Текст книги "Абсолютное зло... Так ведь? (СИ)"

Автор книги: Amortentia 2.0

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Иду сам.

– Аллилуйя, красавчик. Схватываешь на лету.

Дел у неё достаточно много, именно поэтому она поручает ему это задание. Вылизать дом, который долгие месяцы простаивал пустым, пересмотреть продукты, разложить вещи из пакетов. Часть придётся выкинуть, ведь солдат на порядок крупнее Рамлоу. Если пижамы, свитера и домашние вещи ещё налезут, то с джинсами, верхней одеждой и обувью будут проблемы.

Плюс у него болит живот, незачем напрягать его каким-либо делом, кроме спокойного чтения. Хотя чай она заваривает исправно, каждый час по маленькой чашке. Пить нужно много. Хорошо, что это солдат делает охотно.

Стоя у плиты, она слышит шум смываемой воды и не может сдержать глупой улыбки. Сам! пошёл. Без вопросов. Видимо чая было больше, чем нужно.

Обед. Ужин. Всё по расписанию. Вечером она и сама перечитывает биографию, хотя и сделала это сразу же после «свидания» с Роджерсом.

– Что-то вспомнил? – она поджимает пальцы на ногах. Нужно бы закинуть ещё дров перед сном.

– Моя последняя цель – Стивен Грант Роджерс. Я помню его другим. Я знаю его.

– Верно. Вы были друзьями до того, как ты попал в Гидру. Настоящими друзьями.

– Я помню тебя, – а вот эти слова заставляют её слегка вздрогнуть от неожиданности и это не остаётся незамеченным.

– Детка..? – Лилит поджимает губы и несмело поднимает взгляд.

– Ты убила техника, который оставил ожог. Он кричал, а ты держала шокер на шее. Там был куратор Рамлоу. И стол… Желание обладать, – он жмурится, будто признается в том, после чего только пуля в лоб.

– Было такое. Не хотела, чтобы тебе причиняли боль. Больше ничего? Я была твоим куратором чуть дольше полутора лет.

– Ничего, – он расслабляется, понимая, что наказаний не будет, – Это важно?

– Нет. Всему свое время, – Лилит улыбается, но он умеет читать людей. Куратор расстроен и он тому причина.

Этой ночью она долго не может уснуть, а потом ещё и просыпается среди ночи. Солдат глухо тихо стонет, даже скулит. Мокрый, горячий в дикой агонии. И терпел ведь до последнего. Видимо живот разболелся не на шутку. Блядство! Она мечется из стороны в сторону и пытается вспомнить алгоритмы, которые ей рассказал Итан. В аптечке находит необходимые препараты и увеличивает дозировку в три раза. Он отчаянно хватает её руку со шприцом бионикой, но потом отпускает и позволяет найти вену, уколоть. Его организм со всем справится сам, исцелит себя, нужно только время, в крайних случаях обезбол. При сильных кровотечениях – жгут… По идее, нужно просто ждать, но она решает ухаживать нормально, по-человечески. Приносит таз с тёплой водой и махровое полотенце. Мягко вытирает кожу влажной тканью. За неимением грелки, она заливает горячую воду в бутылку и кладёт на низ живота, чтобы снять спазм. Спустя минут 10 он расслабляется. Смотрит со смесью стыда и благодарности. Ладно, отчитать его за молчание можно будет и завтра. А сейчас сон. Лилит засыпает быстро, а он убирает её прядь волос с лица за ухо и отчего-то этот жест кажется ему привычным, хоть и сперва пугает.

Утром, за завтраком, она всё-таки устраивает разбор полётов за молчание и терпение. И солдат ловит себя на мысли Куратор разочарован, но где наказание? Она ни разу даже не замахнулась, не говоря об ударе или шокере или том заточенном пруте, которым больно кололи. Если я помню что-то о прошлых кураторах, то вспомню и о ней?

В этот день Лилит впервые оставляет его одного, приказав пройти сразу два двухчасовых занятия испанского. Нужно купить одежду, но брать его с собой слишком небезопасно. Возвращается как раз вовремя, к концу видео. Солдат закрывает ноутбук. Хвала богам, всё подошло.

Она так боится каждого дня, что даже не может нормально спать. 10 дней! Дольше 10 дней без капсулы или хотя бы обнуления его никто не держал. Поэтому на четвертый у неё уже дёргается глаз, а на пятый оба. Возвращается головная боль. Солдат что-то вспоминает, но отрывками и, судя по рассказам, некоторые последних миссий, а некоторые юности и молодости. А ещё он помнит полет в пропасть. Зима. Холод. И свист ветра в ушах. Собственный крик.

Правильно говорят «К хорошему быстро привыкаешь». Потому что после кошмаров или видений, он утыкается лбом в её руки и она гладит, возвращая покой. Конечно, он не помнит всего, но точно уверен – ни один куратор до неё так не делал. Она другая. Может поэтому, когда в очередной вечер он прижимает её в одном полотенце после душа к двери, точно знает, что не будет ни ударов, ни наказания.

– Вспомнил, значит?– она совсем не боится, даже наоборот. Ему кажется, что она смотрит с вызовом.

– Что?

– Ты скажи мне.

– Хочу тебя. Прямо сейчас, прямо здесь. Пожалуйста, Лили. Я прошу тебя, ну… – он ожидаемо трется пахом о бедро, проговаривая слова куда-то в район шеи и ключиц.

– Чего ты хочешь? Рамлоу знал, чего хочет, когда говорил эти слова. А ты не знаешь. И не можешь, – она вдруг открывает рот и глаза округляются до невообразимых размеров. Подавители либидо… Их больше не будет. Сколько есть времени, пока организм выведет их остатки и восстановится? Чего ждать? И Лилит боится. Нет, не его, даже не секса. А того, что всё было хорошо и без этого. Они были близки. Что если чувства померкнут, уступая место голодному желанию. А у него будет именно такое, судя по всему, за столько лет застоя в сексуальном плане.

– Не могу? – он сдвигает брови и сбрасывает полотенце на пол. Притирается. Толкается на пробу.

– И? – она сдергивает с него штаны, охватывает ногами, как в прошлый раз, – Мы уже это проходили. Он не стоит.

Разумеется дальше идёт беседа о дефектности и скором списании, но её объятия и поглаживания успокаивают. Хотя сама Лилит очень даже не спокойна. Да, у них как бы был секс, но без проникновения. Это была не попытка утолить голод, а попытка сделать приятно, показать ему нежность. Сейчас всё иначе. Может Брок был прав? Лилит могла показывать чувства солдату, потому что встречи были редкие, непродолжительные. Ей не нужно было менять привычный уклад жизни. Может самопроизвольно, может под влиянием последних размышлений она начинает этот разговор.

– Почему ты не остался с Роджерсом после Озарения? – Олсен чувствует как напрягается каждая мышца на широкой спине, но солдат не отодвигается, даже прижимает её ещё ближе.

– Ты хочешь от меня избавится, куратор? Я испорчен. Такой солдат не нужен.

– Закрой рот, – неожиданно громко и строго приказывает она и заставляет посмотреть в глаза, – Не говори так. Не думай даже. Я не хочу от тебя избавляться, но знаю, что с ним тебе было бы лучше. Он твой друг. И с ним безопасно. Безопаснее, чем со мной.

– Он назвал меня Баки. А я больше не чувствую себя им. Я солдат. Он меня не знает. Ты знаешь меня лучше.

– Ты Баки, которому много раз жарили мозг, делали больно, обнуляли и превращали в оружие. Но ты Баки. Просто изменился. На настоящую дружбу это не влияет.

– Я не готов говорить с ним. Я видел в глазах боль и печаль. Ему было неприятно смотреть на меня.

– Он винил себя в том, что с тобой сделали. Вот и причина такого взгляда. Он скучал, оплакивал, скорбел, думал, что ты мёртв. А ты был в Гидре.

– Могу я остаться? – в глазах ни намёка на прежний лёд, только доверие и…надежда? солдат вообще знает что такое надежда?

– Сколько потребуется. Оставайся.

**********

К десятому дню совместного проживания Лилит уже не боится. Устала жить в страхе. К тому же, они стали близки, научились заново доверять. Она свято верит, что вложила в него достаточно тепла и заботы, чтобы при первом же сбое он не скрутил ей шею.

После того конфуза с болями в животе, всё идёт хорошо. Организм восстанавливается, лечит себя самостоятельно. Теперь солдат ест за троих и не боится последствий. Еда такая вкусная, разнообразная, пряная… Не то что те коктейли, которыми его пичкали в Гидре. Мерзость. Хотя тогда ему так не казалось. Просто не имел с чем сравнить.

Он вспоминает. Много чего. Солдат даже вспомнил ту самую ночь, которую они провели вместе совсем не как солдат и куратор, но как мужчина и женщина. Вот только вместе с осознанием, что его любят, приходит и другое такого дефективного. Пожалуй это первый и единственный кусок из воспоминаний, о котором он ей ничего не говорит. Ни единого слова. Даже намёка.

А Лилит так напряжена из-за будущих сбоев, что не замечает главного. Они начались уже давно, когда он начал вспоминать. Просто она не Гидра и не имеет желания стирать их, она не хочет держать его рядом с собой силой. Собственно ей не стоит бояться и расправы, ведь она ничего плохого ему не делала, даже наоборот. Плюс, приказы о целях никогда не звучали из её уст. По сути, она была проводником из мира сна в реальный. Дальше всё было вне её юрисдикции.

Первый тревожный признак солдат подмечает на 15 день без капсулы. Лилит не делает ничего необычного. Убирает в доме, готовит под какофонию звуков, которую люди называют музыкой. Вот в его время… Стоп. В его время музыка. Он помнит музыку. Зимний ходит бесшумно, за что регулярно получает предупреждения. Вот и сейчас, он упирается обеими руками в столешницу по бокам от неё, отрезая пути отхода. Лилит судорожно вздрагивает и шумно втягивает воздух, но бежать не пытается.

– Детка?

– Я помню музыку.

– Хорошо. Хочешь послушать что-то из твоего времени? – её плечи расслабленно опускаются и она ловко поворачивается лицом к лицу. Слишком близко.

– Да, – его голос становится на пару тонов ниже. Низ живота охватывает приятное тепло, а ещё какое-то шевеление внутри, будто мышцы сходят с ума. Но это не больно, наоборот.

– Отпустишь? – она намекает на руки и он поднимает их вверх, давая выбраться.

Лилит думает лишь о его голосе и прожигающем взгляде в спину, поэтому садится на стул, а не наклоняется, как сделала бы раньше. Сборник находится легко и быстро, мелодия льётся с динамиков, а солдат Баки прикрывает глаза. Лилит наблюдает за ним очень внимательно, за дрожью век и ресниц. Казалось бы безжалостный убийца, а растаял от старой мелодии. Она тихонько возвращается к готовке, стараясь не шуметь и не мешать. Однако у него другие планы. Он прижимается всем телом и кладёт обе руки на талию, опускает голову на плечо и делает глубокий вдох.

– Ч-что такое?

– Я…не знаю. Помню что-то размытое. Женщины. Безликие. Я танцевал. Я мог, Лили, – он выдыхает последние слова прямо в ухо, горячо и щекотно. И не сложно догадаться, что он не о танцах.

– Детка, мне так жаль, – она закидывает руку назад и зарывается пальцами в длинные волосы, чуть сжимает у самых корней. Вот только ему хочется сильнее, ощутимее. Он толкается бёдрами вперёд, ударяясь о её ягодицы. И между ног становится невыносимо горячо. Волны этого жара расходятся по всему телу, но эпицентр там, в штанах. Лилит упирается другой ладонью и прогибается сильнее, закусывает губу. Черт, она и забыла как бывает хорошо от ощущения власти над своим телом. Командир был таким же нетерпеливым после затяжных миссий, когда они не могли нарушать устав. Смотрели друг на друга, пожирая глазами, а дома взрывались на миллиард осколков. И было хорошо. И сейчас хорошо. Вот только эрекции у солдата нет. Просто удары тазом о таз, которые не оторвут их от земли, не скрутят узел внизу, не дадут забыться в оргазменных судорогах.

– Я помню…нас.

– И я помню, – она протискивает ладонь между ними и сжимает член, вместе с яичками. Солдат давится всхлипом, сжимает пальцы на талии до боли, наверняка будут синяки. Дышит рвано, глубоко.

– Больно, – шепчет он и Олсен неожиданно вздрагивает. Она не хотела причинить боль, да и сжала не сильно.

– Блядь, детка, прости, прости, я не хотела, – уже в следующий миг она поворачивается лицом и осыпает шею и грудь бесчисленными поцелуями, извиняясь. Становится на колени и стаскивает мешающие штаны и белье. Смотрит в глаза, когда целует пресс и зарывается носом в волоски. Он даже не успевает возразить или вставить слово, – Сладкий. Прости. Никогда не хотела делать тебе больно. Прости, мой хороший. Прости.

Что ни слово, то новый поцелуй. Она вылизывает его, как в тот раз, только больше внимания паху, хотя руки гладят чувствительные зоны. Яички поджимаются. Член горячий, вкусный.

– Больно, – снова скулит он и закрывает его рукой, заслоняя от настойчивых поцелуев.

– А… Всё-всё, я поняла. Давай в кресло. Бегом. Ноги шире расставь.

Лилит достаёт с верхней полки мягкое полотенце, а из морозильной камеры пакет со льдом. Его лицо красное, глаза плотно зажмурены. Кулаки так сжимают быльца, что есть риск просто сорвать ткань. Она складывает полотенце в четыре слоя и накрывает им пах. Сверху кладёт пакет.

– Тише-тише, хороший. Скоро пройдёт, – она целует голые бедра и колени, но уже не соблазняя, а утешая.

– Почему? Почему так, Лили? Что со мной?

– Я не знаю. Могу только предположить. Десятки лет тебя держали на подавителях либидо. Чтобы он не стоял, чтобы ты не отвлекался на человеческие слабости. Твой организм очищается от воздействия препаратов и последствий любых вмешательств. И теперь, когда ты снова становишься человеком, ты возбуждаешься. Член должен увеличиться, налиться кровью, стать твёрдым, но видимо кавернозное тело повреждено. Однако ты ведь не просто мужчина, ты особенный. Скоро всё станет нормально. Твоё тело вылечит себя.

– И я смогу сделать хорошо? Я смогу? Он будет, как у куратора Рамлоу? Будет стоять?

– Будет, сладкий. Вот увидишь. Нужно чуть-чуть подождать.

– Тогда убери лёд. Нужно перетерпеть.

– Нет. Мы больше не терпим, помнишь? Никаких болей. Всё постепенно.

– Мне легче.

– Хорошо.

После того как он успокаивается, они ужинают, смотрят, как обычно, какой-то познавательный для него фильм. И хоть Олсен и сама привыкла спать с ним в одной постели, сегодня она стелит себе в другой спальне. Солдат не понимает, чувствует вину за слабость. Хочет уже перетащить туда свои пожитки, а именно одеяло и подушку, к которым он сложно привыкал, но она останавливает в дверях.

– Нет, солдат, – Лил вздрагивает, потому что всей душой хочет назвать его Баки. Но Баки не отдают приказов, а это именно то, что она собирается сделать, – Сегодня мы спим раздельно. Это для твоего блага. Незачем терпеть боль. Как только восстановишься, всё станет так, как было прежде. Сегодня ты спишь здесь. Это приказ.

– Есть, мэм, – отзывается он с неприкрытой обидой. Только на кого? На неё? На себя? Вопросы остаются открытыми. Зимний укладывается в постель. Когда он спит один, это неизменно поза солдатика. На спине, вытянувшись в струнку, руки по швам. С ней он почти всегда спит на боку.

– Эй, я хочу, чтобы тебе было комфортно. Слышишь? Спокойной ночи, – она подходит к постели и гладит его по волосам, мягко целует лоб и улыбается.

– Спокойной ночи.

Укладываясь в свою постель, Олсен тяжело вздыхает. Блядь. Эти его «восстановления» напрягают. Не в отрицательном смысле, она рада, что он восстанавливается и всё больше напоминает человека, а не машину для убийств. Но вот её организм терпит перегруз. До отношений с Рамлоу у неё никогда не было проблем, если секс отсутствовал более двух месяцев. Теперь же проходит всего половина, а колени предательски дрожат от желания. И можно было бы воспользоваться рукой, как в старые добрые, но она отвыкла. Пальцы никогда не заменят горячего любовника. Его стонов и рычания, быстрого дыхания в ухо, пошлых словечек. Никакое воображение не заставит почувствовать вес тела, шершавые руки и мягкие губы, шлепки, укусы. Олсен даже не может определиться кого бы представила. Зимнего или Рамлоу? Скорее Брока. Солдат падок до ласк, ей же хочется другого в данный момент. Того, чего за всю жизнь и череду безликих любовников, ей смог дать только он. Желание принадлежать. Желание угодить. Как же забавно, на самом деле. Зимний солдат, подумав, переосмыслив часть вернувшихся воспоминаний, хочет избавиться от любого контроля над своими решениями, над собой и своими действиями. Она же хочет передать бразды правления другому человеку. Своему командиру. Хотела. Конечно, именно в прошедшем времени. И от этого колет глаза. Всё должно было быть не так. В её голове был прекрасный план. Капитан Роджерс забирает своего друга Баки, который больше никогда не будет страдать. А она с командиром начинают новую жизнь, вдали от остального дерьма. А ещё УДАР оправдывают и ставят на одну ступень с двойными агентами.

Интересно, с таким раскладом, лёжа в постели с мирно спящим Броком, она думала бы о солдате? Да, определённо. Рамлоу был прав практически во всём. Лилит не умеет выбирать, когда дело касается её. В боевых условиях решения всегда давались ей легко и быстро, а вот в личной жизни всё с точностью наоборот.

Рука сама собой тянется ко рту, на горячий мокрый язык, а потом под одеяло, под резинку трусов. Напряжение снять необходимо, иначе сложно будет в этом доме не только солдату. Правда и с этим проблемы. У него идеальный слух. Нужно контролировать каждый вздох, каждый звук. Это уже не дрочка, а механическая пытка какая-то. Впрочем у неё получается, даже не погружая пальцы внутрь, просто кружа ими вокруг клитора. И всё благодаря воспоминаниям. Как-то Брок приказал удовлетворить себя самостоятельно. Он сидел, упираясь в изголовье кровати, и лениво водил ладонью по стволу, жадно наблюдая за быстрыми движениями её пальцев. Лилит лежала перед ним, широко разведя ноги в стороны, показывая всё, что он так хотел видеть. Тогда Брок не позволил ей кончить от руки, заставил просить, умолять о длинном, толстом, твёрдом, горячем члене внутри. И она умоляла. Как же он мог отказать?

**********

Спустя ещё пару дней ночёвки в разных спальнях, солдат уже не смотрит с обидой, пытается понять её действия, воспринимает их как заботу. Боли в паху он больше не чувствует, хотя по утрам просыпается с чуть твёрдым членом. Восстановление медленное, но это не главное. Прогресс есть, вот что важно. Олсен регулярно спрашивает его о самочувствии и, услышав «Оптимальное», чуть поднимает уголки губ, как бы намекая на «Я же говорила, что так будет лучше».

Правда её беспокоит кое-что ещё, не связанное с солдатом и его самочувствием. И она понимает, что это за чувство, когда, сидя в гостиной с головой солдата на коленях, боковым зрением замечает короткие вспышки вдали за окном. Зимний чувствует её напряжение едва не физически.

– Лили?

– Тихо. Слушай меня. Сейчас ты спустишься в подвал и затаишься. Будешь слушать очень внимательно. Услышишь борьбу или стрельбу, выходишь через чёрный ход и бежишь. Бежишь так далеко, чтобы ни одна тварь не узнала где тебя искать. А ещё лучше, найди Роджерса. С ним безопасно.

– Жизнь куратора в приоритете… – начинает он но Лилит злится, этого он не хочет.

– Это приказ, солдат. Как понял?

– Есть, мэм, – со скрипом зубов отвечает он и поднимается, уже идёт к двери, но оборачивается. Из окна этого не видно.

– Оденься. Там холодно, – вместо заветных слов о чувствах, – Выполнять, мать твою!

Олсен же накидывает джинсы поверх домашних шорт и лёгкую куртку. Достаёт оружие и гасит свет. Лилит умеет работать в полевых условиях, но и тот, кто влез на её территорию, тоже не может быть дураком. Роджерс? Кто-то из УДАРа? Кто-то из ЩИТа? Кто мог узнать о этом кусочке рая вдали от людских глаз?

Она делает большой крюк. Это занимает немало времени, но по периметру она не замечает ни движения, ни людей. Лишь отблеск там, где и был. Можно считать его приглашением на переговоры? Она обходит через лес, чтобы подобраться с тыла и ей удаётся. Но она уже знает кто флиртует с её страхами. Его выдаёт запах сигарет.

– Детка, это должен был быть наш дом, – хрипит он, не поворачивая головы, откладывая мелкий фонарик, корый явно был куплен на ближайшей заправке.

– Брок… Господи, как же? Я… Я ждала тебя там. Я ждала дольше, чем должна была, но ты не пришёл. Думала ты умер! Какого хуя?! – её нервы на пределе. Руки прячут пистолет в кобуру.

– Да. Хэлликэриэр тяжёлый. Долго пытался сдвинуть, – он стоит спиной, но ей не нужно видеть лицо, чтобы знать – он ухмыляется.

– Сукин сын, как же я рада тебя видеть, – она делает несколько быстрых шагов навстречу и обнимает со спины. Попускает давление только когда слышит болезненный всхлип. Блядь. Прошло чуть больше двух недель, конечно он не в порядке.

– Сомневаюсь…

– Что?

– Сомневаюсь, что ты будешь рада меня видеть. Подпортил хлебало, да и не только его. Так какого хуя здесь делает солдат?

– Он был дестабилизирован. Не смогла проехать мимо. Это случайность.

– Он без крио уже..?

– 18 дней.

– Не сбоит?

– Смотря что считать сбоем. Он вспоминает. Себя. Брок… Пойдём домой?

– У меня нет дома, Лили.

– Это ведь наш дом. Повернись. Обними меня. Пожалуйста.

– Не стоит. Просто хотел убедиться, что ты в порядке. А ты больше чем в порядке. Ты не одна. Я рад. Правда.

– Повернись, блядь!

– Да что ты хочешь увидеть? Это?! – он злится, резко разворачиваясь. В полумраке сложно рассмотреть детали, но лицо исчерченное шрамами она видит. И глаза. В них многое поменялось. Она замирает на миг, а потом молча тянет руку к щеке. Рамлоу плотно сжимает губы и опускает взгляд, но от касания не отстраняется. Лилит ведёт пальчиками, чувствуя тепло и удивительную гладкость рубцов. А потом просто приближается ближе и целует, запуская пальцы в отросшие волосы. Мужчина вздрагивает и всхлипывает, прижимая её ближе, не смотря на боль.

– Пойдём домой. Тебе нужен отдых. Голоден?– будто ничего не произошло, будто и не думала, что он мёртв все эти дни, будто не скорбела и не скучала.

– А он?

– Баки поймёт.

– Назвала его, как щенка? Лучшее оружие Гидры зовут как лабрадора? У тебя всегда было чувство юмора.

– Джеймс Бьюкенен Барнс. Друзья звали его Баки. Знакомо это имя? – она поддерживает его под руку, пока они идут к дому. Каждый шаг даётся ему не просто.

– А должно быть? Впервые слышу.

– Поверь, я тоже ахуела, когда узнала. Ему под сотню, воевал во второй мировой, сражался с Гидрой. Был другом одного стероидного Капитана в звездно-полосатом. Фактически, они всё-ещё друзья. Наверное.

– Чего, блядь?! Как такое может быть? Это твоя очередная шутка?

– Хотела бы я, чтобы это было шуткой. Но это так. Он вспомнил Роджерса и часть событий из досье.

– Я и забыл. Его же обнулили из-за этого, после той миссии под мостом. Но думать о странном «Баки» совершенно не было времени.

– Да, – Лилит расскажет, что знала и раньше, но не сейчас.

– А здесь он потому что..? А… Блядь. Вы же там… Он влюбился?

– Не думаю. Он ещё нездоров и не отдаёт ясного отчёта своим действиям.

– Подавители либидо не вводились уже достаточно долго. Как он тебе? Понимаю, глупый вопрос, но вдруг. Хотя куда мне до суперсолдата…

– У нас ничего не было. Так что не знаю.

– Вот как, – Брок жмурится с каждой ступенькой всё сильнее. Лилит открывает дверь и включает свет. Помогает снять куртку, стараясь не смотреть на лицо. Но потом решается и не видит ничего, что могло бы её напугать. Да, он больше не такой сексуальный, но он всё-ещё Рамлоу. Поэтому она целует его ещё раз и помогает стащить обувь. Усаживает на диван, а сама спускается в подвал. Солдат стоит, опустив голову.

– Вольно. Это Рамлоу. И он имеет абсолютное право здесь находится. Мы планировали жить здесь ещё до Озарения. Он не уйдёт. Поэтому, Джеймс…

– Уйти должен я, – зимний перебивает её на половине мысли и кивает, – Понимаю.

– Нет. Я хотела сказать, что у тебя есть выбор. Ты можешь остаться, если хочешь. Можешь уйти, если хочешь. Выбор за тобой.

– Ты хочешь, чтобы я ушёл? – он поднимает забитый взгляд, полный хрупкой надежды.

– Нет. Ты дорог мне. Но я пойму, если ты захочешь.

– Я хочу остаться, – теперь он сокращает расстояние и крепко обнимает. Она обнимает в ответ.

– Рада это слышать. Только учти, он и в половину не такой вежливый и добрый, как я. Будет изводить тебя, скорее всего. Стерпишь?

– Бывало и хуже, – ответил он. И да, бывало. Солдат имел право так говорить.

– Пойдём, детка, – она касается его щеки губами и только потом осознает, что и от этого придётся отказаться. Блядство. Как себя вести?! Лилит откусила слишком большой кусок и теперь боится подавиться.

Вечер и так перестал быть томным, а теперь все трое в тотальном напряжении. Рамлоу сжимает пистолет в руке. Солдат сжимает бионический кулак. Лилит становится между ними.

– Этой хуйни не будет в моем доме. Сдать оружие, – Олсен выхватывает глок из пальцев командира и запирает его вместе со своим обратно в сейф, код от которого знает только она.

– Ему руку тоже отстегнешь?! Я понимаю, что у вас тут идиллия, но ко мне он не так благосклонен.

– Я могу убить тебя и без руки, – неожиданно басит солдат и замолкают все, – Но не буду. Она бы не хотела.

– Ебааа… Лили, ну и дрессировка. Ахуеть. Да ты превзошла всех прежних кураторов вместе взятых. А стоило-то… Просто отс…

– Завали, Рамлоу. Не переходи черту. Жрать будешь?

– Да. Без обид. Согласен, перегнул. Просто устал и обезбол отпускает.

Баки ничего не говорит. Он просто встречается с её взглядом и понимает без слов. Разворачивается и поднимается на второй этаж.

– Ну ты и мудила, Брок.

– Ты не злишься, не притворяйся. Я знаю, когда ты по-настоящему злишься. А знаешь почему? Потому что ты была с ним, пока встречалась со мной. И эта вина колет изнутри.

– Ты что-то путаешь. Мы никогда не встречались. Если ты забыл, это была дружба с привилегиями. Мы так договаривались.

– А ты у нас «дружелюбная», Лили.

Она не успевает ответить на реплику, когда Баки спускается с аптечкой в руке. Он всё делает чётко и слажено. Спина напряжена, как и остальные части тела. С Лилит было легко, Рамлоу он не доверяет. Хотя в таком состоянии, да ещё и без оружия, он ему не противник.

– Спасибо. Тебе заварить чай?

– Кофе нельзя?

– Только утром. Ты плохо спишь после него, сам знаешь, – она гладит его по живому плечу и этим расслабляет. Брок чуть приоткрывает рот от удивления. То, как солдат смотрит на неё… То, как сама Лили смотрит на него… В этом есть что-то настоящее. Оно не замешано на страсти и сексе. На Брока она смотрела иначе даже в самом начале, не говоря уже о теперешней ситуации. Олсен смотрела жадно, горячо, голодно, соблазнительно. А на этого Баки она смотрит тепло, нежно, заботливо. Да и он смотрит так же, может и правда человек, а не оружие. Только рассмотреть хрупкого изломанного мужчину, сквозь толстую кожу холода и агрессии удалось ей одной.

– Куратор Рамлоу, сперва укол или ужин? – Баки поворачивается и расправляет плечи, а командир удивлённо размыкает губы.

– Брок. Его зовут Брок и он больше не твой куратор, как и я, – Лилит накладывает из формы остатки лазаньи на блюдо и ставит на стол. Достаёт с верхней полки бутылку бурбона и наливает в бокал, добавляет два кубика льда.

– Смешивать алкоголь и лекарственные препараты… – солдат начинает зачитывать инструкции будто сразу с подкорки, но затихает, заметив две пары удивлённых глаз.

– Знаю я, сол…Джеймс. Но так быстрее усну. Сперва поем, – Рамлоу с трудом поднимается, но принципиально отказывается от помощи подошедшего Баки.

Поздний ужин Брока проходит в тишине, лишь на фоне что-то тихо говорит диктор новостей в телевизоре. Всё присутствующие ощущают себя странно. Барнс говорил бы с Лилит, если бы не Брок. То же и с командиром. Зато Лили говорила бы и с тем, и с тем, но по отдельности. Оба мужчины чувствуют себя третьим лишним, ей же просто неловко. Пока Барнс убирает посуду, Лилит набирает жидкость в шприц. После введения, она ведёт его под руку на второй этаж. Солдат бы отнёс, но Брок одним взглядом дал понять, что не позволит, даже если сдохнет к последней ступеньке. В ванной командир настаивает на том, чтобы она вышла, но Лил настроена противоположно. Она помогает снять одежду, оголяя большие шрамы на груди и спине, на бёдрах, да…на всём теле. Рубцовой кожи больше, чем чистой. Омывает его бережно, мягко, не натирая, в полной тишине. Да и мысли у них о разном, говорить не хочется. Вытирает мягким полотенцем.

– Давай, руки в стороны, ноги на ширине плеч.

– Зачем?

– Коже нужно тщательное увлажнение. Она хрупкая, если сохнет. На спине не всё зажило. Завтра поеду в город, нужно обновить аптечку.

Что ж, он совсем не против заботы и касаний, если они не приносят боли. Лосьон приятно холодит, а её ладони невероятно мягкие. Он прикрывается полотенцем, чтобы пройти по коридору и нырнуть в её спальню, уже там снова обнажен. Укладываться не просто, очень медленно и с болезненными стонами. Лилит накрывает его лёгким одеялом.

– Ты спишь не здесь?

– Здесь.

– Ложись со мной. Пожалуйста.

– Обязательно. Но у меня ещё есть дела. Минут 40 и я буду в постели. Хорошо? Засыпай. Тебе нужно отдохнуть.

– 40? Думаешь после такого перерыва он столько потянет? – Рамлоу улыбается, но уже как-то сонно.

– Есть миллиард вещей, которые он не до конца вспомнил и ему ещё нужна помощь. Гигиена и подготовка ко сну одни из. Ты знал, что вне капсулы он никогда не спал? Максимум дрем, если миссия длительная.

– Не знал. Черт, мне жаль. Правда.

– Ты не виноват.

– Спокойной ночи, Лили.

– Спокойной ночи, командир. Если что, сразу буди.

Олсен гасит свет и прикрывает дверь снаружи. Почему так больно? Чувство, будто она правда его предала и продолжает. Лили находит солдата в его спальне, тот напряжен, смотрит в стену, отчаянно думает.

– Детка, теперь твоя очередь. Идём, время для гигиенических процедур.

– Мне кажется, что… Я смогу сам.

– Его появление ничего не меняет. Пойдём вместе. Потом я нагрею тебе молока с мёдом и мы поговорим. Как всегда, – она устала, но старается выглядеть бодро, хоть и опирается плечом в дверной косяк. Баки выдыхает с облегчением.

Правда уже в душе, когда он раздевается догола, то не становится в кабину, а долго пронзительно смотрит. Дрожащей рукой он опускает одну из бретелей её домашней майки, как бы спрашивая разрешения. И Лилит сгорает заживо. Она позволяет ему снять всю одежду и сама ступает под струи горячей воды. Правда Олсен поняла его не совсем правильно. Это не страсть, а забота. Потому что он сразу же намыливает её мочалку и мягко проходится по коже. Старается делать так, как она всегда делала для него. Нежно и ласково. Затем он делает то же самое и со своим телом, не позволяя ей помочь. Лили улыбается с гордостью и он это видит, как и ноту печали.

– Что не так? – в связи с этим, сразу же шепчет он.

– Ты молодец, Джеймс. Восстанавливаешься намного быстрее, чем я думала. Ты очень сильный мужчина, просто помни об этом, – она чуть приподнимается на носочки и касается губами его губ. Немного странно целовать кого-то с открытыми глазами, но им нравится. Как только ты восстановишься окончательно, я заставлю тебя уйти в большой мир возможностей. Ничего не бояться. Просто жить.