Текст книги "Прогулки по воде (СИ)"

Автор книги: Chat Curieux

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Я просто хотела спросить… Когда ты сказал, что я красивая, ты просто хотел сделать мне приятное или на самом деле так считал?

Она выпалила последние слова быстро, как на духу, и тут же зарделась от своей смелости. Пестель усмехнулся, сразу почувствовав себя увереннее. Пунцовые щеки девушки доставляли ему странное удовольствие.

Пестель хотел ответить что-то в своей манере и сказать, что Виктория слишком худая и ей не мешало бы носить платья более нежных оттенков, но, неожиданно для себя, сказал совсем другое:

– Конечно, я так считаю.

Виктория бросила на него недоверчивый взгляд.

– Но почему ты тогда не обращаешь на меня никакого внимания? – тихо спросила она. – Мне казалось, что, когда женщина нравится мужчине…

Она неопределенно пожала плечами, но договаривать не стала. Пестель, которому разговор нравился все меньше, убрал руки с плеч девушки и поджал губы.

– Давай оставим этот разговор, – сказал он, не глядя на Викторию. Пестель не собирался отвечать на ее вопрос до тех пор, пока сам не разберется в своих чувствах. – Мне нужно работать.

Он отошёл от Виктории, оставив ее без внимания, и уселся за стол. Погрузившись в книги, Пестель слышал, как девушка вышла из комнаты. Она вернулась минут через пять и снова ушла. Пестель ни разу не поднял голову.

Работа не шла. Пестель чутко прислушивался к доносящимся из-за стены звукам. Виктория явно что-то искала в своих вещах.

Встревожившись, Пестель вышел в сени.

– Что ты делаешь? – спросил он у девушки.

– Собираю вещи, – глухо ответила Виктория, с явным трудом завязывая в узел скромные пожитки.

Она попыталась пройти мимо Пестеля, но тот не дал ей этого сделать, поймав девушку за плечо в уже привычном жесте.

– Ты никуда сегодня не поедешь, – остановил он ее. Виктория выдернула руку.

– Я поеду завтра. Думаю, Михаил не откажется меня проводить.

– Так значит, уже Михаил? – с издевкой переспросил Пестель, наблюдая за тем, как Виктория кружит по дому, бессмысленно слоняясь из комнаты в сени и обратно. Она выглядела растерянной и подавленной и в отчаянии заламывала руки.

Она где-то нашла свой сундучок и, встав перед ним на колени, теперь возилась с замком. У нее ничего не получалось. Продолжая в таком духе, Виктория рисковала сломать пальцы.

– Не выходит? – сочувственно поинтересовался Пестель, подходя к девушке со спины.

Виктория со злости пнула сундучок и сразу же прижала ушибленную руку к груди. Она встала с колен и возобновила свой шаг от стены к стене. Пестель еще ни разу не видел ее в таком состоянии.

– Какая же я дура! И как я могла только подумать о том, что могу быть кому-то нужной! Зачем я приехала в Петербург, зачем я встретила тебя! Ведь я же ничего, ничего для тебя не значу! Ты меня даже не уважаешь!

– С чего ты взяла? – задал Пестель резонный вопрос.

Виктория остановилась, кусая губы.

– Как будто я не вижу.

Пестель рвано выдохнул и сделал шаг к девушке. Виктория в испуге отпрянула назад. Она шагнула за дверь комнаты, и полумрак поглотил черты ее лица. Пестель видел лишь глаза, блестящие в темноте, словно у лесного зверька.

И губы.

Приоткрытые от жаркого дыхания губы.

Пестель больше ни о чем не думал. Он шагнул в темноту вслед за Викторией и, сгребя ее в охапку, прижал к себе. Вслепую нашел ее губы своими. Пальцы машинально прочертили линию позвоночника – от шеи к пояснице. Своей грудью он чувствовал, как бьется сердце девушки. Ритм неровный, стучит глухо, быстро. Все из-за платья. Оно слишком сильно затянуто.

Пестель почувствовал, как узкие ладони уперлись ему в грудь. Оторвавшись от Виктории, открыл глаза. Девушка смотрела прямо на него – глаза широко распахнуты, припухшие губы разомкнуты, ресницы дрожат.

Ладони по-прежнему лежат на его груди.

Словно протрезвев, Пестель разомкнул руки, позволяя Виктории уйти. Девушка не двигалась.

– Этого не должно было произойти, – сказал Пестель, тщетно стремясь выровнять дыхание.

– Да, наверно… – неуверенно согласилась с ним Виктория.

Пестель отвел взгляд и тут же увидел лежащий на полу дорожный сундук. Притупившаяся было злость потихоньку возвращалась.

– Убери это, – приказал он, возвращаясь к своей обычной манере. – И не говори больше глупостей.

Потому что уезжать куда-то с другим – очень плохая идея.

========== -7– ==========

– Не думал, что застану тебя, – признался Муравьёв-Апостол, входя в комнату Пестеля и внося с собой в теплое помещение морозный воздух.

– Я тоже не думал, что задержусь здесь так надолго, – ответил Пестель, вставая из-за стола и шагая навстречу Сергею. По правде он уже давно раздумывал над тем, чтобы вернуться к себе домой в Линчин. Он бы так и поступил, но мешали два обстоятельства: Виктория, которую ему отчаянно хотелось забрать с собой, и напряженная обстановка в армии.

Муравьев-Апостол снял с себя промокшую от растаявшего снега накидку и, растирая покрасневшие руки, сел за стол напротив Пестеля. Последний опустился на свое место следом за ним.

– Ты с Викторией? – с неуловимой интонацией уточнил Сергей и очень мягко добавил: – Удивляешь меня все больше… Кондратий знает?

– Нет, – ответил Пестель, помрачнев. – Думаю, он уже забыл о своей родственнице, да и вообще обо всем остальном. Его жена, кажется, со всем смирилась, и теперь некому запрещать ему публично читать свои стихи и собирать у себя в гостиной будущих мятежников.

Пестель усмехнулся, скрывая за насмешкой растерянность. Сергей не должен узнать, как он относится к этой ситуации на самом деле. Потому что Пестель – тот, кто всегда знал наверняка, что и как делать – впервые за всю свою жизнь боялся сделать один простой выбор.

Сергей некоторое время молчал, в задумчивости выстукивая по столу какой-то марш. Пестель молчал тоже, хмуро глядя в окно за спину своему гостю. Он догадывался, зачем Сергей приехал. И почти наверняка знал, что он ему скажет.

Потому что Сергей еще в Петербурге высказал ему свои опасения о том, что кто-то в Тульчине настраивает членов управы друг против друга, пуская туманные слухи об императоре. В ту встречу, насколько помнил Пестель, он обещал узнать все и навести порядок. И, насколько мужчина помнил, обещание он не выполнил.

Сергей вздохнул, в последний раз стукнул пальцем по столу и в упор посмотрел на Пестеля.

– Ну, а как обстоят дела в армии?

– Никак, – бросил Пестель, которому впервые за всю жизнь вдруг захотелось закурить. – Настроя нет. Если не выступим в течение года…

– То подготовимся наверняка и одержим победу после, – прервал его Муравьев-Апостол. – Мы уже это решали.

– Да, – Пестель кивнул. – Да…

Сергей смотрел на него внимательно. Взъерошенный, с мокрыми от снега волосами, он был похож на воробья. Пестель исподтишка взглянул ему в лицо, гадая над тем, как он решился признаться в любви своей ненаглядной Анне. И действительно ли он любил её, раз позволил остаться возле себя?..

Пестель всегда был реалистом.

Он был из тех людей, которым наплевать, пустой стакан наполовину или наполовину полный. Он был из тех, кто знал, что это в любом случае временно. Времена меняются. Люди меняются. Вообще все в жизни может измениться в любую секунду. Им ли об этом не знать – тем, кто задумали самолично изменить Россию?

Да, Пестель был реалистом. И поэтому он никогда не заблуждался и был уверен в том итоге, который их всех ждет. В том, что ни один из лидеров восстания не сможет выйти сухим из воды, сомнений у него не было. На свой счет уж так точно. Смерть или ссылка – любой исход из этих вариантов был бы слишком тяжел для жены осужденного. Пестель считал, что мужчина, идущий на подобное дело, не должен подвергать подобному испытанию ту, которую любит. И искренне недоумевал, как Рылеев или тот же Муравьев-Апостол могут этого не понимать.

– Тебе нужно уехать, Павел, – сказал вдруг Сергей, вырывая Пестеля из паутины его мыслей. – И увезти все бумаги. Я долго думал… Если на нас действительно хотят донести, без веских доказательств сделать это они не смогут. А пока в полках все тихо, никто ничего не заподозрит. Все только начало успокаиваться после «семеновской истории».

– Да, ты прав, – задумчиво ответил Пестель, не расслышав толком, что сказал ему Сергей. – Надо уехать…

Вопрос только – одному или с Викторией?

Сергей не отводил от Пестеля проницательного взгляда. Еще немного – и он все поймет.

– Я не знаю, что с тобой происходит… – сокрушенно покачав головой, наконец сказал он. – Но, прошу тебя, сейчас надо решить эту проблему…

– Решу, решу… – пробормотал Пестель, чувствуя тупую боль в виске. – Не волнуйся…

Сергея его тон явно не убедил. Он с сомнением окинул взглядом скорбную фигуру Пестеля и вздохнул. Он наверняка считал, что лидер тайного Южного общества просто загнал себя, находясь в постоянном напряжении.

– Ты все-таки подумай и попытайся вспомнить: может, кто-нибудь что-то настойчиво выспрашивал или пытался просмотреть какие-то документы, – попросил Сергей, которому эта мысль все-таки покоя не давала.

Пестель кивнул, под столом сжимая и разжимая кулак, чтобы заставить кровь бежать по венам быстрее и притупить навязчивую боль.

– Хорошо.

– Ну что ж, – Сергей встал и с явной неохотой взял свою накидку. – Я зайду к тебе вечером. Нужно еще кое-что обсудить.

– Ты надолго? – спросил Пестель, вставая и провожая его до двери.

– Проездом, – озадаченно сдвинув брови к переносице, ответил Сергей. – Завтра уже уеду.

Он открыл дверь и, обернувшись на пороге на Пестеля, сказал короткое:

– Честь имею.

Пестель проследил взглядом за тем, как Сергей спускается по ступенькам с крыльца и идет за угол мазанки к протоптанной дорожке. Колючая поземка залетала на порог, но Пестель не спешил закрывать дверь. Его взгляд выхватил фигурку стоявшей у плетенки Виктории. Недолго думая, он накинул шинель и вышел на улицу.

Виктория наблюдала за домом со стороны, опасаясь входить внутрь. Еще издали она узнала в подъехавшем всаднике Муравьева-Апостола и, решив, что он приехал к Пестелю по важному делу, не стала вмешиваться в разговор мужчин. В последние дни она многое переосмыслила. Теперь уже девушке трудно было поверить в то, что она ехала в Петербург узнать побольше о политической обстановке и хотела всерьез участвовать в подобном деле. Дома – в маленьком уездном городке, просиживая долгие вечера наедине со старой матерью, читая стихи, которые по ее просьбе ей изредка присылал Кондратий, и мечтая о том, как все изменится – Виктория всерьез верила, что это так просто. Стоит только захотеть что-то изменить. Теперь же она отчетливо понимала: все не так легко. Нет, Виктория не отступала от своих намерений. Она хотела и могла быть полезной. Но не всем революционерам, а одному конкретному человеку. Пусть он об этом даже и не думал.

Если бы Пестель принял ее, она стала бы ему верной подругой и понимающей женой. Она бы переписывала его черновики набело, делала копии и точила перья. Она бы не отговаривала его и не останавливала. Она бы…

Дверь дома отворилась, выпустив наружу Сергея, и Виктория, заметив за его спиной Пестеля, поспешно отвернулась. После вчерашнего вечера она не заговорила с ним ни разу, и с каждой минутой страх перед неминуемым разговором только усиливался. Как он поведет себя с ней после того, что было? Как ей самой себя с ним теперь вести?

А с чего она вообще взяла, что что-то, собственно, было?

А вдруг у военных так заведено, и она всего лишь попала Пестелю на глаза в ненужное время при ненужных обстоятельствах? Ведь у нее нет ни громкой фамилии, ни влиятельной родни, а все наследство ее обедневшего дворянского рода – молва об измене государю-императору…

Нет, думать об этом отчаянно не хотелось!

Виктория услышала скрип снега раньше, чем голос Пестеля – голос, от которого по спине бежали мурашки и сердце начинало гулкий отсчет до полной остановки:

– Верх неразумности – стоять на улице в такой мороз.

Она обернулась к нему, словно только теперь заметила, что не одна.

– Мне совсем не холодно, – пожала плечами Виктория.

– Только губы посинели, – понимающе съязвил Пестель и уверенно взял девушку под локоть. – Мне совсем не нужно, чтобы ты заболела и слегла в постель.

Виктория послушно пошла с мужчиной. На второй ступеньке крыльца споткнулась и чуть не ударилась лбом об оставленную открытой дверь. Мучительно краснея, девушка прошмыгнула в дом и обернулась к Пестелю, уже оказавшись в комнате.

– Я же не уеду сегодня? – невольно вырвалось у нее. Виктория отметила, что Муравьев-Апостол разговаривал с Пестелем совсем недолго, и успела соорудить в голове несколько страшных предположений.

Пестель словно прочитал ее мысли. Усмехнулся краешком губ:

– Не волнуйся, Сергей приехал не за тобой.

Виктория мысленно возненавидела себя за выдающую ее с головой дрожь и отвела от мужчины взгляд.

– Просто ты вчера говорил… – невнятно буркнула она, но Пестель ее услышал.

– Я много чего вчера говорил.

Между ними повисло напряженное молчание. Пестель обещал Сергею со всем разобраться, значит, нужно было подвести какой-то итог и его вечной кутерьме с Викторией. Он уже почти набрался решимости сказать все, как есть, объяснить, почему он не хочет строить отношения с кем-либо, и дать ей самой право выбора. Пестель знал, что она разумная девушка и способна трезво обдумать его слова. Но в глубине души надеялся, что и она испытывает к нему нечто подобное его чувствам.

Вздохнув, Пестель подошел к Виктории и, глядя ей в глаза, твердо сказал:

– Нам нужно поговорить. Все, что вчера произошло…

Его уверенный тон очень скоро сошел на «нет». Пестель осекся и замолчал. Он никогда не разговаривал с женщинами на эту тему. Он в принципе разговаривал с женщинами весьма редко.

– Если ты хочешь, я не буду вспоминать то, что было вчера, – упавшим голосом прошептала Виктория, испугавшись, что вот сейчас Пестель ей и признается в том, что это был случайный порыв и ей не нужно строить каких-то иллюзий на этот счет. Нет, пусть он лучше ничего не говорит, пусть все останется как есть, но только…

– Я не могу просить у тебя того, чего не смог бы сделать сам, – тихо ответил ей Пестель, как бы ненароком касаясь своей рукой ее запястья. От этого легкого прикосновения перехватило дыхание. – Но ты должна знать, что тебе не безопасно находиться рядом со мной. Понимаешь?

Виктория молча покачала головой. Пестель облизал пересохшие губы и продолжал слегка раздраженно:

– Ну хорошо. Тогда скажу по-другому. Мы не должны были встретиться. Но мы встретились, и теперь… Я думаю, ты прекрасно понимаешь… то, что было между нами… Черт!

Злясь за самого себя, Пестель круто отвернулся от девушки и отошёл на пару шагов к окну. Правильные слова не шли на ум, а все, что он говорил, было таким же фальшивым и неискренним, как обещания императора. Пестель потер пальцами виски, вздохнул и снова повернулся к девушке. Виктория смотрела на него, широко распахнув глаза, словно в удивлении.

– Ты хочешь сказать, что произошедшее вчера не было случайностью? – обескураженно сказала она, и Пестель не понял, утверждение это было или вопрос. – Тебе это не безразлично, пусть ты и пытаешься показать обратное… Потому что не хочешь, чтобы я об этом знала, ибо уверен, что… самое большее… через несколько лет… тебя расстреляют за переворот?

Он молча смотрел на Викторию. Пестель не знал, как девушка это сделала, но она озвучила то, что разрывало его голову на части. Пусть немного сбивчиво и невнятно, но суть она уловила. И… отнеслась к этому с пониманием?

В ее больших глазах было столько тепла и света, что Пестель невольно залюбовался девушкой. Он никогда раньше не ловил себя на подобном, женщины его интересовали не больше, чем прошлогодняя газета, но теперь…

…теперь Пестель понимал, откуда взялось это странное чувство, что он знает ее очень давно. Теперь он понимал сопровождавшие ее всюду взгляды мужчин, понимал Обухова, который…

Что-то щелкнуло в его голове. Очень медленно, словно боясь подтвердить свою догадку, Пестель подошел к письменному столу. Он вдруг вспомнил, как Виктория рассказывала вчера, что Обухов заходил в дом. С какой целью? Явно не для того, чтобы полюбоваться на красивые глаза девушки…

Торопливо, непослушными пальцами, Пестель перебирал лежащие на столе вещи. Виктория что-то говорила на заднем плане, но её слова почти не долетели до напряженного сознания мужчины.

– Павел, если ты боишься, что ты… Что твои чувства… Я чувствую то же самое, – невнятно лепетала Виктория, замирая и не веря тому, что она говорит. Следя за Пестелем растерянным взглядом, девушка боялась осознать, что все происходит на самом деле. – Ты знаешь, Павел, я даже и не думала, что… А что ты делаешь? – очнувшись от оцепенения, спросила она, заметив, что Пестель ее не слушает.

– Письма! Ты не брала здесь письма? – даже не оборачиваясь к девушке, спросил Пестель.

– Нет, – слегка обиженно ответила Виктория. Ей был непонятен такой резкий переход от одной темы к другой. Ведь минуту назад Пестель говорил совсем о другом… Она же не могла все это надумать себе! Какие бы сомнения не сжигали ее изнутри, Виктория никогда не принимала желаемое за действительное – жизнь научила. Но вдруг она ошиблась на этот раз?..

Пестель бросил на стол какую-то папку и, стремительно подойдя к Виктории, схватил ее за плечи. От неожиданности девушка дернулась. Она не понимала, что именно в ее словах так задело мужчину.

– Ты видела сегодня Обухова? – очень тихо спросил он, глядя ей прямо в глаза. Его лицо было напряжено до предела, на виске, не суля ничего хорошего, пульсировала венка.

– Я не помню, – тряхнула головой Виктория. Если это провокация, она не поддастся на нее. – При чем здесь Обухов? Павел, я к нему совсем ничего…

Пестель крепче сжал ее плечи.

– Пожалуйста, постарайся вспомнить! Это очень важно.

Виктория судорожно вздохнула, поняв наконец, что дело вовсе не в ней. Случилось что-то очень плохое, и, судя по всему, последствия зависят от молодого офицера.

– Дай мне секунду… – попросила она и, нервничая, сорвалась на крик: – Ты можешь меня не трясти?!

Девушка вырвалась и принялась ходить по комнате. Виктория делала так всегда, когда нервничала.

Она утром вышла на улицу… Увидела, как к дому подъезжает Сергей… Хотела прогуляться по дороге, но осталась стоять у дома, потому что боялась попасться на глаза Обухову, который…

– Да! – кивнула Виктория, отыскав в недрах памяти то, что от нее требовалось. – Я видела его из окна, выходящего на задний двор. Он, кажется, седлал коня…

Лицо Пестеля изменилось мгновенно. Быстрым шагом он пошел прямо к двери, и девушка опасливо отошла в сторонку, уступая ему дорогу. Виктория разумно решила, что сейчас лучше не задавать мужчине вопросов – в таком состоянии Пестель мог и убить. Вместо того, чтобы остановить его, она подошла к окну и отогрела руками замерзшее стекло. Теперь она могла видеть все, что происходило на улице.

Что-то будет, тревожно билось в голове Виктории, пока она, провожая Пестеля взглядом, отчаянно кусала губы. Будет что-то плохое…

Пестель оседлал лошадь и ударил ее по бокам, сразу разгоняясь и не обращая ровно никакого внимания ни на плетеный забор, ни на шедших по дороге людей. Виктория проводила его беспомощным взглядом и без сил опустилась на скамейку у окна. Ее взгляд упал на разворошенный стол, и сердце тут же ухнуло куда-то вниз. Шкатулка, в которой еще утром лежал пистолет, теперь была пуста.

Какое-то время Виктория смотрела на эту пустоту, пытаясь понять, отчего так засосало под ложечкой. Дурное предчувствие накатило на нее всепоглощающей волной, и все, что она могла сделать – это попытаться взять себя в руки. Дыша медленно и редко, Виктория встала со своего места и на негнущихся ногах пошла к выходу. Пестеля она уже не догонит. Корить себя за то, что не остановила его раньше – глупо. Оставалось только одно – найти Сергея. Он должен знать, что делать.

========== -8– ==========

Виктория без стука ворвалась в дом, где остановился Муравьёв-Апостол. Взволнованная, запыхавшаяся, она влетела в комнату и едва не врезалась в Сергея. Он стоял у стола и чистил пистолеты. Увидев девушку, встревоженно поднял брови. Морозный воздух гулял по комнате, но никто из двоих даже не подумал о том, чтобы закрыть дверь, которую Виктория оставила распахнутой настежь. Мгновенно поняв по виду девушки, что случилось что-то внезапное, Сергей сразу напрягся.

– Виктория! Рад Вас видеть. Что-то случилось? – спросил он, заглядывая ей за спину, словно ожидая увидеть там что-то, от чего она спасалась бегством.

– Павел Иванович только что уехал вдогонку за Обуховым, – забыв про приветствие, выпалила Виктория. – Он взял с собой пистолет! Сергей Иванович, пожалуйста, нам нужно остановить его, иначе он его убьет!..

Пустая шкатулка из-под пистолета стояла перед глазами Виктории, как напоминание о том, что слова Пестеля в следующий раз следует воспринимать всерьез. Однажды он уже сказал ей, что готов ради их Дела буквально на все, но тогда Виктория поверила в эту фразу лишь отчасти. Воспитанная на книгах и рассказах отца о благородстве военных, Виктория наивно верила в то, что это благородство начинается учтивым обращением к женщинам и заканчивается мужеством на войне. У Пестеля, однако, было только второе – и ещё неизвестно, какую войну он считал войной – ту, что была на поле сражений или ту, что нежданно разгорелась между ним и ничего не ведавшим Обуховым…

Сергей отложил пистолет в сторону и, развернувшись к девушке всем корпусом, остановил поток ее мыслей:

– Виктория, успокойтесь. Я ничего не понял. Куда уехал Павел? Для чего?

Виктория судорожно вздохнула. Рассудив, что сейчас нужно как можно проще и быстрее объяснить Муравьеву-Апостолу суть дела, она опустила все подробности и четко объяснила все, как поняла сама:

– Обухов – офицер второй армии из расквартированных. Судя по всему, он взял у Павла Ивановича какие-то письма. Павел Иванович поехал за ним вдогонку. Дорога отсюда в Петербург только одна до развилки… Павел взял с собой пистолет, – добавила Виктория, вздрогнув. Она слишком хорошо помнила взгляд мужчины, и этот взгляд не давал ей покоя.

Сергей выслушал ее внимательно. Когда Виктория сказала про пистолет, его лицо посерело. Он застегнул шинель и направился к выходу. Во всей его фигуре было что-то такое, что вызвало у Виктории еще большую тревогу. Ее насторожило, что Сергей не задал больше вопросов, словно уже давно догадывался о том, что может произойти. Почти бессознательно девушка подалась вперед, но тут же остановилась снова, в нерешительности опустив руки. Она не знала, что ей делать.

– Не волнуйтесь, Виктория, – сказал Сергей, оборачиваясь к ней уже у двери. – Все будет в порядке. Я верю, что Павел знает, что делает.

Вопреки своим словам, Сергей колебался. Виктория видела это. И понимала, что его одолевают такие же мысли, как и ее.

– А этот Обухов… Он точно уехал? – спросил вдруг мужчина, повергнув Викторию этим вопросом в сомнение.

– Я видела, как он седлает лошадь… – неуверенно ответила она, только сейчас подумав о том, что, возможно, Обухов никуда и не собирался уезжать. Она и смотрела на него мельком, и очень скоро скрылась из вида сама, лишь бы он ее не заметил.

Сергей кивнул, напряженно размышляя.

– А в каком доме его можно найти? – спросил он снова, и Виктория догадалась, что он вовсе не собирается возвращать Пестеля назад. В этом был резон. Они вряд ли смогли бы догнать его, а тратить время на бессмысленную дорогу просто глупо. К тому же, раз есть вероятность, что Обухов еще здесь, и шанс уладить недоразумение, не прибегая к крайним мерам…

– Я покажу, – вызвалась Виктория, впервые молясь о том, чтобы Обухов оказался на месте.

Они вышли из дома вместе, оба молчаливые и погруженные в свои мысли. Виктория торопилась, проваливалась в снег, но не сбавляла шага. Сергей несколько раз порывался придержать ее за руку, но девушка не замечала его помощи, полностью поглощенная в свои переживания. Ее сердце билось так сильно, что Виктории было страшно самой. Она чувствовала – сегодня случится что-то страшное.

Заблудившись, девушка перепутала однотипные дома и привела Сергея к другой мазанке. Поняв свою ошибку, запаниковала. Ей казалось, что она впустую тратит драгоценные минуты. Взгляд Пестеля не выходил у нее из головы. Виктория то и дело кидала тревожные взгляды на дорогу, ожидая возвращения мужчины с трепетом и в то же время боясь его. Что-то будет, не переставая, крутилось в ее голове, пока она снова шла по снегу к дому Обухова. Вот и он.

– Здесь, – едва слышно прошептала Виктория, останавливаясь перед низкой плетенкой. Теперь ей стало страшно по-настоящему. Если Обухова здесь нет…

– Ждите меня здесь, – приказал Муравьёв-Апостол, подходя к крыльцу и взбегая по ступенькам. – Я скоро вернусь.

За все время – те несколько минут вынужденного одиночества посреди пустынной улицы – Виктория не сдвинулась с места. Она напряженно всматривалась в темные прямоугольники окон, силясь разглядеть в них какое-то движение. Дом казался вымершим. Обухов, если и был здесь, то давно уехал – ступени даже успел припорошить выпавший днем снег, и на них виднелись только следы Муравьева-Апостола. Виктория поднесла руки к лицу и пару раз дохнула на озябшие ладони. Кожа была болезненно-красная. Выбежав из дома вслед за Пестелем, Виктория даже не подумала о том, чтобы взять варежки.

Прошла еще минута напряженного ожидания. Когда дверь дома распахнулась снова, явив на пороге хмурого Сергея, Виктория уже была готова услышать его ответ.

– Дом пуст, – глухо сообщил Муравьёв-Апостол, возвращаясь к девушке. – Виктория, подумайте, где он еще может быть? Это очень важно.

Он их предал, вдруг ясно поняла Виктория, стискивая кулаки с такой силой, что ногти больно впивались в ладони. Девушка вспомнила вчерашний вечер и ясно поняла, что Обухов тогда приходил вовсе не к ней. Вот почему ее приход стал для него таким неожиданным и нежеланным. Вот почему он медлил у стола, не сразу повернувшись на звук шагов. Виктория казалась себе полной идиоткой. Надо было сказать обо всем Пестелю еще вчера, но что сейчас об этом жалеть? И что теперь будет? Она вспомнила Пестеля, и ее сердце болезненно сжалось. Что будет с ним? Тюрьма? Ссылка? А вдруг…

…нет, этого быть не может. Она просто не может его потерять…

Сергей смотрел на нее выжидательно и очень серьезно. Виктория растерянно пожала плечами.

– Я не знаю… – с несчастным видом призналась она. – Я не знаю!

– Ничего страшного, – заметив ее состояние, утешил девушку Сергей и повторил, как заклинание: – Все будет в порядке. Павел знает, что делает.

Да, Павел знает…

Но вдруг все-таки нет?..

Сергей вдруг решительно повернулся к Виктории, погруженный в какую-то мысль:

– Вот что, Виктория, идите домой, а я попробую что-то узнать. Обухов не мог исчезнуть так, чтобы этого никто не заметил. Вы поняли?

Виктория кивнула.

– Только я не пойду домой, – твердо сказала она, снова оглядываясь на дорогу. – Я подожду Павла.

– Как знаете, – поколебавшись, вздохнул Сергей. – Когда он приедет, пусть идет в дом Директории. Скорее всего, я буду там.

***

Пестель гнал что есть духу, ни разу не вспомнив о том, что лошадь, позаимствованная им у Муравьева-Апостола, уже проскакала много вёрст без передышки. Он вообще не вспоминал ни о чем, полностью поглощенный своей погоней. Цель на горизонте казалась практически недостижимой, но Пестель даже не думал повернуть назад. Он мчался напролом, игнорируя протоптанную дорогу, с маниакальным усердием направляя лошадь по рыхлому снегу, в степь, туда, где вдали виднелась маленькая черная точка – стремительно удаляющийся всадник. Пестель неотрывно смотрел вперед, стискивал челюсти и терпел уже почти привычную боль. Если он не догонит Обухова, если он не перехватит его сейчас, все будет зря. В украденных письмах, которые Пестель еще не успел отправить, не было ничего особо опасного. Но даже в этих письмах при желании можно было найти много такого, за что обычно дают поездку на север в один конец.

Сергей был прав, когда говорил Пестелю об этом. В отличии от него, Муравьёв-Апостол предусмотрел случившееся и предупредил его, но Пестель подвел друга, пустив все идти своим чередом.

Он должен был догадаться раньше.

Обухов всегда был в эпицентре событий, постоянно крутился возле него – следил, слушал, ждал подходящего момента. Виктория была не при чем. Ему нужно было совсем другое. И слепящая ревность Пестеля была офицеру только на руку.

Пестель гнал, проклиная себя за свою самоуверенность. Привыкнув держать все под контролем, он расслабился в самый неподходящий момент, решив, что все, как всегда, будет в порядке. Он отвлекся. Размяк. В эту минуту, мчась на всей скорости через сугробы, чтобы срезать путь и перехватить всадника на дороге, Пестель отчетливо понимал одно: эту ошибку он не простит себе никогда. И не повторит ее. Он уедет завтра же – один, без Виктории. И никогда больше не вспомнит о девушке. Пестель ведь всегда знал, что женщины – это слабость, которая отвлекает. И позволил себе попасться в эту ловушку.

Лошадь под ним начала сдавленно хрипеть. Почти припав к её шее, Пестель на ходу достал пистолет и взвел курок. До преследуемого оставалось всего ничего – метров пятнадцать наискось через степь. Не уйдет.

Пестель выехал на дорогу, оказавшись впереди Обухова, и с трудом остановил лошадь. Ехавший по дороге всадник, почувствовав неладное, попробовал увести своего коня с протоптанной дороги, но Пестель не дал ему этого сделать, подняв пистолет и выстрелив. Пуля просвистела совсем рядом с головой лошади, и напуганное животное отчаянно задергалось под своим хозяином.

– Не двигаться! – рявкнул Пестель, дыша тяжело и чувствуя боль в легких. Перед глазами предательски потемнело – явный признак начинавшегося приступа. Чтобы не упасть, Пестель спешился. Мимоходом зачерпнув горсть чистого снега, отер им лоб и тяжелой, неверной походкой направился к всаднику. Пистолет он так и не опустил.

– Где письма? – угрожающе спросил Пестель, подходя к всаднику ближе и целясь в голову. Темные круги еще мельтешили перед глазами, но боль уже отступала. От напряжения сводило скулы.

– К-какие письма, Ваше Благородие? – услышал Пестель крайне напуганный голос, и его рука неуверенно дрогнула. Тряхнув головой, он внимательно посмотрел в лицо всаднику, и только теперь, обретя снова возможность четко видеть, понял, что перед ним вовсе не Обухов. Серую шинель он издалека спутал с драным кафтаном из овечьей шерсти, уголку – с развязанной ушанкой. Мужика, сидевшего верхом на крепком гнедом коне, он совершенно точно видел впервые в жизни.

В замешательстве опустив Пистолет, Пестель обернулся назад. Дорога была пуста. И он поклясться был готов, что Обухов не успел бы проехать по ней раньше, чем Пестель кинулся вдогонку. По прямой, разумеется. Но снег вокруг лежал ровно, исключая протоптанную им самим тропку, а значит, срезать путь Обухов тоже не мог.