Текст книги "Наш величайший дар (СИ)"
Автор книги: AnnyKa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
========== Пролог: Mother ==========
Mother do you think they’ll drop the bomb?
(Мама, думаешь, они сбросят бомбу?)
Mother do you think they’ll like this song?
(Мама, думаешь, им понравится эта песня?)
Mother do you think they’ll try to break my balls?
(Мама, думаешь они постараются оторвать мне яйца?)
Ooooh mother should I build the wall?*
(Уууа, мама, построить ли мне стену?)
Малышка Лорна сидела на пестром коврике перед телевизором и уже в который раз переключала все немногочисленные каналы в надежде найти что-нибудь, кроме новостей, но они заполоняли собой весь эфир. И все же было лучше слушать незнакомого дяденьку-диктора в сером костюме, чем рассерженный голос матери, который доносился из комнаты Питера, перекрывая спокойные, переливчатые мотивы группы «Pink Floyd».
– Ты не можешь меня запереть! – возмущался юноша, с вызовом глядя на бледную мать. – Ты не сможешь, даже если захочешь.
– Питер, послушай меня…
– Нет, что я вообще сделал? Ты видела, чтобы я что-то сделал? Нет? Я же знаю, что нет! Вот, – юный Максимов оказался на кушетке. – Я все время здесь. Я здесь, когда хочу этого, и никто не докажет обратного.
– Раньше не доказали бы! Как ты не понимаешь, если еще месяц назад эти твои… выкрутасы сходили тебе с рук, то после всего, что случилось… Думаешь, после того синего монстра и женщины, меняющей внешность, кого-то удивит твоя скорость? Я не хочу, чтобы тебя забрали. Пойми, полиция – это меньшая из проблем, которая у тебя может возникнуть.
– Меня не заберут. Они меня не поймают.
– Ты не можешь быть в этом уверен…
– Потому что его смогли поймать? – Питер не мигая уставился на мать, которая тут же замолчала.
– Что… – медленно проговорила женщина, глядя на сына с ужасом. – О чем ты, милый?
– Это ведь был он, да? Он же. Я понял, что он, – чуть медленнее, чем обычно проговорил Питер и пожал плечами, – как много мужчин умеют управлять металлом?
– Ты не понимаешь…
– Чего? Чего я не понимаю? – парень поднялся на ноги и внимательно посмотрел на мать. – Это же он. И он звал всех нас, таких как я за собой. Я могу его найти, могу, это не сложно, думаю, что не сложно…
– Замолчи! – приказала Максимова. – Ты не знаешь его.
– Ох. Да. Почему же? Ага, он ведь бросил нас, – с деланной задумчивостью произнес Питер. – Или вынужден был уйти, или не хотел нас знать, или сражался, мама, я не знаю. В том-то и дело, ты почти ничего о нем не говорила и не хочешь говорить. Да сейчас по телику и радио только о нем и говорят. Я бы мог…
– Это не игра, Питер. То, что он сделал в Вашингтоне… весь мир в ужасе. Никто не должен был знать о вас. О таких как ты.
– Он сказал, что защитит нас. Он сделал это, чтобы на таких, как он и я, не начали охоту. Он защищал нас.
– Защищал? Ты думаешь, он правда сможет защитить хоть кого-то? – с грустной насмешкой спросила женщина, с болью глядя на сына.
– Ты сама видела. Ты ведь видела? – Питер быстро улыбнулся и облизнул губы. Сердце до сих пор странно сжималось, стоило вспомнить тот выпуск новостей, совершенно нереальное изображение стадиона, рухнувшего на Белый Дом. Эту силу было сложно вообразить, осознать и даже поверить в ее существование.
– Прошу тебя, не делай глупостей.
Но он не успел ей ответить. В коридоре послышался звонок.
– Я открою, – быстро сказал Питер и в мгновение ока оказался у входной двери, распахнув ее настежь. – В соцопросах не участвуем, ничего не покупаем, к богу относимся нейтрально, – проговорил Питер молодому мужчине, стоящему на пороге.
– Значит, ты и есть тот молниеносный парень? – хмыкнул блондин, окинув оценивающим взглядом Питера. – Хавок. – парень протянул руку, и Питер быстро пожал ее, скользнув взглядом по военному жетону на груди внезапного гостя. – Меня прислал Магнито.
_____________________________
*Pink Floyd – Mother
========== глава 1: But I remember everything ==========
The needle tears a hole
(Игла вонзается в рану,)
The old familiar sting
(Старое-доброе жало,)
Try to kill it all away
(Я пытаюсь заглушить в себе все это,)
But I remember everything
(Но продолжаю помнить все.)*
С тихими щелчками проектор переключал слайды, и на стене темной комнаты сменялись один за другим планы зданий и военных баз. Эрик уже достаточно времени изучал их, чтобы помнить каждый поворот даже с закрытыми глазами. Но его там не будет. Если все пойдет по плану, его участие не потребуется. Но все равно довериться своим новым приспешникам было сложно, будь то первые ученики Чарльза, примкнувшие в ряды братства, или новобранцы, глаза которых горели нездоровым фанатизмом. Эрик слишком долго был один, чтобы научиться работать с кем-то. И тот единственный мутант, с которым он всегда хотел строить новый мир рука об руку, будет готов встать у него на пути, если сочтет это необходимым.
Если это произойдет… Когда это произойдет, Эрик не знал, где взять столько веры, чтобы вступить в открытое сражение с Чарльзом, если это будет необходимо.
Эрик перевел взгляд с проектора на стол, заваленный газетными статьями и папками документов с пометками «совершенно секретно». Прощальный подарок от Мистик, оставленный еще до того, как Эрик решил, что может пожертвовать ей ради них всех. Но даже ее он не смог убить. И к чему они пришли в итоге?
Им удалось сдержать начало войны и предотвратить создание стражей. Но как сильно это изменит их будущее? Эрик не особо верил, что этого достаточно. Даже если он из будущего считал иначе. Они только лишили врага его преимущества. Оружия, изменившего ход войны для всех. Но новости пестрят паническими статьями о мутантах, и каждая строчка даже самой положительной из статей, написанных явно журналистами, пропитана страхом и агрессией. Это ли не первые искры будущей войны, о которой Логан так скудно им поведал?
Не прошло и пары месяцев с событий в Вашингтоне – и мир охватила паника, которую пыталось сдержать правительство, выпуская в эфир все больше и больше безмозглых передач о мутантах, позволяя политикам на каждом углу кричать о законных мерах. Нужно действовать сейчас.
На глаза попадается статья с заголовком «Атака мутантов в центре Чикаго». Под надписью была размещена черно-белая фотография полуразрушенной улицы с разбросанными смятыми полицейскими машинами, выкрученными фонарными столбами и разбитыми витринами попавших в кадр магазинов. Еще одна статья, в которой мутантов выставляли угрозой, животными, которые живут лишь для того, чтобы уничтожить человечество. СМИ так удобно формируют сознание.
Эрик был там. Ему удалось вычислить целую бродячую группу мутантов. Один из них сам нашел его, и молил о помощи и защите, и Эрик был готов предложить им вступить в братство. Сражаться за настоящую жизнь, а не ее тень пропитанную страхом, болью и отчуждением. Но мирным переговорам помешали полиция и целый взвод спецслужб. Когда Эрик прибыл на место, часть мутантов уже была убита при попытке сопротивления. Пусть даже Траск выбыл из игры, его дело продолжало жить, а устройства, отслеживающие икс-ген, теперь были у всех спецслужб. Такими темпами ими снабдят полицию, а затем их вовсе начнут продавать на улицах всем людям. Но в газетах об этом ни слова.
«Мутанты придут на смену людям», – очередной тревожный для всех Homo sapiens заголовок.
Естественно. Новое всегда сменяет старое, как бы отчаянно оно ни цеплялось за свое место под солнцем.
В одной из бывших резиденций Шоу было непривычно шумно. И Эрик старался держаться в западном крыле особняка, подальше от жилой части, но шум и страх обитателей настигал его повсюду.
Да, заявление по телевидению принесло свои плоды. Мутанты отовсюду преследовали его, находили, как могли его приспешников. Братство росло на глазах, но в этом были и свои проблемы. Было слишком много детей и неопытных взрослых, перепуганных до смерти демонстрацией Стражей и заявлениями об истреблении мутантов. Об этом не говорили вслух, но это было необязательно. Эта мысль сквозила в словах всех людей, и нужно было быть готовым к последствиям этого страха.
Но не все его последователи готовы были сражаться, многие лишь нуждались в защите. И Эрик знал место, где юные мутанты будут в куда большей безопасности, чем под его командованием.
Плащ и шляпа, солнцезащитные очки. В Нью-Йорке сейчас слишком солнечно.
Будущее не предопределено. Они узнали это вместе. Изменили его. И на очередном витке истории Эрик был готов сделать то, чего не сделал бы прежде.
***
За окном в подступающих сумерках заканчивала работу бригада садовников. Вместе с прохладным ветром до кабинета доносился гул газонокосилки. Он почти не отвлекал, сплетался с шепотом голосов где-то на заднем плане основных мыслей. Чарльз снова учился жить с этим фоновым шумом, игнорировать его когда нужно. Позволяя лишь важным моментам задевать его сознание, сдерживал свои усиливающиеся способности, не давая им поглотить себя. Он ведь мог так жить раньше, голоса не мешали.
Но если бы все было так же просто, как раньше
– Мистер Ксавьер, вы слушаете? – Чарльз не сразу понял, что этот голос доносится извне, звучит в телефонной трубке, а не в его голове.
– Да, да, конечно. На следующей неделе. Вторник, три часа. Да. Записал. Спасибо, – коротко отозвался Чарльз, делая пометки в ежедневнике, прежде чем повесить трубку. Он провел бледными руками по длинным волосам, приглаживая их. Они уже касались плеч, и с ними определено нужно было что-то делать, но это было меньшей из проблем Ксавьера.
Открытие школы всего через неделю, и он как мог все подготовил с Хэнком, старался изо всех сил. Он же видел себя. Другого себя. Того, кто смог все это пережить, принять.
Пальцы сжимаются на неподвижных ногах. Почему нельзя было изменить это? Во имя будущего всех них? Чарльз тихо смеется и тяжело вздыхает, направляет кресло к шкафчику и достает оттуда бутылку виски. Последние солнечные лучи скользят по гладкому стеклу и бликами играют в остатках янтарной жидкости. Еще одна почти закончилась. А выпить тянет все чаще. Сильнейший из телепатов, как же. Алкоголь действует на всех одинаково, и отказаться от него слишком сложно. Не все сразу. Это слишком сложно.
В кабинете гораздо чище, уже мало что напоминает о тех недавних днях, когда Чарльз легко мог бы завалиться на захламленный диван, закутаться в плед, и Хэнку уже приходилось искать его по запаху. Теперь уже нет повсюду пустых бутылок среди диванных подушек и на полу, воздух не пахнет густым кальянным дымом, и сам Чарльз не похож на часть общего бардака.
Уже два месяца прошло, а это весь результат. Почти смешно. Но ведь в этом суть. Все с самого начала будут смотреть на внешний фасад, и его Чарльзу удалось привести в порядок. Вот только в шкафчиках всегда есть бутылка бренди или виски, и голоса шумят в голове, а спину то и дело режет болью, которая только подчеркивает нечувствительность ног. От слишком резкого движения боль растекается по позвоночнику вверх, разрывается между лопатками, пульсирует в голове, но ноги не чувствуют ничего из этого.
Алкоголь приятным теплом растекся по телу, но лучше от него не стало.
– Профессор, – бодрым шагом в кабинет входит Хэнк, поудобнее перехватив целую стопку файлов. – Это данные на тех мутантов, с которыми я успел связаться за эту неделю, – Хэнк скользнул взглядом по бутылке, слегка нахмурился, но промолчал, но Чарльз все же уловил его волнение и неодобрение, которыми так и светилось его сознание.
– Все те, кого вы нашли. Многие отказались от обучения, к нескольким я ездил лично… Но, знаете, уговорить их сложно, тем более в свете последних новостей…
– Эрик, – Чарльз поморщился, словно одно имя его друга причиняло боль. Он уже успел пожалеть, что отпустил его тогда. Нужно было остановить Леншерра. Придумать что-то… А теперь, Ксавьер только и может, что наблюдать за последствиями. Погром в Чикаго, нападение на частный аэропорт в Висконсине, Эрик не особенно скрывался, словно всем своим видом пытаясь сказать: «Я хоть что-то пытаюсь сделать, Чарльз. Действую, пока ты остаешься в стороне, пытаясь поверить, что проблемы не существует»
Эрик, Эрик, Эрик. Он был повсюду, во всех новостях, во всех газетах, проник в сознание всего мира. И все чаще, когда Чарльз с Хэнком приезжали к потенциальному ученику, то мутант первым делом робко и с надеждой спрашивал «Вы из братства?». Было даже сложно представить, сколько из напуганных и отвергнутых мутантов сейчас сползаются к Леншерру, после его телевизионного обращения. «Твоя тяга к театральности никуда не пропала»
Но все же он изменился. Теперь, когда гнев не разъедал душу, и в голове было спокойнее и чище без наркотического дурмана, Чарльз отчетливо видел, каким стал его дорогой друг. Годы сражений и тюремное заключение не сломали его, сделали сильным. Решительным, как никогда.
Чарльз болезненно поморщился и залпом допил остатки алкоголя. Голоса. Иногда удержать их становилось сложнее. Они пульсировали и переполняли сознание, резали виски своим неразборчивым шепотом, отдавались тупой болью в затылке. Так всегда было после использования Церебро. Чарльз отвык от этого прибора, и вновь учился вмещать в себя всю боль и агонию целого мира в поисках одного единственного живого существа.
– Профессор? – обеспокоенный голос Хэнка отвлекал и вытягивал в реальность. Снова в просторный кабинет, к разговору, начало которого Чарльз не помнил. – С вами все в порядке?
– Да. Хм, да, я в норме, – с быстрой улыбкой врет Ксавьер и растирает правый висок кончиками пальцев, не для того, чтобы усилить свои способности, а чтобы ощутить давление на голову снаружи, а не изнутри. Загнать шум глубже, настолько, чтобы от него можно было отстраниться, притвориться, что его не существует.
– Хорошо. Тогда, я завтра поеду по этим трем адресам и поговорю с теми, кого вы нашли. Надеюсь, что из этого что-то выйдет. Прежде вы… То есть… – тут же напрягся, опомнившись Хэнк.
– Прежде это делали мы с Эриком, – спокойно закончил за него Чарльз, пристально глядя на Хэнка, стараясь концентрироваться только на его мыслях, чтобы оттеснить все остальные. – Не волнуйся, друг мой, у тебя все получится, – Чарльз ободряюще улыбнулся, даже не понимая, сколько печали было сейчас в его глазах.
– Надеюсь на это. Боюсь, с демонстрацией способностей у меня возникнут проблемы, – осторожно произнес Хэнк.
– Ты один из нас и сможешь это объяснить. Не всегда необходимо проводить демонстрацию, – заверил его Чарльз, невольно вспоминая, как в свое время Эрик любил видеть изумленные лица людей, когда дрожали и поднимались в воздух металлические предметы. У него определено была тяга к театральности и эффектности, которую Чарльз отчасти разделял. Тогда, когда это веселило. Да уж. Когда-то слишком давно, чтобы можно было быть уверенным в реальности этих воспоминаний. Тем более, когда им на смену пришли недавние события, в реальности которых усомниться к сожалению было невозможно.
– … и, если выйдет, можно будет разместить их в северном крыле, – Хэнк все это время говорил, но у Чарльза не было сил следить за его речью, поэтому он просто кивнул, доверяя ученому. – Уже поздно, Хэнк. Давай, обсудим все завтра после того, как ты вернешься, – попросил Чарльз и направил свое кресло к двери. Пришлось вспоминать как им управлять. Слишком непривычно и страшно, в помещении он часто натыкался на что-то и не всегда легко проезжал в двери, но с каждым днем выходило все лучше.
– Профессор, – окликнул его Хэнк и сам торопливо обошел Чарльза, чтобы ему не пришлось снова поворачивать кресло. – Меня не будет практически весь день. Я подумал, может, стоит вызвать кого-то, все же…
– Нет, – почти агрессивно и слишком решительно перебил его Ксавьер и провел рукой по своему лицу, словно этот жест мог помочь успокоиться. – Мне не нужна сиделка. Я сам справлюсь. – Он повторял себе это каждый день и прекрасно знал, что это ложь. Но согласиться нанять постоянную сиделку было равносильно окончательному проигрышу и принятию этих бесчувственных ног, своей беспомощности, слабости проклятого тела, которое сдерживало его и делало немощным. Помощь Хэнка была не так постыдна и была всегда на грани возврата к сыворотке. Чарльз думал о ней. Боже, как часто думал о том, чтобы снова перетянуть руку, увидеть, как набухнут вены на бледной коже и пронзить их иглой. Так много раз, сколько потребуется, чтобы снова встать на ноги. Он может ходить! Может… еще сможет. Должен быть способ, и неважно, что он видел себя в будущем в этом чертовом кресле. Они уже поняли, как изменчив бег времени.
– Простите, профессор. Просто, я хотел помочь, – попытался оправдаться Хэнк, и Чарльз понимающе кивнул, поправил свои лохматые волосы, которые постоянно лезли в лицо.
– Да, я знаю. Но мне не нужна помощь, – повторился Ксавьер.
***
Он знал, что это не так. И пожалел о своем упрямом решении очень скоро.
Из-за шума в голове, Чарльз снова не мог уснуть ночью и впал в зыбкое забытье только под утро, мог бы проспать до самого вечера, если бы не звонок в дверь. Пришли рабочие, заканчивать обустройство жилого корпуса и сада.
– Ох, черт… – сонно пробормотал Чарльз и прижал пальцы к виску, не открывая глаз, дал рабочим указания.
Свет пробивался сквозь щель неплотно зашторенных тяжелых занавесок и золотистой линией тянулся через всю комнату до самой кровати.
Спальня Ксавьера – единственная комната, которая практически не изменилась за последнее время. Словно вся боль и отчаяние Чарльза, растекавшиеся по особняку и его окрестностям, теперь стянулись лишь в спальню и впитались в стены и пол, надежно закрепились в последнем уголке выздоравливающего здания.
Во рту было противно сухо и на языке чувствовался неприятный привкус, хотелось побыстрее почистить зубы. Чарльз с трудом оторвался от полосатой подушки и перекатился на спину. Взгляд застыл на светлом потолке, испещренном подрагивающими тенями, и профессор медленно выдохнул, собираясь с силами. Сесть в постели несложно. Инвалидное кресло всегда стоит рядом с кроватью. Но в него еще нужно забраться. Чарльз болезненно морщится, сосредоточенно и тихо передвигает свои мертвые ноги, чтобы скинуть их с края кровати и даже не чувствует, как ударяется о подножку инвалидного кресла и до крови раздирается мизинец на ноге. Не чувствует, как ноги касаются мягкого ковра и сосредоточенно притягивает все свое тело в кресло, практически сбрасываясь в него.
– Хх… черт, – тихо шипит Ксавьер, цепляясь руками за подлокотники кресла, больно ударившись боком. – Ладно. Все нормально, – убеждает он себя и закидывает, по одной, ноги на подножки кресла и только после этого наконец-то может сдвинуться с места, просто чтобы доехать до ванной в смежной комнате. Полки и раковину пришлось перевесить ниже, на уровень сидячего человека. Поначалу это злило, но сейчас Чарльз привык. Он торопливо чистит зубы, берется за бритву, чтобы привести лицо в порядок. Волосы растрепаны и торчат в разные стороны. «Может и их сбрить?» – отстраненно думает Ксавьер, вспоминая то, как он выглядит в будущем, но быстро отгоняет эту мысль. Он еще не такой псих, чтобы добровольно бриться налысо. Просто привести себя в порядок теперь уже проблема, и Чарльз с ужасом думает, что ему еще предстоит переодеться. Он против сиделок, против прислуги с жалостью в глазах, которая видит в нем только больного, несчастного человека. Это куда больнее, чем резь в спине. Хуже, чем навязчивые голоса в голове, которые никогда не смолкают. Но Хэнку он доверяет. Позволяет ему помочь, зная, что он хочет этого, что его жалость не будет так мучить, потому что он все еще помнит Чарльза другим. Но даже ему Чарльз не мог полностью позволить ухаживать за собой. Когда дом еще не был приспособлен для жизни инвалида, давным-давно, после ранения на Кубе, Чарльз не мог ничего. С ужасом понимал, что сам не может даже душ принять, и эта беспомощность надломила его слишком сильно. И вот теперь он снова в этом кресле.
Холодные капли воды стекали по чистым, все еще влажным после некоего подобия душа волосам, падали на обнаженные плечи. Пижамная рубашка небрежно висела на краю корзины для грязного белья, но подобная неаккуратность не смущала Чарльза, и он просто направил кресло обратно в спальню. Под колесом кресла раздался треск и тут же включился телевизор.
– Черт, – Чарльз болезненно нахмурился и развернул каталку, поднял с пола разломанный пульт.
–…Этот вопрос все еще вызывает сомнения? Это же очевидно. Мы обязали граждан, покупающих оружие, получать на него лицензию, регистрировать его. И чем же по-вашему отличаются в этом плане мутанты?
– Еще не установлено, какой потенциал они имеют и то, сколько их есть на свете. Пока приводили такие цифры, как одна сотая населения…
– Одна десятая! Одна десятая населения Земли.
– Черт, ну же, – Чарльз попытался отключить телевизор, но это было бесполезно и он только отшвырнул громоздкий пульт куда подальше, покатил к шкафу, решив, что ничего плохого в фоновом шуме из новостей не будет.
– Мы не знаем, на что они способны и как опасны.
– Напомнить вам о происшествии в Париже? Или Вашингтоне?
– Это только некоторые из них, – вступил в разговор какой-то приглашенный адвокат. – Не стоит их рассматривать как оружие. Их возможности – их природная особенность. Вы же не принуждаете профессиональных боксеров вешать на себя табличку «я могу убить тебя одним ударом».
– Бокс – это совсем не то же самое, что способность запустить торпеды одним усилием мысли.
– А как же право на личную жизнь и свободу? Вы всерьез собираетесь вводить обязательную регистрацию?
– Это необходимо и законопроект уже подготов…
Изображение покрылось рябью и зашумело, картинка то и дело появлялась, но снова исчезала в помехах.
– Ну, отлично, – обреченно выдохнул Чарльз, надевая на себя рубашку, и уже подготовил остальную одежду, разложив ее на смятой кровати. Профессор уже направил инвалидное кресло к телевизору, чтобы вручную его отключить, но тут изображение начало улучшаться, и Чарльз так и замер, протянув руку к выключателю.
– Ты издеваешься? – тихо спросил Ксавьер у экрана на котором проявилась студия и ее «новый», явно самоприглашенный гость.
Эрик прекрасно смотрелся в кадре, а на фоне несуразных растолстевших политиканов и бледной от страха ведущей так вовсе притягивал к себе все внимание.
– Вам не кажется, господа, что обсуждение такого судьбоносного вопроса для моего народа выглядит неполноценным, когда о нем рассуждают только люди? – спросил Эрик и одним движением руки придвинул стул к длинному столу и присоединился к выступающим. Люди в студии выглядели такими напряженными и напуганными, что Чарльз невольно представил, как с другой стороны камеры на них направлены все металлические предметы и оружие, которое Эрик притянул со всей телевизионной станции.
– Не советовал бы, – вдруг сказал Леншерр, когда ведущая как можно незаметнее потянула руку под стол, видимо, чтобы нажать кнопку вызыва охраны. – Они скоро сюда прибудут, но, могу заверить, это нам не помешает.
– Это ведь вы… Вы пытались убить президента… – с ужасом произнес один из политиков.
– Нет. Я пытался остановить геноцид моего народа. Ведь именно этим должны были заниматься «Стражи» – истреблять нас.
– Но… – с трудом взял себя в руки другой политик, – сейчас речь идет вовсе не об истреблении. С уч… учетом сложившейся ситуации… и демонстрации… способностей, – он нервно посмотрел куда-то мимо камеры, и теперь Чарльз не сомневался, что все в этой студии у Эрика в заложниках. Но вести переговоры с людьми на телевидении? Чарльз недоверчиво прожигал взглядом Леншерра. Это совсем не его методы, и это настораживало. Чарльз бы не удивился, если бы услышал об очередном нападении, но переговоры… Хотелось бы верить, что Эрик избрал для себя новый путь после событий в Вашингтоне, но Чарльз слишком хорошо его знал.
– Регистрация мутантов необходима, и одно ваше присутствие здесь доказывает это, – выпалил еще один политик, и нервно ударил кулаком по столу. Леншерр тут же перевел на него взгляд, холодный, безжалостный… Хищный. Чарльз видел своего друга таким и знал, что его ни что не остановит, когда его разум опьянен верой в свои действия и их правоту.
– Не стоит его злить, – посоветовал Чарльз политикам, глядя на монитор. Нужно что-то делать. Вызвать Хэнка, ворваться в студию… Но Чарльз думал об этом слишком отстраненно и лениво, хоть сердце неприятно щемило от одного вида Эрика.
Пусть делает, что хочет. Пока Ксавьер слишком слаб, чтобы ему противостоять. И слишком надеется, что это вовсе будет не обязательно.
– Регистрация таких как вы необходима для нашей безопасности.
– Регистрация? – по экрану проскользнули легкие помехи, и Эрик медленно поднялся с места под пристальными взглядами всех собравшихся в студии.
– Я помню то время, когда людей клеймили, отсеивали, как мусор, сжигали заживо. Я знаю, к чему ведет ваша политика разделения, – его голос был наполнен сдержанным ледяным гневом, и Чарльз тихо выдохнул, понимая, почему Эрик выбрал именно эту программу, почему именно эта тема для него так болезненна.
Он помнил воспоминания Эрика о лагерях, помнил его кошмары о том времени и клеймо на его руке, говорившее, что отныне он не человек.
– Ох, друг мой, – печально выдохнул Чарльз, глядя на экран и уже не особо вслушиваясь, бережно протянул руку и коснулся пальцами изображения Эрика, уже замечая, как дрожит металлический фоновый экран студии.
Он смотрит программу до самого конца, понимает, что ее увидят повсюду, и, даже если люди все еще останутся при своем мнении, то, наверняка, мутанты, вновь увидев Эрика, захотят к нему присоединиться.
С ним хотелось быть по одну сторону…
– Мой дом может стать школой. Ты сам только подумай, мы сможем искать их, помогать им жить в этом мире без страха и контролировать способности, – Чарльз почти перегнулся через столик, на котором все еще стояла шахматная доска, с расставленными на ней фигурками.
– Делать для них то, что ты сделал для меня? – Эрик тихо ухмыляется и на мгновение его взгляд становится слишком задумчивым, и Чарльзу не нужно читать его мысли, чтобы точно знать, о чем он сейчас думает.
– Они не должны быть одни, потерянные, заблудшие и напуганные. Мы вместе сможем их вести, направлять готовить к жизни среди людей, – воодушевленно продолжил Ксавьер.
– Среди людей? – Эрик непонимающе нахмурился. – Ты хочешь, чтобы они прятались среди этих низших созданий?
– Боже, не говори ерунды, – Чарльз даже махнул на него рукой, еще не чувствуя появившегося напряжения.– Но наши способности пугают их, нужно время, чтобы человечество смогло нас принять, чтобы мы сосуществовали вместе.
– Оно знает о нас, – голос Эрика тверд как сталь, – и все, что люди хотят – это использовать нас, изучать, чтобы знать, как нас уничтожить.
– Это не так! Мы же сейчас работаем с ЦРУ, они люди и не пытаются нас уничтожить.
– Потому что кое-кто покопался в их мозгах, – мягко напомнил Эрик и провел пальцами у своего виска.
– Чт… Нет же! Я просто… сэкономил нам время.
– Я не осуждаю, – теперь и Эрик нагнулся вперед и посмотрел в глаза Чарльзу. – Ты поступил правильно. Это твой дар, и ты должен его применять во благо всем нам.
– Я не собираюсь постоянно прочищать мозги федералам, – хмыкнул Ксавьер.
– И не нужно. Но жить в тени людей и в страхе перед ними я не хочу.
И не стал. Сейчас он тот, о ком знает каждый человек, кем, наверняка, уже пугают человеческих детей перед сном. Мутант, о котором знает весь мир, за которым охотится весь мир. А он выступает по телевидению.
Экран давно погас и программа закончилась, а Чарльз так и оставался один в своей комнате, хотя чувствовал себя странным образом лучше.
Нужно было одеться, каким-то образом ухитриться и переодеть пижамные штаны на брюки, заняться звонками для последних приготовлений к открытию школы.
***
«Школа профессора Ксавьера для одаренных детей».
Новая вывеска висела на железной решетке, подсвечивалась фонарем и была ярко видна в бархатной темноте ночи.
– Это твой дом? – Эрик с восхищенной ухмылкой окинул поместье. Настоящий каменный замок со стенами, увитыми плющом, огромным садом и фонтаном. Новобранцы так вовсе потеряли дар речи, разглядывая их новый приют.
– Нет, – ответил Чарльз и приобнял Рейвен, стоящую рядом, но сам не сводил взгляда с Эрика, будто только какая-то прихоть морали сдерживала его от того, чтобы свободной рукой обнять своего друга. Леншерр непонимающе посмотрел на юного профессора, который в своем светлом, дорогом костюме, со своей аристократичной кожей и алеющими губами смотрелся на удивление гармонично на пороге собственного замка.
– Теперь это наш дом, – мягко пояснил Чарльз, улыбаясь Эрику, прежде чем пригласить осмотреть окрестности и само поместье.
Эрик тихо усмехнулся непрошенному воспоминанию. И, даже если ему и не позволено теперь называть это место своим домом, он все еще помнит его. Помнит слишком хорошо…
Стальные ворота с тихим скрипом открылись, повинуясь легкому движению руки, и Эрик неспешно вошел на территорию поместья, направился к входной двери, бросив взгляд на свет в окнах второго этажа. И еще до того, как Эрик открыл входную дверь, он знал, что Чарльз почувствовал его присутствие.
_________________________________
*Johnny Cash – Hurt
========== Глава 2: Call Me ==========
Wrap me in a bolt of lightning
(Окутай меня молниями,)
Send me on my way still smiling
(Укажи мне путь с улыбкой.)
Maybe that’s the way I should go
(Может быть, мне идти этой дорогой)
Straight into the mouth of the unknown
(Прямиком в пасть неизвестности*)
За окном уже давно стемнело, а Чарльз уже почти час готовился ко сну. Он еще мог быть спокойным и даже бодрым днем в городе, медленно осваиваясь с креслом. В обычной обстановке нужно было лишь отсеивать жалостливые мысли, которые люди испытывали, глядя на него. «Бедный, такой молодой – и инвалид», «Ему наверное трудно», «То, что ты колясочник, еще не значит, что выбьешь скидку, льготник чертов», «Ох, если бы он ходил, то можно было бы… он же наверняка богат», – столько мыслей, они, как рой назойливых пчел, жужжали в его сознании и мешали, но и с ними Чарльз мог постепенно справиться. И это было куда проще, чем вечером доехать до своей спальни и понимать, что сейчас его ждет очередной бой с бытовыми нуждами.
И вот только когда его сражение закончилось сомнительной победой, Чарльз почувствовал в доме постороннего. Когда-то давно он ощущал его в этих стенах постоянно, хотел он того или нет. Особенно ночью, когда восприимчивое сознание Чарльза словно специально настраивалось на Эрика. А может, дело было в необъятной боли, которую хранило в себе искалеченное сознание Леншерра. Сейчас оно уже не похоже на то животное, в агонии мечущееся в клетке из самоконтроля и интеллекта. Теперь оно сродни его излюбленному металлу – несгибаемое, холодное. И под этим сплавом Чарльз может чувствовать лишь отголоски прежних чувств, мутировавших во что-то новое за одиннадцать лет.
