Текст книги "False mirrors (СИ)"

Автор книги: Balrosme

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Не хочешь поставить и сюда охрану? – поинтересовалась я, – довольно слабое место в замке.

– Почему бы тебе не высказать свои предложения на Совете? – поддразнил меня Артур.

Я замерла, превратилась вся в натянутую струну. Издевается? Сам исключил меня из всякой жизни Камелота и Англии, а теперь говорит такое? Но Артур, кажется, не заметил, что именно сказал. И на смену глухой обиде пришло удивление и раздражение. Вообще он мог бы быть и деликатнее! Я поджала губы, и чтобы не наговорить гадостей, не начать ругаться снова, пересилив себя, максимально бодрым голосом предложила:

– Наперегонки? Вон до того холма! – указала рукой и, не дожидаясь согласия, пустила Бруснику в галоп.

Позади раздался возмущенный вопль, вызвавший на моих губах победоносную ухмылку. На холм я, конечно, взлетела первой, резко остановила взмыленную Бруснику, которая выглядела сейчас довольной, наверное, настолько же, насколько и я.

– Это нечестно! – Артур оказался рядом буквально через пару мгновений.

– И что? – заломила я бровь.

Мужчина хмыкнул и спрыгнул с лошади, пошел к небольшой рощице, что раскинулась на вершине холма. Мне ничего не оставалось кроме, как последовать за ним. Вокруг стояла поразительная тишина, только тихо жужжали стрекозы и мухи, пахло травой, корой деревьев и чем-то сладким, напоминающим мед, попадались первые цветы. Я сорвала парочку и вплела себе в волосы. Дул легкий ветерок, не дававший теплу превратиться в зной. Я улыбалась солнцу, с наслаждением подставляясь теплым лучам.

Я нашла короля развалившегося под раскидистым дубом, он полулежал на траве, задумчиво смотрел перед собой, чуть нахмурившись, думая о чем-то, наверное, малоприятном. Артур увидел меня, лицо его просветлело, он улыбнулся, и я не могла не улыбнуться в ответ. На душе мгновенно потеплело.

– Иди сюда, – он похлопал по земле рядом с собой.

Я аккуратно опустилась рядом с мужчиной, поморщившись от боли, прострелившей бедро. Артур сграбастал меня в объятия, я уютно устроилась у него на груди, прикрыла глаза, слушая его дыхание, биение его сердца.

– Мы ведь никогда особенно не выбирались из Лондиниума, – произнесла я, нарушая тишину.

– Повода не было, – я почувствовала, как Артур передернул плечами, – да и надолго, например, выбираться было нельзя, мигом бы потеряли контроль над частью города.

– Это верно, – вздохнула я, – но и сейчас тебе выбираться надолго нельзя. Ты же король.

– Я король, – отозвался мужчина, – мне все можно.

Я могла бы с этим поспорить, но не стала. На языке вертелось множество вопросов о том, что произошло за полтора года моего отсутствия, о том, как он здесь был без меня, о семье ле Фей, наконец. Ведь почему-то же Артур им доверяет? Я вдруг осознала, что спросила и выслушала мнение всех, кроме того, кто был мне дороже всего на свете, кроме того, кому я безоглядно доверяла, и за кем по-прежнему была готова идти, несмотря ни на что. Это тоже было неправильно и нечестно. Я уже готова была начать разговор, но Артур меня опередил:

– Рассказывай.

Я подняла на мужчину удивленный взгляд.

– Что рассказывать? – спросила обескуражено.

– Ты же полтора года путешествовала, – отозвался Артур, – неужели тебе нечего рассказать.

Я задумчиво закусила щеку.

– Ну. Вроде бы есть.

***

Злой зимний ветер швырял мне в лицо пригоршни снега, видимость снизилась до нуля. Брусника недовольно фырчала, идя за мной. А я ругала себя на все корки за то, что не спросила дорогу, пока была возможность, а теперь забрела в настолько глухие места, что и спросить уже было некого. Понадеялась не пойми на что и заблудилась. Поняв, что больше не могу, я остановилась, растеряно огляделась по сторонам. Вокруг – только снег, метель, кое-где искривленные ветки одиноких деревьев и горы, подпирающие своими вершинами серое небо, с которого сыплется бесконечная снежная крупа. Я замерзла и дрожала так, что зуб на зуб не попадал, одежда моя, конечно, не очень подходила для зимних путешествий в местах, где не укрыться от стужи. Изо рта вылетело облачко пара, и я поняла, что, наверное, нужно возвращаться назад. Я развернула лошадь, и мы побрели обратно. Но следы мои уже надежно замело снегом, и вскоре я поняла, что снова потерялась. На меня накатил страх. Умереть посреди гор из-за собственной глупости и самоуверенности – это как-то слишком. Я снова замерла, постояла, обводя взглядом белое пространство в слепой надежде увидеть, быть может, дым очага или огонек свечи. Ничего подобного. Я покосилась на Бруснику, лошадь смотрела на меня с осуждением.

– Да, милая, – вполголоса произнесла я, – дерьмо, но, – попыталась улыбнуться, ободрить саму себя, – мы и не в такие передряги попадали. А я – в еще большие в Лондиниуме.

Лондиниум. Я вдруг поняла, что скучаю по узким грязным улочкам, по полутьме борделя, по запаху вина, пьяным крикам, по тренировкам у Джорджа, по девочкам, по мадам Эртон. И, конечно, скучаю по ребятам. Особенно по Артуру. Я вздохнула. Поездка была чудесной идеей и, наверное, даже хорошо, что я скучаю, значит, по-прежнему их всех люблю. Но воспоминания о тепле очага – это хорошо, но лучше бы мне попался сам очаг. Я продолжила идти, чувствуя, как становится холоднее к ночи, как стремительно темнеет вокруг. Очертания гор стали мягче, а я окончательно потерялась в снежной круговерти. Руки и ноги совсем замерзли, холод противной дрожью простреливал вверх по позвоночнику, слезились глаза, а губы потрескались. Я все шла и шла, чувствуя, что еще немного, и упаду. Когда мне попался на глаза первый из покосившихся домишек, я чуть не расплакалась от счастья, даже, когда поняла, что дом заброшен, как и большинство в этом поселении, запрятанном глубоко в горах. Лишь в нескольких домах я заметила слабые огоньки, а постучалась в тот, что был ближе всего к лесу.

Матушка Мона была старожилом этой деревни, из которой многие ушли на заработки да так и не вернулись, другие умерли. Осталось лишь пять семей. Здесь жили уединенно, не любили чужаков, относились к ним с опаской и насторожено, но против меня никто и слова не сказал, несмотря на оружие, которое я привезла с собой. Матушка Мона замолвила за меня словечко. Я не собиралась долго злоупотреблять ее гостеприимством, но уйти, пока не закончилась зимняя вьюга, я не могла. Потом ударили лютые морозы. И снова я осталась. В общей сложности я провела там около месяца. Я помогала по хозяйству, слушала старые предания и сказки, рассказывать которые Мона была большая мастерица. Маленькая, юркая, очень ловкая, с лицом изборожденным глубокими морщинами, старушка практически ничего не рассказывала о себе, но и не спрашивала почти ничего обо мне. И это меня вполне устраивало. Мы расстались страшно довольные друг другом. На прощанье Мона подарила мне медальон. Я долго отнекивалась и отказывалась. Вещь была старинная, дорогая. Да и я никогда особо не любила украшения.

– К чему он мне здесь, деточка? – спросила Мона, – да, он стоит денег. Но кому его продать здесь? Здесь в цене иные вещи: теплый очаг, хворост, вода и немного хлеба. Медальон пылится здесь, ему здесь одиноко, – старушка говорила о медальоне, как о живом существе, – а с тобой он увидит свет. Возьми, деточка, не обижай меня.

И я приняла небольшой серебряный диск, испещренный старинными кельтскими рунами. Когда медальон коснулся моей груди, я почувствовала иррациональное тепло, но не придала этому значения.

***

– То есть ты могла погибнуть, – задумчиво произнес Артур.

– О не начинай! – фыркнула я, переворачиваясь на живот, – погибнуть я могла и на улицах Лондиниума десятки раз!

– Я не должен был тебя отпускать, – серьезно посмотрел на меня мужчина.

– Ага, – хмыкнула я, – попробовал бы ты меня удержать!

Ответом мне были вскинутые брови. А я вдруг поняла, что оказалась с Артуром почти нос к носу. Я нервно сглотнула, вздрогнула, когда мужчина подался ближе ко мне, но не отодвинулась. Как завороженная, наблюдала за ним, прерывисто дыша. Сама подалась вперед, прикрыла глаза.

– Ваше величество! Леди Гвиневра! – раздалось вдруг откуда-то издалека.

Я отшатнулась, почувствовав, как запылали щеки. Артур грязно выругался, вызвав у меня нервный смешок.

– Я же говорила! – рассмеялась я, пытаясь скрыть неловкость, – в покое тебя не оставят.

Мы быстро поднялись, я отряхнула одежду, на которую кое-где налипли травинки и листья, выдернула из волос цветы, быстро скрутила максимально аккуратный пучок.

– Ваше величество!

Мы пошли навстречу голосам, держась на расстоянии друг от друга, хотя я все равно всей кожей, каждым нервом ощущала присутствие Артура рядом. И досадовала на его слишком рьяных подданных.

– Ваше величество! – на холм поднялся запыхавшийся Тощий, за ним следовал по меньшей мере десяток стражников.

– Что случилось? – недовольно поинтересовался Артур.

– Канцлер, – начал Тристан.

Я расхохоталась, обрывая друга.

– И в этом я была права, – ехидно произнесла.

Тощий посмотрел на меня мрачно, перевел взгляд на короля.

– Ваше присутствие требуется в Камелоте, ваше величество, – произнес Тристан.

Артур коротко кивнул ему.

Уже в замке Тристан отозвал меня в сторону.

– Зайди, пожалуйста, к Элизе. Она очень просила, – вид у друга при этом был такой несчастный, что я тут же забеспокоилась.

– Что-то случилось?

– Нет-нет! – поспешно произнес Тощий. Слишком поспешно, я, прищурившись, смотрела на друга, который отвел взгляд, – просто…зайди, Гвин.

Он слегка сжал мою руку, нехорошее предчувствие ледяной водной пробежалось по спине, достигая затылка, в котором тут же поселилась мучительная боль. Я подняла глаза, в одном из окон замка заметила леди Моргану, она слегка улыбнулась мне и кивнула, я изобразила реверанс. И поспешила в свои покои, чтобы переодеться.

Темно-синее платье сидело на мне красиво и почти привычно. Я старательно напоминала себе, что я леди, когда шла по коридорам замка, улыбаясь и раскланиваясь со всеми, кто попадался мне навстречу. Замысловатая прическа из кос, которую соорудила Кэт, тянула волосы, вызывая отчаянное желание вытащить все шпильки, что скрепляли прическу и кололи кожу, и своенравно тряхнуть волосами. Я стоически терпела. В конце концов, прическа действительно была красивой, а Катарина очень старалась.

Элиза вместе с двумя придворными дамами занимались рукоделием. Я присела в реверансе, приветствуя принцессу. Элиза ласково мне улыбнулась.

– Оставьте нас, – попросила дам.

И они быстро покинули комнату.

– Присаживайся, – произнесла подруга, указывая на кресло рядом с собой.

– Что ты вяжешь? – поинтересовалась я, наблюдая, как ловко снуют спицы в руках принцессы.

– Это пинетки для малышка, – пояснила женщина, – а еще мы вышивали пеленки и платки, простыни, салфетки. Хочешь помочь? – в глазах ее прыгали смешинки.

Я невольно улыбнулась в ответ.

– Я могу вести хозяйство и считать деньги, еще могу научить твоего малыша защищать себя, когда он или она вырастет, но я всегда отвратительно шила, и уж тем более я не умею вязать!

– Я знаю, – широко улыбнулась принцесса, – я просто так.

Какое-то время мы молчали. И эта тишина нервировала меня. Будь передо мной кто-то другой, а не Элиза, я бы подумала, что это молчание намеренно такое долгое, чтобы довести меня до нужной точки кипения. Но скорее всего подруга просто собиралась с мыслями. Наконец, она отложила вязание, сжала руки, сложив их на коленях.

– Гвин, завтра Бельтайн и…

– И я помню, – ответила я, откидываясь в кресле, – прекрасный праздник, но вы, мне кажется, придаете ему чрезмерно большое значение.

– Нет, – вскинула руку Элиза, – погоди, дай мне договорить.

Что-то в ее тоне, властность или волнение, отбили всякое желание перебивать и шутить.

– Сначала будет официальная часть, костры на рассвете, жрецы, дары богам. А вечером…прием для знатных семейств Англии.

Я постаралась дышать ровно, чтобы ничем не выдать охватившего меня волнения.

– И что? – спросила спокойно, – я все это знаю.

– Нет! – резко бросила Элиза, – ты знаешь не все! – она посмотрела на меня с какой-то странной жалостью, от которой мне стало не по себе. – На приеме будет объявлено о помолвке его величества и леди Эрин ле Фей.

Повисла тишина. Я растеряно смотрела на подругу, из комнаты будто разом выкачали весь воздух, я не сразу поняла, что открываю и закрывают рот в попытке дышать. Я с силой сжала руками подлокотники кресла. Чудовищная боль, разрывающая на части все тело, всю душу, острыми когтями безжалостно терзала меня. Перед глазами запрыгали черные точки, с губ сорвалось задушенное сипение. Элиза что-то говорила, про то, что это давно решено, что это важный и выгодный союз, про то, что Эрин влюблена в Артура, что она милая девочка и сделает его счастливым, будет достойной королевой, родит здоровых наследников. Слова подруги доносились до меня, словно сквозь толщу воды. Это было…невозможно! Нет! Не теперь, когда мы с Артуром только-только снова стали друзьями. При королеве в лице Эрин ле Фей, да даже не в качестве королевы, в качестве невесты короля, мне не будет места в Камелоте.

– Хватит! – хрипло произнесла я, не глядя на подругу, – не хочу это слушать! Не понимаю вообще, зачем ты мне это говоришь!

– Гвин, – мягко произнесла Элиза, – в последние дни вы с королем много времени проводите вместе и…

– И что?! – выкрикнула я, – он мой друг!

– Гвин, – Элиза потянулась, мягко коснулась моей руки, я резко отдернула ладонь, подруга огорченно вздохнула, – то, что между вами, следует прекратить.

Я дико посмотрела на женщину.

– А что между нами? – спросила медленно, – что?! – выкрикнула не в силах сдерживаться, – расскажи мне, что?! Я и сама этого не знаю, а ты, оказывается, в курсе! Просвети же меня!

– Гвин, – терпеливо говорила принцесса, – я понимаю, что ты…

– О нет! – я резко поднялась, закружила по комнате, остановилась у окна, – нет, Элиза! Ты не понимаешь! Дай-ка я скажу, что думаю, – я злобно ухмыльнулась, – я думаю, что все дело в том, что я простолюдинка. Да, у меня есть титул и земли, дарованные королем из Лондиниума. Но король из Лондиниума был королем по праву рождения, хоть и рос в борделе. А я всегда была никем, никакой знатной крови! Но только ты, принцесса, сама выбрала человека не знатного!

– Не понимаю, при чем тут это, – ледяным тоном произнесла Элиза.

Я бросила на подругу быстрый взгляд. Она побледнела, сидела в кресле неестественно прямо, забытые пинетки некрасивой горкой ярких петель лежали на ее коленях, приковывая мой взгляд. Я устыдилась. Мне было больно, мне было плохо. Все рушилось вокруг, и я была погребена под обломками, которые невыносимой тяжестью давили на меня. Я снова отвернулась к окну.

– Мне ведь не будет места в замке при королеве Эрин, – грустно произнесла я.

– Ну что ты такое говоришь, Гвин! – Элиза поднялась, подошла ко мне, обняла за талию, устраивая свою голову у меня на плече, окутывая меня теплом сочувствия и поддержки, – конечно, место будет. Конечно…

– Нет, Элиза, я, может быть, и не очень соображаю в тонкостях придворного этикета, но я не дура.

Я глубоко задышала, чтобы не заплакать, но на глаза все равно навернулись предательские слезы, я быстро отерла их ладонями.

– В любом случае спасибо, что предупредила, – произнесла я.

***

Ночь давно накрыла Камелот своим звездным покрывалом, а я сидела на восточной стене, игнорируя косящихся на меня стражников. Я пришла сюда после того, как несколько часов бесцельно пробродила по замку, не в силах даже мыслить конструктивно, полностью поглощенная своим отчаянием и своей болью. Следовало признать, что будь Артур мне просто другом, вряд ли я отреагировала бы так остро. Элиза была совершенно права то, что назревало между мной и королем, следовало прекратить, пока мы не совершили окончательной ошибки. Я твердила себе, что должна оставаться его другом, несмотря ни на что. Но понимала, что остаться в замке я не смогу.

Я смотрела на восток, туда, где находились мои владения. Возможно, мне следует отправиться туда, и решить, как жить дальше. Предчувствие скорой разлуки было невыносимо. Я не знала, как мне завтра удержать лицо, когда объявят о помолвке короля. Боги! Ведь я люблю его, и отдать его в руки другой женщины просто немыслимо! Напрасно я убеждала себя, что Эрин действительно лучшая пара для него и лучшая королева для страны, ничего не помогало. Как назло вспомнились слова Билла о том, что Артур долгие годы любит меня. Но если так, то почему женится на леди ле Фей? Впрочем, это не было удивительно. Артур всегда был практичен, а его трезвый ум редко затеняли эмоции, он выбрал то, что полезнее для Англии. А значит все правильно.

Я судорожно вздохнула, вздрогнула от резкого порыва ночного ветра. Мне следовало бы пойти спать, а не предаваться здесь отчаянию. В конце концов, на рассвете нас ждет праздничная церемония, потом поездка в Камелот и Лондиниум к подданным, потом праздник в замке. И везде я должна буду сопровождать короля. Должна буду улыбаться, вести себя естественно. Я не могу. Кого я обманываю?! Я не смогу. Я стиснула зубы, резко выдохнула, глубоко вздохнула. И еще раз. И еще. Пока не закружилась голова, пока я опасно не покачнулась, рискуя упасть со стены. Вот так. Возьми себя в руки, Гвин! Ты всегда была сильной, так что же случилось теперь?

– Леди Гвиневра?

Я вздрогнула от неожиданности. Надо же, как я расклеилась. Обычно незамеченным ко мне никто и никогда не мог подобраться вот так близко.

– Оуэн? – я удивленно посмотрела на стражника, – что ты здесь делаешь?

– То же самое могу спросить вас, – парень слегка улыбнулся, – вы позволите? – он указал на место рядом со мной.

– А ты разве не на службе? – проявила я неуместную бдительность. Какая мне, в конце концов, разница, отлынивает парень или нет.

– Нет, – ответил парень.

Я отрывисто кивнула. Оуэн опустился рядом.

– Ждете праздника, леди Гвиневра?

Я поморщилась. Надоели все вокруг со своим праздником!

– Вижу, что не очень, – мягко произнес парень, – у вас что-то случилось? Может быть, я мог бы помочь? – он, кажется, искренне переживал.

От его участия вдруг стало не так тяжело, стало тепло и почти легко. Боль отступила. Захотелось вдруг все ему рассказать. Он чужой человек, у него беспристрастный взгляд. Но нельзя. Я еще не настолько сошла с ума, хотя мои чувства – прямая дорога к помешательству.

– Выпить есть? – хрипло спросила я.

Оуэн молча достал небольшую фляжку. Я сделала глоток, крепкое вино обожгло рот, язык, огнем прокатилось по пищеводу, упало в желудок, согревая. Голова слегка закружилась, в конце концов, я съела сегодня только одно злополучное яблоко на тренировке Блу и Артура. Я отпила еще. Мир вокруг закачался и слегка поплыл, я зло ухмыльнулась. Завтра я буду настолько хотеть спать, что никакие эмоции меня не коснутся. А послезавтра я уеду. И больше никогда не вернусь в Камелот.

========== Глава 6 ==========

Мы вышли из замка до рассвета, большая процессия, возглавляемая жрецами в белых одеждах. Я надела бледно-зеленое платье, волосы были заплетены в простую косу. Потом я переоденусь в более дорогой наряд, и прическа будет более замысловатая, но сейчас я сделала выбор в пользу простоты и удобства.

Я спала от силы час этой ночью, и сейчас в голове было восхитительно гулко и пусто, чуть ломило виски, тело словно кому-то другому принадлежало, но я все воспринимала четко и ясно. Спать совершенно не хотелось. Меня выдавали лишь круги под глазами да бледный вид – наносить краску на лицо я отказалась. Катарина только головой качала.

Вчера она по моему приказу сказала Артуру, что я сплю, когда тот пришел ко мне вечером, мол, решила, как следует, отдохнуть перед праздником, велела извиниться и просила не беспокоить. Артур поверил. А я в это время сидела на восточной стороне крепостной стены, пила крепленое вино и болтала с Оуэном ни о чем, просто так, обо всем на свете, рассказывала о путешествиях и слушала его рассказы о детстве в Лондиниуме. И на душе было тепло. Жестокая реальность, правда, напомнила о себе укоризненным взглядом моей горничной, но Кэт лишь попыталась облегчить мне утреннюю головную боль, привела меня в порядок, но не сказала и слова осуждения, хотя наверняка подумала всякое. Золото, а не девочка.

Мы поднимались на холм пешком, к двум огромным кострам, вокруг которых были вырыты рвы. С первыми лучами солнца Артур зажег один костер, а жрец в белых одеждах – соседний. Люди запели гимн солнцу и весне. Я стояла молча, отблески пламени танцевали на моем лице, жар от костра был почти нестерпим, но я стояла позади короля, в толпе придворных. Эрин ле Фей была рядом с Артуром. Она надела светло-зеленое платье, и волосы ее были заплетены в простую косу, украшенную зеленой лентой и первыми цветами. На мгновение мне показалось, что это я стою там, рядом с королем, я молодая и невинная, та, что сделает его счастливой. Меня затошнило от этих мыслей, по телу пробежала дрожь. Я никогда не молилась богам, и праздник Бельтайн не совсем подходящее время, чтобы просить о личном, но сейчас я просила Луга (1) и Бригид (2) дать изобилие и мир этой стране, защитить и оградить тех, кого я люблю. Я мысленно воззвала к Немоне (3), древней богине-защитнице, покровительнице домашнего очага. Пусть Артур будет счастливым. Медальон на груди нагрелся, наверное, от пламени костра, и я сделала шаг назад. Трижды обошла костер, принесла зажженный факел в замок. Вместе с Кэт мы зажгли огонь в очаге.

Я присела на небольшой стульчик напротив зеркала, ожидая, пока Катарина распустит мне волосы и соберет их заново в высокую прическу, достойную леди, украсит волосы жемчугом и серебром. Из зеркала на меня смотрела уставшая молодая женщина, под глазами залегли тени, бескровные губы потрескались, черты лица заострились.

Должно быть, я задремала все же на несколько мгновений, потому что отражение в зеркале вдруг задрожало, стало искажаться, ломаться, рассыпалось вдруг на сотни частей, а когда собралось, то на меня из зеркала смотрела древняя старуха, оскаленная и злобная, она вдруг дико расхохоталась, вгоняя меня в дрожь. Я вскрикнула, отшатываясь.

– Миледи? – ко мне подбежала Катарина.

Я судорожно ощупывала свое лицо, в глазах застыл ужас. Боги! Что происходит?! Я с силой сжала виски, стараясь унять дрожь, зажмурилась крепко-крепко, глубоко вздохнула пару раз, призывая себя успокоиться.

– Все хорошо, – ответила ровным тоном, – давай приступим к сборам. Я не могу опаздывать.

– Как прикажете, миледи, – кивнула девушка.

Темно-фиолетовое платье сделало меня еще бледнее. Впрочем, меня сегодня что угодно сделало бы бледнее. И я махнула рукой. Я не собиралась красоваться или поражать кого-то своим внешним видом. Для этого есть…другие. Я невесело усмехнулась, глядя на себя в зеркало, расправила плечи, вскинула подбородок и вышла из покоев.

На улицах Лондиниума нас приветствовали горячими и радостными выкриками, улыбками и песнями. Артур ехал впереди, чуть позади него Бедивер, Уриенс и Эрин, потом Ивейн и Моргана, я старалась привлекать к себе, как можно, меньше внимания. Я почти с грустью оглядывалась по сторонам, желая запомнить этот город – мой дом. Скорее всего, уехав завтра, я никогда больше его не увижу. При первой же возможности под неодобрительным взглядом Тристана я выскользнула из кортежа, и, пустив лошадь рысью, отправилась в Дом Мадам. Девочки приветствовали меня с восторгом, кружили вокруг, рассматривая наряд, трогая ткань платья и заставляя меня несколько раз повернуться, чтобы запомнить прическу.

– Ты так красива, моя дорогая девочка, – мадам Эртон, потрепала меня по щеке, посмотрела пристально, – тебе надлежало бы быть рядом с Артуром, приветствовать народ, а не сбегать сюда.

Я передернула плечами, проглотила горький комок в горле. Может быть, следовало бы. Но к чему теперь все эти разговоры. Я положила на стол перед мадам Эртон кошелек.

– Катарина – просто чудо, – произнесла я, – я очень благодарна.

– Передавай девочке привет, – тепло улыбнулась мадам, – и Артуру передавай. Скажи ему, чтобы не забывал нас. И сама не забывай.

Мадам Эртон всегда была проницательна.

Я присоединилась к кортежу на обратном пути, легкая грусть поселилась в сердце. Но я все сделала правильно: я попрощалась. И на душе стало легче. Мне передали, что его величество требует меня к себе – в начало кортежа. Я легко пробралась мимо расступившихся, перешептывающихся придворных.

– Ваше величество, – почтительно склонила голову.

По губам Артура скользнула легкая улыбка, он демонстративно пару раз дернул носом. Конечно, от платья и волос немного пахло духами и благовониями Дома Мадам.

– Вам передавали привет, – нисколько не смутилась я, – уверили вас в своей лояльности и, – я склонилась чуть ниже, игнорируя все правила приличия и недовольный взгляд Бедивера, – огромной любви.

Артур улыбнулся еще шире.

– Спасибо за послание, леди Гвиневра.

Я едва слышно фыркнула. Послание, скажет тоже! Сердце билось радостно оттого, что он пригласил меня во главу колонны, оттого, что не забыл обо мне и от его восхищенного взгляда. Нельзя! Нельзя! Но какая разница, если завтра я уеду? Какая разница, что на нас смотрят? Что снова начинает ломить виски от головной боли, когда его величество, не скрываясь, делает комплимент моему внешнему виду, а я чувствую, как розовеют скулы от его похвалы. Завтра все это закончится. А сегодня я не в силах больше сопротивляться самой себе. Сегодня на празднике я улучу момент и все-таки поцелую его на прощание.

***

На пустоши горели костры и факелы, были установлены столы, доносилась музыка, крики и смех. Я отпустила Катарину веселиться вместе со всеми. Но как я подозревала, убежали они вместе с Блу. Счастливый Блу, будущий сэр Блейз, он пока еще может выражать свою привязанность открыто, не считаясь с общественным мнением. Когда же для меня все изменилось?

Я стояла и смотрела в окно, малодушно медлила. На мне была широкая красная юбка, белая блузка, кожаные ботиночки, я намеренно оделась, как простолюдинка. Хотя за свою меня не приняла бы ни одна крестьянка, слишком дорогие ткани пошли на наряд. Волосы я вновь заплела в косу. Я рассеянно играла медальоном, понимая, что боюсь туда идти, не хочу присоединяться к общему празднику. Не хочу слышать, как Эрин назовут невестой короля. Хлопнула дверь покоев.

– Гвин! – Блу влетел в комнату, таща за собой раскрасневшуюся Кэт, – ты чего тут прячешься? Тебя все обыскались!

Я вздрогнула.

– Идемте, миледи! – широко улыбнулась девочка, глаза ее блестели от выпитого алкоголя.

Я нацепила на лицо самую веселую и безбашенную из своих улыбок, гордо вскинула голову и поспешила за молодыми людьми. Я с ходу влилась в общую толпу, мне в руки ткнулась кружка с пивом, которую я радостно осушила наполовину. Кто-то затянул Tri martolod (4). Я начала подпевать:

– Tri martolod yaouank (tra la la, la la la la)

Tri martolod yaouank o voned da veaji

Tri martolod yaouank (tra la la, la la la la)

Tri martolod yaouank o voned da veaji

O voned da veaji; ge, o voned da veaji

O voned da veaji; ge, o voned da veaji

Танцуя и приплясывая, я допила пиво, прихлопывая в ладоши, кружилась вместе с танцующими. На талию легла горячая рука.

– Ты такая красивая,– почти мечтательно протянул Артур.

Я рассмеялась, повернулась к нему, протягивая руки, которые он радостно сжал. Мы танцевали под быстрые звуки музыки, я улыбалась, пока она кружил меня, прихлопывала в ладоши, забыла на мгновение, что произойдет совсем скоро. Была счастлива. Музыка играла все громче, я была пьяна от весеннего воздуха и близости Артура, он смотрел только на меня. Не было никого в этом мире, кроме нас. Так легко было забыть сейчас, что он король. Мы словно снова были в Лондиниуме, где никто был нам не указ, не мог диктовать свои правила, навязывать свои решения. Мы были друг к другу, быть может, ближе, чем позволено. Но сегодня же праздник! Пока еще праздник, и правила не работают!

Музыка стихла, все захлопали в ладоши, благодаря друг друга за этот танец.

– Внимание! – выступил вперед Бедивер, – тишина! У нас есть…новость! – канцлер взглянул на меня и Артура, на наши переплетенные пальцы, нахмурился.

Я почувствовала, что бледнею, подкосились ноги, но я отпустила руку Артура, отошла назад, в тень, где отблески костров не могли выдать выражение моего лица. Потому что я вовсе не была уверена, что сумею не то, что выразить радость, скрыть свое горе и свою злость, обиду, что уже заранее разрывала меня на части.

– Сегодня мы, – голос Бедивера громко разносился по пустоши, – имеем честь объявить всем присутствующим, а также народу Англии о помолвке и скорой свадьбе нашего любимого короля Артура, – раздались приветственные возгласы и аплодисменты. Кто-то вытолкнул Артура вперед, тот смущенно улыбнулся, – и леди Эрин ле Фей!

Толпа закричала еще громче, завизжали подруги Эрин. Покрасневшую девушку ее мать подвела к Артуру, тот взял ее за руку, чуть пожимая пальцы. Я почувствовала, как перед глазами все расплылось, судорожно выдохнула, сжала руки в кулаки так, что ногти впились в кожу. Как мне это пережить? Как забыть, что Артур на глазах у всех нежно поцеловал Эрин, вызвав бурю восторга у присутствующих, как забыть ее счастливое выражение лица и торжество на лице ее матери. Боги! Это выше моих сил! Я развернулась и побежала прочь.

Я рыдала навзрыд, уткнувшись лбом в большой камень на той самой поляне, где Ивейн чуть не убил Блу. Рыдала, как в детстве, когда Артур обижал меня. Как он мог?! Я изо всех силу дарила ладонью по камню. Почему так поступил?! Почему поставил сомнительные интересы государства выше любви?! Но кто сказал, что он любит тебя? – ехидно зашептал внутренний голос, – кто сказал тебя такую глупость, дурная девчонка?

Я закричала и снова ударила камень, сползла на землю, захлебываясь слезами, давясь рыданиями.

– Гвин, – послышался обеспокоенный голос Блу, – Гвин! Ты что здесь…– он растеряно смотрел на меня, – там все тебя ищут…

Я повернула к парню заплаканное лицо.

– Ты плачешь, Гвин? – еще больше растерялся Блу, – но почему? Что случилось?

Я проигнорировала его вопрос.

– Зачем меня все ищут? – спросила я несчастным голосом.

– Я…я сказал им, что ты красиво поешь. Они…леди Моргана выразила желание послушать. Все ее поддержали.

Не выдержав, я застонала, а потом истерично рассмеялась, вызывая на лице Блу выражение настоящего ужаса.

– Песня? Серьезно? – я почти кричала, – на помолвку Артура и этой…этой…– я задохнулась от обиды и боли.

На лице Блу мелькнуло понимание.

– Если хочешь, я скажу, что не нашел тебя, – тихо произнес парень.

Я шмыгнула носом, вытерла слезы, прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать новый виток рыданий, снова посмотрела на Блу.