Текст книги "Холодный воздух подземелий (СИ)"

Автор книги: chandei

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Моя жизнь не ценна, – спокойно, но как-то грустно объяснил он.

Я открыл было рот, но слова застряли в горле. Я изумленно уставился на него.

Это что, начинающийся подростковый максимализм такой? «Как же! Жизнь мистера Поттера бесценна для магического мира!» – хотел было отпарировать я, но вместе этого от растерянности сказал совсем другое:

– А как же твои тетя и дядя?

– Уж им-то вообще плевать, – усмехнулся Поттер и подтянул ноги к себе. – Вы правы, я никому не нужен.

Что-то неприятное шевельнулось у меня внутри, но был неподходящий момент для демонстрации слабости. Я не должен был видеть в этом мальчишке никого, кроме студента, который выпустится из Хогвартса спустя четыре года и никогда не появится впредь в моей жизни. Этот бессмысленный диалог пора было заканчивать.

– Какую чушь ты несешь, Поттер, – недовольно и сбивчиво проговорил я и ушел, не попрощавшись.

Вечером я снова сражался с дневником, прилагая колоссальные умственные усилия, но предсказуемо продолжал проигрывать. Я сыпал мыслимыми и немыслимыми предположениями в форме слов и понятий, но в их месиве я терял нить умозаключений, и спустя час подобных гаданий выдыхался и терял к этой книжке на некоторое время интерес.

В этот раз под влиянием воспоминаний об интересе Поттера к темной магии, я предлагал дневнику такие понятия, как «сила», «власть», «могущество», «месть» и тому подобное, представляя, что детство, полное лишений, могло озлобить мальчишку, и тот мог начать искать другой способ заполучить уважение и преданность. Именно по этому пути в юности и пошел Темный Лорд.

Но я чувствовал, что в этой гипотезе что-то не клеилось. Поттер не был ни высокомерен, ни тщеславен, он не пытался добиться ничьего покровительства или расположения, не нуждался в друзьях, потому что считал, что не стоит ничьей привязанности. При этом никто не мог заполучить доверие мальчишки – даже Минерва, на которую Поттер смотрел так, будто был готов за нее умереть, но Макгонагалл, так же как и все мы, терялась в догадках о том, что творится у мальчика в душе.

Если юнец и был испорчен и мог совершить какое-то зло, то откуда бралось это бессознательное стремление кого-то спасти даже ценой своей жизни? Неосознанная попытка стать для кого-то нужным?

Или искупить вину за совершенное им ранее?

Я поводил пальцами по бумаге, испещренной зачарованными строчками. Кажется, я слишком глубоко задумался на этот раз и начал видеть демонов прошлого там, где их не могло быть.

У меня и Гарри Поттера не могло быть ничего общего.

Ничего, кроме того факта, что из-за мрачного прошлого мы оба были несчастливы по сей день.

========== Глава 6 ==========

Комментарий к Глава 6

Идея этой главы пришла автору раньше, чем фильм «Фантастические твари: Преступления Грин де Вальда» вышел в прокат.

В это лето я не стал в очередной раз унижаться перед Альбусом, выпрашивая место преподавателя ЗОТИ. Директор демонстрировал свое доверие весьма своеобразно: он легко поручал ответственность за свою жизнь вчерашним незнакомцам, но при этом пренебрегал потребностями и интересами тех, с кем работал длительное время.

Меня злило его отношение к моей просьбе о переводе на другую должность. Я был уверен, что не существовало никаких реальных препятствий для моего преподавания Защиты: я был компетентен в этой области и как специалист, и как профессор – в отличие от тех проходимцев, которым это место предоставлялось как будто с целью насмешки надо мной. В иной раз мне казалось, что Альбус поступает так со мной исключительно для того, чтобы напомнить, что все это время я пользовался его покровительством лишь из-за данных ему обязательств, а не по причине личной симпатии. Я был всего лишь слугой, и мои личные интересы учитывались в последнюю очередь.

Не то чтобы подобное отношение меня ранило – мне не были нужны ни преданность, ни искренность Дамблдора, и меня вполне устраивало, что мы могли доверять друг другу и сотрудничать ради общей цели. И все же, работая в этой школе, я хотел находиться на выбранном мною месте, но по непонятной причине мне было с самого начала в этом праве отказано. А предпочтение моих способностей чужой бездарности уязвляло мое самолюбие, и Альбус несомненно об этом знал.

Так что при очередном разговоре я планировал лишь саркастически поинтересоваться, кем на этот раз окажется наш будущий профессор Защиты и к чему стоит подготовиться остальным преподавателям. Но к моему удивлению директор сам завел разговор на эту тему.

– Северус, – умиротворенно сообщил мне Альбус, складывая сцепленные пальцы у себя на груди, – у нашего нового преподавателя есть кое-какие особенности, из-за которых я попросил бы тебя в течение этого года варить для него лекарство.

– Надеюсь, то, о чем вы просите, не Антипохмельное зелье для выведения из запоя, – фыркнул я, но директор принял мое опасение за шутку и снисходительно улыбнулся.

– Не совсем, – ответил он, – в этом году ЗОТИ будет вести твой прежний коллега по Ордену – Ремус Люпин. Думаю, ты и сам понимаешь, для чего потребуется твоя помощь.

Услышав эту новость, я даже не изобразил попытки замаскировать истинные эмоции и скривил губы в презрительном изумлении.

– Боже правый, Альбус, – произнес я. От отвращения из недр сознания всплыла давно забытая магловская манера говорить “Боже”, – с каких пор опасные существа начали преподавать Защиту, а не изучаться на ней?

– Я бы предпочел не обсуждать с тобой мой выбор, – в привычно мягком ответе Дамблдора на мгновение сверкнула стальная решимость, означающая скрытую по отношению ко мне угрозу, отчего я в дерзком жесте сложил руки на груди.

– Ты прекрасно знаешь, Северус, что я всецело доверяю Ремусу – так же, как и тебе, – объяснил директор, – нет никаких сомнений в том, что он не представляет угрозы в период перерождения, если принимает антиликантропное зелье.

– Очень хочется в это верить, – не удержался я, – иначе кровавые убийства, совершенные оборотнем, могут нанести репутации школы серьезный ущерб. Вам же известно, что в свое время я едва не погиб именно по его вине?

– То была не вина Ремуса, – нахмурился Альбус. – Идея подвергнуть твою жизнь опасности пришла в голову безбашенному Сириусу Блэку… Даже Джеймс не оценил этой шутки.

Я хмыкнул, но помолчал.

– Профессор Люпин начнет работу с первого сентября, – подвел итог старик. – Заботу о его здоровье на это время я поручаю тебе.

– Благодарю за оказанное доверие, директор, – я насмешливо склонил голову, – весь к вашим услугам.

– Рад это слышать, Северус, – прохладно ответил Дамблдор. – Надеюсь, вы с Ремусом окажетесь достаточно благоразумны, чтобы преодолеть взаимную неприязнь.

***

Тринадцать лет – период, в течение которого дети начинают расти стремительными темпами и буквально за пару месяцев превращаются в новую возрастную конформацию – подростка. Именно эту стадию превращения в психологическом плане пропустил Поттер.

Он приехал на третий курс спокойный и уверенный, но когда мне довелось на занятии взглянуть ему в глаза, я увидел, что в их глубине что-то зачерствело и умерло, а на место детской недоверчивости и испугу пришли жесткость и безразличие. И тогда я осознал, что мы упустили момент. Мальчик необратимо превращался в новое неизвестное существо, которым Гарри Поттер прежде никогда не был.

В глазах коллег Поттер наоборот стал больше соответствовать представлениям о нормальности. Он стал более общителен и обходителен в обращении с преподавателями; он даже завел друзей среди сверстников. Его неожиданным приятелем оказался Драко Малфой, которому за два года должно быть наскучили чистокровные, но недалекие приятели, и крестник неожиданно сошелся с Поттером, несмотря на то что с первого курса эти двое испытывали друг к другу стабильную неприязнь.

Иногда мне казалось, что вся эта мистическая история с Поттером мне только лишь мерещится и является не более, чем результатом моей мнительности и больной фантазии: по сути я ничего не видел и не слышал – случайные эпизоды жизни, причем чужой жизни, могли быть всего лишь иллюзией какой-то сумеречной опасности, которая на самом деле существовала лишь в моем разуме.

Ну, и что с того, что у меня на руках находился зачарованный дневник мальчишки? По сравнению с тем, что в свое время пришлось пережить мне, секреты одиннадцатилетнего мальчика могли оказаться сущей глупостью и не стоить ломаного гроша. Каким же идиотом мне пришлось бы себя признать, если выяснится, что два года я гонялся за собственной тенью и видел угрозу там, где ее не могло быть?

В моих наблюдениях не значилось ни одного факта, которые означали бы что-то определённое. Я ничего не знал, и возможно был введен в заблуждение. Но все равно мысли о Поттере не давали мне покоя. Лишь потому, что я чувствовал.

В пользу моих ощущений говорили все те же проклятые странности, которые преследовали мальчишку длинным шлейфом.

Самостоятельно я наткнулся на Поттера в подземельях одним поздним вечером. Прежде чем я успел поинтересоваться с присущим мне подозрением, что тот позабыл в этой части замка, неожиданное открытие повергло меня в шок.

От третьекурсника разило, как от наполненной винной бочки, а сам он едва стоял на ногах – мальчишка был пьян как выпускник Хогвартса в последний вечер. Но так как до выпуска Поттеру еще было, ой, как далеко, в тот вечер возмутительное пьянство в стенах школы не могло являться ничем, как исключительнейшим нарушением и не имело никаких оправданий.

– С какого дьявола, Поттер? – прошипел я и, схватив мальчишку за мантию, потащил к себе в кабинет, пока тот в подобном виде не попался еще кому-нибудь на глаза.

Засранец еще умудрялся сопротивляться! Он с трудом сохранял равновесие, и то лишь потому что я крепко держал его за шиворот, но все равно порывался куда-то идти и бормотал про то, что «он должен».

Добиться от мальчишки объяснений, чем именно он умудрился налакаться до такого состояния и с какой целью, я не сумел. Он сидел передо мной на стуле, раскачивался и твердил «Я должен идти к нему, я должен его вытащить.»

Кажется, у Поттера на фоне спиртного случилось какое-то помутнение, и он вновь порывался кого-то спасать. Была ли на этот раз в этом нужда или нет, я не знал, но, вспоминая предыдущие геройства мальчишки, я не был уверен, что эта затея не таит в себе угрозу для жизни.

– Пустите, – канючил Поттер заплетающимся языком и всхлипывал. – Я должен идти…

– Никуда вы не пойдете! – хлопнул ладонью по столу я, разозлившись. – Прежде чем куда-то отправиться, сначала протрезвейте!

От моих слов третьекурсник вздрогнул и испуганно заморгал.

– Я не могу, сэр! – с уверенностью возразил он мне, будто я сказал какую-то глупость. – Когда я трезвый, я его боюсь!

– Кого? – отрывисто спросил я, и мои брови сошлись у переносицы.

– Его, – просто ответил Поттер, словно это местоимение объясняло все само по себе, и вновь завел песню про «отпустите» и «надо идти».

Конечно, в тот вечер я никуда не пустил мальчишку. Поганец получил Антипохмельное, лишил свой факультет сорока баллов и был обязан неделю работать в классе зельеварения по вечерам – была б моя воля я бы заставил Поттера работать все вечера до окончания Хогвартса – так вероятность того, что он опять куда-то впутается, неизбежно снижалась. Я вызвал эльфа и повелел ему отправить гриффиндорца в его гостиную без права выходить куда-либо в этот вечер.

А через пару недель визиту Поттера в подземелья появилось вполне логичное объяснение.

Из окна замка я однажды заметил, как гриффиндорец на пару с Драко Малфоем громко швыряются заклинаниями друг в друга на внутреннем дворе замка. Судя по хохоту и веселью, написанному на их лицах, они сражались несерьезно, при этом обмениваясь беззлобными ругательствами и дразнясь, но едва двор огласили возмущенные крики Филча, дуэлянты моментально похватали брошенные сумки и убежали в одну сторону.

Поэтому спустя некоторое время я счел необходимым пригласить крестника к себе в кабинет на правах декана для неофициальной беседы.

– Драко, – я мягко начал разговор, для которого собственно и позвал юного Малфоя, – я заметил, что в последнее время вы начали тесно общаться с Поттером…

Мальчик слушал меня вполне учтиво на первый взгляд, но от моих слов уголок его рта насмешливо и дерзко дернулся.

– Я бы не обратил на это никакого внимания, – продолжал я, – если бы этот факт не отразился на вашей дисциплине не лучшим образом…

– А что я такого сделал? – обиженно спросил крестник.

Я поднял бровь.

– Вы стали рассеяны на уроках, – сурово заметил я. – Устраиваете дуэли, нарушаете правила… Поттер не лучшая для вас компания, Драко. Он плохо воспитан, скрытен, вечно впутывается в какие-то авантюры. Недавно я и вовсе поймал его в подземельях пьяным…

Драко обиженно хмыкнул.

«Без меня пил гад», – пробормотал он недовольно.

– Одним словом, – нахмурился я, – ваш отец был бы не в восторге, если узнал, с кем вы связались.

– Зря вы так к нему относитесь, сэр, – вдруг заявил мне крестник.

– К кому? – не понял я. – К отцу?

– Да нет же, – запротестовал Драко. – К Поттеру.

Я изобразил недоумение, но мальчик продолжал.

– Соглашусь, Поттер немного странный – я знаю, он вам не нравится, но на самом деле он хороший парень: он довольно одаренный и много всего знает – не как заучка Грейнджер, а по-настоящему полезные и интересные вещи.

«Еще бы, – подумал я ехидно, – таскать в школу книжки по темной магии.»

– Мне с ним весело, – продолжал оправдывать Поттера Драко, – а вы так говорите просто потому, что вы его не знаете.

– Я знаю о Поттере самое главное, – сухо парировал я. – Он плохо на вас влияет. Он постоянно одержим какими-то сомнительными идеями. Если он станет виновником какого-то серьезного нарушения, из-за которого вылетит из школы, тень его проступка падет и на вас!

Крестник насмешливо хмыкнул и расслабленно откинулся на спинку кресла.

– Да ладно вам, – с улыбкой произнес он. – Гарри вовсе не то чудовище, каким вы его себе представляете. Он абсолютно нормальный, я бы даже сказал, удивительно нормальный для гриффа, если им вообще может быть свойственно это качество…

Мы оба невольно усмехнулись, и Драко продолжил:

– … зря вы так беспокоитесь, Поттер не способен на что-то по-настоящему опасное. А то, что попадается иногда на дисциплине… Ну, и что с того? В школе каждый хоть раз на ней да попадался.

Я хотел было возразить на этот счет, но вдруг мне в голову пришла мысль получше.

– А Поттер никогда не рассказывал вам чего-нибудь… странного? – любопытно спросил я, намереваясь воспользоваться сведениями, которые мне мог предоставить человек, якобы «хорошо знающий Поттера».

Драко передернул плечами.

– Да нет вроде бы, – протянул он задумчиво и замолчал, но по его глазам я понял, что ему есть что сказать.

– Правда? – с живейшим интересом спросил я, прищурившись. Я знал, что крестник всегда доверял мне.

– Ну-у, – протянул мальчик, и от волнения его бледные ресницы слегка задрожали, – так чтобы рассказывать что-то такое, он ничего не рассказывал. Но однажды он спросил у меня кое-что…

Я замер в ожидании продолжения, но Драко мялся в нерешительности.

– Спросил что? – я нетерпеливо облизнул пересохшие губы и наклонился слегка вперед.

Юный Малфой принял безразличный надменный вид, закинув ногу на ногу.

– Про отца, – неохотно признался он. – И про вас.

– И что же он хотел знать? – сощурившись, поинтересовался я.

– Спрашивал, пытали и убивали ли вы когда-нибудь людей.

Ответ Малфоя оказался подобен взрыву порохового склада, после которого в кабинете повисла мертвая звенящая тишина.

Наверняка мое лицо оставалось бесстрастным, но по застывшей на нем маске было очевидно, что такого поворота я не мог себе даже представить. Внутри меня образовался холодный тянущий ком, который парализовал мое тело и не позволял здраво мыслить. Пытаясь остановить надвигающуюся панику, я тихо спросил крестника:

– И что же ты ему ответил?

Поняв мою реакцию, Драко явно пожалел, что посвятил меня в их личный разговор с Поттером.

– Сказал, что не знаю, – слабо проговорил он, бледнея еще больше, чем обычно. – Отец никогда не рассказывал мне об этом.

– Зачем ты рассказал Поттеру про меня с Люциусом? – глухо и страшно спросил я.

– Это был не я, – сглотнул крестник. – Он знал.

– Что именно? – я заставил себя быть спокойным, чтобы вытянуть из Малфоя максимум информации.

– То, что вы служили Темному Лорду и были Пожирателями. Кто рассказал ему, я не в курсе.

– Зачем он спрашивал тебя… про это? – процедил я сквозь зубы, словно боясь, что этот разговор кто-нибудь может услышать, кроме Драко.

Малфой закусил губу, шаря взглядом по кабинету и не желая смотреть мне в лицо.

– Он сказал, – вздохнул он неуверенно, – что хотел знать, каково это…

Я заломил пальцы до хруста.

– …каково это – жить после того, что вы дела… что делали с людьми Пожиратели.

Мы долго молчали, сидя друг напротив друга.

– Не вздумай никому рассказывать то, что ты рассказал сейчас мне, – единственное, что сказал я, не собираясь больше ничего объяснять. – А теперь иди к себе.

Крестник поднялся и быстро направился к двери.

– Драко, – не удержавшись, я негромко окликнул его перед тем, как он потянул ручку на себя.

Юноша обернулся.

– Будь осторожен с Поттером. Не откровенничай с ним.

На этот раз Малфой не осмелился ничего возразить и ушел молча.

Я проснулся в холодном поту в своей постели с бешено бьющимся сердцем. Было только четыре утра, и угли в камине еще не прогорели до конца. Я подтянул к себе замерзшие ноги и, замотавшись в одеяло, постарался успокоиться после кошмара. Впервые за много лет мне приснилась та ужасная ночь, когда я прижимал к себе мертвую Лили, не обращая внимания на плач находившегося в комнате живого ребенка.

Но в моем сне на этот раз все было иначе: вместо годовалого младенца надо мной стоял повзрослевший Гарри Поттер в школьной форме и холодно наблюдал за тем, как я вою и корчусь над бездыханным телом его матери.

– Это ты убил ее, – сказал мне Поттер, – и ты заплатишь за это.

Во сне я пытался объяснить ему, как мне больно от того, что натворил, что я не хотел, что если бы мог все исправить, я бы…

Но то ли мальчишка не слышал моего голоса, то ли ему были не нужны мои оправдания – я так и не понял этого. Гарри Поттер вытянул руку вперед и что-то произнес; от его слов в комнате вдруг стало темно и холодно, и я с ужасом увидел, как Лили распахнула мутные мертвые глаза, и в ту же секунду ледяные цепкие пальцы сомкнулись на моей шее…

«Какой бред», – подумал я, окончательно стряхивая с себя остатки кошмара.

Поттер не мог об этом знать – я был готов поклясться в этом своей жизнью, но из-за смутной тревоги я не никак мог уснуть. Пришлось одеться и еще до рассвета отправиться в свой кабинет, чтобы кое-что проверить.

Дневник лег передо мной на стол.

– Расплата, – произнес я. – Возмездие.

Я не угадал и, впервые этому обрадовавшись, вздохнул спокойно.

Ни Поттеру, ни любому другому было не дано узнать мою истинную роль в судьбе Лили Эванс.

***

– Северус, мой вопрос наверняка тебя удивит, но я уже неоднократно порывался спросить: Гарри Поттер – он всегда был таким?

На мою голову Люпин увязался патрулировать со мной школу после того, как я занес ему антиликантропное зелье. «Решил составить компанию», – выразился он, будто не зная, что я в гробу видел его компанию и его самого. Но как оказалось, наш лунный профессор всего лишь хотел поностальгировать о бывшем дружке посредством разговоров о его сыне. Что ж, я собирался при первой же возможности заверить его в том, что он ошибся в выборе собеседника для данного разговора.

– Я заметил, что мальчик немного странный.

Заметил он! Быть не может. Я хмыкнул.

– В каком смысле «странный»? – холодно спросил я, сделав вид, что не понятия не имею, о чем речь.

– Я знаю, что на это можно было не обратить внимания – Гарри хорошо себя ведет и учится, но у меня сложилось впечатление, будто он меня избегает.

Люпин видимо очень удивился, когда сын Джеймса Поттера, которого он увидел впервые в жизни, при встрече не бросился ему на шею.

– Я предложил ему дополнительно позаниматься в свободный день, – продолжал оборотень, – но он отказался.

– Не знал, что на обучение Избранного выделили дополнительные часы, – съязвил я.

– Да какой там, – махнул рукой Люпин, – просто Гарри отказался сражаться с боггартом на уроке, и я решил, что нам лучше позаниматься один на один, чтобы он смог научиться побеждать свой страх.

– Что значит «отказался»? – я остановился посреди коридора как вкопанный и посмотрел на Люпина в упор.

– Ну, ты сам понимаешь, – вервольф тоже остановился и начал оправдываться, – боггарт Гарри наверняка превратился бы в Сам-Знаешь-Кого. После этого урока в школе разразился бы грандиозный скандал…

– Так надо было оставить его после урока и все, а не расшаркиваться с ним, – буркнул я – у меня бы мальчишка не отвертелся от задания.

– Ну, да, можно было, – согласился Люпин. – Но мне хотелось наладить с ним отношения. Нет, ты не думай – Гарри очень вежлив и старателен… Но сколько я ни приглашал его к себе, он ни разу не пришел. Да и вообще. Когда мы разговаривали, он ничего не рассказывал о себе, и у меня сложилось впечатление, будто он мне не доверяет.

– О, вот оно в чем дело, – хохотнул я, – имей в виду, что из всех нас пока только Минерва удостоилась поить Избранного чаем, но она оттого и ночами не спит – переживает за Поттера, как за сына родного! А что сделал ты, – проникновенно спросил я, – для того, чтобы Золотой мальчик почтил тебя своим приходом в твой кабинет?..

– Я не понимаю… – начал было Люпин, но я тут же оборвал его.

– Что сделал ты, чтобы мальчишка рассказывал тебе что-либо? Тебе – преподавателю-одногодке, который пришел ниоткуда и так же уйдет в никуда, а в следующем году никто даже не вспомнит его имени!

Где вы были тринадцать лет, – прошипел я, – преданные друзья Джеймса Поттера, с которым вам было так весело отравлять мои школьные годы – где вы были чертовы тринадцать лет, пока его родного сына шпыняли какие-то маглы?! Куда вы подевались после той ночи, когда от дома Поттеров не осталось камня на камне? Кто из вас тогда позаботился о мальчишке?! Может Петтигрю или Блэк взялись растить сына своего лучшего друга?

Я почти кричал, брызжа слюной, от непонятной резко проснувшейся во мне злости и не мог остановиться прежде, чем выскажу этому облезлому доброжелателю все, что я о нем думал. Люпин мрачно на меня смотрел, засунув руки в карманы.

– Ты прекрасно знаешь, что Питер мертв уже двенадцать лет, – устало сказал он, – а Сириус сидит в Азкабане за его убийство.

– Там ему и место! – рявкнул я. – Видимо, такова судьба идиота – гнить в тюрьме вместо заботы о крестнике! Однако мы отвлеклись, Ремус. Насколько мне помнится, у дражайшего Джеймса, помимо Петтигрю с Блэком, были еще друзья…

Я с ненавистью посмотрел Люпину в глаза, и в их глубине блеснуло что-то волчье, хотя полнолуние ожидалось еще не скоро.

– Где все эти годы был ты? – вкрадчиво спросил я. – Может тоже в Азкабане или при смерти? Ты хоть раз поинтересовался судьбой Гарри Поттера за это время? Отправил ему открытку с поздравлением ко дню рождения?!

– Нет, – коротко ответил Люпин, но его ответ был мне не нужен – я и так прекрасно знал правду.

– Так за какие заслуги, – оскалился я, – мальчишка должен тебе доверять?

Даже в свете настенных факелов я видел, каким бледным стал Ремус – казалось, даже его рыжие усы позеленели от моих слов.

– Ты чертовски прав, Северус, – процедил оборотень, – тебя послушать – так слезы на глаза наворачиваются: видит Мерлин, у Джеймса и впрямь были никчемные друзья. Только эти гневные обвинения звучали бы правдиво из чьих угодно уст, но только не из твоих: ты всегда ненавидел Джеймса, а теперь распинаешься так, словно, он тебе брат родной – не меньше. А ты не подзабыл часом, что руку к его убийству приложили твой хозяин и верные ему Пожиратели, в числе которых был ты сам!

– Плевать я хотел на Поттера! – прорычал я. – Издох – туда ему и дорога! Я не изображал скорбь утраты ни тогда, ни сейчас! Речь идет о мальчишке…

– А по чьей вине он стал сиротой? Не пытайся обелить себя обеспокоенностью судьбой Гарри! – решил отомстить мне Люпин.

– А она меня и не беспокоит – меня просто тошнит от вашего лицемерия, – с ненавистью бросил я. – Мальчишка всегда был для меня никем – никем и останется! На него-то мне плевать!

– Плевать? – недоверчиво усмехнулся тот и зачем-то многозначительно добавил:

– Я так не думаю.

***

Дамблдор как всегда оказался слишком самоуверен в своих чаяниях, что мы с Люпином сможем сработаться в качестве кого бы то ни было.

До меня дошел слух, что на Защите у третьего курса у кого-то (кажется, это был Лонгботтом) боггарт превратился в меня и его нейтрализовали посредством представления в женской одежде. Едва ли подобная глупость могла меня оскорбить, но все же этот слух несомненно усилил мои негативные эмоции, связанные с Люпином, которых впрочем у меня и до этого случая было предостаточно. Мне неимоверно хотелось разоблачить его, открыв всем истинное лицо профессора ЗОТИ, и тем самым подмочить ему репутацию, но я не имел права разглашать его тайну. В общем-то Люпин никогда не был конченной мразью, в отличие от Поттера и Блэка, но из-за того, что в свое время он был их приятелем, ничто не могло изменить той данности, что на протяжении жизни он оставался остро мне неприятен.

Вскоре мне представилась незначительная возможность ему отомстить.

Несмотря на то что зелье, которое я варил для Люпина, во время полнолуния сохраняло ему разум, оставить человеческий вид оно было не в силах.

– Северус, пока Ремус пережидает полнолуние, кому-то нужно вести его уроки, – сказал Дамблдор, флегматично помешивая ложкой чай, – первый и второй курс посто получили домашнее задание, а остальным курсам в течении трех дней понадобится твоя помощь.

Кто бы сомневался.

Отправляясь на урок к третьему курсу, я в насмешку над действующим профессором Защиты решил разобрать с классом тему, посвященную оборотням.

Эти бездельники разумеется начали галдеть, что они дошли только до гриндилоу – видит Мерлин, у Люпина в программе конь не валялся, о чем я прямо и заявил им, но тогда особенно отпетые наглецы с гриффиндора принялись возмущаться выбранной мной последовательностью изучения. Глупцы! Им следовало благодарить меня – два месяца их уроки вел оборотень, а они даже не знали, как опознать подобную тварь в человеческом обличье и защититься от нее! Пришлось применять традиционные методы внушения: достаточное количество снятых баллов убедили даже самых непримиримых бунтарей и лоботрясов в моей правоте, и в классе наконец-то повисла благословенная созидательная тишина. До конца занятия никто не осмелился произнести ни звука, и за пять минут до окончания я с чувством внутреннего удовлетворения принялся отмечать присутствующих в журнале, заодно просматривая успеваемость.

– Поттер, – неожиданно сказал я и краем глаза заметил, как мальчишка, сидящий на дальней парте, беззвучно вздрогнул. – Нет оценки за задание с боггартом. Останетесь после урока.

– Сэр! – тут же вскочил он с места. – Я не могу сегодня! Я обещал… э-э профессору Люпину зайти после занятия, чтобы отнести ему журнал!

Я улыбнулся. Эта наивная топорная ложь, сочиненная на ходу ради того, чтобы отвертеться от зачета, изрядно меня позабавила.

– Неужели? – протянул я недоверчиво. – В таком случае вынужден сообщить вам, что это невозможно. У профессора Люпина серьезное недомогание, сомневаюсь, что он в состоянии принять кого-либо.

Поттер лихорадочно соображал, как выкрутиться из сложившейся ситуации, и тогда, чтобы лишить его всех лазеек, я добавил:

– Но раз уж вы ему обещали, я сам занесу ему журнал после того, как заполню.

Мальчишка посмотрел на меня с безысходностью, но спорить дальше не осмелился.

Прозвенел звонок, и мы с Поттер остались в классе вдвоем.

Я встал и подошел к старинному резному серванту.

– Если я не ошибаюсь, профессор Люпин держит боггарта именно здесь, – с этими словами я постучал по дверце.

В ответ на мой стук раздался грохот изнутри, и я удовлетворенно хмыкнул.

– Подойдите сюда, – позвал я мальчишку, но тот не шелохнулся.

Поттер, побледнев, сидел за партой и крепко сжимал в руках палочку; судя по ступору, в котором он находился, сражаться с призраком он отнюдь не спешил.

– Поттер, – обманчиво мягко обратился я к нему, – я что, должен вас уговаривать?

Мальчишка продолжал смотреть на меня отстраненно и бессмысленно, словно решаясь на что-то. Я начал раздражаться.

– Если вы сейчас же не прекратите ломать комедию, – прошипел я, – мне придется принять соответствующие…

Неожиданно дверь в аудиторию распахнулась.

– Северус!.. О, прошу прощения.

На пороге собственной персоной возник директор. Заметив присутствие Поттера, он, решив, что помешал, невозмутимо присел за ближайшую парту и уставился на нас с искренним любопытством.

– Господин директор, – кивнул я, отвлекаясь на него, – у вас ко мне какое-то дело?

– Совсем незначительное, профессор Снейп, – подтвердил Дамблдор, сверкнув глазами на сидящего перед ним мальчишку, – у мадам Помфри не оказалось валерианового эликсира, вот и хотел спросить – вдруг у вас где-то завалялся пузырек по счастливой случайности. А то что-то сердце шалит с самого утра.

– О, да, разумеется, – заверил его я, – хотел бы помочь вам незамедлительно, но, как видите, в данную минуту я обременен одним неотложным делом…

Я перевел взгляд на Поттера и заметил, что с появлением в классе Дамблдора тот оказался на грани обморока.

– …я надеюсь, – с нажимом произнес я, – что мистер Поттер не будет задерживать нас слишком долго и соизволит поскорее сдать зачет.

Мальчишка затравленно перевел взгляд с меня на директора и неуверенно приподнялся на ноги, так и не решившись подойти в шкафу.

– Кто это у вас там? – с интересом спросил Альбус. – Боггарт я полагаю? О, мой мальчик, – добродушно обратился он Поттеру, – ты далеко не первый студент, который испытывает волнение перед встречей с ним. Но для тебя, равно как и для всех нас, намного важнее уметь побеждать свои страхи, а не бежать от них.

– Я не… – начал было оправдываться юнец, но я тут же вмешался.

– Кто бы мог подумать, – усмехнулся я, – великий Гарри Поттер до потери пульса боится бестелесного призрака!

С этими словами я внимательно посмотрел мальчишке в лицо.

Все же у Поттера было неизлечимое гриффиндорство головного мозга – стоило мне уличить его в трусости, как он тут же попался на этот крючок. Этого маленького упрямца нельзя было заставить делать что-либо силой, но им было так легко манипулировать, лишь заикнувшись о храбрости и чести.