Текст книги "Нотами под кожу - 2. Разные (СИ)"

Автор книги: Anzholik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Твою мать, Маркелов. Ты снова заставил меня играть по твоим правилам. Только тогда была таблетка, теперь судьба компании…

– Я согласен, – как можно тверже отвечаю, получая в ответ ровно тот же взгляд без эмоций. Ему все равно? Внешне – да. А если брать в расчет его условие, то вряд ли. Сложный. Чертовски сложный он как был, так и остался. Неисправимый лидер, со стальным стержнем внутри. Но я-то помню, каким слабым делал его. Как прогибался он, как таял рядом. Я мог бы лепить из него, что душе моей угодно. Топтаться по нему, пинать, орать… стонать. Все могло быть иначе, без разбитых судеб, без гребанных потерь. Без таких вот ситуаций.

Будь мы в отношениях, докатилось бы все до подобного?

Будь мы вместе, оказалась бы компания на самом дне?

Будь он рядом, что было бы иначе?

Это то, что останется без ответа. Сейчас. Всегда. Я не узнаю этого, ведь тогда отказался от него. Да и не все можно было бы изменить. Не все предотвратить. Не всего избежать. Моя карьера музыканта в любом случае закончилась бы. С ним или без него, но … из-за него. Он не может быть моим решением, он – проблема. Старая, настоящая и будущая.

========== Тихон ==========

Спать. Мне нужно спать, а я не могу… Уже четверть первого, на сон осталось всего около пяти часов, мозг же усиленно работает, даже не думая отключаться. Выпил бы снотворное, да виски налакался, а на тот свет пока не собираюсь. Я ведь Геру не видел… Истерично смеюсь, лежа в полумраке комнаты, раскинувшись на огромной кровати. Смотрю на причудливые тени, расцветающие на потолке. Рисую нереальные картины. Красивые. Страстные. Представляю, как отражаться мог бы на стенах, двигаясь в нем. Как плясало бы все, особенно в свете свечи.

Перекатываюсь на бок, провожу по соседней подушке ладонью. Спускаюсь рукой на простынь, прикрываю глаза, утыкаясь носом в сжатый во второй руке кусок одеяла. Вдыхаю. Глубоко вдыхаю, так что легкие начинают болеть. Представляю, что это его запах, хотя помню уже слишком смутно, какой он. Свежий. Немного морской. С оттенками мяты или ментола… Он особенный. Холодный. Встряхивающий. Влекущий. Ведь это Его запах.

Выдыхаю раздраженно, откидываю от себя одеяло, будто оно змея ядовитая. Сажусь на кровати, запуская себе в волосы обе руки. Невидяще смотрю на свои колени. Пытаюсь методом, довольно детским, увидеть в мыслях черный фон и слышать не звуки, не голоса… а шипение, как при отключенном вещании на канале в телевизоре. Раз попытка. Два попытка. Три… не выходит.

Еще пробую, упрямо. Отталкиваю от себя все мысли, мешающие вернуть спокойствие и уснуть. Обычно это было не так сложно. Я ведь научился контролировать себя. Концентрироваться. Отключаться. Абстрагироваться. Но сейчас… это на грани фантастики. Возможно, тому виной мое предвкушение завтрашней встречи. Точнее… уже сегодняшней, всего пара часов. И я увижу его.

…

Поспал я всего три часа. Крутился жутко, в полудреме полубредовой. Подскакивал несколько раз, боясь проспать… и таки проспал.

Рабочий мобильный звонит крайне редко, потому как Инесса, зная мою нелюбовь к обсуждению рабочих тем вне офиса, сбрасывает все на факс или звонит на второй номер, личный. Так что барабанит та трубка, только если нечто экстренное.

И верещит она не зря. Через двадцать минут у меня встреча. Самая ожидаемая и важная для меня, а я опаздываю… красавец, блять. Вскакиваю и начинаю носиться по дому, снося все на своем пути. За пять минут умудряюсь принять душ. Всего минута на чистку зубов. Кофе в топку, попью на работе. Рубашку первую, что попадается под руки, натягиваю. Поспешно застегиваю запонки. Часы. Штаны. Ремень. Вскакиваю в туфли и, подхватив телефон с ключами, мчусь к машине. Уже в пути, глянув в зеркало, вижу свой непричесанный вид. Волосы влажные начинают слегка пушиться, высыхая. И я похож на квазимодо… заебца, что тут скажешь. На светофоре роюсь в бардачке, нахожу резинку и наспех делаю слабую петлю, более-менее аккуратную. Приглаживаю волосы руками, и, решив, что сделал максимум из возможного, вдавливаю педаль газа до упора, наплевав на то, что еще только желтый загорелся.

Возле переговорной резко торможу. Привожу дыхание в норму, ловя внимательно-взволнованный взгляд секретарши. Улыбаюсь ей чуть нервно. И дышу… глубоко. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Не могу сконцентрироваться, сердцебиение становится, наоборот, еще более сильным. В висках отдает громкими ударами. К лицу кровь прилила. Там ведь, всего за дверью он… так дело не пойдет. Черт-те что! Совершенно, нахуй, не пойдет… соберись, придурок.

Прикрываю глаза. Задерживаю дыхание, чтобы спустя полминуты начать правильно, неспешно делать средние вдохи. И, благодаря многолетней практике утреннего бега, я успешно успокаиваюсь. Распрямляю плечи и рывком открываю дверь.

Меня абсолютно не интересует, во что одет Саша, хотя каждый день я отмечаю его приглядный вид, так как он любит комплименты, даже больше, чем многие девушки. Мне плевать, что сейчас на роже Леши из-за моей выходки. Мне нужны Его глаза…

Стоически выдерживаю с минуту и лишь потом сталкиваюсь с изучающим взглядом чайных глаз. Гера… стал другим. Разница настолько очевидна, что я еле успеваю вовремя запрятать внутрь бушующие, буквально фонтанирующие из меня эмоции. Глубоко. Безумно глубоко затягивают его глаза. Не могу от них оторваться, хотя жутко хочется рассмотреть Геру всего, с ног до головы, сантиметр за сантиметром и впитать в мозг, словно губка новый, обновленный образ.

Интерес мелькает где-то на самой глубине. Узнавание и… все. Теряюсь на пару секунд. Ведь ожидал… иное. А что я хотел? Прошли года. Волосы его в два раза длиннее. Глаза куда серьезнее. Черты лица чуть грубее. Бледная кожа, такая, какой я ее помнил, выделяется довольно ярко на фоне насыщенно-черных вещей. Так горячо любимые мной родинки выглядывают из ворота рубахи. Мелькает цепочка, привлекающая внимание к ямке между ключицами.

Коснуться бы ее губами…

Моргнув, отгоняю мысль, ибо штаны довольно тесны и возбудиться перед глазами стольких человек – стыдно. Присаживаюсь напротив него, поворачиваюсь к Леше, но тот смотрит сдержанно и спокойно. Понимающе. Перевожу глаза на Макса и киваю в знак приветствия, получив в ответ сдержанную улыбку.

Говорю… много. Долго. Без остановок. Голос после того, как я вчера напился, несколько хриплый. Глаза режет утренний свет, тело ломит от усталости и недосыпа. А я, зачарованно глядя на того, по ком душа страдает, заливаюсь соловьем. Только вот на мои вопросы он отвечает либо односложно, либо вообще молчит, а вместо него вставляет пару фраз Максим.

Ему неинтересно? Он считает меня обязанным помогать? Догадался или же узнал, кто виноват в крахе теперь уже его компании?

Раздражаюсь, внешне полный спокойствия. Встречаюсь все чаще с ним глазами, а внутри все дрожит. Натянутой тетивой… Сердце замирает от каждого его движения, а когда он подается вперед, вперивая взгляд, куда более резкий и уверенный, в меня. Я едва не запинаюсь, как первоклашка, и мысленно пинаю себя, чтобы не посмотреть на его губы. Блять…

Хочу его. Так сильно хочу, что штаны сейчас треснут и я, наплевав на всех и вся, перегнусь через стол, впиваясь в ставшие чужими губы. Но… возможно, он занят? С кем-то в отношениях или женился?

Мазнув взглядом мельком, будто невзначай, по его рукам не замечаю кольца на нужном пальце. Выдыхаю спокойнее. И теперь пытаюсь придумать, как не оттолкнуть его, помочь, но в тоже время продлить наши встречи. Найти постоянный предлог пересекаться с ним. И наблюдать исподтишка. Медленно сближаясь. Приручая заново. Хотя… вряд ли я его тогда приручил, скорее, он меня усмирил. Строптивец. Горячий и страстный. Развратный и пошлый. Как он отдавался… никого, на него похожего, у меня не было. Никто не был так самозабвенен. Я сгорал с ним. Плавился воском. Ласкал его, прежде всего желая доставить ему удовольствие. Я обожал вкус его кожи. Запах. Срывающееся на хрипы дыхание. Стоны блядские, движения нескромные. Каким же он был…

И черт меня дернул! Сам дьявол мысль послал в мою голову, но я, прежде чем сумел задраить свой рот, поставил ему ультиматум. Леша удивленно замер. Макс приподнял бровь, но смолчал. Гера же всего на полминуты опешил. Нахмурился. Задумался. И я начал жалеть, что вообще заикнулся. Что, вероятно, все испортил, и тот, пойдя на поводу гордыни, такой привычной для него, откажется, презрительно фыркнув и выйдет, закрыв эту дверь навсегда. И я его потеряю… снова.

Набираю побольше воздуха, готовый топить заднюю… СОГЛАСИЛСЯ? Давлюсь вдохом. Ловлю его взгляд, твердый и уверенный. Решительный. Сдержать улыбку не получается, с ужасом понимаю, что я лыблюсь… все время с минуты оглашения условия. О чем подумал он? Каковы догадки? Опаска? Недоумение? Разочарование или победа?

Задерживать дольше положенного не могу, язык прикусив, киваю на прощание и поворачиваюсь к Леше.

– Ва-банк?

– Верно, – подтверждаю его слова, расслабленно откинувшись в кресле. Достаю смятую пачку сигарет из кармана и закуриваю, несколько раз глубоко затянувшись. Уже выкурив ту в полном молчании, вспоминаю, что кофе так и не выпил, а курить на пустой желудок вредно. Но сегодня можно. Это утро особенное. И я не могу стереть с лица торжествующую улыбку.

– Ты рисковал, очень рисковал и, надеюсь, оно того стоит.

– Стоит. Совершенно точно стоит. Он стал… другой. Абсолютно другой, и не только внешне. Я заметил в нем твердость. Смелость, но не ту, что была прежде. Такой спокойный и уравновешенный. Ни грамма лишних эмоций. Ни единого лишнего слова. Я очарован. Впечатлен и одурманен.

– Саша готов был и его и тебя испепелить.

Закатываю глаза, цокнув. Алекс… я о нем забыл, полностью забыл на время присутствия Геры рядом, да и после его ухода. Некрасиво – знаю, но не могу себя заставлять постоянно. И сегодня именно тот случай, когда появление любовника в зоне видимости мне совершенно не нужно. Более того: легкое отвращение вспыхивает внутри, когда я неосознанно сравниваю их. И… Саша проигрывает по всем параметрам, даже несмотря на его внешнюю привлекательность и лучезарность. Ухоженность. Чувство стиля. Изыска в какой-то мере. Однако небрежность Германа… чернота… блять, да он демон, просто, мать его, демон. Клубок тьмы. Искушающий. Воспламеняющий. Это просто ОН. И другого… мне не надо.

…

Увидев его, я осознал четче обычного, что все не угасло внутри меня. Не стало слабее ни капли. Наоборот, обострилось. Вспыхнуло. Затопило. Захватило все мое существо. Нужда в нем стала болезненной. Жизненно важной. Необходимой. И ждать встречи оказалось мучительнее всего. О чем думал он? Кто бы ответил. Вспоминал ли хоть пару секунд проведенные вместе дни? Каково его отношение ко мне? Изменилось ли? Плевать ли?

Вопросов куча. Их и было немало уже накануне. Но после встречи произошло жутчайшее обострение. Пытаясь заглушить эмоции, я напился. Сильно. Даже очень сильно. В этом самом состоянии совершенного нестояния ко мне наведался Саша, которого я оттрахал по всем параметрам, не раз и даже не два. Тот не скулил, не жаловался, не просил, не возмущался. Он просто отдавал себя, ласкал, целовал, словно желал высосать все мое нутро. Прижимал так, что дышать было тяжело. Сжимал в себе до звездочек перед глазами. Он впервые так отдавался. Впервые с такой страстью. А я представлял не его, теперь даже не чувствуя, какая я при этом тварь.

Радовался тому, что кончая, не стонал чужое имя. И то хорошо. Но отодрал я парня жестче обычного. Не намного. Но жестче. Порывисто и жадно.

– Ты сегодня другой… – легкие, небудоражащие поцелуи вдоль позвоночника россыпью влажными губами. Успокаивающие руки по плечам, гладящие, едва касаясь. Ласково и нежно, но совершенно не так, как нужно мне. Даже после секса хочется чего-то более… весомого, чем вот такая телячья хуета. Прячу раздражение на лице, уткнувшись в подушку. Не хочу обижать его. Не заслужил он подобного, не провинился ничем, это я, сволочь, за нос вожу уже который год. Хотя слов любви я не говорил ни разу. Признания его слушал с улыбкой, сглаживал ситуации поцелуями. Переводил тему, но сказать в ответ «Люблю»? Нет. Табу. Эти слова принадлежат, принадлежали и будут принадлежать лишь Гере. Только ему – и никак иначе. И пусть это сентиментальная чушь для кого-то, гребанная романтика и так далее. Я просто… с ума по нему схожу. Обезумел и пусть.

– Тих… – зовет, не услышав ответа. Целует в плечо и ложится рядом. Неприхотливый и смиренный. Только вот искренне или показушно все это, я так и не понимаю, хотя вместе мы немало.

…

– Я обзвонил всех, кого ты просил. И-и-и могу обрадовать тебя тем, что в сроки вложимся. Отдел кадров уже не так напуган. Работники перестали строчить заявления. Поставки возобновлены. Юридически договор будет скреплен завтра вечером. Гера явится лично. Ты меня, блять, слышишь?

– Во сколько?

– А, вот оно как. Ну, заебись. Я распинаюсь тут, перечисляю список проделанной работы. А тебя интересует лишь, во сколько ты увидишь Филатенкова? – насмешка и легкое раздражение в голосе друга вызывают улыбку. Знаю ведь, что он не злится.

– Не только, но это интересует куда больше другого, – и без того известную ему истину говорю. Закидываю в рот дольку апельсина и поворачиваюсь на громкое «мяу», чуть со стула не свалившись. Это что еще такое?

– У тебя есть кот? Оу, поздравляю.

– Оказывается, что есть. Либо я в пьяном угаре на это согласился, либо его сюда притащили без моего согласия. Во всяком случае, мохнатый комок шерсти сейчас плотоядно меня осматривает, – кстати, я тоже пялюсь, разинув рот оттого, как медно-оранжевые глаза изучают меня. Внимательно. Сознательно.

– Ты завещание написал на всякий случай? А то сожрут тебя, и фирма останется сиротой.

– Еще одна такая шутка – и ты будешь из него вычеркнут, – притворно шиплю на того и сам смеюсь. Настроение улучшается. Вообще, вокруг все стало менее серым с появление Геры в моей жизни, пусть и спустя долгих и мучительных три года. Теперь главное – не упустить его. Не оттолкнуть. Не испугать напором.

Я вообще решил, что буду бездействовать первое время, присматриваться. Наблюдать за ним. Хочу узнать все перемены в его жизни. Каждую мелочь. Изучить досконально каждый миллиметр его тела. Выяснить, как проводил он время, с кем проводил.

Есть ли у меня шанс? Или он придерживается мнения, что в одну и ту же воду второй раз входить не стоит? Я выясню это. Чего бы мне это не стоило…

========== Герман ==========

Я добровольно отдался в плен, если говорить грубо, другое в голову почему-то не приходит. Ведь нахуя я могу быть нужен на должности руководителя? Не отдупляющий совершенно, что к чему. Смотря на бумаги и видя голые цифры, расчеты, множество перечней и вообще неизвестных мне названий и слов. Он, вероятно, с головой поссорился, раз предложил мне подобное. Даже не предложил, а поставил ультиматум – или так, или вообще никак. Зная, что выбора, собственно, у меня нет, от слова совсем. Я, может, и отстрел, но не самоубийца.

Как-то резво все стало снова закручиваться вокруг меня. А было ведь относительное, но спокойствие. Я даже привык к этой повседневности. Зря привык, ага.

Дни перед второй нашей встречей, дабы юридически скрепить сделку, я провел в раздумьях. И волновало в первую очередь то, что же ожидает меня впереди. Любопытно было бы узнать мотивы. И есть ли они вообще, может, это банальная прихоть?

Я стал ловить себя на мысли, что Маркелов не выходит из головы даже в те моменты, когда я далек в своих размышлениях от работы. Вспоминалось былое. Словно легкие волны, разрушающие полный штиль, что был до этого. Волны, которые набирают свою силу и мощь, грозя перерасти в шторм. И это не пугало. Это отзывалось внутри смирением. Потому как если что-то должно случиться, то этого при всем желании не миновать, как не пытайся. Не избежать. Не спрятаться, ибо это чувство или чувства найдут тебя везде. От себя ведь не ускачешь.

Странным было и то, что я четко, безо всякой боязни осознал, что Тихон мне по-прежнему симпатичен. Возможно, даже немного более, чем просто симпатичен. За эти три года в моей постели побывало множество разных девушек. Но ни одного парня. Меня отворачивало даже от малейших эротических мыслей в сторону мужского пола, другое дело Маркелов.

Вспоминать произошедшее между нами было как пара капель амброзии на кончик языка. Намеренное раздражение себя же. Потому как тебе немедленно захочется еще, нужна добавка, необходимы обновленные ощущения. Но ты себя дразнишь, зная собственную реакцию, дразнишь… боясь забыть навсегда отголоски тех ощущений.

Не смущало и то, что я, в самом деле, даже ждал повторной встречи. Хотелось узнать, все ли в нем настолько переменилось. Понаблюдать за ним в его привычной среде обитания, когда он деловит, сосредоточен и серьезен. Выловить по мизерным крупицам эмоции в его грязно-зеленых глазах. Слушать этот «противный» голос, от которого всегда в наших интимных моментах дрожь возникала. Цепляет он меня. Все еще цепляет. Стоило увидеть… и замершее на время желание внутри, запертое мной же, вырвалось наружу.

…

Вечером здание выглядело еще более внушительным. Рабочий день, насколько я понимал, подходил к концу, и из-за пасмурности вокруг было довольно темно. Воздух удушливый словно загустел. Внутри все присмирело, замерло в ожидании непонятно чего. Просто… в ожидании.

На сей раз кабинет был другой. И насколько я понял, он Тихона. Все минимизировано, но оттого не менее дорого и стильно. Приглушенные цвета. Удобные кресла и средних размеров диван.

Сегодня он был в темных джинсах и клетчатой рубашке. Волосы распущены, и вид довольно непринужденный. Словно мы не договор серьезный заключаем, а так… встретились поболтать. Глаза по-прежнему нечитаемы. Лицо собранное. Каждый жест продуманный.

И наблюдать за ним оказалось безумно интересно. В нем очень много сексуальной энергии. Каждый его жест будто с особым подтекстом, и в глазах моментами искры вспыхивают. Но этого слишком мало, чтобы понять его реакцию на меня, есть ли она вообще или со временем угасла?

– Итак, подписи поставлены. Время пожать руки, господа, – прерывает мой поток мыслей юрист. Поднимаю глаза на сидящего напротив Маркелова. Смотрю на вытянутую руку. И думаю, шандарахнет ли меня точно также, как тогда, от одного лишь прикосновения?

Крепкая хватка, почти до боли. Прохладная, сухая ладонь. И глаза… чертово болото напротив. Но похоже, одному мне неуютно. Он ведь стоит, словно ничего особенного, собственно, и не происходит. Быстро пожал мою руку, отпустил и сел обратно. Без лишнего взгляда. Касания. Жеста. Ничего. Обидно даже… так, стоп. А что должно было случиться? Гром прогреметь? Солнце с небес на землю рухнуть к моим ногам? Или Маркелов на колени?.. Слегка кривлюсь своим мыслям, это же надо – о такой хуйне думать, когда ты продажей обузы занимаешься. Другой бы прыгал и скакал от радости по всему кабинету, а мне, видите ли, внимание конкретного человека не хватает. Ебанулся уже в конец.

…

– Ладно, с фирмой, собственно, проблема решена, только вот в понедельник мне официально выходить на работу. А с тобой, зомби-бой, я не разобрался.

– Я уже говорил, не влезай в это. Нет нужды, все пройдет со временем, – уверенно отвечает Макс, но только я его слишком хорошо знаю, потому вижу многотонную печаль в глазах. Грусть, что искажает его лицо, делая из доброго, улыбчивого парня – угрюмого мужчину, накидывает несколько лет смело. Со временем пройдет?.. Глубоко внутрь заползает вопрос. Скользит по оголенным нервам. Все ли в силах исчезнуть со временем? Лечит ли оно так, как говорят, или это пустые слова, тщетные надежды, дабы самих себя успокоить? Это как призрачная надежда где-то там, на горизонте маячит, нависает грозовой тучей это самое «пройдет…». Только проходит ли на самом деле? Стоило ли ждать? Или все напрасно?

А у него прошло?..

Фыркаю громко, закуриваю, откинувшись со стоном на диване. Ловлю недоумевающий взгляд друга. А разница, живы его чувства или нет? Какая, к черту, мне до этого разница, я же сам его послал?! Сам отверг. Обрубил. А сейчас мне, блять, интересно, живо ли все? Идиот. Блядский тупой придурок.

Что имеем – не храним, потерявши – плачем? Только вот я не хранил и не плакал, в том-то и дело. Спокойно отослал и, весь в своих заботах, довольно быстро обо всем забыл. Привык быть без него. И не скажу, что это было пиздец как сложно или даже больно. Нет. Все спокойно… просто скучно. И самую каплю тоскливо. Не более. Однако в данный момент я роюсь в собственной голове, пытаясь найти ответы на всплывшие вопросы. А нужны ли они мне? Станет ли легче? Усмирится пытливый ум и все станет прежним? Пресным…

– По-моему, помощь нужна не мне.

– Что? – поднимаю голову, переспрашивая, не услышав толком, что он сказал, а точнее услышав, да не поняв.

– Я говорю, помощь не мне нужна. Что с тобой? Я уже который день замечаю твое задумчивое лицо. Не скажу, что не видел тебя таким раньше, но сейчас ты делаешь это сверх собственного лимита. Что немного, по правде, пугает. Ты о работе думаешь? Так не дрейфь, Леша с Тихоном помогут. По крайней мере, я не увидел в них жажды размазать тебя мухой по стеклу. Вообще, сделка заключена идеально, восстановление уже началось. Это удача, а у удачи есть имя…

– Ага, Маркелов. Это проказа, а не удача. Сам убил – сам восстановил. Чертов благодетель, – вдавливаю окурок в дно пепельницы с такой силой, что палец немеет. – Такое чувство, что ему просто нравится вот так играть судьбой другого. Решать. Напыщенное лицо, по-деловому серьезное. Брюки, рубашка, отполированные до блеска туфли. Показушник. Позер, мать его.

– Откуда злость? На руку, что кормит… с зубами? Глупо.

– Макс, ты как будто слеп. Он компанию мою загнал на самое дно, раздавил попросту. Сейчас он ее же выкупил и, пройдясь по болевым точкам, восстановит. Он знает, где больные места, потому так легко разрушил, а для чего? Чтобы после так же легко, играючи все поднять? Я смысла не вижу. И тут явно не пахнет щедростью и пониманием.

– Ты еще и слепой. Присядь и подумай. Хорошо подумай своей брюнетистой башкой, что, как и почему было сделано. И явно не во вред конкретно тебе.

– Я не понимаю, к чему ты ведешь. Хоть убей, не догоняю. О чем думать? – раздражение першит в горле. Сорваться бы, расхуярить к чертям бутылку, леденящую мою ладонь. Запустить ее в стену, наблюдать, как стекают осколки вместе с пивом на пол.

– Вернемся на три года назад.

– Зачем?

– Заткнись и слушай, – открываю рот, чтобы огрызнуться, но захлопываю, увидев совершенно нерасположенное к пререканиям лицо. Отлично. Пущай ебет мне мозг, может из этого что выльется.

– А теперь воскреси в мозгу, что тогда происходило. Ты встретился с отцом. Знаю, что тема под запретом, за семью печатями и под горкой пыли, но все же. Твой папаша хотел Маркелова утопить. Или хотя бы подточить, нанести вред, проще говоря. И просил твоего участия. Ты же, настолько морально опустошенный самой встречей, на данный факт благополучно забил. Зато Тихону выебал мозг непозволительным поступком и в порыве наорал, что он придурок, и свел тебя с тем человеком, который мечтает видеть лицом в грязи его. Теперь вспомни ваши разговоры до этой встречи. Ты ведь хоть и не все, но рассказал ему об отце. О насилии, ущемлении, ненависти, – пытаюсь проникнуться его рассказом. Из-за волны раздражения это нелегко. А из-за прибавившейся тупой боли внутри – тем более. Но я начинаю улавливать, к чему он ведет. И, если честно, в таком ключе я не рассматривал эту ситуацию ни разу. Даже краем мысли не касался подобной темы.

– Откуда уверенность? Может… я тут вообще никаким боком не повлиял. И он банально мстил за то, что мой… родственник хотел нанести ущерб его детищу.

– Точно дурак.

– Кто? Он? Согласен.

– Он как раз-таки нет, а вот ты тот еще идиот. Гера, он тебя любил. Очень любил. Я видел то безумие в его глазах. Взгляд его, намертво к тебе приклеенный. Жесты. Маркелов дышал тобой. И я прекрасно понимаю мотивы его поступков, что сейчас, что тогда. Он мстил за вас обоих и совершенно точно не ожидал, что на тебя скинут все это дерьмо в итоге. Однако, именно благодаря Тихону удавка с твоей шеи, как и тяжелый камень с плеч, сняты.

– Мне, может, ему поклон теперь при входе отбивать? – нервно фыркаю, внутри же все иначе. Я понимаю, что Макс прав и Тихон мстил за обоих. Но слова о том, что тот был безумен в своей любви ко мне, что буквально дышал мной?.. Не верится. Потому что я этого не чувствовал. Знал, конечно, что небезразличен. Что тот запал. Видел нежность во взгляде, заботу. Но либо я явно преуменьшаю силу чувств Тихона, либо Макс очень сильно преувеличивает. И я не знаю, какой из вариантов мне больше по нраву…

– Плевать, уже все прошло. Так что, даже если ты прав, любовь ушла – завяли помидоры.

– В кого ты такой?

– Какой такой? – снова закуриваю. Терзаю бедную сигарету, будто та во всех моих бедах виновна. Выдыхаю горький, терпкий дым. Облизываю не менее горькие, пересохшие губы.

– Непонятливый.

– То есть тупой?

– Я сказал то, что сказал. Странно, что ты, находясь с ним рядом, не видишь дальше своего носа. Скажу тебе лишь одну вещь: такая любовь не проходит, даже спустя три года. Она стихийна. Она захватывает, и ты не убежишь, не спрячешься. Она как болезнь неизлечимая. И порой мечтаешь от нее избавиться, потому что жить нормально мешает. Ее прятать внутри со временем учишься, другим не показывать, даже объекту своего помешательства. Но она есть и от этого никуда не деться, – уверенность в голосе убеждает. Хотя такое ощущение, что Макс говорит о себе, а не о Тихоне. А может, об обоих…

Но тогда выходит, что я неисправимый дебил, отверг того, кто любит меня так, как, возможно, не полюбит больше никто? Человек… сейчас я думаю о нем, как о просто человеке, тогда же бельмом в глазу было то, что он парень. Я смотрел на это однобоко, уверял себя в собственной правоте. Убеждал. А сам втайне мечтал быть кому-то настолько нужным?..

– Я не осуждаю. Всегда поддержу в любом твоем решении. Но на твоем месте, я бы не упустил его.

– Даже если он любит, я нет…

– Ложь, – снисходительная усмешка. Теплые синие глаза. А почему так вмазать охота? Какая, к черту, ложь?! О чем он вообще? Я не любил Маркелова тогда, не люблю и сейчас. Но отрицать то, что тянет меня как магнитом – глупо. Желание внутренности прожигает. Но любовь?!

– Ты же сам сказал, что не знаешь, как выглядит она. А эта сука многогранна. Ее сперва не распознать. Зато когда пустит корни в сердце… – не уверен, что правильное сравнение, но его слова сродни выстрелу в голову. Ровно между глаз. Ну не знаю я, не испытывал, не понимаю, как распознать ее… Это же не значит, что я его?..

– И боишься ты не работы рядом с ним. Даже не ответственности. Ты боишься того, что по-прежнему остро реагируешь.

– Макс… – слова срываются с легким отчаянием с губ. Чувствую себя просканированным от макушки до пяток. Словно под рентгеном, когда тебя насквозь увидели. Увидели то, что ты сам не видишь.

– Желание вряд ли так долго теплилось бы. Тут нечто большее. Просто признай. Не убегай от этого. Все равно не убежишь… – стягивает узлом мысли. Связывает между собой целую цепочку событий. Возвращает в прошлое, перебрасывая в настоящее, плавно. Все эти годы каждую свою подругу на ночь я сравнивал с ним. Отмечал, что нет той необходимой мне остроты. И внутренности не плавятся от удовольствия. И наслаждение какое-то… постное. Глаз этих глубоких нет, в которых так приятно было страсть ловить. И волосы слишком мягкие у девиц или провонявшие лаком. И духи приторно-сладкие. Губы липкие.

Разве просто хороший секс так часто вспоминают? Блять…

========== Тихон ==========

Что может быть идеальнее, чем сыгравшие мне на руку обстоятельства? Уже который день я с восторгом представляю день выхода на рабочее место Германа. Рисую себе кучу ситуаций, довольно компрометирующих. Столкновений. А от одной мысли, что он будет каждый божий день всего в нескольких шагах от меня, меня расплющивает, и улыбка безумца не сходит с лица. Которую, к слову, каждый трактует по-разному.

Леша всерьез предлагает мне обратиться к специалисту, волнуясь за мое психическое здоровье, решив, что я вконец помешался, и это закончится печально в любом случае.

Саша отзеркаливает меня, вероятно думая, что в наших отношениях новый виток. Его, похоже, не волнуют перемены в моем поведении. Главное ведь стабильный секс? Все еще не игнорируемый номер. И улыбка со снисхождением на каждое его «Люблю». Блять, это так тупо, что даже мне становится противно. Тому, кто использует – это претит больше, чем используемому. Возникают отвратительные ассоциации с куклами и душевнобольными. Что одно, что другое вводит в ступор и порядком пугает. Почему? Я себя таким же ощущаю, только не по отношению к Саше.

Сравниваю, провожу параллели и ужасаюсь. Единственное, до чего я тогда, три года назад, не докатился, так не повторял раз за разом «Люблю». Хотя я видел в этом смысл. Я хотел, чтобы он знал. Мне было бы приятно увидеть, как глаза его отливают теплом. Эта гребанная чайная заварка… Тонул. Что тогда, что сейчас. Захлебываясь от эмоций, что вызывает он одним лишь заинтересованным взглядом. И вот так, глядя в его глаза… понимать, что большего и не нужно. Просто рядом. Просто иметь возможность видеть его. Трогать хотя бы мельком и изредка. Совершенно точно меньше, чем хотелось бы. А после воскрешать в мозгу короткие моменты, секунды ощущения тепла его. Это так… нездорово.

И надо бы перестать сходить с ума. Надо бы отрезвить себя. Выгнать тщетные надежды. Встряхнуться. Сорвать порозовевшие очки с глаз. Вытравить дихлофосом, словно назойливых мух, мысли о нем из головы. Кислотой расплавить его имя на сердце, выжечь его, чтобы разъело, и лишь уродливая рана осталась как напоминание. Хлора внутрь, на каждый орган. Дезинфекцию от вируса, от противного, мучительно любимого микроба. Надо бы избавиться. Надо бы… да не могу и не хочу уже. Абсолютно четко понимаю, что в этот раз я так просто не уйду. Однако мне нужны его шаги навстречу. Только с его подачи что-либо может иметь место быть. Только от него все зависит в этот раз.

Если, конечно, ему это нужно…

Но что, в таком случае, значит этот взгляд пронзительный? Изучающий. Проникновенный. Те толики эмоций, бурлящие в карих глазах. Хватка на моей руке, тверже стали. Самую малость дрогнувшие пальцы. Тепло его ладони, согревающей мою, холодную. Контраст. Явный. И внутри все ухнуло. Сердце свалилось, барабаня в живот. Пульс ускорился, как после стометровки, лишь лицо, словно бетонная кладка. Зачем? Мои чувства не показные. Они не для всех, а лишь ему. Лишь наедине. Ни миллиграмма распыления на сторону.