Текст книги "Вместе. Синдром Керчепина (СИ)"
Автор книги: Awelina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Снимай, Карамелька, – прошептал в ухо, согрев его своим дыханием.
Минут пятнадцать он возился с настройками, перекидывал данные со старого устройства, взламывал программы-шпионы, синхронизировал некоторые параметры со своим сирсом. Откинув голову на твердое плечо, я смотрела на его профиль, четко очерченный, жесткий, красивый.
– У меня проблемы, – произнесла скучающе.
Близость Тэппа и осознание, что мы вместе, вдруг сделали неважным, незначительным требование Вироны. Все будет решено так или иначе…
– М? – он не отрывался от облака сирса, для удобства положив мою руку на свое согнутое колено.
– Вурк хотят исключить. Она взломала вирт.
Тэпп хмыкнул удовлетворенно.
– Великолепно. Только при чем здесь ты?
– Я ей должна.
Он мгновенно напрягся, бросив настройку сирса, настроение изменилось.
– Мия, … – грубо выругался. – Какого хрена ты мне не сказала, что у тебя долг перед ней? До того, как все это провернул!
Я выпрямилась и уставилась в недоумении в опасно посветлевшие глаза.
– Ты это устроил?
– У меня были подозрения, что она нечестно играла. Попросил проверить и перекинуть доказательства ее куратору. С настойчивой просьбой отчислить.
– Твою мать, Тэпп! – тоже взвилась я. – Не нужно пытаться, у тебя голова разболится, я открою тебе свои тайны как-нибудь потом, – ехидно передразнила его слова, ударила в плечо. – Просто. Перестань. Держать. Меня. За малявку!
– Я не был уверен тогда, и посвящать тебя в свои планы не видел смысла. Не обсуждается. – Он обхватил мое плечо, прищурился раздраженно. – Что она хочет?
– Чтобы дело закончилось вынесением предупреждения, а не исключением.
– И поспособствовать этому должен я?
– Она заявила, что это в твоих силах.
– В моих.
Повисла пауза. О настройке сирса мы оба уже позабыли. Я сверлила парня выжидательным взглядом, он – перекипевший, лицо смягчилось – вдруг кривовато усмехнулся.
– Что? – Я не понимала, чего Садист хочет и почему до сих пор не произнес: «Да, я это сделаю».
– Отдай свой долг, Артемия. Попроси, – непривычным мягким тоном, вызвавшим у меня мурашки, пояснил он, потянувшись к лицу, сдул с него прядку, будоража и накаляя до предела.
Я судорожно выдохнула.
– Хорошо. Я прошу тебя, Иоданир, помочь этой сволочи Вироне Вурк. Сделать так, чтобы ее не отчисляли, а всего лишь предупредили.
– Ладно, – он кивнул в подтверждение. – Небескорыстно.
Скрипнула зубами. Еще бы!
– А тебе чего надо? – буркнула, сложив руки на груди. – Взыскание? Наказание? Очередной мозгодробительный квест или тест с тобой на пару?
– Все проще. Поцелуй меня.
Я резко вскинула на него взгляд. Губы внезапно запекло, сердце заколотилось, жаркая кровь прилила к низу живота. Тэпп глядел на меня лукаво, с вызовом в глубоких серых глазах, дразнил спрятанной в уголке рта насмешкой. Мол, ты испугаешься, Зарянская, решишься на эту хрень только из-за долга.
Нет уж. Не только из-за долга. Я слилась с ним сознаниями, что еще более интимно, чем телами, а это просто прикосновение губ.
Сев удобнее, чуть развернувшись к Тэппу, неторопливо и мягко дотронулась до его щеки, посмотрела на линии рта и поняла, что очень хочу этого поцелуя, знать бы только с какой стороны подступиться. В висках запульсировало, дыхание сбилось, а внутри словно растекались, разбегались электрические разряды, звеня в крови, приятно тревожа.
Прикрыв глаза, я подалась вперед и соединила наши губы, осторожно, неумело, так, наверное, дети целуются, подражая взрослым. Но моя ли вина? Ни в одной инфопапке не содержалась теория о том, как правильно действовать, не говорилось, что именно подразумевает Тэпп под словами «поцелуй меня».
Теплые, мягкие, но одновременно жесткие губы дрогнули под моими, раскрылись, завладевая. В голове пронеслось: «Не просто прикосновение» – перед тем, как мы будто захлебнулись друг в друге, жадно забирая и жарко отдавая.
Тэпп буквально впечатал меня в свое твердое тело, крепко обнимая за талию, зафиксировав подбородок. Я льнула к нему, ища тепло и опору, целостность, и находила их, обхватила его шею и затылок, впиваясь в кожу ногтями. Его рот наступал, и я принимала ласки до тех пор, пока не осознала, что тоже могу… многое: дразнить, вбирать, прикусывать.
Я – продолжение его. Он – продолжение меня. Невообразимо хорошо… Ярко, жарко и сильно, почти как во время слияния.
И я вся словно тяжелела, заполняясь чистым пламенем, поражалась, что вообще способна на это. Удовольствие, экстаз, торжество, кружившие голову и горячившие кровь желания, удовлетворенное чувство собственничества, ощущение власти и покорности, восхищение, возбуждение, от которого терялась связь с реальностью… Как много всего… Словно лилось в душу и сознание извне, изнутри, погружая на дно.
Как быстро оказалась на спине, на матрасе, а он сверху, бесстыдно задрав юбку, чтобы ласкать мое обнажившееся бедро? Все как в тумане. Как в горячке. Как под наркотиком, делающим мир острым, ранящим, выпуклым, сверкающим, фантастическим.
Он целовал меня в шею, заставляя выгибаться и стонать, рванул застежку блузки, вторую. Провел раскрытыми губами к груди, вернулся с напористым поцелуем к моему рту, запустив руки в локоны, собрав их пальцами. Я, пробравшись под его футболку, задрав ее, гладила, царапала спину, ерошила жесткие волосы на затылке. Обхватывала бедрами его талию, с хмельным восторгом ощущая предельное возбуждение, свое и его.
Вдруг два раза подряд пиликнул лежавший рядом на тумбочке планшет, и это все изменило: напор ослабевал, жадность отступала, сменившись тягучей и дразнящей нежностью. Но я не желала терять этот жар, тепло, наполнившее меня до краев, мне хотелось больше. Я умирала от потребности погрузиться в Иоданира Тэппа еще глубже, слиться с ним во всех возможных аспектах.
– Нир, – хрипло выдохнула я, обхватив его шею и затылок, не отпуская, когда он собрался отстраниться. Прильнула своим лбом к нему, показывая, чего хочу.
Но он поцеловал мои вспухшие, будто воспаленные губы, дразняще провел ладонью по груди с напрягшимися сосками, вызвав сладкую судорогу внизу живота, а потом сел, потянул меня за собой и, прижав к себе, крепко обнял.
Мы молчали, часто дышали, у меня перед глазами почему-то все вертелось, а в голове нарастал неясный звон. Дрожащими пальцами я схватилась за ди-чип, собираясь избавиться от него и начать слияние.
– Нет, – Тэпп остановил меня, мягко обхватив пальцы.
– Что? – Неверяще уставилась в потемневшие глаза, а он прижал свой лоб к моему, еще и за затылок придерживал, чтобы не отстранилась. Пальцы другой руки щекотно поглаживали талию под задравшейся блузкой.
– Я тоже этого хочу, – ставший густым и бархатистым голос пробирал до дрожи, я крепко зажмурилась. – Очень и очень сильно, Мия. Снять чертов чип, уничтожить, чтобы ничто не закрывало тебя от меня. Никогда. Очень сильно хочу. Практически на грани контроля. Но нет.
– Нет, – завороженно повторила я.
– Мы рискуем. Я не про зависимость. Про то, что испытываю сейчас. Могу навредить, потому что не контролирую себя, – объяснил сбивчиво.
– Спалишь мозги? – Сказанное им почему-то не воспринималось, видимо, рассудительность полностью уступила место инстинкту размножения.
– Нет, Карамелька. Присвою твое сознание себе. Мы навсегда увязнем друг в друге.
– Звучит как бред, который снится, если на ночь перебрал с блоками по ди-эффекту, – усмехнулась.
– Не беспокойся. Как и во всем, здесь тоже поможет тренировка. И практика, – услышала ответный смешок.
– То есть мне тебя снова поцеловать?
– Увы, теперь моя очередь.
– Изде…
Договорить Тэпп мне не дал, закрыв рот поцелуем. Теперь он был иным: сладким, медленным, ласковым и теплым. Успокаивающим. Обещающим.
Когда наши губы разъединились, Садист менторским тоном констатировал:
– Именно таким должен был быть наш первый поцелуй.
Секунду смотрела на него, удивленная, а потом мы вместе рассмеялись.
– Ты в порядке? – с мрачной серьезностью, свойственной ему в напряженные моменты, спросил Тэпп. Положив указательные пальцы на мои виски, помассировал их, цепко вглядываясь в мое лицо.
– Да, вполне. Настолько в порядке, что, например, и не вспомнила о глазиках, – скривилась, ощутив смущение и стыд.
Кошмар наяву. Даже подумать страшно, как высоко задралась тогда юбка, насколько неприличным было со стороны наше взаимодействие с Ниром. Нет сомнений, сильно неприличным.
– Раз это тебя задевает, эти записи никто не увидит. Я позабочусь, – он коснулся моих губ в легком, быстром поцелуе.
А во мне вскипела ревность.
– То есть были те, кого не задевало?
– Ключевое слово – были.
Притихла, осознав: это правда, беситься нет смысла. А потом до меня дошло еще кое-что, и я весело и довольно засмеялась, уткнувшись головой Тэппу в плечо, мысленно злорадствуя: будь ты проклята, Вирона Вурк, ты действительно наговорила мне гадостей, но день сегодня до того продуктивный, что все расставил по местам.
– Я не бесчувственная, – объяснила, улыбаясь оцепеневшему от моего поведения парню. – Не бессердечная, а внутри меня не лед и не высокопрочный сплав.
Только что во мне бурлило столько всего: и облекаемого в четкие значения и не поддающегося определению. Только что я не действовала рассудительно. Я не пустая, не продалась за престиж, рейтинг и победы. И если кто-то принял мои амбиции, силу и умение за испорченность, то это его проблемы.
– Так ты все еще переживаешь из-за ее слов? Она просто зарвавшаяся сука, – Иоданир ласково поглаживал мои волосы, обнимая за талию.
– Я хороший человек, – заявила веско, торжественно, словно поклялась.
– Мия, выброси просто из головы эту чушь, – заключив в ладони мое лицо, он заставил посмотреть на себя, глаза посветлели, похолодели, зачаровывая. – Хороший, плохой – это просто категории, притом размытые, трактуемые так, как это выгодно. Они искусственно созданы лишь для регулирования отношений, для воздействия и воспитания.
– Это критерии, они важны, – упрямо не согласилась.
Да, добро и зло, несомненно, фольклорный и теологический элемент, в мире существует столько полутонов, столько неоднозначности. Но если убрать эталоны, нигде не возьмешь ориентиры.
– А ты никогда не думала, что, когда тесно, когда натирает эта правильность-неправильность, можно взять и стряхнуть все. Не каждому это под силу, но есть те, кто сможет, кто стоит выше этого, видит и знает больше. Кто создаст свои критерии, как ты это называешь, – шептал он в губы, искушая.
– Ты сможешь? Ты стоишь выше? – поддразнила я. Тэпп великолепен и силен, но он не божество.
Он медленно улыбнулся, ничего не ответив, снова прижал мою голову к своему плечу, заставив уткнуться носом в шею. Я окончательно успокоилась, расслабилась.
– Ты голодна? – поинтересовался через некоторое время. – Давай сходим в столовую, потом к тебе за планшетом. Или ты забыла про социологическое проектирование?
– Забудешь про него, – обреченно выдохнула я.
… Мы поужинали, забрали мой планшет, и около двух часов я продиралась сквозь зубодробительные задачи и теорию под присмотром снисходительного усмехавшегося Тэппа. Впрочем, он действительно помогал и главное – открыл суть этой чертовой науки, облачившей в камень и прочные сплавы терминологии элементарное, как выяснилось.
– Представь, что в некоторых ситуациях и случаях поведение и мотивацию людей можно программировать. И для этого не требуется участие менталиста третьего уровня, – объяснил Иоданир, щекоча носом мою макушку. – Теперь стало проще понимать, о чем в блоках речь?
– Все равно чушь. Это работает со средним уровнем интеллекта и образования.
– В Дель-Эксине восемьдесят процентов такого населения, – засмеялся он, пощекотав пальцами мой живот и заставив задергаться. – И не зазнавайся, Карамелька. Не ты ли говорила, что не сноб и хороший человек?
Я шлепнула его по руке, призывая успокоиться, погрузилась в новую задачу, всплывшую на голографическом экране, услышав мягкий смешок где-то в районе своей шеи.
… После мы начали готовиться ко сну, Тэпп дал мне одну из своих футболок, намекая, что моя одежда для сна не подходит (хотя и сама не собиралась оставаться в ней). С жадным вниманием наблюдал, как я стягиваю гольфины, расстегиваю блузку. И не скажу, что ненамеренно дразнила. Намеренно, и еще как.
– Если не отвернешься, уйду переодеваться в санблок, – заявила, многозначительно посмотрев в красивое, нарочито непроницаемое лицо.
Он отвернулся с едва уловимой улыбкой. А я свою, широкую и открытую, не стала удерживать.
Мы легли лицами друг к другу, осторожно, практически невинно обнявшись. Сразу не заснули, долго разговаривали. Я, обводя пальцами эмблему уны на его футболке, прослеживая взглядом ее рисунок и буквосимволы, рассказывала о жизни в интернатах, он – о своих детских выходках, учебе, семье. Милые, светлые истории практически обычного человека, уже в детстве начавшего мыслить по-взрослому из-за сильного дара, быстро растерявшего все розовые иллюзии.
Я особенно не вдавалась в них, занятая собственными ощущениями: звуками тихого, хрипловатого голоса, словно обволакивающего, пониманием, что прошлое и настоящее Иоданира постепенно, с каждым глубоким слиянием станут частью моего прошлого и настоящего, частью моих ментальных слоев… А еще было тревожно, непривычно чувствовать твердое мужское тело так близко. Дыхание, жар и аромат, ласковые прикосновения к бедру, талии, пусть не чужие, но все же те еще раздражители. Однако то монолитное успокоение, чувство надежности и абсолютной правильности, теплом заполонившие сознание и душу, не променяла бы сейчас на привычное одиночество в кровати. Закрыла глаза, удовлетворенно вздохнув.
– Спи.
Тэпп мягко коснулся моих губ в поцелуе, дождался вялого ответа от моих. И я провалилась в сон, крепче обняв его за шею.
Проснулась среди ночи от какой-то гнетущей, сосущей пустоты внутри, словно вернулась в те дни, когда попала в свой первый интернат. Быстро сев, сжалась в комочек. Вспомнив, у кого осталась ночевать, бросила взгляд на Иоданира.
Он крепко спал, лежа на спине, одна рука – за головой, другая на животе. Взъерошенные темные волосы, расслабленное лицо с резче обозначившимися, ставшими хищными, пугающими чертами. Такими опасно красивыми, безжалостными в голографиях в детских сказках изображали демонов.
Когда-то хотела увидеть его уязвимым, беспомощным, да. Увидела… Он был всего лишь обыкновенным человеком, как мать, как девчонки в интернатах, которых изредка видела спящими. Существом, которому в этот момент можно безнаказанно, обдуманно навредить. Убить. Не встретив никакого сопротивления. Получить кратковременную власть, а потом отпустить и забыть.
Сила послушно откликнулась, и каждая молекула воды в этой комнате и в теле лежавшего рядом со мной парня стала остро чувствоваться. Я стряхнула концентрацию, задумалась.
Убить… Пусть. А что дальше? Что я дальше буду делать? И речь сейчас не о юридических аспектах, не о преступлении и наказании. Иоданира Тэппа, садиста, чудовища, лидера, гениального аналитика, одаренного менталиста, предмета моей зацикленности, влечения (в том числе и физического), зависимости, причины противоречивых эмоций и желаний и просто обыкновенного беспомощного человека не станет. И что я тогда буду делать? Как жить? Это… как если бы из меня извлекли легкие, а потом сказали: «А теперь, Артемия, дышите без них, они вам все равно мешали, работали неправильно, перетягивали слишком много внимания, сравнивались с солнцем».
Но как дышать без легких? Никак.
Получается, Иоданир Тэпп стал для меня… кем? Смыслом жизни? Ее неотъемлемым элементом, без которого существование прекратится? Получается, без него нет меня?
Ошеломленная, я опустилась на постель, часто дыша, дрожа, в страхе схватила Тэппа за руку, лежавшую на животе, переплела наши пальцы.
Смысл жизни.
Глава 7
Зависший в гравиблоках шар воды заволновался, засеребрился, приобретая форму овала, перекувырнулся и перетек узкой лентой вниз, превратившись в кобру с раздутым капюшоном.
Скучнейший практикум. Основное задание (собрать в специальном поле всю имеющуюся в закрытом полигоне воду) выполнила, а теперь убивала оставшиеся полчаса, заставляя жидкость принимать формы различных животных, птиц, предметов. И переписывалась с Тэппом.
Его вызвали на следующий день после нашей совместной ночевки на какое-то очередное задание. Он явился ко мне за пять минут перед моим уходом на тренировку, предупредил об отъезде на полторы недели и, жадно поцеловав на прощание, ушел.
Днем посторонним мыслям мешали занятия и практика, перерывы предпочитала заполнять квестами, щедро отмеченные для меня Тэппом. Еще отлично отвлекал Деймос. Парень вдруг взялся научить меня какому-то старинному способу медитации. Вечерами мы по часу зависали то в вирте, то в зале. Не сказать, чтобы познала себя и гармонию, но хотя бы развлекалась и осознала, что ненависть к «Пикса три» и миру на порядок уменьшилась.
– Слушай, у тебя очень пластичное сознание. Что-то необыкновенное, – восхитился как-то Густов. – Прямо чистый восторг и с эстетической, и с практической точки зрения. Соблазн велик, да.
Отвесила ему шутливый подзатыльник.
– Ага, десерт для менталиста. Лейда что-то про это мне говорила, но я так мысленно ржала, что и не слышала толком. Я не особенная, Деймос. Я – это я. Все и ничего одновременно.
– Что-то подобное слышал от Нира, – он покосился на меня, холодно, цинично прищурившись. – Особенным он себя не считает, но эго, потенциал и замыслы огромные.
Я фыркнула.
– Право имеет.
А ночью я сильно скучала по Иоданиру, долго не могла уснуть.
Все изменилось. И это пугало, крайне тяжело усваивалось, не хотело оседать в сознании среди привычных вещей и понятий, перестав тревожить.
А с другой стороны, все изменилось, изменюсь и я, потому что изменилось в чудесную сторону. Может быть, перевод в «Пикса три» был к лучшему. Судьбоносный этап?
«У тебя выпуск через три месяца. Какие планы после него?» – написала в чат, разбирая большой шар воды на крошечные и строя из них башни Видия, видимые даже из окон общей аудитории уны.
«По большому счету я уже выпустился. Все сдано. Пожелай я, получил бы нужную отметку и допуск. Сейчас здесь меня держишь только ты. Что касается планов по истечении этих трех месяцев, думаю, тебя интересует, связаны ли они с тобой?»
«Неожиданно. И неловко, что задерживаю тебя в этих жутких стенах. И что? Связаны?»
«Нормальные стены. Знавал места похуже. Через три месяца ты уйдешь со мной. Я добьюсь для тебя экстернатуры и найду специалиста, с которым пройдешь квалификацию по своему профилю. Учти, Карамелька, от него уровень дара не следует скрывать».
Я фыркнула.
«Я не хочу уходить. У меня еще Вирона цела и невредима».
«У нас масса времени, чтобы устроить ей замечательную жизнь».
«Уже есть идеи?»
«Парочка. Но давай этот вопрос ты доверишь мне».
«От себя я тоже добавлю, будь уверен», – я улыбалась, забыв про воду, та спиралью из сотни правильных додекаэдров вертелась в поле.
«Оставим это пока. Я глянул твои результаты по квестам. Здесь ладно, сделаю скидку на твое типично женское мышление».
«Обидно, но спасибо, чудовище. И как знать, может, меня бы тоже не устроили твои решения и варианты, ибо они типично мужские».
«Не язви. Иначе заставлю пройти все заново. Вот что мне категорически не нравится, так это твои результаты по параметрам Экс и Экс-пять».
«Упрекаешь меня в медлительности и полном отсутствии эмоций?» – я недовольно скривилась.
«Меня все устраивает, а вот Лейда придерется, снизит здесь твой рейтинг и баллы в общей анкете. Поэтому скажи ей, что еще раз пройдешь тестирование. Я приеду и расскажу, как это правильно сделать».
«Когда ты приедешь?» – встрепенулась я.
«Двадцать третьего. Я тоже соскучился».
Я разочарованно вздохнула. Жаль, что не двадцать второго. В день моего рождения. Не отказалась бы разделить с ним пирожное, полагавшееся в столовой имениннику. Пожалуй, впервые приближавшаяся дата рождала праздничное настроение, но теперь оно ушло. Потому что Иоданира не будет.
****
– Смотри, спецом для тебя, – Деймос, пихнув меня локтем в бок, привлек внимание.
Покосившись на керу Дольскую, рассказывавшую сегодня на фоне голографий из кадров хроники о безмерной храбрости ди-бойцов в Четвертой мировой, я заглянула в планшет парня. Очень надеялась, что полумрак, царивший в аудитории, скроет наше с ним ненадлежащее времяпрепровождение и убережет от взыскания.
Деймос благоразумно не стал выводить картинку в облако. На плоском экране озорничали и смешно кувыркались крошечные мульфики, в конце идеограммы они сложились в слова «С днем рождения!»
– Спасибо, – прошептала я, улыбнувшись. На душе потеплело.
А вот Тэпп меня пока не поздравил, но, возможно, он просто занят…
– Ну, для замечательной девушки ничего не жалко, – Деймос вдруг взял мою руку и поцеловал костяшки пальцев, точно галантный ухажер в ретрофильмах. Я вздрогнула от удивления.
– И подарок мой держи. Сейчас перекину тебе на планшет.
Когда активировала файл от Густова, задержала дыхание. То, что первоначально выглядело как скрипт программы-метаморфозы, за секунду превратилось в тонкий бледно-зеленый росток, после вытянулось в куст с сочными темно-зелеными и практически круглыми листьями, затем завязались нежно-розовые бутоны. Один из них едва-едва начал раскрываться. Я видела хрупкие, мягкие лепестки с блестками росы, завораживающую игру цвета – розовато-бежевый сверху, он будто густел к основанию бутона. Роза рдела и дышала, впивалась своей бесхитростной и живой красотой в душу, заставляя ее замирать.
– Я вырастил ее специально для тебя, – прошелестел голос Деймоса в ухе.
Да уж, возиться с этой игрушкой-конструктором могли только крайне терпеливые энтузиасты. Помню, как-то хотела вырастить рыбку, сдалась уже на стадии скрипта. Деймос невольно вызывал восхищение, если не благоговение.
Его плечо прижималось к моему, а рука каким-то образом оказалась на коленке, пальцы мягко поглаживали, стремясь забраться под юбку. Я придавила сверху наглую ладонь, укоризненно посмотрела на парня.
– За подарок спасибо. За лапанье можешь огрести, – глянула предупреждающе. В висках застучала злость. Благодарность, восторг и тепло мгновенно стерлись, их поглотила чернота, будто холодом хлынувшая извне.
Гаденыш улыбнулся довольно, убрав руку с моей коленки.
– От тебя или от него? Не бойся, он не узнает. – Добавил через мгновение:
– Или узнает…
Ощутив резкий укол предчувствия, я быстро отвернулась от Деймоса и метнула взгляд на места напротив. Полутьма маскировала лица и фигуры сидевших там лидеров, начала их подсчитывать, зная, что без Нира их должно быть семеро, но тут кадры оборвались, голоэкран дезактивировался, шторы поднялись, запуская блекло-золотистый утренний свет. И я увидела его, а после и почувствовала…
Иоданир Тэпп не смотрел на меня. Посветлевшими мертвыми глазами он глядел на Деймоса. Пугающее, ожесточившееся лицо. И холодная ярость, которая всегда есть у того, кто ставит четкую цель уничтожить врага немедленно.
В первый миг я оцепенела. Растерялась и испугалась до темноты в глазах и заколотившегося в горле сердца. А потом меня тоже накрыло яростью. Вот только не холодной, а горькой, истерической. Душили обида и разочарование – из-за Деймоса, бешенство и расстройство – из-за Садиста.
Он приехал! Даже переоделся в форму и ничего мне не сказал! Не пришел, не написал.
Похолодевшие пальцы дрогнули, пробуждая сирс, но… не набрала ни слова. Вместо этого повернулась к Деймосу и гневно прошипела:
– Ты специально, да? Увидел его?
Тот спокойно покачал головой, будто ничего не случилось, будто бы не он только что спровоцировал катастрофу.
– Не видел. Если бы увидел, сделал бы представление еще более интересным.
Я сжала кулаки и нецензурно выругалась про себя, зажмурилась.
– Ты обещал! – Хотелось заорать, но приходилось шептать и сдерживаться.
Во мне пылала потребность расквитаться с Густовым, разнести здесь все, по телу прокатилась колкая прохлада силы, приглашая сконцентрироваться и ударить. Огромным усилием воли одолела зов.
Сирс Деймоса коротко зажужжал, приняв какое-то сообщение. Я вздрогнула, очнулась, впилась в соседа взглядом.
– Ну наконец-то, – расплылся в улыбке Густов, набирая ответ. – Как же приятно вернуться в зону видимости и значимости этого сукина сына. Прости, Мия, мне пора, – и встал.
Ничего не ответила, потому что, повернув голову, заметила, что Тэпп тоже поднялся с места.
Я дернулась, стиснула челюсти. Следила за тем, как оба парня быстро идут по проходам, приближаясь к выходу с противоположных концов аудитории.
Теоретически покинуть общую лекцию можно. Это разрешалось сделать в двух случаях: если вызвал куратор, администратор, прочее должностное лицо или если тебе стало плохо. Первое случалось, второе – никогда. И дело даже не в здоровье учащихся, за которым здесь тщательно следили, просто шанс соврать или преувеличить отменялся, ведь сирс бы выдал все параметры физического состояния по первому требованию.
Деймос и Тэпп сознательно нарушили распорядок. Наплевали на последствия, на наказание. Будто отключили сознание. Ради какого-то приоритета, ценность которого весьма сомнительна.
Вызов. Поединок.
И в этом замешана я. Любая комиссия установит (ведь все тут как на ладони), что с одним Артемия Зарянская дружила, а с другим практически состояла в интимной связи. Сознательно ли стравила обоих?..
Да.
Поэтому нужно просто это прекратить.
Вскочив, я проигнорировала взбешенный взгляд керы Кионы, абсолютно точно взявшей меня на заметку, и торопливым шагом устремилась к выходу. Хоть бы успеть! Плевать на взыскание. Если они уйдут в какой-то из общих залов, рекреацию… Их не найду.
Захлебываясь паникой и бешенством, я выскочила в холл, огляделась. Они стояли слева, где среди жестких банкеток и автоматов с напитками и перекусом располагалась информационная зона об уне и студентах. На голоэкране, стилизованном под плоский щит, демонстрировали ролики о жизни и успехах учащихся и преподавателей «Пикса три».
Почти бегом направилась туда, по пути услышав, как Тэпп сказал:
– У нас семь минут.
– Времени с лихвой, – беспечно ответил Густов.
Они бросили сумки на пол у голоэкрана.
Я закричала, подбегая:
– Стойте!
С силой толкнула в бок Деймоса, выпалив со слезами злости на глазах:
– Ты обещал! Обещал, что остановишься! – Звук моего голоса пустым и отчаянным звоном рассыпался в тишине холла
Деймос обезоруживающе улыбнулся:
– Так я выполню свое обещание, Мия. Я остановлюсь обязательно, когда один из нас будет или выкинут отсюда вон, или мертв.
Меня перекосило от ярости, я задохнулась в ней. Только трижды проклятые менталисты могут так вывернуть слова и играть обещаниями!
– Не вмешивайся, Артемия, вернись на лекцию, – услышала я голос Тэппа, растрескавшийся льдом. Почти приказ.
Резко повернулась к нему. Спокойное лицо и расслабленная поза, но чувствовала, что это все обман, внутри него сейчас горит маниакальное желание уничтожить Элдора Густова. А еще: его выдавали глаза – бесцветная, мертвая пустыня.
– Лично мне она не мешает, – усмехнулся Деймос. – Или ты считаешь, что она не должна видеть, как ты слетишь с катушек?
– Откуда такая уверенность, Густов, что я слечу? – поинтересовался Тэпп, наклонив голову набок, пристально рассматривая противника.
Тот повел плечами, разминаясь, словно не чувствуя, насколько Садист сейчас опасен. Таким спокойно сосредоточенным, сконцентрировавшим силы и внимание на одном объекте Иоданир выглядел лишь в одном случае: когда намеревался сделать последний шаг, поставить точку, ликвидировать помеху.
– Уже слетел. И это не моя уверенность, Тэпп. Это ее уверенность, – Деймос, усмехаясь, указал на меня пальцем.
Садист даже не посмотрел на меня. Он не отрывал взгляда от Элдора.
– Это чушь, – я облизала губы, стиснула пальцы в тревоге.
Они просто меня не услышали. Будто во вселенной остались только они одни и их жуткое желание убить друг друга взглядами.
Когнитивное искажение, избирательность внимания. Лейда давала мне информацию об этом. Такое можно наблюдать, когда два менталиста пытаются пробить защиту друг друга, прощупывают щиты, ищут лазейки, визуально отслеживают состояние, эмоции. До применения силы – считанные секунды.
– То есть ты «читал» ее? – Тэпп склонил голову на другую сторону, чуть нахмурился.
– А ты не заглядывал в ее сознание? Там для тебя куча сообщений, бывший партнер, – задиристо выдал Густов.
– Он лжет! – закричала я. В несколько шагов оказалась перед Тэппом, вскинула руки, собираясь обхватить его за плечи, и была осторожно, но безжалостно отодвинута-отставлена в сторону, будто стул, стоявший на пути.
Лицо Деймоса побледнело, исказилось от боли, он прижал ладонь к голове, а через мгновение злобно улыбнулся:
– Даже так. То есть рукопашка отменяется. Играем по-крупному.
– Ошибаешься, Густов. Мы больше не играем, – процедил жутким угрожающим голосом Тэпп, отпуская себя, перестав держать маску и контроль. – Ты тронул мое. И представляешь, что я сделаю с тобой за это.
И они начали.
Ментальный поединок я видела только один раз. Наткнулась в виртархиве на полулегальный ролик на эту тему. Действо длится одну-две минуты, сильные ди-бойцы могут продержаться до пяти-шести. Со стороны все очень безобидно, некая игра в гляделки: двое стоят друг напротив друга и неотрывно смотрят в глаза. Оба – в так называемом ментальном трансе, в полной отрешенности от окружающего. По сути, беззащитные… снявшие щиты и начавшие ломать волю и слои разума друг друга.
Напряжение колоссальное, а концентрация силы такова, что находящиеся рядом могут испытывать физическое недомогание: от легкого головокружения и дезориентации до серьезных судорог и кратковременной потери памяти.
Из поединка невредимым выходит один, а случается, что и никто. Страшно не столько воздействие, сколько его последствия: кровоизлияния в мозг, повреждения его зон, остановка сердца, вызванная дыхательной недостаточностью.
Прошло секунд пять, а для меня – будто вечность. Я уже чувствовала, как подкатывает дурнота и темнеет в глазах. Будь менталисткой, укрепила бы щит. А так – второй сорт, альтернативщица. И, наверное, слава богу. Потому что могу сама это остановить, пока не поздно.
Мне повезло, что сегодня взяла пак с водой. Положила в сумку просто так, потому что под руку попался, захваченный неделю назад из столовой. Сейчас быстро достала его, подбросила высоко вверх над нашими головами, и сконцентрировала давно рвавшуюся силу на содержимом.
Очень надеялась, что своеобразный дождь поможет, разрушит их состояние транса. Но до конца не была в этом уверена.
Глухой и певучий хлопок – и мы втроем словно под душ попали. Мои лицо, волосы и блузка промокли, я стерла капли, застилавшие глаза, посмотрела на Деймоса и Тэппа.
