Текст книги "Мы, аристократы - 4 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

  Ядовито-зелёный череп со змеёй вместо языка подстегнул всеобщую панику. Если чёрный балахон и белую маску мог надеть на себя любой, то заклинание Морсмодре не было общеизвестным знанием. Чтобы выпустить этот знак, нужно было или быть Упивающимся или хотя бы состоять в доверительном знакомстве с кем-то из них. Мы переглянулись и, разгорячённые недавней дракой, без разговоров поспешили туда.

  Сектор пришлось обогнуть по краю, чтобы избежать столкновений с паникующими обывателями. Когда мы почти пересекли лагерь и бодрой рысцой приближались к противоположной опушке, навстречу нам попался Крауч, видимо, тоже разгребавший происшествие.

  – Вы куда?! – грозно окликнул Крауч, когда мы поравнялись с ним.

  – Туда, – ответил я на бегу, не указав направления.

  – А ну, стоять! – приказал он, выхватывая палочку. Пришлось остановиться. Один колдун не составил бы для нас проблемы, но ссориться с властями мы не собирались.

  – И куда это вы бежите? – требовательно спросил он, держа нас на прицеле.

  – Там опасно, – кивнул назад Драко. – Мы спасаемся бегством.

  Крауч недоверчиво фыркнул. Неужели он догадался, что мы спешим на зелёный фейерверк? Соображает. Секунды стремительно уходили, сводя на нет наши шансы настигнуть злоумышленника.

  – В лес вы не пойдёте, малолеткам там делать нечего, – приказным тоном заявил он. Не успел я ответить, что не такие уж мы и малолетки, как из леса выбежали Грейнджер и Рональд Уизли, как раз с того направления, где была запущена метка. Крауч резко повернулся к ним.

  – И вы – стоять!!! – он перенацелил палочку с нас на них. – Вы, двое, что вы делали в лесу?!

  – Ничего! – так же агрессивно выпалил Уизли.

  – Мы прятались, – примиряюще ответила честная Гермиона. – Мистер Уизли сказал нам подождать здесь, чтобы нас не затоптали, а сам пошёл за старшими братьями Рона. Тут рядом наши палатки, вон те две... – она кивнула в сторону сектора.

  – Вы что-то видели в лесу? – подозрительным тоном спросил Крауч. – Или, может, кого-то?

  – Нет-нет, никого мы не видели, – затрясла головой Гермиона. – Только этот знак, поэтому мы побежали оттуда.

  Зная Грейнджер, я не сказал бы, что она сразу пустилась бы в бегство. А если учесть, сколько за это время успели пробежать мы, нетрудно было догадаться, что их что-то задержало в лесу. Видимо, нечто в этом роде подумал и Крауч.

  – Дайте ваши палочки, я их проверю, – потребовал он.

  Гермиона испуганно ухватилась за чехол у пояса, в котором висела её палочка, и непроизвольно попятилась.

  – Ведь не думаете же вы... Там Люмос, только Люмос... – она нехотя подала палочку Краучу, и тот выполнил проверку фискального буфера. В палочке Грейнджер последним оказался Люмос, а за ним несколько бытовых заклинаний. Крауч вернул её и протянул руку за палочкой Рональда.

  Рыжий побагровел и потупился.

  – Я потерял её... там... – он кивнул себе за спину, – ...вроде бы...

  – Почему я должен верить вам, юноша? – сухо сказал Крауч.

  – Но вы же не думаете... – Гермиона тревожно воззрилась на него. – Когда мы пробирались – там, в лесу – Рон споткнулся и упал. А потом заметил, что у него палочки нет, я тогда зажгла Люмос, и мы стали искать её. И тут вспыхнул этот знак, совсем рядом. Рон не хотел уходить, чтобы не забыть место, но я сказала, что мы завтра утром её поищем.

  – Так, всё понятно. – Крауч шагнул к Рональду и угрожающе навис над ним. -Юноша, это вы запустили знак, а затем выбросили палочку, чтобы скрыть улики!

  Челюсти Гермионы и Рональда одинаково отвисли, но мы были изумлены ещё больше. Грейнджер и Уизли запускают Морсмодре. Бред, абсолютный бред.

  – А вот и мы! – раздался за нашими спинами жизнерадостный возглас. Мы обернулись и увидели выводок Уизли в полном составе. Двое взрослых братьев, Перси, близнецы – и с ними отец семейства.

  – Мистер Уизли! – кинулась к нему Гермиона. – Мистер Крауч говорит, что это Рон выпустил метку! Скажите ему, что этого не может быть!

  Артур Уизли, потеряв дар речи, ошеломлённо уставился на Крауча. За его спиной заржали близнецы.

  – Ронни и Морсмодре – да это же шутка дня! – в восторге воскликнул один из них, сгибаясь пополам от хохота. – Да у него и Люмос через раз получается!

  – Гм... – Крауч, похоже, чувствовал себя сконфуженным. – Это ваш сын, да? Пожалуй, я ошибся. Чрезвычайные обстоятельства, сами понимаете...

  – Ничего, бывает, обстоятельства и вправду чрезвычайные, – закивал Уизли-старший. – Может, помощь какая нужна?

  – Да, помощь требуется. Вы ведь видели знак Лорда? Нужно пойти в тот район и разыскать следы преступника – все, какие есть. Если обнаружите аппарационный след, пошлите кого-нибудь за аврорами, а сами оставайтесь там, чтобы не потерять его. А вы... – Крауч устремил взгляд на Перси и на секунду замешкался, – вы, Уэзерби, отведёте этих молодых людей к их родителям.

  – Уэзерби... хи-хи-хи-и... – донеслось от близнецов.

  – Да, сэр, – с готовностью вытянулся Перси и предвкушающе глянул на нас.

  Старшие Уизли направились в лес и скрылись за деревьями. Рональд и Гермиона, насчёт которых не поступило никаких распоряжений, оставались на месте, беспокойно переглядываясь.

  – А вы чего стоите? – напустился на нас Перси.

  – Ну если ты знаешь дорогу... Уэзерби... то веди, – нагло ухмыльнулся ему в лицо Драко. – Давай, начинай отправлять Поттера к его родителям, а то ему здорово не хватает повода отправить к предкам тебя.

  Крауч едва заметно вздрогнул. В это время из ближайших кустов выкарабкалась домовичка и в стиле 'шаг вперёд – два назад' побрела сюда. Это была та самая домовичка, которая держала на него место в министерской ложе. Она что-то жалостно бормотала себе под нос и била себя кулачками по головёнке, но упорно приближалась к хозяину.

  – Винки плохой эльф, плохой, но Винки должна... – услышали мы, когда она подошла ближе. – Хозяин, Винки не имеет права, но Винки должна сказать. Так нельзя, хозяин, это против рода...

  – Замолчи, дрянная домовичка! – лицо Крауча побелело от гнева, его глаза буквально полыхали бешеной яростью. – Я же сказал тебе – сидеть дома и никуда не выходить!

  Винки от ужаса съёжилась в комочек, схватилась за голову и упала перед ним на колени.

  – Хозяин, Винки должна... родная кровь, так нельзя с ней поступать...

  – Заткнись же наконец!!! – рявкнул на неё Крауч. – Плохой эльф, ты хочешь получить одежду?!

  – Нет, нет, – пробормотала она, всхлипывая и теребя в отчаянии свои уши. – Только не одежду, нет...

  – Тогда немедленно возвращайся домой! Я приказываю тебе!!!

  Не меняя позы, Винки аппарировала. Крауч, казалось, ослеп от ярости. Весь белый и с искажённым лицом, он был страшен. Сейчас я не рискнул бы как-либо задевать его – просто из благоразумия, чтобы не случилось ничего, о чём позже пришлось бы пожалеть.

  Но это я, а не Гермиона. Несмотря на всё, что уже произошло с ней в Хогвартсе, она как-то исхитрялась оставаться той же непуганой грязнокровкой. Видимо, считала, что убеждённость в собственной правоте автоматически обеспечивает ей неуязвимость.

  – Мистер Крауч, как вы можете обращаться так с домовым эльфом?! – прозвенел её возмущённый голос. – Винки – разумное существо, у неё есть гражданские права!

  Крауч, словно просыпаясь, непонимающе уставился на источник шума перед собой.

  – Магловка, – определил он. – Кто-нибудь, позовите обливиэйтора... или сами справитесь?

  Глаза Гермионы резко расширились, её рот превратился в аккуратную букву 'О', в верхней части украшенную двумя крупными резцами.

  – Это ведьма, сэр, – сердито отчеканил Рональд.

  – Не ведьма, а магловка с палочкой, – машинально возразил Крауч. В его отсутствующий взгляд начал возвращаться рассудок, и мне показалось, что там на мгновение промелькнул страх. Я тоже почувствовал бы себя как минимум неловко, если бы невзначай так откровенно обозначил свою позицию – что уж говорить о начальнике министерского отдела. Крауч с усилием овладел собой и хмуро уставился на эту парочку. – Почему вы еще здесь? Идите домой и дожидайтесь взрослых. А вы, Уэзерби, проводите этих, – он мотнул головой на нас.

  Мы с Перси вышли краем сектора на центральную дорожку. Там я остановился.

  – Уэзерби, – сказал я ледяным тоном. – Тебе направо, нам налево.

  – Но мистер Крауч велел... – упрямо вскинув голову, начал Перси, но я оборвал его.

  – Тебе велели проводить меня к родителям. Когда найдёшь их, тогда и приходи, а до тех пор чтобы я тебя не видел. Пошли, парни.

  Не дожидаясь его ответа, мы развернулись и пошли обратно. Крауча там уже не было, Рональда с Гермионой тоже. К злоумышленнику мы безнадёжно опоздали. Даже если он не умел аппарировать, за это время он мог добежать аж до Нориджа. Тем не менее мы засветили Люмосы, углубились в лес и поискали в районе, откуда был выпущен знак. Не нашли ничего, даже отправившихся туда же Уизли.

  Когда мы возвращались, Тед вдруг наклонился и стал разглядывать что-то на земле.

  – Глянь-ка, сюзерен, – окликнул он меня. – Палочка.

  Я поднял её, повертел в пальцах. На всякий случай проверил её буфер – разумеется, никакого Морсмодре там не было.

  – Это пропажа Рональда – я помню, как она выглядит.

  – Вернем?

  – Еще чего... Мало того, что спасибо не скажут, так мы же и окажемся виноваты. Сам найдёт.

  Я бросил палочку на прежнее место, и мы пошли дальше.

  6.

   Происшествие на чемпионате попало во все газеты. После финального матча в лагере осталось много журналистов, поэтому колдографии знака Морсмодре, призрачно светящегося в чёрном небе над верхушками деревьев, были в каждой газете. Обошлось без смертных случаев, зато было получено множество синяков и ушибов, неизбежных во всеобщей панике, а также перепорчено немало имущества, поломанного и подожжённого во время суматохи. Основной ущерб нанесли сами паникёры, а хулиганы ограничились публичным унижением двух десятков маглов-рабочих. Но маглы как раз были не проблемой – Обливиэйтом больше, Обливиэйтом меньше...

  Кто подал ирландским фанатам идею нарядиться Пожирателями, выяснить не удалось. Среди пойманных нарушителей порядка не оказалось ни одного с меткой, поэтому их заставили выплатить штраф и отпустили. В Министерство посыпалась масса жалоб на плохую охрану чемпионата и требований компенсировать ущерб, но претензии были, образно выражаясь, посланы к Вольдеморту. Как рассказал вернувшийся из Министерства Малфой, жалобщикам ответили стандартной вежливо-обтекаемой отпиской, общий смысл которой сводился к 'сами хулиганили – сами и расхлёбывайте'.

  За день до отъезда мы побывали в Косом переулке и обновили хогвартский гардероб. Мистер Джонс – только мне было известно, кто он такой, а остальные парни по-прежнему знали его как Джонса – как и в прошлом году, свозил Диаса в приют, где получил для него разрешение на посещение Хогсмида, а заодно отдал приюту нашу летнюю одежду. Эрни всё равно видели в нашей компании на чемпионате, поэтому на вокзал он отправлялся с нами. Сейчас Дамблдор был слишком занят своими должностными неприятностями, чтобы копаться в подноготной какого-то сироты, но тем не менее я поднатаскал Эрни в окклюменции, проинструктировал его и напомнил, чтобы при нём всегда были зеркальные очки на случай внезапного вызова в директорский кабинет.

  Первое сентября выдалось ненастным, нам пришлось надеть осенние мантии и водоотталкивающие амулеты. На платформу мы прибыли рано, за час до отъезда. Нужно было занять два соседних купе, потому что одного не хватало – мы шестеро, Диана, Милли, Астория с подружками, а где Астория, там и Дафна, а где Дафна, там и Панси с Блейзом, а там, глядишь, и ещё кто-нибудь присоединится. Поставив сумки на сиденья, мы вышли из вагона встречать наших слизеринок.

  Но первыми подошли не они, а Россет, приехавший к поезду заблаговременно. Он шёл по платформе один, без родителей-маглов, которые не могли пройти на платформу, и тащил за собой чемодан на ручной двухколёсной тележке. Не заметив своего друга, он коротко поздоровался с нами на ходу, как с малознакомыми людьми. Эрни уже собрался окликнуть приятеля, как тот вдруг узнал его.

  – Эрни? – он остановился и во все глаза уставился на Диаса, в одежде и выражении лица которого ничего не осталось от затравленного приютского ребёнка.

  – Привет, Дирк, – улыбнулся тот.

  Наши мгновенно обменялись взглядами наподобие 'он что, с нами?' 'похоже, да' 'а куда деваться, если он нужен одному из нас'. По лицу Теда пролетело мимолётное облачко недовольства – делиться мной он по-прежнему не хотел и не собирался ни с к кем. Эрни обернулся ко мне и спросил:

  – Дирк поедет с нами?

  – Если он не против, – ответил я, и они потащили чемодан Россета в купе.

  – Крэбб, – кивнул им вслед Драко, увидев, как они силятся поднять тележку с чемоданом в вагон. Он уже прекрасно разбирался, что лучше поручать жёсткому и опасному Грегу, а что – добродушному Винсу.

  Тот пошёл помогать. Вскоре они вернулись и сказали, что на всякий случай заняли ещё одно купе. На перроне стало многолюднее, мимо нас то и дело проходили ученики всех возрастов, одни или с родителями.

  Прибытие Дианы я заметил сначала по реакции Теда – вспышку его ослепительной радости не смогла погасить даже моя безэмоциональность. Несмотря на то, что летом Нотт в перерывах между поездками навещал свою леди у родителей, а в поездках постоянно переговаривался с ней через парные зеркала, которые я подарил ему на прошлый день рождения, он скучал по ней. Диана шла по перрону от аппарационной площадки, лёгонькая и стройная, и счастливо улыбалась издали одному из нас. Её провожали мать и отец, несший её безразмерную сумку с вещами. А пожалуй, за лето она похорошела...

  – Леди Гросмонт, лорд Гросмонт, – первым приветствовал их Нотт. – Моя леди, – он бережно приложился поцелуем к руке Дианы. Обниматься и лобызаться при встрече у нас не принято, это считается неприличным, но невесте можно было предложить руку, и Диана взяла его под локоть, придвинувшись чуть ближе, чем требовал этикет. Нотт был абсолютно счастлив – с ним была его леди и его сюзерен, а больше он ни в ком не нуждался. Он даже простил миру присутствие среди нас Россета.

  Драко мгновенно позавидовал Теду, который в общении с Гросмонтами и выглядел, и держался образцово. Поэтому он чуть ли не рысцой пустился навстречу Гринграссам, когда они появились на перроне. К нам он подошёл под ручку с Асторией, чувствуя себя ужасно взрослым и высоко задирая нос. Пресыщенный родительской любовью, Драко не испытывал ни малейшей потребности в сердечных привязанностях, зато наличие красавицы-невесты полностью удовлетворяло его тщеславие.

  Её старшая сестра Дафна, подошедшая с ними, всё еще не была помолвлена. Видно, у неё, как и у меня, не было другого выбора. Я поддерживал с ней беседу, пока не подошла Панси, а затем и Милли. До отправления оставалось минут пятнадцать, на перроне было настоящее столпотворение, мы не успевали приветствовать знакомых. В толпе я заметил невысокую аккуратную фигурку Ромильды, которую узнал издали по пышным тёмно-каштановым волосам. Ромильда пробиралась между людьми и всматривалась вперед, разыскивая кого-то, за ней шёл крупный подтянутый мужчина лет сорока, с багажной сумкой в одной руке и с большой клеткой в другой. Клетка была накрыта куском рыхлой тёмно-серой ткани.

  Увидев нас, Ромильда просияла и заторопилась к нам.

  – Папа, это мои школьные знакомые, – сказала она ему, поздоровавшись с нами. – А это мистер Вейн – мой папа.

  Мистер Вейн, заведующий отделом живых мертвецов в Мунго, оказался добродушным оптимистично выглядящим здоровяком. Судя по взглядам, какими обменялись они с Ромильдой, она была нежно любимой папиной дочкой. Они и внешне были похожи – темноволосые, с тёмно-карими глазами и золотисто-смуглой кожей, с открытыми жизнерадостными лицами. Только у Ромильды были густые, чуть вьющиеся от природы волосы до плеч, а у её отца – короткая ровная стрижка. Видимо, под медицинскую шапочку.

  – Добрый день, леди, джентльмены, – у него оказался мягкий, гулкий баритон. Идеальный голос для лекаря. Продолжения знакомства не подразумевалось, поэтому мы не стали представляться, ограничившись ответными приветствиями.

  – Папа, клетку ему, это Гарри Поттер, – кивнула на меня Ромильда.

  Мистер Вейн протянул мне клетку – да уж, у Ромильдиной тётки Живоглот отнюдь не голодал. Затем он отдал мне и сумку Ромильды, устремив на меня внимательный, оценивающий взгляд. Я её принял – без недоумения, естественного в случае, если девочка мне безразлична, но и без готовности угодить. Взял спокойно, словно проделывал это десятки раз на дню. Клетка была тяжёлой, и я поставил её рядом, а сумка, дорогая и всячески зачарованная, почти ничего не весила, её нетрудно было и подержать.

  Вскоре раздался пронзительный гудок паровоза, сообщавший, что до отправления осталось пять минут. Мимо нас протрусили промокшие от дождя Уизли в полном составе – родители, трое взрослых сыновей, близнецы и Рональд – оставив после себя шлейф запахов пота и нестираной одежды. Мистер Вейн попрощался с нами, и наша компания стала загружаться в вагон. Я вошёл последним, чтобы не мешаться с клеткой, и попал в третье купе, откуда мне помахал Тед, уже сидевший там с Дианой.

  Остальные два купе были уже заняты, мест едва хватило на всех. Драко ехал, как в цветнике, если не считать притулившегося у двери Грега – к его Астории присоединились Дафна, Панси и Ромильда. Впрочем, Ромильда вскоре перешла к нам проведать Живоглота, которого я выпустил из клетки на время поездки, а вместо неё туда подсел Забини, который чуть не опоздал на поезд и поначалу вскочил в первый попавшийся вагон. Октавия в этом году ехала не с подружками, она сидела через два купе от нас в компании брата и обоих Бойдов. Принадлежность к разным факультетам всё-таки сказывается на дружбе.

  Едва мы разместились, поезд тронулся и повёз нас в Хогвартс. Мы проезжали через холмы, леса и равнины, где не было поселений маглов – трассу помогал прокладывать мой прадед, Джаред Поттер, отделивший одноколейку от магловского мира. Дождь шёл над всей Британией, пока мы ехали из Лондона в Шотландию. За стеклом было уныло, сыро и холодно, но наша тёплая компания не замечала этого. Мы ходили в соседние купе, чтобы обсудить чемпионат и рассказать о весёлом летнем времяпровождении, пили сливочное пиво и подъедали домашние лакомства, проигнорировав тележку со сладостями. Мы не жили ни враждой, ни местью, ни политикой – мы просто жили.

  Когда мы вышли из поезда, погода окончательно испортилась. Начался ураганный ветер, нагнавший грозу. Лило как из ведра, ученики без водоотталкивающих амулетов в считанные мгновения промокли насквозь. Все бегом кинулись к каретам, кроме первокурсников, которым в такую погоду предстояло плыть в лодках – традиция, как же без неё. Мы подняли верх своей кареты и без приключений доехали до Хогвартса.

  Величественный замок, представший перед нами сквозь плотную завесу дождя, в такую погоду выглядел призрачным. Встречала нас профессор Спраут, к ней присоединился Пивз, который начал кидаться водяными бомбами. Впрочем, его усилия были бесполезны, к общей сырости они ничего не добавляли, и разочарованный полтергейст позволил прогнать себя. Мадам Спраут извлекла палочку и стала просушивать учеников одного за другим. Пока она занималась этим, прибыли дрожащие от холода новички во главе с Хагридом и столпились в вестибюле, в луже мгновенно натекшей с них воды. Привратник принёс в охапке кусок драного меха, в котором можно было опознать его побитую молью кротовую шубу. В шубу был завёрнут первокурсник. Хагрид поставил его на ноги, и мелкий тут же радостно замахал и закричал кому-то из старших:

  – Колин, я в воду упал!!! Меня кальмар вытащил, вот здорово!!!

  – Гриффиндорец, – однозначно определил Тед.

  Профессор Спраут стала накладывать сушильные и согревающие чары на первокурсников, а мы прошли в Большой зал. Преподаватели уже сидели за своим столом, в центре между ними возвышался Дамблдор на золотом троне, в санта-клаусовском колпаке и в аляповатой фиолетовой робе, разукрашенной ярко блестящими звёздами и полумесяцами. Кроме известных лиц, за столом сидел Альберт Ранкорн, наш будущий преподаватель трансфигурации, а рядом с ним – сухопарая, строго одетая дама его лет. Благодаря Малфою мы были в курсе штатных перестановок в Хогвартсе и потому знали, что это супруга Ранкорна и что она будет вести историю магии вместо Бинза.

  Дамблдор, сохранявший внушительную мину, выглядел тускло и невзрачно под прикрытием своей клоунской робы и залихватского колпака. Его седые волосы повылазили и поредели, жидкая борода висела длинными патлами, которые так и просились подравнять их. Он недовольно покосился на наш стол, пожевал губами, просвечивавшими сквозь редкие усы, и отвернулся с таким видом, словно обнаружил нечто непристойное. Оба стула рядом с ним пустовали – прежде там сидели МакГонаголл и Люпин, теперь на эти места не польстился никто. Снейп сидел с краю, как обычно, и выглядел ещё угрюмее и саркастичнее, чем обычно.

  Перед преподавательским столом стоял табурет с Распределяющей шляпой. Через несколько минут мадам Спраут ввела первокурсников и выстроила в ряд вдоль преподавательского стола, спиной к профессорам, лицом к залу и шляпе. Под громыхание обложенного тяжёлыми тучами потолка, транслировавшего погоду в прямом эфире, началась процедура распределения по факультетам. По традиции, началась она с песни артефакта.

  Лет тыщу, а то и поболе назад,

  Меня тогда только пошили,

  Четыре – о них и теперь говорят -

  Великих волшебника жили.

  Каждый год Шляпа пела новую песню. Не знаю, кто её сочиняет – утверждают, что сама Шляпа – но в этом году сочинитель был в ударе. Слова песни звучали поэтично, а мотив был самый задушевный.

  Отважен сын диких болот Гриффиндор,

  Добра Хаффлпафф, дочь равнины,

  Умна Равенкло, родом с горных озёр,

  Хитёр Слизерин – порожденье трясины.

  Ну как – великие... Выполняли поручение Совета Лордов. Я попытался найти принципиальную разницу между болотами и трясиной, но потерпел неудачу. Остановился на том, что трясина – продвинутое болото. Как известно, Годрик и Салазар жили по соседству и были лучшими друзьями, пока не ввязались в общее предприятие. Это уж после ссоры Слизерин продал свой дом в Годриковой лощине и отстроил новый на другом конце Британии.

  Шляпа между тем спела о разделении на факультеты и начала перечислять критерии разделения.

  Так Гриффиндор отвагу

  В учениках ценил,

  У Равенкло пытливый ум

  Всему мерилом был,

  Для Хаффлпафф упорный труд -

  Начало всех начал,

  Властолюбивый Слизерин

  Тщеславных привечал.

  Нет, не надо держать Слизерина за дурака – он создавал факультет не для тщеславных, а для дальновидных магов. Для управленцев.

  Если бы это не было политикой Дамблдора, я подумал бы, что наш факультет принижают для того, чтобы туда не стремились всякие ненужные личности. При сложившемся к нам отношении из-за пустого тщеславия на Слизерин точно никто не пойдёт, зато тщеславных легко соблазнить Гриффиндором – престижным и уважаемым факультетом, который опекает сам директор.

  Решенье бесстрашный нашёл Гриффиндор,

  Меня лихо сняв с головы,

  Он молвил: 'Поручим мы шляпе набор,

  Вложив в неё знанья свои'.

  Теперь понятно, это у нас гриффиндорская Шляпа с гриффиндорским пониманием сути распределяемых личностей. Некто или нечто вроде известнейшего магловского пролетарского идеолога, который тоже считал, что торговцы и управленцы – это иждивенцы, которые получают деньги ни за что. Впрочем, это не помешало ему полжизни просидеть иждивенцем на шее своего приятеля-капиталиста.

  Песня закончилась инструкцией, что для распределения Шляпу нужно надеть. Мадам Спраут, хорошо знакомая с объектом попечения под названием ученик, справедливо рассудила, что этого мало.

  – Я буду вызывать вас по фамилиям, а вы должны надеть шляпу и сесть на табурет, – разъяснила она первокурсникам, развернув свиток. – Когда шляпа объявит ваш факультет, встаёте и проходите за соответствующий стол.

  Спраут стала зачитывать фамилии. В этом году поступали юные Бэддок и Грэм, они предсказуемо попали на наш факультет. Тот мелкий, которого спасал кальмар, действительно попал к грифам. Он оказался младшим братом Колина Криви, собрата Риты Скитер по духу и по призванию. Только на первый взгляд было удивительно, что двое маглокровок появились в одной фермерской семье, но на самом деле это было если не обычным, то объяснимым. Маглорожденные колдуны чаще всего появлялись в сообществах, где нередки родственные браки, например, среди знати, а также в отдалённых провинциальных селениях. Грейнджер, кстати, относилась ко второй группе – судя по фамилии, её отец был выходцем из фермеров. Предки Россета были имигрантами то ли из Франции, то ли из России, у них в Британии тоже было своё сообщество. Довольно часто рождались колдуны среди национальных меньшинств, преимущественно в семьях, не стремившихся смешивать кровь, поэтому их процент в Хогвартсе был относительно высок.

  Когда распределение закончилось, Дамблдор встал и широко развёл руки в приветственном жесте.

  – Дети, я рад поздравить вас с началом нового учебного года в Хогвартсе. А теперь я представлю вам ваших новых преподавателей. Это профессор Норма Ранкорн, – сухопарая пожилая дама привстала со своего места, – она будет преподавать у вас историю магии вместо нашего старого доброго Бинза. А это ваш новый преподаватель трансфигурации, профессор Альберт Ранкорн.

  Профессор Ранкорн, массивный, умеренно располневший пожилой мужчина с широким овальным лицом, в нижней части прикрытым короткой аккуратно подстриженной бородкой, поднялся с места и слегка поклонился залу.

  – Кроме того, по требованию попечительского совета профессор Ранкорн назначается деканом Слизерина... – Дамблдор выдержал паузу. По залу пронеслось ошеломлённое шушуканье, – ...а профессор Снейп, как более опытный педагог, назначается деканом Гриффиндора.

  Гриффиндорский стол разразился воплями ужаса и протестующими восклицаниями. Снейп стиснул челюсти и посмотрел на зал так, словно готов был убивать всех подряд. Можно подумать, для него что-то изменилось – если когда-то его заставили нянчиться с ненавистным сыном Лили Эванс, то теперь – с ненавистным факультетом Лили Эванс. Лучше вспомнил бы, что ещё такого ненавистного осталось за Лили Эванс, чтобы вовремя морально подготовиться. И вообще... меньше надо ненавидеть, а то окажется, что некого любить, кроме одной мёртвой женщины.

  – Это не по правилам – он же слизеринец, сэр!!! – прокричал один из близнецов Уизли, впервые в жизни вспомнив о правилах.

  – К сожалению, такого правила нет в уставе Хогвартса, мальчик мой, – со скорбной миной ответил Дамблдор. – Это традиция, рекомендация, но не больше, как напомнили мне в совете. Председатель совета любезно разъяснил мне, что дети – везде дети и что опытный куратор должен справляться со своими обязанностями на любом факультете. У меня сейчас, увы, не хватает полномочий, чтобы оспорить это решение. А сейчас, дорогие мои мальчики и девочки, приступайте к ужину и не расходитесь. Когда вы покушаете, я сделаю важное объявление.

  За ужином в зале было непривычно шумно. Даже слизеринцы не удержались и стали наперебой расспрашивать Драко, который мог знать подробности интриги от отца. Малфой-младший мало что мог добавить к сказанному Дамблдором, но мгновенно заважничал, оказавшись в центре внимания. Мы знали о штатных изменениях немногим больше остальных – Малфой-старший, вернувшись позавчера с собрания попечительского совета с участием Дамблдора, рассказал нам только то, что назначения были приняты и что старик смирился с поставленными условиями, выторговав право назначить свою кандидатуру на должность преподавателя ЗоТИ. Кандидатура эта, кстати, где-то еще гуляла.

  О Снейпе у нас никто не жалел. Наш бывший декан был неприятной личностью и подходил к своим обязанностям формально, ограничиваясь попустительством слизеринцам на занятиях и надзором за выполнением организационных требований. Что же касалось новых назначений, то о Ранкорне у нас по крайней мере не слышали ничего, что делало бы его неприемлемым как декана. Норма Ранкорн была известнее, чем её муж, она была внештатным корреспондентом 'Министерского вестника' и писала туда блестящие обзоры на политические и исторические темы, поэтому её лекции предвкушали с нетерпением. И, в отличие от всех остальных преподавателей, двоих детей Ранкорны всё-таки вырастили.

  Если новое назначение Снейпа не разбило сердца слизеринцам, этого нельзя было сказать о гриффиндорцах. Зря переживают, Снейпу менять лагерь не впервой. Приспособится. Но грифы об этом не знали, они были напуганы и возмущены – и, разумеется, громко галдели от возмущения. Близнецы, с дурной инициативой в глазах, что-то яростно обсуждали, Рональд Уизли жрал в три горла – словом 'ел' этот процесс не назовёшь – и доказывал им что-то с набитым ртом, размахивая зажатой в руке котлетой. Грейнджер перестала есть и отодвинула тарелку с таким видом, словно там лежало нечто непотребное, не буду уточнять, что. Лаванда Браун и Парвати Патил шушукались взахлёб, Финнеган в растрёпанных чувствах то и дело принимался грызть ногти, а затем снова кидался на еду, как на кровного врага. Невилл Лонгботтом выглядел бледно – со Снейпом у него были непростые отношения. Интересно, предпринял он что-нибудь для лечения своих родителей?

  Когда почти все тарелки опустели, Дамблдор заговорил снова.

  – Итак, – он обвёл глазами зал, – теперь, когда все мы напились и наелись...

  – Хмф... – негодующее фырканье Гермионы разнеслось по притихшему залу. Дамблдор запнулся и удивлённо посмотрел на неё. Грейнджер сидела, ни на кого не глядя, с таким видом, словно все вокруг должны ей по сто галеонов.

  – Итак, – с нажимом повторил Дамблдор, – я прошу вашего внимания, мне необходимо сделать несколько заявлений. Во-первых, мистер Филч просил уведомить вас, что список запрещённых к употреблению в школе вещей расширен и включает в себя ещё три вещи в дополнение к предыдущему списку из четырёхсот тридцати четырёх предметов. Полный список предметов вывешен в кабинете мистера Филча.

  Ох, директор, ну и мастер вы переводить стрелки... Конечно же, это завхоз приказывает директору, что запретить в школе, а не директор завхозу.

  – Как всегда, напоминаю, – продолжал он, – что ученикам нельзя ходить в Запретный лес и что посещения Хогсмида производятся по расписанию и при наличии разрешения от родителей, начиная с третьего курса. Кроме того, моей тяжёлой обязанностью является уведомить вас, что чемпионат школы по квиддичу в этом году снова проводиться не будет.