Текст книги "Наш величайший дар (СИ)"

Автор книги: AnnyKa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Вой двигателя – и над горящими деревьями пронеслось три тени стражей, меньше вполовину чем те, что показывали в выпуске из Вашингтона, и Максимов с трудом заставил себя отбежать с открытой местности, вот только стражи не искали мутантов, они целенаправленно летели к сосредоточению металла, который начал образовывать что-то вроде огромной защитной сферы, заполняя все пространство вокруг, раскручиваясь, сминая все на своем пути.

Яркая красная вспышка была словно сигналом. Питер бросился напрямик и всего через мгновение стоял на почти не пострадавшей парковке, на которой шло сражение. Он видел солдат, вооруженных неметаллическим оружием, их было не больше десяти, а позади, подобно стальному, неровному, кольчатому ограждению, из земли метров на восемь в высоту вырывались трубы и обломки подземной части базы. Это ограждение огибало парковку, отрезая ее от остального поля боя. Хавок отступал к трем покореженным машинам, единственным, которые еще были на ходу и не были смяты, подобно жестяным банкам. Питер видел парня с зеленой кожей, который заталкивал в машину бледную девочку к остальным спасенным пленникам. Одна машина уже сорвалась с места. Максимов снова покосился на небо в котором парили обломки среди клубов дыма и всполохов какого-то света. Туда, куда ринулись стражи, которых вообще не должно существовать, и не удержался, должен был это увидеть, должен был помочь ему. Он сможет, как в тот раз – в мгновение ока увести его с поля боя, никто даже не заметит…

Все вокруг резко ускорилось, Питер на полном ходу выпал из ускорения и споткнулся, почувствовал резкую боль в плече и не мог замедлить свое падение, не мог ускориться не мог, как бы ни пытался. Выстрелы, грохот и крики. От пыли трудно дышать, и тело больно ударилось о землю, по инерции доехало до опрокинутого автомобиля, и Питер натолкнулся на преграду. Голова гудела, и все вокруг словно двоилось.

– Питер!

Он не сразу различил за общим шумом голос Алекса, но видел, как бежит к нему блондин, с трудом опираясь на раненую ногу.

– В машину, быстро, быстро, быстро! – кричал он, заглушая выстрелы, и потянул серебряноволосого парня на себя, поволок его к машине. А Питер смотрел в пустое небо, в котором уже не было металла, это было последнее, что он видел на той базе.

– Отставить, – приказал Хавок и посмотрел на бледное лицо их новобранца. – Он приказал нам уходить, сделал все, чтобы нас не поймали, чтобы все вышли живыми.

– Если с ним случилось то же самое, что со всеми нами, то он … – Питер едва не кричал, он не знал, что происходит. Словно все в один момент превратилось в кошмарный сон. Еще недавно он спокойно бегал по городу, собирал свои трофеи, ходил по концертам, играл в автоматы, и все было идеально. Мир был так спокоен. А сейчас он с солдатом в машине едет на перевалочную базу мутантов из сопротивления. Он не смог помочь отцу. Он бросил его на той базе…

– Способности вернулись, стоило отъехать от базы, – напомнил Хавок, но по его лицу было видно, что этот аргумент его самого не сильно утешает.

– Вот именно! – Максимова едва не трясло. – Я вернусь за ним… Я хочу вернуться за ним.

– Спокойно, – вновь приказал Алекс, и их машина спустилась на подземную парковку, вслед за остальными двумя. – Ты никуда не пойдешь. Мы останемся здесь на пару дней. Подождем. Пока все утрясется…

– Он не мог погибнуть там… – Питер сам не понимал, как ему удалось проговорить это вслух. Такой мир не существует. В его мире все быстро и легко, все весело и ярко. Это просто кошмарный сон, отдающий болью в раненом плече. Он хотел только помочь ему. Показать, на что он способен. Хотел чтобы отец мог им гордиться. Это должна была быть простая затея. Зайти и выйти. А потом он бы уговорил Эрика поехать с ним домой, познакомил бы его с Вандой, показал бы, что они могут быть семьей. Все равно как. Он хотел этого. Хотел обрести полноценную семью, ведь его отец оказался таким сильным. Он был таким…

– Он сильнейший из всех, кого я знаю. Даже не сомневайся в нем, – уверенно сказал Хавок и сжал здоровое плечо Питера. – И поздравляю тебя с боевым крещением. И добро пожаловать, – он улыбнулся и вышел из машины. – Давай, выходи, нужно осмотреть новеньких и оказать помощь раненым. Тебе в том числе.

– Что? – Питер удивленно поднял на него взгляд. – Я же не… Ау… Ах, черт! – Питер покосился на свое плечо и только сейчас заметил, что куртка порвана, и на плече пульсирует глубокая рана.

***

Светлые коридоры особняка наполняли переливы звонка, и последние запоздалые ученики проскользнули в просторный кабинет, торопливо устраивались за свободными партами. Все так и прожигали профессора Ксавьера взглядами, и ему не нужно было читать мысли, чтобы понять, что все ждут объяснений ночной телепатической тревоги. Об этом и так все утро было полно разговоров, школа просто кипела от этих мыслей среди учеников и учителей. Но, если еще преподавателей Чарльз поставил в известность, опустив опасные нюансы, то ученикам говорить о том, что их школа стала пристанищем для главы революционного движения мутантов и преступника номер один для человеческого общества – Эрика Леншерра, он не стал.

– Записываем тему: «Дискриминация как социальное явление. Причины и способы разрешения конфликтов», – игнорируя любопытные мысли студентов, продиктовал Чарльз, удобнее устраиваясь за своим столом. – В учебнике это тема седьмая, страница шестьдесят пять.

– Профессор, – он и не сомневался, что кто-нибудь из учеников решится спросить вслух.

– Да, Аманда. Я знаю, что тревожит вас всех, но можете успокоиться. Вчерашний инцидент был лишь проверкой. А теперь, нам стоит начать урок, – ответил на незаданный вопрос Ксавьер и взял мел, подъехал к доске, давая понять, что не намерен говорить на отстраненные от занятия темы, начал лекцию. Но, даже рассказывая о социологической природе дискриминации, Чарльз невесомо следил за поместьем и ждал пробуждения Эрика, который лежал в лазарете на нижнем ярусе школы, на одном этаже с «Церебро». Он еще не отошел от наркоза, Чарльз чувствовал слабость его тела и хотел проникнуть в его сознание. Сейчас бы это было так просто, пока Леншерр беззащитный. Пока он еще здесь. Чарльз прервался, давая ученикам время списать таблицу с доски, и прижал пальцы к виску. Несколько учеников взволнованно напряглись, но профессору были неинтересны их мысли сейчас, его взор тянулся глубже и дальше в поместье к светлой больничной комнате, где неподвижно лежал Эрик.

Вокруг слишком много людей. Голоса повсюду смешивались с выстрелами и механическим гулом. Большая часть металла вокруг рухнула на землю, и Эрик не мог вновь увеличить радиус своей силы, чувствовал, как что-то блокирует его и приходилось сражаться за каждую металлическую балку, за каждую остановленную пулю. Все смешивалось. Так быстро. Росчерк света. Едкий дым горящего здания. Скрежет металла, пробивающий насквозь полимерные тела миниатюрных стражей, лишь немного больших по размеру, чем обычные люди. Пуля. Она пролетела совсем близко и не остановилась, оказавшись в радиусе действия магнитного поля. Пластик. Металлические балки расползаются в неровные пласты, становятся подобием щитов, пока Эрик вновь берет под контроль свои силы, прорываясь через непонятную блокирующую его способность. Чарльз видел обрывки сражений и мертвых солдат, видел, как Эрик не успел отбить одного из стражей, пока занимался двумя другими, и разбирался с людьми. Видел, как страж бросился на него и пробил изломанным острым обломком руки его бок, разрывая мясо, ломая кости, прежде чем его полимерное тело было нашпиговано и разорвано на мелкие детали подвижными металлическими прутьями.

Видеть это было больно, а Чарльз даже не пытался считывать это событие глубоко, он лишь поверхностно касался сознания Леншерра.

Погоня. Эрик знал лишь, что нужно увести подоспевшее подкрепление как можно дальше от остальных. Кровь течет так быстро. Сколько бы он ни зажимал рану, она не останавливается, течет и сочится через рваные края раны, согревает дрожащие, бледные пальцы. Он еще мог сражаться. Машины сминаются, повинуясь его воле, сдавливая внутри людей, не успевающих вовремя выпрыгнуть. Крови так много. Каждый вдох причиняет боль, разрезает ребра, пронизывая этим чувством все тело, и это мешает концентрироваться, продолжать держаться в воздухе. Мысли путаются. И с жизнью, с безопасностью, с единственным местом, где он хотел бы сейчас быть, ассоциируется лишь поместье Ксавьера. Сам Чарльз.

Чарльз….

– Профессор, – голос студентки отвлек Чарльза от сознания его старого друга.

– Да. Продолжим, – кивнул он, с трудом вспоминая, на чем остановил лекцию.

***

Эрик пришел в себя медленно, с боем заставляя сознание вырываться из вязкой пустоты. Тело ломило от усталости, и бок пульсировал от боли, которую вполне можно было стерпеть. Светлые стены противно резали глаза, и Эрик заморгал, привыкая к освещению, пытаясь понять где он, что случилось, стараясь справиться с головокружением. Сесть оказалось не так просто, все тело было словно ватным, непослушным, с трудом двигалось. Босые ноги коснулись холодного пола. Слишком тихо. И его одежды нигде не было поблизости, а на нем самом были лишь спортивные серые штаны.

Он плохо держался на ногах, и каждый шаг отдавался головной болью и усиливал слабость в вялых мышцах, но нужно было идти. Эта мысль не покидала его. Выбраться. Теперь, когда опасность жизни миновала, он сможет…

«Эрик, друг мой, куда ты собрался в таком-то состоянии?» – в мягком голосе Ксавьера послышалась плохо скрываемая насмешка. Леншерр замер, уперевшись рукой в стену, чтобы случайно не рухнуть, и слабо улыбнулся знакомому голосу. “Прекрасно. Мне не придется тебя искать по всей школе” – промелькнуло в сознании Леншерра.

– Ты же говорил, что больше не полезешь мне в голову, Чарльз, – вслух проговорил Эрик, словно его друг стоял перед ним. – Недолго же ты держал свое обещание, – Леншерр смутно помнил расположение нижнего этажа поместья, да и сейчас здесь все было переделано, но смог найти в шкафу толстовку с гербом «Школы Ксавьера для одаренных детей», накинул на голое тело, и свернул, пытаясь найти лестницу или лифт, любой выход.

«Я не ворошу твое сознание, лишь говорю с тобой», – не согласился Ксавьер, а Эрик уже заметил то, что искал и медленно добирался до лифта.

– У меня и без тебя голова болит, – хмыкнул Леншерр, пытаясь избавиться от мысленного присутствия, но все еще продолжал чувствовать, как Чарльз удобно устроился в его голове.

– Мог бы встретить меня лично. А не… так, – упрекнул он друга, но Чарльз проигнорировал его замечание.

«Ты в таком виде детей перепугаешь. Прошу, оставайся на месте» – настаивал Чарльз.

– Прости, Чарльз, но я не собираюсь оставаться в больничном отдел… – Эрик замолк, так и не договорив, замер в кабине лифта, чувствуя, как все внутренности болезненно сжимаются, усиливая головную боль и добавляя к ней еще тошноту, ворочающуюся в пустом желудке.

«Подожди меня в библиотеке» – чуть ли не приказал Чарльз, теряя терпение, и Эрик тихо усмехнулся, выходя в просторный, залитый светом, коридор.

Пахло деревянным покрытием и чем-то теплым. Смутно знакомым. Чем-то, от чего Эрик замер посреди пустого коридора, чувствуя, как сжимается сердце, а стопы согревает теплый от полос солнечного света тонкий ковер. Внизу слышались голоса и смех. Их много. В них нет страха. Обычная болтовня. Эти коридоры. Он помнил их. Не был здесь уже одиннадцать лет и думал, что забыл поместье, но сейчас понимал, что помнит здесь все. Окна, выходящие на сад и живую изгородь. Он будто видел, как здесь Чарльз морально подготавливал Банши, пока они вместе с Алексом и Рейвен с любопытством высовывались из соседнего окна, чтобы лучше видеть побледневшего паренька, и старались не смеяться. Хотя, Эрик не мог сдержать веселого оскала, за что потом Чарльз его отчитывал, мол, он, Эрик, своим поведением совсем не подбадривает их учеников. Если свернуть налево, то можно пройти в ученический корпус, спуститься по лестнице в гостиную с большим уютным камином. Ученики часто собирались там после занятий, и играли в карты, включив радио или перетащив старенький граммофон Чарльза, запустив на нем музыку, чтобы просто играла, не в состоянии оценить классические пластинки. За это их уже отчитывал Эрик, не в состоянии смотреть, как молодняк неуклюже играет в покер под «Золото Рейна» из цикла «Кольца Нибелунгов», полностью игнорируя музыку как фоновый шум.

«Не думал, что ты так любишь классику», – добродушно сказал Чарльз после того, как все успокоились. Граммофон был бережно переставлен в библиотеку, и детям под угрозой металлической казни было запрещено его трогать. «Это было то немногое, что скрашивало мое детство, пока Шоу держал меня взаперти» – негромко пояснял Эрик, отпивая немного вина и наслаждаясь музыкой, не желая разрушать ее чарующее волшебство разговорами. И то, что Чарльз был так уютно рядом с ним на небольшом диване, небрежно сняв обувь и положив ноги на колени Эрика, делало этот момент еще более особенным.

Дальше по коридору направо от памятного окна можно было пройти в крыло для «старших». В свое время там были спальни Эрика, Чарльза и Рейвен. И если сам Леншерр обживал одну из гостевых комнат, которая не отличалась от прочих, то комната Ксавьера была полностью создана для своего хозяина. Эрик помнил книги на стеллажах и уютный плед, привезенный из какой-то поездки в Европу, лампу, безделушки на столе, где всегда был легкий бумажный беспорядок. Помнил ту комнату, какой была спальня Чарльза одиннадцать лет назад, и вместе с тем помнил, какой она была, когда он в прошлый раз пришел сюда, и это воспоминание медленно отрезвляло сознание Эрика, которое заполнилось непрошенными призраками прошлого, которые он смог сдержать в свой прошлый визит, загнать подальше за свои убеждения.

Это место было пропитано самыми лучшими моментами его жизни, которые так часто помогали ему в тюрьме. Но то, что десять лет поддерживало его, теперь делало слабее. Он чувствовал это, просто очнувшись в поместье. Услышав детские голоса и голос Чарльза в своем сознании. Но нельзя позволить этому затянуть его обратно…

– Спасибо, что подождал, – мягкий голос Чарльза на этот раз звучал реально, а не в сознании Эрика. Леншерр резко обернулся и тихо охнул, согнулся и рефлекторно схватился за бок, который пронзила острая боль, чувствуя, как зудит кожа, крепко сдерживаемая хирургической нитью.

– Тебе стоит присесть, – посоветовал Чарльз и спокойно проехал мимо друга на своем кресле, зная, что тот последует за ним. Он чувствовал, как Эрик разглядывает его. Хоть он уже и видел Чарльза в инвалидном кресле, ему все еще трудно было принять его таким, не было времени привыкнуть, видеть и представлять Ксавьера инвалидом, хоть Эрик часто думал об этом в своем заключении. Они прошли в библиотеку, и Эрик едва заметно ухмыльнулся, переступив порог такой знакомой и дорогой сердцу комнаты, перевел взгляд на шахматную доску.

– Ты знаешь? – спросил Эрик, неспешно прохаживаясь по библиотеке, и почти осторожно уселся на свое прежнее место, внимательно следил за тем, как Чарльз неспешно катится к нему и слегка неловко устраивается напротив, стараясь не встречаться с Эриком взглядом или лишний раз смотреть на него.

– Знаю что? – спросил Ксавьер, и в его голосе проскользнули нотки недовольства.

– Почему я пришел сюда.

– Ввалился, будет правильнее, – поправил его профессор и поднял наконец-то на него холодный взгляд. – Мало того, что заявился к ночи, так еще и привел с собой целый вооруженный отряд. Знаешь, друг мой, это не лучший способ наладить отношения, – строго отчитал Чарльз Леншерра, и сейчас он как никогда походил на директора школы. Эрик невольно улыбнулся, но постарался сдержать этот порыв, и вышел лишь неровный вздох.

– Ты сам сказал, что я могу вернуться домой, – напомнил Эрик и слегка приподнял бровь, откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.

– Вернуться, – подтвердил Чарльз. – Но ты подверг опасности всю школу.

– Ох, да ладно тебе, Чарльз, – Эрик развел руками и пристально посмотрел на друга. – Я знаю, на что ты способен. Этот отряд для тебя не представлял угрозы, ты мог бы их уничтожить, а они даже не поняли бы этого. И уж точно на территорию школы никогда не пройдет тот, кого ты не хочешь видеть в этих стенах, – он сделал паузу и сцепил пальцы в замок, посмотрел на друга, ожидая его аргументов, прекрасно зная, что он прав. Если бы он не доверял Чарльзу, то никогда бы не пришел именно сюда. Но он ни секунды не сомневался, даже когда все мысли были спутаны, он точно знал, что поместье Ксавьера для него самое безопасное место. Единственное место, куда он мог пойти, зная, что кто-то, кроме него самого сможет справиться с солдатами. Как бы он ни защищал своих братьев-мутантов, как бы хорошо ни знал их силы, он все еще не мог им верить. Не мог верить в их силы.

Но Чарльз… Предела его способностей он не знал и мог доверить ему свою жизнь. Мог позволить ему увидеть свою слабость, непозволительную для лидера.

Чарльз неслышно повернул рычажок на своем кресле, и поравнялся с Эриком, оказался так близко, что подлокотники кресел оказались на одном уровне, почти вплотную друг к другу, и Эрик без труда смог бы накрыть своей ладонью бледную руку Ксавьера.

– С возвращением, друг мой, – уже совсем другим тоном произнес Чарльз и мягко, почти как прежде, улыбнулся Леншерру, но Эрик лишь вздохнул и, собравшись с силами, заставил себя подняться на ноги.

– Ты знаешь, почему я здесь, – утвердительно произнес Магнито, возвышаясь над другом, но не отходя от него.

– Я видел твой бой. Если ты об этом, – уже строже подтвердил Ксавьер.

– Тогда ты знаешь, что мне потребуется твоя помощь.

Чарльз тихо вздохнул и провел рукой по все еще длинным, но аккуратным волосам, посмотрел на хмурого Эрика, который облокотился о спинку кресла и ждал его ответа. Стоял, возвышаясь над своим другом-инвалидом, словно подчеркивая разницу между ними.

– Ты, видимо, правда сошел с ума, если считаешь, что я стану помогать тебе в твоей войне, – холодно произнес Ксавьер, глядя на своего бледного друга, который стоял на ногах из чистого упрямства, не желая показывать свою слабость, хоть Чарльз и без своих способностей видел, что Эрик еще не совсем отошел от наркоза, и стоять ему сложно.

– Ты сказал, что видел все в моем сознании, – спокойно ответил Леншерр, сильнее сжимая спинку кресла. – Они не остановятся, готовятся сражаться с нами. Готовятся к той самой войне, которая уже произошла в будущем. Мы только лишили их оружия, но они не перестанут видеть в нас угрозу. Мы враги для человечества. Это невозможно изменить, они – вымирающий вид, который только что осознал это.

– Они лучше, чем ты думаешь. Я видел твое сражение и видел тот склад, но это еще не значит, что мы должны начать войну. И я не позволю тебе это сделать, Эрик. Мы сможем найти другой путь, – решительно заверил Ксавьер, но Эрик лишь презрительно хмыкнул, одним этим звуком выражая все свое отношение к утопическим суждениям своего дорогого друга.

– После всего, что произошло, ты до сих пор в это веришь?

– Да, – почти с вызовом произнес Ксавьер, глядя в холодные глаза своего друга. – Мы прислали сюда Логана, чтобы остановить войну до ее начала и мы это сделали. И я не позволю тебе собственноручно разрушить все.

– Поэтому я пришел к тебе, – Эрик даже нахмурился, словно удивляясь, почему Чарльз его не понимает.

– Я же сказал…

– Мне не нужно, чтобы ты сражался, – перебил его Леншерр и слегка покачнулся, ноги слабели и стоило сесть, но он продолжал держаться прямо. «Я не пущу тебя на поле боя, Чарльз» – промелькнуло в сознании Эрика. Он слишком ярко помнил пляж и знал, что Ксавьеру с его убеждениями в бою делать нечего. Это лишь убьет его. Нет. Он не будет сражаться. Не запачкает свои нежные руки. Не превратится в монстра. Для этого у него есть Эрик, которому привычен вид крови, который привык сражаться беспощадно и безжалостно, оставаясь при этом собой.

– Тогда что тебе от меня нужно? – с сомнением спросил Чарльз.

– Ты можешь искоренить проблему. Саму суть нашей вражды, – Леншерр слегка наклонился, разглядывая лицо своего друга. – Используй Церебро.

– Нет!

– Нет?

– Я не собираюсь искать солдат для твоей войны, не собираюсь причинять вред людям, которые стоят у тебя на пути, – решительно отказался Чарльз.

– Я не прошу об этом, – терпеливо произнес Эрик, сильнее оперевшись о спинку кресла, чувствуя слабость в ногах. – Ты единственный, кто может остановить эту войну еще до того, как мысли о ней оформятся в сознании людей, – все же стоять было слишком тяжело, и бок уже болезненно кололо. Леншерр сел в кресло и оказался с Чарльзом на одном уровне, больше не возвышаясь над другом. Он бесстрашно и решительно смотрел в небесно голубые глаза Ксавьера, предлагая ему все свое сознание, но Чарльз не собирался лезть ему в голову, смотрел неодобрительно.

– Все, что мне нужно – это чтобы ты искоренил страх в сознании их лидеров. Направил их мысли. Заставил их принять нас. Сдерживай людскую агрессию, а я смогу контролировать страх нашего народа. Я не желаю этой войны, Чарльз. И это способ ее предотвратить. Если бы я так не считал, то не пришел бы к тебе сейчас, – Эрик замолчал, вновь ожидая ответа. Он видел, как хмурится Ксавьер, и надеялся, что в этот раз он его не оттолкнет. На той базе Эрик видел для себя неизбежность войны. Они ничего не изменили. Проблема никогда не была в Мистик. Причиной всегда был страх людей и желание выжить у мутантов. Истекая кровью, все дальше удаляясь от своих подчиненных, Эрик сам мог видеть это будущее. Пять или десять лет, может, чуть дольше, пока они смогут держаться на грани войны и мира, но затем неизбежно все разрушится. Не хватает лишь капель крови. Но ведь именно этого они хотели избежать.

– Это ничего не изменит, Эрик, – приняв решение, ответил Чарльз. – И, если ты прибыл лишь за этим, то ты впустую тратишь время.

– Не изменит? – возмутился Леншерр и резко дернулся, но тут же замер от резкой боли в только начавшей заживать ране. – Ты можешь все это остановить, не пролив ни капли крови, без единой жертвы, и не хочешь этого сделать? – Эрик начинал злиться, и это придавало сил и притупляло боль, и вот он уже вновь поднялся на ноги, не нуждаясь в опоре, подошел к Чарльзу.

– Это будет обман. И он раскроется, рано или поздно. Мы не можем знать о последствиях. Если люди узнают, что какой-то мутант управляет их мыслями, вот это будет поводом начать войну, – Ксавьеру все меньше нравился их разговор, и без того хрупкая надежда на то, что Эрик решил по-настоящему вернуться, трескалась и рушилась на глазах. Верно. Наивно было думать, что это возможно.

– Обман? – почти прорычал Леншерр. – Ох, Чарльз, как эгоистично с твоей стороны отказываться от этой возможности в угоду своим, лишь тебе понятным принципам! – и вновь этот обвинительный, жесткий тон, от которого начинают дрожать металлические предметы. Чарльз вцепился в подлокотник своего кресла и отрицательно покачал головой, глядя на своего друга.

– Есть и другой способ…

– Его нет. Ты хотел мирного пути – я нашел его для тебя, и что получаю в ответ? Ты собираешься и дальше отсиживаться здесь? Слепо жить, отрицая реальность, оберегая пару десятков мутантов, которых сможешь спасти под своим крылом, верно, Чарльз?! Я же хочу спасти их всех. Это наша с тобой задача. Наш долг по праву силы!

– Успокойся, – тихо приказал Ксавьер, строго глядя на Эрика, но понимая его гнев. Теперь видеть его и принимать таким, какой он стал, было немного легче. Ведь когда-то Чарльз знал о нем все. И до сих пор видит возможность спасти своего дорогого друга из той бездны сражений и боли, в которую он так яростно рвется. – Хэнк не очень опытный хирург, не своди его работу на нет своим волнением. Я услышал тебя. Теперь ты выслушай, – терпеливо, как с непослушным учеником, начал говорить Ксавьер.

– Принуждением и силой нельзя завоевать себе место в этом мире, такая агрессия будет встречена враждебно…

– Ты все же подался в хиппи, пока я был в тюрьме?

– Страх людей пройдет вместе с пониманием мутантов и наших целей. Мы новая группа общества, новый виток эволюции, которому пока лишь предстоит закрепиться в этом мире…

– Ты знаешь, что это не так.

– Просто прекрати накалять обстановку, Эрик. Твои выходки могут перечеркнуть все, чего мы смогли добиться в Вашингтоне и, если бы ты не был так ослеплен своей ненавистью к людям, то заметил бы, что многие готовы нас принять, а то, что сделала Рейвен, помогло показать, что мы не враги человечеству и хотим сосуществовать с ними в мире.

– Я видел вчера, как они готовятся к миру.

Это было невозможно. Эрик был словно глух и ничто не могло достичь его сознания. Чарльз чувствовал прочную сталь его убеждений. Он пришел не вести переговоры, он пришел, чтобы усилить свои ряды способностью менять сознание.

– Эрик, я знаю, чего ты добиваешься. И знаю, что ты веришь, что это единственно правильный выбор, что не можешь доверять никому. Но прошу, пока ты не совершил ошибку, способную разрушить все… Эрик, – Чарльз поднял руку, призывая друга молчать и не затевать спор. Это чувство. У них так часто были похожие разговоры прежде, но все было так нереально, лишь обсуждение теории. А сейчас, если Чарльз вновь не сможет переубедить Леншерра, то пострадают уже не просто фигурки на шахматной доске.

– Я не стану принуждать правительство и военных признать нас насильно. Но я могу помочь тебе связаться с твоим братством. Ты ведь не знаешь, куда именно они направились, а сил у тебя явно не хватит проверить все возможные места. Тем более, тебе нужно восстановить силы. В таком состоянии ты не сможешь долго сражаться, если тебя найдут спецслужбы. А я уверен, что они ищут тебя, друг мой.

– Я в состоянии за себя постоять, – жестко произнес Леншерр, и Чарльз кивнул, не желая спорить.

– Я найду их для тебя, чтобы ты мог убедиться, что они живы. Связать с ними. Все, что потребуется. Участвовать в вашей борьбе я не намерен. Но попрошу тебя об одном…

– О чем же? – чувствуя подвох, спросил Эрик, разглядывая друга.

– Ты показал мне и всему миру, как ты собираешься идти к своей цели и что готов сделать ради нее. Теперь, позволь мне показать тебе другой путь. Я хочу, чтобы ты знал, за что готов сражаться я, – Чарльз медленно вздохнул. – Останься в этой школе на пару недель. Легче будет показать, чем продолжать спор. Я надеюсь, это поможет нам обоим. Потому что, друг мой, – Чарльз грустно усмехнулся и облизнул губы. – То, что есть сейчас, непременно сделает нас врагами. А я не желаю этого.

____________________________________________________________

* The Neighbourhood – Wires

========== Глава 6: As Long as I Am Here ==========

My head’s a mess

(В моей голове путаница,)

But at the time clearer,

(Но временами все проясняется,)

And I’m feeling so content

(И я чувствую такое удовлетворение!)

But unsure,

(Но и неуверенность…)

Reaching out, reaching in,

(Протягиваю к тебе руку, чтобы прикоснуться.)

Wish I knew what you were dreaming,

(Если бы я знал, о чем ты грезишь…)

And I never want to ever let this go.

(Я не хочу, чтобы это заканчивалось).*

Питер с ногами забрался в дорогое кожаное кресло и вот уже несколько минут рассматривал черно-белую потертую фотографию темноволосого мальчика, с которой начиналось личное дело Эрика Леншерра. Информация о детстве шла сразу после первой страницы, на которой была фотография заключенного 0001 и краткое описание преступлений с пожизненным приговором. Материалы по детству были очень обрывочные и неполные, судя по записям, изъятые из архивов какого-то С. Шоу, который занимался исследованиями человеческих способностей и лично курировал исследования способностей Леншерра. Вся документация того периода была на немецком и, сколько бы Питер ни пролистывал дело, перевода найти так и не смог, и ему оставалось довольствоваться прилагающимися фотографиями покореженных металлических предметов, развороченных комнат и трупов солдат, которых оказалось так много, что в голове не укладывалось, что все это сделал ребенок с милым личиком и затравленным взглядом.

Текст на английском появлялся на тридцатых страницах, и то это были лишь обрывочные отчеты спецслужб и допросы. И все это непременно вело к новой фотографии изувеченных или мертвых людей. Питер разглядывал их, почти не дыша. Нужно было время, чтобы понять это. Чтобы эти образы дополнили то, что Питер сам видел на военной базе, хотя он сомневался, что когда-нибудь забудет, как металл пронизывает и разрывает человеческое тело, пробивает кости и рвет плоть с такой легкостью, словно солдаты были лишь восковыми фигурками, которые и так размякли в пламени огня и готовы были вот-вот развалиться от любого касания.

Способности Эрика были описаны запутанным научным языком, Питер честно пытался понять, но это было бесполезно. Да и не так важно, как именно он может это делать. Максимов неспешно перелистывал страницы, только сейчас понимая, что в файле на самом деле не так уж и много про самого Леншерра. Лишь сплошные результаты исследований, краткая характеристика, которая сводилась к простому описанию:

Рост: 183

Вес: 84 кг.

Цвет глаз: серый

Место рождения: Польша.

Интеллектуальные способности: высокие….

И так далее, шел обычный перечень, но даже его Питер читал внимательно, словно надеялся узнать что-то особенное и важное в этом описании очевидных вещей. Очередной шорох страниц – и Питер затаил дыхание.

Раздел личного дела № 3,2 Федеральная тюрьма «Аттика», штат Нью-Йорк. Прилагаемые материалы: Аудиозапись №15-А, фотоматериалы (стр26-28), допрос зам. начальника тюрьмы Андерсона. А…

Питер быстро начал проверять страницы, в поисках указанной аудиокассеты и нашел ее в прикрепленном помятом конверте. Она была совсем маленькой, предназначалась для диктофонов, но и в плеер вполне поместилась. Тихий щелчок крышки, мягкое нажатие кнопки «Play», фоновый шорох пустой записи.

– Пишем?

– Да. Он уже почти очнулся.

– Итак. Сегодня 3 мая 1962 года, проводится допрос Эрика Леншерра. Допрос проводит Джереми Стоун, агент ФБР, номер удостоверения №54876

– Ты еще всю биографию свою надиктуй, – послышался хрипловатый голос.

– … И агент Картер Смит, – закончил Джереми явно недовольным тоном.

– Очнулся, уродец? – грубо спросил Картер, и послышался приглушенный удар по столу.

– Я смотрю, вы между собой не особо ладите, – от насмешливого, чуть хриплого голоса Эрика у Питера побежали мурашки по спине, он медленно перевернул страницу и уставился на череду черно-белых фотографий просторной закрытой тюремной камеры, которую словно изнутри разорвало от взрыва. А фотографии двух трупов вовсе не напоминали что-то, что прежде было людьми…