к этому самому упадку.

Хмурясь, Пестель налил себе вина и уселся в кресло, откинувшись на его мягкую спинку. В дверь продолжали стучать. Открывать Пестелю не хотелось – он никого не ждал, а какие-либо нежданные визиты всегда его раздражали. Поэтому он просто сидел, процеживая сквозь зубы терпкое вино, и слушал настойчивый стук с нарастающим раздражением. Прошло еще какое-то время, и его нервы не выдержали. Вскочив с кресла и поставив бокал на стол, Пестель широким шагом прошел к двери и распахнул ее настежь:

– Какого черта?! – воскликнул он, но тут же растерянно замолчал. На пороге стояла Виктория.

– Можно войти? – спросила она, и Пестель отошёл в сторону, пропуская ее в квартиру. Он вовсе не собирался этого делать. Он уже твердо решил про себя, что она – женщина замужняя, и он ей совсем не нужен. Он не хотел вмешиваться в ее личную жизнь, не хотел мешать. И все-таки думал о ней каждую секунду.

– Что-то случилось? – сухо поинтересовался он, возвращаясь в гостиную и беря в руки оставленный бокал.

Виктория стояла в дверях, и Пестель не мог не заметить неестественной бледности ее лица. По старой привычке она сминала в руках край пальто, шаль была завязана неаккуратно и, видно, второпях.

– Да, – хрипло ответила Виктория. – Случилось.

Пестель разом допил вино и опустил на стол пустой бокал. Он стоял к гостье полубоком, но видел ее всю с ног до головы и лихорадочно соображал, как ему дальше поступать. Его волновал этот неожиданный визит, беспокоил внешний вид девушки, странные мысли не давали покоя. Пестель хотел усадить Викторию на софу, зажечь свет и расспросить обо всем. Но, вместо того, чтобы сделать это, он только отвернулся и, не выражая никаких эмоций, заметил:

– Вам лучше уйти, Виктория. Уже довольно поздно. Ваш супруг, должно быть, волнуется.

– О, нет, – нервно возразила Виктория. – Я никуда не уйду, пока мы не поговорим.

– В таком случае, уйду я, – злясь на самого себя, решил Пестель. – Я вовсе не хочу компрометировать ни Вас, ни себя. Всего хорошего.

Он собирался выйти из комнаты, надеясь, что Виктория купится на этот дешевый фарс, но девушка и бровью не повела. Все так же не двигаясь с места, она следила за мужчиной пристально и цепко.

– Павел, прошу… – прошептала она, и что-то внутри Пестеля оборвалось, ухнуло вниз. Содрогнувшись, он посмотрел ей прямо в лицо. Виктория сделала шаг ему навстречу.

– Я не люблю его, – прошептала она. – Мне так жаль, Павел! Мне жаль его, и я очень благодарна ему за все, что он для меня сделал, но я не люблю его!

– Сочувствую, – едко ответил Пестель, сам удивляясь своей жестокости. – Вам придется коротать век с нелюбимым человеком.

Виктория резко подалась ему навстречу, и ее большие глаза оказались совсем рядом с ним. Внутри темных зрачков пылал гнев.

– Ты не смеешь так говорить со мной! – горячо прошептала Виктория, пронзая его воспламеняющим взглядом. – Тогда рядом был он, а не ты! Ты слышишь?! Это он забрал меня сюда, это он был со мной, когда я не могла оставаться одна!

– Наверно, и утешал тебя тоже он! – не сдержавшись, процедил Пестель сквозь зубы.

Виктория вмиг изменилась в лице. Она отпрянула, бушующая в ней ярость угасла. Теперь девушка была похожа на маленького беззащитного ребенка, не знающего, что ему делать дальше. Пестель почувствовал жгучий стыд. Еще секунда – и он бы притянул ее к себе, прижал к груди. Но Виктория вдруг сделала еще один шаг назад, и это его отрезвило.

– Тебе лучше уйти, – глухо сказал Пестель, отворачиваясь от девушки и подходя к стене. – Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Если сюда придут…

…Виктория слышала его, словно в полусне. Она бы ушла сразу, как только он открыл ей дверь. Она бежала бы от него, что есть духу – не оглядываясь назад. Но страх, что, возможно, это их последняя встреча, не позволял ей сдвинуться с места. Виктория смотрела на долгожданное лицо, с горечью отмечая ранние морщины, и понимала с каждой секундой все отчетливее: он тоже не хочет, чтобы она уходила. Все его слова – лишь оболочка. Защитный механизм. На самом деле он сам им не верит – Виктория видела это по его глазам. И больше не могла на него злиться.

Больше всего на свете ей хотелось спрятать его и никому не отдавать. Уберечь, укрыть, защитить. Обнять, прижать к себе крепко, заключить его шею в кольцо рук и не отпускать. Никогда. Никуда. Увести прочь. Обмануть, лишь бы он был рядом.

Она стояла перед ним – открытая и беззащитная. Волосы разметались и теперь некрасиво топорщились. В груди тяжело, и больно дышать – дыхание еще не восстановилось. Пестель сказал, что сюда могут прийти… Но кто? Полиция? Чтобы арестовать? А что потом? Отправят в ссылку? Казнят?..

Только бы ссылка!..

Она поедет за ним куда угодно. Хоть в Сибирь, хоть на край света. Лишь бы его отправили в ссылку!.. Если его казнят, она тоже умрет. Виктория уверена – ее сердце остановится с последним его вздохом.

– Павел…

Она шагнула к нему, вытянув вперед одну руку. Пестель по-прежнему стоял к ней спиной, оперевшись о стену и глядя в пол. Он знает, для чего она пришла к нему. Но почему он даже не взглянул на нее?..

– Ты зря пришла, – Виктория с трудом расслышала его тихие слова. – Уходи.

– Павел!..

– Уходи, прошу тебя, – он обернулся к ней, но взглядом не встретился. Он отводил глаза, смотрел в сторону, любым способом избегая взглянуть ей в лицо. – Так будет лучше. Ты ничего не можешь сделать, и мне не нужны ни твои слова, ни… ты. Уже поздно. Слишком поздно…

Ложь!

Слепая, наивная ложь. Он говорит так, чтобы обидеть ее. Чтобы она ушла от него с разбитым сердцем. Чтобы она страдала, а потом ненавидела, а потом забыла его. Ведь такую боль пережить легче, чем всю жизнь вспоминать красивую любовь, погибшую на грязном эшафоте…

– Прошу, не гони меня… – Виктория сделала еще один шаг к Пестелю и коснулась пальцами его плеча. – Я все равно не уйду. Павел, умоляю тебя!

Она готова упасть к его ногам. Если надо, готова умереть у его ног. В последней попытке заставить его взглянуть на нее Виктория сделала еще один шаг и, почти теряя сознание, упала ему на грудь. Сквозь пелену перед глазами и накатившую вдруг слабость она почувствовала сильные руки на своей талии и горячо выдохнула ему в шею. Пестель медлил мгновение. А после – прижал девушку к себе так крепко, словно боялся, что она вот-вот исчезнет.

– Почему, ну почему ты не пришел тогда?! – воскликнула Виктория, сжимая его плечи тонкими пальцами. – Я ждала тебя…

– Я не мог…

– …две недели! О, нет! Я ждала тебя намного дольше!..

– Виктория, тише… Успокойся…

– Я ждала тебя два года! Два года, Павел! Но ты так и не появился!.. О, как я тебя ненавижу!

Виктория почувствовала, что устойчивая поверхность ушла из-под ее ног. Пестель взял ее на руки и понес куда-то в сторону двери. Испугавшись, что он хочет ее прогнать, Виктория крепче обвила его шею руками и, заглядывая мужчине в лицо, взмолилась:

– Я прошу, Павел… Скажи… Скажи, что ты тоже любишь меня?

– Ты замужем, – коротко ответил Пестель, и Виктория вспыхнула.

– Это ничего не значит!..

Вместе с ней он вошёл в другую комнату. Было темно. Виктория лишь смутно осознавала, что он принес ее в спальню. Ее лицо пылало, дыхание было рваным и неровным. Виктория чувствовала исходящий от мужчины жар и сгорала в его объятиях, как свеча.

Пестель поставил ее на ноги. В комнате было темно, и девушка с трудом различала очертания его лица. Он заключил ее лицо в свои ладони, приблизился к приоткрытым губам. Прошептал:

– Еще не поздно все это остановить…

– Я не хочу, – так же тихо ответила Виктория, закрывая глаза и вдыхая знакомый запах. – Если ты меня любишь…

– Люблю, – прошептал Пестель медленно, словно смакуя незнакомое слово.

Больше Виктория не сомневалась. Она безоговорочно подчинилась ему, отдалась сильным рукам, сдалась. Легкое пальто полетело на пол. Вслед за ним – простое синее платье. Сложенный вчетверо лист выпал из кармана и остался лежать на полу – как напоминание о грехе. Но Виктория ни о чем не жалела.

========== -13– ==========

Виктория еле слышно приоткрыла входную дверь и, войдя в квартиру, прислушалась. Неосторожно звякнув ключами, она разулась, задвинула грязную обувь подальше и повесила на крючок пальто. Ступая на носочках, пробралась в свою спальню и только там позволила себе выдохнуть с облегчением. Она была почти уверена в том, что муж еще не вернулся домой, иначе дверь в её комнату была бы открыта и сам он взволнованно ходил бы по дому. Но все-таки осторожность была не лишней – в последнее время Виктория вздрагивала от любого шороха.

В комнате было тихо, и лишь тикали большие часы на комоде. Утренний тусклый свет едва пробивался сквозь зашторенное окно – узкая полоска лежала на полу, как бы деля спальню на две половины. Минуту Виктория стояла, не шевелясь, потом все-таки не выдержала и подошла к окну. Пугливым быстрым движением отдернула ночную штору. Пестель все еще стоял на улице – вдали от дома, но в поле ее видимости. В груди сладко защемило. Отпрянув от окна и на ходу стянув с себя верхнее платье, Виктория упала на кровать. Глупая счастливая улыбка не сходила с ее лица. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль о том, что Алексей Дмитрич уже должен был вернуться домой, но Виктория тут же прогнала ее прочь. Думать о нем, а также о предстоящем разговоре не хотелось. Супруг еще не вернулся домой, а значит, он ничего не узнает. Еще никогда ложь не была для Виктории такой мучительной, но такой сладкой…

Вспоминая все в мельчайших деталях, Виктория зарылась носом в шелковую подушку и закрыла глаза. Еще вчера утром она и подумать не могла о том, что ее истерзанная мечта осуществится. Пестель ее любит! Теперь она это знает наверняка. И с этим его признанием все стало намного проще и – в сто раз сложнее. Теперь ей нужно быть осторожнее. Им придется прятаться. Пестель уезжал вечером в Тульчин, но он вернется в начале мая, и тогда…

…тогда они снова увидятся. Как и где это будет, Виктория пока не знала и даже боялась загадывать. Происходящее казалось ей утренним зыбким сном, который может вот-вот растаять. Снова и снова вспоминая все то, что Пестель шептал ей, обнимая так крепко, словно в последний раз, Виктория невольно задерживала дыхание.

Как ей быть дальше, она не знала совершенно. Одна мысль о том, что она замужем не за ним, приносила почти физическую боль. Но, возвращаясь в воспоминания, Виктория понимала, что не могла тогда поступить иначе. Тогда, год назад, все было по-другому. Она не протянула бы в одиночестве и месяца, сгорела бы, как спичка, и погасла. Именно тогда она не могла поступить иначе. Алексей Дмитрич был ее спасением, окном в новую жизнь. Теперь же он стал лишь напоминанием о тяжелом прошлом, которое не хотелось вспоминать. Если бы не это, она бы, возможно его полюбила. Она полюбила бы его, если бы не Пестель.

Слишком много «если бы»…

Чтобы не думать об этом, Виктория села на постели и взяла с трельяжа книгу. Загадав мысленно вопрос, она только открыла ее на первой попавшейся странице, как в комнату зашел Алексей Дмитрич.

– Душечка моя, ты уже встала?

Наблюдая за мужем в немой оторопи, Виктория смогла лишь закрыть книгу и встать с постели. Алексей Дмитрич стоял на пороге комнаты в простой домашней одежде, в тапочках и с утренней газетой в руках. Следы бессонной ночи еще не покинули его осунувшееся лицо – под глазами залегли глубокие тени, взгляд рассеянный и сонный. Он стоял перед ней такой домашний и приземленный, и это в контрасте с недавними мечтами Виктории выглядело почти нелепо.

– Алексей Дмитрич… – растерянно пролепетала она. – Я не знала… Не слышала, как Вы вошли…

У них были разные спальни, и Виктория действительно полагала, что ее муж еще не вернулся домой. Теперь она корила себя за свою неосторожность и беспечность и в ужасе представляла, как выглядит сейчас в его глазах. Подол платья был ужасно смят, волосы уложены наспех – не заметить, что она не ночевала дома, было невозможно… Сейчас он спросит, где я была, в ужасе подумала Виктория, глядя на мужчину почти с ужасом. Он обо всем догадается…

– Я вернулся только под утро и не хотел тебя будить, – ответил Алексей Дмитрич, с тревогой и заботой глядя на жену. – Милая, ты не здорова?

– Нет! – испуганно вскрикнула Виктория, в неосознанном жесте поднимая руки к груди. – Мне просто приснился кошмар, и я решила немного подышать воздухом…

Ложь сорвалась с языка легко, словно Виктория врала постоянно и это уже вошло у нее в привычку. Объяснение ее внешнему виду нашлось мгновенно, и теперь все, что ей оставалось – это надеяться на то, что ей поверят. Не веря в свою удачу – судьба не может благоволить к ней так часто – молодая женщина сделала над собой усилие, чтобы не выдать эмоций. Она даже улыбнулась, в душе ненавидя себя за лицемерие.

Алексей Дмитрич – спокойный и доверчивый, как всегда – удовлетворенно кивнул.

– В следующий раз можешь разбудить меня, – все-таки не удержался он от упрека. – Ранним утром молодой женщине не следует бродить по улицам в одиночку.

Виктория быстро отвела взгляд. Алексей Дмитрич даже не заподозрил что-то неладное, и от этого было ещё горше. Виктория уважала мужа, и ей было нелегко его обманывать. Она была обязана ему всем и так быстро предала его доверие!.. Изменила, прожив в браке чуть больше года…

Алексей Дмитрич приблизился к жене и, поцеловав ее в лоб, заглянул в глаза. Не отвести взгляд для Виктории стало настоящим испытанием.

– Ты пойми, что я очень за тебя волнуюсь, – тихо сказал мужчина, поочередно целуя ее руки. – Ты – всё, что у меня есть.

Он ушел, оставив Викторию в тоскливой тишине. Глядя ему вслед, она испытывала боль и жгучий стыд. Как слепы иногда мужчины! И как наивны они в своем детском убеждении, что все идет так, как они задумывают!.. Не зная, куда деть себя, Виктория ходила по комнате, растирая виски. Назад уже ничего не вернуть, да она и не хотела бы ничего возвращать – минувшая ночь определенно стала самой счастливой в её жизни…

Ну почему все так сложно? – в отчаянии думала Виктория, чувствуя, как кровь пульсирует в венах с удвоенной скоростью. За любое счастье – даже самое мимолетное – приходится платить столь высокую цену…

Она не хотела врать.

Она всегда пыталась жить правильно.

Она не могла отказаться от Пестеля – особенно теперь, когда решающий шаг был уже сделан.

***

Сорок два дня.

Пестель сам не знал, зачем считает дни до возвращения в Петербург. Это казалось ему детской прихотью – глупым суеверием! – но, просыпаясь каждое утро, он неизменно вычеркивал еще один день.

До восстания оставалось чуть больше года, но Пестель был умным человеком и знал, что им нужно быть готовым в любой момент. Могло произойти все, что угодно – начиная от бунта среди населения и заканчивая войной, а значит, должны быть предусмотрены любые варианты развития событий. Пестель это осознавал. Как и то, что он один это понимает.

Добросовестно пытаясь работать в прежнем ритме, Пестель дни напролет проводил в лихорадочном действии. Он успевал совмещать все, и Барятинский начал посмеиваться над ним. Говорил, что у Пестеля родилось второе дыхание. Пестель усмехался, отвечал в своей манере что-то очень колкое, а про себя думал, что у этого дыхания вполне определенное имя.

Виктория.

Чужое, режущее слух русскому человеку, но такое родное и близкое! Имя, ставшее их общим – и его личным – девизом, волшебным словом, напоминающим о том, ради чего стоит жить. Пестель сам не заметил, как его идеалы и планы на будущее претерпели изменения. Он по-прежнему считал, что, даже если они не умрут, они – мученики за свободу Отечества… Но теперь он надеялся на то, что они все-таки не умрут.

За сорок два дня он получил от нее двенадцать писем; столько же написал в ответ. Если Виктория посылала ему письма обычным способом, то Пестель слал их на свой петербургский адрес, чтобы молодая женщина могла их забрать в тот момент, когда ей самой будет удобно. Ведя переписку, они обманывали всех вокруг, но ни разу за все время у Пестеля не возникло даже намека на угрызения совести. Чертанова – супруга Виктории – ему тоже было совсем не жаль. Пестель знал Викторию дольше, и именно поэтому – как полагал он сам – у него на нее больше прав.

Как бы то ни было, но, томленный разлукой с ней, Пестель ждал своего возвращения в Петербург с нетерпением и угрюмым недовольством собой. Если бы еще год назад ему кто-нибудь сказал, что он будет настолько увлечен женщиной… ей богу, он бы не поверил.

За сорок два дня Петербург изменился до неузнаваемости. Свежая зелень распустилась повсюду – куда ни пойди, во всех скверах благоухает ранняя сирень и жимолость. Да и от белых ночей Пестель отвык – был уже поздний вечер, когда он вернулся в столицу, но небо все еще было светлым. На минуту он даже обманулся и собирался было идти прямо к Виктории, но, спохватившись, взглянул на часы. Визит пришлось отложить на утро.

Шагая по мирно гудящим от людских разговоров улицам, Пестель впервые почувствовал, как тесен и душен мундир. Люди шли ему навстречу – нарядные, счастливые, молодые. Его взгляд часто находил в толпе парочки, и тогда Пестель вспоминал Викторию и задавался едким вопросом – гуляет ли она с мужем вот так?.. Наверняка.

Пестель дошёл до своего дома и легко поднялся на нужный этаж. На лестничной площадке, оперевшись о перила, кто-то стоял.

– Сергей? – удивился Пестель, приблизившись к молчаливой фигуре и узнав в ней Муравьева-Апостола. – Вот уж не ожидал тебя встретить сегодня. Ты по делу?

– Узнал, что ты приехал, и решил навестить, – серьезно ответил Сергей, пожимая товарищу руку в знак приветствия. – Если ты, конечно, не возражаешь.

Пестель легко мог бы сказать, что устал с дороги, но почему-то он не стал этого делать. Вместо того, чтобы придумать предлог для того, чтобы Сергей ушел, лечь в спальне и уснуть, как ему мечталось, когда он был еще в пути, Пестель открыл комнату и любезно пригласил Сергея войти.

– Вина нет, – с порога предупредил Пестель, окидывая придирчивым взглядом пустую квартиру. – Еды тоже. Совсем.

– Собственно, я только хотел сказать тебе одну вещь, – вдруг смутившись, заметил Сергей. Он прошел за Пестелем в гостиную, вслед за ним, занял кресло напротив и устало откинулся на спинку.

Пестель окинул его внимательным взглядом. Они не виделись уже очень давно, и Пестель, представляя себе их встречу, совсем не думал, что она будет именно такой. Этот нежданный визит Сергея вызвал в памяти далекие воспоминания – когда-то давно Муравьёв-Апостол точно так же пришел к нему поздно вечером. Только тогда была зима, и в окна не просачивался, как сейчас, приглушенный свет белых ночей, и… и в тот раз, кажется, Сергей принес отнюдь не добрые вести.

– Что-то случилось? – насторожившись, спросил Пестель.

Сергей тряхнул головой. Его вечно взъерошенные волосы привычно торчали во все стороны. Нахохлившись, похожий на вороненка, Сергей выглядел даже забавно, и Пестель, расположенный в этот вечер благодушно, позволил себе незаметную усмешку.

– Решение о слиянии перенесено на следующее лето, – сказал Сергей то, о чем все они уже знали. – Что думаешь об этом?

– То же, что и раньше, – пристально глядя на собеседника, ответил Пестель. – Это большая ошибка. Все это знают. – тут Муравьёв-Апостол задумчиво кивнул. – И ты тоже, Сергей, знаешь. А я знаю, что ты пришел не за этим.

Сергей, забывшись, кивнул снова, но тут же понял свою промашку. Его задумчивый взгляд встретился с требовательным взглядом Пестеля, и Муравьёв-Апостол сдался.

– Я несколько раз видел, как сюда заходила Виктория, – сказал он, не отводя взгляда. – Знаю, это меня не касается… Но если причина этому действительно в том, о чем я думаю, у тебя могут быть проблемы.

– Ты абсолютно прав, – оставаясь внешне спокойным, но клокоча внутри, ответил ему Пестель. – Это совершенно тебя не касается.

– Ты зря иронизируешь, – покачал головой Сергей. – Я надеюсь, Рылеев в курсе?

– Разумеется, нет, – спокойно сказал Пестель.

Они молчали около минуты. Большие напольные часы в коридоре глухо пробили полночь, и Сергей встал с кресла.

– В этой связи могут разглядеть то, чего там и в помине нет, – тихо сказал он, глядя на Пестеля сверху вниз со смешанным чувством тревоги и понимания. – Твое имя на слуху. Если кто-нибудь узнает о тебе и Виктории, это станет главной темой для обсуждения. Пойдут слухи. У нее же не безупречная репутация, об истории с ее отцом обязательно вспомнят. Потом – вспомнят скандал на Украине. Узнают о том, что Виктория была там как раз в это время, и свяжут все это с новым политическим заговором. О том, что это всего лишь совпадение, никто и не подумает!..

– До чего мнительны бывают люди… – угрюмо проворчал Пестель.

– И до чего слепы! – в тон ему ответил Сергей.

Он дошёл до двери из гостиной, но на пороге обернулся.

– И, знаешь, Кондратий не слепой, – вдруг сказал он, а потом ушел, не попрощавшись. Пестель услышал, как захлопнулась входная дверь, и глубоко вздохнул.

Хорошего настроения как не бывало.

Только теперь, после ухода Сергея, Пестель ощутил, как на него накатывает усталость. Слабая, но уже ощутимая боль подступала к вискам. Опустив голову на руки, Пестель закрыл глаза. В гостиной стояла полная тишина, и лишь едва различимое тиканье часов доносилось из-за приоткрытой двери.

========== -14– ==========

– Я так сильно по тебе скучала…

Виктория лежала на его руке и сонно что-то бормотала. Пестель слышал лишь отдельные фразы, которые врезались в его мысли, окутывая сердце теплом и нежностью. Он понял, что она говорит о том, что любит его, как тосковала по нему во время разлуки, и больше не вникал в смысл ее слов. Он слушал ее голос, пытался запомнить каждую интонацию и совсем скоро погрузился почти в транс. Ему было невероятно тепло и удобно лежать вот так – на широкой кровати в необжитой квартире, с Викторией на своем плече. Ей, казалось, тоже было хорошо. Иногда ее тонкие пальцы пробегали по груди Пестеля, вызывая волну мурашек, но в основном она лежала тихо и почти не шевелилась. Несколько раз, когда она замолкала, Пестель думал, что она уснула. Но Виктория не спала. Она лишь жмурилась, как кошка, и ее ровное дыхание иногда прерывалось долгим вздохом.

В какую-то минуту она, отстранившись от Пестеля, поднялась на локте и посмотрела на него своими большими глазами. Волосы, обычно собранные в тугой пучок, теперь свободно спадали ей на плечи. Пестель словно только теперь заметил, какая она красивая. Кожа светлая, но не болезненно-белая, лицо худое, и от этого ее большие глаза кажутся совсем огромными. А на дне темных зрачков пляшет лукавый огонек, который Виктория так тщетно пытается скрыть под маской серьезности.

– Ты красивая, – сказал Пестель, протягивая руку, чтобы убрать прядь ей за ухо. Виктория с улыбкой перехватила его ладонь и прижала ее к своей щеке. С тех пор, как они признались друг другу, между ними установилась прочная связь. Доверие, царившее в их отношениях, было полным. Пестелю иногда казалось, что, стоит ему о чем-нибудь подумать вслух, и Виктория тут же закончит его мысль.

– Чем ты занимался на Украине?

Пестель молча смотрел на Викторию. Тусклый свет, пробивающийся из-за задернутых тяжелых штор, играл тенями на ее лице. В ее присутствие даже неуютная спальня его квартиры становилась милее. Но через полчаса она посмотрит на часы и с грустью скажет, что ей пора – в пять вечера ее муж возвращался из госпиталя домой. И тогда спальня снова станет темной, и смятые простыни – холодными.

– Тебе не будет интересно слушать об этом, – ответил Пестель, все-таки добираясь до ее волос и убирая с виска вьющуюся прядь. – Даже при всей твоей любви к политике.

Он не хотел, чтобы она знала о его плане убийства императора. Пусть это еще и не было окончательно решено – Муравьёв-Апостол до сих пор колебался – говорить об этом Пестель хотел меньше всего. И загадывать что-либо – тоже. Если это и случится и у них все удастся, Виктория узнает обо всем из газет и уж сама решит, как ей к этому относиться. В любом случае, смотр, к которому все так тщательно готовятся вот уже почти год, случится не завтра и не через неделю. А пока… Волновать её раньше времени не хотелось.

Виктория наклонилась к Пестелю. Ее глаза оказались совсем близко.

– Мне интересно все, что касается тебя, – не сказала – выдохнула – она.

– Лучше ты расскажи о себе, – попросил Пестель, в который уже раз отмечая, что назойливый вопрос снова вертится на языке.