Текст книги "Нотами под кожу - 2. Разные (СИ)"

Автор книги: Anzholik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Сомнения стали моими спутниками. Постоянными. Навязчивыми. Что бы я ни сделал, я всегда спрашивал у себя не единожды, а стоило ли? Правильно ли? Не слишком ли жестко? Или наоборот, нужно больше напора и грязи? И это стало бесить. Регулярное дерьмо, творящееся в голове, смешанные чувства, усталость от собственных мыслей и поступков. Даже отражение в зеркале бесит. Чужие слова, советы, да и разговоры. Все бесит. И это попахивает депрессией, гребанным отчаянием, что медленно, но уверенно подбирается. А остановиться сейчас нет ни сил, ни желания, увы.

Уже четвертый день кряду, а точнее, четвертую ночь подряд он звонит мне долгие пять минут, а после снова молчание. Снова я не могу уснуть спокойно с час, а то и больше, позже вырубаясь и злясь на себя, что до сих пор мне не плевать, что это все трогает и теребит не желающее черстветь сердце. Злясь, что мне все еще обидно, до примитивности… И это все жалко и я жалок… блять. Как же убого все, просто пиздец.

Пятая ночь, нервы ни к черту, руки дрожат, еле держа сигарету между замерзшими пальцами. Сырость, проникшая в комнату из-за раскрытого окна, пробирается, кажется, уже под кожу, не то что под майку. Пятая ночь, но сегодня не звонит телефон, те, сука, все же короткие пять минут. Твою ж мать…

И если первые полчаса ожидания меня носило, вторые полчаса я мерил комнату шагами, третьи полчаса пытался отвлечься игрой на гитаре, то следующий получас я упал на кровать и насильно заставил себя не думать. Забить. Послать мысленно на хуй, сделать вид хотя бы для самого себя, что мне похуй. Забил. Послал. Сделал. И телефон зазвонил.

– Привет, – как-то по-убогому коротко, непривычно тихо, охрипшим голосом, спокойно. Не понравилось. Не вставило. Разозлило. Хотя чего я ждал?..

В ответ молчу. Терзая ноготь зубами на указательном пальце. Маяча сигаретой перед носом, грозясь воткнуть ее себе же в глаз, так как рука дрожит, словно не моя вовсе. Одно слово. Всего лишь одно и дыхание на том конце провода. Ничего вроде криминального, совершенно точно нихуя особенного. Но… внутри дергается как припадочное сердце. Тихон, гребанный садист, ты что со мной сделал? А?

– Молчишь… Совсем нечего мне сказать?

Есть что. Много чего.

Забавно, да? Отвечать ему мысленно, жевать губу до крови, но молчать. Усмехаться, двигать бровями, почти впадать в истерику, прекрасно зная, что тот, кто по ту сторону трубки не видит, не слышит и тем более не знает о твоем теперешнем состоянии. Это просто гребанное дерьмо, ваш сраный телефон. Какая польза от него? Я же душу себе сейчас рву, напрасно подняв конченную трубку, режу без ножа рану на сердце, которая только начала стягиваться, покрываясь уродливой коркой, всего-навсего услышав голос. Который слышал тысячи раз, но сейчас так по-интимному больно, когда ровно в ухо, будто он рядом. Я ебанутый на всю, мать ее, тупую башку идиот. Я знаю. И мне похуй. Я просто люблю, и это сложно.

– Гер, знаешь, можешь не говорить ничего. Заслуженно. Наверное. Хотя… – пауза. Болезненная, как щепотка соли в открытую рану. Его «хотя» как издевка, как тупая игла, что, сука, и вроде боли особо не приносит, но когда в тебя ею ткнут, ты вряд ли будешь в восторге от этого.

– Я скучаю.

А это мне лучше было не слышать, или же немедленно вытравить из головы. Потому что зазудело где-то в затылке от его слов. Захотелось ответить, но нельзя. Заскреблось под ребрами еще сильнее. И стало тихо в трубке. Я даже отнес ее от уха, чтобы взглянуть, правда ли он положил трубку вот так, не сказав банального «пока» или «спокойной ночи». И да, он положил. И это как в тупой мексиканской мелодраме, когда пищишь или вопишь, орешь и истеришь, доказывая с пеной у рта себе или же кому-то из близких, что тебе совершенно похуй и катитесь все нахуй, к черту на кулички, в пизду, в ад и в само пекло. А на самом деле… на самом деле тебе словно в задницу кол вогнали по нежданчику, хотя вроде и махали им же ровнёшенько перед носом. И все как бы ожидаемо, да вот проморгал ты момент.

И вроде надо было все же ответить хоть что-то, и он первый шаг сделал, хотя и не должен был, вообще ничего никто и никому не должен, а он гордый, но сделал. И грызть себя пора уж прекратить, завтра вставать не в пример этим дням рано, а времени немало за полночь. Но сна нет. В голове пиздец. Телефон улетел под кровать, дабы не маячить. И надо сменить к чертям номер. Да и, нахуй, не пойти завтра на работу. Заняться музыкой, разработкой плана. Хотя кому я вру, какого к черту плана? Все идет по накатанной, мы теряем друг друга, как дебилы блуждая в трех соснах.

Пора эту канитель закончить. Ссору или расставание? Временное? Или закончить отношения полностью и навсегда вычеркнуть из собственной жизни человека?.. Время не подскажет. Не исправит. Не подлечит. Оно поиздевается, как уже сделало ранее, ожесточит, но не поможет. Время тварь, а любовь сука, и я в душе не ебу – они враждуют или наоборот.

========== Тихон ==========

– Это, по-твоему, выход? – приподнимает бровь Леша, глядя, как я с остервенением открываю слишком хорошо запечатанную бутылку со стоящим у меня не первый год коллекционным виски – подарок от поставщика. Выход? А черт его знает. Я вообще не вижу, блять, своих последующих действий и не уверен, буду ли я вообще что-либо делать. Ну, кроме того, чтобы методично напиваться, иначе моя злость и болезненное непонимание ситуации, в которой оказался, грозится вылиться в абсолютный пиздец.

– Не хочу думать, – все, на что меня хватает. И вправду. Нахуй думать? Порой именно из-за «дум» и случается всякая шняга ненужная. Так что в жопу размышления, да здравствует алкоголь.

– Придется. Завтра пусть и не особо крупная и не шибко важная, но сделка. Плюс ко всему у тебя будет скоро долгосрочная командировка к нашим дальним партнерам, по поводу открытия того твоего филиала. Как ты его назвал? Впрочем, насрать. По мне, так он и не нужен. Во-первых, далеко эта сволочь, хоть и прибыльная. Во-вторых, далеко и не слишком удачный ты выбрал район для реализации своего проекта. И в-третьих тоже – далеко, потому на меня не особо надейся, я не смогу часто и надолго туда срываться, а судя по твоему состоянию, ты вряд ли захочешь протирать там штаны. И вообще, тебе не хватает пепла на голове и изорванного к ебеням тряпья на видавшем лучшие времена теле, – будь настроение получше, я бы оценил его попытку пошутить. Но… настроение, мягко говоря, ниже отметки минус. Намного ниже. Оно вообще странное донельзя. Вроде и хуево и похуй. Такое бывает?

– Ха, – да я так многословен, что пиздец.

– Емко. Однако, мой блондинистый друг, – начал было говорить тот, да я перебил:

– Да вы заебали! – вырывается, и я со злостью решаю последний раз крутануть по резьбе чертову крышку на блядской бутылке. Та на удивление поддается, и пара темно-янтарных капель прыскают на мою чистую, поправка, в прошлом чистую рубашку. Беда не приходит одна, да? Теперь еще и как последнее чмо полдня по офису слоняться. Генеральный во всей своей пьяно-измазанной красе. Прелестно.

– Боже упаси, даже мысли не было пробовать тебя ебать, – перекрестился друг.

– Леш, комично, но не смешно. Лучше заканчивай с этой хуйней.

– Тогда поясни, к чему был возглас полный праведного гнева минутой ранее, – уже серьезнее, хотя по-прежнему как-то раздражающе.

– Вам мой цвет волос жить не дает? Что-то раньше не особо вы на него внимание обращали. А тут одному, блять, блондинка. Другому – блондинистый, мать его, друг. Вы случаем с Герой вместе не сговорились довести меня до белого каления?

– А ты бы вел себя не под стать своей шевелюре. А то в последние дни, да что там дни, месяца. Чуешь? Месяца. Ты ведешь себя как тупая блондинистая пизда. И я не о работе.

– Да ты что?

– Ага. Ты деградируешь, Тихон. И твоя деградация набирает нешуточные обороты с нехуевой скоростью, скажу я тебе.

– А ты, добрый самаритянин, что, решил указать мне на мои непростительные ошибки и поучить жизни?

– Нападаешь? Ты бы лучше суть уловил.

– Умничаешь? Ты бы лучше на хуй со своими советами пошел.

Ухмылка с моего лица стерлась лишь по характерному звуку захлопнувшейся двери. Искусственная, как и выдержка в этом противном коллекционном виски. Но я его упорно в себя вливаю, закуривая какими-то дешевыми сигаретами и уверен, разит от меня если не как от бомжа, то я недалеко ушел. Этакая пепельница с расчудесным алкогольным амбре.

А друга я, кстати, обидел. Намеренно. Осознанно. И это оказалось даже чуточку приятно, что не одному мне хуевато сейчас. Хотя… Леша на удивление отходчив в нашей с ним странной дружбе, и скорее даже не обратит внимание на мой взбрык, а если и обратит, то… то ничего, блять. Значит, с еще одним дорогим мне человеком я в контрах. Ненужных. И глупых. А бороться с собой нет сил. И желания. И да, я в курсе, что веду себя как последнее уебище беспричинно озлобленное.

…

Просыпаться одному стало привычным делом. А вот бегать по утрам, да еще и на пустой желудок, после душа… который отнюдь не из-за бурного ночного секса принял – оказалось сложновато. Но мысли очищало на ура. Хотя кому я вру, какие мысли к чертям собачьи? В голове пусто, как в церкви в будний день с утра пораньше.

Облизывать пересохшие губы и бежать по тротуару очередной малоизвестной мне улицы. В районе где-нибудь на отшибе. Куда не совался до этого ни разу, ну или пару раз от силы. Просто захотелось побыть не там, где все привычно и узнаваемо. Туда, где разруха похуже, чем в душе. А дома вокруг убогие коробки с измазанными стеклами после дождя. Все в потеках подсохших. Серые, противные, молчаливо-одинокие. И во дворе ни души, кроме облезлой лишайной шавки возле детских обшарпанных качелей, скрипящих при движении так, что, блять, скулы сводит. И в песочнице не светло-кирпичного цвета песок с глиной, а маленькое, совершенно точно не источающее приятного запаха земли мини-болото с всплывшими фекалиями бездомных котов. Деревья – немые великаны по обе стороны арки, что приютилась в дому. Все так… уродливо. Ничто не вызывает положительных эмоций, один лишь шлак вокруг. Тошнотворное. Пессимистичное. Отвратное зрелище, и чем дальше бежишь, тем хуже все оказывается. Вот они, районы-старожилы города, посмотришь и блевать охота. Как люди вообще живут с такой «панорамой» за окном? Я бы, наверное, видя подобное каждый божий день, уже пустил бы себе пулю в лоб или вены перерезал, как сопливая малолетка, впав в депрессию от подобной обстановки.

А увиденная уже не впервой шавка кажется мне едва ли не моим отражением. Причем такая особа братьев наших меньших есть практически в каждом дворике. И это словно тычок под ребра. Словно из породистой собаки я превратился в отброс, вот в такого убогого, которому даже уже обглоданную и подсохшую старую кость из жалости никто не кинет, разве что из мусорного бака стащить, иначе не выжить. Ненужная шавка… Никому. Ее пнуть можно, гаркнуть или кинуть в нее чем-нибудь, она даже жалости не вызовет. А чем лучше человек, измученный сукой-любовью? А?

При виде подобного меня выключает.

Блокирует.

Вырубает эмоционально.

Нет переживаний, что странно.

Нет сожалений, что неожиданно.

Нет вообще ничего в моей голове, кроме того, что вижу и пытаюсь сравнивать и анализировать.

Нет мучительно любимого имени перед глазами.

Не пестрит страх его потери в сердце.

Не искрит тоска на периферии сознания. Все немое, безликое и молчаливое. Ненужное будто.

А ведь это самообман, и если копнуть и открыть тот закопанный мною люк в душе, вскрыть, сдернуть пластырь с пореза, то все вырвется наружу, грозясь разорвать меня на части. И этого я боюсь. Безумно.

Первое время было просто не обращать внимания на язвительно-болезненную войну взгляда с ним. Когда огонь в чайной глубине напротив был ненавистен. И изгиб шеи вызывал отнюдь не эротические мысли, а мысли об убийстве. Хотелось сжать пальцы на его шее и давить, вдавливать их, проникнуть под кожу, вырвать к чертям кусок. Окрасить ладони алой кровью за то, что причиняет мне такую боль одним лишь присутствием. Что не дает, не позволяет стать равнодушным. Что словно намеренно красуется и чуть ли не как ядовитая змея прыскает ядом в каждом, даже самом незначительном и ничего не значащем слове. Я их не слышал в основном, куда важнее был тон, движение губ, горящий взгляд, болезненный толчок плечом.

Это подстегивало. Это пробуждало что-то глубоко засевшее внутри. Оживляло. И бесило одновременно. Я смириться пытался с нашей ситуацией, хотя и твердо уверен был, что все это временное дерьмо. Все равно никуда друг от друга мы не денемся. А все это игра. Садистски-мазохистская. И я словил себя на мысли, что мне это нравится. По-особенному. Но… нравится.

Нравилось…

Пока я не понял, что это затягивается. И так мы только потеряемся в этом водовороте, друг друга потеряем.

А желания что-либо исправить в глазах напротив рассмотреть я с каждым днем не то чтобы не мог. Оно пропало. Иссохло. Потухло. Исчезло и стало страшно. По-настоящему.

Вероятно, это и называется мистическим, мать его, пробуждением, озарением, да один хуй как не назови, суть остается та же. Я в одно мгновение вдруг понял, что это конец?.. И меня это испугало. Ввело в панику. А руки сами сжали телефон. И пусть я варился уже третьи сутки по вечерам в пьяном мареве и пальцы сами набирали наизусть выученные цифры. Я хотел услышать его. Очень сильно хотел. Настолько сильно, что это стало почти наваждением. Да что там почти… оно им стало. Но подойти?.. Сигналило внутри, что еще рано. Для чего рано и почему, ответа не было… но внутренний шлагбаум сдерживал.

А он не поднимал. Ни в первые сутки. Ни во вторые. Ни в третьи, соответственно.

И это стало ритуалом. Напиться. Взять телефон. Долго тупиться в постоянно гаснущий дисплей, а после набирать заветный номер.

На пятые сутки его телефон ответил. И меня прорвало, причем в этот раз, совпало ли… но на трезвую голову. Я пытался выбить хотя бы слово, но пришлось довольствоваться только дыханием, которое практически и не слышно из-за гребанной связи.

Разозлило ли меня его поведение? Нет.

Обидело ли? Нет.

Напрягло ли? Снова нет.

Оно дало надежду, ведь он поднял трубку, хотя на следующий же день, когда мы снова «случайно» столкнулись в коридоре, он и убивал меня своим ненавистным, безразлично-презренным взглядом… я знал, был уверен, что ему не все равно. Ведь было бы это так, он бы не поднял трубку вчера и не держал ее у уха, тихо дыша и слушая, что я говорю.

И все же уверенность начала гаснуть. Потому как на следующий день трубка оповестила о том, что номера не существует. Он не пришел на работу. А Макс, которому я позвонил через неделю, не выдержав, сказал, что Гера уехал. Куда, зачем, для чего и на какой промежуток времени – неизвестно даже ему. Соврал, естественно, но он не мой друг, потому все логично.

Стало больно. Очень. Защемило так, что казалось – вдохнуть-выдохнуть не смогу. Не думал, что настолько меня приложит. Убеждал ведь себя, что дерьмо такое дело, оно непостоянное. Ошибся.

Не видеть. Не слышать. Не знать что с ним, где он и есть ли возможность его увидеть – убивало.

Стало дурно даже от вскользь проскользнувшей в мозгу мысли, что я могу НИКОГДА, блять… даже дрожь прошла по телу, могу не увидеть его снова. Что он исчезнет, как призрак из моей жизни на долгие годы, только теперь, возможно, безвозвратно, так как я собственноручно все убил. Дебил. Слов не подобрать, насколько непроходимый я идиот. Поступил и вправду, как тупая пизда, напридумывал себе проблем, обиделся – недооценили меня, видите ли. Не мое величество на первом плане стояло у другого человека. О его чувствах я ведь не подумал… когда рванул к черту на кулички тешить собственное самолюбие. А трахая какую-то блядь, уж точно не доказывал свою пламенную любовь. Да и наговорил тогда слишком много ненужного, плевался словами, стараясь задеть побольнее. А ведь говорил не думая, не считая так на самом деле.

Стоил ли тот одноразовый трах этого? Совершенно точно нет.

А мои выебоны и внезапная поездка беспричинная? Определенно нет.

А слова ядовитые? Блять…

Не стоило. Все сделанное мной не стоило его потери. Тем более его исчезновения из моей жизни.

Как смириться с этим?

Как пережить?

Как забыть все, что было?

Как?

– Молча, – так и до инфаркта недалеко. Услышав голос Леши, я вздрогнул, аж душа, сука, чуть в пятки не ушла.

Как оказалось, за моими терзаниями наблюдал друг, а последние предложения, вопросы и ответы, соответственно, были сказаны вслух. Пусть и шепотом и себе под нос. Но он-то услышал. А я на работе. С открытым кабинетом. Дверь не нараспашку, но все же. Раз он вошел, могли войти и остальные. И если ему можно доверять и я не против того, чтобы он помог мне в данный момент, то чужие уши – явно лишнее.

Отрешенный и глухой. Беспечный. Изливаю душу стенам и мебели. Ну и другу, который все же сделал вид тогда, что ничего криминального не произошло, и просто пришел на следующий день на работу. Чем доказал уже, вероятно, в тысячный раз, что он лучший из возможных, да и другого мне не надо, не искал и не стану, друзей.

– Не уверен, что смогу, – произнести намного легче, чем принять эту истину. Я ни разочка не смогу без чертова Германа. И пусть он не Фил, не тот дерзкий демон, что сжирал одним лишь взглядом, он нужен мне. Рядом. Надолго.

========== Герман ==========

Комментарий к Герман

Не бечено. Хреново вычитано. Я в курсе, что я коза и вы очень давно ждете. Надеюсь, что вам будет вкусно)

Изначально казавшаяся мне идеальной идея побега ото всех и вся, в том числе от себя, оказалась дебилизмом в квадрате. От себя не убежишь, ты хоть под землю заройся. А ехать автостопом по стране, а далее и за ее пределы вообще – маразм полнейший. Я, конечно, авантюрист и все такое, блять, но надышавшись за два месяца отвратной вонью крахмальных простыней, застиранных до дыр в придорожных отелях, питаясь какой-то откровенной поебенью в забегаловках и встречая совершенно ебнутых на всю голову людей, твердо решил, что пора завязывать с этой херней и валить обратно.

Не скажу, что я по кому-то скучал до сумасшествия. Ну, разве что по Максу и его причитаниям. Слегка… Бабочки в животе сдохли от недокорма ванилью. Блевать радугой не хотелось. Прострелить себе башку тоже. Уныние и прочая хрень покинули меня. А мозги, к моему огромному облегчению и, даже более пафосно скажу, счастью, приобрели нужную консистенцию, перестав быть киселем тошнотворным. Любовь, скажу я вам, сука переменчивая. Вот вроде меня давило, плющило и расшибало от эмоций, мысли все были о нем, какие-то там душевные терзания, сожаление и прочее не давали покоя, а теперь вот она, шлюха такая, где-то там забилась, бедная, под ребрами и затихла, как нашкодившая кошка, обоссавшая хозяйские тапочки. Поделом. Я чертовски сильно устал от самоличного мозгоёбства. Жрать себя мерными ложками – удовольствие сомнительное. От этих блевотных мыслей лучше точно не станет ни мне, ни ситуации в целом. Как-то так.

Сказать, что я вообще о нем не думал? Не скажу. Пиздеж потому что будет, причем откровенный. Думал. Много. Часто. Только не с тоской, скорее – с умеренным раздражением. Пытался взрастить в себе нечто сродни безразличию. Не получилось. И пусть меня теперь не прошибает всего от макушки до пяток, не выворачивает от мысли его потерять. Я все еще хотел бы, чтобы вся та хуйня, что между нами была и звалась вроде как отношениями, не заканчивалась. Все еще хочу. Странно, да?

В одном я теперь уверен на сто процентов и даже больше, тянет меня к нему не из-за недотраха. Секс, как оказалось, в нашей туповатой и нелогичной парочке был явно не на первом месте. Ошибки, совершенные обоими, вполне простительны и не смертельны. Его измена? Что для вас значит это гадостное слово? Просто ебля? Насрать. Ну, трахнул он кого-то там. Ок. Молодец. Мужик. Снял напряжение, напускал в чужую дырку своего органического материала. Круто. Дальше что? Это так глобально, ужасно и убийственно? Да нихера подобного. Измена – это когда идут к тебе, смотрят в глаза и врут, а у самого и в голове, и в сердце другой человек. Когда, целуя тебя, представляют другого. А сами механические действия типа сунул/высунул – не измена, а так… физиология и потребности, сродни сходить в туалет или попить. Имеете полное право не согласиться, но мне честно похуй. Я придерживаюсь отныне такой точки зрения.

Зато вот уверенности в том, что надо бы сделать, точнее, что правильно сделать в сложившейся ситуации, нет. Уезжая, я пафосно разломал сим-карту. Дебил. Согласен. Еще больший мой промах состоял в том, что номера, на ней хранившиеся, уничтожены вместе с ней, родимой. Я не могу сказать, что у меня дырявая память, но запоминать номера как-то не сложилось у меня. Узнать-то я его номер мог с легкостью, если бы очень хотел. Но не тянуло во время моего курорта. Отдыхал я не только от пиздеца, вокруг происходящего, но и от него.

Описывать дорогу и прочее, что там творилось, а творилось очень много разной дичи, желания ноль.

Из плюсов:

Я, конечно, развеялся дай бог.

Осознал, что родная комната и кровать – это рай поднебесный и пицца из давно знакомой пиццерии – пища богов. Уютная ванная и пиздатое кресло в зале – верх комфорта и архиахуенная роскошь.

Из минусов:

Я, долбоеб, не взял гитару. Первые дни, конечно, я чувствовал себя орлом и всемогущим, очень мудрым и умным, а потом пальцы стали зудеть. Необходимо, а нету.

– Возьми гитару хоть, осел, – закатив глаза, говорил мне Макс перед моим героическим побегом.

– Не хочу. Ни гитару. Ни кучу сменного шмотья. Ни бабок в кармане. Ни Маркелова в голове. Гера решил свалить нахуй отсюда, отдохнуть, сбежать к черту на кулички, да что, мать его, угодно, – говорить о себе в третьем лице клиника. Я в курсе. Но понты такие понты.

– Дебил, – устало констатировал тогда друг и ушел к себе в квартиру.

Тогда я показал ему в спину неприличный жест и посчитал себя крутым. Дебил. Согласен. Теперь согласен. Без гитары было как-то голо, как без трусов в кожаных штанах в минус двадцать. Совсем не торт, мягко говоря.

Еще один весомый минус был в отсутствии нужного количество бабла, потому приходилось перебиваться как бомж с копейки на копейку, ехать на попутках, не особо привередничая, с кем в компании. Питаться отравой и так далее.

По итогу вышло, что от поездки пользы оказалось меньше, чем ожидалось. Но не все так паршиво, на самом деле. Собраться ведь с мыслями мне удалось. А это было главной целью.

Сижу я, значит, такой сейчас в пенной ванной, жру пиццу и запиваю пивом, на полу рядом валяется пачка сигарет и стоит пепельница. Я в раю. Еще бы отсосал кто… Но это ладно, жить можно без секса вполне себе спокойно не один месяц. Яйца не лопнули. Хер не отвалился. Порево не снится.

Стук в дверь комнаты заставляет недовольно поморщиться. Нарушили, падлы, такую идиллию.

– Чё надо? – глотнув из бутылки, спрашиваю.

– Вылезай, русалка, я гитару настроил, симку твою восстановил, только вот по голове настучать тебе еще забыл. Что, собственно, планирую исправить, – стопроцентно сдерживая смех, ответили из-за дверей. Ну, потрясающе, блять. Даже в родном доме покоя нет. По голове он мне настучит. Мамаша сраная.

– Послан, – выкрикиваю в ответ.

– Я же и зайти могу, утопить там или еще чего другого.

– Послан два раза.

– Герман, сука, тебе пять минут.

Закатываю глаза, а у самого улыбка до ушей, как у идиота. Я дома. Шик.

Уже спустя пару часов, сидя в зале с гитарой в руках, не играя, а просто как маньяк поглаживая ее по струнам, выслушивал, какой же я «молодец».

– Не, ну, правда, ты чем думал? А если бы тебя на органы продали? Ты знаешь, сколько случаев бывает, когда таких вот безголовых попутчиков, как ты, режут на куски?

– А ты, я смотрю, у нас пиздец как сведущ в этом вопросе, – отшучиваться уже не получается. Всерьез ругаться желания нет. С одной стороны понимаю, что он переживал, я же не звонил ему даже. А направление, в котором унеслась моя задница, не знал никто, даже я. Но нравоучения… Увольте. Не пятнадцать же мне, ей-богу.

– Ты там вшей хоть не подцепил в своих элитных отелях?

– А ты проверь, сядь и поройся у меня в волосах, как гориллы, сука, друг у друга вылавливают живность в шерсти и в рот пихают, – поиграв бровями, предлагаю, а после скорчившейся в отвращении рожи Макса начинаю как потерпевший ржать.

– Ничего не хочешь спросить? – похоже, весело только мне. Нет чтобы бросился на шею и сказал, что соскучился по своему другу-дебилу. Или поворчал, но показал, что рад видеть. Так он начинает уже заведомо проигрышную тему. Маркелов… Вот нахрена сейчас о нем говорить?

– Не-а.

– Точно?

– Ага.

– Свежо предание, да верится с трудом, Гер, – отрицательно качает головой друг. Ну а я что, убеждать его должен? Зачем? Мне, правда, сейчас совсем неохота о нем говорить. Завтра ведь все равно пойду на уже скорее всего бывшее место работы и увижу его воочию.

– Не нуди. Завтра увижу я его кривую рожу, там и поговорим и станет понятно, что к чему.

– А как он жил этот отрезок времени, тебе все равно?

– Да. Нет. Не знаю. Не то чтобы полностью похуй, но ты меня все равно вряд ли удивишь, рассказав, чем он занимался.

– Не удивлю, но ему было походу на порядок сложнее, чем тебе. Он мало того, что работал, так еще и из-за тебя, идиота, парился. Я тебя, конечно, люблю, но поступил ты как долбоеб печальный. Два месяца ни слуху, ни духу. Живой ты там или в земле валяешься. А, может, бабла нет, чтобы добраться до дома. Или вляпался в какую передрягу. Или еще что. Ты понимаешь, как много откровенно хуевых мыслей посещали и мою, и его голову все это время?

– Я в курсе, что накосячил отчасти. Но мне надо было отдохнуть. От всех вас вместе взятых. От всего. Понимаешь? – не оправдание ни разу. Звучит вообще как-то глупо, наивно и по-детски. Все-таки привык я не нести ответственность за сделанное. Давно привык, и хотя вроде как решил исправится, взяться за голову и как минимум работать на положенном мне месте, получается пока хреновасто.

Думать о ком-то, кроме себя, вообще сложно. Очень. После стольких лет эгоизма. Наркоты. И прочего… пусть это и было относительно давно, смотря каким мерилом время мерить. Мозги на место становятся неохотно. Со скрипом.

– Радует, что осознаешь и признаешь. Только это не отменяет того факта, что седых волос на его голове из-за тебя прибавилось. Да и на моей тоже.

– Он же блондинка, незаметно будет, – снова попытка пошутить. Снова неудачная, если судить по тяжелому взгляду Макса. – Окей, ну, блять, сожгите меня как ведьму на костре, раз я такой хуевый. Я тебе что, сейчас мигом отмотаю время обратно и все переделаю или что? Ты чё от меня хочешь услышать, я не понимаю? Что я пиздец как жалею о том, что уезжал? Не жалею. Что я скучал и выл по нему, как сучка? Не выл. Не скучал. Каких ответов ты ждешь?

– Тебе совсем плевать стало? – как-то обреченно спрашивает он, выслушав.

– Нет. Не плевать. Просто я стал спокойнее ко всему относиться. Многое обдумал и готов изменить. Такой расклад тебя устроит? Или ты и сейчас продолжишь меня песочить, как строгая мамаша? А я, между прочим, с дороги. И был бы ну просто ахуеть как счастлив прямо сейчас завалиться в теплую постель и проспать хотя бы часиков восемь подряд.

– Неисправимый кусок дерьма. Вали спать. Утром я, если понадобится, насильно стащу тебя с кровати и отвезу к нему.

– Хорошо, мам, – кисло улыбаюсь в ответ. Махаю рукой на прощание. Картинно и по-детски. Снова. Дебил. Мое второе имя теперь походу. А спать и правда очень охота. Кости ломит так, словно меня били да, блять, какого-то хуя не добили. А голова вообще дом советов, не меньше. Так что спать. И побыстрее. Дабы быть готовым к завтрашнему пиздецу.

========== Тихон ==========

Неделями не просыхая пить, топя в себе и мысли и чувства и человека по идее получалось прекрасно. Руки периодически касались соблазнительных выпуклостей, но лишь касались, если вы вдруг подумали, что я с головой занырнул в омут блядства, то нет. Однако потанцевать и неважно, как именно и с кем, я был не против. Ухоженные туловища из слуг эскорта и не только, справлялись со своей задачей отлично. Мне не нужен был секс. Просто совершенно банально хотелось почувствовать чужие взгляды, желание, чувствовать дыхание, ходить где-то на грани… просто чувствовать, что в этот самый момент, пусть и в пьяном угаре, но я кому-то, хоть и всего на пару мгновений, но нужен.

Тоска. Душа словно медленно затягивалась паутиной, противной и вязкой, которая стискивала ее, скручивала, как муху в кокон. Омертвение. Я бы именно так назвал свое состояние. Когда на переживания уже просто нет сил. Думать устал. Гадать еще больше. Не хочу делать из себя жертву, но если присмотреться, то именно ей по итогу я стал.

Расплата. Месть… Надо отдать ему должное, он сделал это просто гениально. Невероятно красиво.

Как там говорят? Игнор – лучший способ эмоционального насилия. Верно. Чертовски, прошу заметить, верно. Он мог устроить мне полный пиздец, зная кучу тайной информации, мог угробить мой бизнес, при желании разумеется. Мог сдать репортерам кучу личной информации, испортив мне репутацию. Он мог пойти к конкурентам и вместе с ними, меня утопили бы в моем же дерьме. Но он выбрал самый жестокий способ. Пропал.

Первые дни я просто ждал. Последующую за этим неделю злился и проклинал все, что нас связывало и связывает все еще. Я орал на фотографию, разговаривал в потолок, крошил пачками сигареты. Куча невинной посуды была разбита о стены, пара гитар в щепки расколочено. Вслед за злостью пришла неизбежная апатия. Леша, взвалив на себя огромных масштабов работу, выпинал меня в отпуск без временных рамок. Потому я просто сходил с ума днями напролет в гнетущей тишине. Разумеется, он обо мне не забыл, приходя, как только выдавалась свободная минута со свежими продуктами и запасами алкоголя. Никакого осуждения, ноль нравоучений. Полные понимания и сочувствия глаза. Пополнение баланса на интернете, оплата вызова элитных проституток. Ради меня он сделал настолько много за последнее время, что мне кажется, я до конца жизни не расплачусь.

– Я звонил Максиму, – в один из дней сказал Леха, когда я был еще вполне адекватный, не успев вылакать все, что друг принес.

– И? – безразличие показать не получалось, сколько бы времени не прошло. Выныривая из долбанного угара, первое, что встречало меня вместе с похмельем, было – тревога и боль в грудине. Где же он, черт возьми? Все ли с ним в порядке?

Стыдно признаться, но в последнее время я смотрел каждый выпуск новостей, экстренных и не особо. Я всматривался в лица жертв, я читал каждую долбанную страницу каждой долбанной газеты. До одурения боясь увидеть его лицо в числе погибших. Пусть будет где-то и с кем-то. Пускай любит других, неважно. Главное будет жив, здоров. Остальное наживное. Выход можно найти в любой ситуации. Его нет только из гроба…