Текст книги "Безликий и Чудовище (СИ)"

Автор книги: Atyra Rommant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Пролог

Миру угрожает большая опасность со стороны тех, кто терпит зло и потворствует ему, нежели от тех, кто совершает зло.

(с) Альберт Эйнштейн

Тихий шорох пронесется

Средь зеркал, дверей, колонн –

И исчезнет безвозвратно

В темном жутком мраке он.

Голоса давно уж стихли,

Звонких песен не поют,

Не танцуют до рассвета;

«Ты молчи, а то убьют!»

Все – все слуги, точно мыши,

В миг забились кто-куда,

Кто решил спасаться бегством –

Тот исчез уж без следа…

Опустел великий замок,

Опустел и городок,

Только трон – он не пустеет,

Вновь сидит на нем, как смог,

Тот, чьё имя не произносят,

Тот, чья адская рука

Лишь в одно мгновенье разом

Страну на гибель обрекла.

Он сидит, как Бог, и смотрит

Ярко-красным глазом

И ни один смельчак к нему

Не подошёл ни разу.

Блестит железный, грозный меч

Тихонько в полумраке

И точно верный пёс царю

Клянётся он в отваге.

О, мой король! Сидишь ты здесь,

Сидишь, улыбку скалишь,

И пока ты не падёшь –

С трона ты не встанешь.

Вспомни ты былые годы,

Вспомни ты родных;

На миг ты вспомни молодых

Родителей своих…

А помнишь братьев и сестёр,

И как ты с ними жил?

Ты мне ответь, ну почему

Ты даже не пустил слезу

Когда их вмиг всех-всех унёс

Тот страшный смерти поток слёз?

А был когда-то ты творцом чудесным,

Был когда-то ты прекрасным принцем,

Но каждый раз, смотря на жизнь свою, ты

Видел на любовь скупые лица.

И пламя адское в душе твоей восстало…

И всё сжигая на своём пути,

Оно заставило огнём своим упрямо

Тебя с дороги праведной сойти.

И вот сидишь ты, потупив свой взор,

И невзирая на немое осуждение

Ты без эмоций глядя в ледяной простор

Намерен продолжать тиранское правление.

***

Эта странная история начиналась, наверное, как и миллион историй до неё, но обо всём по порядку.

Не так уж и давно, но и не недавно. В одном далёком – предалеком королевстве жил-был прекрасный молодой принц.

Это был статный, молодой, красивый, умный и заботливый юноша. Одним словом – как всегда это бывает в самых обычных сказках.

И как еще это бывает в самых обычных сказках – многие девушки, и из знати, и из более низких родов были бы, мягко говоря, совершенно не против иметь такого жениха, но сердце юного принца уже навеки было отдано одной единственной – дочери придворного садовника.

Как и её воздыхатель, ничем она особо не отличалась от тысячи таких же избранниц в сказках, как и она, но именно эта простота и, в свою очередь, великолепие и смогли покорить королевское сердце.

Долго принц добивался любви скромной и стеснительной девушки, не менее долго он добивался благословления этого противоречивого союза от своих родителей. Они, через какое-то время наконец увидев, как беспросветно и страстно влюблено их чадо, наконец согласились.

Не видел свет до того дивного момента столь пышного, счастливого и светлого празднества. От мала до велика, от самого зажиточного толстосума в городе до мелкого мальчишки с дырявыми карманами – все плясали и праздновали без устали несколько дней свадьбу новоиспеченных наследников престола. И, естественно, всем не терпелось узнать, как же будет протекать правление молодоженов. Будет ли оно светлым и безоблачным, и что вообще ждёт всё королевство и его жителей при нём? Только Внутренний Советник, древний и мудрый дух волшебного камня, подаренный королевской семье много веков назад одним её близким другом, мог дать на это ответ. Каждый новый король, прежде чем занять своё законное место, спрашивал у этого таинственного существа о своей судьбе, и, разумеется, просил совета.

Итак, момент наступил, и вот каким было предсказание: «В светлые годы вашего правления, дети мои, вся страна будет цвести, подобно прекрасному саду в безоблачные весенние дни, будет у вас много детей, много радости, и в ваших владениях никто вспоминать не будет ни горя, ни страданий, ни воин, ни нищеты, ни потерь. Но помните! Жизнь прожить – не мёда испить. Бесконечное счастье – это хорошо, но если не будут в нужный момент ваши глаза чисты, это вам в конце-концов и откликнется. Тень от вашей же беспечности будет расти с каждым днём своего существования, пока в один прекрасный день, словно лесной пожар, не поглотит всё вокруг себя и не уничтожит всю вашу семью. Страшитесь вашей страшной судьбы! Избегите её, пока не поздно!»

Весь народ опешил от такого страшного предречения, лишь король не согнулся под гнётом страха и с громком возгласом: «Чушь!», отозвал советника обратно в камень.

Как и говорил дух, все со дня коронации зажили в королевстве припеваючи, будто живут они в настоящем Рае на Земле, где нет даже таких понятий как боль, страдания и зло, есть только неиссякаемый свет и уверенность в благодати завтрашнего дня.

И родилось у королевской четы, как и предрекалось, много ребятишек; пятеро невероятно красивых и крепких мальчиков и двое очаровательных девочек. И вот здесь и наступил тот самый переломный момент…

Как не печально и не прискорбно, но, как ни крути, всё безупречно и абсолютно благополучно в таких больших «гнёздах» может протекать только в добрых сказках. Как все могли уже догадаться, наша сказка не совсем такая, и в тени всей царской идиллии всё-таки оказался один из детей – предпоследний сын, звали его Бальтазаром, но несмотря на столь звучное имя мало кто замечал мальчика. Он был даже не в тени, ему самому иногда казалось, что он сам был ею.

И как не сложно догадаться, с каждым днём, с каждым часом, с каждой минутой и секундой всё ближе было то роковое мгновение, когда всеми забытый мальчик решил направить свой талант (а он у него был, да еще какой!) в тёмное русло. Жаль, как же всё-таки жаль, что это происходит так часто…

В один день, когда ничего, вроде-бы, не предвещало никакой беды, трое старших принцев заболели неизвестной болезнью. Находящиеся на грани отчаяния родители звали самых лучших докторов, знахарей, лекарей, но те лишь разводили руками. А между тем, несчастные принцы увядали на глазах, пока, в конце-концов, не скончались в кошмарных муках.

Всё королевство в один момент погрузилось в глубокий серый траур о невосполнимой утрате. Три принца, три брата, таких красивых, светлых, бодрых и совсем еще молодых юноши в один миг затянула в себя бездонная пучина небытия. Но что? Что могло случиться? Как такое могло вообще произойти? Это никак не могло быть просто случайностью! Просто не могло.

Долго искали хоть какие-то зацепки. Искали, искали… Да так и не нашли, только время зря потратили.

Два месяца со дня трагедии прошло словно в тумане, но вот громоздкие и величественные двери тронного зала резко распахнулись. Некогда огромное и светлое помещение теперь смотрелось тёмным и заброшенным. В воздухе витала какая-то вековая затхлость, всё выглядело забытым и серым. А на троне восседал, словно живой мертвец, убитый горем король. При одном только взгляде на это иссохшее и изнутри, и снаружи существо никто бы не поверил, что еще не так уж и давно это был гордый, величественный и статный мужчина, от которого так и веяло жизненной энергией. За этот короткий срок он будто постарел на несколько десятков лет, и если бы не чуть приподнимающаяся при каждом тяжелом вдохе сгорбленная спина можно было бы вообще подумать, что на троне сидит уже мёртвое тело.

Почти как дряхлое дерево через густые заросли своих голых и острых ветвей глянул король своими бесцветными и безжизненными глазами на пришедшего. Бальтазар казался в общем мраке зала пылающим огнём. Только пылал он как-то не то что неестественно, а даже немного зловеще.

Принц подошел к трону ближе и звонко вскликнул: «Твои кости уже наверняка устали от этого бренного и безрадостного правления! Так передай же его мне!». Сухой и безэмоциональный отказ не заставил себя долго ждать.

После этого лицо Бальтазара резко помрачнело, предвещая неистовую бурю.

«Да как до тебя не дойдёт эта простая истина, отец? Всё нормально… Всё просто прекрасно, ведь твой сын наконец-то осознал, что он может сделать всё, что только пожелает, реальным. Он захочет – горы перед ним раздвинутся, захочет – все моря, реки, озёра и океаны высушатся в одно мгновение, захочет – все леса зароются в землю, и если он захочет, чтобы ты наконец-то умер – ты сдохнешь!»

На рассвете позолоченный венец водрузился на голову нового короля, с ног до головы облитого кровью всей своей семьи, в том числе и отца, чья изуродованная голова покоилась под тяжелым сапогом восседающего на троне и ликующего всей своей душой правителя, а обезглавленное тело тихо лежало посреди тронного зала.

С того самого дня настали в королевстве страшные и тяжелые времена. Не проходило и дня без того, чтобы главная дворцовая площадь не орошалась, точно поле майским дождём, новой кровью и весь город у дворца не сотрясался от ужасающих криков несчастных, чем-либо не угодивших королю. Тела не убирали. Они так и лежали всем людям на обозрение, а черные вороны, заполонившие всю округу, подобно крысам, летали по всей земле, разнося удушливый запах смерти.

Прошла неделя – и им пропитался весь город, прошёл год – и им пропиталось всё королевство, каждый его житель, каждая его душа…

Глава 1. Чудо

Мы бродим в неконченом здании По шатким, дрожащим лесам, В каком-то тупом ожидании, Не веря вечерним часам.

(с) Валерий Брюсов. «В неконченном здании»

В мрачном и практически черном из-за затянувших его от края до края свинцовых туч небе вновь блеснула ослепительная молния, озарив грязные, пропахшие сыростью, гнилью и тухлой рыбой улицы, где сейчас не было ни души. Даже окна в невысоких домах не горели. Да и… Они вообще не горят практически никогда – здесь люди уже давно отвыкли от света. Их серые, злобные души не думают ни о чем, кроме собственной выгоды и того, как бы урвать на местном, не менее вонючем рынке с вечно угрюмыми и хамоватыми торгашами кусок баранины подешевле. Впрочем, на всё всегда есть свои причины.

По городу прокатился грозный раскат грома, от которого задребезжали пыльные стёкла в утыканных по краям тряпками окнах. Он будто бы во всеуслышание свидетельствовал о воцарении буйной водной стихии, намеревавшейся уж на этот раз смыть весь этот жалкий городишко прямо в располагающуюся в нем загнанную в каменные стены реку, под названием «Сдохшая чайка». Изначально ли она носила такое название, или же оно пришло с наступлением тяжелых времен во всём королевстве – уже мало кто помнил.

Капли дождя градом ледяных стрел летели на черепичные крыши и каменную мостовую, стекали в общую «реку» и бежали себе дальше по холодному и темному городу. Так же беспощадно они кололи и уже раскрасневшиеся от холода ноги того несчастного, что сейчас сидел, словно маленькая неведомая зверюшка, около огромных деревянных дверей таверны, где он работал. Нет, он не просто сидел, он съежился так сильно, будто хотел пропасть отсюда вообще.

И в таверне этой проклятой он и не работал вовсе, а принудительно служил. Он – раб.

Из круглосуточной забегаловки для разного рода пьяниц, коих в этом душном поселении развелось более чем достаточно, как всегда доносился пьяный гогот, звук разбивающихся в дребезги стаканов, которые, разумеется, маленькому прислуге позже придется убирать вместе со своими товарищами по несчастью, и песни с приличным количеством сквернословия. Вот раздался особенно сильный грохот. Судя по всему, это перевернулся стол, и всё то, что стояло на нём, посыпалось на многострадальный пол, на котором, за всё его существование в качестве деревянной подстилки под ноги посетителей, что только не побывало… Слушая всё это, маленький раб лишь горько вздыхал.

Что же он из себя представлял? Да практически ничего. У него, за всю его одиннадцатилетнюю жизнь, полную побоев и проведенную в непосредственном статусе «живой мебели», не приобрелось даже своего имени. А зачем оно ему? Зачем имя забитому и ничтожному существу, которое и человеком-то назвать нельзя?

Темные, грязные и спутавшиеся волосы скрыли под собой всю голову мальчика, из-за чего она напоминала разросшийся куст. Бледные руки и ноги были покрыты плотным слоем уже давно не заживающих синяков, ссадин и ран. Мальчик уже не чувствовал никаких ударов, пинков или чего-то подобного. Боль он чувствовал во всём теле и абсолютно всегда. Чувствовать её для него уже было столь же естественно, как, наверное, чувствовать твёрдую землю под ногами. Из одежды на нём была лишь рванная и вонючая тряпка, обмотанная вокруг торса, и выцветшие штаны, которые несколько недель назад хозяин подарил своему сынишке и тот их благополучно порвал, после чего эти самые штаны были отданы на растерзание рабам. Не пропадать же хорошим вещам, как никак! Хотя, если так подумать, это самая обыкновенная доля обыкновенного раба – доедать объедки за своими хозяевами, и совсем неважно какие. А хозяин тем временем получает высочайшее моральное наслаждение, наблюдая за этой кучкой одичалых людей, которые готовы отдать абсолютно всё за мало-мальски приличную вещь.

Он имеет над ними полный моральный контроль, именно поэтому точно такие же несчастные, как и этот мальчик, которые не успели даже на годик или месяц своей никчемной жизни познать, что такое настоящее счастье и воля, не пытаются бежать или покончить со всем этим раз и навсегда… Бритвой по венам.

Казалось бы – какое дело до хозяина мёртвому человеку? Это мысли самодостаточной личности, воля же этих бедных детей была растоптана в лепёшку. Они никогда не смели перечить, потому что ты не имеешь никакого права сделать что-то без позволения хозяина, даже умереть. Только он может забрать у тебя жизнь.

И вот: на улице ливень. Холодно, страшно, и лишь одна живая душа сидит сейчас под ледяными каплями и думает. О чём – знает лишь он сам.

Как вдруг послышался громкий скрежет и громадная дубовая дверь отворилась и шарахнулась об массивную стенку дома. Из дверного проёма, словно из портала в какой-то совершенно иной мир, повеяло столь желанными теплом и светом. Стоило первому совсем немного охватить маленького раба – как он тут же вздрогнул всем телом.

На пороге стоял воистину огромный мужик с серой квадратной рожей, до предела заросшей густой бородой, большущими волосатыми ручищами, больше напоминавшими кувалды, и в насквозь пропахшей алкоголем одежде. Рядом с этой детиной съёжившийся еще сильнее прислуга казался маленьким, худощавым котёнком.

– Сидишь? – Послышался грубый и низкий голос. Сомнений не оставалось никаких – хозяин опять набрался…

– С-с-сиж… С-с-сиж-ж-жу… – Дрожащим толи от страха, толи от холода голосом пролепетал раб своему владельцу.

– Вот и хорошо, что сидишь.

Мужчина звучно икнул и, посмотрев несколько секунд красными глазищами в обрамлении синих кругов куда-то в пустоту, продолжил:

– Иди, разговорчик есть.

Мальчик послушно поднялся и проследовал за хозяином в глубь помещения.

Миновав главный зал, где, как и ожидалось, царил настоящий погром, двое спустились в кабинет хозяина. По правде говоря, это не кабинет был вовсе, а всего-то переделанная подсобка. Ничего необычного, многим людям, владеющим столь «прекрасными» заведениями и имеющим при себе штук десять-пятнадцать рабов, хочется чувствовать себя хоть немного, но элитой.

Старая и почти насквозь проеденная термитами дверь с еще более жутким скрипом, чем входная, отварилась, и мужчина со своим прислужником вошли внутрь сырой, источающей смрад дешёвой выпивки, грязных носков и разлагающихся крыс коморку.

– Ну, и что же мне с тобой делать? – Прокряхтел мужчина, усаживаясь за стол. Хлипкий и ободранный со всех сторон стул жалобно скрипнул под весом этой здоровенной тушки, но вынес. Вновь.

– Ну чего? Чего ты на меня так смотришь, шавка ты небритая? Почему снова заказ не вовремя? – Раб молчал, опустив лохматую и засаленную голову. – Чего молчишь?! Отвечай!

Огромный кулак рухнул на стол.

– П-Понимаете… – Наконец залепетал мальчик. Он сегодня толком-то ничего и не поел, ровно как и вчера, так что сознание с трудом теплилось в его теле. – У нас закончилась семга, а сейчас кошмарный дефицит… Я еле как нашел её на рынке, поэтому…

– А заранее проверить её наличие – не судьба?! – Мальчик лишь шмыгнул носом. Хозяин, раздраженно выдохнув, откинулся на спинку стула.

– Достал ты меня. – Почёсывая щетину начал гигант. – Реально достал. Всё! Решено! Завтра же веду тебя на рынок и там продаю. Надеюсь, хоть от выручки за тебя будет какая-то польза…

Мальчик лишь вздохнул. Ну вот. Уже завтра он сменит своего пятого хозяина. В большей степени ему не было до этого никакого дела, ведь в большинстве своём абсолютно все рабовладельцы одинаковые, но вот только после каждой такой смены на душе оставалось вязкое чувство собственной вины. Хотя, за что ему там стыдиться? За недосып? За голод? За изможденное побоями и вышеперечисленным слабое тело? Вряд ли… А вообще, мальчик мог с полной уверенностью назвать себя стойким парнем и везунчиком, поскольку многие такие же дети-рабы не доживали даже до семи из-за всего этого, не то что до одиннадцати… Но сам маленький раб отчетливо чувствовал – грядет тот день, та секунда, когда изможденное сердечко не вынесет и остановится. Тихо, мирно и без боли…

***

– Мама! Мамочка, смотри!!!

Из полудрёмы на влажной соломе мальчика вырвал крик одного из сынишек Мары – еще одной рабыни, проживающей вместе со всеми другими подневольными на небольшом чердаке с плесенью в каждом углу, затхлым запахом и большими кучами гнилых тряпок и сена, которые служат всем подневольными, трудившимся в таверне, местом для сна или же, на худой конец – едой.

– Мама!!! Ты только погляди!!! – Всё не унимался мальчонка, указывая маленьким пальчиком сквозь прутья решетки. – Это же «Наследие»!!! Посмотри! «Наследие»!

Малыш продолжал радостно кричать и прыгать, привлекая внимание матери и братьев, чем вызывал негодование у остальных жителей чердака. Лишь лохматый раб молча глядел на картину, хорошо видную даже сквозь железные прутья. Там, вдалеке, на синем ночном небе, которое уже успело освободиться от объятий грозовых туч, виднелась малюсенькая белая точка. Это корабль. Небесный корабль «Наследие».

И вот уже маленькая стайка ребятишек сбежалась к окошку и как один радостно кричали и тянули свои грязные и исцарапанные ручки к этому недосягаемому отголоску света и тепла. К этому далекому, но знакомому каждому чистому и верящему в светлое и доброе будущее сердцу, а мать просто металась между ними и тщетно пыталась успокоить.

А ведь и маленький раб был когда-то таким. Когда-то и он тоже верил этому кораблю, верил этому теплу, излучаемому далекой махиной. Но с возрастом надежда стала угасать. Да и не только в возрасте дело.

Почти все подчинённые второго хозяина маленького раба были так называемые «матросики». Так называли людей, которых, если можно так сказать, «завербовали» люди, имеющие какое-то отношение к «Наследию». Вербовка заключалась в том, что рабам старательно заливали в уши про то, что «Наследие» и жители… «Откуда-то там» готовят планы по государственному перевороту, который повлечёт за собой свержение с трона тирана, освобождение людей и в общем-то просто распрекрасную жизнь. По крайней мере, именно так им всё рассказывала однорукая подневольная маленькому рабу и ещё целому выводку ребятишек, которые слушали это, раскрыв рты. После таких рассказов уже лежавшая на соломенных подстилках ночью малышня частенько начинала шёпотом переговариваться и делиться мыслями о том, какой они себе представляют эту «распрекрасную жизнь», пока какой-нибудь лежавший тут же мужик не говорил «мелким засранцам» заткнуться и спать. Кто-то мечтал об целой куче еды, кто-то о большом доме, кто-то о таком же платьи, как и у хозяйской дочери. Маленький раб тоже о чём-то мечтал, но осознание того, что этим мечтам не суждено сбыться, пришло очень скоро.

Восстание. Рабы нескольких привилегированных домов объединились и подняли бунт. Маленький раб не видел его, так как сидел со всеми остальными детьми в подвале, но он плясал, прыгал и кричал, как дикий человек в каком-то жутком ритуальном танце, со всей остальной ребятнёй, предвкушая тот долгожданный миг, когда единственный наблюдатель того, что происходит снаружи, – застывший на высокой бочке и глядящий в зарешёченное окно под самым потолком мальчик – крикнет, что они победили. Что вот, вот! Настала та самая вожделенная жизнь. Но всю радость оборвал послышавшиеся с улицы крики и взрывы. Их товарищ наблюдатель медленно повернулся к остальным. На его лице были капли крови. Взгляд остекленел и смотрел в никуда. Он так и не оправился.

Восстание было потоплено в крови. В прочем, как потом узнал маленький раб, абсолютно все подобные мероприятия ждала подобная участь. Но не все согласились с этим мириться. Маленький раб стал свидетелем того, как один из выживших в восстании рабов ещё неделю с тех роковых событий смотрел на хозяина, как голодный пёс на желанную и оттого ненавистную добычу, как в один момент он кинулся на хозяина с ножом и как в следующее мгновение прогремел уже знакомый взрыв. Голова раба взорвалась. Просто взорвалась… по велению железной палки… И забрызгала всё вокруг мозгами… После этого и вплоть до того дня, когда мальчика продали его третьему владельцу, в кабинете у хозяина ужасно воняло горелым мясом.

Тогда-то маленький раб и задумался: как вообще тот, кто способен делать такие штуки может быть человеком? «Дьявол, который сидит на троне» способен изготавливать палки, которые взрывают головы людей, стоит только направить их на жертву. Почему он не сумеет в один момент изготовить штуку, которая взорвёт по одному его желанию разом вообще всех непокорных? Имеют ли тогда бунты против такого существа вообще какой-то смысл?

Это было давно. Со временем исчезли всяческие детские мечтания, вера, огонь в глазах… Осталась лишь тьма и неизвестность. Единственные составляющие жизни мальчика. Но он не жаловался. Он уже просто смирился…

На рассвете, как и ожидалось, хозяин повёл своего раба на рынок. Шагая по сырым и пропахшим гнилью каменным мостовым, и мысленно сетуя на то, что веревка сильно жмёт руки, мальчик то и дело глядел по сторонам. В сером небе изредка подавали клик не совсем здорового вида чайки, по улицам бегали грязные и худющие бездомные коты и собаки, а откровенно обнаглевших крыс, которые уже совершенно не боялись выбегать на всеобщее обозрение, было столько, что и не сосчитать. И да, люди. Отовсюду смотрели серые и угрюмые лица прохожих. Все они молчали. Иной раз даже казалось, что это каменные статуи сошли со своих холодных пьедесталов и теперь гуляют по улицам.

И тут – гомон, рокот, приглашённые возгласы, возня. Мальчик уже заранее знал, что надвигается к ним. В другой ситуации он бы тут же кинулся искать какой-нибудь дальний, не заметный угол, в который через несколько мгновений заполнит как можно меньше народу. Однако сейчас, когда руки его связаны, ему, смотря то вверх, на хозяина, то вперёд, на рассасывавшуюся толпу людей, пришлось выжидать невероятно несколько невероятно долгих мгновений, пока его владелец сообразить и кинет я в сторону, волоча за собой еле успевавшего перебирать ногами-спичками раба.

Впервые в жизни мальчик оказался не за спаситель ной стеной из чужих ног, а почти в самом мёртвом ряду, благодаря чему мог во всех подробностях разглядеть то, что через несколько мгновений выплыло из утреннего тумана, сверка приросшими к металлическому носу круглыми глазищами. Как они, наверное, страшно выглядят ночью; не раз и не два маленький раб просыпался посреди ночи от нечеловеческого вопля "КАРАУЛ!!! Дьявол!!! БОЖЕ, ПОМОГИ!!!", за которым следовала звучащая прямо сейчас во всех красках адская симфония из пыхтения изрыгающих в воздух чёрный дым медных труб, лязга блестящих сотнями мелких зубов шестерней, и грохота катящихся по нервной мостовой колёс ехавшей самой по себе кареты.

Мальчик съёжился. Он почти не дышал. Впереди стоящие люди в прилипших к домам шеренгах невольно попятились назад, угрожая затоптать тех, кто сзади.

Адское наваждение сгинуло. Спустя несколько секунд карета удалилась.

Проводив её взглядом и выждав некоторое время, толпа синхронно выдохнула и привычное движение начало возвращаться на мостовую. Разве что несколько женщин, потряхивая узел головного платка, ещё немного поохали, мол, Боже! Неужели и до нас эта напасть из столицы доберётся? Неужели и у нас черти гнёзда свои совьют?

Да, мальчику уже довелось слышать краем уха эти леденящие кровь рассказы о том, как по столице по улицам разъезжают целые десятки и сотни таких вот карет, в брюхе которых сидят продавшие "дьяволу, который сидит у нас на троне" (это обычно говорилось шёпотом) еретики, помогающие ему строить гигантских размеров плавильни с высоченными башнями, упирающимися в облака и из которых валит чёрный дым, который и не дым вовсе, а души неверных людей или переставших быть полезными еретиков, тела которых используются вместо угля, а дух через башни отправляется в Ад. А в Аду их уже поджидают и самоездящие кареты, и стреляющий палки, и огромные чудища, ездящие по железным тропам – в общем, все те монстры, которыми одаривал Дьявол еретиков в обмен на их благосклонность.

– Пошли. – Буркнул хозяин и дёрнул за верёвку с такой силой, что мальчик чуть не упал.

Они двинулись дальше

Вот уже появились первые рыбные ларьки. Приближается река «Сдохшая чайка».

– Вот дойдем и отдам тебя за любые копейки первому встречному хмырю. – Пробурчал хозяин.

Как вдруг сверху послышался громкий треск, за ним последовал истошный крик «ПОБЕРЕГИСЬ!!!» и прежде чем кто-то что-то смог понять нечто рухнуло вниз. Раздался грохот, завопили лошади, поднялась пыль, заохали прохожие.

Маленький раб начал растерянно оглядываться по сторонам, сжав худые кулачки и прижав их к груди. Как только пыль немного улеглась, перед мальчиком и не менее недоумевающими прохожими предстал придавленный к мостовой огромным каменным карнизом хозяин. Мужчина был жив, но явно оглоушен. Он просто лежал и, что-то невнятно бубня с раскрытыми до предела глазищами, раскрывал и закрывал свою огромную пасть, точно рыба.

И тут произошло чудо. Самое настоящее чудо. Чудо, которое воистину можно объяснить лишь божьим вмешательством. Ошарашенный резким приливом адреналина детский разум вдруг стал думать. Столько эмоций разом накрыли его, что у него аж перехватило дыхание. Накрыли, и начали тянуть куда-то, сами не зная куда, точно бешенный порыв ветра. Недоуменные взгляды прохожих со стороны, всё еще витавшая вокруг полупрозрачными облачками пыль, бессознательный взгляд хозяина подействовал на маленького раба так, как обычно действует вода на погруженный в нее резиновый мячик. Сердце забилось, ноги стали невесомыми, в горле встал ком. «Беги! Беги! Беги!» – орал внутри истощенного тела внутренний голос.

Не помня себя, мальчик за мгновение оказался около зубчатого забора, обрамлявшего каменные стены "Сдохшей чайки", поддел верёвку острым штыком, одним рывком разорвал её, – благо, она была уже гнилой, – и понесся куда глаза глядят не видя ничего на своём пути, а уже донёсшийся до ушей дикий рёв «СТОЙ!!!» лишь подлил масла в огонь.

Маленький раб без труда перепрыгивал через бочки и повозки, огибал прохожих, он бежал настолько быстро, что его бы сейчас не обогнал ни один человек, ни одна собака, ни одна лошадь.

И тут – тупик. Бежать просто некуда. Лишь когда мальчик резко затормозил и начал оглядываться по сторонам, в поисках спасения. Наконец пришли запоздалые тяжесть в ногах и колкое чувство под языком и в груди. Но как только мальчик завидел сшибающего всё на своём пути и покрытого каменной крошкой огромного мужика с горящими неописуемым гневом глазами, инстинкты вновь завладели его разумом. И тут он понял – забор. Забор!!!

Одним ловким прыжком преодолев железную преграду, парень скатился по пологому каменному берегу и… Плюхнулся в воду.

Холодная и грязная вода глубокой реки приняла тело бывшего раба остро и не дружелюбно. Ноги задубели от холода, но мальчик всё-таки смог по-собачьи доплыть до близлежащего деревянного обломка, мирно плывущего по стремительному течению старой ворчуньи "Чайки", и зацепиться за него. Только тогда мальчик смог наконец-то спокойно выдохнуть и оглянуться, чтобы увидеть застрявшего на заборе и бранящего весь белый свет красного от гнева хозяина. Мальчик не вынес и расхохотался, наблюдая за брыкающимся на хлипкой железной ограде мужиком, который с каждой секундой всё отдалялся и отдалялся.

Но на этом трудности не закончились. Нет. Они еще только начинались.

Вот уже показалась граница города, и как только мальчика вынесло за неё – и без всего этого достаточно быстрые воды Чайки просто взбесились.

Бывшего раба кидало из стороны в сторону, то резко выбрасывая вверх, то вновь погружая под воду. Мальчик то и дело ударялся обо все препятствия на своём пути: камни, берега, ветки, корни и всё в этом роде. Но он не отпускал того деревянного обломка. Он был как единственное спасение. Казалось, что если маленький раб его отпустит – он тотчас же погибнет безо всяких причин.

Так прошла, как казалось, целая вечность, прежде чем он обессиленно повис на разнесчастном обломке, закрыв глаза и не чувствуя ни одной клетки своего тела. Есть течение или нет – это уже не волновало. Он устал. Просто немыслимо устал. Медленно, но верно полудрёма начала «пеленать» голову мальчика и погружать его в ласковые объятия сна. Он не сопротивлялся. Если это конец – он его примет. В конце концов, чем это всё еще могло закончиться?

Через некоторое время он вдруг почувствовал, что поднимается куда-то.

"Ну, всё" – Подумал мальчик. – "Конец…".

Однако, стоило только этой наиболее складной и чёткой мысли промелькнуть в мутной пелене сознания раба – как полудрёма уже через мгновение улетучилась, точно напуганная птица. Тут же пришло ощущение того, что всё вокруг какое-то склизкое и шевелящееся, в нос ударил до боли знакомый запах. Рыба. Он в рыболовной сети.

Мальчик перепугано раскрыл глаза и через мокрые пряди начал машинально рассматривать окружающую обстановку, но стоило ему это сделать, как крик комом встал в горле.

Он в сети, вокруг дрожит задыхающаяся рыба и всё это как минимум в пятидесяти метрах над землёй в тускло-голубом небе.

Как только полный дребезжавшей и испускающей из себя последние остатки жизни скользкой добычи верёвочный капкан оказалась вплотную к палубе без всякого преувеличения огромного корабля – четыре крепкие руки схватили сеть и вывалили всё её содержимое наружу, в том числе и бедного, мокрого мальчика.

– Эй, ты только глянь! Это еще что? – Послышался вдруг грубый, басистый голос.

– Да-э, не знаю… – Послышался второй, не менее внушительный. – Мож, рыба какая, экзотическая?