Текст книги "Мы, аристократы - 4 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

  Они подошли к столу последними, сдержанно приветствовали нас и сели на свои места. Флёр убрала свою карточку с тарелки, кончиками пальцев взяла меню и бегло просмотрела его.

  – Здьесь такая тяжёльая пишьча, – пожаловалась она в меню. – Я непрьеменно растольстею.

  Её услышал Драко, тоже с меню в руке, и счёл это удобным случаем для установления контакта.

  – Рекомендую дичь с овощами и зеленью, – посоветовал он. – Ручаюсь, вы весь вечер будете чувствовать лёгкость.

  – Ви так счьитаете, мистьер...

  – Малфой.

  – Мистьер Мальфой, – повторила вейла и подняла на него небесно-голубые глаза. – Бльагодарью вас, я попробьую.

  – Кстати, мисс Делакур, позвольте вам представить: мисс Астория Гринграсс, мисс Дафна Гринграсс, мисс Ромильда Вейн, – продолжил Драко, резонно предположив, что француженка не знает наших спутниц по именам.

  – Очьень приятно, – она слегка кивнула каждой. – Мистьер Мальфой, ви, слючайно, не знайете, какая сьегодня прьограмма вечьера?

  Драко изобразил светскую улыбку и заговорил тоном гида-профессионала:

  – Сначала небольшая речь нашего директора на тему Рождества и дружбы народов, затем ужин, затем музыка и танцы. Обещали ансамбль, – он кивнул на сцену рядом с нами, с которой по случаю бала убрали преподавательский стол. – Затем снова ужин и снова танцы, а дальше – кто что хочет и кто что может. Для прогулок имеется зимний сад.

  Вейла расслабилась и заулыбалась. Малфой стал втягивать в беседу остальных участников застолья.

  – Мисс Делакур, а как вы относитесь к квиддичу?

  – О-о, недолюбльиваю.

  Ну и что ей стоило сказать, что она им немного интересуется? Я вон тоже недолюбливаю квиддич – и ничего, даже в него играю. Драко правильно оценил ситуацию и стал искать другие точки общего интереса.

  – А как вам танцы?

  – О-о, танцьи я люблю.

  – Какие вы предпочитаете, общие или парные?

  – Только парьние, – категорически заявила вейла.

  Ещё парой реплик Драко подключил к обсуждению танцев и остальных наших дам. Разговор начал оживляться. Диггори натянуто молчал, пялясь на свою партнёршу, мы с Виктором, напротив, сидели довольные, что нам не нужно подбирать темы для общения. Тут встал Дамблдор, потребовал внимания и произнёс обещанную Малфоем речь на тему Рождества и дружбы народов. После её окончания настало время ужина.

  Заказ блюд на балу делался как обычно, обращением к домовикам. Мы заказали закуски и напитки, после чего принялись за еду. Флёр Делакур разговорилась – Малфой сумел расположить её к общению.

  – Ето всьё пустьяки, – заявила она, пренебрежительно оглядев оформление зала. – У нас во дворцье в Рьождьество по всьему залю расставльены ледьяные скульптури. Коньечно, оньи не тают... Оньи сийяют как альмазние.

  – Должно быть, потрясающее зрелище, – с серьёзным видом покивал Драко.

  – О да, ето нужьно видьеть... И еда совсьем не как здьесь, она великольепна.

  – Я тоже скучал бы по такому великолепию, которое вы описываете.

  Флёр одобрительно посмотрела на такого умного, понимающего собеседника. Драко между тем продолжил:

  – Но не отчаивайтесь так, половина срока уже прошла.

  – Трьеть, только трьеть, – вейла вздохнула.

  – Зато потом вы сможете гордиться собой, что стойко пережили такие ужасные условия.

  Я внимательно посмотрел на Малфоя, но в нём невозможно было заметить ни притворства, ни утонченной издёвки.

  – О да, я готовьилясь к тьому, что будьет трьудно. И ми не имеем всех етих ужьасних доспьехов по стьенам, а вашьего полтьегейст ми выкьинули б вот так! – Делакур с силой хлопнула ладонью по столу. Тарелки подпрыгнули, бокалы тоненько звякнули. – Ох, простьите...

  – Ничего страшного, я вас понимаю, – успокоил её Драко.

  – Мне придьоться привыкать здьесь, – грустно отозвалась она. – Послье шьколи я будьу работать в вашьем Гринготс. Рьецепсьонист, вот.

  – А чем вас не устраивает французское отделение банка?

  – Менья устрьаивает. Ихь не устрьаивает. У нас слишьком много вейль, на всех нет мьест.

  Во взгляде Драко, вскользь брошенном на Седрика, промелькнула тень недовольства – 'какого Мордреда ты не развлекаешь свою даму?'. Тот ничего не заметил, потому что был всецело поглощён созерцанием профиля вейлы. В это время снова поднялся Дамблдор, объявил, что сейчас будет музыка, и взмахнул палочкой. На сцене разом возникли музыкальные инструменты приглашённого ансамбля – ударная установка, несколько гитар, лютня, виолончель и волынка. И всего-то он снял с них заклинание невидимости, а какой эффект...

  – А теперь похлопаем знаменитой музыкальной группе 'Адские сестрички', – объявил директор и захлопал в ладоши первым. Свет пригас, и под нестройные аплодисменты на сцену вышло несколько лохматых существ неопределённого пола в драных чёрных балахонах.

  – Почему сестрички, это же мужчины?! – не удержалась от восклицания глазастая Астория.

  Все переглянулись. Я подумал, что лучше было бы не оставлять выбор ансамбля за Дамблдором.

  – Уверен, ты не захочешь этого услышать, – первым нашёлся Виктор.

  – Но как же?

  – Меньше всего меня интересует пол клоунов, Астория, – добавил я. – И тебе того советую.

  – Астория! – строго сказала Дафна. – Я с тобой потом поговорю.

  Музыканты расселись за инструменты, а их старший колданул себе на горло Сонорус.

  – Леди и джентльмены! Сегодня мы весь вечер с вами и обеспечим вас замечательной музыкой! Бал открывают чемпионы! – он посмотрел на наш стол. – Уважаемые чемпионы, прошу вас!

  Мы вышли из-за стола и встали перед сценой, только Драко с Асторией остались сидеть. Старший 'сестричка' вернулся к своему инструменту, и ансамбль заиграл унылую траурную мелодию. Флёр возмущённо посмотрела на сцену, Виктор пожал плечами и пригласил Дафну на медляк. Я повернулся к музыкантам и замахал перед собой рукой в отрицательном жесте, подавая ансамблю знак остановиться.

  Музыка смолкла.

  – Что такое? – обратился ко мне со сцены старший.

  – У нас здесь похороны? – поинтересовался я. – Нет? Тогда давайте вальс.

  'Сестрички' посовещались и снова сели за инструменты. Зазвучала величественная музыка медленного вальса. Я пригласил Ромильду на танец, и мы поплыли по залу.

  Я не великий танцевальный ас, но основной шаг самых популярных бальных танцев в меня вдолбить успели. Ромильда танцевала великолепно, в паре с ней я выглядел лучше, чем мог бы. Я вёл её по пространству в середине зала, следил за направлением, избегая столкновений с другими парами, и еще успевал полюбоваться ею. Она с восторгом переживала свой звёздный час, её глаза сияли, на полураскрытых от волнения губах цвела неосознанная улыбка. Мерлин, какая же она сегодня красивая...

  После того, как наш стол открыл бал, к танцу стали присоединяться другие пары. В Хогвартсе не было принято попадать в такт, ритм и мелодию – достаточно вспомнить, как здесь исполнялся хогвартский гимн – напротив, здесь считалось особым шиком не попадать в них и преподаватели поддерживали эту установку вместо ввода в школьную программу занятий по пению и танцам. Танцевать классику умели только те ученики, которых обучали этому дома – в основном слизеринцы, кое-кто с Хаффлпаффа и Равенкло – но тем не менее на танец вышли все, кому не сиделось на месте.

  Дамблдор пригласил мадам Максим, справедливо рассудив, что никто еще не допился до такого подвига, а пригласить её надо, и они даже изображали нечто похожее на вальс. Видно, в школьные годы нашего директора танцы здесь еще преподавали. Невилл добросовестно оттаптывал ноги Гермионе, которая морщилась, но всё-таки волокла его за собой по залу. Близнецы Уизли со своими африканками танцевали нечто бодрое, взбрыкивая во все стороны ногами с опасностью для окружающих. Профессор Грюм, в паре с профессором Синистрой, выбивал своим протезом чечётку и для соседних пар был ещё опаснее, чем близнецы. Профессор Синистра испуганно уворачивалась от когтей его агрессивной деревянной ноги.

  Когда мы поравнялись с Грюмом, тот попытался что-то мне сказать, но мы с Ромильдой уже пронеслись мимо. Его волшебный глаз смотрел сквозь мои кюлоты и, что мне не понравилось гораздо больше, сквозь развевающуюся волнами юбку Ромильды. Вот ведь старый бесстыдник!

  На другой половине зала танцевали наши. Элегантный Драко, вальсировавший с хрупкой белокурой Асторией, был как никогда похож на Слизеринского Принца. Улыбающийся Тед вёл свою Диану легко и естественно, он даже нашёл время подмигнуть мне на лету. Довольный Блейз Забини кружил по залу свою обожаемую Панси, словно охапку розовых оборок. Почти вплотную к нам проскользили Беннет Бойд с Октавией – мы не задели друг друга, но Беннет недовольно повернул к нам голову и сбился с шага. Теперь я старался вести Ромильду так, чтобы больше не попадать в гриффиндорскую толкучку, и этому очень помогло, что танцоры довольно скоро расслоились. Умеющие танцевать переместились к сцене, остальные вытворяли в дальней части зала всё, что в голову взбредёт.

  На групповую топталку мы с Ромильдой не пошли, пересидев её за столом. После неё зазвучал красивый медленный блюз. 'Адские сестрички' взялись за ум и больше не пытались похоронить нас заживо, быстрая музыка чередовалась с медленной. Каждый мог и потанцевать, и отдохнуть, выбирая музыку по вкусу.

  Снова зазвучал вальс, и мы с Ромильдой встали из-за стола. Я подал ей руку, готовясь начать танец, но тут к нам подошёл Беннет Бойд. Он обратился ко мне с таким видом, словно снисходил до меня.

  – Мистер Поттер, могу я пригласить вашу леди на танец?

  – Мы уже танцуем, – я добавил в голос нотку раздражения – 'неужели этого не видно?', – но если мисс Вейн предпочитает провести этот танец с вами, я подчинюсь её выбору.

  Беннет едва заметно кивнул мне, благодаря за предоставленную возможность, и обратился уже к Ромильде:

  – Мисс Вейн, позвольте пригласить вас на танец.

  Она посмотрела на меня, снова на него, а затем ответила решительно:

  – Прошу прощения, мистер Бойд, но сегодня я танцую только с мистером Поттером.

  На лице не ожидавшего отказа Беннета на мгновение промелькнули замешательство и досада, но парень быстро совладал с собой. Аристократов учат этому чуть ли не с рождения.

  – Извините за беспокойство, мисс Вейн, мистер Поттер, – он развернулся и с небрежным видом отошёл от нас, а мы пошли вальсировать, как и собирались. Но неприятный осадок от этого короткого разговора остался у нас обоих.

  Как оказалось, это было только начало. Ромильда была не в том возрасте, чтобы ею заинтересовались самые старшие, но на четвёртом и пятом курсе нашлось достаточно парней, кто сегодня положил на неё глаз. После второго приглашения она попросила меня сразу же отказывать претендентам, и в течение следующего получаса я только этим и занимался, пока не довёл до сведения каждого, что сегодня им ничего не светит.

  В десять вечера 'сестрички' ушли на перерыв, а мы заказали горячее. В отсутствие музыки зал заполнился гулом разговоров, ставших громкими и раскованными. За преподавательскими столами весь вечер пили огневиски и изрядно опьянели, не говоря уже о Грюме и Трелони, ходивших поддатыми с утра. Все развеселились, только Снейп оставался таким же угрюмым, несмотря на то, что опрокидывал в себя одну рюмку огневиски за другой. Хагрид, в странном полосатом костюме и со слипшимися от ваксы волосами, активно ухаживал за мадам Максим и, похоже, небезуспешно.

  Ученикам не полагалось крепких напитков. Для иностранцев и старших двух курсов в меню имелись крюшоны и слабоалкогольные сорта сливочного пива, но грифы не были бы грифами, если не протащили бы с собой огневиски. Даже с нашего стола было видно, как близнецы Уизли, заговорщически оглядываясь, ныряют руками под стол, наполняют там бокалы и передают по столам всем желающим. Этого только слепой не заметил бы, но преподаватели сегодня предпочли ослепнуть. Главное, чтобы формальности были соблюдены.

  Грифы были здорово навеселе, хаффлпаффцы если и отставали от них, то не особо. Нашу сторону зала мне было видно хуже, но вороны никогда не любили выпивать, а наши держались строго в рамках допустимого. За нашим столом пили только безалкогольное, если не считать, что Виктор с Седриком дважды наливали себе крюшона. Они предлагали налить и Флёр, но француженка сердито пролопотала, что 'вейли такойе не пьють'.

  Формально я был трезв, но трезвым я себя не чувствовал. Атмосфера праздника сама по себе пьянила, общее веселье и раскованность, словно инфекция, передавались по воздуху и впитывались в кровь. А ещё и эта музыка, и гибкая фигурка Ромильды под ладонью...

  Я чувствовал себя непривычно взволнованным.

  – А что это они там делают? – полюбопытствовал Виктор, вглядываясь в дальний конец зала.

  Пучки новогодней омёлы были развешаны везде, но если у боковых стен путь к ним преграждали ёлки и столики, то у дальней стены они были в свободном доступе. И теперь к ним наведывались парочки, чтобы приобщиться к одному старинному британскому обычаю.

  – Это у нас традиция такая, очень старая, – пояснил ему Драко. – На Рождество у нашей молодёжи принято целоваться под омёлой. Если девушка случайно окажется под омёлой, её имеет право поцеловать любой парень. Но туда можно и вдвоём встать.

  Виктор снова поглядел в дальний конец зала. Там как раз один из близнецов Уизли с Анжелиной Джонсон взасос отдавали дань традиции.

  – Какой интересный обычай... – откомментировал он с видом опытного ценителя. – А ты, Драко, почему его не соблюдаешь?

  – Ничто не мешает мне поцеловать свою невесту в любом подходящем для этого месте, – с важностью ответил Малфой. В подтверждение он потянулся к Астории и легонько приложился губами там, где уголок её губы переходил в щёку. Астория слегка зарделась, но выглядела довольной. – А обычай у нас для тех, кто еще выбирает.

  Несколько секунд Виктор что-то соображал про себя, затем скосил глаза на Дафну.

  – Мне нравится ваша страна и ваши обычаи, – продолжил он тему. – Будет очень обидно, если я уеду от вас и не познакомлюсь с таким древним и таким важным обычаем. Дафна, я был бы очень признателен, если бы ты помогла мне поучаствовать в нём. Ведь это ваш обычай, и я был бы крайне огорчён не поучаствовать.

  Дафна заметно напряглась и опустила глаза, её лицо застыло. Ответила она далеко не сразу.

  – Ну если обычай... Если ты так заинтересован в наших традициях... Ты всё-таки наш гость, Виктор...

  Правильно истолковав ответ Дафны, он предложил ей руку и повёл к омёле. Вернулись они нескоро, как раз к концу музыкального перерыва. 'Сестрички' расселись по местам, заиграли медленную музыку, и мы всем столом пошли танцевать. После этого танца был квикстеп, который прежде у меня не особо получался, но сегодня я был в ударе. Мы с Ромильдой запыхались и единодушно решили пропустить следующий танец, а пока прогуляться в разные стороны и 'поправить причёску'. Сидели мы за столом давно, было самое время её поправлять.

  Вернувшись в зал раньше своей дамы, я вспомнил, как устало она облизывала губы после танцевальной пробежки, и решил блеснуть куртуазностью. Я налил в два бокала лимонада и пошёл навстречу Ромильде, ища её взглядом среди танцующих. Три четверти зала спустя она мне еще не встретилась, и я уже начал оглядываться, подумав, что пропустил её в толпе, как вдруг до меня донёсся весёлый голос Нотта.

  – Эй, сюзерен, иди сюда!

  Оглянувшись на голос, я увидел Теда, который удерживал под омёлой упирающуюся Ромильду. Нужно сказать, упиралась она не усердно, потому что Тед с легкостью удерживал её на месте одной рукой. Другой, свободной, он размахивал мне, чтобы я скорее заметил его.

  – Иди-иди, для тебя тащил!

  Я подошёл к ним с бокалами в руках, посмотрел на него, на Ромильду... Она глядела на меня встревоженно, в коротком кивке Теда на неё ощущался приказ.

  – Хватит разыгрывать лузера, народ смотрит, – прошипел он сквозь зубы, не забывая улыбаться.

  С каждой секундой ситуация становилась всё более натянутой. Ещё немного, и Ромильда начнёт вырываться всерьёз – и тогда все мы будем выглядеть дураками. Придётся соответствовать.

  Я наскоро огляделся и, не найдя другого места, сунул оба бокала в руки Нотту. Он принял их, для этого ему пришлось отпустить Ромильду. Она стояла у самой стены и смотрела на меня расширенным немигающим взглядом, словно завороженная. Я взял её за плечи и, чуть помешкав, на мгновение прикоснулся губами к её губам. Почти отстранился, но меня остановила мысль, выглядевшая очень правильной и своевременной.

  Неубедительно. Все думают, что мы целуемся, а, можно сказать, ничего и не было. Даже как-то неудобно перед собой. Я могу лучше. Я определённо могу лучше.

  Я возобновил прикосновение и медленно погладил губами её губы. Такие мягкие и бархатистые... словно лепестки роз. Никогда не гладил губами розы... но наверняка они именно такие...

  Её губы слабо шевельнулись в ответ. Мои руки переместились с её плеч на её спину. Я точно могу ещё лучше.

  – Эй, не увлекайтесь, народ смотрит! – дошёл до моего сознания голос Теда.

  Я выпустил Ромильду из рук.

  Убью Нотта.

  – На тебя не угодишь – то целуйтесь, то не целуйтесь, – раздражённо проворчал я.

  – Ну тогда не буду вам мешать... – он сунул мне бокалы и мгновенно смылся в толпу. Хитрюга.

  Ладно, пусть живёт.

  Я отвлёкся от созерцания пустого места, где он только что стоял, и встретился взглядом с Ромильдой.

  – Шутник...

  Она ответила мне слабым растерянным кивком.

  – Пить хочешь?

  Она снова кивнула. Я протянул один из бокалов ей, к другому приложился сам. Как удачно, что у меня был этот лимонад. Мне тоже хотелось пить. И было душно. Какая же всё-таки в этом зале духота...

  Это с эмоциями у меня так себе, а с инстинктами у меня полный порядок. И сейчас они настоятельно напоминали, что моя стихия – огонь и что я с этим еще намучаюсь. Дурацкая выходка Нотта столкнула их с обрыва, когда назад уже никак и когда закон всемирного тяготения неизбежно впечатает в конечную точку, как ни крутись по дороге.

  Убью засранца. Или ладно уж, пусть живёт?

  И ничего из прошлой жизни, что подсказало бы, как вывернуться. Неужели у меня было так мало такого опыта?

  Мы допили лимонад, избегая глядеть друг на дружку, и я позвал домовика, чтобы тот забрал бокалы. Музыка визжала и резала по нервам, воздух был пыльным и тяжёлым из-за толпы танцующих. Я напомнил Ромильде про зимний сад, и она обрадованно встрепенулась. Ей тоже было не по себе.

  Выход всё-таки нашёлся – говорить, говорить и говорить. Если хорошо повозить языком, в конце концов и самому покажется, что ничего не случилось. Каждое следующее слово давалось легче, и уже на парадной лестнице мы надёжно спрятались за пустой болтовнёй. Нам навстречу засияли китайские фонарики, запахло снегом и розами – всё тут было наколдованным, но фальшивые розы были так хороши, что легко было обмануться на вечер и принять их за настоящие.

  Я наклонился, чтобы понюхать розу, и украдкой провёл губами по лепесткам. Да, то самое...

  По укромным уголкам зимнего сада разбрелось немало парочек, неплохо проводивших время. Видно, как и мы, они направились сюда прямиком из-под омёлы. В одном из закоулков я заметил Флёр и Седрика – когда только успели – и, похоже, парень чувствовал себя здесь куда увереннее, чем за праздничным столом. Когда мы подходили к центральной парковой площади, я увидел на статуе Санта-Клауса две огромные тени, а ещё несколько шагов спустя услышал возмущённый вопль мадам Максим:

  – Как ви смейт польагать обо мне такой?! Мьеня никогда еще так не оскорбляль!!! Польувельиканьша? У мьеня прьосто ширьокая кость!!!

  Одна из теней сорвалась с места и устремилась в нашу сторону. Я едва успел оттащить Ромильду за кусты, чтобы нас не сшибла разъяренная французская директриса. Она промчалась мимо нас, но мы повременили возвращаться – мало ли, вдруг за ней погонится Хагрид. Чуть спустя мы одновременно взглянули друг на дружку, а затем выглянули по направлению статуи Санта-Клауса. На ней виднелась одинокая поникшая тень.

  За поворотом, который мы недавно миновали, послышался знакомый голос Снейпа, в котором звучала нешуточная злоба. Он набрёл на одну из уединившихся парочек и с упоением распекал её. Мы снова переглянулись и попятились в кусты.

  – Минус десять баллов с Хаффлпаффа, Фоссет! А также минус десять баллов с Равенкло, Стэббинс! – завершил он свою нотацию о нравственности.

  Снейп вылез в сад за этим? Интересно, он когда-нибудь целовался?

  – Северус, подожди! – окликнул его издали мужской голос, который я поначалу не узнал.

  – Чего тебе, Игорь? – с неутихшим раздражением отозвался Снейп.

  Ясно, Игорь – это Каркаров. Кажется, они учились вместе, отсюда и фамильярность. Две длинные тени легли на дорожку перед нами, медленно приближаясь.

  – Ты, случайно, не видел здесь Виктора? Его нет в зале.

  – Нет, не видел. Увижу – отправлю к тебе.

  – Северус, всё случая не было спросить... Неужели тебя не тревожит – это?

  Из нашего укрытия было видно, как одна из двух тёмных фигур постучала себя по левому предплечью.

  – Не вижу повода для беспокойства, Игорь, – по интонации Снейпа так и виделось, как он сардонически кривит губы. И какой смысл прятать беспокойство даже от себя, если оно всё равно просачивается наружу в придирках и издёвках?

  – Северус, мы не можем делать вид, что ничего не происходит!

  – А что мы можем делать?

  Две фигуры прошли мимо нас и остановились, не доходя до площади.

  – Если бы я знал... Надо как-то бежать, спасаться. Ты разговаривал об этом с остальными?

  – Все сейчас на удивление неразговорчивы.

  – А Люциус?

  – Он – особенно. Похоже, ведёт свою игру.

  – Вот как? Без тебя? Тогда кто же его партнёры?

  – Не знаю, но ставку он сделал на младшего Поттера. И вот что, Игорь, эти знаки проявляются не у всех. До меня дошёл слух, что у некоторых они исчезают.

  – Как такое возможно?! – Каркаров невольно повысил голос.

  – Я сам не поверил, но Дамблдор утверждает, что Роули проверяли на наличие знака перед тем, как утвердить верховным судьёй Визенгамота. У него не было ничего, даже отпечатка.

  – А должен быть...

  – Именно. А ничего, чистая рука.

  17.

  Нотту повезло, что он куда-то исчез на всю ночь и вернулся уже под утро, когда я наконец заснул. А проснувшись, я стал воспринимать вчерашний бал более отстранённо и решил обойтись без выволочки. Уверен, у Теда были заготовлены безукоризненные оправдания, зачем и почему он это сделал, и мне не захотелось выслушивать их, как когда-то оправдания Тома-из-дневника. Сделал – и неважно, зачем и почему.

  Завтрак я благополучно проспал, но после вчерашних праздников есть всё равно не хотелось. В утренних газетах должны были появиться репортажи о хогвартском бале, и я вышел в гостиную просмотреть их. Не всё оказалось так плохо, моё пребывание под омёлой прошло почти незамеченным, если учесть, что там вчера перебывала добрая половина учеников. К этому времени празднование перевалило за пик интереса прессы, перешедшей от исполнения репортёрских обязанностей к блюдам и напиткам, вдобавок преподавательские столы были в другом конце зала, поэтому никто из журналистов не успел заснять мой поцелуй с Ромильдой. Только в 'Ведьмолитене' была опубликована колдография, где мы стояли под омёлой и пили лимонад.

  В конце концов, поцелуй под омёлой мало что значил при том, что Ромильда была на балу со мной и заранее об этом не знали только ленивые. Она была слизеринкой и приемлемой партнёршей на хогвартский вечер для наследника Поттеров – шоком было бы, если бы я повёл себя вольно с кем-то ещё. Я был недоволен Ноттом не потому, что поцелуй мог вызвать нежелательные сплетни, и не потому, что мне не понравилось целоваться с Ромильдой. Напротив, мне это слишком понравилось – с чего бы?

  Я считал себя взрослым, а Ромильде не исполнилось и тринадцати. Непонятно, с чего я вдруг воспринял её как привлекательную девушку, даже если учесть, что она уже не совсем ребёнок и не какая-нибудь тощая жердь, а местами кругленькая и очень даже приятная. По крайней мере, когда мы прятались за розовыми кустами от Снейпа, держать её за талию было приятно. Но она по-любому еще маленькая.

  Впрочем, я и Нотта воспринимаю не как малолетку. Это на первых курсах он был неопытным детёнышем, которого всему нужно было учить и обо всём подсказывать. Но Тед учился и взрослел очень быстро, и теперь он стал сложившейся личностью, по-слизерински хитрой и проницательной. В нашей компании только Драко оставался ребячливым, а Винс и Грег, пожалуй, уже переросли подростковый возраст и вполне заслуживали зваться молодыми людьми.

  Наверное, я воспринимал своих сверстников так, потому что большую часть времени находился в их обществе – как ни считай себя взрослым, психика всё равно подстраивается под окружение. Это было даже неплохо, возраст моего тела невелик, лучше ему соответствовать.

  Поразмыслив ещё, я осознал, что дело здесь не только во мне. Рано повзрослевшими были дети из традиционных семейств, где стиль жизни сложился века назад и мало менялся со временем. Отношение к потомству там сохранялось со средневековья, когда брачный возраст девочек начинался с двенадцати лет, а мальчиков – с четырнадцати. Соответственно, и возраст безоблачного детства заканчивался где-то в шесть лет, после чего считалось, что ребёнок уже может и должен отвечать за себя и свои поступки. С пяти-шести лет начиналось обучение родовым способностям и умению хранить родовые тайны, а к одиннадцати годам юный колдун был полностью натаскан на взрослое отношение к жизни и на взрослые жизненные интересы.

  Совсем не так было принято у маглорожденных и у большинства безродных магов. В этих семьях воспитание велось под девизом, что у детей должно быть детство, а детство – это школа, поэтому детей там удерживали в детстве до окончания средней школы, полагая, что после выпускного вечера они повзрослеют в одночасье. Их дети, прибывая в Хогвартс, за немногими исключениями были гораздо наивнее и инфантильнее детей из традиционных семейств. Та же Грейнджер до сих пор выглядела играющей в куклы, когда начинала совать нос во взрослые проблемы.

  В двенадцатом часу дня в нашу комнату явился Тед. С полувзгляда оценил обстановку, улыбнулся заразительно и обезоруживающе. Моё недовольство тихо и быстро отбыло в неизвестном направлении, устыдившись пустяка, по которому оно выступало. Тед придвинул стул поближе и уселся рядом с кроватью, на которой возлежал я.

  – И чего ты у нас на потолке не видел, сюзерен? – шутливо поинтересовался он.

  – Так, размышляю... – ответил я на его подтекст.

  – Ты тоже прочитал эту статейку в 'Придире'?

  Я вопросительно покосился на него и уточнил:

  – Газеты я уже просматривал. Там нет ничего такого, из-за чего стоило бы беспокоиться.

  – Возможно, – с сомнением произнёс Тед. – Но тенденция настораживает.

  – Ты конкретно о чём?

  – Я про статью о Лонгботтоме. 'Скромная надежда Британии'.

  Я приподнялся на локте, затем сел на кровати. Деловые разговоры всё-таки неудобно вести лёжа.

  – Не помню такую, хотя бегло проглядел все передовицы.

  – Она на второй странице 'Придиры'. Не узнаю тебя сегодня – и валяешься без дела, и газеты кое-как проглядел, хотя обычно ты их читаешь.

  – Я анализирую вчерашний бал, – не говорить же ему, что после бала мои мысли заняты совсем не тем.

  – Кстати, о бале. Вчера ты допустил серьёзную ошибку. – Тед строго посмотрел на меня и продолжил, не дожидаясь, пока я сам догадаюсь: – Тебе нужно было пригласить Октавию Грей хотя бы на один танец. Когда Беннет приглашал Ромильду, тебе следовало уступить её и в обмен пригласить Октавию.

  – Это Ромильда отказалась идти с ним. Она сказала, что весь вечер танцует только со мной, мне было бы негалантно приглашать других девушек.

  – Вечера предназначены не только для развлечения, но и для подержания союзных отношений. Даже хогвартские.

  – Насколько это серьёзно? – спросил я, косвенно признавая свой промах.

  – Октавия была зла как сто Мордредов. В прошлом году ты выделял её среди прочих девушек, она и в этом году рассчитывала на твоё внимание. На балу уж точно.

  – В этом году стало известно, что она идёт за младшего Бойда. Вдобавок её семья отказала в обмене портретами моему опекуну. Если бы я продолжал выделять её как прежде, это было бы неприлично – но ты прав, на балу нужно было уделить ей танец и я совсем упустил это из вида. Что же ты не намекнул мне вчера?

  – Сначала я думал, что ты сам знаешь, а потом поздно стало – Октавия уже разозлилась. Мало того, что ваша пара напрочь затмила их пару, так Беннет вдобавок весь вечер не сводил глаз с Ромильды. А ты, насколько я понимаю, даже не смотрел на них?

  – Их стол был плохо виден с нашего. И, по правде говоря, я не считал их целью, на которую нужно смотреть. Моя ошибка.

  – Выжди, когда Октавии надоест злиться, и постарайся замириться с ней. Если она захочет устроить тебе неприятности, она сумеет.

  Это Тед еще не знает, какое дело связывает меня и Октавию. Теперь остаётся только надеяться, что деловая жилка перевесит в ней женскую мстительность.

  – Ладно, постараюсь. А что там со статьёй?

  – Прочитай, и сам всё поймёшь. Под тебя еще никогда так открыто не копали.

  Я мысленно обратился к Фиби за 'Придирой', и рождественский выпуск журнала возник на письменном столе рядом со мной. Тед перебрался на свою кровать, а я открыл журнал на второй странице и обнаружил там большую статью о Невилле Лонгботтоме за авторством некоего Уистлера. В статье подробно расписывалось трудное детство бедняги Невилла и печальное состояние его родителей, а под конец было заявлено как факт, что цель жизни мальчика – отомстить проклятым Пожирателям за своих родителей, и выражалась уверенность, что справедливое отмщение обязательно свершится. В подтверждение автор статьи ссылался на мнение директора Хогвартса, которого тревожила решимость мальчика, но который вполне понимал её и потому не мог осуждать.

   Это было бы ничего, если бы статья не была основана на противопоставлении Лонгботтома со мной. Новая надежда Британии чуть ли не в каждой строчке сравнивалась с зазнавшимся Мальчиком-Который-Выжил. Которого ничему не научило простое скромное детство у родственников, для которого нет ничего святого и ничего не значит кровь, пролитая в Первую Магическую, который пренебрегает маглорожденными и спутался с убийцами своих родителей, который незаконно пролез в чемпионы Тремудрого турнира и рождественский наряд которого стоил чуть ли не годовой доход рядового сотрудника Министерства.