Текст книги "Мы, аристократы - 4 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

  Пропагандистская атака Дамблдора была ожидаемой. Неожиданным было, что подобную статью согласился опубликовать Ксенофилус Лавгуд, владелец журнала. Если этот Лавгуд был не настолько сдвинутый или беспринципный, что вообще не вникал в смысл публикуемых у него статей, здесь не обошлось без идеологической обработки.

  Мои подозрения, что за покушением на меня стоит руководящая и направляющая рука Дамблдора, как никогда приблизились к уверенности. Кому ещё из влиятельных лиц государства позарез необходимо, чтобы в случае моей гибели на турнире вся Британия дружно сказала 'так ему и надо'?

  Я вернул журнал Фиби и посмотрел на Нотта. Тот уже устроился на кровати с книжкой в руках, но еще не читал её, а вполглаза наблюдал за мной. Увидев, что я закончил чтение, он повернул голову ко мне.

  – Ты будешь что-то предпринимать?

  – Я подумаю над этим, – сейчас, как назло, был весьма неподходящий момент для политической смерти старого прохиндея. – Инициативу отдавать нельзя.

  – Хорошо... – протянул Тед, сообщив интонацией недовысказанное 'хорошо, что ты это понимаешь'. Он продолжал смотреть на меня, и я перевёл разговор на другую тему.

  – А ты что читаешь? – это был не учебник, я не узнал обложку.

  – Магловская физика, раздел о распространении звуковых волн. – Тед повернул раскрытую книгу обложкой ко мне.

  – Может, сначала подождём возвращения Россета с каникул?

  По его лицу скользнула тень, как всегда при упоминании Россета.

  – Может, мне самому интересно разобраться. Я же не тупее маглов.

  – Ну, давай... – в конце концов знание магловской физики Нотту не повредит.

  Но если Теду ничто не мешало разбираться с загадкой яйца, то открывать заключительную кампанию против Дамблдора прямо сейчас было невозможно. Наши ставленники еще не были готовы занять ключевые места в Хогвартсе, а значит, директора заменит кто-то из прежних преподавателей, которого потом просто так не спихнёшь. Кроме того, Тремудрый турнир затеял Дамблдор, и наверняка с потайными целями. Даже если на его место удастся поставить кого-то из Ранкорнов, не хотелось бы, чтобы его околотурнирные интриги пришлось расхлёбывать им.

  Пока я прикидывал, какими последствиями нам обернётся потеря инициативы на полгода, мой опекун отреагировал на выпад враждебной стороны немедленно. Уже в следующем номере 'Пророка' вышла большая статья Риты Скитер о хогвартском бале в продолжение вчерашнего экспресс-обзора. Там были чётко расставлены акценты, и если о наших Скитер отзывалась в одобрительно-светском тоне, то ненашим досталось неслабо. Разумеется, она не могла не пройтись по Дамблдору, походя отметив, что у директора не было вкуса даже тогда, когда он еще был в своём уме, и что это 'чудо в дамском пеньюаре' куда уместнее смотрелось бы в бродячем цирке. Про Снейпа было сказано, что даже на балу 'мальчик' Дамблдора выглядел так, словно дал обет не мыться и не менять одежду до второго пришествия Мерлина, и что польститься на него может только извращенец, брат которого имел судимость за изнасилование козла.

  Не осталась без внимания и парадная роба Рональда Уизли. Подивившись тому, что ребёнка так одевают в семье, где работает отец и трое взрослых неженатых сыновей, Скитер заключила, что упитанная мать семейства наверняка спускает все их деньги на сладости и пирожки вместо того, чтобы прилично одевать детей. Было отмечено, что близнецы Уизли вели себя на балу, как две пьяных обезьяны, и что их старший брат, присутствовавший там как представитель Министерства, ничего не сделал, чтобы одёрнуть этот позор семьи.

  Но больше всего досталось 'скромной надежде Британии'. Не знаю, где Скитер нарыла эти факты на Лонгботтомов, но она никогда не ссылалась в своих статьях на заведомо ложные данные, чтобы не отвечать перед судом за клевету. Интерпретация фактов полностью оставалась на её совести – но за интерпретацию не судят.

  В этот же день я получил от Лонгботтома очередное письмо с предложением поговорить. Наверняка из-за статей – даже если Невилл совсем не читает газет, услужливые соученики не дадут пропустить ему такое. Когда мы встретились, на его мягком лице вместо привычной робости проглядывало нечто похожее на возмущение. Лонгботтом пришёл не просить совета или помощи – он явился требовать объяснений.

  – Поттер, – прозвучало довольно холодно. Именно так, как и должно звучать это приветствие для малознакомых лиц.

  – Лонгботтом, – ответил я в своей обычной интонации.

  Пока я накладывал защитные заклинания, он сердито поглядывал на меня и явно собирался с духом.

  – Поттер, ты читал эту газету? – спросил он, когда я закончил с заклинаниями, и вытащил из кармана школьной робы номер сегодняшнего 'Пророка', многократно сложенный и до невозможности помятый.

  – Да, читал.

  – И что ты на это скажешь?

  – Близнецам Уизли, действительно, не стоило так напиваться.

  – Ты же знаешь, что я не об этом, Поттер.

  – Если ты о том, что там написано о тебе и твоей семье, легче всего было бы ответить, что все претензии – к Скитер.

  – У нас говорят, что эта статья проплачена Малфоем. Твоим опекуном.

  Я посмотрел на него с укоризной, выдержал паузу.

  – Добро пожаловать во взрослую жизнь, Лонгботтом. Помимо прочего, тебе не помешает в ней знать, что бесплатно журналисты пишут о людях только плохое. Потому что плохое востребовано обывателями, а работу журналиста в подобных случаях оплачивают именно они. Да, мой опекун платит Скитер, чтобы она придерживалась правильного тона, когда пишет о нас и наших союзниках, но в остальном она вольна, потому что он платит ей не за весь мир. Если твоя семья не покупает её работу, Скитер напишет то, что выгодно ей.

  Какое-то время Невилл только открывал и закрывал рот, не зная, что сказать.

  – Но как же...? – разродился он наконец.

  – Мир – такое безнравственное место, Лонгботтом. Скитер еще не так плоха, её инсинуации по крайней мере основываются на реальных фактах. Скажи, твоя мать – действительно родственница того Фортескъю, который торгует в Косом переулке мороженым?

  – Э-э... я не очень-то интересовался...

  – А мог бы, это всё-таки твоя родня. И что насчёт свадьбы твоих родителей – всё было по традиции? С помолвкой, с согласием старших, с принесением брачных клятв на рунном камне родового дома? Или они просто собрались компанией на Хеллоуин и устроили пьянку с повальным развратом, как тут написано?

  Невилл наморщил лоб, позабыв о своём возмущении.

  – Кажется, бабушка сначала не одобряла брак отца. Я слышал, они даже жили отдельно и где-то год с ней не встречались. Но потом она согласилась.

  – И насколько она согласилась? После этого брак был заключён по родовому кодексу?

  – Не знаю... – пробормотал он после некоторого молчания.

  – Так узнай! Если брак остался гражданским, как это деликатно называется у маглов, то для родовой магии твоя мать – просто сожительница отца, а ты – его бастард, как и пишет Скитер. Возможно, именно поэтому в детстве у тебя были проблемы с проявлением магии – да и сейчас не очень. Законный наследник Лонгботтомов не может быть таким магически слабым.

  – Думаешь, это от этого? – испуганно спросил Невилл.

  – Читай книги о родовой магии, и сам всё узнаешь. Ведь это правда, что после свадьбы отца у вас умерли три домовика?

  – Э-э... да. Бабушка до сих пор о них жалеет. Но она простила отца, давно простила. Она мне всё время его в пример ставит.

  – Значит, она простила его только тогда, когда он оказался в Мунго и брак уже невозможно было заключить по кодексу. Почему он, кстати, аврором работал?

  – Моя мама его заставила – так бабушка говорила, но не мне, а своей знакомой, а я случайно услышал, когда был маленький. Семейным имуществом всегда распоряжалась бабушка, а у отца был только детский сейф. Она надеялась, что отец одумается.

  – То есть, здесь правильно написано, что твой отец никогда не был главой рода?

  – Не знаю...

  – Лонгботтом, тебе надо больше интересоваться семейными делами. Печально, что ты впервые слышишь о них из газетных сплетен.

  Невилл вздохнул и обмяк, из него словно бы выпустили воздух. Зачатки решимости, с которыми он собрался выяснять отношения со мной, полностью покинули его.

  – Тебе хорошо, о тебе вон как написали... – тоном обиженного ребёнка пробормотал он.

  – Значит, ты еще не читал, что пишут обо мне в 'Придире'. Хочешь почитать?

  Не дожидаясь его согласия, я мысленно обратился к Фиби за вчерашним номером 'Придиры'. Журнал ткнулся мне в руку, я подхватил его, развернул на нужной странице и протянул Невиллу. Тот машинально уставился на статью, вгляделся, стал читать. По мере чтения его глаза становились всё шире и наконец с тем же выражением остолбенения устремились на меня.

  – Ты доволен, что здесь меня смешали с грязью? – кивнул я на журнал. – Зато о тебе здесь пишут хорошо, даже прекрасно.

  – Я этого не просил... – проговорил он, оправдываясь.

  – Не путай известность с милостыней, – сухо сказал я. – Некоторые вещи обусловлены нашим с тобой рождением, с ними приходиться жить.

  Он посмотрел на статью, на меня.

  – Но ты же только что сказал, что бесплатно журналисты пишут только плохое!

  – Правильно, Лонгботтом. Эта статья... как там его, Уистлера? – тоже щедро проплачена. И отнюдь не Малфоем.

  Невилл соображал медленно, но надёжно. Он взял длинную паузу на раздумья, во время которой поглядывал то на газету в одной своей руке, то на журнал в другой. Вздохнул, посмотрел на меня огорчённо.

  – Всё равно получается, что это твой опекун велел Скитер написать гадости обо мне и моей семье.

  – Но ты согласен, что это ответ на статью в 'Придире'?

  – Да, но я вот чего не понимаю, Поттер. Ведь ни ты, ни я этого не хотим. Ты нормальный парень, нормальнее... этих, мы могли бы даже дружить, если бы не всё это. А вместо этого мы... – он безнадёжно замолчал.

  – По разные стороны барьера, – договорил я за него. – И ничего личного.

  – Неужели ничего нельзя изменить? Неужели от нас ничего не зависит?

  – А как по-твоему, что от тебя зависит? Что ты можешь сделать прямо сейчас, чтобы изменить ситуацию?

  – Не знаю... – я скептически посмотрел на Невилла, и он поправился: – Ничего.

  – А ты знаешь, чего хочешь от жизни? – увидев непонимание на его лице, я уточнил: – Ну, как ты хочешь жить и чем заниматься, когда закончишь Хогвартс.

  – Я хочу выращивать редкие растения, мне это нравится и это у нас семейное. И конечно, свою семью, с девушкой, которая мне нравится. – Невилл слегка порозовел, последняя фраза далась ему трудно. – Я совсем не хочу быть вот этим, – он кивнул на 'Придиру' в своей руке, – но кто меня спрашивает... Может, когда родители вернутся из Швеции... Их весной обещали выписать.

  – Лонгботтом, ты уже не ребёнок, чтобы сваливать это на родителей. Представь себе, что они приходят к Дамблдору и требуют, чтобы он со своими претензиями отвязался от тебя. Директор говорит им, что ты уже взрослый парень и знаешь, чего хочешь, поэтому нужно считаться с твоим мнением. Прямо при них он смотрит на тебя добрыми голубыми глазами и спрашивает: 'Ты же с нами, мальчик мой?'. Лонгботтом, ты сможешь ответить 'нет'?

  Невилл завис в глубочайшем замешательстве. Задача выглядела для него неразрешимой.

  – Но это... получается... отказаться от всех... Мой факультет... преподаватели, директор... Люди, которые про меня читают... Все они чего-то от меня ждут, на что-то надеются.

  – А по какому праву все они считают, что ты им что-то должен? Их ожидания понятны – кто же отказывается от дармовщины? – но и ты в своём праве выбирать, кому ты должен, что и почему. Тебя не спрашивают – так скажи им сам.

  – Меня всё равно никто не послушает.

  – Начинай с малого. С того, в чём наверняка уступят, если ты проявишь хоть какую-то настойчивость. Не можешь убедить, не можешь настоять на своём – не сдавайся, а ищи компромисс. Если хочешь, чтобы с тобой считались, приучай людей постепенно, что у тебя есть свои желания и своё мнение. Грейнджер, к примеру, у вас фигура – она неглупа, исполнительна, благонадёжна, ей поручают важные тактические задачи, с которыми она справится лучше других. Рональд Уизли у вас пешка – он примерно знает, что и как, но невежествен и растяпист, ему можно поручить какую-нибудь мелочь. А ты, Лонгботтом, не фигура и даже не пешка, ты – ресурс. Нечто безгласное, чем пользуются все, кто дотянулся. Ты говорил, что к тебе относятся, как к вещи – но перестать быть вещью можешь только ты сам. Никто другой за тебя этого не сделает.

  Я понял бы, если бы Лонгботтом на меня обиделся. Мало кого радует подобная неприятная откровенность. Но парень внимательно слушал мою речь, и в его глазах постепенно разгорался твёрдый огонёк.

  – Я всегда уступаю в мелочах, потому что мне это ничего не стоит, – пробормотал он, когда я замолчал.

  – Я тоже, – признался я, – но это потому, что я умею не уступать в главном. Учись настаивать на своём, а другие пусть учатся уступать. Тоже хороший навык.

  Мы замолчали, но Невилл не спешил прощаться со мной. Он ненадолго ушёл в себя, видимо, чтобы обдумать наш разговор прямо здесь и доспросить меня ещё. Я стоял рядом и от нечего делать мысленно осматривал окрестности. Всё вокруг было спокойно.

  – Как это у тебя легко на словах получается, – лёгкая зависть в его голосе была не того сорта, который внушает опасения.

  – На деле это труднее, но справляюсь, – ответил я.

  – Умеешь ты двумя словами всё расставить на свои места. Эх, надо было мне на Хаффлпафф поступать.

  18.

  На следующее утро меня разыскал Эрни. Завтрак прошёл как обычно, а где-то через час меня нашли в общежитии и сказали, что Диас дожидается меня в коридоре снаружи. Вместо того, чтобы отправить записку хогвартской почтой, он явился к нашему общежитию сам – значит, случилось нечто чрезвычайное и безотлагательное.

  Когда я вышел к Диасу, на нём лица не было.

  – Гарри! – кинулся он ко мне. – Я только что получил письмо от Россета – у него несчастье!

  – Насколько серьёзное?

  – Всё очень плохо, Гарри, – задыхаясь, стал рассказывать он. – У Дирка нет совы, поэтому мы еще весной договорились, что если ему понадобится написать мне, то пусть он пишет на адрес приюта. У них есть телефон Джонса, тот обещал передавать мне такие письма. Я только что получил сову от Джонса, с которой он переслал мне письмо от Дирка.

  – Ясно. Что случилось у Россета?

  – На рождественские каникулы его семья поехала на южный берег отдыхать. Они отправились на своей машине и по пути туда врезались во встречный грузовой фургон. Дирк только позавчера пришёл в себя, в больнице. Весь перевязанный, письмо продиктовал нянечке, про родителей ему ничего не говорят. Гарри, Дирка нужно навестить и всё узнать, мало ли что... Ты ведь это сможешь?

  Я прикинул. Если Россет несколько дней пробыл без сознания, с посещением лучше не тянуть. Значит, нужно срочно написать Малфою, чтобы тот забрал нас с Эрни отсюда и устроил посещение пострадавшего равенкловца. Дамблдору можно не отчитываться, он всего лишь исполняющий обязанности директора, поэтому глава попечительского совета может распоряжаться в школе помимо него.

  – Думаю, что смогу.

  – Дирка ведь можно вылечить заклинаниями, да? Вдруг он так расшибся, что останется калекой на всю жизнь!

  – Я постараюсь это устроить. Жди в библиотеке, я зайду за тобой.

  Эрни обрадованно закивал и поспешил в библиотеку, а я пошёл писать письмо опекуну. Почтовая сова – существо волшебное, слова она понимает и по необходимости может аппарировать. Я строго наказал ей, что письмо нужно доставить немедленно и прямо в руки адресату, и уже через час Малфой-старший явился в школу. Я обрисовал ему ситуацию и сказал, что она требует нашего вмешательства.

  – Гарри, – опекун поглядел на меня очень серьёзно. – Я не оспариваю правильность твоего решения, но очень хотел бы разобраться, что тобой движет. Навестить вашего друга мы можем, но с помощью всё обстоит куда сложнее. В законе о секретности есть статья о том, что если колдун отправился к маглам в частном порядке и с ним там произошла неприятность, с которой он не справился сам, то мы уже не имеем права вмешиваться, если маглы первыми пришли ему на помощь. Эта статья соблюдается очень строго, потому что иначе к маглам постоянно лазили бы колдуны – беспечные, почти не разбирающиеся в магловской жизни и уверенные, что их всегда оттуда вытащат. Это было бы настоящей катастрофой как для самого статуса секретности, так и для служб, которые его поддерживают. Фактически ты предлагаешь нарушить закон ради маглорожденного, который в будущем может обратить это нарушение против нас. Неужели тебя ничему не научили твои отношения с Грейнджер?

  Про дружбу и разрыв с Гермионой я ему ничего не говорил, значит, он узнал это от Драко.

  – Грейнджер с Россетом очень разные. Для Грейнджер знания... – я запнулся, подыскивая пример, и вспомнил про Петунию. – ...что-то вроде всяких бытовых штучек для прилежной домохозяйки – полезно, красиво, удобно и при случае можно соседкам похвастаться. Шляпа верно распределила её в Гриффиндор, потому что борьба за социальные нормы для неё важнее науки. А Россет не такой, он настоящий равенкловец. У него научное мышление, он способен отступить от догм ради новых фактов. Сейчас он высокого мнения о себе и о магловской науке, сейчас он считает магию чем-то вроде игрушки по сравнению с научными достижениями маглов, но, возможно, наша помощь в том, с чем не справились маглы, окажется толчком для пересмотра его позиции.

  – А если не окажется?

  – Иногда нужно вкладываться и в благотворительность, мы можем это себе позволить. Отношение Диаса к нам заботит меня гораздо больше, чем здоровье Россета. Даже если Диас поймёт, почему мы не стали нарушать закон ради его друга, у него всё равно останется осадок. А нам с ним еще предстоит сотрудничать.

  – Но Россет может проболтаться и подвести нас.

  – Он не похож на болтуна, но если и проболтается, это не настолько серьёзное нарушение, чтобы вы с ним не справились, дядя Люциус, – я сделал попытку подкупающе улыбнуться. – Зато Диас научится осторожности на этом случае, а не на чём-нибудь похуже.

  Малфой признал мои доводы убедительными, и мы стали обсуждать подробности предстоящего посещения Россета. Без Джонса было не обойтись, Джонс знал у маглов все ходы и выходы. Помимо него, опекун предложил взять в клинику и Шона Брукса, потому что присутствие колдомедика наверняка нам не помешает. Затем он отправился в совятню отсылать письмо Бруксу, а я зашёл в библиотеку и сказал Эрни, чтобы тот ждал нас у камина на втором этаже. Теда в общежитии не было, предупредить его не получилось. Я оставил ему записку и пошёл к камину, где мы договорились встретиться.

  Но если Бруксу можно было послать сову, срочно связаться с Джонсом было удобнее через магловский телефон. Мы перенеслись в особняк Малфоев, где переоделись в магловскую одежду, и Малфой аппарировал с нами в Лондон. Никаких неприятных ощущений аппарация не вызвала, хотя обычно народ на неё жалуется – это сильно зависит от того, кто её выполняет. Мы оказались в лондонском закоулке, который вывел нас на одну из центральных улиц.

  Малфой вёл нас по городу уверенно, чувствовалось, что путь хорошо ему знаком. Дойдя до ближайшей телефонной раковины, он выгреб из кошелька горстку магловской мелочи и позвонил Джонсу. В нескольких словах он обрисовал ситуацию и, положив трубку, сообщил, что Джонс подъедет сюда примерно через полчаса.

  Эти полчаса мы провели на скамейке в сквере неподалёку. Поскольку Малфой не договаривался по телефону о месте встречи, я догадался, что так они встречаются далеко не впервые. Когда подошёл Джонс, Эрни передал ему письмо Россета, где был и адрес больницы.

  – Да, не повезло парню, – покачал головой Джонс, прочитав письмо, написанное круглым аккуратным почерком больничной нянечки. – Не знаю, где эта клиника, но у меня в машине есть дорожный атлас и справочник учреждений. Идёмте.

  – Нам еще нужно заехать в Мунго за Бруксом, – сказал ему Малфой.

  – Да, колдомедик может понадобиться, – согласился Джонс.

  Когда мы уселись в машину, он полез в справочник, затем в атлас.

  – Клиника не в Лондоне, а на полпути к побережью, – сообщил он. – С заездом в Мунго получится более двух часов.

  – Всё-таки в аппарации есть свои преимущества, – заметил на это Малфой.

  – Разумеется, – ответил Джонс, выруливая машину со стоянки, – но там неизвестно подходящее место для аппарации, поэтому сейчас мы поедем туда как маглы. Что ты там планируешь, Люц?

  Малфой обернулся ко мне.

  – Гарри, ты этого молодого человека знаешь. Что у него с родственниками?

  – Эрни? – переадресовал я вопрос.

  – У Россета вся родня в Шотландии, под Лондон они переехали три года назад по рекомендации. Здесь открылась новая школа, а родители Дирка работают учителями.

  – Так... – задумчиво протянул Малфой. – Выдавать себя за коллег не стоит, это нам ничего не даст. Лучше всего сказать, что мы их родственники, но это если не приехал никто из настоящих.

  – Для визита к пострадавшему достаточно назваться родственниками, никто проверять не будет. Особенно под лёгкий беспалочковый Конфундус, – сообщил Джонс. – А там по обстоятельствам...

  Шон Брукс уже дожидался нас в вестибюле клиники Святого Мунго. Ему как маглорожденному ничего не нужно было объяснять, он был одет соответственно. А ещё через полтора часа Джонс остановил машину перед клиникой, в которую отправили Россетов с места аварии.

  – Давайте так, – сказал он, когда мы вышли из машины. – Я лучше вас разбираюсь в магловской жизни, поэтому назовусь троюродным братом отца вашего протеже. Люц, Шон, вы – мои друзья, Гарри – мой сын, Эрни – школьный друг Дирка. Чем меньше мы вызовем подозрений, тем легче мне будет влиять на здешних лекарей. Договорились?

  Мы ответили согласием и предоставили действовать Джонсу. Он повёл нас в приёмную для посетителей, где представился троюродным братом Россета-старшего и первым делом поинтересовался, не приезжали ли к нему другие родственники. Оказалось, что документы пострадавших были испорчены при аварии, поэтому врачи не знали, к кому обратиться, пока ребёнок не пришёл в себя. Адресов родственников Дирк не помнил, потому что никогда не писал им, он вспомнил только адрес школьного друга.

  Новости оказались печальными. После аварии мать Россета прожила ещё двое суток и умерла, не приходя в себя. Сейчас её тело лежало на хранении в здешнем морге. Отец пока был жив, но оставался в коме и его медицинский прогноз не был обнадёживающим. Меньше всех пострадал ребёнок, его состояние было тяжёлым, но не безнадёжным. Нас не хотели пускать к Дирку, но Джонс слегка надавил на медсестру Конфундусом, и та разрешила посещение при условии, что ненадолго.

  Россет лежал в одноместной палате на специальной медицинской койке, весь перевязанный, с шинами на обеих руках и головой, замотанной наподобие кокона. Он едва скосил на нас глаза, не в силах даже удивляться такому количеству посетителей. Когда медсестра вышла, Брукс вынул палочку и стал колдовать над Дирком, а Эрни вылез вперёд и стал его расспрашивать.

  – Ты как?

  – Врачи говорят, что хорошо, – едва шевеля губами, прошептал Россет. – Спроси у них про папу с мамой, а то мне ничего не говорят.

  – Спрошу, – пообещал Эрни, который уже знал про них. – А ты давай выздоравливай.

  – Куда я денусь, выздоровлю... Только до конца каникул точно не успею. Спасибо, что навестил.

  – Тебе вон пришли помочь. – Диас кивнул на пришедших с нами взрослых.

  – Спасибо... – Россет посмотрел на колдующего Брукса, на Джонса, на меня с Малфоем. – Пусть они и папе с мамой помогут, если можно.

  Брукс тем временем закончил колдовать и вытащил из кармана три фиала.

  – Это надо выпить прямо сейчас, по два глотка каждого зелья.

  – Может, в стакан? – Джонс кивнул на тумбочку рядом с койкой, где стоял стакан и графин с водой. Брукс отмерил нужное количество зелья и помог Россету выпить, поднеся стакан к его губам и аккуратно поддерживая его голову. Вслед за первым зельем отправились другие два, затем полстакана воды, чтобы запить их.

  – Уже помогает, – пробормотал Россет чуть спустя, пока Брукс очищал заклинанием стакан и убирал обратно фиалы с зельями. Джонс тем временем тихонько переговаривался с Малфоем о том, что делать дальше. В дверь заглянула медсестра.

  – Мистер Джонс, пора заканчивать посещение.

  – Еще две минуты, пожалуйста, – попросил тот.

  – Но не больше, и подойдёте потом ко мне, – она закрыла дверь.

  – Брукс? – спросил Джонс и кивнул ему на парня.

  – Я посоветовал бы лечить его у нас, – отозвался колдомедик. – Тогда мальчик встанет на ноги за неделю-полторы, иначе я не ручаюсь, что он выздоровеет без последствий.

  – И папу с мамой, – снова напомнил Дирк. – Мне говорят, что врачи делают всё возможное, но я вижу, что не договаривают. Мне... страшно, – признался он.

  Джонс поглядел на Малфоя.

  – Сделаем всё возможное?

  – Раз уж взялись, – без особого энтузиазма отозвался опекун. – Мистер Россет, мы учтём ваше пожелание. Сегодня мы уже вряд ли что успеем, поэтому придём за вами завтра. Если возникнут непредвиденные обстоятельства, то послезавтра.

  Когда мы подошли к медсестре, она сказала, что Джонсу нужно либо забрать тело миссис Россет для похорон, либо дать клинике телефон тех людей, которые будут хоронить её. Джонс взял это на себя, а затем поинтересовался, как отсюда перевести в специализированную клинику его выживших родственников. Это оказалось несложным, достаточно было оплатить их содержание здесь и дать клинике расписку о взятии на себя ответственности за их дальнейшее лечение. При этом нас предупредили, что ребёнка можно перевести, а мистер Россет по состоянию здоровья является нетранспортабельным.

  Джонс настоял на посещении Россета-старшего, чтобы дать Бруксу возможность оценить его состояние. Поскольку речь шла о переводе в другую клинику, колдовать ради этого не пришлось. Нас сводили в реанимацию, где медсестра подробно рассказала о состоянии пострадавшего, а Брукс потихоньку диагностировал его заклинаниями, пока Джонс занимал её разговором. Под конец они договорились, что завтра с утра он позвонит главному врачу по поводу перевода пациентов, и мы покинули клинику.

  Джонс поехал обратно, а мы отыскали ближайший укромный закоулок, откуда Малфой аппарировал домой всех нас, включая Брукса. Время обеда давно прошло, поэтому опекун приказал домовикам накрыть для нас стол.

  – Ты сумеешь вылечить этих двоих, Шон? – поинтересовался он у Брукса за едой.

  – Мальчика – легко, – ответил колдомедик, – но я не справлюсь с его отцом. Это просто не мой уровень, Люциус. Я даже не знаю, как забрать его оттуда, не причинив ему непоправимого вреда. Сейчас его жизнь поддерживают медицинские приборы, но стоит отсоединить их, счёт пойдет если не на минуты, то и не на часы.

  – Кто из твоих знакомых сможет его вылечить?

  Брукс ненадолго задумался, забыв про нож и вилку в своих руках.

  – Трудно сказать... Те, кого я мог бы попросить о такой любезности, с этим не справятся, а с теми, кто справится, я не настолько дружен, чтобы они нарушили для меня закон. Сам знаешь, лечить посторонних нашими средствами запрещено из-за статуса секретности, – напомнил он, вежливо назвав маглов посторонними.

  – И всё-таки, кто? – спросил Малфой. – Может, у меня с ними отношения получше.

  – Возможно, Сильверстоун. Он очень сильный лекарь и регулярно сталкивается со случаями вроде этого. Но он заведует травматологией, а я рядовой терапевт, у нас с ним слишком мало общих дел для доверительных отношений. Ещё, возможно, Вейн, завотделом медицинских исследований – он не только сильный, но и очень знающий лекарь. С ним я знаком ещё меньше, мы не пересекаемся по работе.

  Лицо опекуна поскучнело. Он тоже ни с кем из них не был на дружеской ноге.

  – Связываться с главным врачом бесполезно... – процедил он. – Пожертвование на клинику он, само собой, возьмёт, но от взятки откажется и закон нарушать не станет. Гарри, Эрни, вы всё слышали. Вам придётся объяснить вашему приятелю, почему это было невозможно.

  – Неужели отец Дирка умрёт из-за этого закона о секретности?! – ужаснулся Диас. – Он же не посторонний, он отец колдуна! Почему его нельзя спасти здесь?

  – Потому что многих маглов очень заинтересует, как ему удалось выжить, – ответил Малфой. – Понадобится целая бригада обливиаторов, чтобы полностью зачистить следы нашего вмешательства, а если её не будет, слухи непременно пойдут. Скорее всего они закончатся ничем, но закон предписывает избегать этого.

  – Но Дирка же вы вылечите!

  – Его никто полгода не видел и ещё полгода не увидит. Небольшая подчистка памяти понадобится только в клинике, причём с его диагнозом даже документы не придётся править. Джонс с этим справится и наша тайна не выйдет наружу.

  – Дядя Люциус, – вступил в разговор я, догадавшись, о каком Вейне идёт речь. – У нас на факультете учится дочка мистера Вейна, я попрошу её, чтобы она уговорила отца. Если мы договоримся, я помогу мистеру Джонсу с обливиацией.

  – Ну если так...

  – У нас очень мало времени, – быстро сказал Брукс. – Ещё двое суток, и отцу мальчика уже никто не поможет.

  – Тогда верните меня в Хогвартс прямо сейчас, чтобы я успел получить ответ сегодня.

  – Хорошо, Гарри. – Малфой аккуратно подцепил вилкой кусочек жаркого. – Я отправлю вас с Диасом в Хогвартс, как только вы пообедаете. Жди меня завтра с утра, а пока мы здесь будем готовиться к изъятию двоих пациентов. Если у тебя не получится – значит, не получится. План всегда легче сократить, чем расширить.

  После еды мы с Эрни переоделись в хогвартскую форму, и Малфой переправил нас через камин обратно в школу. Перед тем, как расстаться, я сказал Эрни, что в завтрашней авантюре нам зрители не понадобятся и что я сразу же извещу его, чем она закончилась. Он понятливо покивал и направился в своё общежитие, а я в своё.

  Тед валялся на кровати с магловским учебником в руках. Когда я вошёл, он немедленно вскочил и отложил книгу.

  – Ну и что это значит? – Его беспокойство можно было понять. Моя записка 'Дела. Когда вернусь, не знаю.' мало что говорила о причине моего отсутствия.

  Я рассказал ему, чем занимался сегодня, завершив историю словами, что дело еще не закончено. Нотт недолюбливал Россета, но согласился, что в такой ситуации от человека не отворачиваются.

  – Завтра я с тобой? – утвердительным тоном спросил он.

  – Нет, там будут только участники дела, – упреждая демонстрацию 'бедного брошенного Теда', я сразу же добавил: – Тебе всё равно там заняться нечем, а каждый лишний человек может усложнить ситуацию. Будет гораздо полезнее, если ты разберёшься с загадкой яйца, потому что теперь на Россета можно не рассчитывать.