Текст книги "Безликий и Чудовище (СИ)"

Автор книги: Atyra Rommant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

– От крови воняло краской, понимаешь? Это был обман! Ты хоть представляешь, какая я дура? Он, наверное, сбежал уже десять тысяч раз и…

– Смотрите! – Донеслось внезапно из толпы и сразу несколько рук указали вверх.

На самой вершине десятиметровой лестницы возник силуэт маленького мальчика в сопровождении звёздного льва. Вся толпа стихла. Миллионы глаз смотрели на Агния.

– Король умер. – Во всеуслышание объявил он. По толпе пронёсся гул, который, однако, так же быстро стих.

Агний неспешно выудил из-за спины оружие, которое ещё долго будет снится жителям королевства в самых кошмарных снах – перчатку. Поломанную и ныне совершенно нерабочую. Выждав пару секунд, мальчик отпустил край кожаного напульсника и перчатка покатилась по мраморной лестнице и упала прямо к ногам людей, которые тут же с криками шарахнулись в сторону, словно стая воронья от кинутой в них палки.

Тем временем Агний всё так же неспешно спустился вниз, подошёл с полным равнодушием на лице к Алисе и вручил ей корону. На мгновение подняв голову вверх он смог уловить у окружающих то же самое выражение лица, что было некогда у Альфюмы, когда лев впервые увидел мальчика без чёлки на лице.

– К-Как он умер? – Слегка опомнилась Алиса.

Мальчик посмотрел ей прямо в глаза и растянул рот в широкой и немного неестественной улыбке.

– Упал с обрыва и разбился. Осмотрите тронный зал внимательнее. Вы там мно-о-ого интересного найдёте.

После этого Агний нырнул в толпу, и, находясь уже у самого её края, напоследок поинтересовался у одной женщины, как ему пройти к городским воротам. Получив нужную информацию, мальчишка бросил короткое «Спасибо» и направился по полуразрушенным улицам к границе города. Оказавшись около пограничной стены, зиявшей незагороженными проёмами ворот, Агний без задней мысли вышел за черту города и направился по сухой неровной дороге. Альфюма, всё это время следовавший за мальчикам, на секунду остановился, не веря своим глазам, по после поспешно последовал за другом.

– Нет, сотой, ты что, серьёзно хочешь уйти?

– Ну да. – Беззаботно улыбаясь выдал Агний, даже не смотря на льва.

– И-И куда ты пойдёшь?

Мальчик втянул полной грудью воздух.

– Та’ понятия не имею! Куда-нибудь!

Принц начал постепенно сбавлять скорость, пока окончательно не остановился и не уселся на сухую траву, наблюдая за тем, как маленький человек всё дальше и дальше уходит к горизонту, подпрыгивая на ходу, тем самым будто желая слиться с этим легким, тёплым ветерком и унестись с ним, необременённым и беспечным, куда-нибудь далеко-далеко.

Тем временем на дворцовой площади Орландо вышел из ступора и, схватив Алису за предплечье, в полной тишине потащил её на самый верх лестницы. Развернув девушку так, чтобы происходящее было как можно лучше видно окружающим, мужчины вырвал у подруги из рук корону и стрепетом водрузил её на голову бывшей принцессы, после чего развернул последнюю лицом к народу. Отойдя в сторону, капитан присел на одно колено и склонил голову. Его примеру быстро последовали и Имир с Гальдорой, а после и все остальные. Так, все почтенно опустились в поклоне перед новой королевой.

Но молчание длилось не долго. Через несколько мгновений из гущи людей послышался возбуждённый крик «УРА!!!», после чего люди засуетились. Кто-то вторил радостному воплю, кто-то начал целоваться и обниматься со всеми окружающими, а кто-то вовсе рухнул в счастливый обморок.

Алиса, еле сдерживая слёзы, вцепилась в куртку Орландо, рывком подняла его на ноги и впилась в его губы.

На площадь упали тёплые лучи солнца, вырвавшиеся из-за стены светло-серых облаков, знаменуя начало новых, прекрасных и счастливых дней.

Я не унижусь пред тобою;

Ни твой привет, ни твой укор Не властны над моей душою. Знай: мы чужие с этих пор.

Ты позабыла: я свободы Для зблужденья не отдам; И так пожертвовал я годы Твоей улыбке и глазам, И так я слишком долго видел В тебе надежду юных дней И целый мир возненавидел, Чтобы тебя любить сильней.

Как знать, быть может, те мгновенья, Что протекли у ног твоих, Я отнимал у вдохновенья! А чем ты заменила их? Быть может, мыслею небесной И силой духа убежден, Я дал бы миру дар чудесный, А мне за то бессмертье он? Зачем так нежно обещала Ты заменить его венец, Зачем ты не была сначала, Какою стала наконец!

Я горд! – прости! люби другого, Мечтай любовь найти в другом; Чего б то ни было земного Я не соделаюсь рабом. К чужим горам, под небо юга Я удалюся, может быть; Но слишком знаем мы друг друга, Чтобы друг друга позабыть.

Отныне стану наслаждаться И в страсти стану клясться всем; Со всеми буду я смеяться, А плакать не хочу ни с кем; Начну обманывать безбожно, Чтоб не любить, как я любил, – Иль женщин уважать возможно, Когда мне ангел изменил?

Я был готов на смерть и муку И целый мир на битву звать, Чтобы твою младую руку – Безумец! – лишний раз пожать!

Не знав коварную измену, Тебе я душу отдавал; Такой души ты знала ль цену? Ты знала – я тебя не знал!

(с) М. Ю. Лермонтов "Я не унижусь пред тобою"

Глава 18. Коротко о том, что было после

Где же ты, Агний? Куда ты ушёл? Что делаешь? Жив ли ещё, или нет? Эти вопросы мало волновали Алису, Орландо или вообще кого-либо из их большой команды следующие полгода. Все они с головой погрузились в свою новую жизнь. Королевство возвращалось в прежнюю, добальтазаровскую колею. По крайней мере, столица расцвела. Подневольный труд в ней был полностью искоренён, площади и улицы ожили, отовсюду доносились радостные голоса забывших о горе людей, смелыми глазами смотрящих в завтрашний день. При дворе служило теперь множество образованных молодых людей с необыкновенно добрыми глазами, которые с гордо поднятыми головами сообщали своей королеве, что в доверенных им регионах королевства всё так же прекрасно, как и в городе у подножия дворца, где стоило только великой правительнице выйти к людям – к ней тут же неслись с аплодисментами, цветами и радостными возгласами.

Только Зигмунд раз за разом портил всю малину. Ему доверили в полное властвование на территории бывшего «Ковчега», где всё ещё жили люди, не пожелавшие вернуться в земли, о которых остались лишь самые чёрные воспоминания. И при каждом своём визите к старым знакомым он прямо говорил о том, что за пределами ближайших к столице земель всё не так уж и хорошо, как об этом говорят приближенные к Алисе люди. Где-то всё ещё царит нищета, пьянство, разруха, а в некоторых регионах люди и вовсе творят всё, что им в голову взбредёт, не имея никакого контроля со стороны власти. В первое время Алиса действительно прислушивалась к старому другу и делала замечания нерадивым губернаторам, требуя от них исправить данную ситуацию, но когда Зигмунд уже в пятый раз заговорил о том, что в отдалённых уголках ничего не меняется, королеве всё это стало изрядно надоедать.

– Зигмунд. – Обратилась однажды Алиса к чародею. – Я понимаю, вы у нас человек придирчивый, но постарайтесь всё-таки понять – ничего в принципе не может быть идеально.

– Я понимаю это, леди, но я постоянно говорю это лишь потому, что с нашего первого разговора, без всяких преувеличений, ничего не изменилось! Ваши люди вас обманывают, а вы не хотите в это верить. Может, будет лучше, если вы сами туда поедите и своими глазами всё увидите?

– Я доверяю своим подчинённым, Зигмунд. Доверие – основа хороших взаимоотношений с гражданами.

– Вы доверяйте, госпожа, но проверяйте. Помните – власть губит людей, и ваши подчинённые от этого не застрахованы.

– Так, всё, Зигмунд, я не желаю больше продолжать этот разговор. – Алиса рывком поднялась с трона и устремила на великана взгляд из-под нахмуренных бровей. – Я хороший правитель и хороший человек с головой на плечах, посему обойдусь и без ваших советов.

Зигмунд лишь хмыкнул, развернулся и уже был готов направиться к выходу, как вдруг добавил:

– Ты и с Агнием поступила так же, верно?

Алиса, которая уже успела занять своё прежнее место и погрузиться какой-то частью мозга в мысли о личном, вдруг встрепенулась от одного только упоминания маленького раба.

– В смысле?

– Ты ведь с самого начала не планировала, что он выживет, выполняя твой приказ? Не хотели оставлять на этой земле живое опровержение того, о чём вы мне только что сказали.

Алиса плотно сомкнула губы.

– Смею заметить, что узнав о нашем плане – вы не попытались нас остановить. Так что вы, можно сказать, соучастник.

– Я и не скрываю, что совершил множество ошибок за свою жизнь. В частности я не отстоял вашего брата, когда за ним ко мне заявились прислужники вашего отца. Это было за неделю до первых смертей, если вы меня понимаете. О вашем плане я узнал поздно, слишком поздно, чтобы на что-то повлиять. В любом случае, даже если бы я тогда сумел выйти и остановить вас прямо перед отлётом и рассказал бы всем о том, что вы были готовы пожертвовать жизнью маленького ребёнка… Да и не только его одного, если бы дело к тому пошло – начались бы массовые волнения в ваших рядах, а это привело бы к ещё более страшным последствиям. Времени придумывать какой-либо план у меня не было, поэтому я оставил всё так, как есть. Но дал мальчику шанс на выживания. Бутылёк с раствором, залечивающим даже смертельные раны. И он его, судя по всему, использовал.

Алиса пыталась не подавать виду, но Зигмунд заметил, как её рука с силой сжала мраморный подлокотник.

– Мальчишка сейчас просто способ задеть меня за живое, так ведь, Зигмунд? До этого момента вам тоже было плевать на его судьбу, вы не искали его..!

– Вообще-то я уже давно выяснил, где он находится и связался с ним.

– Ну, и как он? – Чисто для галочки, глубоко, вздохнув, спросила королева.

– Жив и здоров. Но вас он больше видеть не хочет, и, судя по всему, не заинтересован не заинтересован в разглашении вашей тайны. Так что можете быть спокойны.

«Ну вот и хорошо» – проговорила одними губами Алиса. После этого Зигмунд ушёл.

Это был единственный раз за всё то долгое время, когда лохматого мальчика всё-таки вспомнили. Наверное, после этого маленький раб так бы и сгинул в пучине повседневной рутины, радостных дней и иных забот, если бы не один случай…

Как бы это странно не звучало, но все эти шесть с половиной месяцев Алиса до последнего откладывала поход в родительскую спальню. Никому из прислуги она туда не позволяла заходить, но и сама никак не могла собраться с духом, чтобы потревожить прошлое. Сложно сказать, что её останавливало: безумие бывшего короля, которое настолько сильно впиталось в стены злополучного помещения, что, по ощущением, почти обрело материальную форму, либо же мысли о чём-то безвозвратно утерянном, что уже никогда не вернётся, либо всё сразу. Но, в любом случае, однажды девушка решилась.

Холодное помещение встретило распахнувшую старые двери Алису стойким запахом пыли вперемешку с едким смрадом чего-то химического и протухшего. Сжав кулаки, девушка переступила порог и огляделась.

Кровать. Вспомнилось вдруг, как они с сестрой и братом вставали с первыми лучами солнца, неслись к родителям и все трое наваливались на них с криками «ПРО-СЫ-ПА-ЕМ-СЯ!!!». Мама с папой никогда не ругали их за это. Они всегда были к ним нежны и любезны.

Шкаф. Сломанный, грязный, захламлённый. Но это только сейчас. В голове всплыли воспоминания, как однажды, на их с Солин День рождения (а они родились в один и тот же день с разницей в два года) мама решила устроить дочкам целый квест, который начинался здесь. На верхней полке шкафа сидел огро-о-омный белый плюшевый мишка, державший в лапках две красные ниточки, по которым девочки шли следующие три часа, находя на своём пути подарки. Один из них Алиса до сих пор носит с собой. Плетёный браслетик с мелкими драгоценными камушками.

А платья… Ох, мамины платья – это вообще отдельная история. Алиса на ватных ногах подобралась к развороченному шкафу и начала перебирать то, что осталось от богатого гардероба матери. Вот это, к примеру, она надевала на званые ужины. Ещё она к ней делала такую смешную причёску с косичками, из-за чего мама становилась похожа на маленькую девочку с лицом взрослой женщины. Вот это она всегда надевала на природу. Даже капли малинового сока кое-где остались с их вылазок за ягодами. Вот это она вместе с норковым жилетом надевала для верховой езды. А вот это… Да не может быть! Оно уцелело!

Алиса хорошо запомнила это платье. Именно, по многочисленным рассказам, мама надела тогда, на свой самый первый бал, где они с папой и познакомились. Самодельное и простенькое, оно сильно выделялось среди своих более помпезных и дорогих коллег. Именно папа уговорил маму оставить это платье при себе, чтобы и они могли вспомнить былые времена, и детям было что показать. Да, они ужасно любили друг друга… Всем бы испытать такую любовь в своей жизни.

Королева подняла голову и тут её взгляд упал на прикроватный столик со множеством лекарств на нём. Алису привлекли совершенно не они, а то, что было «похоронено» под ними. Подойдя к груде медикаментозных средств, Алиса аккуратно очистила от них заинтересовавший её предмет и взяла его в руки. Это оказался альбом. Тот самый кожаный альбом, который Бальтазар везде и всюду таскал с собой, теперь перед ней. Очередной призрак прошлого.

С чувством того, что она заглядывает в какую-то неведанную тайну, Алиса присела на край кровати и стала листать страницы.

На первых двухстах не было ничего интересного. Множество чертежей и редкие приписки к ним. После всё чаще и чаще стали попадаться короткие заметки о внутренних переживаниях принца. Потом к чертежам стали примешиваться портреты какой-то девушки. Подождите, Алиса же знает её! Бальтазар познакомился с ней на одном из балов! Как её там?.. Не важно.

С её личностью у королевы было связано одно яркое воспоминание. Однажды в детстве ей совершенно не спалось, и, проворочившись в постели несколько часов, девочка поднялась и решила подышать свежим воздухом, выглянув в окно. Среди звуков ночи до принцессы отчётливо донеслись голоса Худэпина и Говарда. Посмотрев вниз, Алиса увидела на одном из мостиков между башнями близнецов и наконец-то вернувшегося домой Бальтазара. Вечером он куда-то пропал и не вернулся даже к ужину. И вот теперь братья, по всей видимости, пытались выяснить у младшего причину столь долгого отсутствия. В какой-то момент Говард, судя по всему, неудачно съязвил и Бальтазар тут же бросился на него с кулаками. Зарождавшуюся драку прервал появившийся откуда ни возьмись Принцен, который твёрдым словом отправил близнецов восвояси, а сам он взял Бальтазара под руку, отвёл в сторону и спустя мгновение со всей дури впечатал твёрдый, как кувалда, кулак в нос брата.

Следующие слова наследника престола Алиса расслышала лучше, чем весь предыдущий диалог между царскими отпрысками:

– Ещё раз сбежишь к этой калбитке – упрошу родителей, чтобы они ускорили твою отправку на службу. Понял? Всё, в постель, и чтобы я тебя не видел.

Заметки принца в альбоме становились всё мрачнее, а мысли о новых изобретениях навещали его голову всё реже. В один момент, когда у Бальтазара, видимо, было особенно плохое настроение, он изодрал ручкой страницу с разработкой своего нового творения, а несколько листов и вовсе вырвал.

Апогеем всего этого стал кроваво-красный разворот, на котором – судя по всему, пальцем, было выведено размашистое: «Они все мертвы».

К странице также было приклеено что-то странное. Девушка пригляделась и, осознав то, что это специфически пахнущая субстанция является выдранным с мясом клоком волос, резко отбросила книгу и согнулась пополам, вжавшись лицом в колени. Придя в чувства и уняв мелкую дрожь с рвотным позывом, Алиса всё-таки заставила себя взять в руки злосчастный альбом и продолжить его листать.

Далее было исписано не так много страниц. Теперь чертежи попадались намного реже и в технике их рисования пропала былая чёткость – линии стали более импульсивными. Альбом превратился во что-то на подобии дневника. Случилось это, как поняла Алиса из коротких заметок своего брата, из-за того, что у него в какой-то момент начала сильно ухудшаться память. Со временем Бальтазар вошёл во вкус, и короткие записи стали со временем разрастаться в объёмах и содержании.

Алиса всё листала и листала… Всё читала и читала… И с каждой страницей руки всё сильнее холодели и сжимали твёрдую обложку, волосы на голове поднимались дыбом, а глаза наполнялись ужасом. Наконец, настал тот момент, когда королева швырнула страшную находку на пол, вылетела из комнаты, за несколько секунд оказалась перед игравшим с сослуживцами в нарды Орландо и не своим голосом завопила на весь дворец:

– Собирай всех, щас же! Надо найти Агния!

Неделю искали. Скороходов на пару с гонцами во все уголки королевства разослали, Зигмунду написали раз десять (ни на одно из писем не было дано ответа). И вдруг на шестой день приходит весть – нашёлся тот, кто утверждает, что знает местоположение маленького беглеца.

Привели его (информатора). Невысокого госта мужичок в протёртой одежде богобоязненно рухнул на колени перед пьедесталом с воплем «Не вели казнить!». Несчастного успокоили и велели говорить. Он и заговорил. Мол, так и так, примерно спустя два месяца после объявления о свержении Бальтазара к ним в посёлок пришёл мальчишка. Маленький такой, худющий, одежда уже в тряпки превратилась, и ну просто вылитый Агний.

Алиса с Орландо всё слушали и слушали, но окончательно они убедились, что они нашли то, что им нужно было, когда среди черт неизвестного мальчугана мужик упомянул криво растущую чёлку, которую будто неаккуратно состригли, и даже показал линию разреза.

Уже через час был снаряжен небольшой конный отряд и Орландо отправился вместе с наводчиком в его городок. Как оказалось, за два месяца Агний успел прошкандыбать на своих двоих добрых двадцать восемь километров и залечь в совершенно неприглядном захолустье, устроившись на работу к местному пекарю.

Первое впечатление от той местности было, мягко говоря, удручающее. Зелёные поля с лесами, украшавшие близлежащие ко дворцу земли, быстро кончились и их заменили дикие, поросшие хищными сорняками равнины, единственными обитателями которых были вороны, скакавшие тут и там и встречавшие незваных гостей неодобрительным карканьем. На въезде в деревню их встретили два пьяных пограничника, явно не ожидавшие приезда начальства.

Первое, что увидели приезжие в этом небольшом населённом пункте, была детская площадка. Точнее, когда-то она являлась таковой, но ныне это была лишь груда деревянного мусора, вокруг которой крутились две маленькие девчонки в рваных рубашках. Рядом со всем этим на скамеечке примостилось лицо женского пола неопределённого возраста, размеренно потягивавшее горячительное прямо из горлышка бутылки.

Вдруг, на сию радостную поляну вбежала ещё одна девчушка. Платье на ней было хоть и далеко не новое, но всё равно – выглядела она намного ухоженнее своих ровесниц, носившихся меж обломков. Судя по всему, последние были знакомы с прибывшей, так как сразу с поздоровались и без задней мысли побежали с ней играть. Но тут сидевшая до того момента с абсолютным безразличием на лице женщина молнией вскочила со скамьи и с диким рёвом и морем брани понеслась прямо на ребёнка, размахивая бутылкой. Неизбежное предотвратил Орландо.

– Женщина, вы с ума сошли?! – Прокричал будущий король, сжимая похожую на кусок жидкого теста руку взбесившейся мадам. – Вы что творите?!

– А тебе какое дело, сапог ходячий?! – Проорала мамаша, вырываясь из цепкой хватки. – Чего защищаешь эту буржуйку?! Сам, небось, один из них? Давно люлей не получал?

– С вами говорит главнокомандующий Орландо Микарде – правая рука её величества и её будущий супруг.

Несколько секунд до женщины доходила это информация, и как только дошла – пельмень на ножках громко ахнул и рухнул на колени, в полной готовности чуть ли не вылизывать ботинки своего кумира.

– Господин мой! Повелитель! Спасители вы наши помазанные! – Приговаривала женщина, задыхаясь от счастья. – Освободители вы наши! Сколько лет мы под гнётом этих тварей просидели – жуть!

– А девочка… Ну, как вы выразились, «буржуйка»…

– Её папаша подневольных держал, представляете? Ух-х мы им задали, все зубья ему вышибли, все космы его швабре повыдирали! Да и этой бы оборванке я сейчас… Где?! Тфу, удрала! Ну ничего, я сейчас..!

– Так, так, всё! Успокойтесь! – Орландо схватил собеседницу за оба предплечья и посмотрел ей в глаза. – Домой сходите, чаю там, я не знаю, выпейте. Не надо никого бить, уж тем более детей…

– А если мой милостивый государь позволит поинтересоваться мне, недостойной – куда вы путь держите? – Женщина заискивающе посмотрела в глаза Орландо, сложив ладони вместе.

– Я извиняюсь, но это вас не касается.

– Чем смогу – помогу!

– Спасибо! – Мужчина, еле сдерживая нервы, отодвинул женщину с дороги. – У нас уже есть информатор.

Зыркнув полными злобы рыбьими глазами на худого мужичка, хвостиком семенившего за Орландо и явно не горевшего желанием попасть под тяжёлую руку горевшей желанием услужить пьяницы. Под натиском соколиного взгляда несчастный сжался и с заячьим страхом в голосе пролепетал:

– Э-Это государь за мальчиком Прокотовым приехал… Помнишь его?

– О-ОХ! – Тучное тело аж подлетело от нахлынувшего на него возбуждения. – Вы за этим паршивцем примчались? Вот уж спасибо! Вот уж есть на земле справедливость! Вот уж наконец-то праведная голова на трон уселася! Вы знаете, он же и сам, Прокот этот, пекарь, будь он неладен, и сам на руку не чист! Я это точно знаю! Уверяю вас! Он…

Вот так, до самой пекарни, их и сопровождало безостановочное кудахтанье, состоящие из отборных сплетен и жалоб на всё и всех, и в особенности на пекаря Прокота, у дверей которого они вскоре и оказались.

Как только на заплёванном и прогнившем деревянном пороге появился хозяин с обмотанной бинтами головой, сломанной рукой и огромным фингалом под глазом, всю округу оглушил истеричный визг, которому через секунду вторило карканье перепуганных ворон:

– Ну что, проклятый, нашлась на вас управа!

– У-ва-жа-е-ма-я! – Орландо не сдержался и перешёл на крик. – Всё! Хватит! Разберёмся сами!

Некогда полный благоговения взгляд женщины тут же помрачнел, нос наморщился, уголки губ опустились, оттянув за собой обвисшую кожу. Притихшая говорунья, похожая на закупоренный еле сдерживавшей давление пробкой вновь наполнившийся едким ядом толстопузый сосуд, хотела ещё что-то сказать, но вместо этого развернулась и поковыляла своей дорогой.

Прокот, местный пекарь, у которого, согласно доносу, и обосновался Агний, был явно не в настроении принимать гостей, особенно после той трёпки, которой ему задали местные. Красные кулаки массивных рук, достойные скорее не мастера хлебобулочных изделий, а кузнеца, были сжаты, а серо-зелёные глаза, накрытые густыми тёмными бровями, смотрели на Орландо с двухметровой высоты с нескрываемой неприязнью.

– Мы по поводу мальчика, господин. – Начал, опомнившись, королевский посланник. – У вас же есть такой работник.

– Он ни в чём не виноват. – Послышался в ответ грубый голос. – Он просто защищался. На нас напали.

– Я совершенно не в курсе того, что произошло между вами и вашими соседями. – Продолжил Орландо. – Мы просто хотим забрать мальчика. Вы же, наверное, слышали о том, что мы его ищем?

Здоровенный мужчина хотел что-то ответил, но, после секундных раздумий, шумно втянул воздух сломанным носом и пригласил гостей внутрь.

– Он наверху. – Пекарь, не смотря в сторону пришедших, кивнул в сторону лестницы. – На чердаке. У него сейчас перерыв, отдыхает.

Орландо, перепрыгивая через ступеньку, быстро оказался под самой крышей и, слегка приглядевшись, смог рассмотреть в полумраке пристроившийся под самодельным одеялом из мешковины худощавую фигуру, по которой плясали полупрозрачные блики пробивавшегося через дыры в потолке света.

Облегчённо выдохнув, мужчина, сам не зная зачем, почти на цыпочках подкрался к спящему ребёнку и аккуратно потряс его за плечо. Агний издал протяжный стон и наморщил лоб, но после того как он увидел, кто сейчас перед ним, мальчик резко выпрямился и уставился на стоявшего перед ним человека выпученными глазами. Тогда Агний во второй раз увидел то же самое выражение лица, что некогда заметил у окружающих в день свержение Бальтазара: непонимание и неверие, смешанное теперь ещё и с лёгким испугом. Но волновало мальчика сейчас не это. Он прекрасно знал, что его сейчас начнут уговаривать уехать. Собственно, так оно и произошло.

Со слащавой улыбкой Орландо, держа тонкую руку мальчишки, начал говорить о том, как они его долго и усердно исколи, как они волновались и как будут рады, если он вернётся. В первые мгновения было видно, что менталитет покорного раба, не смеющего никому сказать «Нет», ещё пытался заставить Агния согласиться, но он сумел вовремя прийти в себя и, пусть и неуверенно, но вымолвить, глядя послу прямо в глаза:

– Я никуда с вами не поеду.

– Агний, ну ты же…

– Я никуда с вами не поеду! – С нажимом на каждый слог повышенным тоном процедил мальчик, поднявшись на ноги.

– Да послушай же ты меня!

– Мне здесь хорошо, я работаю, я не голодаю, я хорошо живу! Я не хочу! – Вновь перебил будущего короля Агний, отчаянно вырывая руку из его хватки и пытаясь сохранять спокойствие.

– Ты..!

И тут случилось то, чего Агний боялся больше всего: из кармана прохудившихся штанов вылетел бутылёк. Тот самый, который некогда излечил ранение мальчика. Только вот теперь в нём был не целебный отвар, а голубая дымка. И Орландо знал, что это такое. Он узнал одно из заклинаний, которое когда-то давно им в качестве простого фокуса показывал Зигмунд: в сосуде специальный порошок, его нюхнул – и в этот же сосуд в виде тонкой струйки дыма переместился.

А ведь они же тогда особо и не осмотрели дно той ямы в потайной мастерской Бальтазара… Подумали, незачем, он не смог бы выжить при падении с такой высоты… Даже он…

Орландо с силой сжал запястье Агния и рванулся к стеклянному вместилищу того, что никак не хотело наконец-то перестать обременять землю своим существованием, но мальчик со всей дури пнул его в живот, что дало оборванцу несколько секунд, чтобы схватить бутылёк первым.

– А ну отдай! – Мальчишка попытался скрыться, но твёрдая рука в толстой кожаной перчатке оказалась проворнее.

«Отдай! Отдай! Отдай, выродок поганый! Верни, кому говорят!» – Брызжал слюной сверкавший озверелыми глазами Орландо, отчаянно пытаясь прорваться второй рукой на подмогу первой и выхватить из рук ненавистного мальчонки заветный сосуд, но тут же его встречал яростный отпор из пинков, плевков в сторону лица и оглушительного до боли в ушах «НЕТ!!!».

– Что тут происходит, чёрт подери?

Всё замерло. Орландо с Агнием на пару впёрлись глазами в лестницу. Где стояли владелец пекарни и не менее недоумевающие, чем он, подоспевшие к месту действия солдаты правой руки королевы. Прежде чем мужчина успел вернуть мысли в прежнюю колею, мальчик его опередил:

– Всё хорошо, господин. Не беспокойтесь. – Агний без труда высвободился из хватки оцепеневшего противника и тут же спрятал бутылёк в задний карман штанов. – Это… Дело личное.

После этого маленький работник обернулся в сторону будущего правителя.

– Орландо. – Ребёнок почти не глядел в глаза собеседнику, но при этом держал спину прямо и говорил уверенно и чётко. – Я услышал вас и действительно готов уехать с вами. Однако, не сочтите это за наглость, если позволите – я хотел бы выдвинуть некоторые условия моего пребывания во дворце, если ваша просьба не является принуждением. – Агний старался осторожно подбирать слова. – Всё-таки когда-то её высочество сказало мне, что после окончания правления Бальтазара мы станем семьёй – она это может подтвердить, всё-таки монахи обязаны знать цену своим словам – и если мы действительно семья – то мои пожелания тоже должны учитываться, я ведь прав?

Мальчик исподлобья заглянул в голубые глаза Орландо. Буквально на долю секунды в них мелькнула тяжёлая, остроконечная искра, так и говорившая: «Условия он тут ещё будет ставить… Да я же тебя в землю закатаю», но она тут же разлетелась об стальную преграду в виде холодного «Мне нечего терять», читавшегося в глазах бывшего раба.

Стиснув зубы, мужчина кивнул. После этого Агний широким шагом приблизился к своему работодателю и направился вместе с ним вниз, по пути обговаривая возможность своего возвращения на должность помощника, в случае если при дворе что-нибудь не срастётся. После этого мальчик распрощался с пекарем и вместе со стражниками направился к чудо-драндулету. Орландо же ещё ненадолго остался.

– Вы что ему наговорили-то?

Поручный королевы обернулся на присевшего около окна с пожелтевшими стёклами здоровяка, мирно покуривавшего дешёвую сигарету.

– В смысле?

– Ну, просто парень спокойный такой. Обычно тише воды, ниже травы, за весь день может слова даже не вымолвить. А тут – орёт, как резаный, дерётся. Хотя… Был случай ещё жестче. Недельку назад припёрлись в первом часу ночи к нам дорогие наши «борцы за справедливость»… Вот, вывеску мне сорвали, всё тут разнесли – это мы только на днях окончательно порядок навели после того погрома – мне тоже досталось, как видите. – Мужик почесал щеку близ огромного синяка на глазу.

– Так они же, наверное, не просто так к вам ворвались, не сочтите за грубость? – Поднял бровь Орландо. – Вы им чем-то насолили? Вы были рабовладельцем?

– Рабовладельцем? – Красные от бессонных ночей глаза уставились в упор на короля. – Скажи мне пожалуйста, товарищ государь, мне, по-твоему, на что содержать твоих ненаглядных рабов, если сам я вон на той скамейке под дедовским пледом сплю? Чё ты так смотришь? Дом я свой вместе с кроватью продал, давно, и причём не из-за картёжного долга, как братец той, что вас до моей скромной обители провожала. Уж извините, донесу на человека, чтоб они в ваших глазах не были уж такими-рассякими ангелочками обиженными. У меня, в отличие от них, мозги не потекли… Не успели потечь… Не знаю даже – хорошо это, или плохо…

Рослый бородач затушил сигарету, в очередной раз тяжело вздохнул и продолжил:

– Народ тут бедный, друг мой. Голодный, холодный, и оттого злой, как собака. На всё злой. И нет, не владел я рабами, не за их счёт всё это содержал. Сам на то, что от поля осталось, бегал, ночей не спал, ворон отгонял, чтоб последние дряхлые колоски не сожрали. Сам его собирал. Сам муку делал. Сам хлеб какой-никакой пёк. Сам его охранял. Да, охранял. Потому что сопрут, да так сопрут, что не докажешь потом ничего. Да и сейчас особо ничего не докажешь… Ничего, по правде говоря, вы не поменяли со своей подружбайкой, сударь. Раньше ничего нельзя было доказать потому, что контролировать всё это дело некому было, а ещё потому, что те самые «рабовладельцы» – то есть люди имеющие либо устойчивое положение в обществе за счёт связей и приличного денежного запаса, либо редкий талант выкручиваться из любой ситуации, либо всё сразу – имели абсолютную вседозволенность. Хотим – грабим, хотим – убиваем, хотим – милуем. А сейчас? А сейчас, скажите мне, что поменялось? «Доблестные служители закона» вас, наверное, уже порадовали своим благородным видом, когда вы в город въезжали. Поменялось разве что только то, что сейчас балом правит вчерашняя чернь, драившая полы за заплесневелую корку хлеба. Это же уже не люди, сударь. Это животные, живущие по своим диким законам. А после того как наша любимая государыня им руки развязала своим указом… Как там он звучал? «Берите своё, униженные и оскорблённые, и наказывайте по справедливости виновных»?