Текст книги "Shall we dance? (СИ)"
Автор книги: Bevolsen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
========== Глава 1 “Всё начинается с…” ==========
ПРОЛОГ
– Прости меня.
– Отвяжись.
– Прости меня!
– Можешь не трудиться.
Стояла ночь. Лили в халатике стояла, обхватив себя руками, перед портретом Полной Дамы у входа в башню Гриффиндора.
– Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь…
– Да. Я бы так и сделал. Я вовсе не хотел обзывать тебя грязнокровкой, это у меня просто…
– Сорвалось с языка? – В голосе Лили не было жалости. – Слишком поздно. Я много лет находила тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я вообще с тобой разговариваю. Ты и твои дружки – Пожиратели смерти… Ты этого даже не отрицаешь. Ты даже не отрицаешь, что сам собираешься стать таким же. Тебе не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, да?
Стоящий перед ней парень открыл было рот, но так ничего и не сказал.
– Я больше не могу закрывать глаза. Ты выбрал свою дорогу, я – свою.
– Нет… послушай, я не хотел…
– Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовешь, Северус. Почему же я должна быть исключением?
Он пытался что-то объяснить, но Лили бросила на него презрительный взгляд, повернулась и скрылась в проходе за портретом. Ни его мольбы, ни извинения не долетали до нее, и, в конце концов, он оставил бесплодные попытки. Угрюмо глядя себе под ноги, он медленно спустился по винтовой лестнице, и его шаги затихли в отдалении.
А стоящая в темном углу женщина в ночной сорочке, поверх которой был накинут халат из шотландки, печально смотрела ему в след…
Глава 1
Всё всегда начинается с чего-то. В его случае всё началось с поцелуя. Случайного, ни к чему не обязывающего поцелуя с женщиной, о которой он прежде и не помышлял. Он знал Минерву МакГонагалл большую часть своей жизни. Ему было одиннадцать, когда он впервые увидел ее в дверях Хогвартса, встречающую студентов-первогодок, высокую, статную, в развевающейся изумрудной мантии, строгую, даже немного суровую. Она ему сразу не понравилась, слишком правильным казалось ее точеное лицо, слишком колким был взгляд синих глаз.
Она никогда не выделяла его из числа других студентов, наказывая, когда того требовали обстоятельства, и поощряя, когда он того заслуживал. Для нее он был просто студентом, одним из множества. Ничем не примечательной личностью. Во всяком случае, так ему всегда казалось.
Он не имел каких-то успехов в трансфигурации, да и тяги к этому предмету у него никогда не было. В остальном они редко пересекались, разве что благодаря Джеймсу Поттеру и его шайке Мародеров. Он никогда не жаловался, не слишком веря, что декан Гриффиндора может хоть что-то изменить. Она наказывала своих студентов, снимала баллы с факультета, оставляла после уроков. Но ничего не менялось, и Северус снова и снова попадал в Больничное крыло, лелея надежды о мести. Для него она была никем. Просто лицо в веренице многих, бесцветной нитью проходящих сквозь его жизнь.
Когда он вернулся в Хогвартс в качестве преподавателя, она почти не обращала на него внимания. Словно они вновь вернулись во времена его ученичества. Вот только на этот раз его почему-то раздражали ее отстраненность, ее равнодушие по отношению к нему. Другие преподаватели относились к нему настороженно – хоть какие-то эмоции. Но профессор МакГонагалл вела себя так, словно ничего не случилось: будто бы и не был он бывшим пожирателем смерти, человеком, виновным в гибели множества людей, включая ее собственных учеников-гриффиндорцев. Казалось бы, эта принципиальная, ратовавшая за справедливость женщина первой должна была его возненавидеть. Но вместо гневных, полных презрения взглядов, каких он ожидал от нее в свой адрес, были лишь короткие фразы, иногда ненавязчивые советы как начинающему преподавателю и больше ничего. Возможно, она знала о его вине в гибели Поттеров. Да, она не могла не знать. Отчего-то Северус был уверен, что Дамблдор ей рассказал. Он частенько видел, как она покидала его кабинет поздно ночью, когда весь Хогвартс давно спал. Иногда в образе серой кошки, иногда – человека. Их со стариком объединяли тайны, но Северусу не было до них никакого дела. Он продолжал существовать в ожидании, когда его услуги понадобятся Дамблдору, ведь он дал слово. Так он надеялся искупить вину за гибель единственного близкого ему человека.
Месяцы сменяли друг друга, превращаясь в год. За ним шел другой. А Северус Снейп всё продолжал влачить свое мрачное существование в столь же мрачных подземельях замка, предпочитая больше времени проводить над котлами с зельями, чем в обществе живых людей, которые, впрочем, и сами не особо искали встречи с ним. Он не искал общества, полагая, что не имеет права на счастье или хотя бы покой. Это его наказание за ошибки. Таков его удел. Одиночество пожирало его изнутри, но он мужественно сносил свой рок, и постепенно уединенный образ жизни стал для него нормой. Он не верил в иной для себя исход. Так он сам себя наказывал.
Все изменилось на Рождество спустя пару лет после его возвращения в стены древнего замка. Северус никогда не любил этот праздник. Слишком много тепла, улыбок, подарков. Он не любил счастье, считая себя недостойным его. Но в ту ночь всё изменилось. Может, виноват пунш, который оказался слишком крепок. Может, сказалась усталость от постоянного разочарования жизнью. Но в ту ночь синие глаза отчего-то смотрели на него не холодно и отстраненно, как прежде, а с любопытством, пронзая сердце и заглядывая в душу. И на тонких изящных губах играла какая-то таинственная полуулыбка, манящая, возбуждающая желание разгадать скрывающуюся за ней тайну. И всё бы так и закончилось взглядами и полуулыбками, если бы они не остались одни. Конечно, во всем виноват пунш. А еще омела, так некстати расцветшая точно над тем местом, где они стояли. Кажется, есть такой обычай – целоваться под омелой.
Он никогда не испытывал желания поцеловать женщину почти вдвое старше себя. Ему и мысль-то такая никогда не приходила в голову. Но он поцеловал. И к его собственному удивлению она ответила на его поцелуй. Он мало кого целовал в своей жизни, но тот поцелуй он запомнил на всю жизнь. Мягкие губы, дыхание, пахнущее яблоками и вином, томный вздох удивления, дурманящий не хуже алкоголя. Ощущение теплого женского тела в его объятиях. Приятные чувства, почти стершиеся из его зачерствевшего сознания, погрузили холодный разум в смятение.
Прежде он всегда представлял Лили. Но в ту ночь он даже не вспомнил о ней. Странно. Забыть о девушке, которую он будет любить всю жизнь (почему-то он знал это совершенно точно). Разве могла декан Гриффиндора затмить собой Лили Эванс? Его Лили?
Он гнал эту мысль прочь, всякий раз, когда перед глазами появлялась синева морских глубин, теплая, обволакивающая точно мягкий плед в зимнюю стужу. И так было спокойно, так тепло в ее объятиях. А потом она отстранилась, взглянув на него мягким, чуть насмешливым взглядом. И смех, добрый, кажется, чуть смущенный. И поздравление с Рождеством. Для нее это просто традиция – поцелуй под омелой. А для него? Наверное, тоже. Только почему он до сих пор не может выкинуть из головы тот вечер? Почему всякий раз, когда эта женщина оказывается рядом, он чувствует непривычное волнение, испытывая острое желание коснуться ее? Еще хотя бы раз почувствовать то тепло, то спокойствие.
Хочется верить, что с того вечера что-то изменилось в их отношениях. Теперь она позволяет себе перекинуться с ним парой дежурных фраз: о погоде, об учениках, и, кажется, смотрит на него уже не так холодно и равнодушно. Впрочем, возможно, это лишь плод его воображения. Попытка одинокого разума выдать желаемое за действительное. Но он рад и этому. На большее он и не надеется. Один лишь намек, что он не одинок, заставляла сердце в груди биться с удвоенной силой. Он больше не понимает, чего хочет. Словно душа его разделилась надвое: одна часть рвется к этим синим, словно морская бездна, глазам, желая разгадать скрывающуюся в их глубине тайну, в то время как вторая пытается удержать в памяти зеленоглазый образ рыжеволосой девушки, улыбающейся ему печальной улыбкой из зазеркалья смерти. Как же так могло случиться?
– Что думаешь, Северус?
Он не сразу понял, о чем речь, и кто вообще пытается привлечь его внимание. Восседающий рядом в своем резном кресле Дамблдор выжидательно смотрел на него сквозь свои неизменные очки-половинки. Сколько Снейп себя помнил, директор всегда носил такие очки. Также как Минерва – свою изумрудную мантию и черную остроконечную шляпу.
– Простите, директор?
Он не любил признаваться в невнимательности, но сейчас, засмотревшись на сидящую через два места от него коллегу, он совершенно не слушал старика. МакГонагалл как раз заканчивала завтрак, о чем-то увлеченно беседуя с сидящей рядом профессором Стебль. Как пить дать, декан Пуффендуя снова хвастается отменным урожаем мандрагор. Уже дня два всем рассказывает.
– Я говорю, бал – это, по-моему, отличная идея, не находишь?
– Бал? – ему с трудом удалось сфокусировать внимание. – Боюсь, я не совсем понимаю.
– Ты совсем меня не слушаешь, – сокрушенно вздохнул директор, лукаво улыбаясь в седую бороду. – В последний день конференции решено устроить бал. Министр лично настоял, чтобы всё прошло как можно более помпезно. Международный симпозиум магических дисциплин, как никак. Если память мне не изменяет, в последний раз его проводили в Англии лет семьдесят назад.
Ежегодный симпозиум магов и волшебниц со всего света – событие, сравнимое по своим масштабам с Чемпионатом мира по квиддичу, который, между прочим, проводится раз в четыре года. А тут из года в год лучшие умы волшебного мира собираются вместе, чтобы на протяжении недели только и делать, что говорить-говорить-говорить. Нет, безусловно, мероприятие полезное, там можно получить огромный опыт, завести нужные связи и, в целом, с пользой провести время. Но как человек нелюдимый, Снейп предпочитал тихо отсиживаться в сторонке в надежде, что его не заметят. Но куда уж там. Разве Дамблдор упустит возможность вывести в свет свою «зверушку»? Естественно, имя Снейпа включили в список участников, ведь две его последние работы по зелью от ликантропии сделали настоящий фурор в магическом научном сообществе. Теперь ему придется выступить перед лучшими умами волшебного мира, рассказывая о своем исследовании. Одно утешение, не он один пострадал. МакГонагалл, Стебль и Флитвик тоже попали под раздачу. Впрочем, эти наверное на седьмом небе от счастья. Только Минерва ворчала, что симпозиум выпадает на время подготовки к экзаменам, но после очередного вечера в кабинете директора она подозрительно быстро успокоилась, смирившись с неизбежным. Дамблдор и правда волшебник. Интересно, как ему удается справляться с ее пылким шотландским нравом?
– Надеюсь, ты умеешь танцевать, Северус.
Брови зельевара медленно поползли вверх. Это еще здесь причем?
– Не умею.
А ведь он действительно не умел. Нет, несколько базовых движений он, конечно, знает, но вот с практикой у него всегда были проблемы. Скорее он отдавит своей партнерше ноги, чем доведет хотя бы один танец до конца.
– И не вижу необходимости.
– Ты будешь представлять Хогвартс, – многозначительно поднял вверх указательный палец директор, пряча улыбку в седую бороду. – Нельзя ударить в грязь лицом.
– Я там буду не один. Есть кому представлять помимо меня, – он даже не пытался скрыть своего негодования.
Танцевать? Что за глупости! Старик, верно, совсем выжил из ума. Ну какой из Снейпа танцор? Да он одним своим мрачным видом распугает всех женщин на милю вокруг. Нет уж, пусть на танцполе блистает кто-нибудь другой. Хотя если подумать, из Флитвика тот еще танцор. Стебль тоже не выглядит изящной балериной. А вот МакГонагалл… Почему-то Северус был уверен, что она прекрасно танцует. Еще одно ее качество. Порой Снейп поражался ее умениям и неуемной энергии. Мало того, что в Хогвартсе она совмещала три должности, так еще большинство научных статей научного журнала «Трансфигурация сегодня» принадлежат ее перу. И когда она только успевает их писать? В перерывах между занятиями и управлением школой?
– Почему бы тебе не попросить Минерву? – словно прочитав его мысли, улыбнулся директор. Ей богу, порой кажется, что из них двоих, именно старик легилимент. – Она прекрасно танцует и, уверен, не откажет преподать тебе пару уроков.
От одной лишь только мысли об этом его вдруг кинуло в жар. Минерва учит его танцевать? На кой-черт ей возиться с молодым коллегой, который для нее не важнее статуи в коридоре рядом с ее кабинетом. Хотя… вдруг это ее любимая статуя? Ну там, какого-нибудь светила трансфигурации, который был ее кумиром в молодости. Впрочем, глупости всё это.
– Вряд ли она согласится.
И словно в подтверждение его слов профессор МакГонагалл величественно поднялась со своего места и, пожелав коллегам доброго дня, направилась прочь из Большого зала. На Снейпа она бросила лишь мимолетный взгляд. И то, скорее всего, потому что рядом сидел Дамблдор, а игнорировать старика она бы ни за что не стала. В последнее время ему удавалось видеть ее лишь здесь, во время трапезы. Кажется, он выучил ее расписание лучше собственного, и теперь оказывался за столом всегда на несколько минут раньше нее. Она всякий раз вскидывала тонкие брови, ловя на себе его мрачный взгляд, но после уже не обращала на него внимание. А ему оставалось лишь наблюдать за ней издалека и гадать, почему всего один случайный поцелуй заставил его совершенного по-другому взглянуть на эту чопорную, раздражительную женщину. Впрочем, не такую чопорную и раздражительную, как оказалось. Чем дольше он наблюдал за ней, тем больше узнавал о Минерве МакГонагалл. Например, она никогда не допивала чай до конца (чай обязательно с бергамотом, но без молока), а еще от долгого сидения за столом в учительской при проверке домашних заданий она принималась массировать шею, потягиваясь совсем как настоящая кошка (впрочем, она и есть кошка). Он замечал усталый вздох, едва заметную улыбку, внимательный взгляд, когда она наблюдала за факультетскими столами, ее беседы с коллегами, остроумные замечания без тени сарказма. Чем дольше он наблюдал за ней, тем больше понимал, что прежде совсем не знал Минерву МакГонагалл. И еще эта затаенная печаль в глубине синих глаз, появляющаяся лишь тогда, когда, как ей кажется, никто ее не видит. В такие минуты она словно снимала маску, обнажая себя настоящую. У нее тоже есть тайны. Возможно, поэтому Северусу казалось, что из всех людей на свете именно она способна его понять. Ни Дамблдор, ни кто-либо другой. А именно эта женщина, которой ничего от него не нужно, но которую также как и его самого мучают тайные демоны.
– А ты попробуй, – подтолкнул его локтем Дамблдор, вновь вырывая из пучины размышлений. – Увильнуть от бала не удастся. А значит и от танцев.
И почему-то он сразу поверил старику. Наверное, потому что знал Дамблдора: если директор говорит, что придется танцевать, значит, придется танцевать.
Что ж, может это и неплохо. В конце концов, появится реальный повод заговорить с ней. Вот только как набраться храбрости и задать вопрос?
Он собирался с мужеством почти неделю, пока, наконец, не решился. Всё вышло совершенно случайно. Он забыл журнал второго курса Пуффендуя в учительской, а когда вернулся за ним, обнаружил в комнате Минерву. Она стояла у окна с чашкой ароматного чая в руках, задумчиво разглядывая залитую апрельским солнцем лужайку, по которой в эту самую минуту Хагрид волочил здоровенную охапку лапника для своего огорода.
Сперва он хотел незаметно забрать журнал и вернуться к себе в подземелья, но в голове как назло зазвучал голос старика, напоминающий про злосчастный бал, и Северус замер посреди комнаты, в нерешительности глядя на коллегу. Он никогда в жизни ничего не боялся, а сейчас трусит задать простой вопрос.
– Перестаньте уже мяться, Северус, – донесся до него чуть раздраженный женский голос. – Если хотите что-то сказать, говорите.
Она отвернулась от окна и теперь смотрела на него строгим, чуть нахмуренным взглядом. Ничего общего с той мягкой синевой морских глубин. Типичная профессор МакГонагалл.
– Альбус говорил, вы о чем-то хотели меня попросить.
Вот старый лис!
– Скорее это была его идея, – буркнул Снейп, понимая, что деваться ему уже некуда. Да что он в самом деле! Он же ей не замуж предлагает выйти, в конце-то концов! – Директор предположил, что вы могли бы показать мне несколько танцевальных движений на случай, если на балу по случаю окончания симпозиума придется…
– Вы просите меня научить вас танцевать? – приподняла тонкие брови профессор МакГонагалл.
– Директор считает, это пойдет мне на пользу, – как можно более равнодушно проговорил Снейп, благодаря небеса за свое умение не выражать эмоций. – Думаю, он не хочет, чтобы кто-то из его профессоров выглядел глупо перед коллегами, которые съедутся на конференцию. Он сказал, танцы – обязательная часть программы.
Минерва молча кивнула, задумчиво разглядывая замершего посреди комнаты молодого человека, и Снейп вдруг с удивлением осознал, что ждет ее ответа затаив дыхание.
– Ну, хорошо, – наконец, медленно произнесла она, словно все еще сомневалась в правильности своего решения. – На четвертом этаже есть пустой класс, там достаточно просторно. Я попрошу мистера Филча принести туда граммофон. Можем провести первый урок завтра после обеда, скажем, часа в три?
Северус молча кивнул, не слишком веря в происходящее. Он неделю обдумывал, как подойти к ней с этой просьбой, а тут все получилось само собой. Кажется, МакГонагалл более не проявляла к нему интереса, вновь отвернувшись к окну, и, не желая более ее отвлекать, Северус поспешил ретироваться. Ему еще предстояло свыкнуться с мыслью, что очень скоро эта женщина вновь окажется в его объятиях. В конце концов, именно об этом он думал последние несколько месяцев.
========== Глава 2 “Первый танец” ==========
На следующий день ровно в три часа дня Северус вошел в кабинет, указанный МакГонагалл в качестве места для проведения первого урока танцев. Помнится, прежде здесь проводили занятия по защите от темных искусств, но затем кто-то из студентов неудачно применил отпугивающее пикси заклятье – вместо неприятного для этих маленьких, но проказливых существ, звука, всё заволокло едким дурно пахнущим дымом. Вонь не могли вывести почти год. Занятия перенесли на другой этаж, и с тех пор, хотя запах давно выветрился, класс пустовал.
По просьбе МакГонагалл школьный смотритель перенес сюда граммофон, и теперь он гордо возвышался на одной из парт, составленных в нестройные ряды вдоль стен. В центре освободившегося пространства сейчас стояла сама профессор трансфигурации. На ней не было привычных мантии и шляпы, а изящные очки квадратной формы, что она обычно носила на уроках, лежали рядом с граммофоном на столе. При появлении Снейпа Минерва обернулась, отчего юбка ее длинного, строгого платья, изящно закружилась, напомнив раскрывающийся бутон цветка. Без неизменных школьных атрибутов она вновь напомнила Снейпу ту женщину, что он поцеловал в Сочельник. Как будто мантия и шляпа были для нее своего рода доспехами, за которыми скрывались природные мягкость и женственность, незаметные за изумрудной мантией.
– Здравствуйте, Северус, – деловито проговорила МакГонагалл, сухим тоном в дребезги разбивая навеянный ее внешним видом образ и тем самым приводя Снейпа в чувства. – Если вы готовы, мы можем начать, – она смерила молодого коллегу оценивающим взглядом и слегка изогнула бровь. – Но для начала снимите, пожалуйста, мантию. Так вам будет легче на первых порах.
Снейп молча подчинился. Он никогда не считал себя трусом, но сейчас, глядя в серьезное лицо женщины, которая по стечению обстоятельств вновь сделалась его учителем, ему отчего-то стало не по себе. Застегнутый на все пуговицы сюртук вдруг показался нестерпимо тесным, аж дышать трудно.
– Вы когда-нибудь прежде танцевали?
Она остановилась рядом с ним, почти вплотную, так что он мог чувствовать аромат ее духов. Красное яблоко, жасмин, пион…кажется еще нотки клубники и бергамота.
– Несколько раз. Во время учебы в Хогвартсе.
Он изо всех сил старался сохранить на лице невозмутимое выражение, хотя мозг лихорадочно соображал в попытке вспомнить хоть что-то из тех дней, когда Лили пыталась научить его премудростям танцевальных па. Это было еще до их ссоры. Кажется, с тех пор прошла целая вечность.
– Прекрасно. Значит, для вас это не будет совсем уж в новинку, – проговорила Минерва.
И прежде, чем Снейп успел опомниться, она взяла его правую руку и решительным жестом положила на свою талию. Даже сквозь плотную ткань платья он ощутил тепло и мягкость ее тела. Перед глазами как назло замелькали картины рождественской ночи, когда она точно также оказалась в его объятиях… аромат спелых яблок, дурманящий голову…
– … вытяните левую руку…. Северус, вы меня слушаете? – донесся откуда-то издалека знакомый голос. – Сосредоточьтесь, пожалуйста.
– Весь во внимании, – буркнул Снейп, стараясь скрыть смущение.
МакГонагалл взмахнула рукой. Повинуясь ее магии, граммофон ожил, и из широкого лепесткового рупора полились нежные звуки вальса.
– Сегодня я буду вести, – проговорила Минерва, делая первый шаг и увлекая Снейпа за собой. – А вы повторяйте и запоминайте. Готовы? И… раз, два, три… раз, два, три…
Никогда еще он не чувствовал себя так глупо. На фоне легкой и грациозной МакГонагалл, он казался самому себе неповоротливым и медлительным. Наверное, куда проще было бы научить танцевать бревно. Мало того, что он постоянно ошибался, путая последовательность движений так еще то и дело наступал своей партнерше на ноги, от чего его смущение росло прямо-таки в геометрической прогрессии, тем самым еще больше мешая сосредоточиться.
– Северус, полегче, расслабьте руку, иначе вы мне пальцы сломаете, – проговорила Минерва, терпеливо снося все его ошибки.
Он не заметил, как с силой стиснул ее ладонь. Вот идиот!
– Простите.
– И старайтесь как можно меньше смотреть себе под ноги. Вы должны видеть лицо партнерши, и куда собираетесь вести ее. Рассматривая собственные ботинки, сделать это будет гораздо труднее.
Он послушно поднял голову, тут же встретившись со взглядом синих глаз. Лучи клонящегося к закату солнца, льющиеся сквозь высокие стрельчатые окна, теплыми бликами отражались в морской синеве ее глаз, делая их необычайно живыми и теплыми. И снова никакой привычной колкости. Словно нежный бархат.
– Ай!
Минерва невольно скривилась, когда Снейп в очередной раз наступил ей на ногу. Контакт тут же оказался потерян, а на его место пришло осознание своей полной никчемности.
– Думаю, на сегодня достаточно, – Северус отпустил свою партнершу, отходя от нее на несколько шагов. – Пока я вас окончательно не искалечил.
– Всё не так плохо, как может казаться, – усмехнулась МакГонагалл, всё также взмахом останавливая граммофон. – Вам нужна практика, Северус. И терпение. Так что жду вас завтра в это же время.
Она легонько похлопала его по плечу и, отойдя к столу, принялась надевать мантию. Северус молча наблюдал, как она вновь преображается в строгую и чопорную Минерву МакГонагалл. Их взгляды на мгновение встретились, но из-за стекол очков на него смотрел знакомый колкий взгляд профессора трансфигурации. Вновь эта броня.
Что ж, может она права, и ему просто нужно время?
***
Громогласный шум аплодисментов, сопровождаемый радостными возгласами, разносился далеко по коридорам Министерства магии, заставляя проходящих мимо служащих недоуменно оглядываться. Возможно, стоило бы наложить заглушающее заклинание на дверь, но, похоже, никому не пришло это в голову при подготовке торжества. А может никто просто не желал скрывать повод для праздника, ведь его виновник пользовался уважением всего Министерства, и любой мог поздравить его в этот радостный и в тоже время печальный день.
Во всегда небольшом, но сегодня специально расширенном с помощью заклинания и празднично украшенном шарами и зачарованными фонариками, кабинете Сектора борьбы с неправомерным использованием магии Отдела магического правопорядка собралось по меньшей мере человек тридцать. В центре комнаты на красной ковровой дорожке, ведущей от двери к столам с угощениями, стояли двое.
– Мы все знали, что этот день придет, – говорил один из них, обращаясь к собравшимся. В его светлых волосах застряли остатки разноцветного конфетти, отчего создавалось впечатление, будто голову посыпали цветным драже. – Этот человек, что стоит сейчас рядом со мной, был не просто моим начальником. Долгие годы он был для меня наставником. Его мудрость, его опыт и знания помогали всем нам, направляли нас. И сегодня я испытываю горечь от того, что столь ценный руководитель покидает нас, – он театрально смахнул импровизированную слезу, чем вызвал веселую усмешку на лице стоящего рядом виновника торжества. – Но в тоже время я безгранично рад за тебя, друг мой. Уверен, впереди тебя ждет еще более интересная и счастливая жизнь. Теперь у тебя будет время наверстать упущенное и заняться тем, на что прежде не хватало времени. И хотя я не могу представить тебя сидящего в кресле у камина с газетой в руках, я надеюсь, твое желание исполнится. Ты отдавал себя работе без остатка. Теперь пришло время подумать о себе, а нам – поблагодарить тебя за твой труд, – он торжественно поднял бокал, призывая окружающих сделать тоже самое, и положил руку на плечо своего друга и начальника, теперь уже бывшего. – Элфинстоун, поздравляю тебя с этим днем, днем твоей свободы. И желаю, чтобы твоя жизнь за пределами Министерства магии была столь же полной и интересной, какой была она здесь.
Со всех сторон раздались бурные овации, поздравления, веселые возгласы. Кто-то даже запустил миниатюрный салют.
– Я рад, что оставляю свой отдел в надежных руках, – улыбаясь, Урхарт пожал руку своему заместителю, которому теперь предстояло занять его место руководителя Сектора борьбы с неправомерным использованием магии.
Они были знакомы с Джеромом Кларксоном уже почти двадцать лет, и, по мнению Урхарта, его друг и коллега был лучшим кандидатом на эту должность. Элфинстоун давно собирался уйти на покой, но всякий раз откладывал этот шаг, пока не утрясется ситуация с последствиями первой магической войны, развязанной Волдемортом. Теперь темный волшебник был повержен, его приспешники пойманы и отправлены в Азкабан, и ничто не мешало Элфинстоуну, наконец, посвятить время иным занятиям, нежели работа. Тем более, у него имелись далеко идущие планы, и он был намерен осуществить их в ближайшее время. И вот, всё хорошенько обдумав, он, в конце концов, принял решение уйти на пенсию.
– Займешься своей любимой ботаникой? – весело спросил Джером.
Официальная часть с поздравлениями закончилась, и все переключили внимание на стол с угощениями. Элфинстоун с улыбкой наблюдал за своими, теперь уже бывшими, коллегами, невольно вспоминая все те годы, что он провел с ними плечом к плечу. Было многое, и хорошее, и плохое. Но он ни о чем не жалел, и сейчас, оставляя это место и этих людей, он чувствовал легкую грусть.
– Для начала нужно обзавестись домом, где был бы достаточных размеров сад, – усмехнулся Урхарт.
Небольшая квартирка в центре Лондона не подходила под его увлечение редкими магическими растениями. Поэтому Урхарт планировал купить дом где-нибудь за пределами Лондона, желательно в тихой местности.
– Думаешь, на этот раз она согласится?
За долгие годы дружбы Джером научился безошибочно определять, о чем думает его друг. Во всяком случае, когда его мысли касались одной конкретной женщины. Будучи знакомым как с Урхартом, так и с МакГонагалл, Джером решительно не понимал, почему Минерва отказывается выходить за него замуж. Элфинстоун уже дважды просил ее руки, но всякий раз получал мягкий, но тем не менее настойчивый отказ. И ведь видно же, что они прекрасно ладят, и Минерве приятно его общество, но профессор Хогвартса упрямо стояла на своем, не давая Урхарту шанса выйти за рамки их многолетней дружбы.
– Надеюсь, – вздохнул его бывший начальник.
– Не забудь кольцо.
Элфинстоун похлопал себя по нагрудному карману.
– Оно всегда со мной, – усмехнулся он, но по блеску его теплых карих глаз было видно, что он всё же волнуется.
– Уверен, рано или поздно она сдастся, – Джером ободряюще похлопал друга по плечу, – и ты, наконец, получишь в свою коллекцию самый желанный цветок.
– Надеюсь, это произойдет рано, а не поздно, – вздохнул Урхарт.
Страшно сказать, сколько лет они с Минервой были знакомы. Впервые он увидел ее семнадцатилетней девушкой, только что окончившей Хогвартс, такой юной, но уже серьезной и немного печальной. Эта затаенная грусть всегда скрывалась в глубине ее синих глаз, сколько он ее помнил, но за столько лет Элфинстоун так и не сумел разгадать эту тайну. Он многое знал о ее прошлом, но было там нечто, о чем Минерва никогда ему не рассказывала, и он чувствовал – ее это тяготит, даже по прошествии стольких лет. Поэтому он не торопил ее, терпеливо ожидая, когда она будет готова ответить «да» на его предложение.
Они договорились увидеться в Хогсмиде через два дня. Отличный повод сделать ей предложение. Вот только согласится ли она на этот раз?
***
Снейп вошел в класс с десятиминутным опозданием – пришлось приводить в порядок класс зельеварения после взрыва, устроенного на последнем уроке третьекурсником-пуффендуйцем. Прежде Северус и не подозревал, что рябиновый отвар способен взрываться с такой силой. Впрочем, он вообще не предполагал, что столь безобидное зелье может взорваться. В результате нерадивого студента пришлось отправить в Больничное крыло с ожогом руки, а последние полчаса потратить на восстановление развороченных парт (котлу невозможно было вернуть прежний облик даже при помощи магии, поэтому его просто пришлось выбросить). В результате, он потерял счет времени, а когда сообразил, который час, оказалось, что он непростительно опаздывает.
Зная пунктуальность МакГонагалл (они занимались танцами уже несколько дней и Минерва никогда не опаздывала к их началу), он был уверен, что заработает как минимум недовольное замечание в своей адрес, но к его удивлению этого не произошло. Войдя в класс, он заметил МакГонагалл в дальнем углу комнаты. Она стояла к нему спиной и настраивала граммофон.
– Простите за опоздание, – с порога произнес Снейп. – Возникли непредвиденные обстоятельства.
– Ничего страшного, – отозвалась Минерва, и Северус невольно нахмурился.
Обычно деловитый, со строгими интонациями голос сейчас прозвучал необычно тихо и как-то устало. Он невольно всмотрелся в стоявшую у показавшегося вдруг таким огромным граммофона фигуру. Сперва он не мог сказать, что именно его насторожило в ней, но затем вдруг понял. Он привык видеть Минерву МакГонагалл со всегда высоко поднятой головой, ее величественная осанка вселяла уверенность и вызывала невольный трепет перед этой гордой шотландкой. Но сейчас этого не было. Словно кто-то вытащил стержень, заставлявший спину держаться прямо.
