Текст книги "Вместе. Синдром Керчепина (СИ)"
Автор книги: Awelina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Сбросив оцепенение, я опрометью бросилась в свою комнату. Интуиция подсказала, что ответ найду в Сетях… Если не закроют доступ. Кажется, пункт 7.5 устава предполагал это.
Долго тянуть не решилась, поэтому, скрывшись за углом, достала из сумки планшет, активировав. На нужное наткнулась сразу – ролик был в Сети Рийска, которая пока работала.
– Сограждане, друзья, единомышленники, – со скорбным лицом говорил мужчина на экране планшета. Внимание привлекла его одышка, испарина на белом высоком лбу и траурная лента, закрепленная у правого плеча, выделявшаяся на фоне темно-серого костюма. – Сегодня мы потеряли нашего лидера, вождя, авторитета для каждого гражданина Дель-Эксина, Ровальда Базеля. Мы все безмерно скорбим об этой утрате…
Слова нагромождались друг на друга, громыхали и хрипели, но проходили мимо моего осознания. Похолодевшими пальцами я вцепилась в планшет, отсутствующим взглядом смотрела в лицо говорившего и старалась осмыслить всего одну фразу: президент мертв.
– Что ты здесь делаешь? – раздался грубый вопрос над ухом.
Вздрогнув, очнулась, взглянула в лицо незнакомого мужчины, раздраженное, с искривленными от неприятия губами. Судя по знакам на плечах, сотрудник администрации уны.
– Простите, задержалась. – Мгновенно убрав планшет в сумку, я отвернулась и быстро направилась в корпус общежития.
Предположение было верным: когда пришла в комнату, доступ в Сети уны и местную был закрыт. Оставили лишь подключение к модулям и учебным блокам «Пикса три».
Президент мертв. Неудивительно. Или удивительно? Сколько ему было? Кажется, сто четыре. Хотя со всех плакатов, голографий, инфоэкранов и прочих носителей на граждан взирал солидный мужчина в возрасте, но с хитрым, умным взглядом, с молодившими его острыми скулами, высокими бровями, все знали: этим голографиям лет тридцать, а то и больше. Ровальд Базель уже давно не появлялся на публике, его устами говорили многочисленные секретари, помощники, премьер и прочий штат чиновников. Ходили слухи, что на самом деле лидера и первого человека в стране давно нет, что он умер или выжил из ума, а у власти просто приспешники, те, кому крайне невыгодна кончина и недееспособность покровителя…
Ну, видимо, что-то изменилось. Одни люди решили сместить других… Президент мертв. И вместе с ним мертв старый Дель-Эксин, старые правила, договоренности и законы. И это плохо. Очень. Поэтому жизнь замерла не только в уне, не только студентов отделили друг от друга, заперев в комнатах, в каждом городе сейчас установлен комендантский час и запрет на собрания.
Президент мертв. Критическое положение, чрезвычайное.
Отложив ставший бесполезным планшет, я легла на кровать, уставилась в потолок. В комнате была установлена комфортная температура, но по коже продирал мороз, меня трясло, а сердце гулко колотилось, его стук противно отдавался в висках.
В последний раз власть менялась тридцать четыре года назад. И тогда Дель-Эксин умылся в крови граждан. Митинги, пикеты, столкновения… Затем – страшный дефицит, реформы, криминальность, голод, сегрегация. Об этом рассказывала мама, пока была здорова. В одном из уличных боев погиб мой дед… Мать и бабушка с трудом выжили в тяжелых условиях.
Именно с легкой руки Базеля в стране появились неотмеченные: так лидер отделил (или обделил) тех, кто не желал принимать его политический курс, от лояльных. Неотмеченные поселились в собственных общинах, кварталах, держались вместе, потому что, по сути, не имели никаких прав. До сих пор убийство или же причинение вреда человеку, не носящему ди-чип, не несет никаких катастрофических последствий для виновного. Крупный штраф и пометка в личном деле – самое суровое наказание, которое помнит судебная система.
Мама воспользовалась первой же возможностью изменить свой статус. Я подозревала, что в ее безумии виноват не только дар, но и сама жизнь: она стала чужой для неотмеченных, но и в элитный мир Дель-Эксина не вошла. Никто. Ноль, к которому искусственно приставили единицу. Уродина. Отщепенка, продавшая себя за блага.
Я, как плоть от плоти ее, такая же.
Теперь власть сменилась. Сменятся и настроения общества. Кто на этот раз будет под ударом? Тогда вырезали неотмеченных, а сейчас кого? Судя по всему, неблагонадежных, того, кого сочтут таковыми… И как раз отношусь к ним. Как дочь своей матери.
Темнело. За окном грязной серостью наливался вечер. Свернувшись клубком, подтянув колени к животу, смотрела в него, дрожа, подавляя страхи, сглатывая колючий комок слез, застрявший в горле. А потом я встала, переоделась в тренировочный костюм, приблизилась к дверной панели, сосредоточилась.
Успокоиться, не думать. Просто действовать.
Из-за эмоционального шторма дар обострился до такой степени, что могла чувствовать каждую молекулу воды в этом корпусе – безумный, жуткий зуд в голове и по жилам. Всесилие пьянит, а еще грозит перенапряжением и смертью.
Ощущать и управлять водой. В том числе в человеческих телах. Их было более пятидесяти. Коснулась силой почти каждого, вычленяя нужных – дежурных, совершавших обход: один поднимается на этаж выше, другой как раз в коридоре подо мной. Проскользнуть незамеченной просто.
Впрочем, камеры мои передвижения отследят, как и сирс. Отследят, но не остановят. Так что к дьяволу их. Менее всего волнуют последствия. Это не нарушение, это – вопрос выживания.
Я неслышно бежала по коридорам. Поворот, еще один, переход, лестница. Остановиться, прислушаться, прощупать корпус даром, найти дежурных. Вовремя спрятаться в проеме, затаиться. И снова бежать, бежать…
Он как-то почувствовал меня у своей двери. Отследил по сирсу, синхронизированному с его? Ощутил ментально? Не имеет значения. Важно то, что панель немедленно отъехала, стоило мне приблизиться, а я, шагнув внутрь, тут же оказалась в крепких объятиях, точно напуганный ребенок, вцепилась в Тэппа, содрогаясь, задыхаясь. Мы вместе.
Меня накрыло таким облегчением, полнотой ощущений, что обмякла. В этом кошмаре, в мире стремительно меняющихся обстоятельств существовало только одно, за что следовало ухватиться, не отпускать, что спасало от безумия, что было стабильным центром. Иоданир Тэпп.
Его ладонь размеренно гладила меня по спине, ноздри забил его аромат, остро сладкий, льдисто травяной, подбородок упирался в макушку. И я успокоилась, тревога перестала мутить сознание, дрожь ушла. Вздохнув, чуть отстранилась, запрокинула голову, взглянула в бесстрастное лицо и прошептала:
– Я хочу уехать, сбежать отсюда. Мне страшно здесь оставаться.
Наклонившись, он коснулся своим лбом моего. Я прикрыла глаза. Да, это не слияние, но тепло, сила, уверенность Нира окружили, захватили так же, будто наши разумы вновь стали едины.
Мы оба удовлетворенно выдохнули.
– Чего ты боишься? – спросил он негромко.
– Неизвестности. Неопределенности. Завтрашнего дня. Ты поедешь со мной?
– Зачем? Все известно, определено, Мия. Да, Базель мертв, но сценарий давно прописан. Будет временное правительство…
– Будет война, Нир.
– Чем она тебя не устраивает?
– Тем, что не хочу умирать.
Тихо усмехнувшись, Тэпп выпрямился, ласково провел пальцами по моему лбу, щеке, коснулся губ. Я растаяла, еще больше расслабилась.
– Карамелька, ты еще не поняла разве, что твою судьбу, мою судьбу я сам решаю? Ни сдохший Базель, ни неотмеченные, ни националисты, ни экстремисты, ни политики. Я. Я держу в руках практически все нити, и если пока не хватает некоторых, то лишь дело времени обзавестись ими. Такова моя цель. Я, мы с тобой, не в этом потоке дерьма. Мы над ним.
Я сглотнула, поглощенная серебристо-серой глубиной глаз.
– О чем ты сейчас говоришь?
– О том, что война крайне полезна. И в ней не главное – выбрать правильную сторону, тут основное правило – проконтролировать, чтобы все шло по нужному направлению.
– Нир, – я убрала с его лба черные пряди. – Рийск сейчас – самое опасное место, в «Пикса три» начнутся зачистки. Я под ударом. И не только как дочь неотмеченной, а как девчонка без семьи, связей. Бесполезная малявка.
Он снова притиснул меня к себе, прижался подбородком к макушке.
– Успокойся, ты в безопасности. Даже дело с твоим сегодняшним побегом из комнаты я замну. Все равно сам хотел прийти к тебе. Ты меня опередила.
Потом резко подхватил меня на руки, заставив ухватиться за его плечи, понес на кровать.
– Там будет удобнее целоваться. Я соскучился, – объяснил, провокационно улыбнувшись, сжав губами раковину уха рядом с ди-чипом. А меня немедленно затопили жар и томление.
Тоже скучала. Отчаянно нуждалась в нем: близости, силе, звуках голоса.
Потом я лежала, хватая воздух приоткрытыми горящими губами, ощущая нагретой кожей прохладу мягкого пледа (верх тренировочного костюма валялся на полу, на мне остался лишь спортивный топ). Нир выцеловывал дорожку к ключице, обжигал и нежил дыханием и прикосновениями. Перебирала жесткие волосы, наслаждалась. В голове, слава всем божествам, – ни мысли, ни паники. Долгожданная пустота.
– Значит, мы остаемся? – накрутила на палец прядь его волос.
Иоданир подтянулся к моему лицу, боднул носом подбородок, опалил губы мимолетным касанием.
– Однозначно. Больше того: через три дня мы с тобой как лучшие студенты «Пикса три» будем сопровождать траурную процессию. Мечтала вырваться из этой клетки? Что ж, желание сбудется, пусть пока и на несколько часов.
Я скептически скривилась.
– Разбирательство. Проверка…
Тэпп перебил, нависнув надо мной:
– Пока в твоей голове размножались ужасы от смерти Базеля, ты упустила из вида основную пользу от того, что он теперь труп. Все разбирательства и проверки будут остановлены до тех пор, пока не появится новое правительство. К тому времени нас здесь не будет.
Пораженная, смотрела в спокойное лицо своего парня, уловила дрогнувшую в уголке его рта снисходительную ухмылку.
– Ты уверен? – горло перехватило.
Коротко рассмеявшись, он кивнул, закрыл мой рот новым жадным поцелуем.
… Около часа ночи мы лежали, обнявшись, накрывшись пледом. Сон не шел. Моя спина прижата к его груди, на животе – тяжесть и жар крепких рук. Кожа к коже, ведь оба раздеты до нижнего белья. Это будоражит и одновременно успокаивает, рождая чувство цельности и правильности, гармонии.
– Нир, ты боишься смерти? – спросила, выводя завитки на жилистых предплечьях.
– Наверное. – Секунду обдумывал ответ. – Удовлетворяет то, что последний момент намерен разделить как минимум с теми, кто будет в радиусе километра.
– Типичный менталист, будто сам себя скопировал с модуля. – Закатила глаза, хмыкнув.
– Далеко не типичный.
– Чего ты по-настоящему боишься?
– Не знаю… Остановиться в шаге от цели? – Он пошевелился, зарывшись носом в волосы на моей макушке.
– Что меня остановят в шаге от цели, – исправился.
– И какая она, твоя цель?
– Всё, Мия. Получить всё, что хочу и могу получить. Для себя, для тебя.
Жесткий ответ. Непонятный и понятный. Пугающий.
– Опасная цель. Давай пока остановимся на том, что нам позволят получить.
– Почему нет? – Тэпп улыбнулся, коснувшись шеи долгим поцелуем. – Всегда приятно усыпить бдительность контролеров. Ты сама это знаешь.
Согласилась, мимолетно улыбнувшись:
– Знаю.
Глава 9
Убожество. Слащавый лицемерный пафос, от которого зубы сводит.
Речи, речи. У всех такие скорбные лица, что ни на секунду не веришь в это показное горе. Да эти лоснящиеся от жира тела, по-моему, только жрать и способны. Ну еще и законы, и бесконечные поправки к ним производить в неописуемых количествах.
Безвременно ушедший герой отечества? Да этому старому чудовищу, построившему империю для избранных, давно пора было откинуть копыта. Единственная опора и надежда Дель-Эксина? Сарказм. Единственной опорой и надеждой Дель-Эксина являются гвардейцы, пограничники, псы департамента внутренних дел ну и ди-бойцы, там выше знают, на кого их натравить.
В какой-то момент я просто отрешилась от происходящего, чтобы не портить церемонию язвительной полуулыбкой и неприязнью, написанной на лице (еще и камеры повсюду, кто-то ушлый и внимательный наверняка заметит), полностью ушла в себя и в ощущение, что Иоданир рядом. В пятидесяти сантиметрах вправо. Коснуться не могла, но чувствовала его спокойствие, сдержанность, тепло сознания.
Мы уехали рано утром. За нами даже прислали суперкар, не элитной, конечно, модели, но вполне функциональный и быстрый. Церемонию назначили на площади Трех монументов – стандартном месте для проведения парадов, шествий и проводов первых лиц государства в последний путь. Добирались около часа: хотя трасса на покрытии была свободна (в стране траур, нерабочий день), у площади вереница каров создала затор, не менее тридцати минут ожидали своей очереди выйти.
Весна только начиналась. Плюс одиннадцать, мелкий нудный дождь, разлитая в воздухе сырость с горьковато-миндальным привкусом, типичным для больших городов, слабый, но пронизывающий ветер. Плотная шерстяная черная куртка и юбка до середины голени, термобелье почему-то не очень грели (или дрожала из-за нервов, отвращения?), а руки в белых перчатках совсем замерзли, нестерпимо хотелось сунуть их в карманы или под мышки.
Еще беспокоило открытое пространство, множество людей (на площади собралось около тысячи избранных, включая и вооруженных, были толпы и на примыкающих улицах, но их быстро разогнали, все оцепили). Разум воспринимал: это реальность, не вирт, не виртур, не картинка в квесте или в ролике. И от этого скребло холодом под диафрагмой, кололо в висках, накаляло нервы любопытством, смятением. Ежесекундно отвлекали звуки, запахи, объекты, их смена и передвижение, дизайн зданий, разноцветье рекламы и каров. Мозг требовал разглядеть, узнать, но, будь все трижды проклято, у нас конкретное задание: дойти до места у монумента Величия, занять метки с буквосимволами «ПТ-1» и «ПТ-2», оставаться неподвижными.
Час. Два… Кажется, мышцы окончательно зацементировались, уже даже глубокий вдох причиняет боль. Тэпп сказал, что церемония на площади займет два с половиной часа, затем процессия двинется к фонтану Защитников и Героев Отечества.
Нет даже возможности взглянуть на сирс, чтобы отследить время! Это последний раз, когда стою в почетном карауле у трупа. Больше на такое не подпишусь никогда.
Неожиданно Иоданир коснулся тыльной стороной ладони моей кисти. Всего на миг. Но и этой искры тепла и предупреждения, что скоро все завершится и мы сможем перестать изображать скорбные статуи, хватило. Вздохнула, успокоилась. Решила чуть поиграть силой, заставляя капли дождя в метре от меня собираться в лужу, а не уходить в висма-материал импровизированной брусчатки. Как по заказу, непогода решила поднажать, поэтому и у меня появилась возможность разгуляться: изменила траекторию струй, чтобы как можно меньше влаги попадало на нас с Тэппом. Одежда, конечно, была с водооталкивающими волокнами, отсыревала, но не промокала, козырек фуражки не давал попадать каплям в глаза и на лицо, но чем не способ убить чертово время – создать нечто вроде силового зонта?
Грянул гимн – церемония подошла к концу. С трудом удержалась от широкой улыбки удовлетворения, собралась отпустить лужу воды перед нами (не наступать же в нее), когда одновременно случилось несколько вещей.
Нир хватает меня за руку, на бледном лице, повернувшемся ко мне, – расширившиеся бесцветные глаза. Сознание фиксирует всплески силы – активированы акваобъекты, сразу в десяти-двенадцати точках, равноудаленных друг от друга, размещенных на всей площади Трех монументов. Секунда. Оборвавшееся дыхание. Сердце пропускает удар. Инстинктивная концентрация: тяну на нас воду из лужи, создавая защитную полусферу. И сразу же – взрыв, жесткая, будто стальная волна жара бросает меня назад, к постаменту. Темнота.
Очнулась от звона в ушах. Приоткрыла рот, ловя кисловатые капли дождя. Распахнула глаза в серое, с оранжевыми разводами между туч небо, и тут же накатила нестерпимая боль в спине. Видимо, меня очень хорошо приложило о землю. Около минуты понадобилось на то, чтобы сосредоточиться и задвинуть физический дискомфорт на задворки сознания, так, как нас учили. Опять же, заученный алгоритм твердил, что от очередной угрозы меня отделяет от пяти до десяти минут. Значит, надо действовать немедленно.
Нир. Что с ним?
Осторожно приподнявшись на локтях (сесть не решилась, потому что инстинкты подсказывали: организаторы взрывов где-то рядом), огляделась. В ушах зазвенело еще сильнее, в голове застучали молоточки, к горлу подкатила тошнота.
Приходилось отсматривать множество голографий с последствиями взрывов различных типов устройств, чтобы правильно понимать, как они действуют, отличать их друг от друга. Помню, я кривилась, бросала взгляды вскользь или просто воображала, что все в поле зрения – бред после передозировки дурью. Сейчас с трудом получилось удержать содержимое желудка и отрешиться от произошедшего.
Запах: гарь, кровь, что-то еще, острое, тошнотворное. Неопределимое. Точечная закладка сделала свое дело – пострадали все, кто находился на площади. Кто-то еще шевелился, кто-то никогда больше не встанет. Больше всего трупов – под руинами трибуны и рядов рядом с ней. Именно там находился весь чиновничий цвет Дель-Эксина, включая и глав семнадцати мейджеров.
Так ладно и катастрофически могли сработать придовые снаряды картечного типа. А картечью в них служили капсулы воды, внутрь которых поместили кислоту в убойной концентрации. Отсюда всплеск силы, который я как аква почувствовала, и отсюда – та жуть, что вижу перед собой.
Меня спасла случайность: созданная шутки ради лужа, воду из которой вовремя автоматически преобразовала в защитный купол, тот распался в последний момент, но справился.
А Нир?..
С оборвавшимся сердцем нашла его рядом, справа. Он лежал на спине, голова повернута в сторону. Без сознания. На первый взгляд невредим, жутких ожогов на теле не видела, да и одежда цела. Следовательно, на него не попала кислота, я успела закрыть щитом и его. Но почему тогда он до сих пор не пришел в себя?
Завалившись набок, сжав зубы от новой волны боли, подползла к нему, позвала:
– Нир… Нир, очнись.
Только из-за проклятого звона в ушах, не желавшего отступать, не слышала собственный голос.
Парень дышал. Подавшись ближе, вгляделась в лицо. Из рассеченного слева виска текла кровь, я не сразу заметила рану. Аккуратно обхватив голову Тэппа, испугавшись мертвенно бледной кожи, повернула ее к себе, погладила по щеке, осторожно провела по волосам, пытаясь нащупать возможные раны.
– Нир…
Нет ответа.
Внутри все помертвело, звон в ушах усилился, а сердце заколотилось с такой быстротой, что начала задыхаться. Все вдруг стало неважным, сжалось до крошечной точки, до молекулы воды, в которой можно растворить весь этот треклятый мир, достаточно просто отпустить взвывшую внутри силу…
Сцепив зубы, заставила себя встряхнуться и принять решение, прогнать панику. Лихорадочно перебирала всплывавшую в памяти информацию о видах травм и первой помощи. И едва не вскочила на ноги, когда кто-то тронул меня за плечо. Резко отпрянула назад, выставив руки, чтобы не упасть.
Блондин с широким скуластым лицом. Молодой, встрепанный, сканирующий меня пристальным взглядом. Его губы шевелились, но по-прежнему была глуха, ничего не слышала. Форма… Она была мне незнакома, черная, серебристые обшлаги рукавов. Гвардеец, военный? Нет характерных позументов у горла. Курсант, студент? Нет нашивок на плечах или груди с эмблемой или буквосимволами. Безопасник? Нет темно-зеленых отворотов. Правоохранитель? Нет значка.
Кто он? Откуда он появился? Невредимый. Вооруженный. Правая рука сжимает далеко не учебный МК, модель не определила. У нас же с Иоданиром в кобуре стандартные студенческие МЕ-2. С пустой обоймой, и оттого бесполезные.
Движение за спиной пришельца привлекло внимание. Еще двое на аэроциклах. В той же форме. Появились со стороны улицы Лавайни.
Я вскинула взгляд на блондина. Даже не уловила момент собственной концентрации. Просто действовала. Выдох. Моргнула. Мужчина рухнул передо мной на колени, завалился на бок, из носа и ушей пошла кровь. Затих.
Убила его за секунду. Взорвала сосуды в голове. Легко. Без усилий и последствий для резерва.
Для двух других пришлось постараться. Действуя будто по заранее заданной программе, не задумываясь, не анализируя, забила двигатели аэроциклов водой, а когда те вместе с водителями рухнули на землю, направила силу.
Они захлебнулись в дожде, не успев даже понять, каким образом…
Звон в ушах неожиданно оборвался. С облегчением улыбнувшись, потерла лицо ладонями, уставилась на них, словно впервые увидела. Я только что убила трех человек, но руки не дрожат, в голове пусто, внутри ноль эмоций, время течет по-прежнему, сердце не сбивается с ритма. А я – это все еще я.
Справа послышался глухой стон, затем ругательство. Тэпп приходил в себя. Метнулась к нему.
– Тише, не вставай пока. У тебя голова разбита, – прохрипела, склонившись над парнем. Встретилась с ясным взглядом серых глаз. Хороший признак, значит, не бредит, действительно очнулся.
– Успела нас прикрыть. Умничка, – он слабо улыбнулся, сжал мою ладонь, лежавшую на его груди, поморщился. От облегчения на мои глаза навернулись слезы. – Сколько я провалялся в отключке?
– Не знаю. Минуты четыре, может, – мягко коснулась его щеки, отмечая, что кожа порозовела.
– Много. Нам надо убираться отсюда. Я чувствую: они близко.
Тэпп, неторопясь, сел, скривился от боли.
– Нир, – с беспокойством положила руку на его плечо. Он плохо выглядел: вновь бледнее смерти, даже в губах ни кровинки, черты лица заострились, мертвые, посветлевшие глаза пугали. Все симптомы сотрясения.
– Дай мне пару секунд, – прошептал.
Прижав к вискам указательные пальцы, он, по-видимому, ушел в транс. Имела представление, что Тэпп сейчас делает, – блокирует участки собственного мозга, отвечающие за боль. Рискованная затея, чреватая кровоизлиянием. Видела как-то статистику в одном из модулей: из двадцати ди-бойцов, отважившихся на это, выжили всего четверо.
Я крепче вцепилась в его плечо, тревога и растущее предчувствие того, что взрывы на площади не самое жуткое в данный момент, охватили целиком, вытеснив собственные боль и проблемы. Слышала отдаленный рокот, никак не могла идентифицировать его: машины или ветер, или что-то еще…
Наверху прожужжали дроны. Задрала голову, отвлеклась на них, прищурившись из-за капель дождя, а когда взглянула на Иоданира, он уже открыл глаза, пристально взглянул на меня.
– Чип, – произнес приказным и ледяным голосом.
– Что?
В лицо парня возвращались краски. Все же помогла блокировка. Но где гарантия, что он не свалится через минуту или пять?..
– Артемия, избавься от ди-чипа. Немедленно. Сейчас нам лучше действовать вместе, как единица. В этом случае выживем оба.
– Я… – Нахмурившись, пыталась осмыслить, как он вообще планирует действовать. Мы травмированы, безоружны, на площадь уже спешат, вот только кто: мятежники? гвардия? те и другие?
Вновь отвлекли вернувшиеся дроны, зависшие над нашими головами.
– Немедленно.
На виски надавило, сковывая волю, и, будто кукла, я автоматически потянулась к уху, открепила ди-чип, убрала его в нагрудный карман и заглянула в светлые пустые глаза напротив.
Буквально рухнула в слияние, барахталась в сотнях образов, эмоций, ощущений, полосующих сознание своей быстротой, неоформленностью. Меня несло, кружило, одурманивало, одухотворяло, поглощало, давило. А потом все свернулось в плотный ком жара, застыло внутри. Всхлипнула от облегчения, удовлетворения, ощущения всесилия.
Боли не было, страхов не было, ничего не было. Мы снова вместе.
Узнала, кто приближается сюда, чувствовала каждого из этих тысяч, оценила как противников. Вооружены, агрессивны, начали схватки с безопасниками и гвардейцами. Их цель – правительственный квартал за площадью.
«Ты в курсе, что это уже не четвертый уровень?»
Тэпп увидел, что я сделала с теми тремя. Я ощутила его восхищение, одобрение и тревогу о том, насколько удачно выйдет скрыть причину смерти.
«Это четвертый уровень. На больший человеческий резерв не рассчитан», – возразила вяло фразой из учебного блока.
«Рассчитан. Просто с подобным уровнем дара или пускают в расход, или делают собственностью Дель-Эксина со всеми вытекающими».
Меня передернуло. Но паника не успела даже созреть – Нир вмешался, заставив успокоиться и мобилизоваться.
«Не нервничай, Мия. Уровень подскочил из-за обстоятельств, вероятность этого высока. Но постарайся сегодня больше никого не убивать».
«Попробую. Кто они?»
«Форма личной охраны президента».
«То есть выходит, я убила невинных?».
«Невинных нет, поверь менталисту. Подозревают, что личная охрана замешана в заговоре. Увы, подозрением это пока так и останется. Они сдохли, а я трупы допрашивать не способен», – сыронизировал зло. Его взбесило, что не сможем воспользоваться оружием убитых, модель активировалась нейроотпечатком, никогда не слышала о такой.
«Ты был прав. Смерть действительно иногда тупик». – Я отвела взгляд от лица мертвого блондина, тщетно пытаясь определить, начала ли чувствовать что-то из-за его смерти.
«Мия», – Нир заставил сбросить оцепенение, надавив.
Одновременно мы встали, держась за руки, огляделись. Необходимо было определиться, что делать дальше.
К площади Трех монументов выходили улица и два проспекта, сейчас там везде кипела бойня, именно ее рокот назойливо забивал слух. Четко улавливала чужие эмоции, они пьянили и вызывали тошноту: слепая ярость, жажда крови, страх и наслаждение, потребность разрушить все… Они манили своей мощью, звали присоединиться и предупреждали об опасности колким холодом адреналина, сворачивавшим кровь, вызывавшим металлический привкус во рту.
Правительственный квартал, место, где располагался дворец президента, здания министерств и корпуса департаментов, – пока единственное безопасное, но как раз то, где укрыться будет невозможно.
Синхронно мы устремились к аэроциклу, оставленному метрах в ста тем первым, которого я убила. План был прост: уйти проулками, попасть в дворик за торговым центром, затем – в верхний центральный пассаж, а дальше – в любую точку Рийска, где число гвардейцев превышает количество мятежников.
Нир разорвал мою юбку до середины бедра, чтобы могла сесть на транспорт. Мы стартовали вовремя – толпа, все же прорвав кордон гвардии, высыпала на площадь с проспектов Гора и Третьего, шум, точно набат, оглушил. Улица Лавайни, куда мы устремились, пока была пуста, но уже в конце увидела темные колыхавшиеся ряды людей. Мы свернули за зданием с огромным портиком из голубовато-серого пластигаза, попали на внутриквартальную дорогу, не слишком предназначенную для передвижения машин аэрокласса. Из-за тряски разнылась спина.
«Почему церемония продолжалась? Они не видели, что готовится?»
В голове не укладывалось: как такое можно пропустить? Только если система «Безопасный город», опутавшая камерами и датчиками каждый закоулок Рийска, вдруг прекратила существование…
«Видели. Но кому-то было выгодно не отдавать приказы. И я думаю, сейчас он уже мертв». – Я уловила образ какого-то мужчины в его голове, потянулась к нему, чтобы раскрутить, но Иоданир не позволил.
«Потом, – оборвал. – У меня пока так же мало информации, как и у тебя».
Доступ к центральному верхнему пассажу, которым собирались уйти, был перекрыт. Мы ощутили их, сотни две людей, занявших тот дворик за торговым центром, ждущих какого-то сигнала. Тэпп остановил аэроцикл. Пригнувшись, мы добежали до плавных изгибов корпусов клинеров, сели за ними.
От людей нас отделяли метров сорок. Ни укрытия, ни искусственной растительности, лишь выведенные на поверхность коммуникации. Справа – зев подземной парковки или, может, помещений складов, тоже контролируемый мятежниками.
«Их очень много». – Не представляла, как быть дальше. Еще неприятно поразило сканирование: две трети собравшихся здесь – неотмеченные, с холодным оружием, остальные – люди, возглавившие их, обладающие ди-чипом, готовые стрелять.
«Проблема не в количестве. Артемия, твоя задача дать мне время».
«На что?»
«Неотмеченные погибнут сразу. На взлом ди-чипов уйдет от трех до пяти минут. Все это время они будут стрелять. Нужен щит».
«Клинеры…»
«Дадут нам фору. Не более. Ублюдки быстро обнаружат нас».
«Вода не способна создать непроницаемый щит».
«Сделай так, чтобы он менял траекторию огня».
Если только ледяная корка… Она способна на такое. И высосать весь резерв стремительностью создания. Да и продержится от силы минуту – это не вирт и не практикум, на открытом пространстве много переменных, включая и нескончаемую морось. Впрочем, больше минуты и не надо. Когда суки поймут, что не смогут застрелить, просто перейдут к физической расправе.
Шансов мало. По сути, выживем ли мы, зависело от того, как быстро Тэпп взломает защиту и заставит уродов опустить оружие. На короткий миг ощутила его сомнение, жгучий гнев и сожаление, болезненное, страстное желание быть вместе, остаться в живых. Заглянула в ставшие бесцветными глаза, возможно, в последний раз. Наши руки на секунду-две переплелись. Никаких образов, мыслей, просто – мука, точно глубокая колотая рана, из которой выплеснулась кровь. В самое сердце.
А потом – лишь инструкция, поставленная задача, которую нужно решить эффективно и в кратчайшие сроки. Я окончательно перестала ощущать себя. Были только мы и действия. Без эмоций и осмысливания.
Мы начали одновременно. Одно сознание на двоих, реализующее сразу несколько замыслов, оценивающее, отслеживающее, анализирующее множество объектов, сокрушительное, могучее. Но сейчас – будто скорлупа ореха под огромным ботинком. Устоит или нет под напором?
Позднее не раз пыталась восстановить в памяти случившееся в том дворике. Поэтапно, с подробностями. Но не могла. Потому что фактически меня там не было, для воссоздания целостной картины нужен был Иоданир и слияние. Тяжелый гнилостный вкус смерти и ее тьма, эхо криков и топота ног, искаженные пленкой льда лица, голубоватые искры отраженных выстрелов, точечная боль от подтачивания защиты чипов и пекло опасности, в которое проваливались все глубже с каждой долей секунды, – все, что стремительной лентой разворачивается в мыслях.
Боялась ли я? Просто было некогда. В самое последнее мгновение пронзили наслаждение и восхищенный ужас – под валом мыслей и эмоций десятков людей. Ледяная корка исчезла, но больше нам ничего не грозило: ментальный хаос был взят под жесткий контроль, превратившись в штиль, глухую тишину.
«Они мертвы?» – Я разглядывала такие разные лица, но с одинаковыми отсутствующими взглядами. Мужчины и женщины стали неподвижными, их сознания воспринимались как замкнутые круги, внутрь которых не прорваться. После они разом сели на землю. Практически в одинаковых позах.
