Текст книги "Холодный воздух подземелий (СИ)"

Автор книги: chandei

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Я бы тоже отнесся к этому утверждению весьма и весьма скептически, особенно с учетом того, что разбирался в теме. Но я-то был теоретиком Темных искусств, а откуда было взяться компетенции по этим вопросам у второкурсника?

– Нет, ну, вы представляете? – распалялся Локхарт. – Заявил мне, что инферналы, мол, не могут существовать так долго в… тьфу, как же он сказал там? А! – «В способном к движению, не мумифицированном состоянии» из-за какой-то там «посмертной некротической коагуляции тканей»! Я даже не понял, что он имел в виду! И он, представьте себе, пытаясь уронить мой авторитет, спорил со мной добрую четверть часа перед всем классом, словно, это он, а не я, сражался с теми чудовищами!

В отличие от дилетанта Гилдероя, я прекрасно понял, что имел в виду Поттер, потому пуще прежнего навострил уши.

– …и все ссылался на какую-то там свою книжку на иностранном языке, не понимаю, как ее вообще возможно читать!

– Какую еще книжку? – ко всеобщему удивлению подал голос я, вынужденно прервав наполненный праведным гневом монолог Златовласки.

Локхарт удивленно хлопнул длинными женскими ресницами, не веря в то, что я обратился лично к нему.

– Мерлин ее знает! – манерно протянул он. – На обложке не значилось ни названия, ни автора. У мальчика явно плохой литературный вкус…

Не требуя дальнейших объяснений, я встал и бросил Минерве на ходу:

– Пошли! В общежитии Гриффиндора находятся опасные запрещенные вещи!

Минерва бежала немного позади, не поспевая за моим нервным стремительным шагом – так быстро я шел.

– …Северус! – задыхаясь, недовольно окликнула меня она. – Объясни в конце концов, в чем дело!

– Поттер хранит у себя предметы чёрной магии, – коротко отрезал я. – Мы должны изъять их и обезвредить, а заодно и узнать, успел ли мальчишка ими воспользоваться и наломать дров.

– О, Годрик, всемогущий! – схватилась за сердце Минерва, и физическая нагрузка в тот момент была ни при чем. – Что за предметы?

– Насколько я успел узнать, один из них – книга, но могут быть еще.

– «Честность и трезвенность»! – назвала пароль МакГонагал, и мы влетели в гостиную ее факультета.

Живя в Хогвартсе больше пятнадцати лет, я никогда прежде здесь не был и не собирался появляться впредь, если бы не исключительные обстоятельства.

«Подозреваемый» сидел в кресле перед камином и читал, видимо, готовясь к первому уроку. Наше стремительное появление отвлекло его от этого занятия, и он поднял голову.

– Мистер Поттер! – официально начала Минерва. – У нас есть к вам серьезный разговор.

Я решил обойтись без вступительной речи.

– Поттер, живо сюда все вещи и книги.

Мальчишка непонимающе уставился на меня.

– Какие вещи? – переспросил он.

– Твои! – рявкнул я на него для ускорения мыслительного процесса. – Живо!

– Они наверху в спальне, – безэмоционально ответил паршивец и, изобразив приглашающий жест, направился в свою комнату.

В спальне было пусто. Мальчишка начал неторопливо открывать шкафы и ящики, доставая из них свои вещи, и раскладывал их на кровати. Барахла у Поттера было немного, потому управился он быстро. Мальчишка окинул взглядом свое добро и отошел в сторону, предоставляя мне возможность в нем копаться.

Одежда Поттера и личные принадлежности меня не интересовали, я не стал к них даже прикасаться. Я внимательно осматривал каждый учебник один за другим и листал тетради с записями, откладывая проверенные в стопку. Я проверил все пузырьки с зельями, которые мальчишка вытащил из тумбочки, но там не было ничего интересного: три склянки с умиротворяющим бальзамом, который юнец видимо регулярно лакал в приступы особо поганого настроения, и один бутылек, на дне которого плескалось немного Заживляющего.

Я вернулся к книгам.

Наконец-то мне на глаза попался подозрительный фолиант, очень похожий на тот, который описывал Локхарт. Я осторожно взял его в руки. Фолиант был явно старше двух сотен лет, что я определил сразу на глаз; он был в толстой твердой обложке из потертой черной кожи, на которой не значилось никаких надписей и символов. Я осторожно открыл потенциально опасный том.

– “Magica nigra mors maledictionis”, – прочел я на латыни и усмехнулся. – «Черная магия проклятий смерти». Замечательно. Просто замечательно.

Минерва стояла подле меня напряженная и молчаливая, осознавая серьезность всей ситуации.

Я принялся листать книгу, ища в ней то, что ожидал найти. Я открыл содержание, нашел пункт «Infernales» и перешел на нужную страницу. Попал в точку.

Несколько страниц сплошного латинского текста были испещрены карандашными пометками слов, переведенных на английский. В отличие от меня, Поттер не знал латыни, и я увидел выписанные им понятия, состоящие из таких слов как «душа», «губы», «целовать», «смерть» и тому подобное.

Книга была беспрецедентно опасна, так как содержала в себе описание ритуала превращения мертвого человека в инфернала и необходимое для этого заклинание, темное, как платиновая чернь.

«…и когда встанет мертвый, как живой, и не будет нужно ему воздуха, чтобы дышать, тепла, чтоб согреться, и солнечного света, чтобы видеть – только тогда он повелится Силе, поднявшей его, и будет исполнять волю Хозяина, муча себя и врагов Его, покуда ветер не высушит его глаза, дождь не смоет с черепа волосы, а кости не смешаются с прахом земли и не разнесутся ногами ходящих по ней…»

Я захлопнул фолиант резким движением.

– Поттер, – процедил я, содрогаясь, – это что?

– Книга, – спокойно ответил мальчишка и добавил, нахмурившись. – Моя собственная.

– Где ты ее взял?

– Купил летом, – поганец, кажется, не врал.

– Где? – продолжал допрос я.

– В Лютном переулке, – голос стал слегка неуверенным. Гаденыш знал, что это местечко не предназначалось для школьных экскурсий.

– Зачем? – этот вопрос я задал, с твердой уверенностью, что, если паршивец надумает как обычно уйти от ответа, то в ближайший час он будет делиться откровениями уже под Веритасерумом.

Поттер раздраженно пожал плечами.

– На самом деле мне была нужна другая, – недовольно объяснил он. – Более современная и подробная. Но я ее не нашел ни в библиотеке, ни в Косом переулке. Пришлось купить эту, продавец клялся, что в ней есть все, что мне нужно.

Мы с Минервой стояли деревянные от того, как спокойно этот двенадцатилетний паршивец делился с нами своими нездоровыми увлечениями, очевидно не понимая, что творит.

– Поттер, ты зашел слишком далеко, – в конечном итоге констатировал я. – Сейчас ты отправляешься со мной, а вечером твою судьбу будет решать директор.

Я многозначительно посмотрел на Минерву, давая понять, что в этой ситуации я должен разобраться лично, и она едва заметно понимающе кивнула, соглашаясь со мной.

Услышав мои последние слова, засранец нервно сглотнул и, чтобы спрятать от нас свое лицо, начал убирать свои вещи обратно.

– А это что еще такое… – я неожиданно заметил синюю толстую тетрадь и потянулся к ней.

Поттер перестал дышать.

Я открыл тетрадь резким движением и озадаченно в нее уставился. На мгновение мне показалось, что Поттер сошел с ума, если способен вести такие записи. Как минимум сотня страниц была заполнена написанным от руки текстом, но тот был абсолютной бессмыслицей: буквы были записаны в одну строчку случайным образом без пробелов и знаков препинания, а их набор не содержал в себе ни одного слова. Мне потребовалось как минимум секунд двадцать, чтобы понять: это шифр. Мальчишка спрятал в этой тетради что-то исключительно важное и ценное, позаботившись о том, чтобы этой информацией не могли воспользоваться.

– Что это? – просил я, уже зная ответ.

– Всего лишь мой дневник, – ровно ответил юный чернокнижник. Видимо, непонимание, отразившееся на моем лице, слегка успокоило его.

Я знал, что мальчишка сказал мне правду – о существовании этого дневника я подозревал еще год назад. И вот наконец-то тот сам попал мне в руки – было бы слишком глупо упустить такой шанс и вернуть тетрадь с ответами на все вопросы ее хозяину.

– Я вам не верю, Поттер, – мстительно улыбнулся я. – Здесь может содержаться все, что угодно, поэтому я забираю это с собой. А теперь прошу следовать за мной.

И мы втроем покинули башню Гриффиндора.

– Садитесь, – я махнул рукой в сторону кресла, стоящего у меня в кабинете, приглашая Поттера сесть. Кресло было высокое и удобное для меня, но когда в него забрался мальчишка, я заметил краем глаза, что ноги у него болтаются над полом. “Такой маленький”, – пронеслось у меня в голове, но я отогнал эту мысль.

– Итак, Поттер, – предстоящий разговор обещал был долгим, – потрудитесь объяснить, для чего вы интересовались созданием инферналов?

Повисла гнетущая тишина. Я смотрел в холодные зеленые глаза, не отводя взгляда. Мальчишка замялся.

– Мне было просто интересно… – неуверенно и лживо пролепетал он.

– Вы хоть понимаете, – продолжал вливание мозгов я, – что за интерес к таким сведениям вы можете легко вылететь из школы, стоит кому-то в попечительском совете прознать о ваших наклонностях? Вашу палочку сломают, а вам самому сотрут память…

Щенок побледнел, но продолжал смотреть на меня равнодушно. Попавшись на таком серьезном нарушении, все это время он умудрялся оставаться поразительно спокойным.

– … а произнесение пары слов из заклинания, описанного в этой книге, – стращал я, – достаточно для того, чтобы оказаться в Азкабане – вместе с мучителями и убийцами, обреченными каждый день и каждую ночь забиваться в угол грязной камеры от ужаса, который на них наводят дементоры – и так в течение многих лет, покуда те не сходят с ума…

Мальчишка болтал ногой под стулом и безотрывно глядел в камин. Свою нервозность от нарисованной мною картины он выдавал лишь вцепившимися в обивку кресла ногтями. Я злорадно и удовлетворенно хмыкнул и повернулся к нему спиной, сцепив руки сзади.

– А самое страшное, – проникновенно проговорил я, – что человек, который регулярно имеет дело с такой опасной злой магией, ломает свою жизнь и навеки теряет покой. Его душа становится искалеченной и уродливой, а сам человек – проклятым. Потому что создание инферналов невозможно без умерщвления людей, чьи тела нужны для последующего злодеяния… Неужели вы хотите для себя такой участи, Поттер?

Я ожидал любых возражений на мои слова, но смех, раздавшийся вместо ответа у меня за спиной, поверг меня в ступор. Я резко обернулся, увидев, как маленький засранец судорожно хохочет, спрятав лицо в ладонях. Его смех становился все более отрывистым и громким, отчего звучал в моих ушах все более издевательски. Я почувствовал приступ злости от такой наглости, и, стремительно подойдя к мальчишке, резким движением отдернул его руки от лица, заставляя посмотреть на меня.

Он продолжал смеяться, не в силах заткнуться, но звуки, которые он издавал уже были похожи на лай, и спустя мгновение я понял: у мальчика была истерика. По щекам потекли слезы, сам он содрогался всем телом; я крепко держал его за руки, чтобы он не убежал и не натворил глупостей прежде, чем успокоится.

Постепенно его рыдания ослабли, Поттер задышал тяжело и часто и затих.

– Отпустите! – грубо, но неуверенно потребовал он, с отвращением выкручивая запястья из моего захвата.

Я позволил сделать ему это, наблюдая за тем, что последует дальше.

– Вам не запугать меня проклятиями, профессор, – серьезно заявил мне Поттер и вдруг кисло жалостливо улыбнулся, – ведь я и так уже проклят.

========== Глава 4 ==========

Поздно вечером Альбус внимательно слушал наш с Минервой эмоциональный рассказ о том, как Поттер стремительно катится по наклонной. Все время, пока мы говорили, старик молчал и лишь задумчиво крутил в сухих длинных пальцах пустую чашку, видимо, пытаясь сгенерировать собственные соображения по этому делу. Когда мы с деканом Гриффиндора закончили изложение фактов, я не смог удержаться от собственных предположений, точивших меня изнутри дурным нехорошим предчувствием.

– Полагаю, я слишком молод для того, чтобы помнить такие вещи, – заметил я, – но отчего-то мне кажется, что история пятидесятилетней давности повторяется, Альбус. Одаренный мальчик-сирота, выращенный нелюбящими маглами, приезжает в Хогвартс и начинает увлекаться Темными искусствами… И спустя много лет именно этому мальчику напыщенные глупцы, среди которых к своему стыду был и я, приносят клятву верности и творят ужасные вещи по его приказу. Не кажется ли вам, что, если упустить момент, события последуют по тому же сценарию, и мы…

– …получим нового Темного Лорда, Северус? – закончил за меня директор и вздохнул. – Все может быть, все может быть. Но все-таки между этими двумя историями я не вижу стопроцентного сходства, потому что на мой взгляд Том Риддл и Гарри Поттер – это изначально совершенно разные по своей природе люди.

Впервые, когда я увидел маленького Тома, я поразился, сколько холода и высокомерия было в этом мальчике, насколько он был уверен в своем превосходстве. Том никогда не был затравленным зверенышем – более того, он умел располагать к себе нужных ему людей и пользоваться своим умением очаровывать. Многие преподаватели, которые в то время благоволили Тому, впоследствии жестоко разочаровались в своем убеждении, что их любимый ученик привнесет в эту жизнь лишь великие и добрые свершения…

Я внутренне содрогнулся, припоминая более поздние времена, когда в Томе Риддле уже нельзя было разглядеть некогда очаровательно юношу – тот давно уступил место безжалостному, изуродованному собственной злобой безумцу.

– … что касается Гарри, – Альбус задумчиво посмотрел перед собой невидящим взглядом, – то причина его странности, я уверен, совершенно другого характера. Мальчик озлоблен и напуган; то зло, которое происходит с ним и которое он скрывает, мучает его, а мы ничем не можем помочь ему, потому что не знаем, что его терзает. Ты прав, Северус, если мы ничего не предпримем, мальчик и вправду может сломаться или, того хуже, выбрать неправильную сторону.

Мы с Минервой, сидевшие какой час подряд с серьезными мрачными лицами, вопросительно переглянулись.

– Мы должны убедить Гарри Поттера довериться нам и рассказать правду, он должен понять, что он не одинок, – поставил перед нами задачу Альбус, – вы уверены, что в течение этих полутора лет мальчик ни с кем не общался в Хогвартсе?

– Да, – с уверенностью синхронно уверенно ответили мы, и Макгонагалл добавила:

– На первом курсе Поттер, кажется, месяца два – не больше, общался с Уизли и Грейнджер.

– Я бы предложил вам поговорить с ними, Минерва, – сказал директор, и Макгонагалл кивнула, – кстати, кто у нас сегодня патрулирует коридоры?

– Филиус, – профессор трансфигурации сложила руки на груди, – еще одна чашка крепкого черного чая, Альбус – и я могу к нему смело присоединяться: теперь мне едва ли удастся заснуть.

– Думаю, нам пора закругляться, – Дамблдор встал из-за стола, чтобы проводить нас; мы последовали его примеру и поднялись со своих мест.

– Мне было бы неловко давать вам поручения в такой поздний час, друзья мои, – устало произнес директор, – но дело в том, что в начале года я наложил на Гарри следящие чары, и они сообщили мне пару минут назад, что мальчик покинул спальню.

– Началось, – закатила глаза Минерва, – и где он сейчас?

– На третьем этаже в восточном крыле. Пожалуйста, проводите мальчика обратно в спальню, это моя последняя просьба на сегодня. Доброй ночи.

Мы покинули кабинет директора.

– Покой нам только снится, – проворчала Минерва, как только мы остались в коридоре одни, – ладно, я пошла ловить Поттера, а ты иди спать. На дворе давно уже глухая ночь, Северус.

– Пожалуй, составлю тебе компанию, – ухмыльнулся я, – к счастью, у меня бессонница.

И мы направились в восточное крыло. Эта часть замка была нежилой, в ней проводились занятия и располагались учебные классы – оттого было вдвойне интересно, что мальчишка забыл здесь ночью. Мы шли молча, прислушиваясь. На первый взгляд все было тихо, лунный свет беззвучно лился сквозь стекла высоких витражных окон. Казалось, что мы были здесь одни, но из-за прикрытой двери одного из классов вдруг раздались приглушенные всхлипы. Я кивнул головой на дверь и распахнул ее, держа палочку наготове.

Мы вошли в пустой темный класс, по-прежнему не видя Поттера, но звук теперь был отчетливо слышен. Он раздавался откуда-то со стороны, и мы, пройдя между партами, нашли мальчишку, лежащего на полу у стены. Он плакал, свернувшись калачиком и положив голову на руки, видимо, прячась в пустом классе от соседей по комнате и других нежелательных свидетелей его слез.

За свой кульбит с опасной книгой поганец и так был наказан двухнедельной чисткой котлов в моем присутствии, но это не остановило его, чтобы снова нарушить правила, и теперь он был пойман нами после отбоя вне спальни.

Надо было сказать что-то нравоучительное по этому поводу, но я замер в замешательстве. Я неоднократно наблюдал студенческие слезы, которые зачастую были прямым результатом моих слов, и в другое время, при других обстоятельствах те не вызвали у меня ничего, кроме раздражения. Но вид Поттера, лежащего на полу в позе эмбриона, внушал скорее жалость, нежели злость, оттого у меня не поворачивался язык накричать на него, хотя мальчишка этого и заслуживал.

То же самое, видимо, испытывала и Минерва. Я знал, что за долгие годы работы со студентами у декана Гриффиндора накопился целый арсенал жестких обличительных формулировок, которыми та, как копьями, пригвождала нашкодивших засранцев – в ее работе дисциплина была совершенно необходима, учитывая специфику контингента среди учащихся на ее факультете.

Но сейчас в профессоре трансфигурации очень некстати проснулся запоздалый материнский инстинкт. Видимо, наш недавний разговор про сиротство и одиночество Поттера, а также его теперешний беззащитный уязвимый вид произвели на Минерву сильное душещипательное впечатление. Очевидно, что-то подобное женщины после пятидесяти испытывают каждый раз, когда находят в луже барахтающегося котенка.

Макгонагалл присела рядом с Поттером на корточки и осторожно дотронулась до его плеча.

– Гарри, – негромко позвала она, пытаясь поднять плачущего мальчишку с пола, – Гарри, пойдемте. Здесь холодно, вы простудитесь.

Тихие увещевания Минервы подействовали на мальца сродни заклинанию Империус, и он послушно поднялся с пола, закрывая лицо промокшими от слез рукавами.

– Вас кто-то обидел? – Макгонагалл приобняла мальчика за плечи и попыталась заглянуть ему в глаза. – Я могу вам чем-то помочь?

От ее слов юнец горько и безутешно разрыдался с новой силой и вдруг доверчиво уткнулся лицом в складки мантии своему декану. Я опешил от такого поворота: со мной такого определенно не могло произойти – чтобы студент вытирал сопли о мою мантию! Но Минерва, кажется, не придала этому значения: она легко и успокаивающе гладила мальчишку по вихрастым патлам, а тот прижимался к ней, обхватив руками, словно, ища у нее таким образом защиты и утешения (хотя, пожалуй, в тот момент именно так оно и было).

– Пойдемте, Гарри, – ласково сказала суровая профессор, которая неожиданно растеряла всю свою суровость, свойственную ее положению и статусу, – мне как раз на днях прислали с совой мои любимые сливочные помадки. Уверяю вас, они вам очень понравятся!

Минерва послала мне еле заметный кивок в знак того, что больше не нуждается в моем присутствии, и увела Поттера с собой.

Оставшись один в пустом классе, я позволил себе хмыкнуть вслух.

Хитрая кошка! Воспользовалась моментом и с легкостью втерлась к мальчишке в доверие. Посмотрим теперь, что она сможет у него узнать.

Все-таки хорошо, что на ее месте оказался не я: несмотря на мою слизеринскую дипломатичность и умение доставать информацию, покупать доверие мелких паршивцев сливочными помадками было явно не в моем стиле. Пускай этим занимаются Альбус с Минервой.

***

Не знаю, как такое могло быть возможно, но Поттер влюбился в Макгонагалл. Просто иного объяснения этому поведению я придумать не мог.

Он бегал за ней, как цыпленок за курицей-наседкой, и смотрел с такой слепой щенячьей преданностью, что я про себя трижды по-магловски перекрестился, радуясь, что Минерва была всего лишь безобидной стареющей учительницей, а не какой-нибудь безумной Беллатрисой Лестрейндж, которая могла приказать передушить всех полукровок в Хогвартсе, и Поттер воодушевленно кинулся бы исполнять приказы своей обожаемой покровительницы.

У нас с Флитвиком была привычка: мы иногда вместо завтрака в Большом зале устраивали у Минервы маленькие неофициальные посиделки (как деканы факультетов, мы время от времени чувствовали потребность объединиться и разделить нашу тяжкую деканскую ношу, костеря тяготы жизни и непроходимую тупость отдельных студентов). Для меня это была возможность начать день в обществе более-менее толковых коллег, а не в окружении болванов, с которыми мне и так приходилось сталкиваться на уроках по долгу службы.

В один из таких разов мы как обычно гоняли чаи в кабинете профессора трансфигурации.

Все еще сонная Минерва, которая страшно не любила вставать раньше девяти утра, мечтательно ковыряла ложкой кусок абрикосового пирога.

– Так, – притворно нахмурилась она, – вы сегодня особо не задерживайтесь, господа! Мне еще готовиться к первому уроку у шестых курсов!

– Раньше надо было вставать, – беззлобно поддел ее я, – я между прочим протираю здесь штаны только за чашку твоего перуанского кофе – должен признаться, он восхитительный! – и я демонстративно втянул носом насыщенный аромат напитка.

– Да, Минерва, спасибо, – Флитвик отсалютовал мне своей чашкой, – и правда хорош!

– На здоровье, – обиженно поджала губы наша кофейная благодетельница, – а я то думаю, с чего вы оба сюда зачастили!

Нашу расслабленную атмосферу нарушил неуверенный стук в дверь.

– Войдите! – недовольно сказала Минерва, дверь открылась и на пороге возник Поттер.

Да не просто Поттер, а при параде! Причесанный! За все эти годы я такого зрелища отродясь не видывал – ни в случае мальчишки, ни тем паче его патлатого родителя. Спрашивается, что за катаклизм должен был произойти, чтоб спровоцировать такие перемены?

Заметив нас с Филиусом, Поттер в нерешительности застыл на пороге, размышляя, достойны ли мы быть свидетелями его приватных бесед с деканом, и смущенно посмотрел на Минерву.

– О, Гарри, что вы хотели? – та сразу же переменилась в голосе до неузнаваемости, демонстрируя такое искреннее участие, что мы с Флитвиком одновременно недоверчиво на нее посмотрели.

Поттер неуверенно потоптался на месте.

– Доброе утро, профессор Макгонагалл, – все же собравшись с духом, пролепетал он в итоге.

Он вытащил из-за спины плоскую коробку, держа ее в трясущихся ручонках.

– Я принес вам помадки – точно такие же, которые съел у вас тогда ночью.., – Поттер зарделся от стыда. – Спасибо, они были очень вкусные, мисс.

С этими словами он сунул упаковку с конфетами на ближайшую полку и схватился за ручку двери. Я почувствовал, как мои брови ползут вверх против моей воли: мальчишка решил поухаживать за Макгонагалл. Та, по-моему, тоже была в шоке.

– Гарри, ну, что вы! – Минерва всплеснула руками и вскочила с кресла. – Такие пустяки! Совершенно не стоило!

– Вы очень добры, мисс, – Поттер посмотрел на нее с таким благоговением, будто перед ним была не Макгонагалл, а святая дева. «До свидания, профессор!» – пискнул он и исчез за дверью, в конец стушевавшись.

Едва за Поттером закрылась дверь, мы с Флитвиком уставились на хозяйку кабинета с немым вопросом «что-это-сейчас-было», красноречиво написанным у нас на лицах.

Минерва проигнорировала наши взгляды и невозмутимо прошествовала к двери, пряча оставленную для нее коробку в серванте.

– А что это сейчас бы… – Филиус начал тонким голосом озвучивать наши мысли вслух, но сразу замолчал, наткнувшись на свирепый взгляд Макгонагалл.

– Ничего! – отрезала она, вновь возвратившись в свое привычное амплуа категоричной сухой мадам. – Просто с ребёнком похоже в течение долгих лет никто даже не разговаривал по-человечески.

– И что, если не секрет, выяснилось в ходе вашей душевной беседы? – несмотря на мой слегка издевательский тон мне в глубине души было стыдно – поганец Поттер, поставил нас с Флитвиком в неловкое положение: мы регулярно столовались у Минервы, но ни разу ни одному из нас не пришло в голову восполнить ущерб, наносимый ее запасам, или хотя бы принести что-нибудь с собой для вежливости. Так что теперь мне было неудобно перед Макгонагалл, и ее безупречный кофе горчил во рту.

– За вечер мальчик сказал не больше двух слов, – пожилая профессор сложила руки на груди, – мне потребовалось немало времени, чтобы успокоить его прежде, чем проводить в спальню.

– Правда? – недоверчиво уточнил я. – А выглядит мальчишка так, словно ты его усыновила и обещала долю в наследстве…

– Не говори ерунды, Северус, – закатила глаза Минерва, – он совершенно такой же студент, как и остальные.

«Вот уж неправда, – ехидно подумал я. – С первого дня, как Поттер приехал сюда, он никогда не был для нас обычным студентом!»

Но вслух ничего не сказал.

***

Благодаря удачному стечению обстоятельств я стал обладателем дневника мальчишки, но вовсе не обладателем его тайн.

В первый же свободный вечер я сел внимательно изучать конфискованную тетрадь, чтобы понять, насколько сложной окажется задача по дешифровке поттеровских записей. Я не был специалистом в области магических переводов или артефакторики, но всего десяти минут мне хватило для того, чтобы понять принцип этого шифра. Судя по всему, это был какой-то известный магловский метод, и во всех записях Поттера была четкая закономерность; однако, для столь скрупулезного засекречивания даже нескольких строчек мальчишке потребовался бы ни один час, а для создания целой книжки – годы непрерывной работы, поэтому вариант того, что он мог делать это вручную по-магловски, я отмел сразу. Скорее всего, Поттер заколдовал свой дневник так, что ему было достаточно вести записи на английском, а заклинание самостоятельно превращало его мысли в нечитаемый текст. Магия не перемешивала буквы случайно, а точно подменяла их другими, согласно принципу используемого мальчишкой метода. Существовала какая-то таблица или схема, по которой можно было разгадать записи вручную – при всем моем разочаровании, Фините не сработал, хотя я и не был удивлен. Мальчишка явно был не так прост.

Я занялся поиском той самой нужной таблицы, которая могла случайно оказаться ключом к шифру, но все известные методы, которые я использовал не подходили: каждый раз мои попытки не давали результата и текст оставался бессмысленным. Чем больше я погружался в изучение работы с шифрами, тем более сложной представлялась мне задача. Я столкнулся с неприятным открытием: ключом к тайне могла оказаться даже не сама таблица напрямую, а особое слово, последовательность букв которого кодировала записи с помощью таблицы.

В моих руках был ответ к загадке, над которой я ломал голову второй год, но ирония была в том, что ответ сам по себе являлся загадкой! А у меня не было ни ключа, ни алгоритма для распутывания этого клубка – одним словом, ничего, что делало бы эту тетрадку источником информации, а не пустой бессмысленной книжонкой, которая была еще более молчалива, чем сам Поттер или его упрямый дружок-призрак.

Я навсегда отчаялся уловить закономерность шифрования букв, но к моему величайшему удивлению, хозяин дневника сам захотел дать мне подсказку.

– Вы проверили на предмет нарушений мою тетрадь, которую забрали? – неожиданно спросил меня Поттер на одной из отработок, когда чистил котлы в классе.

Я оторвался от проверки работ и с неудовольствием посмотрел на него.

– Для того, чтобы это проверить, надо прочесть, что в ней написано, – отрезал я и хотел было вернуться к прерванному занятию.

– И вы прочли? – не унимался мальчишка, его глаза беспокойно и заинтересованно заблестели.

Я почувствовал раздражение, которое я периодически испытывал в присутствии Поттера.

– Как по-вашему я мог это сделать, если записи зашифрованы? – издевательски поинтересовался я с затаенной неприязнью, не понимая, что хотел от меня этот юнец. Если бы тот попробовал заикнуться о возврате дневника, я послал бы его тропами, по которым даже единороги не ходят.

Но Поттер затеял разговор, преследуя какую-то иную цель.

– Любой шифр можно разгадать, – туманно заметил мальчишка и странно на меня посмотрел.

Я не счел нужным отвечать на это замечание и вернулся к своим делам.

– Но вы не смогли разгадать его, – констатировал невыносимый гриффиндорец.

– Даже не пытался, – нагло соврал я.

Я не собирался признаваться этому сопляку, что потерпел неудачу. Раздражающая надоедливость Поттера только усугубляла мое личное фиаско: из-за невозможности проникнуть в хитрость дневника, я даже забыл, что моим противником в этой интеллектуальной битве был всего лишь одиннадцатилетний мальчик.

Сопливый криптограф заерзал на стуле с котлом в руках.

– Вы поняли принцип метода? – игнорировать несносного Поттера не было никакой возможности.

– Возможно, – уклончиво ответил я, продолжая этот странный диалог. – Считайте, что это был не вопрос.

– Тогда как он называется?

В моей практике еще не было случаев, чтобы меня допрашивал студент, а я был вынужден отвечать на его вопросы. Я прищурился, невольно задаваясь вопросом, почему я до сих пор не вышвырнул прилипчивого щенка за шкварник или не приказал ему заткнуться. Видимо, вся беда была в том, что мой интерес к предмету разговора был слишком велик.

– Для зашифровки вы пользовались квадратом Виженера, – предположил я наугад и по выражению восхищенного ужаса, написанного на лице мальчишки, понял, что попал в точку.

– Да, – прошептал юнец на выдохе. – Как вы догадались?

Я закатил глаза.

– Вы считаете себя шибко умным, Поттер, но ваша фантазия не простирается дальше того, чтобы не пользоваться самым распространенным магловским шифром.

Поттер сросся с котлом, стоящим у него на коленях.

– Вы заколдовали тетрадь, чтобы она сама генерировала ваши записи в этот шифр, – продолжал я. От непонятного нахлынувшего волнения у меня резко заболела голова.

Кажется, моя догадливость, которую я выдавал за осведомленность, произвела на наивного гриффиндорца сильное впечатление. В его глазах появились недоверие и странная алчность.

– Для перевода текста требуется всего одно слово, – глухо подтвердил он на выдохе, – «кодовое» слово.

Я усилием воли подавил поднявшуюся во мне дрожь. Отчего-то свет в одном глазу начал темнеть.

– Что оно означает? – заплетающимся от волнения языком проговорил я, вцепившись пальцами в стол.

Поттер замер. Затем пристально посмотрел мне в глаза и вызывающе отчеканил:

– Я вам не скажу.