Текст книги "Вместе. Синдром Керчепина (СИ)"

Автор книги: Awelina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Безысходность. Она имеет противный до тошноты вкус, скручивает душу безумной болью и яростью.

– Ты им ничего не сказала, – тихо проговорил Нир, неотрывно глядя на меня ставшими нормальными глазами.

Стиснула зубы, сглотнула ком горечи.

Он сделал это, сделал…

– Не сказала, – произнесла шелестящим эхом.

Он подошел близко, сократив между нами расстояние. Долгое мгновение мы жадно смотрели друг другу в лицо. Возможно, в последний раз… И не могла не любоваться им, каждой отточенной чертой, каждой крохой силы, которая чувствовалась в нем: в движениях, позе, выражении глаз, даже дыхании. Это завораживало, восхищало, покоряло. И поняла наконец, как кто-то настолько красивый может быть настолько же чудовищным. Это закон природы, которая всегда ярко отмечает настоящего хищника. И это закон милосердия для жертвы, которая, умирая в муках в его когтях и зубах, не может не упиваться такой мощью, будто наркотиком, забывает о боли в экстазе.

– Я не намерен оправдываться, – он нахмурился, между бровей появилась упрямая складочка. Шагнул еще ближе, добавил уже мягким тоном, наклонившись, удерживая мой взгляд своим, пронзительным:

– Но нужно объяснить, чтобы между нами ничто не стояло. Я сделал то, что должен, Мия. Сдержал свое слово и позаботился о тебе. Уничтожил угрозу. Он стал очень опасен. Его желание отомстить мне далеко зашло и имело все шансы осуществиться. В какой-то мере я сам оплошал, заигрался, допустил это. Было интересно, на что он способен. Вот и проверил. А он каким-то образом сумел привлечь на свою сторону Идена, я не знал об этом. Узнал слишком поздно. Вместе они стали копать и нарыли… многое. Идена похлопотал, чтобы разбирательство возобновилось и вышло на уровень выше, не было просто внутри уны. Густов помогал. Доставал доказательства, свидетелей, в некоторых случаях и стараться не пришлось, многое находилось у него под носом, поскольку раньше мы были единицей. И я бы спустил ему то, что он расковырял мою защиту, открыл то, что не должен был, воздействовал, спустил бы помешательство на своей мести, но этот ублюдок посмел полезть к тебе. Настроить тебя против меня! Это все решило в конце концов. Мия, это…

Хотел коснуться меня, но я вовремя отпрянула, отступила в сторону. Иоданир шагнул следом, в глазах полыхнули бешенство и обида. Закрыла лицо ладонями, не желая его видеть.

Рациональный поступок, да. Смерть оборвала противостояние, поставила в итоге точку. Которая обнажила всю жуть и пустоту. Такое нельзя принять. Нет.

– Как ты узнал о нашей встрече? Нас никто не видел…

– Он написал мне о ней. Похвастал, что ты доверяешь ему теперь больше, чем мне. Что он тебе отдал?

Прикусила губу, испытывая новый накат боли. Как же устала быть игрушкой, заслонкой, инструментом, собственностью. Как же устала разгребать обломки и землю этой могилы, проще сдаться…

Встряхнувшись, заставила себя поднять голову, собраться, снова посмотреть Тэппу в глаза.

– Микроноситель с записью разговора Идена и Чен.

Нир прищурился, на миг задумываясь.

– Они говорили обо мне, о синдроме Керчепина. О Вироне Вурк, – пояснила, облизав губы. И выдохнула:

– И теперь хочу услышать все от тебя. Все, Иоданир.

Готова к этому?

Он вздохнул, на мгновение отвел глаза, отпустив мой взгляд, устало потер лицо. Наконец, словно собравшись с мыслями, кивнул.

– Хорошо. Услышишь.

– Я давно перешагнул третий уровень. Еще в шестнадцать. Единственный человек, который об этом знает, мой отец. Без него я не смог бы обходить постоянные проверки. Лейда… Думаю, догадывается. Но свои догадки пока хранит при себе, что умно по меньшей мере. Теперь вот узнала и ты.

По позвоночнику поднимался холод, парализуя. Совладала с приступом дрожи.

Не только Лейда догадалась, Деймос тоже… «Он просто не может иначе жить и действовать. Он урод и чудовище. Требовать, чтобы он подчинялся законам страны и вообще человеческим, нельзя». Деймос понял и приготовился пустить в ход этот козырь. Что тоже ускорило развязку.

– То есть ди-чип…

– Я не настолько всесилен, – с ироничной усмешкой в уголке рта Нир покачал головой. – Это словно шум за стеной. При желании и концентрации я могу прислушаться к нему, вычленить нужное мне. При еще большем желании и концентрации – воздействовать так, словно нет никакого чипа. Взломать или уничтожить защиту, конечно, отнимет время, сожрет резерв, но вполне выполнимо. То же и с ментальной защитой, в некоторых случаях ее «стенки» для меня такие же тонкие, как у мыльного пузыря, в некоторых – монолиты, в которых приходится долго создавать щели. На Вирону у меня ушло не больше полутора минут, элементарное внушение. С Густовым я работал несколько часов.

Меня передернуло. То есть все практически беззащитны, доступны, открыты.

Это дар и проклятие одновременно. Это соблазн и сумасшествие. Это совершенство и страшная угроза.

«Знаешь, почему сильных менталистов, таких, как Нир, не осталось? Их уничтожают, Мия. Эти суки до того мощные, что просто опасны»…

– Что касается тебя… Все, что чувствовал… чувствую к тебе, не поддается контролю. Единственное, с чем не способен совладать, и это… упоительно. И я невольно с того самого первого нашего разговора давил и делился. И даже если бы хотел, не смог бы остановиться, такова изнанка силы. Но я не хотел. И ты не хотела, иначе бы синдрома не было. Ты была внутри моего сознания, Мия, и знаешь, что не причинял и не причиню тебе вреда. Никогда.

– Нир, – приблизилась к нему, всматриваясь в мрачное, напряженное лицо, внушая, – ты же понимаешь… Так нельзя. Это… неправильно. Я не сказала, но должна сказать им. Обязана. Это просто нужно прекратить…

Так сильно хотелось его коснуться. Внутри пекло и разрывало душу от осознания: это последние наши мгновения…

– И ты пришла ко мне, – констатировал он тихо, с нежностью в глазах двумя пальцами, не коснувшись кожи, убрал выбившуюся из прически прядку, мягко, мимолетно улыбнулся.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сама обо всем догадалась, когда обдумала все услышанное. Но пришла ко мне. Задумайся почему?

Покачала головой. Нет, пусть не путает меня. Не смеет переводить тему. Зажмурилась.

– Это просто нужно прекратить… Я больше не хочу этого дерьма. Деймос мертв. Все рассыпалось…

Молчание. Нир вздохнул, жестко ответил:

– Тогда тебе придется выбрать, Карамелька. Сейчас и здесь. Остаться вместе и разделить все, сохранить все в тайне или…

– Или ты убьешь меня? – застыла в неверии.

– Да. Я уйду следом, Мия. Потому что без тебя все это потеряет смысл. Снова превратится в скучную, убогую кучу мусора, на вершину которой я по иронии судьбы залез, в силах ей управлять, но зачем? Без тебя мне ничего не нужно. Без тебя нет цели, нет воли. Дело не в тайне, нет. Не в разоблачении и последствиях. Мне срать на них. Дело абсолютно в другом. Дело только в тебе, слышишь? Ты хотела лучшего. Хотела чего-то другого. Я готов дать тебе все это и даже больше. Все то, о чем мечтаешь. Все, что попросишь. Я могу… и хочу. Просто останься рядом. Я мог бы заставить, ты знаешь, но я прошу…

Какая жуткая правда. Относящаяся и ко мне. Словно погребла под собой. Придавила, заставив задыхаться, обездвижив.

Он коснулся моего запястья, мягко обхватил его горячей ладонью, и я вдруг осознала, что буквально заледенела. И остро нуждаюсь в тепле. Ощутила, что совершенно ослабла, едва держусь на ногах. И мне необходима опора. Задрожав, не удержалась, судорожно всхлипнула, из глаз выкатились слезы. Затрясла головой, пытаясь подавить их.

Решение было очевидно. Но впервые в жизни не смогла его принять. Сказать то, что должна была. Произнести: «Я выбираю не тебя»…

Не смогла. Не сегодня. Возможно, никогда…

Он поймал ладонь другой моей руки, делясь жаром, притянув ближе. И, не сдержав рыдания, прильнула к нему, уткнувшись лбом в плечо. Ведь он прав. Я не пошла к Литу Идена, не пошла в кабинет 14/79. Я пришла к нему. Почему? Потому что и раньше так делала. Приходила именно за этим: за спасением, за теплом, за утешением, за уверенностью, за силой. За самой собой. Приходила словно в надежное убежище…

На самом деле мне не нужны были ответы, мне нужен был Иоданир.

– Так нельзя… Все равно они узнают. Ты попал на камеры… – зашептала, крепко обнимая за шею и позволяя с силой обнять себя в ответ, стиснув талию, спину. Согревалась и тряслась от напряжения и озноба, от слабости.

– Никто ничего не узнает, – его горячее дыхание тревожило висок, макушку, тихий, успокаивавший голос дурманил, прогоняя горечь и чувство опустошения. – Между данными с камер и данными с его сирса, они выберут последний. А он покажет, что Густов был погружен в сон. Несчастный случай. Никто не виноват.

– Ты… виноват, – сглотнув слезы, подняла на Нира взгляд, уцепилась за ворот формы. Губы дрожали.

– Ты тоже, – шепнул и, быстро скользнув по щеке рукой, стерев большим пальцем дорожки влаги, зарылся в волосы, накрыл мой рот поцелуем.

Мгновенно отозвалась, жарко ответила, как будто только этого и ждала все время. Задохнулась, пронзенная энергетическим разрядом. Обхватив голову, он застонал в мои губы, раскрыл их, углубляя поцелуй. И ничего не осталось, только безумное, дикое желание, только ощущения, только сладостно болезненная потребность. Только мы вдвоем.

Рывком Нир сдернул с меня пуловер, рванул застежки блузы. Вернулся к губам, жадно и почти грубо лаская грудь через белье. Разжигая в себе и во мне неодолимое вожделение. Мы до острой боли хотели друг друга. Во всех планах: физическом, эмоциональном, ментальном. Хотели с небывалой до этого яростью, желанием подчинить и присвоить. Забыться, преобразовать связью и слиянием кошмарную реальность, в которой оба оказались по разные стороны барьера и на краю смерти. Снова.

– Душ. Там нет… – Выдохнул в ухо Иоданир, когда начала бороться с застежками на его форменной куртке. Отвел растрепанные волосы с моего лица, вновь впился властным поцелуем, обхватив подбородок.

Ослепшие, занятые только друг другом, мы, пошатываясь, дошли до санблока, быстро избавили друг друга от остатков одежды.

Хлынувшая вода, взорвавшая уснувший дар, жар твердого сильного тела, прижавшегося к моему, сладкая страсть наконец согрели до конца, будто вернули мне саму себя, подарили свободу и желание жить. Опору под ногами. Когда мир рушится, когда все обращается в пепел или гниль, хорошо, если есть, за что зацепиться. И я цеплялась. За плечи, шею Иоданира. Так же ненасытно ласкала и целовала, так же плавилась, как и он.

Ди-чип с металлическим звяканьем упал под ноги, кто из нас открепил его, не имело значения. Сейчас он только мешал, злил. Нир притиснул к стене, приподнял, обхватив мои бедра, немедленно обвившиеся вокруг его, вошел резким толчком одновременно с началом слияния, и мы оба полностью потерялись друг в друге.

Порабощены отражаемыми ощущениями, любовью, экстазом, полнотой, силой. Нашим вместе.

Он яростно вбивался в меня, словно наказывая, утверждая права, торжествуя и выплескивая горечь и страхи, прикусывая шею, с силой сжимая бедра, надавливая на «бабочку». И я позволяла быть этой грубости, наслаждалась. Нуждалась в агрессии и муке, чтобы очиститься. И сама причиняла боль: оттягивала волосы, впивалась ногтями в напряженные плечи, царапая до крови. Кричала.

Оргазм скрутил обоих тоже одновременно. Стократно усиленный слиянием, он заставил оглохнуть, ослепнуть, как будто на долгий миг остановил сердце.

Но и потом Иоданир не отпускал. Поставил на ноги, надежно удерживая, целовал, но уже неторопливо, с нежностью, ласкал, забирая дискомфорт, нежил в своей силе, потоке сознания, укутывал в них. Заверещала система контроля использования ресурса, заставив нас очнуться, вздрогнуть и оторваться друг от друга. Нир стукнул по панели, отключая воду, захватил новым поцелуем.

Он взял меня снова. И, пока овладевал, на этот раз с осторожностью, будто с размолотой страстью, заставляя выгибаться и стонать от сильного удовольствия, полностью обнажил свой разум, уничтожил последние барьеры, впустил меня до конца, позволил узнать все.

Душа в душе. Полное и абсолютное, совершенное слияние. Перерождение.

Я никогда не думала, что испытаю счастье. Оно считалось анахронизмом и даже вульгарностью, его давно заменили директивой и удовлетворением от ее исполнения. Но сейчас я была счастлива. Мы были…

…Завернутые в полотенца, мы лежали, обнявшись, на кровати. Молчали, успокоенные, исчерпанные, утомленные. Блаженная пустота… Ди-чип был на месте, но больше не мешал чувствовать Нира полностью, слышать, воспринимать его. Защита не работала, вскрытая окончательно, лишь препятствовала мысленному общению.

Я бездумно водила пальцами по груди парня, обрисовывая тату. Он поглаживал мое бедро, чуть задирая полотенце. Потом прижался к влажному виску долгим поцелуем, предложил:

– Если хочешь, я могу сделать так, что чувства потери больше не будет.

Я хотела, да. Нир мог помочь, дать облегчение, стереть часть прошлого, гнойным воспалением омрачавшее настоящее. Убрать Деймоса, смерть которого не в силах простить, и буду ли, неизвестно. Но…

– Нет, – положила ладонь туда, где размеренно билось его сердце. – Это было бы слабостью.

Он не был доволен, не считал это слабостью, но принял. Пока принял. Поцеловал в лоб.

Пискнул его сирс. Прочитав какое-то сообщение, Иоданир начал вставать.

– Ты куда? – ухватила его за руку.

– Нужно одеться. Они скоро придут за мной.

Дыхание перехватило, будто получила удар в солнечное сплетение. Неприятное, болезненное возвращение в реальность, в которой комиссия продолжает расследование, опрашивая, вытаскивая файлы из системы безопасности в поисках виновника…

Сбросив полотенце, Тэпп прошел в санблок, вернулся оттуда через минуту, полностью одетый, сел на корточки возле кровати, потянул на меня плед, сложенный в ногах.

– Чтобы не замерзла, здесь прохладно, – мягко улыбнулся, накрыв. Поймав ладонь, поцеловал ее середину, спросил напряженно:

– Ты останешься?

Точно знала, что он спрашивает не только о том, дождусь ли здесь его возвращения. Он хотел, чтобы я решила нашу с ним судьбу. Дала тот самый ответ. Определила, есть ли у нас будущее.

Есть ли оно? Как и предрекала мама, дорогу туда придется прогрызать сквозь камень, оставляя на обломках кровь и душу, свои и чужие. Стоит оно того?

– Да, – ответила, потянувшись к Иоданиру, убрала влажные волосы со лба, запечатлела на его губах мягкий, лелеющий поцелуй.

Он ярко улыбнулся.

****

Холл корпуса 1-А пустовал – студенты были на общей лекции. Слышала, что в последний учебный день перед триместром самоподготовки и вольного пребывания в «Пикса три» кера Дольская особенно блистала, к примеру, выносила на общий суд фразы студентов из переписок в чатах уны или устраивала инсценировки-импровизации на патриотические темы, с участием своих слушателей, разумеется. Однажды в аудитории даже гремел марш, задействованы были все присутствовавшие…

Иоданир задерживался в корпусе администрации, решая последние вопросы с документами. Покосилась на наши сумки с вещами, поставленные у банкеток, подошла ближе к заблокированным дверям. Скоро мы шагнем туда, наружу.

А пока обвела взглядом свое отражение в прозрачной секции, оценила непривычную гражданскую одежду (широкие брюки, ладно обтягивающие бедра, свитер-жакет с растительным принтом) и прическу. Я все же обрезала и укротила волосы, но прямые светлые пряди, сейчас собранные в хвост, до сих пор воспринимались как что-то чужеродное, не мое. Ниру, кстати, тоже не нравилось, но он не просил вернуть все обратно. Был уверен, что сделаю это и без его указаний.

Сквозь прозрачный пластигаз можно было увидеть серебристо-зеленый кар, поджидавший нас у ворот уны. На территории «Пикса три», как всегда, было пустынно, спокойно. Сегодня расщедрилось солнце, подбаривая искусственную зелень на газонах и неискусственную, покрытую бурой пылью после последнего дождя – деревьев. Через неделю наступит лето… Какое оно в Рийске? Я узнаю.

Последние два месяца учебы выдались тяжелыми, напряженными. Полными перемен.

Расследование ментального поединка, деятельности Иоданира как лидера прекратилось. В связи с недостаточностью доказательств и обоснованных сомнений в правильности обвинения. Кроме того, главный обвинитель… был мертв, а остальные умолкли. Как гласило официальное заключение, Элдор Густов злоупотреблял запрещенными веществами (их нашли при обыске в каморке), срывал резервы ментального дара на тренировках и практикумах и в состоянии измененного сознания выпал из окна, не осознавая этого, не контролируя свои действия. Несчастный случай…

Я так и не простила… Просто старалась не вспоминать. Никогда не касаться этого отрезка прошлого, навсегда похоронив в нем часть себя.

Группу М-135 расформировали. Борута и Трик примкнули к четверке Волеса. Волк попал под зачистки. Они начались в «Пикса три» через неделю после Дня исхода. Служба безопасности уны, усиленная гвардией и мужчинами в бежево-зеленой форме службы ВВР, копалась в личных переписках и файлах, изучала историю выходов в Сети, контакты в поисках сочувствующих ЗаСиМ. Допросы длились круглые сутки. Задержания проходили тихо и незаметно, просто однажды кто-то исчезал и не возвращался. Это только усиливало страх и напряжение.

Нас ожидаемо не тронули.

Под зачистку попал и куратор выпускников-менталистов Лит Идена (сочли соучастником заговора, и ничего хорошего его не ждало). И мой бывший лидер, Мореслав. Его место занял Головастик, надеялась, что он воспользуется возможностью, ведь происхождение его немногим лучше моего.

В Дель-Эксине по-прежнему было неспокойно. И элита, и обычные граждане, и неотмеченные – все бурлило, ворчало, шипело от каждого события, громкого и не очень. Бойни на улицах прекратились, стихийные демонстрации и выступления быстро пресекались, ежедневно выявляли все новые и новые ячейки мятежников, но… Казалось, все замерло в ожидании чего-то: знака или решения. Даже временное правительство не стало тем самым обезболивающим пластырем, успокоившим бы готовый прорваться гнойник.

Лейда Чен покинула «Пикса три». Она возглавила первый в стране центр изучения феномена аппликатов. Ди-психолог пришла поистине в экстатический восторг от результатов наших «пробных» слияний, какое-то время я серьезно полагала, что она помешалась на нас, с таким обожанием и фанатизмом смотрела. Разумеется, хотела, чтобы мы стали ее первыми объектами, но Нир не позволил. Перестраховался. Он не желал, чтобы большой объем информации о нем, обо мне хранился у кого-то одного, пусть даже и связанного с семьей человека.

Я стала работать с обычным психологом, Ираной Вэлль. Та, как и планировал Иоданир, вплотную занялась моими детскими травмами, неплохо в этом продвигалась. И была связана жестким договором о неразглашении.

По направлению ди, а также по учебной программе меня курировал сам Нир. Фактически он не являлся студентом «Пикса три», поэтому обладал таким правом. Как мой партнер и аппликат, старший по возрасту и званию, в том числе.

Тэпп был безжалостным куратором. После долгих часов тренировок и вирта так сильно ненавидела его, что ругалась и проклинала, едва сдерживалась, чтобы не убить. А он лишь смеялся. И никогда не был доволен моим уровнем. Сволочь. Потом оттаивала от какой-нибудь мелочи: поцелуя, теплой ласки, крошечного подарка, уступки, помощи с модулями или намеренного проигрыша в квесте.

Он был требовательным куратором, но самым лучшим для меня, безусловно. И сделал все, чтобы мы сегодня вместе покинули застенки «Пикса три», как и обещал. Два года экстернатуры вне этой тюрьмы, без сомнения, будут великолепны.

Мы жили в одной комнате, опять-таки нарушая правила уны (хотя и тут в них нашлась лазейка), и не входили ни в одну группу, не принадлежали ни к одному потоку. Парадокс, которого «Пикса три» до этого не знала.

Возможно, поэтому о нас стали ходить страшные легенды среди студентов. А возможно, какие-то слухи о нас и распавшейся группе М-135 просочились наружу. Какие-то подозрения. Подсознательное понимание, как мы связаны на самом деле. На нас косились, шарахались, едва завидев, как мы идем по корпусу, неизменно держась за руки, сидим в столовой, уставившись в один планшет, делим блюдо в одной тарелке, синхронно что-то делаем. Меня это и раздражало, и забавляло, Иоданир сохранял равнодушие, замешанное на презрении, и советовал привыкать…

Почувствовала, что он близко, возвращается. Судя по эмоциям, все прошло удачно. Повернулась, когда он вышел из подъемника в холл. Подхватив наши сумки, повесив их на плечо, приблизился, наклонился и с жаром поцеловал.

– Поздравляю, – тепло усмехнулся. – Мы теперь официально отрезанный ломоть.

Я радостно рассмеялась, обняв его за шею.

Код выхода позволили ввести мне. Пальцы подрагивали от нетерпения.

И вот мы вдвоем на крыльце, вдыхаем терпкий, пыльный с металлическим привкусом воздух, щуримся от яркого солнца.

Свободны.

С привычно сплетенными руками, мы спустились, зашагали по дорожке.

– Куда направимся? – Я вертела головой по сторонам, наслаждаясь самим фактом того, что больше не в ненавистной коробке здания и не вернусь сюда ни завтра, ни послезавтра.

Нир не называл точку назначения, как ни пытала. По всей видимости, окончательно она не была определена. Пока. Нам дали время. Что-то вроде длительной увольнительной.

– Готов выслушать твои предложения, – он хитро и довольно прищурился, поглядев на меня.

– Я никогда не была на море… – произнесла задумчиво.

Тэпп нарочито поморщился. Он догадывался, что выберу именно это.

– Хреново. Ты назвала единственное место, где придется делить тебя с твоим даром, – поддел.

– Я тебя всегда делю с твоим. Переживешь.

– Переживу.

Переглянувшись, мы вместе рассмеялись.

Повсюду звенел и пьянил азартом зенит весны, душно влажный, грозовой. В воздухе железистым привкусом свернувшейся крови разливался запах близкой войны.

КОНЕЦ