Текст книги "Танцорка (СИ)"
Автор книги: Anzholik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)
– Ром...
– Пошел в жопу.
– Ну не злииись...
– Отлично, иди тогда в задницу.
– Да перестань ты.
– Ну а какого лешего ты пилишь меня?
– Он знал? – спросил тот резко, вмиг став серьезным...
И я рассказала ему все, после чего услышала раз двадцать, что дура, потому что простила, дура потому что отдалась, и еще восемнадцать раз дура, что отказываюсь от школы.
– Да пойми же ты, не могу я уехать от них!
– Ты боишься, что он пустится во все тяжкие с твоим отъездом? Тогда невелика его любовь .
– Не боюсь я ничего, – буркнула я уже обиженно и вышла из комнаты, пошла наконец-то что-нибудь съесть.
– Не верю, – не унимался он, словно комар, что ночью над ухом жужжит...
– Виталик, отвали, а? – попросила я с надеждой, поставив молоко для какао на плиту.
– Как знаешь. Он того не стоит, и ты вспомнишь мои слова, пусть не скоро, но такое произойдет. И я не каркаю.
– По-моему, как раз наоборот.
– Проехали...
В конец, в общем, разругавшись на почве Малика, он ушел... а я абсолютно без настроения протанцевала пару часов, выплескивая эмоции. Отдавала зеркалу негатив, растерянность... обиду на возможную правду. Однако пусть и я не согласилась с Виталей, в глубине души я допускала такой исход.
...
После всего мне было трудно полностью доверять Малику. И сомнения регулярно посещали меня... Я снялась в рекламе, получив после еще предложения, однако они мне не понравились и, несмотря на гневные возгласы Виталика, я не согласилась. И в темпе: пробежка, танцы, мама, Виталик и Малик – прошел последний месяц моего лета. А с ним и тепло с улицы, хотя лето было итак не слишком жарким. Осень пришла буквально с первого дня, порывистым ветром и грозой. Паршиво...
Через две недели мне исполниться семнадцать, а еще через три после моего Малику будет девятнадцать – растет малыш. Шестнадцатое сентября, не люблю этот день... как может нравиться тот факт, что тебе еще год прибавил счетчик? У Малика же день рождения был седьмого октября, и что ему подарить – я не знала, даже примерной мысли не было. Мать была недовольна, что я никуда не поступала, но я ей сказала, что буду заниматься либо танцами, либо ничем. И она тактично промолчала, потому что на данную тему со мной спорить – себя не уважать. Я понимала, что это отчасти не правильно – вот так, с головой, во что-то окунаться, почти до фанатизма, но учится на экономиста или медика смысла не видела. А зачем, серьезно? Ты тратишь несколько лет, сушишь мозги над учебниками, заучиваешь лекции, чтобы в итоге понять итак ясные для тебя вещи, что это совсем не то, чем ты хочешь и когда-либо будешь заниматься. И возможно, многие меня осудят, ведь у нас нынче принято получать образование для галочки, но мне такое даром не надо.
...
День рождения свой я отмечать не хотела, но... с самого утра ко мне, как вихрь, хотя нет, вихрь – мягко сказано, как УРАГАН!!! завалился Его Величество Виталик, и тормошил меня, едва не оторвав уши, после заставил одеться, накраситься, и потащил одному Богу известно куда. По итогу я оказалась в ресторане, где меня ждала мама, заговорщицки улыбаясь, рядом с ней была бабуля, Малик, моя двоюродная сестра с тетей и какой-то мужчина, с виду явно не наших кровей.
Я глянула на маму непонимающе, та лишь еще шире улыбнулась и положила свою руку на руку того мужчины. Опа... Я подошла, шокированная, к Малику и села рядом.
– Ну вот, малышка, ты на еще один год старше, совсем немного, каких-то там триста шестьдесят пять дней, и ты станешь совершеннолетней. Ну, а пока, еще годик, я могу вставить свои пять копеек, – улыбнулась мама.
– Наша девочка уже такая взрослая, – улыбнулась, еле сдерживая слезы, и бабуля, от чего у меня самой глаза стали на мокром месте.
– Бабуль... – начала я, но она, взяв платок, махнула мне и стерла слезы.
– Мы все долго думали, что подарить тебе, безделушки – глупо, драгоценности – удел мужчин, пусть они их дарят. Квартиру? У нас дом просторный, и смысла тоже не вижу посему. И посовещавшись, мы скинулись и решили купить вот это, – мама протянула мне маленькую коробочку из синего бархатного материала с маленьким серебристым бантиком.
Я взяла его, глянув на всех их по очереди – ну и что там? Вдох, выдох, открыла... внутри лежал ключ, а на нем висел красивый золотой брелок. Я взяла его в руку, заметив логотип BMW, мне подарили машину, вау...
Остаток дня, а после и вечера мы смеялись и ели, слегка выпивали, и танцевали. Мило, семья рядом, Малик тоже, что может быть лучше? Мужчину, что был с мамой, звали Хуан, это был тот человек, к которому она несколько раз в году летает в Египет, и у них отношения, судя по всему, достаточно серьезные. Что меня повергло в шок, ведь мама умело скрывала этот факт, или я была настолько слепа?
Бабуля же шла на поправку после ее воспаления, что подхватила, вероятно, на даче. Мама выглядела счастливой, Виталя был чуть более дружелюбен с Маликом, ну а Малик был само воплощение мечты. И обаятельный, и красивый, харизматичный, веселый, общительный... все, о чем можешь только мечтать, и я не сводила с него влюбленных глаз, ловя каждое его движение, жест, казалось, даже копируя. Это становилось похожим на помешательство, безумие, но я словно дышала им, и даже несколько часов разлуки разрывали сердце.
...
Все налаживалось, не считая того, что Малик ревновал меня к танцам. Забавно, да? Не к мужчине или подруге, не к семье... а к хобби, к стилю жизни. Это бесило, и мы нередко спорили, однако, чем сильнее спор, тем слаще ночь, и так продолжалось несколько месяцев. Первая наша сильная ссора произошла за день до первой круглой даты.
Сегодня было начало лета, вот она, сладкая палящая пора, когда натягиваешь как можно меньше одежды и накладываешь еще меньше косметики, спешишь к морю или пляжу. Утренние пробежки по-прежнему были своего рода ритуалом, хотя, пожалуй, раза два в неделю я их пропускала по вине Малика, ибо порой выпутаться из его объятий в кровати невозможно.
Так вот с чего, собственно, все началось в этот день...
Я проснулась за пару минут до будильника, на удивление бодрая. А, возможно, я просто очень ждала этот день. Сегодня я шла на свою первую тренировку в группу Лари, для тех, кто забыл, это тот самый звездный тренер, путевка в чью группу была выигрышем того самого злосчастного конкурса. На прошлый год взять меня он не смог, но в этом пригласил сам. Все оказалось не так уж и плохо в итоге, конкурс тогда я не выиграла, но заработала денег, снялась в паре реклам, а теперь и вовсе буду в одной из лучших групп.
Выскользнув из постели, где сладко посапывал мой малыш, мило положив руки под голову, я пошла в душ. Надеюсь, Малик не проснется, пока я моюсь, ибо начнется баллада из репертуара “Ну зачем тебе туда идти? Ну что ты не умеешь? Там одни мужики в группе. Да им всем больше двадцати, а тебе только восемнадцать скоро будет”, ну и тому подобное, в общем. Все это я уже слышала раз сто за прошлый месяц, но была непреклонна и не поддавалась на уговоры абсолютно. Это мечта, это смысл, и я не собиралась бросать карьеру танцорки, ни сейчас, ни в будущем. Мама радовалась за меня и потому, что красивый парень был рядом и потому, что все наладилось с танцами, относительно.
Вымывшись не спеша, вылезла из душа, вытерла бодрое тело, готовое броситься вскачь по щелчку. Настроение на высоте, окрыленно-мечтательное, я бы сказала. И улыбка до ушей. Я иду на тренировку!!! К такому-то тренеру, мммм... Я была довольная, как слон, хотя нет, даже больше. Высушила волосы, оделась и стала будить Малика, ведь скоро мне нужно было выезжать, а так как мама дома, я хотела выпроводить его, пусть дома спит дальше, а то будет жаловаться, что его тут, видите ли, затискали.
– Малыыыыш, – промурлыкала, потершись носиком о его щеку. Отчего сразу оказалась в кровати прижата к крепкому телу.
– Намылилась-таки, да? – спросил он, закрыв мне рот поцелуем, не дав даже ответить, ну, в этом весь Малик – спрашивает, уже зная ответ. И в чем смысл? Вот и я не знаю...
– Мммугу, – промычала, целуя его.
– А если я не пущу?
– Я буду кусаться, – пошутила и легонько куснула его за губу.
– Ром, – нахмурился он, лизнув место укуса.
– Что? Да не больно же.
– Не больно, согласен... Может, все-таки останешься?
– Нет, Малик, неееееет!!! Я уже сто раз говорила тебе, что это важно для меня, очень.
– А я? – приподнял он бровь в своей неизменной манере. Всегда как выкрутит, я в шоке...
– Не сравнивай. Ты это ты, а танцы это танцы. Разная степень важности, разные полочки в сердце.
– Но все же?
– Ты важен для меня, мой любимый, родной и самый лучший, но...
– Но, у тебя всегда есть но, – фыркнул он, перебив меня, хотя прекрасно знает, что я этого не люблю.
– Не начинай.
– Почему? Потому что ты уже все сказала? Потому что сама все решила? И не можешь честно ответить, что для тебя важнее?
– Нет важнее, ибо и ты и танцы важны в равной степени.
– Заебись, танцульки и я одинаковой ценности? Очень, мать его, круто, Ромина, – откровенно психовал он, пожалуй, впервые так быстро заводясь. Мне это не нравилось. Поправочка – очень не нравилось.
– Да что с тобой не так?
– Со мной все так, абсолютно так, а вот тебе всегда всего мало.
– Чего же мне мало?
– Ты можешь тренироваться сама, и без всяких там хмырей, и проводить со мной больше времени. Но нет же, надо совершенствоваться, к чему-то непонятному двигаться, да ты сама не знаешь, куда и к чему стремишься.
– Ты издеваешься? Я опоздаю из-за тебя, – огрызнулась, пытаясь вылезть из-под него, но была в стальной хватке, что взбесило воистину сильно.
– Нет, это ты издеваешься. Причем регулярно. Малик, прости, я не могу прийти на ужин к твоим родителям, у меня важный мастер-класс. Извини, но сегодня мы спим в разных постелях, ведь у меня будут ноги дрожать на выступлении, – передразнивал он меня противным голосом. Задел... стало обидно, даже более чем.
– Отпусти меня, – отчеканила я, зло глядя на него, как же руки чесались вмазать в идеальное личико.
– И это все, что может ответить мне мисс легендарная танцорка? – ехидно поинтересовался он, не ослабляя захвата. А тем временем мой пейджер сходил сума. Я опаздываю...
– Руки убрал, – все так же холодно ответила, попробовав вырваться более резко.
– Я не пущу тебя. Там одни мужики, что, не терпится задницей перед ними повилять??
– Ты, идиот! Тупорылый, слепой, самовлюбленный скот! – крикнула на него, влепив ему пощёчину. Лягнула ногой и вырвалась-таки из захвата.
– Стоять, я сказал! – рявкнул он, вставая следом, я же юлой вывернулась из его загребущих рук и подхватила сумку. Но, увы и ах, дверь захлопнулась, так до конца и не открывшись, перед моим носом.
– Не смей разговаривать со мной в таком тоне, – почти прошипела, повернувшись. Я ненавидела такое обращение, всем нутром презирала. Это верх неуважения по отношению к любимой, если это конечно так, девушке.
– А то что будет? Бросишь меня ради того, чтобы встряхнуть жопой перед группой мужиков?
– Ты больной, мать его, кретин. Ты так и не понял, что для меня значат танцы. Пошел вон.
– Я не пущу тебя, – фанатично повторял он, глядя горящими глазами на меня. Казалось, на его лице даже жевалки заиграли, и кулаки сжались. Он ведь выше меня, и такой грозный вид слегка пугал.
– А я у тебя разрешения и не спрашиваю, я ставлю перед фактом – я сейчас ухожу, точка.
– Нет, не уходишь, ты остаешься здесь и сейчас со мной.
– Нет, – нагло кинула ему в лицо, твердо глядя в глаза.
– Да, я сказал! – он ударил рукой по двери рядом с моей головой, казалось, едва не пыхтя от ярости. Я вздрогнула, такого не ожидала... не от него.
– Мне плевать, что ты мне сказал. Уяснил? Ты мне никто, не муж, не брат, не отец.
– Никто, значит? Тогда катись, тварь.
Слова хуже пощечины порой могут ударить, и, казалось бы, из-за чего? Всего-то из-за тренировок, из-за того, что там лишь мужской пол. Почему? Да потому, что Виолетта с треском вылетела в первые же три месяца оттуда.
Я, оттолкнув его, молча вышла из комнаты, а следом и из дома под удивленный и обеспокоенный взгляд матери. Села в машину с сосредоточенным, отрешенным выражением лица. Как и всегда в подобные моменты, я отключила мобильный. Я гнала на полной скорости туда, где меня ждали. Скорость слегка облегчила скребущую боль внутри, а осознание того, куда я направляюсь, потихоньку сметало обиду, танец исцелит меня, танец поможет отвлечься от мрачных мыслей, от разочарования.
Я опоздала на полчаса. Виталик готов был просверлить дыру во мне от негодования, но молчал, увидев холод моих глаз.
– Так вот она, красавица, что покорила сердца судейского состава на конкурсе? – улыбнулся тренер, правда, немного фальшиво, на мой взгляд.
– Не знаю, но наверно да.
– И уже зазвездилась? Опаздывать в первый же день... – поцокал язычком мужчина, порядком взбесив, но тревога внутри затрепетала, а что, если прогонит?
– Извините, некоторые обстоятельства, я бы сказала – мини-ЧП.
– Оправданий не выслушиваю, нарушений не терплю. Предупреждаю сразу: опоздала – можешь не приходить вовсе, из-за тебя остановилась тренировка на ценные минуты, – стал тот отчитывать. Как же стыдно, больше двадцати пар глаз устремлены на меня. А я же взглянула в зеркало, на моем лице было спокойствие почти на грани, еще немного – и безразличие...
– Я поняла, еще раз прошу извинить, – вежливо ответила.
– Ну, раз уж ты соизволила прийти, покажи мне выступление, что было у тебя в финале, хочу увидеть вживую.
Благо я закинула пуанты, как чувствовала. Однако диска с песней не было, ну что же, придется импровизировать.
– Песня твоя есть, не переживай, – подошел Виталик и помог мне завязать пуанты.
– Спасибо.
– Что-то случилось? – спросил он, всматриваясь в мое лицо.
– С Маликом поругались, сильно, хотя... очень сильно.
– От ноля до десяти баллов.
– Одиннадцать, – ответила, вставая с пола. И он, как и всегда, не смог скрыть удивления, а следом его лицо затопила жалость.
– Ром...
– Все в порядке, Кексик.
Я потянулась, встала, встряхнувшись, повела головой по кругу, услышав хруст позвонков...
– Разминка была сегодня? – спросил преподаватель.
– Нет.
– Делай. Ушибы, растяжения и переломы мне не нужны, – сел демонстративно на лавке у зеркала напротив меня. С виду ему было не более двадцати четырех – двадцати шести лет, симпатичный, мускулистый брюнет. Да тут все, в общем-то, были недурны собой, сейчас они соколиным взором наблюдали за мной. Разминаться при публике я не привыкла, но пришлось. Музыку включили умеренной ритмичности, хоть на этом спасибо.
Я встала перед зеркалом, вливаясь в мотив, закрыла глаза, тряхнула руками, расслабив плечи. Села плавно на шпагат. Отключаясь от всего остального, словно я одна в комнате у себя дома, перед зеркалом. Делала привычные для себя упражнения, тянула ноги, руки, позвоночник. Перекручивалась, выгибалась почти в балетные трюки. И музыка утихла, а я села просто на полу; сделав глубокий вдох, открыла глаза. Встретила внимательный взгляд тренера.
– Что-то не так? – осторожно спросила, глянув вдобавок по сторонам. Если до этого взгляды были от игривых до интересующихся, теперь они стали скорее слегка удивленные и заинтригованные.
– Все так, даже более чем. Всегда настолько тщательная разминка? Или показушничаешь?
– Всегда так, Лари, каждый день, иногда и по два раза, – ответил за меня Виталик, за что получил недовольное фырканье от меня.
– Вот как, похвально, – сказал брюнет и встал, похлопав в ладоши, а все подошли чуть ближе и сели.
– Спасибо, – я встала и поправила хвост.
– Ты танцевала на конкурсе с завязанными волосами?
– Эм... – помялась я, вспоминая, но сию деталь не могла воскресить в мозгу... – я не помню.
– Тогда танцуй как удобней.
Виталя стал у проигрывателя, ожидая моего сигнала, я же отошла от пилона на нужное мне расстояние, стянула резинку, распустив волосы, чуть взлохматила их руками, получив улыбку одобрения от Лари. Натянула ее на запястье, кивнула Кексику, и тот включил мой трек.
Я станцевала, вложив душу, отчаяние и боль в танец, максимум эмоций, полная отдача. Единственное, что не было незапланированного падения, как на конкурсе. Закончив, открыла глаза и начала восстанавливать дыхание, ожидая вердикта...
– Значит, на конкурсе упала случайно? – спросил Лари, глядя немного задумчиво. Остальные же притихли, что слегка озадачивало, ведь было неясно, хорошо то, что они молчат, или плохо.
– Случайно, шест там более мягкий, чем у меня дома, и вот соскочила, был резкий рывок...
– Ты нечто невероятное в том падении сделала, сальто плюс три оборота по земле – и дальше продолжить, браво. Ребра не сломала?
– Нет, два синяка и ушиб, не более, – пожала я плечами.
– Повезло, у меня в прошлом году у девочки было падение, похожее на твое. И как итог сломан в двух местах плечевой сустав.
– Печально...
– В целом же выступление хорошее, но не идеальное. Так что вперед, совершенствоваться. А вы чего там все замерли у стены, словно призрака увидели? Выстроились, живо!
Я чуть помялась, и стала ближе к концу первого ряда у зеркала. Все же не слишком уютно находится в полной комнате мужчин. Однако, как только включилась музыка, я пришла в свое привычное состояние, когда пальцы покалывают, а пульс будто бьется в такт музыки. Правду говорил Виталик, Лари не щадил никого совершенно. Даже меня, хотя я была новенькая. Два часа тренировки были сущим адом, и я устала невероятно, однако это выбило из меня все эмоции, что я испытала от ссоры с Маликом. Домой идти не хотелось, но надо...
В дом я заходила, как будто на каторгу, ведь видела машину Малика, значит, он не ушел даже несмотря на то, что моя мама дома. Но все оказалось еще более невероятным, моя мама сидела на кухне за столом и попивала кофе с его родителями...
– Здрасте... – выдавила я и села возле мамы, а не возле Малика. Он же нахмурился, судя по всему ожидая, что по приходу все будет нормально. Но не тут-то было, такие выходки спускать я не собиралась. Ибо если не прибить на корню такую наглость, дальше, станет хуже. Я сидела, чувствуя, как все четыре пары глаз в комнате прожигают дыру во мне, причем это было ощущение не из приятных. И что, казалось бы, я-то сделала? А ничего, однако на меня, как на провинившуюся уставились, прекрасно...
– Как дела у вас с Маликом? – спросил почему-то его отец, причем меня, а не сына, не кажется странным?
– Все в порядке, а почему вы спрашиваете? – ответила я, как ни в чем не бывало, родителям рассказывать о наших склоках не хотелось, вот если разбежимся, все станет и так ясно, а пока не произошло ничего кардинального, поднимать панику и выслушивать советы и тому подобное – увольте.
– Потому что мой сын расстроен, а ты не села рядом с ним.
– Не думаю, что причина его плохого настроения я, – ответила все в той же манере, вежливо и спокойно.
– Мы хотели пригласить вас с нами в поездку, в Италию. На месяц, у меня там командировка и Малик пригодился бы мне, чтобы помочь, а ты и его мать составили бы нам компанию.
Совпадение? Не думаю... Именно когда я пошла на такие желанные тренировки, к одному из наилучших тренеров, тут бац – поездочка... Будь такое месяц аль полтора назад, я бы согласилась, а сейчас я молчала, обдумывая ответ, а точнее отказ, ибо ставить под удар карьеру из-за месяца в Италии не собиралась. Я понимала, что это будет некрасиво, может даже обидно для Малика и его родителей, но я эгоистка по натуре, и думаю в первую очередь о себе. Я посмотрела на Малика, тот молча, спокойно смотрел мне в глаза. Ждет? Или уже знает, что я откажусь?
– А можно мне обдумать ваше предложение? – интересуюсь спустя пару минут молчания.
– Можно, только каков смысл раздумий? У тебя уникальная возможность бесплатно отдохнуть в прекраснейшем месте, от такого не отказываются, – сказала теперь его мать, достаточно надменная особа, я хочу вам сказать.
– Ромина не падка на подобное, вот если бы вы предложили ей что-то, связанное с танцами, она бы сразу согласилась, – почти не скрывая сарказма, сказал Малик своей матери, что было весьма неприятно.
Я улыбнулась, фальшиво, мило, почти по-голливудски.
– Прошу меня извинить, я только с тренировки, и смертельно устала, пойду, прилягу, приятно было повидаться, – сказала на манер скудоумной блондинки, мол, я вся такая неженка, ммм...
– Не думай слишком долго, другой такой возможности может и не быть, – сказал его отец, когда я уже вставала с диванчика. Однако я, кивнув с улыбкой, удалилась без слов. Мужчины ведь любят, когда последнее слово за ними? Вот, пусть возрадуется.
Поднялась к себе и кинула сумку у шкафа, стала переодеваться, но мое летаргическое состояние нарушил вошедший в комнату без стука... Малик. Однако он смолчал, хотя обычно вваливался и хватал меня, тормошил, и хоть что-нибудь да говорил, потому я и сделала вывод: молчащий Малик – это ненормальный Малик. Но выяснять что-либо не собиралась. Так же как и нарушать сама тишину, в данном случае. Я разделась до белья, а после и вовсе стояла в одних стрингах, делая вид, что его попросту нет в комнате. Взяла шорты, чистое белье, топ, и пошла в ванную. Ну, обычно я принимаю душ после тренировки, но сейчас я злорадно набирала воду в ванную, ибо собиралась поваляться в ней, по крайней мере, часика полтора. Пусть ждет... И вот ванна готова, и я, нагая, окунаюсь в блаженную пенную воду. Что может быть прекрасней для ноющих мышц и нервов? Я тоже думаю, что ничего. Откинув голову на бортик ванной, а руки уложив на живот под водой, лежала расслабленно. Еще бы музыку включить, и был бы рай. Ванна занимает второе место в порядке вещей, которые я обожаю, на первом не сложно догадаться, что будет. Как и на третьем. Что, гадаете, о чем я? А я о какао, оно занимает почетное третье место. А дальше я вот пока не думала.
– Ты ведь откажешься, да? – выбил меня из моего полумечтательного состояния спокойный голос.
– Да, – коротко ответила, без эмоций, совсем.
– Почему?
– Тренировки. – И он спрашивает? С ума сойти: зная, насколько для меня все это важно, он задает на удивление наиглупейшие вопросы, тут ведь очевидно, что я выберу.
– Важнее семейной поездки?
– Важнее, это твоя семья, не моя.
– Я поражаюсь, ладно я-то, но мои родители, если они узнают, почему ты отказалась, обидятся и очень сильно.
– Их право, но каждый выбирает то, что ему дороже и важнее.
– Это глупо.
– Я так не думаю.
– Сколько можно упрямиться? – спросил он, нахмурившись, что снова начало злить меня.
– А ты Виолетту позови, уж она-то от такого вряд ли откажется, – ехидно сказала в ответ, чуть сузив глаза.
– А она тут причем?
– Ну, она ведь готова целовать землю, по которой ты ходишь, а я такая неблагодарная, не ценю такой дар свыше в твоем лице.
– Ты говоришь бред, Ромина, – фыркнул он, садясь рядом с ванной. А я отвернулась, ну вот, испортил такой блаженный момент... нигде нет покоя, что за день сегодня...
– Просто не трогай меня, я злюсь, обижаюсь, и устала.
– Видимо, много энергии занимает красование перед сворой мужичков.
– И не поверишь, очень много, – язвительно ответила. Да что б его! Умеет выдавить эмоции, словно кровь из пальца... как же бесит, особенно то, что даже в таком состоянии его глаза меня гипнотизировали... лишали воли, убивали возможность думать. Он же схватил меня за руку возле локтя, потянув на себя – не больно, но дико неприятно.
– Зачем ты снова злишь меня? Я тут места не находил себе, ты телефон выключила! – прошипел он у моих губ, а я ответила холодным взглядом. Ох, лучше бы ему не злить меня снова. Иначе покатится мальчик кубарем из этого дома, без права на возвращение.
– Отпусти мою руку.
– Нет.
– Да, – я с силой вырвала ее, обдав нас брызгами, возникшими от того, что рука влетела на скорости в пенную воду, а не будь воды, я бы вписалась ею в стену, печально...
– Ром...
– Вали отсюда, видеть тебя не хочу.
– А я хочу.
– Твои проблемы.
– Да что с тобой? Тебе наши отношения не так важны, как танцы?
– Именно, неужели ты это понял?
– Это не смешно, – сказал он тише на полтона, и посмотрел мне в глаза.
– А я и не смеюсь, я вполне серьезно, – увидела боль в его глазах, отчего кольнуло в сердце. Я любила его, безумно, каждой частичкой души, всем своим нутром, но танцы... Танцы – это мечта, это мой путеводитель, моя страсть, мое все. И если бы он поставил выбор, он или танцы, я бы сжав кулаки, закусив до крови губу, со слезами, но выбрала бы танцы.
– Почему? Ты не любишь меня?
– Люблю, наверное, даже сильнее, чем думала.
– Все наши ссоры из-за танцев, может, стоит, наконец, открыть глаза? – спросил он. Вопрос резал по сердцу тупым ржавым ножом. Он не понимает... просто не понимает. А как ему объяснить это, я не знала.
– И понять, что проще закончить эти отношения, чем предать мечту?
– Ты не посмеешь... – пораженно прошептал он, казалось, у него даже глаза расширились.
– Не будь так уверен.
– Ром, нет... прости меня, я дурак, я накричал, я сорвался. Но это потому, что я люблю тебя, – начал он, а я смотрела на него, зная уже, что прощу. Я просто не могу отказаться от него, пока не могу... быть может потом, когда-нибудь, но не сейчас, не тогда, когда он стал моим воздухом, моим сердцем, моей душой.
– Если такое...
– Не повторится, – сразу же сказал, не дав договорить. Притянул меня, мокрую, к себе и стал целовать, отчаянно, нежно. Погладил меня по лицу чуть дрожащей рукой, чуткий, ласковый, неужели и в правду испугался, что потеряет меня?
– Малик...
– Молчи, пожалуйста, я виноват, я знаю... Просто молчи, прошу, – прошептал он. Сняв майку, стал расстегивать джинсы, все еще целуя мои губы, но уже чуть жарче... Я понимала, что произойдет дальше, но не могла или же просто не хотела его останавливать. Он уже залез ко мне в ванну и усадил на себя, прижимая крепко настолько, что было тяжело дышать. Губы снова нашли мои, но теперь это был долгий, чувственный и глубокий поцелуй. Тепло его тела заставляло меня таять, жар его прикосновений и дыхания плавил. Стук его сердца напротив моего, так близко, что казалось, будто наши сердца слились воедино и бьются в общем ритме. Я простила, снова... отдавала себя без остатка, сливаясь с ним... и было плевать, что сейчас день, что внизу наши родители, что ванна открыта, как и моя комната. Лишь я и он, наше дыхание, одно на двоих, и тихие стоны, разгорающейся любви... наших тел.
– Люблю тебя, люблю, люблю... не оставляй меня, я ведь не смогу без тебя больше, не смогу без твоего тела, без твоей улыбки... – шептал он в нашем дурмане, а я сходила с ума... царапая его в порыве страсти, целуя и кусая губы в кровь. Двигалась на нем, будто от этого зависит моя жизнь, вбирая его так глубоко, что казалось невозможным. Руки же ласкали его тело, каждый доступный сантиметр, сжимали... мой, мой, мой... весь мой, без остатка.
– Не отдам, не отпущу, мой... – шептала, впиваясь в его губы неистово и жадно, желая выпить до дна. Вобрать его в себя, впитать запах и вкус. Слиться... Он прижимал меня к себе так сильно... а хотелось еще сильнее, сжимал, а хотелось еще и еще... Но все имеет свойство заканчиваться, наши тела не выдерживают, и мы взлетаем. Наслаждение было таким сильным, что казалось, я отделилась от собственного тела вспышкой, со стоном возвращаясь обратно. Вцепилась в его плечи, задрожав так сильно, как никогда... Вот он какой – секс после ссоры, теперь-то я знаю, но, что бы там ни говорили, это того не стоит. Нет, не потому, что мне не понравилось, это пожалуй был лучший секс в моей жизни. Просто ссориться с ним – это как маленькая рана на сердце, а после остаются рубцы... И уж лучше обойтись без удовольствия, чем снова заживлять свое сердце.
====== Глава 7. Часть первая.. ======
Чаще всего отношения в паре двусторонние, однако встречаются случаи, как у нас с Маликом, где один выпивает, словно высасывая сердцевину, другого. И нет, я не жалуюсь, просто прекрасно понимаю, что по-другому мы не умеем и не сможем, если даже и попробуем что-то изменить.
Все текло у нас в уже привычном русле, мои тренировки, его работа, родители, и тому подобное. Зиму мы провели почти всю дома, весной начались пикники, а вот летом решили слетать отдохнуть, вдвоем. В преддверии, так сказать, моего совершеннолетия. Место мы выбрали воистину живописное и несколько романтичное. Италия...
Словами тут мало что опишешь, но настолько сильные эмоции вызывали у меня лишь танцы и ... что уж тут таить, Малик. Атмосфера творческая, душа поет, а тело рвется на подвиги. И вот так, вдали от всех и всего, где только он и я... мы провели идеальнейший месяц вместе... Ревновал он меня лишь к живым людям, что было приятнее, чем когда он это делал к танцам. Однако и тут минусы, ведь ревновал он бурно и часто... И не будь у меня спирали внутри, я бы не удивилась, если бы я уже носила плод бурной любви. Ведь именно такой она была весь месяц.
– Вот видишь, когда мы вместе, без тех вещей, что рушат идиллию наших отношений, все идеально, и мы как пазлы складываемся, полностью дополняя друг друга, – сказал он в самолете, когда мы возвращались домой. Он был прав, я знала это, прекрасно понимала. Этот месяц был для меня чем-то невероятным, жарким, страстным... но, танцы... я много танцевала, но лишь на вечеринках, и то это было скорее развлечение, чем серьезное что-либо. Тренироваться он мне запретил. « – Только не на отдыхе, Ромина... я умоляю тебя.» И я, решив, что месяц без тренировок – не смертельно, поддалась ему. Однако мне не хватало моих пробежек, моего домашнего какао, пенной ванны с запахом роз либо лаванды, и, естественно, растяжек и тренировок. Но он до сих пор ничего не понимал. А мы ведь уже 1,5 года вместе. Это расстраивало меня, даже более, угнетало... но я радовалась тому, что он рядом, ведь он стал воистину огромной частью моей жизни, в постели без него было пусто... а на душе тоскливо. Его запах заставлял забываться, ну а вкус... он будоражил все мое нутро, и сердце и душа рвались к нему. Виталя же, в свою очередь, ругал меня регулярно...
– Помешалась девка... у меня слова уже закончились. Он как демон выпивает твою душу, он опустошит тебя... разобьет, Ромина, опомнись... – постоянно твердил он, а я... а что я? Я не слушала его, или не хотела слушать.. но это уже неважно. Я просто безумно, да, именно безумно любила, всепоглощающе...
За месяц до моего дня рождения мы решили сделать с Маликом одинаковые тату, точнее, он набивал мое имя, а я набивала его имя. Причем решили мы набить их сбоку, на ребрах, но с правой стороны. Выбрав, наконец, шрифт, договорившись с мастером, мы пошли и сделали их. Не скажу, что было очень больно, но неприятно было весьма.
Мать была в шоке, ведь как таковое тату она не любила, а тут еще и мужское имя на теле. Виталик раскрыл глаза от ужаса и выдал почти невероятное:
