Текст книги "Мы, аристократы - 4 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

  Год назад его глумление оставляло меня равнодушным, но сегодня я почувствовал себя задетым. А если бы мне была небезразлична эта Октавия... или, ещё хуже, а если бы такое написали про Ромильду... Человек, который сам любил и при этом так глумится над чужими чувствами, не заслуживает пощады.

  – Сейчас вы сделали вторую роковую ошибку в своей жизни, мистер Снейп, – спокойным голосом сообщил я.

  Снейп пренебрежительно скривился.

  – Уж не запугиваете ли вы меня, Поттер?

  – Нет, объясняю вам положение дел.

  – И что мне может сделать такой великий и ужасный герой, как вы? – иронически поинтересовался зельевар.

  – Мистер Снейп, в неведении вы не останетесь.

  Снейп на сегодня уже получил свою долю счастья и больше не стал цепляться ко мне, ограничившись презрительным хмыканьем. Он призвал класс к дисциплине и продолжил урок, во время которого я обдумывал для него расплату.

  В ближайшие выходные я отправился к опекуну и сказал, что пора открывать заключительную кампанию против Дамблдора, уперев на то, что если старика еще рано валить, с его ближайшими помощниками уже незачем церемониться. Люциус, чуть ли не ежедневно получавший донесения от Драко, без труда догадался, что я копаю под Снейпа, но момент для атаки действительно уже созрел, а к Снейпу и у него имелись огромные претензии. Он вызвал в особняк Риту Скитер, и мы втроём полдня сочиняли статью, имевшую все основания стать сенсационной, потому что Люциус немало знал о Снейпе и его жизни. Я поставил Скитер условие, что статья должна выйти во вторник утром – Снейп не имел привычки с утра читать газеты, а первой парой во вторник у нас было зельеварение – и, счастливая, она умчалась в редакцию.

  Вышедшая статья называлась ни много ни мало, а 'Ручной Пожиратель Дамблдора'. Там было упомянуто всё, о чём знал Люциус, и всё, что наблюдал и о чём догадывался я. Только про непреложную клятву Дамблдору там не было ни слова, потому что о ней мне сообщил сам Снейп. С утра во вторник свежий номер 'Пророка' был нарасхват в слизеринской гостиной. Газету читали и перечитывали, а избранные места из неё зачитывали вслух. И, разумеется, никто из слизеринцев не забыл про историю с 'Ведьмолитеном' на зельеварении, еще в тот вечер ставшую достоянием всего факультета.

  'Страна должна знать своих героев' – так начиналась статья. Дальше коротенько говорилось о школьных годах Северуса Снейпа, с упором на то, что еще ребёнком он был крайне неуживчив и сумел настроить против себя не только другие факультеты, но и свой. Некоторое внимание было уделено его вражде с гриффиндорцами, причиной которой была названа маглорожденная гриффиндорка Лили Эванс.

  – 'Слизеринцы сначала заступались за однокурсника, но затем перестали, потому что у Северуса уже тогда обнаружился отвратительный нрав и редкостный талант втягивать в неприятности себя и других. Последней от Снейпа отступилась его маглорожденная подруга после того, как он обозвал её грязнокровкой на глазах у половины Хогвартса. Оказавшись перед трудным выбором между красивым, богатым и весёлым – и уродливым, нищим и злобным, Лили Эванс предпочла Джеймса Поттера. Отсюда началась неприязнь Снейпа к маглорожденным, которая привела его к Пожирателям смерти', – прочитала вслух Флоренс Форбс, семикурсница, и запнулась на полуслове. – Тут про его грязные подштанники, которые видела эта самая половина Хогвартса...

  – Дай сюда, – Маркус Флинт протянул руку за газетой. – Да ты не бойся, про подштанники я пропущу. 'Сын пьяницы-магла и представительницы выродившегося рода Принсов, изгнанной из рода за этот брак, Северус Снейп не имел бы ни малейшего шанса быть принятым в Пожиратели, если бы за него не замолвили слово. Сначала он был там на побегушках, но несколько лет спустя ему удалось подслушать пророчество некоей мадам Трелони во время её собеседования с Дамблдором для трудоустройства в Хогвартс. Донос Волдеморту об этом пророчестве значительно улучшил положение Снейпа у Пожирателей.' Я так и думал, что там он был никто, а перед нами Мордред знает что из себя строил...

  На Слизерине о пророчестве знали, хотя для большинства безродных британских обывателей оно было новостью. Маркус стал зачитывать намёки автора статьи, что вокруг пророчества, из-за которого погибли Поттеры и пострадали Лонгботтомы, слишком много подозрительных совпадений и не менее подозрительных несоответствий.

  – Ну-ка, и я почитаю, мне тоже хочется. – Теренс Хиггс выхватил у него газету. – 'Сейчас уже можно обнародовать, что к гибели Поттеров и лишению рассудка Лонгботтомов привёл именно донос Снейпа. Но Снейп всё-таки пожалел свою прежнюю любовь и сменил сторону в Первой Магической войне. Чтобы не тратить годы впустую, карьеру у Дамблдора он сразу же начал с доноса на прежних покровителей. Поттеров это не спасло, но на карьере самого Снейпа сказалось весьма благоприятно.'

  – Теперь понятно, а я-то удивлялась, как его терпят на должности преподавателя, – фыркнула Эдна Гастингс. – Теренс, а дальше что?

  – 'Главной задачей Снейпа как декана Слизерина было получение сведений о семьях его подопечных. Чтобы войти к ним в доверие, он с попустительства директора покрывал их проступки и начислял им баллы ни за что, не последнюю роль в шпионаже за детьми играли и его легилиментные способности. В это время в секретном архиве аврората появилось досье на агента 'Перебежчика', куда заносились записи о полученных им сведениях, и не только о семьях Пожирателей.' Здесь перечисляется, у кого и что он выведал... – упавшим голосом пробормотал Хиггс, найдя в этом списке и свою семью. – Вот ведь подонок...

  – Дай гляну, – Кэс Уоррингтон забрал у него газету, прочитал абзац и отшвырнул её от себя. – Моя семья этого так не оставит.

  – И не только твоя, – сказал Эрик Линдси, смотревший в свой экземпляр газеты. – Дома наверняка уже получили этот номер.

  – 'К сожалению, в шпионаже есть свои издержки', – продолжил чтение Уолтер Бойд. – 'Замечательный шпион, так много сделавший для разоблачения Пожирателей, оказался никудышным преподавателем, поэтому количество выпускников Хогвартса, выбравших специальность зельевара, аврора и колдомедика, за последние десять лет снизилось втрое. Возможно, для общего уровня образования британцев, а также для здоровья и безопасности нации было бы гораздо лучше, если бы преподаватель зельеварения в Хогвартсе занимался только шпионажем, а директор Хогвартса – только ловлей врагов британского народа. Невозможно хорошо справляться с несколькими делами сразу.

  Ручной Пожиратель Дамблдора и сейчас неусыпно следит за проявлениями неблагонадёжности в Хогвартсе. Будем надеяться, что он не влюбится в какую-нибудь красотку из Пожирателей.'

  – Поттер, ты опасный человек, – признал Уолтер вслух, дочитав статью. Все головы в гостиной повернулись ко мне.

  – Это не предмет обсуждения, Бойд. – Я нарочито медленно изобразил отрицательный жест головой, и он не стал продолжать.

  За завтраком все смотрели на Снейпа, как на зачумлённого. Одни ученики были шокированы его пожирательским прошлым, другие – его предательством, третьи просто были в ужасе от его бурной биографии. Никто из преподавателей не спешил просветить зельевара насчёт статьи, все они поглядывали на Дамблдора, уставившего взгляд в свою тарелку и вкушавшего завтрак с постным лицом, словно по суровой необходимости питаться. Удивительно, но сам Снейп ничего этого не замечал, сказывалась его привычка еще со школы не обращать внимания на всеобщую неприязнь. Поэтому мой сюрприз удался на славу.

  Я наблюдал за Снейпом на ментальной карте и мысленно попросил Фиби выложить сегодняшний номер 'Пророка' на преподавательский стол, когда ему оставалось несколько шагов до двери класса. Грифы не поняли ситуацию, зато наши при виде внезапно появившейся газеты уставились на Снейпа, боясь пропустить мгновение, когда он обнаружит её. Увидев на своём столе то, чему там не следовало быть, он взял 'Пророк' в руки и сразу же наткнулся на статью.

  Лицо Снейпа, обычно жёлтое, стало бледно-серым. Его глаза расширились и не отрывались от газетного листа, пока он не прочитал статью, затем поднялись и безошибочно уставились на меня. Я молча и без малейшей мимики смотрел на него, мне нечего было добавить к тому, что уже было сделано.

  Его губы беззвучно шевельнулись. Единственное слово – судя по их движению, моя фамилия – так и не слетело с них. Швырнув газету на стол, Снейп сорвался с места и выбежал из класса.

  – Куда это он? – спросил Финнеган спустя долгие, долгие мгновения абсолютной тишины.

  – В Австралию, – тоном знатока ответил Винс. – Только его и там найдут.

  В этот день мы больше не видели Снейпа. Впрочем, и во все последующие тоже. Два дня спустя было объявлено, что преподавать зельеварение у нас будет профессор Гораций Слагхорн, а деканом Гриффиндора была назначена мадам Роланда Хуч.

  22.

  Если слизеринцы догадывались, что мой сокрушительный ответ Снейпу не может быть простым сведением счётов, то на остальных факультетах ходили разнообразные домыслы, среди которых преобладала версия, что я отомстил ему за оскорбление моих чувств к мисс Грей. Большую часть сплетен мне приносила Ромильда, которую они явно огорчали, хотя она старалась не подавать вида. Примерно то же самое сообщал и Тед, узнававший свою долю слухов через Диану. Завидев меня, все девчонки начинали шушукаться и замолкали, когда я подходил ближе. В их глазах я стал кем-то вроде средневекового рыцаря, недрогнувшей рукой сразившего чудовище, терроризировавшее весь Хогвартс. Директор был тих и печален, как никогда. Октавия ходила гордая и благосклонно поглядывала на меня, но я благоразумно держался от неё подальше. Если даже простая попытка извинения была так превратно истолкована, страшно было подумать, что начнётся, если я стану мириться с ней сейчас.

  Статья о Снейпе получила широкий отклик в прессе. Над политическим трупом предателя сцепились две стороны, одна из которых доказывала, что перебежчик работал для общего блага, а вторая указывала, что подобная нечистоплотность во всех аспектах его жизни вызывает справедливые сомнения в чистоте идеалов, пропагандируемых силами Света. Масла в огонь плеснуло интервью Риты Скитер с Люциусом Малфоем, бывшим Пожирателем, искренне раскаявшимся в своих прежних заблуждениях и благодаря чистосердечности раскаяния утратившим метку. Здесь пропаганда Дамблдора о всемогущей силе раскаяния оказалась нам на руку – подготовленные ею обыватели с лёгкостью заглотили наживку.

  Лорд Малфой, некогда принадлежавший к ближнему кругу Вольдеморта, сообщил в интервью, что с пророчеством об Избранном связано слишком много подозрительного и что никто из Пожирателей никогда не верил в него, кроме самого Вольдеморта. Более того, он заявил, что в последние годы жизни Вольдеморт подвинулся рассудком и что это, видимо, было связано с душевной травмой, полученной в юности. Разумеется, в этом месте Скитер стала копать глубже, засыпав Малфоя расспросами о юношеской душевной травме Ужаса Британии.

  И тут на свет полезли факты, которые я узнал от Тома-из-дневника и без ссылки на источники пересказал опекуну. Малфой сообщил Рите как нечто общеизвестное, что будущий Тёмный Лорд, тогда еще Том Риддл, воспитывался в магловском приюте и что его опекуном в магическом мире был Альбус Дамблдор. Еще до интервью он с помощью Торфинна Роули проверил этот факт по министерской документации в архивах, а теперь сослался на него журналистке. Об остальном он предупредил Скитер, что сведения пришли к нему через третьи руки, а затем обтекаемо намекнул, что беззащитный сирота Том Риддл был красивым мальчиком и пострадал от домогательств своего опекуна, известного специфическими сексуальными наклонностями.

  Это была бомба. Несмотря на отсутствие доказательств и яростное возмущение противников, семя сплетен было посеяно и подозрения остались. Предъявить судебные претензии к Малфою не могли, он сам предупредил, что это всего лишь ходившие среди Пожирателей слухи. Разыгравшаяся газетная война докатилась до Хогвартса, к Дамблдору каждое утро прилетали десятки сов с вопиллерами и прочими незамысловатыми радостями возмущённой общественности. Самые проницательные стали догадываться, что из политической мутной воды показалась верхушка огромного айсберга.

  В конце марта я получил восторженное письмо от Сириуса Блэка. Его притащила экзотическая птица такой яркой расцветки, что я был удивлён, почему её не растащили на перья по пути сюда. Бывший Мародёр, схоронившийся где-то в южной глубинке планеты Земля, следил за британской прессой и наконец обнаружил в ней первые признаки обещанного прошлой весной. Расправа с ненавистным Нюнчиком более чем удовлетворила Сириуса, а подкоп под репутацию директора буквально осчастливил его. Я нагрузил его цветастую птицу обещанием скорого продолжения шоу и отправил в обратный путь.

  Даже те из слизеринцев, кто относился ко мне с прохладцей, после выхода статьи о Снейпе заметно потеплели. Уолтер Бойд, похоже, стал считать меня если не равным, то близко, и даже его приятель Митчелл, брат Октавии, прежде чуть ли не в открытую ненавидевший меня, стал как-то по-особому присматриваться ко мне. Незадолго до весенних каникул Уолтер позвал меня для важного разговора – и если судить по тому, что нам понадобился пустующий класс, разговор ожидался весьма личный.

  Я не без любопытства наблюдал, как он накладывает щиты и заклинания от подслушки и слежения, и констатировал про себя, что мои предосторожности будут посильнее. Закончив с защитой, он выжидательно посмотрел на меня, словно я должен был что-то сказать ему.

  – Поттер... – он, видимо, не знал, как начать.

  – Бойд, – нейтральным тоном отозвался я.

  – У меня к тебе деловое предложение. Оно наверняка заинтересует тебя. – Он помолчал. Я тоже ничего не говорил, вполне осознавая ценность паузы в подобных разговорах. – – Мне стало известно, что твой опекун предлагал Греям обмен портретами, твоего и Октавии.

  – Вашей семье не стоит беспокоиться об этом, – заверил его я. – Дело прошлое, нам было отказано в брачных переговорах, у нас нет никаких претензий ни к Греям, ни к вам.

  – Но, я так понял, Октавия по-прежнему интересует тебя?

  – Я уважаю Октавию, она замечательная девушка. Тем не менее, у нас с ней никогда не было взаимной склонности. То, что было в прошлом году – всего лишь куртуазные маневры, в которых были заинтересованы мы оба и которые я немедленно прекратил, когда узнал о видах вашей семьи на неё. А эта газетная сплетня – попытка интриги некоторых личностей, которые не знают подлинного положения дел.

  – Тем не менее твой ответ на неё был гораздо жёстче, чем она того заслуживала.

  – Моё отношение к Октавии тут не при чём. Просто время пришло, а это был удобный повод.

  Уолтеру понадобилось некоторое время, чтобы вникнуть в мою последнюю фразу.

  – Не знаю, какие цели преследуете вы с Малфоем, но для банальной оплеухи обидчику шум, действительно, слишком велик, – задумчиво подтвердил он мой намёк. – Давай всё-таки вернёмся к Октавии. Как наследник рода Поттеров, ты обязан жениться и продолжить род, а Октавия – чуть ли не единственная девушка в Британии, которая удовлетворяет требованиям твоего положения.

  Я полагал, что Уолтер опасается за помолвку младшего брата, но разговор шёл явно куда-то не туда.

  – Мы с опекуном решили, что несколько лет я могу подождать, а там подрастут ещё девушки, – сказал я, не особо скрывая своего недоумения.

  – Через несколько лет еще неизвестно, что будет, а мы можем договориться уже сейчас. Я предлагаю обмен – моя семья замолвит слово Греям за тебя, а ты уговоришь Ромильду Вейн пойти за Беннета.

  Только сейчас я в полной мере оценил глубину изменений, происшедших со мной за последний год. Подумать только, еще год назад я бесстрастно выслушал бы Уолтера, заценил бы все за и против, прикинул бы нашу взаимную выгоду и пути её исполнения. Сейчас же меня охватила только одна мысль – да как он смеет!!! – и мне потребовалось немалое усилие, чтобы не выкрикнуть её ему в лицо.

  – Я вижу, для тебя это неожиданность, – значит, что-то всё-таки отразилось на мне и не осталось незамеченным. – Подумай, это очень выгодное для тебя предложение.

  – Ты обратился не по адресу, Бойд, – я уже овладел собой и ответил как можно сдержаннее. – Я не отец мисс Вейн и не распоряжаюсь её судьбой. Почему бы вашей семье не обратиться к нему?

  – Мы уже обращались. Сам мистер Вейн не против нашего предложения, но он не отдаст дочь замуж без её согласия, а она и слушать ничего не хочет.

  – Ты и с Ромильдой разговаривал?

  – Пришлось, родителям не разрешено посещать Хогвартс. Вейн устроила мне истерику, но я всё-таки добился от неё, что она не пойдёт ни за кого замуж, пока не женишься ты. Поттер, на Вейн ты жениться не собираешься, а то бы вы уже начали переговоры – значит, нужно сделать так, чтобы ты поскорее женился. Возможно, ваша помолвка с Октавией её убедит, а ты поможешь.

  На лице Уолтера было написано, что ему не нравится ни вся эта затея, ни его роль в ней, и только это еще удерживало меня в разговоре.

  – Я одного не понимаю, Бойд. С чего вы вдруг стали считать, что Ромильда достаточно родовита для Беннета?

  – Я не одобряю брата, но ему вынь и положь эту Вейн. Он не наследник, а всего лишь второй сын, да и у неё неплохая родня по матери, поэтому мы не против, хотя и не рады, союз с Греями был бы куда желательнее. Поттер, раз ты не имеешь видов на Вейн и имеешь на неё влияние, поговори с ней, может, хоть ты её уговоришь. Наша семья в долгу не останется.

   – Это... – у меня не нашлось приличных слов, чтобы выразить своё отношение к его предложению. – Это невозможно.

  Как ни странно, Уолтер не был раздосадован, словно и ожидал чего-то подобного. И почему у меня возникло ощущение, что он знает обо мне что-то такое, чего не знаю я сам?

  – Я ожидал, что ты окажешься рассудительней, – только и сказал он.

  – Извини, не оправдал, – в моём тоне не промелькнуло и намёка на извинение.

  – По крайней мере, я сделал всё от меня зависящее. Давай закончим на этом, и пусть всё останется между нами. Октавия ни о чём не подозревает – и не нужно, чтобы она узнала.

  – Давай, – я одним движением магии сорвал всю его защиту, чтобы отыграться хоть на чём-то. – Она не узнает.

  Я не остался в обиде на Уолтера, он был заложником своего рода, как и я. Зато присутствие Беннета стало неимоверно раздражать меня. Вот чего он крутится поблизости, если его послали далеко и надолго? Или он надеется, что Ромильда передумает? Почему-то эта мысль бесила меня больше всего.

  В глубине души я надеялся на Теда. Если бы что-то пошло бы совсем не так, он обязательно подсказал бы, не мог не подсказать. Но Тед ничего не говорил, он даже не выглядел обеспокоенным, значит, по его мнению, ничего особенного не происходило. Это были мои личные заморочки.

  Я перестал пропускать боевые тренировки Винса и Грега. Хотелось хоть где-то, хоть кому-то дать в морду. Каждый раз возвращался избитым, в рукопашной мне до них далеко. Синяки лечить доставалось той же Ромильде.

  У Грега полным ходом развивался роман с Падмой Патил. Мы так и не узнали бы, как это у них началось, если бы не Драко. Как-то однажды, когда мы собрались тёплой мужской компанией и разговорились о том о сём, Малфой не преминул сунуть свой длинный нос в личные дела своего вассала.

  – Гойл, ну почему Падма? – спросил он напрямик, когда наша беседа забрела в эти сферы. – Я ведь умру от любопытства, если не узнаю, что у вас общего. Равенкловка, умница, я думал, ей больше заучки по вкусу, да и от тебя не ожидал...

  Грег усмехнулся с видом победителя.

  – Зачем ей умные, если она сама умная? Нет, Падма любит сильных, – он самодовольно расправил плечи, демонстрируя, кто тут самый сильный.

  – А ты что, любишь умных? – вырвалось у Драко.

  – Да это ничего, что она умная. Зато она красивая и очень понимающая. Она понимает... ну, это... когда ты вмазал – и враг лежит. С этого, можно сказать, у нас всё и началось...

  Малфой уставился на него обалдевшим взглядом.

  – Так, Гойл, давай рассказывай. Я должен это знать.

  – А чего рассказывать-то? – незаметно для себя Грег расплылся в довольной улыбке. – Помните, когда я Грюму засветил в жевальник? Он, значит, улетел, а я смотрю – она на меня смотрит, и во-от такими глазами... Она тогда сестру туда встречать пришла. А я, значит, на неё смотрю... и тоже как будто никогда в жизни не видел. Я тогда сразу понял, что она понимает... ну, это. Она потом мне говорила, что ничего круче в жизни не видела. И ещё змей она очень любит, в её роду заклинатели всегда были... а я... ну вы помните, в кого я тогда превратился.

  – Вот оно что... – протянул Тед, пока Малфой переваривал услышанное. – Заклинательница змей, значит...

  – Ага, – безмятежно подтвердил Грег, даже если и понял, что Нотт имел в виду заклинательницу одной роскошной чёрной мамбы. – Падма на самом деле очень смелая, она из кшатриев, а это у них воины. И её сестрёнка тоже смелая, но глупая, а Падма нет. Это ничего, что она умная, это даже хорошо.

  На весенних каникулах они с Падмой собирались сказать родителям, что пора уже знакомиться семьями. Этой весной многие ученики отправлялись домой – мало кто побывал дома на Рождество, а иностранцы всем примелькались. Наша компания, как обычно, планировала провести каникулы у Малфоев, на это время приглашавших к себе Крэббов и Гойлов. Люциус настаивал на продолжении уроков управления родом и родовой магией, кроме того, из Европы намеревались прибыть Нотт-старший и Эйвери-старший.

  За день до каникул у нас состоялось последнее занятие по истории магии, на которой в этом учебном году никто не спал, потому что Норма Ранкорн излагала исторические события так, что могла пробудить интерес к ним даже у покойника. Её лекции читались для всех четырёх факультетов разом, это был единственный предмет, где мы пересекались с барсуками, а грифы с воронами. Поэтому я не узнал голос парня, догнавшего меня сзади.

  – Поттер, подожди!

  Я оглянулся. Это был хаффлпаффец, Джастин Финч-Флетчли, маглорожденный. Тёмно-русый, сероглазый, весьма породистый и по внешности, и по осанке, на полголовы выше меня. Помнится, про него Невилл говорил, что этот парень расспрашивал обо мне. Вывалившая из класса толпа текла мимо нас, только Тед тоже остановился, но я кивнул ему идти дальше. Когда мы остались позади, я посмотрел на хаффлпаффца в течение паузы длиной с 'кто ты такой и что тебе от меня надо?' и произнёс нейтрально-сдержанно:

  – Финч-Флетчли, если не ошибаюсь?

  Слишком гордых это уже отсеяло бы, но парень предпочёл не заметить мою прохладную интонацию.

  – У тебя найдётся время пообщаться со мной? – предложил он – не попросил, а именно предложил. И держался он отнюдь не попросту, а словно бы решив с высоты своего положения считать меня ровней. Так мог бы держаться Драко, если был бы лучше вышколен родителями.

  Я не был занят, но не считал удобным общаться на ходу в коридоре, где нас не увидит и не услышит только ленивый.

  – Если у тебя вопрос, задавай сейчас. Если разговор, лучше встретиться отдельно.

  – Тогда сегодня, в удобное для тебя время.

  Мы договорились встретиться после ужина на западной террасе. Я пришёл первым и еще успел полюбоваться окрестностями – в это время дня отсюда прекрасный вид на закат. Впрочем, прождал я недолго.

  – Извини, я заставил ждать, – вежливо сказал он.

  – Ничего, мы не назначали точный срок, – ответил я такой же вежливостью. – Разговор, я так понимаю, приватный?

  – Вроде того.

  – Тогда я приму меры безопасности, если ты не возражаешь.

  Финч-Флетчли не понял, о чём я, но кивнул. Я привычно вынул палочку и стал накладывать защиту.

  – Что это? – спросил он.

  – Это заклинание обезвреживает прослушку. Это – убирает нас со следящих систем замка. Это – сигнализирует, если кто-то пойдёт сюда. А это щит, который не пропустит сюда никаких сюрпризов, пока мы общаемся.

  – Серьёзно у тебя с этим...

  – Обычная мера предосторожности. От слежки извне защищены только общежития, служебные помещения и преподавательские покои, а классы, коридоры и террасы доступны для следящих заклинаний кому угодно в Хогвартсе.

  – У нас никто так никогда не страхуется.

  – А кому вы, хаффлпаффцы, нужны?

  – Уел. – Джастин ответил понимающей улыбкой, хотя мог бы и обидеться. – Я тоже учился бы в Слизерине, если бы был... – он на мгновение запнулся, выбирая слово, – ...из ваших. Так сказала Распределяющая Шляпа.

  Я кивнул и приготовился слушать, догадавшись, что это и есть начало разговора. Джастин понял меня правильно.

  – Поттер, о тебе говорят разное, но, как мне известно, ты здесь довольно-таки высокопоставленная персона, – заговорил он.

  – Ну... довольно-таки... – неопределённо подтвердил я.

  – Могу я узнать, насколько?

  – Это так важно?

  – Видишь ли... – на его лицо набежала задумчивость. – Там, у себя, я тоже не кто-нибудь. Я из семьи графов Эйлсфорд и, если бы не Хогвартс, я учился бы в Итоне, если тебе это о чём-то говорит.

  – Говорит, – у Дурслей, еще не зная о Хогвартсе, я выбирал, куда пойти учиться после начальной школы, и тщательно изучал список британских средних школ. – Итон, самый дорогой колледж мира, стоимость обучения двадцать пять тысяч фунтов или пятьдесят тысяч долларов в год. Век основания – пятнадцатый. Там обучалось двадцать премьер-министров и оба британских принца.

  – Значит, ты меня поймешь. Сначала я даже обрадовался Хогвартсу. Во-первых, волшебство, во-вторых, мне очень хотелось побыть простым парнем... ну... таким, как все. Без всей этой прислуги, без обязательного этикета, с тем знайся, с этим не знайся... в общем, рассуждал как маленький.

  Финч-Флетчли замолчал и посмотрел на меня в надежде, что остальное я додумаю сам.

  – Побыл?

  – Побыл. И, знаешь, мне не понравилось. Итон мне уже не светит, здесь я никто, там я – не то чтобы никто, но совсем не то, чем мог бы стать, если бы не Хогвартс.

  – По сравнению с тем миром здесь у нас большая деревня, – заметил я.

  – Похоже, – он улыбнулся уголками губ. – Прежде, чем говорить дальше, мне хотелось бы знать, кто ты в этой деревне.

  – Я? Грандлорд.

  Титул произвёл на Джастина впечатление, хотя ему было неизвестно, что это такое.

  – Я думал, здесь только лорды. Это что-то вроде герцога?

  – У нас титулование не по землям, а по магии. Это означает, что я – очень сильный потомственный колдун.

  – И только?

  – Слишком долго объяснять, так сразу и не расскажешь. Кроме того, при наступлении совершеннолетия я получу приличное состояние, хотя мне и сейчас на жизнь хватает.

  – Понятно. К тебе все и относятся так, словно ты не кто-нибудь. Я сначала думал, это из-за того, что ты еще младенцем прикончил здешнее пугало, но присмотрелся и увидел, что не всё так просто...

  Я напомнил себе, что Джастин ничего тут не знает. Он маглорожденный, он хаффлпаффец, ему неоткуда получить необходимые сведения.

  – Ты здесь иностранец, Финч-Флетчли. Не обманывайся тем, что мы тоже говорим по-английски.

  – Это я уже понял. Ты разбираешься в здешней жизни и имеешь влияние здесь. Я разбираюсь в той жизни, – он еще ни разу не сказал 'маглы' и 'маглорожденные', – и имею влияние там. Вот я и подумал – почему бы нам не сотрудничать?

  – Разумная идея, – признал я. – Но пока я не очень-то представляю точки соприкосновения. – Говорить ему, что у нас имеются свои каналы и связи в магловском мире, я счёл преждевременным.

  – Главное, чтобы были намерения, а точки найдутся. Я хочу пригласить тебя в гости на эти каникулы, а там мы подумали бы вместе и наверняка что-нибудь придумали бы.

  Всё-таки я слишком самонадеян, считая, что могу предусмотреть если не всё, то многое. Ничего подобного я и близко не ожидал.

  – Финч-Флетчли... давай вот что... весь этот разговор останется между нами, особенно то, что я скажу сейчас. А затем мы вернёмся к идее сотрудничества.

  Он посмотрел на меня крайне серьёзно, затем утвердительно кивнул.

  – Ты еще недостаточно разбираешься в обстоятельствах для такого важного шага. Я кое-что подскажу тебе, но в целом тебе нужно будет глубже вникнуть в них самому, чтобы не говорить после, что я от тебя что-то утаил или преподнёс не так. Не буду брать с тебя клятв, они опасны, но постарайся не привлекать к себе внимание расспросами и другой вознёй. Дело в том, что сейчас в магической Британии непростая политическая ситуация. Имеются противоборствующие группировки и на кону стоит многое, поэтому сейчас я – опасное знакомство. Вскоре предстоит большая разборка, к осени всё должно решиться, а ты пока последи за ней и тоже реши, что и насколько тебе подходит. Вот тогда, в следующем учебном году, можно будет обсудить, чем мы окажемся полезны друг другу.

  Моя туманная речь повергла Джастина в полное недоумение.

  – Можешь ты хотя бы намекнуть, что и почему вы делите?

  – Как обычно, власть и влияние. Дела давно минувших дней, ноги растут еще из Первой Магической. Следи за газетами – для тех, кто разбирается, там всё прозрачно.

  – А я их даже не читаю. Пробовал, но там такая чушь написана...

  – Это для тех, кто не разбирается. И подумай хорошенько насчёт стороны, которую ты примешь. Возможно, мы окажемся по разные стороны барьера.

  – Но для этого я должен хоть сколько-то представлять, что это за стороны.

  – Демократия и аристократия. Гриффиндор и Слизерин. Фадж и Малфой. У власти с начала века находятся демократы. Их правление означает конец большой магии и уже существенно его приблизило. Аристократы хотят спасти то, что еще осталось, а это означает возврат к вековым традициям и, как следствие, консервативность общества. В каком положении находишься ты сам, ты, надеюсь, представляешь.

  – Я маглорожденный, – всё-таки произнёс он это слово. – Но и ты полукровка.

  – Полукровка – это ребёнок магла и мага, а я безродный по матери. Таких называют полукровками, только когда хотят оскорбить.

  – Какие тонкости...

  – Не без этого, но разбираться в них нужно.

  Финч-Флетчли ненадолго замолчал.

  – Среди вас я всегда буду вторым сортом, правильно? – сказал он наконец.

  – В чём-то да, в чём-то нет. Это зависит не только от нас, но и от тебя. Добровольно никто нигде не потеснится, нужно заставить.

  – Но среди, как ты сказал, демократов я всегда буду третьим сортом, как и они все... – продолжил он рассуждение. – Будем считать, Поттер, что я выбрал. Так что насчёт каникул?

  – Давай подождём с перспективами хотя бы до конца турнира, на третьем конкурсе возможны очень неприятные сюрпризы. Видишь ли, живым я кое-кого не устраиваю, им нужен несчастный случай.