Текст книги "Наш величайший дар (СИ)"

Автор книги: AnnyKa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Здрасте, мистер «М», – Питер весело улыбнулся и приветливо помахал рукой.

– О, ты уже здесь? – более низким и серьезным голосом спросил сам у себя Питер, в мгновение ока встав напротив того места, где только что стоял.

– Ага. Помнишь меня? Я тебе жизнь в Пентагоне спас, не думаю, что ты увернулся бы от пластиковой пули! – продолжил диалог со своей позиции Питер.

– Ах, да, помню. Спасибо, парень. Я ведь так и не сказал тебе “спасибо” тогда в Пентагоне и в машине тоже не потрудился тебя поблагодарить. Наверное, за годы заточения разучился общаться с людьми, – с задумчивым видом попытался изобразить Эрика Питер.

– Да ладно, ничего, бывает, понимаю, – тут же ответил сам себе и очаровательно улыбнулся. – Я тут сказать хотел… походу выходит, что я твой сын!

– … – Питер замер на воображаемом месте Эрика и так и не нашелся что ответить самому себе. – Блин, – обреченно вздохнул юноша и взлохматил свои серебристые волосы, упал в кресло на другом конце библиотеки и растекся по нему с несчастным видом.

– Как-то не так все выходит, – пробормотал он и попытался устроиться поудобнее, со скоростью звука меняя положение в кресле, пока не нашел достаточно удобный угол и небрежно не закинул одну ногу на подлокотник и со вздохом нацепил наушники, включил плеер с кассетой нового альбома Pink Floyd – «The Dark Side of the Moon», привычно стал покачивать ногой в такт мелодии. Сразу стало спокойнее. Немного. Лучше всего просто слушать музыку и не думать, а то становится слишком неудобно, слишком нервно. До смешного непривычно. Питер при всем желании не смог вспомнить, когда он в последний раз так переживал. Может, когда впервые стащил шоколадный батончик в супермаркете, и за ним погнался охранник? Тогда от волнения сердце ушло в пятки, а затем все замерло, и через мгновение Питер уже был у себя дома в безопасности и с трофейным батончиком. И ему за это совсем ничего не было. Это было весело.

– And if the dam breaks open many years too soon

(И если вдруг плотина прорвётся на много лет раньше срока,)

And if there is no room upon the hill

(И на вершине не останется мест,)

And if your head explodes with dark forbodings too

(Если ты будешь разрываться от мрачных предчувствий,)

I’ll see you on the dark side of the Moon.*

(То мы увидимся на обратной стороне Луны.) – подхватил Питер знакомый текст и с наслаждением вторил хору на заднем плане композиции. Но напряжение от ожидания никуда не ушло.

***

Когда Эрик добрался до своей временной резиденции, небо уже сковывали густые сумерки, которые плавно вспарывали росчерки первых звезд. Алекс встретил его еще на подъездной дороге к особняку и внимательно проследил, как Магнито плавно спускается на землю. К тому, что Эрик научился летать, Алекс пока не совсем привык, и все еще не мог сдержать мысленных восторженных ругательств, когда видел это чудо мутации.

– Как все прошло? – сходу спросил он у своего командира и зашагал с ним рядом, стараясь не отставать.

– Без проблем, – коротко произнес Эрик. – Если Корлмайкл промолчит, то их и не возникнет, но я сомневаюсь, что его верность стране сильнее, чем страх передо мной, – добавил он, чувствуя странное забитое чувство, где-то на задворках сознания. Словно там шептал голос Чарльза, такой же отчаянный, как в тот день на Кубе, повторяющий снова и снова «Эрик, прошу тебя,не делай этого!», но Леншерр легко смог отмахнуться от этого чувства, хоть и возникла мысль поскорее надеть шлем. Ведь стоит Чарльзу использовать Церебро – и от него нигде не спрятаться, и той защиты, выставленной мутантом, способным сбивать сканеры и сонары помехами, точно недостаточно, чтобы укрыться от вездесущего ока Чарльза, способного видеть весь мир в одном мгновении. И Ксавьер бы не одобрил методы своего старого друга.

Эрик встряхнул головой и придержал свою шляпу, чтобы ее не сдуло сильным порывом ветра, силой заставил себя не думать о Чарльзе, но это было слишком сложно сделать после их встречи. Прикованный к креслу, но все еще сильный и решительный, Чарльз не шел у него из головы, и под ребрами ныл противный комок из всех возможных встреч с ним, которые Эрик представлял себе, пока сидел в своей камере. Но они не враги, и Ксавьер сам настаивал на этом. Сейчас этого более чем достаточно.

– Завтра отвезешь группу в школу Ксавьера.

– Хорошо, – коротко кивнул Алекс и настороженно посмотрел на Эрика, но все же не стал расспрашивать, – Ох, да. Тот парень. Со сверхскоростью. Мы нашли его, он ждет тебя.

Эрик болезненно наморщился, чувствуя противную резь в глазах от усталости. Он бы предпочел перенести этот разговор на завтра, а сейчас все мысли устало тянулись к душевой и кровати. Но мутант с такими способностями был важен для их миссии, тем более теперь, когда они лишились Мистик, а вместе с ней их лучшего орудия разведки. Ее способности оказались воистину уникальны и незаменимы.

– Он согласился? – сразу перешел к главному Эрик.

– Я пока не вводил его в курс дела, он хочет поговорить лично с тобой, – неохотно признался Алекс. – И, Эрик, он немного… специфический.

– Я помню, – кивнул Магнито и едва заметным движением руки открыл тяжелые входные двери.

Питер увидел его еще из окна и так и замер, вцепившись в подоконник и чувствуя, как все тело в одно мгновение становится пустым и легким, словно воздушный шарик, наполненный гелием. Ноги начало покалывать, и сердце забилось быстрее, стараясь вырваться из груди, пробив себе путь на волю через плотную клетку ребер. Нужно было спуститься вниз, встретить его и… И… И что тогда?

– Ах, черт, – тихо выдохнул Питер, понимая, что он совершенно не знает, что сказать, что делать, даже не знает, как себя чувствовать. Должен ли он радоваться их скорой встрече или злиться на то, что отца никогда не было рядом? Что он хочет ему сказать и что хочет услышать? Чего он ждет от этой встречи? Он ничего из этого не знает.

– Спокойно, спокойно, – тихо проговорил Питер, когда от волнения его руки начали дрожать ускоренно, заставляя воздух вокруг вибрировать.

– Эй, новенький! – окликнул его Алекс, и Питер моментально обернулся к нему и улыбнулся.

– Мм?

– Магнито хочет с тобой поговорить, – он махнул рукой и вышел в коридор. – Не беги, – сразу же предупредил Алекс, заметив, как бледен паренек, и одобрительно хмыкнул. – Не трясись, многие, когда видят его в первый раз нервничают, но он отличный мужик, – подбодрил Хавок новобранца.

– А я не волнуюсь, – бодро сообщил Питер и лучезарно улыбнулся, расправил плечи. – Разве, похоже, чтобы я нервничал? Это не первая наша встреча.

– Ах, точно, – кивнул Алекс, у него из головы как-то совершенно вылетела история про спасение Эрика из тюрьмы. – Тогда инструктировать тебя нет смысла, но так, для справки. Он введет тебя в курс дела, узнает, на что ты способен и выберет для тебя наиболее подходящую работу. Если ты подойдешь, то завтра будешь участвовать в общем собрании.

– Ох, как все серьезно, – развел руками Питер, – прямо как в каком-то военном лагере. Вы тут сражаетесь? А оружия у вас не так много… будет больше? Вы его воруете? Я могу добыть столько, сколько нужно, никто и не заметит. Но вы же не собираетесь всерьез воевать с людьми, верно? Не собираетесь же? Это было бы глупо. Конечно, глупо, люди – они повсюду, их точно больше, да и не так уж мы отличаемся от них. Моя мама – человек без всяких способностей, но я не хочу сражаться против нее.

– Уух, – протянул Хавок и едва сдержался, чтобы не закатить глаза. В их лагере были дети, но даже они не тараторили так, как этот юноша. Они дошли до стальных дверей, которые в прошлый раз не смог открыть Питер, и Алекс потянул за ручку и без особого труда смог открыть тяжелую дверь.

– Эрик, я привел его.

– Хорошо, – кивнул ему мужчина, расстегивая манжеты на своей фиолетовой рубашке с витиеватым узором, и небрежно закатал рукава, устало стянул с шеи тонкий шарф. Десять лет тюрьмы – и Эрик вышел из привычных 60-х в слишком яркие и даже безумные 70-е. Но даже с учетом веяний моды Леншерр не собирался отращивать волосы и одеваться как хиппи. Другое дело, что в магазинах оказалось невозможно найти простой костюм. Но это не было проблемой, лишь то, к чему следовало привыкнуть.

– Питер, верно? – спросил Эрик у юноши, который замер на месте, как только прошел в кабинет. Леншерр кинул взгляд на Алекса, и тот ушел. Стальные двери тихо закрылись за ним, а Эрик достал бутылку виски и, бросив короткий взгляд на юношу, притянул из шкафчика два стакана с металлическими ободками, украшавшими донышко каждого.

– Ага. Питер, – кивнул паренек и широко улыбнулся, но вышло как-то натянуто. В прошлый раз все было намного проще. Он был просто тем, кого нужно было провести по коридору. А сейчас…

– Я рад, что ты согласился к нам присоединиться, – голос Эрика звучал устало и слегка сипло, он отпил немного виски и легко указал на Питера – второй стакан плавно поплыл по воздуху и юноша поймал его налету, осторожно втянул носом крепкий запах дорогого алкоголя и сделал небольшой глоток, чувствуя, как жидкость тут же разливается жарким теплом по горлу, жжется в груди, и горчит на языке. Да. Это совсем не «Доктор Пеппер».

– Угу, – кивнул Питер, непривычно медленно, обычным шагом подошел ближе к столу, осторожно осмотрелся в кабинете Леншерра. Хотя, это место больше походило на бункер: все стены облицованы стальными листами, мебель в холодных серых тонах, на стене только живописный морской пейзаж с кораблем, попавшим в шторм, а на чистом столе идеально аккуратно лежали бумаги и письменные принадлежности. Неподвижно стоял метроном с металлическими шариками. Даже электрический свет прохладный. Не самое комфортное место, тем более, если сравнивать с пестрой, захламленной комнатой Питера.

– Я, кстати, видел тебя по ящику. Ну, после того уже, как ты улетел, – Питер снова улыбнулся, а в голове юноши со скоростью света начали носиться сотни мыслей и вариантов того, что стоит сказать, так быстро, что он сам не мог их уловить или понять, просто стоял, сжимал стакан с виски и смотрел на усталого повелителя металла.

– Да, – кивнул Эрик. – Давай сразу к делу, – он перешел на деловой тон, и было видно, что именно так ему говорить привычно. – Нам необходимы твои способности и мне нужно знать, готов ли ты следовать моим приказам?

– Ну, я как бы еще не согласился вступить в братство, – Питер снова улыбнулся и невинно посмотрел на Леншерра. Тот лишь нахмурился и залпом выпил свой виски.

– У меня нет времени на торги и обсуждения, – его голос звучал строго и холодно, прекрасно вписывался в обстановку кабинета. Заставлял Питера чувствовать себя в чем-то виноватым и это было совсем не приятно.

– Я не хочу торговаться, – тут же пошел в атаку Максимов. – Я помогу, я же не сказал, что не помогу.

– Хорошо, – кивнул Леншерр. – Тогда назови цену.

– Ты знал Марту Максимову*? – Питеру показалось, что впервые в его жизни ускорилось все вокруг него. А он сам остался стоять на месте замороженный во времени.

– Да. Я знал ее когда-то давно, – так же спокойно ответил Леншерр, но его глаза стали холоднее, и Питер словно инстинктивно улыбнулся, чувствуя себя неловко как никогда.

– Ну, как бы, – Максимов приветливо махнул рукой. – Привет, пап, – слова сорвались с языка и словно сломали какую-то плотину, в которой все это время копилось волнение, и теперь оно схлынуло, стекло по телу и отпустило. Наконец-то дышать стало легко. – Уууух, – Питер выдохнул с облегчением и, так же, как и Эрик всего минуту назад, залпом выпил свой виски и со звоном поставил стакан на стол.

– Уф, все, сказал, даже легче стало. Правда, здорово? Мама не хотела меня отпускать, но когда пришел этот блондинчик. Я так подумал, а почему бы и нет? Правда же. Поработать на братство – звучит весело, а я ужасно не люблю скучать. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее попусту, а вы же тут правильное дело делаете. Помогаете братьям-мутантам, – Питера как прорвало, и теперь изнутри давил вихрь мыслей и слов и вопросов, все то, что крутилось в его голове, пока он ждал встречи с Эриком. С отцом. Да. Со своим отцом. Но еще потребуется время, чтобы привыкнуть его так называть даже в своей голове. Питер внимательнее присмотрелся к спокойному, бледному лицу Леншерра, пытаясь найти в нем знакомые черты, что-то, что точно досталось ему по наследству и понял, что у них похожие носы и губы, даже разрез глаз, только у Эрика глаза были холодные серо-зеленые, а не теплые карие, как у Питера, но, да это мелочь.

– Ты много говоришь, – голос Эрика звучал все так же холодно и спокойно, и это заставило Питера тут же замолчать.

– Понял. Исправимся, – Питер игриво отдал честь и хотел было потянуться к бутылке, но Эрик его опередил и посмотрел на внезапно обретенного сына с холодной угрозой.

– Чего? – с легкой улыбкой спросил Питер.

– Думаю, с тебя достаточно, – негромко сообщил Эрик и отставил бутылку от Питера.

– Еще пару минут назад же было можно, – с легкой обидой сказал юноша, испытывая странное чувство, состоящее одновременно из бунтарского недовольства, что ему что-то запрещают и какой-то странной радости, что ему впервые что-то запретил делать его отец. Леншерр сел за письменный стол, налил себе вторую порцию и с тяжелым вздохом сделал пару глотков.

– Ты пришел сюда, только чтобы сказать мне об этом? – кто бы знал, чего стоило Эрику говорить спокойно и ровно дышать. Но на ногах спокойно стоять было сложно, и теперь он был только рад, что поблизости оказалось кресло. Пространство вокруг казалось густым и теплым, а слова Питера упорно с болью прорывались в его мозг, раздирали ткани органа , целенаправленно врезаясь в сознание очевидным фактом. Руки слегка онемели. Эрик не заметил, как тихо начал щелкать метроном под воздействием взбесившейся магнитной силы, но все же, основной ее выброс Эрик смог сдержать и не смять всю комнату вместе с собой и Питером.

Он помнил Марту. Боже, как же давно это было. Сейчас даже сложно было вспомнить ее лицо, хотя в то время она стала для него настоящим спасением. Он сам был еще так молод, так напуган и зол, ослеплен жаждой мести и ничего не умел. У него ничего не было, кроме пульсирующей жажды мести. Его прошлая жизнь. И теперь ее отголоски настигли его. Но разум никак не мог принять мысль об отцовстве.

– Знаешь, я подумал, было бы здорово узнать друг друга получше, – с улыбкой бодро сказал Питер, засунув руки в карманы куртки и покачиваясь с носка на пятку. – Я не настаиваю сразу на семейных барбекю или там поездке в Дисней-лэнд, но, я бы хотел, чтобы мы…

– Хочешь лучше узнать меня? – перебил его Эрик, и силы вновь вернулись к нему. Растерянное сознание снова смогло сфокусироваться и выстроить все в правильную цепочку действий, ведущих к цели. Теперь он смог подняться на ноги, хоть плохо чувствовал под собой пол. Он подошел к Питеру и заглянул в его карие глаза. – Тогда сражайся со мной за наше будущее. Выполняй мои приказы. Будь мне надежной опорой в нашем общем деле, – Эрик улыбнулся своей хищной, пугающей улыбкой. – Будь частью нашей общей семьи, – предложил он юному Питеру и протянул ему руку.

Сердце юноши подскочило и забилось в ускоренном темпе, от радости или от невозможности этой ситуации, от ее странности и ее непонимания – все сразу, но, даже не зная, что из этого может выйти, Питер улыбался и, поддавшись внутреннему порыву, проигнорировал протянутую ладонь и крепко обнял отца, уткнувшись носом в его плечо и тихо хихикнул, пытаясь успокоиться, чтобы случайно не разогнаться до сверхзвуковой прямо вместе с неподготовленным к перегрузкам Эриком.

Леншерр неловко замер и перестал улыбаться, но стоило ему только подумать о том, что следует обнять Питера хотя бы для приличия, как юноша отпустил его и отошел на шаг.

– Ну, что у нас за план? Думаю, должно быть весело, так ведь?

_________________________________________

* More Money – My Father Is A Pilot

* Pink Floyd – Brain Damage

* Намеренное авторское незначительное изменение в имени. В комиксах Ртуть – Пьетро, его мать – Магда и их история совершенно не совпадает с тем, что показано в днях минувшего будущего. И, раз в фильме Ртуть – Питер, то, я сочла лучшим слегка изменить и имя его матери, чтобы оно больше соответствовало киноверсии и внешнему.

========== Глава 4: Paint It Black ==========

I see a line of cars and they’re all painted black

(Я вижу поток машин и все они черные.)

With flowers and my love both never to come back

(Цветы и моя любовь никогда не вернутся ко мне.)

I see people turn their heads and quickly look away

(Я вижу людей, оборачивающихся и быстро отводящих взгляды )

Like a new born baby it just happens every day

(Как и рождение ребенка, это происходит каждый день.)*

Отцовство. Эту мысль сознание Эрика приняло с боем, всеми силами пытаясь отторгнуть очевидный факт, хоть все доводы юного Питера точно совпадали с воспоминаниями Эрика, да и одно то, что у Максимова были мутантские способности, лишь усугубляло ситуацию. И все равно, Эрик пытался скрыться от этой мысли, отгородиться от нее, чтобы позже ее было легче воспринять, но его сын уже здесь. Уже ищет общения с ним, уже хочет знать его лучше, уже хочет задать несметное число вопросов, а Эрик просто не знает, как реагировать, как отвечать, что чувствовать к парню, которого он видит второй раз в жизни, которому отчасти обязан своей свободой.

В кабинете темно, и холодный свет нескольких включенных ламп не в силах развеять весь мрак, а Эрик не спешит отправиться в смежную спальную комнату, потому что знает, что не сможет уснуть. Бутылка виски опустела больше, чем наполовину, но это не помогало найти ответ, так же как не помогло успокоить нервы от внезапной новости. Он должен был понять еще в Пентагоне. Когда Питер упомянул свою мать. Да, еще тогда. Ведь Эрик подумал, что это странное совпадение, но на этом его рассуждения на тему его возможной связи с серебряноволосым парнем были резко прерваны разгневанным Чарльзом, который с одного уверенного хука правой выбил из Эрика сомнения и заполнил все его мысли лишь собой.

Эрик тихо рассмеялся и накрыл лицо ладонью, отгораживаясь от света лампы, сильнее вжался в спинку кресла. Он. Отец. Это вызывало тихий истерический смех, а ведь Леншерр был уверен, что уже ничто не сможет вывести его из равновесия и сбить с намеченной цели. Но это…

Отец. Что он вообще знает об этом? Что значит для него это слово? Каким должно быть его содержимое? Своего отца Эрик не помнил вовсе, и даже Чарльз, выуживая воспоминания из его сознания не смог бы найти хотя бы тень этого образа в сознании Леншерра. Мать говорила, что его отец погиб в лагерях, и он ей верил. Знал, что это правда и жил с ней.

Отец. Создатель.

В сознании всплыл яркий образ Шоу, и Эрик невольно оскалился. Это не отец! Нет, то, что с ним делал Шоу и близко нельзя назвать отцовским покровительством, даже если Шоу мог сам в шутку ласково звать перепуганного мальчишку своим названным сыном, когда сам растил себе послушного цепного пса, который бы боялся лишь его одного.

В комнате было светло и холодно, а высокие стены, казалось, одновременно и создавали, и поглощали все пространство вокруг. Деревянная мебель, книги, тетради, словари, учебники. Эрик учился прилежно, когда у него была такая возможность, ему хорошо давалась математика и языки, у него были склонности к физике и механике. Он мог разобраться в чем угодно, лишь бы было достаточно времени. Но эти «ненужные» уроки были лишь когда Шоу не было в здании, просто что-то, чтобы отвлечь мальчика, которого приютил командующий. И эта светлая комната была немногим лучше той клетки, в которой прежде держали Эрика, и в которую он неизменно возвращался раз за разом, стоило ему потерпеть неудачу.

– Нет, прошу… Я, я не знаю как это делать, оно само… не каждый раз получается, – пытался оправдаться Леншерр отступая назад к гладкой стене, чувствуя, как от страха немеют ноги.

– Ну-ну, Эрик, не нужно себя недооценивать, – с фальшивой заботой произнес Себастьян, стоя на месте и наблюдая за мальчиком. – Я видел, на что ты способен и, Эрик, я правда расстраиваюсь, когда у тебя ничего не получается.

Леншерр затравленно кивнул и что-то пробормотал сухими, тонкими губами, чувствуя, как в ужасе сердце стучит где-то у самого горла.

– Мой дорогой мальчик, я буду очень недоволен, если выяснится, что я впустую трачу на тебя время.

– Н-нет, я смогу, просто, просто дайте времени, н-немного, больше, я не могу… Мне нужно разозлиться… В тот раз я был зол, – попытался оправдаться мальчик, отступил еще на шаг и уперся спиной в стену, вздрогнул от неожиданности, но не посмел обернуться. Чтобы убедиться, что преграду невозможно обойти.

– Эрик, – по-отечески заботливо произнес Шоу и снисходительно улыбнулся насмерть перепуганному мальчику. – Но ты уже третью неделю не можешь сдвинуть ни единого металлического предмета, неважно насколько они большие. Это плохо. Ты ведь понимаешь?

Леншерр нервно кивнул.

– Видимо, страха не достаточно, – задумчиво произнес Себастьян. – Но у тебя неплохо выходит с пистолетом, верно? – он быстро оживился и прежде чем Эрик успел все до конца осознать, Шоу достал револьвер и без предупреждения выстрелил. Оглушительный хлопок пронзил все вокруг, острыми ножами впился в мозг, заставил тело разорваться от напряжения и Эрик инстинктивно вскинул руки, чтобы защититься, зажмурился и не слышал, как пуля изменила курс и отрикошетила в стену.

– Ну вот! – торжествующе произнес Шоу и оказался совсем близко от сжавшегося Эрика, который забыл, как дышать. – Ты ведь можешь, – одобрительно произнес Шоу, но Леншерр оставался неподвижным. – Ладно тебе. Ты хороший мальчик, – внезапно ласково понизив голос, проговорил Шоу, и его широкая ладонь легла на голову Эрика, неспешно стала скользить по его темным волосам в насмешливой попытке утешить. – Тебе нечего бояться. Ты не нужен мне слабым, понимаешь, Эрик? – Терпеливо в который раз объяснял единственный голос, который Эрик слышал последние несколько недель. – У тебя прекрасный дар. Я хочу, чтобы ты научился им пользоваться для меня, хорошо? Ты ведь послушный мальчик?

Эрик залпом выпил остатки виски и едва сдержался, чтобы не швырнуть бокал в стену, заставил себя успокоиться и отставить его на стол, отгородиться от воспоминаний детства.

Такой он знал «мужскую заботу». Как он может быть отцом? Он ведь даже не помнил, что такое семья, пока Чарльз не воскресил в нем воспоминания, пока юный профессор не стал для него ближе, чем брат, создавая такую прекрасную иллюзию мира, в котором Эрик так отчаянно хотел жить. Он готов назвать всех мутантов своим народом и готов сражаться за них со всей яростью, какая всегда кипела в его сердце, чтобы вновь не видеть, как таких же как он сажают в клетки, клеймят и уничтожают… Он не допустит этого снова.

Эрик невольно покосился на свою левую руку, рубашка закатана выше локтя, обнажая кожу, на которой навечно выбито клеймо-напоминание. Он уже пережил одну человеческую чистку, но тогда был слишком слаб. Больше подобного он не допустит. Сможет защитить свой народ. Сможет уберечь и своего сына от подобной участи. Сына…

Эрик тихо вздохнул и потер переносицу. Мысли медленно успокаивались, а усталость в теле оседала тяжелой слабостью. Может, он еще не знает, как стать Питеру тем, кого он хочет в нем видеть, но сможет показать, что он не тот монстр, каким его многие считают. И Питер имеет полное право хотя бы знать его. Тем более, что подобная связь даст Эрику ценного союзника, и невероятная скорость Питера будет служить целям Леншерра. Он нужен ему, чтобы построить мир, к которому так стремится Магнито.

***

Эрик снова засветился, на этот раз в газетах, где ему посвятили целый разворот, пусть даже автор статьи, очевидно, самого Леншерра видел только на записях старых программ, оставшихся после Парижа и Вашингтона, но зато журналист много рассуждал над тем заявлением, которое сделал «Магнито» ворвавшись в прямой эфир новостей. Чарльз лишь бегло просмотрел статью, а затем так и остался неподвижно сидеть за своим столом, разглядывая крупную черно-белую фотографию своего дорогого друга. Скоро открытие школы, и Чарльз как никогда чувствовал, насколько разошлись их пути с Эриком. Ему следует приглядывать за своим другом, ведь он сам вызволил его из тюрьмы, и что теперь? Леншерр как никогда уверен, что будущее мутантов и людей несовместимо, видит в людях бомбу замедленного действия, готовую разорваться войной на истребление мутантов. И эта вера лишь укрепилась после того, как Логан рассказал о той войне, что ждала их впереди. Да, они наверняка смогли хоть что-то изменить. Одно то, что Эрик отказался от идеи начать лично войну с человечеством и хотя бы пытается сохранять мир, ведет переговоры, озвучивает свои идеи относительно мирным путем – вот это настоящая победа. Но Чарльз не был уверен, что терпения у его друга хватит, что он останется терпим ко всему человечеству, если на пути к взаимному сосуществованию оступятся несколько напуганных людей.

Мягкие пальцы скользнули по фотографии Эрика. Чарльз все еще верил, что сможет вернуть его, и тот поздний визит Леншерра только подпитывал эту веру. В будущем они смогли преодолеть свои противоречия. Чарльз видел это. Себя самого и Эрика, стоящего рядом. На одной стороне, так, как он этого хотел тогда на Кубе. Он так просил об этом. Почти умолял. А проклятый шлем не давал Чарльзу заглянуть в его мысли, навести в них порядок, усмирить запутавшегося в ненависти друга, который не мыслил свою жизнь без врага, которого нужно уничтожить. Если бы он мог еще тогда на пляже…

Возможно, первый набор студентов они бы встречали вместе. Чарльз бы даже позволил Эрику катить свое инвалидное кресло, хоть обычно не позволяет никому себя возить без крайней необходимости, не желая лишний раз подчеркивать свою физическую беспомощность.

Глупые фантазии. Их Чарльз насильно искоренял из себя еще десять лет назад, пытаясь не думать об Эрике, а когда понял, что это просто невозможно, попытался хотя бы заглушить эти мысли. Алкоголем, наркотиками, ненавистью и гневом. Убеждал себя в том, что никогда не знал Эрика по-настоящему, что он просто монстр. Кровожадный, дикий зверь, обладающий ужасающей мощью. Такого нужно было держать под замком, вдали ото всех. Он думал, что смог себя в этом убедить.

Но сейчас он на пороге новой жизни, входит в мир, где люди знают о мутантах. Мир, где как никогда их с Эриком идеи о сосуществовании двух видов могут найти свое воплощение. В обучении и интеграции или революционных заявлениях и публичных призывах. А теперь еще и в школе Чарльза будут дети, которые уже пригрелись под крылышком Эрика в его братстве. Наверняка наслушались там его идей о враждебном человечестве и поверили в них. С ними придется работать серьезнее, чем с остальными. Но, боже, как же Чарльз хотел объяснять все это вместе с Эриком. Этот образ навязчивым бредом проникал в сознание, сплетался в уютную, идеальную фантазию. Чарльз вцепился в свою бесчувственную ногу и с болью посмотрел на фото.

– Ох, друг мой, – выдохнул профессор. – Как бы я хотел, чтобы ты одумался.

Теплый свет заливал коридоры школы, комнаты чисты и готовы принять новых учеников, газоны ровные, живая изгородь аккуратно подстрижена, и фонтаны снова работают. Поместье Ксавьера уже многие годы не выглядело так опрятно. Казалось, в заброшенное мертвое здание снова вернулась жизнь, пусть даже в его коридорах все еще царила тишина. По крайней мере, если не приблизиться к жилому корпусу преподавателей и не дойти до кабинета директора. Хэнк был удивлен, когда услышал разносившуюся по всему этажу музыку из радиоприемника и различил пение Ксавьера. Ученый невольно напрягся и тихо выдохнул, поднялся из-за своего стола, оторвавшись от очередного новостного выпуска.

Он привык к подобному шуму в особняке. За десять лет он и не такое тут видел, но все же, за последние месяцы он начал привыкать к тишине и адекватности в стенах школы. Но он ждал этого рецидива, ждал и боялся. Считал неизбежным с того самого момента, как почувствовал в особняке запах Эрика. Он не знал, о чем Ксавьер говорил со своим старым другом, профессор лишь сообщил ему о новых учениках и преподавателях, но это явно было не все. Если бы только Хэнк мог тогда утопить этого монстра в фонтане. Он не мог как профессор и дальше видеть в нем что-то лучшее, он видел убийцу. Видел того, кто готов уничтожить все, к чему прикасается, того, кто оставляет за собой одни лишь пепелища и при этом навсегда остается в сердцах тех, кого он изувечил. Но это не Эрик был все эти годы рядом с профессором! Он не видел, как рассыпается на части человек, которого когда-то знал Хэнк. Не откачивал Ксавьера после попоек, не пытался его усмирить, когда от неконтролируемой телепатии Ксавьер выл от страха и боли. После Кубы, после развала школы, это не Эрик был рядом, он не видел и не знал ничего из этого и еще смел обвинять Чарльза в слабости! Этот монстр не имел права даже говорить с профессором после того, что с ним сотворил.

Хэнк помнил, как Чарльз еще привыкая к сыворотке, впервые увеличил дозу без разрешения Хэнка. МакКой нашел его в одной из гостиных. Тогда тоже гремела музыка, а Чарльз хмельно смеялся, развалившись на диване, и нес какой-то бред про Эрика. То звал его, то проклинал, срываясь на рык, и снова смеялся. И больше всего, МакКой боялся, открыв дверь кабинета Ксавьера, увидеть ту же картину, что и в тот день.

Он осторожно коснулся теплого дерева, нагретого солнечными лучами, и подтолкнул дверь.

– Профессор? – настороженно спросил Хэнк, но почти сразу же вздохнул с облегчением. Хоть Ксавьер и позволил себе открыть бутылку несвойственного ему мартини, – «откуда он их, черт возьми, берет? Я был уверен, что убрал весь алкоголь» – мелькнуло в сознании ученого, – выглядел глава школы трезвым и адекватным.

– No more will my green sea go turn a deeper blue

(Никогда больше мое зеленое море не станет ярко-голубым,)

I could not foresee this thing happening to you

(Я не могу предсказать, случится ли это с тобой.) – Протянул Чарльз и уже хотел продолжить, но заметил ученого.

– Слишком громко? – поинтересовался директор школы, разворачивая свое кресло.

– Да нет, просто…

– Я знаю, – мягко усмехнулся Ксавьер и подъехал ближе к приемнику, приглушил музыку так, что ее стало почти не слышно. – Я закончил с расписанием и договорился о поставке продуктов, – пояснил Чарльз, а Хэнк бросил взгляд на рабочий стол профессора и среди прочих бумаг увидел свежую газету, и понял, почему профессор выбрал именно неразбавленный мартини.