Текст книги "Корейский для начинающих (СИ)"
Автор книги: Anya Shinigami
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Стук в дверь резанул слух и заставил меня отпрянуть от Юн Сона.
– Ну ты чего, это всего лишь доставщик, – заверил он меня, лениво поднимаясь с дивана.
– Извини, я просто… – я неловко запустила пальцы в волосы на затылке. – В прошлый раз…
– Не бойся, нас никто не побеспокоит, – он заставил подождать человека, находящегося за дверью, просто чтобы обнять меня.
Затем, расплатившись, он принял коробку с курицей и пакет с бутылкой сидра, отдал деньги парню, с интересом поглядывающему внутрь номера и вернулся ко мне… Запах жареной курицы заставил меня жадно облизнуться, а Юн Сон, поставив еду на столик перед диваном, принес стаканы с кухни и уселся рядом со мной. Интересно, вместо обычных деревянных палочек в коробке обнаружились пластиковые перчатки, чтобы не пачкать руки.
– Ты такая худая, а ешь за двоих, – засмеялся он, что заставило меня сконфуженно умерить свой аппетит и есть чуть медленнее.
– Здесь слишком много соблазнов, – сообщила я без особой гордости. – Я, кажется, неплохо поправилась.
– Ничуть не заметно, – ответил он, с легкостью обернув руку вокруг моей талии и заставляя подсесть ближе. – По крайней мере, ты отлично выглядишь…
– Подумаю об этом дома, – отмахнулась я, слишком увлеченная ужином, чтобы заметить очередной комплимент.
Комедийная передача закончилась, и начался какой-то концерт, состоящий в основном из грустных баллад. Тут от порыва сильного ветра неожиданно распахнулось окно, впустив в комнату свежий воздух.
– Точно, сегодня же в ночь обещали тайфун! – испугавшись, сказала я, однако прильнула к окну с интересом натуралиста, не обращая внимания на попадающие на лицо брызги.
По пляжу, точно перекати-поле, летел чей-то оранжевый зонтик, какая-то девушка пыталась справиться со своим зонтом, вывернувшимся наизнанку из-за сильного ветра. Дождь такой силы выгнал с улиц почти всех гуляющих, и ещё никогда я не видела Кванали таким пустынным, даже огни моста едва различались на горизонте, но от того пляж не потерял своей красоты: сильнейшие волны словно киты далеко выбрасывались на берег мутной песчаной пеной, однако спасатели в плотных дождевиках всё же не покидали своих постов. Завороженная уличным пейзажем, я и не заметила, как Юн Сон беззвучно подошёл сзади и обнял меня, положив подбородок на моё плечо.
– Кажется, благодаря кое-кому я начинаю любить дождь…
– Хочу на улицу! – заныла я, понимая, что выходить не стоит, ведь буйство погоды становилось не на шутку опасным.
– Нам повезло, что доставка еды работала, – задумчиво сказал Юн Сон, игнорируя мой не очень адекватный порыв.
– Бедный парень, наверное, весь вымок… – отстраненно пожалела я несчастного и содрогнулась оглушительного раската грома.
– Наверное, лучше закрыть окно, – предложил Юн Сон и согнал меня с влажного подоконника, на котором я успела расположиться.
Мы ещё немного посидели перед телевизором, сигнал постоянно пропадал из-за непогоды, сытая усталость давала о себе знать моими постоянными зевками. Юн Сон спросил, нужно ли мне в душ, но я была в нём перед отъездом, посему, прежде чем пойти умыться, пустила его первым, снова оккупировав подоконник. Юн Сон справился быстро и вышел с влажными, чуть растрепанными волосами, облаченный в свои домашние штаны и майку, видимо, чтобы не смущать меня. Проскользнув мимо него в ванну, я почувствовала аромат мужской банной косметики, оставшийся после его присутствия. Выпотрошив рюкзак, я едва отыскала там зубную щетку и собственное средство для умывания…
Юн Сон стоял возле трюмо, приводя волосы в порядок и, похоже, не заметил моего появления, что позволило мне подкрасться незаметно и обнять за талию, почувствовав его тёплые ладони на своих руках.
– Не хочу в Москву… – расстроенно поделилась я, чувствуя неминуемое расставание. – Не хочу в эту серость и рутину…
– Я, скорее всего, прибуду в Москву в ноябре, – сообщил он, улыбаясь мне из отражения, а потом просто развернулся, не отпуская моих рук. – За эти два месяца я, думаю, успею разрешить все проблемы… Ты станешь ждать меня?
Я счастливо и грустно кивнула, потянувшись к его лицу, чтобы снять очки и отложить их на туалетный столик.
– Конечно, стану, только это и будет вытаскивать меня из депрессии, – с тяжелым вздохом сказала я, прикоснувшись ладонью к его упругому животу. – Надеюсь, твои планы не поменяются, – я вовсе не имела в виду работу, а его отношение ко мне, и Юн Сон это прекрасно понял и поцеловал меня, позволив бесцеремонно стянуть с себя майку.
Какое красивое у него тело, налицо регулярное посещение тренажерного зала, гладкость кожи сводила с ума, и я даже не заметила, как он осторожно и мягко подтолкнул меня к кровати, поочередно расстегивая пуговицы моей рубашки, под которой, конечно же, скрывался тот самый миленький бюстгальтер…
***
Нан кэнчанаё – (кор.난 괜찮아요) – Я в порядке.
Юн Сонын кынян паппаё (кор. 윤선은 그냥 바빠요) – Юн Сон просто занят.
– Нэ, Нам Юн оппа? Нэ, Анянын ёгиё. Альгессоё. – (кор. 네, 남윤 오빠? 네, 안나는 여기요. 알겠어요) – Да, Нам Юн, братик. Да, Аня здесь.
Ачжощи, чаль оульрёйо* – (кор.잘 어울려요) – вам очень подходит.
Перекавай – каваи – яп.мило
========== Глава 13 ==========
Проснувшись оттого, что кто-то рядом зашевелился и прижал к себе, прикоснувшись к щеке губами, я подумала, что ещё никогда в жизни так хорошо не высыпалась. Едва сдержав блаженную улыбку, я сделала вид, что сплю, хотелось ещё немного вот так полежать, понаблюдать, какие он ещё предпримет попытки расшевелить меня ото сна. Юн Сон ласково провёл ладонью по моему животу.
– Ты ведь не спишь, – прошептал он мне куда-то в шею.
– Как догадался? – сонно спросила я.
– Спящие обычно дышат, – донёсся глухой смех, заставивший меня лениво приоткрыть глаза.
– Ещё немного, мамочка… – пошутила я, повернувшись к нему и обняв за талию, прижалась щекой к тёплой груди. – Хорошо…
Через несколько счастливых секунд я совершила потягушки, едва не засандалив ему в челюсть кулаком. На грани сладкой дремоты я нежилась под его взглядом.
– Ты сонная очень милая…
– Да, не принцесса… – не согласилась я, прикрывая веки, подумав, что на голове у меня наверняка свила гнездо парочка ворон.
Он не дал мне снова задремать, осторожно прочертив линию пальцем от лопаток до ягодиц, заставив вздрогнуть и чуть выгнуться навстречу ему, чтобы почувствовать, что разбудил он меня вовсе не из-за того, что пора подниматься.
– О, – выдавила я и глупо, совершенно не к месту, захихикала.
Где-то я читала, что утренний секс повышает тонус и способствует заряду хорошего настроения на весь день…
Бодрость действительно подкралась как-то незаметно, и, уже стоя в душе под тёплыми струями, я заметила, как в отражении блестят счастьем мои глаза, почему-то в желтоватом освещении сейчас казавшиеся зелёными. На самом деле, они у меня серо-голубые с карими вкраплениями, лучами расходящимися от зрачков, из-за чего у многих напрашивается сравнение с циферблатами. Умные люди говорят, это называется секторная гетерохромия. Я и не думала, что без косметики и с мокрой головой могу выглядеть, чувствовать себя такой красивой и желанной, невзирая на все изъяны внешности и «излюбленные» комплексы. Чувствуя себя превосходно, я «выплыла» из ванной комнаты, ещё раз потянувшись изо всех сил, и прильнула к любимому мужчине, уже принявшему душ и завязывающему тонкий стильный галстук у воротника серой рубашки.
– Тебе не надо торопиться на выпускной? – напомнил он, привлекая меня к себе и целуя в кончик носа.
– Наверное, надо, – я нехотя отлепилась от него и уселась с косметичкой на диван, дабы «нарисовать» лицо.
Пальцы почему-то подрагивали, наверное, ещё не схлынули остатки неги после чудесного пробуждения. Юн Сон сделал нам по чашке растворимого кофе, который в Корее был очень вкусным, не то что наши дешевые Нескафе и тому подобная барбитура. Я с благодарностью приняла горячий напиток, сделала глоток и стала подкручивать ресницы «пытошным инструментом», как называла эти щипчики моя мама. Юн Сон с интересом наблюдал мои манипуляции, но не комментировал, видимо, привыкнув, что женщины с их стремлением хорошо выглядеть прибегают и не к таким фокусам. Я с удовлетворением чувствовала, что ему тоже невмоготу торопиться из-за желания продлить минуты нашего такого обыденного «семейного» быта, словно мы прожили друг с другом не один год. Жаль, что пришлось ускорить сборы, но даже в лифте Юн Сон без стеснения держал меня за талию и присоединившийся к нам на четвертом этаже мужчина в строгом фраке с бейджиком на английском «метрдотель» и следовавшим за надписью корейским именем, ничуть его не смутил. Тот же, наверное, из-за профессиональной сдержанности так же не проявил особого интереса, только негромко и с улыбкой поздоровался.
– Ты, наверное, хочешь есть… – задумчиво сказал Юн Сон, видимо, пытаясь решить для себя эту непосильную задачу в виду отсутствия времени.
– После выпускного у нас обед с гёсунимом, ничего страшного, не беспокойся за меня, – ответила я, выплывая из своих путанных счастливых мыслей.
– Это хорошо, так как после обеда я буду сильно занят, – сообщил он, не вдаваясь в подробности.
Выйдя на подземную парковку, мы обнаружили чуть пыльную в разводах после дождя бэху, которую грязь явно дешевила.
– Тебе бы полировку сделать, – приглядевшись к мелким рисункам едва заметных царапин, сообщила я и услышала смешок.
– Профессиональная внимательность?
– Что? А… да, – смущенно засмеялась я, бросив пристальное разглядывание краски и подойдя к пассажирской двери.
– Её всё равно пора менять, – сказал Юн Сон, – страховка через полгода заканчивается.
– Что хочешь брать? – с интересом спросила я.
– А что нравится тебе? – просто спросил он.
– Не знаю, – почесала я репу. – Если джип, наверное, Рэйндж Ровер Вог или какой-нибудь не самый большой Кадиллак, а если из легковых, то… Вариантов много, но определенно немца или японца.
– Ты мне сейчас очень помогла, – весело и чуть саркастично засмеялся Юн Сон, вырулив со стоянки и встав с включенным поворотником на выезде с подъездной дорожки отеля. – Я думал о Порше Каймане или чем-то ещё более спортивном, – размыто сообщил он.
– О, если хочешь спорткар, то как насчёт Астон-Мартин Вэнтидж двенадцать какой-нибудь?
Юн Сон сделал большие глаза.
– Ты, я смотрю, насмотрелась на мойке телепередач про машины, – засмеялся он, смутив меня. – Этот автомобиль слишком дорогой.
– Извини, я думала, что они с Кайманом в одной ценовой категории.
– Ты что! Астон раза в полтора-два дороже! Боюсь, что я не настолько финансово состоятелен, – но осознав, что я едва ли смыслю в автомобилях, особенно такой стоимости, добавил: – Но я подумаю над твоей идеей, правда в Корее нет надёжных дилеров этой марки, придётся под доставку.
Пусанская школа находилась в районе Кванан совсем недалеко от отеля Юн Сона, однако у меня оставалось ещё минут пятнадцать времени до начала выпускного, а за выступление я не боялась, так как Дашка пообещала распечатать мне слова. Юн Сон не собирался выгонять меня из машины раньше времени, а лишь позволил себе прилечь на моё плечо как-то непривычно и трогательно. Осторожно скользнув пальцами в его ладонь, я чувствовала, что не могу с ним расстаться, ведь неизвестно, сможет ли он встретиться со мной вечером, да и у Ан сонсеним сегодня день рождения, который нужно будет непременно отпраздновать. Юн Сону же в обед придётся встречаться с родителями жены, что живут в Пусане.
Не знаю, что его интересовало во мне, может быть, во всём было виновато стечение обстоятельств, столкнувшее нас в позапрошлую пятницу на Кёнсондэ, но я чувствовала, что ни секунды не смогу свободно дышать без его присутствия, и верила в искренность его чувств. Мелкие капли дождя бились в лобовое стекло и подхватывались резинками дворников, лениво скользящих туда-сюда примерно раз в десять секунд.
По улице сновали хмурые промокшие люди: кто в плаще, кто под зонтом, а кто-то просто держал над головой сумку или журнал; прохожие и понятия не имели, что, вызывая у меня невольную улыбку от одного только своего вида, являются фоном для моего счастливого состояния. Ко входу в школу подъехали знакомый автобус и серебристый кроссовер старшей Ан сонсеним, из которых на улицу смеясь и шутя вывалили мои согруппники. Гюнай имела неосторожность защемить кусок платья дверью и едва не показала всем свои ляжки. Наблюдая за её попытками освободить злосчастную ткань, я невольно засмеялась, думая, какими же неуклюжими и суетливыми мы обычно выглядим в глазах окружающих. Ан сонсеним подлетела к ней и помогла открыть дверь, отряхнув пострадавшее платье.
И только Ксюша, случайно глянувшая в нашу сторону, увидела припаркованную чуть поодаль машину Юн Сона, но не стала нас выдавать, а лишь улыбнувшись, с намёком поторопиться кивнула в сторону входа в школу, получив в ответ растопыренные пять пальцев
– Она кажется спокойной девушкой, – заметил Юн Сон.
– Так оно и есть, это я, Даша и Гюнай обычно становимся эпицентром суматохи, – подтвердила я.
– А, совсем забыл, – он отстранился от меня и перегнулся на заднее сидение, чтобы достать какой-то бумажный пакет, который под мой непонимающий взгляд поставил мне на колени.
В пакете оказалась какая-то коробка, заставившая меня удивлённо вылупить глаза на Юн Сона.
– Твои сандалии, к сожалению, не подлежали восстановлению, так что, надеюсь, это тебе подойдёт. Решил, что в Москве летнюю обувь ты всё равно уже не поносишь… В общем, посмотришь позже, а теперь беги, а то опоздаешь.
– Вот так просто? Даже не позволишь мне восхититься, поотпираться и поблагодарить себя? – засмеялась я, удивленная неожиданным подарком.
– Это займёт много времени, – подтвердил Юн Сон, улыбаясь мальчишеской улыбкой и многозначительно добавил: – Я же тебя знаю… Можешь потом написать мне длинное благодарственное письмо на фейсбуке.
– Спасибо, я не ожидала, – сказала я, не удержавшись от восхищения, и обняла в знак признательности, зарывшись пальцами в его волосы. – Надеюсь, что у тебя всё пройдёт без эксцессов, – добавила я, потому как желать приятного дня в виду обстоятельств было не совсем уместно.
– Беги давай, – поторопил Юн Сон и, когда я выгружалась из машины, не удержался, чтобы ущипнуть за пятую точку.
– Юн Сон! – возмутилась я такой фривольности. – Что за ребячество!
– Имею полное право, – засмеялся он и добавил по-русски: – До свидания.
Это «до свидания» едва не скосило меня приступом гомерического хохота, так как я вспомнила одно занимательно интернет-видео.
– Чего смешного? – чуть обидчиво спросил он, видимо подумав, что я веселюсь над его акцентом.
– Ничего, просто кое-что вспомнила, увидимся, – бросила я и помахала на прощание, крепче сжав ручки бумажного пакета с коробкой.
Находясь в невероятно позитивном расположении духа, я едва сдерживала порыв закричать от счастья, когда поднималась на девятый этаж, где располагалась русская школа. В небольшом холле уже были расставлены стулья, на которых лежало по одной розочке, но сам выпускной ещё не начался. Обе Ан сонсеним, профессор Хонг и неизвестный мне русский мужчина, идентифицированный как консул, что-то обсуждали возле стойки, но, заметив меня, расплылись в доброжелательных улыбках, и я подошла, чтобы по обыкновению пожать руку профессору и поздороваться с остальными.
– Аннанын оныль ачжу еппыгунё*! – заметила старшая Ан сонсеним, младшая же, не удержавшись, прыснула в кулак, поймав мой недовольный взгляд.
– Комапсымнида*, – смущённо поблагодарила я, приложив ладонь к щеке; комплимент был вовсе не лестью и не проявлением вежливости, я и сама знала, как светятся мои глаза и что счастливая улыбка против воли постоянно лезет на лицо.
Пройдясь по небольшой школе, я издалека услышала подвывания под гитару Сон Чжина и постоянно сбивающуюся из-за его пения Гюнай.
– О, кто пришел! – загорланила Даша тут же и крепко обняла меня, шепнув на ушко, что от меня за километр тащит мужским парфюмом.
– Нуна, ты готова к выпускному? – спросил Сон Чжин, протягивая мне гитару, а Гюнай за его спиной показывала, как перерезает себе горло невидимым ножом.
– А как же! Пионер всегда готов!
– Пионер, что это? – из-за моей спины вылез Иль Хэ, который, по-видимому, только что пришел.
– Иль Хэ щи! – Дашка быстро переключилась на обнимание вновь пришедшего.
Иль Хэ, не выдержав постоянно доносящихся из соседней комнаты стонов, вот уже пару дней как съехал из общежития к тёте, что жила в Пусане, чем сильно расстроил Дашу. Сейчас она, обняв его, отстранилась, смущенно потупив взгляд. Ксюшка незаметно подмигнула мне и предложила начать репетировать, пока есть время, но песню удалось спеть всего до середины, так как в класс вошёл консул и с интересом стал расспрашивать нас об учёбе. Он был сильно удивлен, что мы изучаем корейский язык исключительно по велению сердца и что кроме Жени никто из нас не имеет лингвистической специальности. Вскоре вошла младшая Ан сонсеним и поторопила нас занять свои места в импровизированном зале, так как организаторы были готовы начать торжественную часть. Было видно, что она и сама немного нервничает, произнося подготовленную речь на русском и немного путая ударения, затем она стала переводить слова Хонг гёсунима, следом за которым с короткой приветственной речью выступил консул. Конечно же, я не знаток чиновьичей касты, не считая главы администрации соседнего с моим родным посёлка Верея, который мыл свою машину у меня на мойке, но консул показался мне приятным заинтересованным человеком. После всех речей Хонг гёсуним стал раздавать сертификаты в бархатных обложках, и – ничего себе! – коробки с серебряными часами, торжественно поздравляя нас с окончанием учебы и пожимая руки всем участникам программы под вспышки камеры Романа – одного из учителей Пусанской школы.
Далее шла развлекательная часть – наша музыкальная благодарность, Гюнай с улыбкой и слезами на глазах пела с Сон Чжином, что на нервяках перепутал пару аккордов. Я и сама готова была разрыдаться, занимая следом их место и чуть подстраивая гитару. Непрошеный комок в горле не давал сосредоточиться на игре, и я слажала было на вступлении, но быстро взяла себя в руки и негромко запела. Лица моих дорогих согруппников, ставших мне настоящей семьей, озаряли печальные улыбки, глаза Гюнай и Даши были на мокром месте, по мере нарастания градуса «душещипательности» песни, кажется, потихоньку стали расклеиваться и остальные, довольно стройно подпевая мне на припевах. По щекам Сон Чжина и вовсе текли слёзы. Ощущение тяжести в груди было такое, точно я исполняю не дворовую «Это всё», а не меньше, чем «Адажио» Альбинони, отзывающуюся в сердце невыносимой тоской скорого расставания с этим чудесным местом. А я продолжала петь, постепенно усиливая голос и громкость гитарного боя, а перед глазами проносились все чудесные моменты в Корее… только хорошее, только самое сокровенное, радостное и невероятно родное… Все наши бесшабашные приколы и общажная суматоха, все девчачьи слёзы, даже утреннее похмелье, и Гюнай, в ужасе убегающая от клопа – все глупости и радости, всё то счастье, что подарил нам Пусан, Университет Искусств и, конечно же, наш второй папа Хонг гёсуним.
«Ты не плачь, если можешь, прости.
Жизнь не сахар, а смерть нам не чай,
Мне свою дорогу нести,
До свидания друг и прощай.
Это все, что останется после меня
Это все, что возьму я с собой.
Это все, что останется после меня
Это все, что возьму я с собой…».
Последний раз медленно проведя пальцами по струнам, я замолчала в гнетущей тишине и круговерти печальных лиц, даже спокойные Света и тёть Марина сидели со слезами на глазах, а я едва держалась, чувствуя, как трясётся нижняя губа. Аплодисменты последовали с небольшим промедлением, какие-то негромкие, печальные, адресованные самим себе. Я, осторожно убравшись с импровизированной сцены, вернула гитару Сон Чжину и с улыбкой и благодарностью взглянула на обеих Ан сонсеним и профессора, которые так же тоскливо улыбнулись мне в ответ. Затем мы двинулись в компьютерный класс, где на большом экране смотрели сделанное Ан сонсеним видео, и несмотря на то, что некоторые из нас его уже видели, мы всё равно смеялись над некоторыми отрывками и забавными фотографиями. Забойная «Оппа каннам стайл», сопровождавшая видео, сменилась на «Американо» группы 10см, но и она отпела не полностью, оставив после себя надпись «Ури хэнбокхан щиган*», и тут заиграла невероятно грустная неизвестная мне песня на английском языке… Сон Чжин и Ксюша мило жались друг к другу в попытке остановить беспощадный бег времени, Даша украдкой наблюдала за грустным Иль Хэ, Женя и Таку, впервые в жизни не вызывая отвращения, просто держались за руки, рядом с ними, склонив голову на плечо Таку, сидела глотавшая слёзы Вика; Гюнай и Чон Мин плакали, обнимая друг дружку, Света и Марина с виду казались спокойными, но было ясно, что и им тяжело. Моя семья, мои друзья, вторые папа и мама, старшая, пускай и не по возрасту, сестра Ан сонсеним, и даже Майя, что преподавала русский язык в пусанской школе и которая жила с ней в одной комнате в общежитии, благодаря чему мы частенько общались – все они стали родными, неотъемлемой частью моего сердца…
На такой грустной ноте и завершилось видео, а наша группа отправилась на торжественное разрезание торта со свечками; взорвав пару хлопушек, мы всем миром пофоткались и засобирались на Хэунде снова в тот ресторан со шведским столом.
Запрыгнув в машину Ан сонсеним, мы с удивлением обнаружили, что из колонок доносится голос диктора русско-корейского аудиокурса, повторяющего слова и предложения попеременно то на корейском, то на русском. Пару раз обозвав её ури омма, мы получили в ответ её смущенную счастливую улыбку и шутливые попытки замахнуться на нас рукой, от чего на и без того печальном сердце становилось только грустнее, хоть и невероятно тепло. Ксюша и Сон Чжин в обнимку тихонечко плакали на заднем раскладном сидении, образующим в машине третий ряд; из-за его учебы сегодня им придется расстаться, и у меня невероятно болела душа за подругу и младшего братика. Он жил в другом городе и не мог остаться с нами на последний завтрашний день, посему состояние у обоих было крайне угнетенное. Высадив их, меня, Гюнай и тёть Марину со Светой подле входа в отель, где располагался ресторан, Ан сонсеним поехала обратно к школе за остальными.
Только когда все были в сборе, мы расселись за длинный стол, чувствуя, что кусок в горло не полезет, но разве ж русские могут пропустить такое чудо света как шведский стол? В итоге я, не наевшись, пошла за добавкой. Стоя перед сложным выбором: взять рыбу или мясо, я наложила в тарелку всего и побольше и едва не столкнулась со стоящим в очереди корейцем. Извинившись, я успела разглядеть его с головы до ног, невольно осознав, что мальчик действительно стоит внимания. Стильные джинсы и облегающая черная футболка с клинообразным вырезом эффектно выделяла жилистые плечи и соблазнительный кусочек груди. Модная, но простая причёска очень шла ему, как и брильянтовый камушек гвоздя в ухе. Я едва не надавала себе по морде за внезапную симпатию к юноше и не могла не поделиться обнаружением красивого оппы с подругами. Жаль только, что «вьюнош» быстро пропал из поля зрения, но я быстро нашла его взглядом: его макушка торчала над ширмой, отделяющей уединенный столик у окна.
– Вон он, точно он, – невежливо указала я пальцем на его «парик», а Ан сонсеним внезапно поднялась с места, как бы между прочим подошла к холодильнику с пирожными, огляделась по сторонам, точно воровка, и безо всяких стеснений прошла мимо его столика, чтобы разглядеть.
– Офигеть, она выдала, – прокомментировала я забавное поведение преподавательницы, в то время как остальные над ней ржали.
Ан сонсеним вернулась к нам со скривленным личиком, давая понять, что такие парни не в её вкусе.
– Слишком ухоженный, я таких не люблю, – пояснила она, присаживаясь на место. – Невысокий…
– Нормальный у него рост, по-моему, он клёвый, – не согласилась я.
– Да ну, он некрасивый, – оценила Гюнай по собственному вкусу, когда юноша поднялся с места и пошел в сторону «сладкого».
– И попы у него нет, – продолжила сонсеним потешаться.
– А по-моему, обалденный, – дашкины глаза заблестели подобно моим, пока её не стукнул по лбу Иль Хэ, сказав что-то типа: «Жена должна смотреть только на мужа», отчего она расплылась в довольной улыбке. – А ты даже не рыпайся! – строго приказала Даша мне, чтобы как раз в этот момент парень, который, кстати, был с какой-то страхолюдиной, заметил, что я на него пялюсь.
– О, чёрт, – я отвернулась, поправляя прическу, вовсе не желая привлекать к себе внимания; его присутствие было мне приятно только с эстетической точки зрения. Услышав смех справа, я посмотрела на заливающуюся хохотом Ан сонсеним. – Чего смеётесь?
– Анна, он увидел вас и засуетился, сделал вот так, – сообщила она и показала, как он чуть нервно заправил волосы за уши, оглядываясь по сторонам.
– Ага, он, похоже, вообще потерялся, куда шёл, – добавила Гюнай, хихикая.
– Он же со своим самоваром, – сказала я, кивнув в сторону коротконогой кореянки на высоченных каблуках, с физиономией, похожей на тарелку.
– Что-то у него самовар не очень, – заметила Даша и засмеялась.
– Да, Анна, вы очень красивая по сравнению с ней, – совершенно серьезно сказала Ан сонсеним, заставив меня в очередной раз за день смутиться от внезапных комплиментов. – Она вся в операциях.
– Сонсеним, серьезно? – удивилась Гюнай.
– Вы не видите, но я вижу, – уверила та.
– Может, он альфонс? – предположила я.
– А может, у него любовь большая и чистая! – возразила наивная Гюнай, даже не подумав, что я пошутила.
– Ага, пакет на голову и вперёд…
– Аня-я-я! – завопила она тут же и прикрыла нежные ушки ладонями.
– Ань, к тебе обращаются, – ткнул меня Женя.
– А, чего?
– Профессор спрашивает, где ты учишься, – повторил Женька пропущенный мною вопрос.
Коротко рассказав о своей специализации, я получила неожиданное предложение от профессора вести физкультуру в школе, ведь действительно имела для этого специальное образование. Я призадумалась не на шутку над серьёзностью его предложения, почувствовав, как появляется всё больше нитей, связывающих меня с чудесной Южной Кореей.
– Анна, у вас есть спутник жизни? – неожиданно продолжил разговор Хонг гёсуним, и я даже не знала, что сказать, а Чон Мин ткнула меня пальчиком под рёбра, так как я слишком долго обдумывала ответ, и сама ответила по-корейски:
– Да, у неё есть мужчина, здесь, в Корее.
Я готова была прихлопнуть маленькую лису, но пришлось мило улыбаться. А ещё меня поражал чуть бестактный вопрос профессора, однако я быстро вспомнила, что разговоры о семейном положении в Корее считались нормой. Чон Мин заметила так же, что он богатый и шикарный, за что получила от меня пинок под столом и обещание расквитаться чуть позднее. Таку, Женя и Вика не преминули погреть уши, так как никто не знал и крупицы из моей личной жизни. Мне пришлось самой вступить в разговор, чтобы «добрая» подружка не сболтнула ничего лишнего. Я лишь добавила, что он не богат, но имеет стабильный доход и по профессии является архитектором.
– Тогда вы спокойно можете переехать в Корею, – оценил профессор, а покрасневшей мне пришлось больно ущипнуть Женю за его глухой смех, не слишком мастерски завуалированный под внезапный приступ кашля.
– Я подумаю над этим, – размыто ответила я и с облегчением вздохнула, так как допросу с пристрастием теперь подверглась Вика, а потом Хонг гёсуним с нами распрощался и покинул ресторан.
После обеда, заскочив в банк, чтобы в последний раз обменять деньги, я с ужасом предстала перед фактом, что прямо на улице придется распрощаться с Сон Чжином. Девочки и он предлагали мне поехать обратно в школу, откуда его до вокзала подбросит Ан сонсеним, но я чувствовала, что ещё немного и мой желудок взвоет без дозы Мезима, который я по глупости забыла в общаге. Что-то уже во второй раз после этого ресторана мне было немного некомфортно. Гюнай, Даша и Ксюша ничуть на меня не обиделись, а Сон Чжин внезапно отдал обалдевшей мне какой-то конверт и попросил, чтобы я прочитала позже. Заботливо засунув письмо в рюкзак так, чтобы не помять, я с укором взглянула на Вику, передающую ему прямо перед глазами Ксюши своё послание, не заботясь о чужом мнении. Сон Чжин, конечно же, не мог не принять письмо из вежливости. Подобного номера я, как не старалась, понять не смогла, мало того, мне в последнее время казалось, что у неё с глупым рыбиком всё даже очень хорошо. Сон Чжин, конечно, тот еще орех: взял и пару дней назад заявил Вике, что жалеет о том, что встречался с ней. Маленький эгоистик понятия не имел, что подобные вещи способны только разбередить упрямое и глупое девичье сердечко.
Солнце выглянуло из-за туч как-то внезапно, но на душе не стало спокойнее, напротив, тоска только усиливалась; распрощавшись с Сон Чжином, мы остатком нашей группы двинулись к метро, пытаясь надышаться воздухом любимого Хэундэ, где были, возможно, крайний раз. Не выдержав, я открыла конверт прямо в метро и углубилась в чтение, каждая строчка заставила меня ощущать различные эмоции, и люди, сидевшие напротив, могли наблюдать их контраст – от заливистого смеха до увлажнившихся глаз. Я почувствовала вибрацию телефона в рюкзаке и с ужасом стала вытряхивать себе на колени всё лишнее от зубной щётки до расчёски. Стоявший в ногах пакет с подарком Юн Сона, который я не успела посмотреть в школе и забыла про него в ресторане, упал набок, благо, что в вагоне было довольно чисто, и он не испачкался.
– Ёбосеё, – в спешке бросила я, надеясь, что за время поисков телефона Юн Сон не отчаялся дождаться ответа.
– Ты в метро что ли? – спросил он, услышав, как дикторша милым голосочком объявляет станцию сначала на корейском, потом на китайском и японском.
– Ага, с Хэундэ в университет еду, – сообщила я отстранённо. – Что-то случилось?
– Почему должно что-то случиться? Просто хотел услышать твой голос, – как-то печально посетовал он, видимо, нахлебавшись с семьёй жены.
– Юн Сон, по голосу же слышу, – тревожно сказала я, сильнее прикладывая телефон к уху, словно это как-то могло помочь достучаться до его мыслей.
– Встреча с её родителями прошла не очень позитивно, – саркастично, даже зло вдруг бросил Юн Сон. – Они сначала решили, что развод – это шутка…
– Понимаю, – осторожно сказала я, представляя себе их встречу в красках; муж бросает едва вышедшую из комы жену, надо думать…
– Что с твоим голосом? Как выпускной? – решил он перевести тему, спустив пар всего в одной реплике.
– Хорошо… Грустно, – отозвалась я. – Сон Чжин уехал, у него учёба начинается, – зачем-то добавила я. – Он мне письмо прощальное написал, сижу, смеюсь.
