Текст книги "Абсолютное зло... Так ведь? (СИ)"

Автор книги: Amortentia 2.0

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

После он идёт в свою спальню, а она на кухню за вечерней порцией молока с мёдом. Может Брок тоже хотел бы? Да нет, ему бы ещё бокал виски. Но Баки прав, лучше не перегибать, смешивая алкоголь и обезбол. Лилит ещё минут 15 лежит рядом, слегка массируя голову, слушая новые воспоминания. А потом гасит свет и уходит к себе.

– Болит? Почему ты не спишь?

– Нет. Просто хотел дождаться тебя.

Олсен ложится на край, стараясь не задеть кожу случайным неловким движением, но у него другие планы. Как всегда. Рамлоу подминает её ближе, обнимает, вжимает в свою грудь, утыкается носом в затылок. Он сперва шепчет что-то, про то, что скучал и слова благодарности, но потом засыпает. Лилит напряжённо соображает как устроить совместную жизнь дальше, ведь теперь всё зашло в тупик. Как вообще могло так сложиться, что оба любовника теперь будут жить под одной крышей?! Как, вашу мать? Как наказание за грехи, видимо.

Утром её будят нежные поцелуи невпопад. По этому она правда скучала. Шершавые ладони гладят голые ноги, ягодицы, забираются под майку. Она неосознанно прижимается ближе, но не чувствует того, что всегда было неизменным. Никакого стояка упирающегося в промежность.

– Прости. Я кажется слишком смеялся над солдатом и теперь расплачиваюсь. Член не зацепило, но в меня влили столько дерьма, чтобы кожа нарастала быстрее, что теперь неизвестно, встанет ли он ещё хоть раз.

– Главное, что живой, Брок. Как самочувствие? – она тянется руками назад, зарывается ими в жёсткие волосы, не открывая глаз.

– Терпимо, как и всё время после комы, – его рука сгибает её ножку в колене и поднимает почти к груди. А потом плавно скользит по задней поверхности бедра к самому чувствительному месту. От этих поглаживаний сквозь ткань по всей коже бегут мурашки. Лилит замирает, прислушиваясь к ощущениям. Впрочем, увидев её ступор, Брок отрезает все попытки думать или отступать. Пальцы забираются под белье и гладят уже оголенную чувствительную плоть. Она шипит и дрожит, сжимая простынь кулаками.

– Черт…

– Хочу тебя, Лилит. Так хочу, ты даже представить себе не можешь. Услышать тебя. Твои стоны. Крики. Царапины причинили бы адскую боль, но я бы потерпел. Я даже укусить тебя не могу нормально, боюсь губы лопнут в уголках.

– Зат…кнись, Рамлоу. Блядство, – она закусывает зубами уголок подушки и кончает. Ярко, сочно, с дрожью во всём теле.

– Раньше тебе нравились грязные разговорчики, – он вынимает пальцы и с особым наслаждением слизывает влагу, – Дьявол, какая же ты вкусная.

– Тебе слишком больно? Потому что у меня есть небольшой опыт ласк в такой ситуации.

– Мне это не нужно. Хочу, чтобы тебе было хорошо. Этого более чем достаточно.

Лилит нежно улыбается и очень аккуратно, положив руки на грудь, целует суховатые губы.

За завтраком солдат не говорит ничего, кроме «Доброе утро» и она догадывается почему. Скорее всего он прекрасно слышал звуки и разговоры из её спальни. Впрочем Брока это не напрягает, даже вселяет уверенности. Он не упускает даже малейшей возможности коснуться её. То поглаживает пальчик, когда принимает блюдо, то целует плечо, когда ставит тарелку в посудомойку. Баки чувствует гнев и он не понимает причин этих эмоций. Лили ничего ему не обещала, просто ухаживала и помогала, а то, что он сам себе придумал, так сам и виноват. Хотя ему казалось, что в её взгляде есть что-то особенное, что-то, что он видел когда-то очень давно. Именно поэтому, подходя со своей тарелкой, он кладёт руку ей на талию, а сам целует в щеку. Конечно хотел бы и в губы, как вчера, но решил, что не стоит делать этого при Броке, чтобы не ставить её в неловкое положение. Хотя тот и так ощетинился. Зато она улыбнулась.

– Кофе, детка? Утром можно. Садись, я сделаю.

– Можно я посмотрю? А потом попробую сам, – это уже откровенное жульничество, он просто хочет быть ближе.

– Конечно. Подай мне турку и становись у плиты.

Олсен не замечает его коварного плана по оккупации территории. Может солдат восстановился не полностью, но здоровая конкуренция творит чудеса. Она становится позади и берет его руки в свои, выглядывая из-за плеча. Молоко греется на одной конфорке, а вода с кофе в турке на другой. Мультизадачность. Она объясняет каждый шаг и направляет руки. Парочка минут за взбиванием молока специальным венчиком до состояния пены и солдат возвращается за стол с довольной полуулыбкой. Самостоятельно она делает всё быстрее, поэтому и у Рамлоу и у неё вскоре стоят свои чашки.

– Куришь на улице? – Брок делает глоток и изгибает бровь, хлопая свободной рукой по нагрудному карману в поисках пачки.

– Да как-то отбило, если честно. Запах напоминал о тебе.

– Но я жив и даже почти здоров, – он тянет губы в улыбке, зная как звучат слова из обезображеного рта.

– Идём, я постою с тобой. Нам есть что обсудить.

Разговор начинается с возмущения по типу «Не притворяйся, что не видишь. Он окучивает тебя», «Он не безобидный паренёк, каким хочет казаться», «Ты что забыла, как именно он уничтожил предпоследнего куратора? Или тех техников? Он, сука, очень опасен». На что Олсен улыбается, глядя куда-то вдаль. Отвечает, что не ему решать, как ей жить. Командир успокаивается, потому что знает – Если она приняла решение, то хер его слова её переубедят.

Он рассказывает о событиях после выхода из комы. Как сбежал из больницы, хотя лечение было спонсировано ЩИТом. И ему явно помогли нарастить новую кожу в такой короткий срок, может, если бы он остался продолжить курс, то рубцов и не осталось бы. Рамлоу говорит с ненавистью, перечисляя всевозможные теории заговора.

– С чего бы это ЩИТу заботиться о предателе? Опробовать на мне экспериментальное лечение? Запереть в лаборатории? Или в Рафте до конца дней.

– Это было моё условие. УДАР не должен был пострадать. Ты видел Джека? Ты попробовал найти хоть кого-то из наших? – Лилит поджимает губы и залпом осушает свою чашку, забирает сигарету и глубоко затягивается, чувствуя как во рту остаётся привкус дорогого табака.

– Что за хуйню ты несёшь?! Кому ты могла ставить такие условия? Пирсу? Фьюри? Детка, прекрати, ты меня пугаешь.

– Роджерсу. Помнишь то собрание после Лемурианской звезды? Вечером я…

– Да-да, трахалась с ним. Я знал, да весь ЩИТ знал. Даже его супер регенерация не успела залечить алый засос на шее. И что?

– Я увидела набросок Баки у него на столе, – Лил пропускает его слова мимо ушей, – И в тот же вечер рассказала о Зимнем солдате. И о Гидре. Обо всём. Ты знаешь капитана, ему будто жопу перцем намазали, собирался идти против Гидры один, со своим сраным щитом. Я пообещала помочь вытащить Баки, взамен на неприкосновенность УДАРа. По моим правилам.

– Значит он знал..?

– Знал. Всё шло по плану сперва. Они ушли из торгового центра, ушли из Нью-Джерси. А потом под мостом он вдруг выдал свое «Баки» и всё пошло по пизде. Солдата замкнуло. Пирс его обнулил. В Трикселионе я сказала Стиву, что просто хочу выбраться живой и он отпустил.

– Если он знал, почему не приказал крылатому оставить меня в покое?! Почему ты мне ни слова не сказала?!

– Тебе до солдата не было дела! Я хотела ему помочь, тем более после того, как узнала кто он на самом деле. Всё было спланировано.

– Планы часто идут по пизде. Кому, как не тебе, это знать!

– Думаю, что Стив был слишком обеспокоен Озарением, чтобы предупредить друзей о нас. Он не поступил бы так нарочно, Брок.

– Посмотри на меня, Лилит! Меня будто кто-то переживал и выплюнул. Потому что он забыл сказать?

– Мы знали на что идём с самого начала. Никто в этом не виноват.

– Ты выполнила свою часть сделки. Он нет.

– С хуя ли? Ничего я не выполнила. Я подобрала Баки, идущим вдоль дороги. Он был дестабилизирован и растерян. Всё твердил «Я Баки». Роджерс силой вернул ему часть памяти. Сам.

– Ты защищаешь его?! У тебя это со всеми любовниками работает, кроме меня? Хотел спросить, кстати, почему с Роджерсом? Тест-драйв суперсолдатского хуя? У Зимнего не стоял, а попробовать хотелось? Ну и как? Какие отличия?

– Ты идиот, Рамлоу. Хочешь совет? Если ты вернёшься в клинику, то сможешь восстановить не только кожу, но и репутацию. Несмотря на провал с моей стороны, Кэп держит свое слово, судя по помощи тебе. Возможно даже получится сохранить работу. Свяжись с Джеком, найди наших. Узнай как они и что им светит в будущем.

– Это ты меня так нахуй послала? Намекнула, что мне тут не место?

– Мы собирались жить здесь вдвоём, скрываться от правительства. Но нас не ищут, если я правильно понимаю. И мы можем делать что хотим. Я не выгоняю тебя, ни в коем случае. Живи, сколько хочешь.

– Но? Всегда есть «но».

– Нет никаких «но». Ты взрослый мальчик, умеешь сам принимать решения. Я не хочу возвращаться, мне здесь хорошо.

– Если вернёшься, придётся выбирать между тремя? Двое суперов и калека. Я в проигрыше сразу. А потом останутся двое лучших друзей. Роджерс и Барнс. Это интересно. Зимний тоже калека, с этой рукой, но он тебя зацепил. Кэп, со своими принципами, потащит тебя в Загс. Потому что как это, потрахаться и разойтись..?

– Хватит. Поговорим, когда остынешь, – она не намерена больше слушать обвинения и глупые рассуждения. Настроения как не бывало. Лили оставляет его на веранде, а сама возвращается в дом и замечает солдата, сидящего на диване. Руки сцеплены в замок, голова опущена. Он всё слышал. Каждое слово.

– Тоже хочешь мне что-то сказать? Ну давай, сегодня видимо день такой. Выговорись, легче станет. А то вы носили в себе долго. Поделись.

– Ты выбрала бы Стива? – на грани слышимости шепчет он. И даже не понятно толком, вопрос это или утверждение.

– Господи. Это всё, что тебя интересует?

– Ты занималась с ним любовью, чтобы вытащить меня из Гидры? Я того не стою.

– Ты стоишь всего. И у меня ничего не было с Роджерсом. Нам пришлось разыграть свидание, потому что за ним следили, засос я оставила специально, а ещё губу прокусила. На самом деле мы просидели в машине, говоря о тебе. А потом мне позвонили, вызвали на базу, чтобы вывести тебя из крио, – Лили чувствует, что они теперь не одни, ощущает присутствие командира за спиной, – И если бы кто-то открыл глаза и хорошо подумал, не сквозь пелену ревности, то понял бы, что у нас совершенно не было времени на секс. Даже если бы мы оба этого хотели, за 20 минут нашего «свидания» не успели бы ничего. ЩИТ знал о том, что я забрала Капитана в 20, а вернулся он в 2:48, потрепанный, но якобы счастливый. Брок должен был догадаться, что что-то не так, ведь в 20:56 я уже была на базе.

Тишина затянулась. Оба мужчины сперва сверлят её взглядом, а потом друг друга. Командир отступает, но не потому что боится солдата, просто чувствует свою вину. Возможно он жив, только потому что Лил заключила сделку. Хотя выполнения условий ему не по душе.

– Рамлоу, пиши список. Я еду в город. Баки, тебе что-нибудь хочется? Может чего-то особенного? Подумай хорошо.

– Я… Я могу поехать с тобой?

– Там много людей и… Детка, даже если Стив не ищет меня, он ищет тебя, как и остатки Гидры.

– Я не буду выходить из машины.

– Хорошо. Поедем вместе. Но о списке тоже подумай, – она сдаётся слишком быстро, но на это есть ряд причин. Когда он смотрит своими невообразимо красивыми глазами, в которых, к тому же, плещется вина, невозможно устоять. А ещё ей вовсе не хочется оставлять его под присмотром Брока. Даже одного оставлять было легче.

Поездка проходит в тишине, что несомненно хорошо. Им нужно время подумать и переварить информацию. Олсен вспоминает, что список Брок так и не написал, поэтому покупает в аптеке то, что считает нужным. Хорошо, что она не выбросила тот пакет с неподходящими солдату вещами, ему есть в чем ходить, она покупает только что-то для дома. Зато для Баки она покупает много всего. В основном из еды и вкусностей, потому что он ещё тот ценитель вкусной пищи. В 40-х еда была пресной, многое нужно было кипятить, да и вообще… Ну как питаются солдаты во время войны? Ужасно. А в Гидре он пил коктейли и иногда ел специальные батончики. Поэтому он всегда радуется, как ребёнок, когда помогает разбирать пакеты после поездки в магазин. Конечно он не скачет от радости, но в глазах всё видно.

Она грузит пакеты в багажник и возвращается на водительское сидение. Солдат, а сейчас это именно он, выдыхает и чуть отпускает контроль. Видимо сидел тут и высматривал врагов, готовый броситься на них с голыми руками. Зато возвращается Баки, когда она протягивает ему шоколадную плитку с орехами. Он поддаётся порыву и обнимает её, крепко, но аккуратно.

– Прости меня.

– Тебе не за что извиняться. Мне есть за что, Броку есть за что, но тебе нет.

– Я решил, что имею на тебя какие-то права. Не знаю почему. У меня никогда ничего своего не было.

– А мне кажется, что ты пленил меня ещё в самый первый раз. Когда показал свое лицо в свете фонаря. Это было твоё решение. Такого приказа или разрешения явно не было.

– Ты смотрела на меня не как на оружие, ты не боялась меня.

– Нет. Знаешь, у меня не было страхов. Совсем. А теперь есть. Я боюсь, что Гидра вернёт тебя себе.

Спустя пару минут тёплых объятий, оба пристегивают ремни безопасности. Лилит выворачивает на дорогу и спокойно ведёт машину домой.

Первое, что оба подмечают, так это запах жареного мяса. Лилит прикрывает глаза и вдыхает полной грудью.

– Это его способ извиняться. Брок прекрасно готовит.

– Слишком гордый, чтобы извиниться словесно?

– Вы разные. Но я понимаю обоих.

Баки заносит пакеты, пока Лили загоняет машину в гараж. Мужчины молчат, уставившись друг на друга. И атмосфера становится напряжённой. Что ж, теперь это характерная особенность их совместного проживания. Однако она устала морально, поэтому не обращает внимания.

– Я приготовил ужин. Ты голодна?

– Да. Баки тоже.

– Конечно я сделал порцию и для него, – Рамлоу закатывает глаза и поджимает губы.

За ужином все молчат. Ну кроме комплиментов этим изыскам. В конце концов, Брок не выдерживает. Он обдумал всё ею сказанное и принял свои решения.

– Мы возвращаемся в Вашингтон. Ты вернёшь солдата, как и договаривались, нас восстановят и… Всё будет, как прежде.

– Я остаюсь, – она кладёт руку на ладонь Барнса, которая так сжала вилку, что согнула её, – Баки тоже.

– Это часть сделки.

– Он больше не солдат. И он не готов встретиться с Роджерсом. Не сейчас.

– Лилит…

– Нет. Это окончательное решение, Брок. Ты можешь остаться с нами, а можешь вернуться в Вашингтон. Выбор за тобой.

– Ты потеряешь всё, что у тебя было! А он вспомнит, восстановится и оставит тебя одну. Захочешь вернуться, но будет уже поздно! Ты удобный человек сейчас, но потом…

– Хватит, – предупреждающе рычит Барнс, отбрасывая вилку.

– Так значит?! Отлично! Вспомни об этом, когда будешь уходить. Вспомни, что это ты лишил её возможности жить нормально.

Рамлоу забрасывает пустую тарелку в раковину и та разлетается на осколки. Хватает некоторые вещи и пакет из аптеки, который она купила. Надевает обувь и куртку, но останавливается возле сейфа.

– Верни оружие.

– Брок, не глупи. Куда ты на ночь пойдёшь? Завтра я отвезу тебя куда скажешь.

– Верни.

– Не говори Роджерсу где он. Пожалуйста, – она открывает сейф, достаёт его пистолет и деньги.

– Я… Сопутсвующий ущерб вашей сделки. И к Роджерсу не собираюсь.

– Тогда оставайся. Хватит сцен.

– Я люблю тебя. Помнишь? Но с ним делить не собираюсь, – Брок сводит брови и машинально переводит взгляд на солдата, а потом обратно, – Надеюсь у тебя всё будет хорошо. Теперь тот, кого ты любишь, сможет то, для чего был нужен я.

– Не неси чушь, командир. Я… Я… – она знает, что чувствует, но не может признаться. Олсен говорила ему о любви, но другими словами, поступками. А ему нужны всего-то три ебаных слова. Скажи она их сейчас и он останется…

– Прощай, Лилит, – он проводит шершавой ладонью по щеке и целует приоткрытые губы. Она не отвечает. Не потому что не хочет или чувствует неловкость перед Баки, а потому что не может собраться и осознать. Брок уходит, а она не в силах его остановить. Хлопает входная дверь и что-то внутри разрывается на части. Олсен не до конца успела осознать что он жив, порадоваться этому, как вот он уже уходит. Столько боли…

Они не говорят, не обсуждают, не смотрят друг на друга. Лилит без сил поднимается на второй этаж и принимает душ. Зимний убирает посуду и разбирает пакеты. Самостоятельно закрывает двери, подкидывает дрова в камин и выключает свет. Принимает душ и ложится в постель, но уснуть не может. Он прислушивается, но не слышит ничего. И только едва заметный шлейф сигаретного дыма говорит ему, что Лилит не спит. Скорее всего курит, высунув голову в окно. Может плачет или пьёт. Люди так делали в военное время, может это осталось прежним? Баки знает, что в таких случаях нужно оставить человека в покое, позволить разобраться в себе, пережить этот момент или наоборот, поддержать, обнять, поговорить. Он разрывается на части, ведь не может понять что нужно именно ей в данный момент. В конце концов, он поднимается и бесшумно крадется к её двери. Всхлипов не слышно, значит не плачет. Стучит, но ответа нет. Чуть приоткрывает дверь и замечает её сидящей на подоконнике, свесив ноги наружу. Пара секунд и она уже в его руках, холодная и дрожащая.

– Я просто сидела. Клянусь. Я не такая эгоистка, чтобы оставить тебя одного.

– Я ничего не сказал. Ты замёрзла, – он выносит её и закрывает за собой дверь. Укладывает в свою постель и укутывает в одеяло, как в кокон. Даже натягивает свои носки на её ледяные ноги.

– Спасибо.

– Ты стоишь всего, – Баки возвращает ей её же слова и едва заметно дёргает уголком губ. Он укрывается вторым одеялом и укладывается под её пристальным взглядом.

– Обними меня, так будет теплее, – она выворачивается из кокона и забирается под его одеяло. Это верное решение, потому что его тело греет лучше любого камина. Лица слишком близко и Джеймс хочет почувствовать мягкость губ, но останавливает себя. Ей нужно время. Зато Олсен считает иначе. Она сама прижимается к его губам, прикрыв глаза. Наверное нужно ими двигать, но ему слишком хорошо, чтобы думать об этом. Зато всё тело прошибает током, когда её уста приоткрываются и язык кротко проходится по губам. Это уже не так, как вчера вечером. В этих движениях есть желание большего. От удивления он и сам приоткрывает рот, позволяя ей толкнуться глубже, вылизать всю изнанку губ и щёк, пощекотать нёбо. Баки нерешительно двигает языком и понимает, что делает правильно, когда слышит вздох облегчения. Она боялась, что он не ответит? Холодные ладони гладят оголенный торс и очень быстро нагреваются от трения. Лилит сносит крышу. Она целует подбородок, шею, грудь, шрамы, прикусывает соски. Мозг совершенно не хочет думать в данный момент, он хочет обнулиться, отключиться и позволить получить удовольствие.

– Сладкий… Какой же ты, Баки… Как ты пахнешь. Обожаю, – говорит она, не отдавая себе отчёт. Ведь он пахнет гелем Брока, на самом деле. Спускается ниже, на чувствительный живот. Вообще она помнит все его зоны, поэтому и уделяет им много внимания. Избавляется от своей футболки и белья, ложится сверху и притирается, будто помечая его своим запахом.

– Тебе уже не больно там? Мы можем остановиться, только скажи.

– Нет. Не больно. Мне хочется… Сделать тебе приятно. Ты научишь меня?

– Это будет эгоистично с моей стороны. Ты не моя секс-кукла. Всё придёт с опытом, ты сам поймёшь что нравится мне, как я понимаю, что нравится тебе.

– Хорошо.

– Блядский боже… Детка, он такой большой такой твердый, – она чувствует, как он упирается прямо в промежность, а потому тело дрожит ещё сильнее, – Хочу попробовать. Можно? И только посмей сказать что-то про куратора…

– Я хочу, Лили.

– Спасибо, – она опускается вниз и нетерпеливо стягивает белье. Какой же он… Черт. Крупный, с тёмной головкой, на которой уже блестит предэякулят, обвит венами. Горячий. Со стоном удовольствия она слизывает капельку и пробует на вкус.

– Вкусно, – шепчет она, вылизывая его от основания к головке и обратно. Такой и не войдёт с первого раза, нужно хорошо смочить. Баки мечется на простынях, снова не зная куда деть руки.

– Лили… Пожалуйста. Так горячо. Хорошо.

– Поднимись выше, я хочу, чтобы ты смотрел. Не отводи взгляд, – он слушается мгновенно и даже в полумраке заметен румянец на щеках. Олсен охватывает головку губами и втягивает щеки. Опускается так низко, как может в первый раз, осознавая, что это только половина.

– Детка, ты прекрасен. Я хочу его весь, даже если не смогу говорить завтра, – с каждым разом удаётся взять на полсантиметра больше, но этого недостаточно. Она хочет почувствовать его глубже. Хочет принадлежать. Хочет быть использованной. Пожалуй это честно сейчас. Хочет быть причиной его удовольствия. А сама… Ей будет ещё лучше.

– Не бойся дать волю рукам, Баки. Чего ты хочешь? – она снова берет так много, как может, глядя прямо в глаза. Чувствует пальцы, которые обводят натянутые вокруг члена губы по контуру. Кажется он даже затаил дыхание. Лилит не двигается. А потом чувствует микротолчок бёдрами и бионическую руку на затылке, она сминает волосы у самых корней. От осознания бегут мурашки вдоль позвоночника. Он надавливает, но не сильно, а потом поднимает. Надавливает, поднимает. И так с десяток раз, только ускоряя темп. Барнс так увлекается собственными ощущениями, что не замечает как начинает усердствовать с силой. Он бы не простил себе, но ей только этого и нужно. Поэтому, когда её нос силой упирается в лобок, он чувствует сдавленную вибрацию и сокращение вокруг члена. Это переходит все границы. Баки не видит слез, из-за нарушения просьбы не отводить взгляд, ей это на руку. Правда она едва не давится, когда упругие струйки спермы выстреливают прямо в горло. Он кажется кричит и отпускает волосы, а она продолжает вылизывать всё начисто.

– Хорошо?

– Как никогда. Но ты… Тебе нет.

– Мне хорошо, когда тебе хорошо. К тому же, у нас есть время подождать пока он снова станет твёрдым.

– Можно мне узнать тебя? – он вроде бы спрашивает, но не ждёт ответа, потому что наваливается сверху. Она целовала, он целует. Она вылизывала, он старается не пропустить и миллиметра. А когда слышит стон, как раз проходясь по соску, понимает на что реагировать. Сжимает всё, до чего дотягивается. Даже прикусывает соски и нежную кожу вокруг них. Пугается, когда случайно оставляет след, после того, как сильно втянул кожу на ключице. Лилит просит ещё, значит это не страшно. Это особенные синяки, которые приносят не боль, а удовольствие. Он вспоминает, что и она оставляла такие, только меньше и не настолько яркие. Стоны становятся громче, когда губы спускаются к животу. Она путается в длинных волосах и машинально разводит ноги. Выгибается и кричит во весь голос, когда поцелуи попадают точно в цель. С Рамлоу было не так. Да, он несравненный любовник, который умел довести до сумасшествия, но неопытность Джеймса дарит эмоции ярче. Она почти силой вжимает его лицо в промежность, чтобы не упустить и грамма удовольствия, подмечая всё: колкость отросшей щетины, неуверенные движения языка и губ, укусы на бёдрах, когда он теряет терпение.

– Баки… Баки, пожалуйста. Я так хочу, – она хрипит, пока тянет его за волосы выше, к своему лицу. Глаза застелила тёмная пелена, но он борется сам с собой. Баки помнит как это, заниматься любовью, но боится навредить силой, которую дала ему сыворотка.

– Лили, я не могу, – наконец выдавливает он, через плотно сжатые челюсти.

– Чушь. Ты можешь, я чувствую, – она притирается к нему. Запустив руку между ними, она охватывает член и проводит им по влажному лону, играет на ощущениях и желаниях.

– Я боюсь причинить тебе боль.

Она не отвечает. Смотрит в глаза, а потом подаётся вниз, направив его в себя. И это, блядь, просто невероятно. Крупная головка входит не просто, но это заставляет её закатить глаза и изогнуться, прижимаясь грудью к его груди.

– Детка, я отдам душу дьяволу, если ты не начнёшь двигаться прямо сейчас.

И он двигается. Входит до середины, а потом почти вынимает, оставляя лишь головку. Лилит так закидывает голову, что на шее выступают жилы. Барнс не теряет возможности расцеловать их, подаваясь вперёд. Ногти царапают его плечи и спину, оставляя красные полосы. Олсен всегда любила так делать. Правда у него они сойдут максимум к обеду, а Рамлоу ходил с ними неделю.

– Ещё. Я хочу весь. Такой большой… Идеальный. Весь. Быстрее, – она впивается ногтями в ягодицы и он толкается до самых яиц, пытаясь уйти от острых ощущений. Лилит немного похожа на человека под сильнодействующими средствами. Солдат видел такое на заданиях. Глаза лихорадочно блестят, она быстро дышит и резко двигается.

– Можно теперь я? Хочу сделать хорошо нам обоим. Согласен? – она просит его лечь на спину, а сама быстро возвращается на член. Смотрит только в глаза, когда начинает движения тазом, – Ты ведь этого хотел? Когда увидел меня с ним, ты хотел быть на его месте?

– Да.

– Тогда чувствуй, как мне хорошо. Скоро тебе будет так же, – она успевает положить живую ладонь на низ своего живота так, чтобы он почувствовал быстрые толчки, а потом и сокращение женских мышц. Баки стонет с ней в унисон, ведь такого не ожидал. Внутри неё так тесно, так горячо и мокро, что хочется никогда не останавливаться, никогда не вынимать, но напряжение растёт. Он чувствует удовольствие на грани с болью. Пытается остановить движения, но Лилит не позволяет.

– Сейчас, мой хороший. Сейчас. Я чувствую, что ты близко. Так намного приятнее, чем в рот… Давай, сладкий. Ещё немного.

И Баки срывается на бешеный ритм. Руки держат её таз на одном уровне, зато бедра работают, как отбойный молоток, быстро, жёстко и неотвратимо. Олсен с криком кончает во второй раз и этим доводит его к вершине блаженства. Он отпускает бедра, а Лилит двигается ещё пару секунд, продлевая общий оргазм, а потом обмякает в его руках.

– Я не сделал тебе больно?

– А похоже будто я кричала от боли? Детка, ты вознес меня до небес. Тебе понравилось?

– Я не помню, чтобы мне когда-то было так хорошо.

До утра они разговаривают, иногда прерываясь, чтобы удовлетворить сексуальный голод, который, к слову, чувствует не только он. С рассветом оба проваливаются в сон, и, проснувшись, пожалеют, что уснули в перепачканной спермой и её соками постели. Но это будет потом…

Комментарий к Часть 4

Простите, что так долго и слабенько 🤦‍♀️

Каюсь, времени почти нет.

========== Часть 5 ==========

Блядство. Какого хуя я так поступаю? Главный вопрос, который всё чаще задаёт себе Лилит весь следующий год, да и потом тоже. Ну это и неудивительно, ведь каждое принятое решение имеет свои последствия.

Утром, после чувственной ночи с Баки, она ощущает себя иначе. Не хорошо и не плохо, просто иначе. Магия неизвестности и предвкушения развеялась, оставив после себя лишь приятную негу и легкое покалывание за грудиной, как напоминание о том, что теперь по-настоящему предала Рамлоу. Каким бы дерзким и порой даже грубым он не был, командир любит её, а Барнс… Он ищет нежности и ласки, восстанавливается, вспоминает. Не исключено, что она лишь его попытка отогреться. Вспомнит и уйдёт. Брок был прав (тут ставить вопросительный знак или точку?). И на самом деле так будет честно. Олсен никогда не считала и не считает себя отличной парой для кого-то вроде него. Джеймс Бьюкенен Барнс – герой войны, лучший друг Капитана Америка и так далее, и тому подобное. Лилит Олсен – наёмник без совести и жалости (хотя с этим можно ещё поспорить), предатель, женщина, которая воспользовалась состоянием того самого героя войны.

В спальне тихо, не слышно даже мягкого сопения, которое воспроизводит солдат, погружаясь в глубокий сон. Значит проснулся раньше и уже нашёл себе занятие. Здорово, ведь ещё несколько недель назад, он отлить без разрешения не мог. И нужно бы встать, ведь поесть он сам не приготовит, но почему-то не хочется. Лилит выбирает самобичевание привычному укладу жизни. Правда времени у неё не слишком много, ведь внизу хлопает входная дверь и слышны быстрые шаги по лестнице. У двери в спальню они затихают, слышно лишь тихий скрип. Олсен закрывает глаза, пытаясь оттянуть момент подъёма ещё чуть-чуть.

– Доброе утро, Лили. Я знаю, что ты не спишь, – его голос мягкий, но громкий. А из-за того, что с улицы он сразу пришёл сюда, вместе с ним вошёл и прохладный запах свежести. Одеяло лежит так, что оголяет её плечи и талию, даже поясницу. Кожа покрывается мурашками, когда к ней прикасаются теплые губы и холодная щека.

– Доброе утро, детка. Давно проснулся? Чем занимался во дворе?

– Я был в городе.

– Чего?! Ты обалдел? – она подрывается и садится лицом к нему, прижимая одеяло к груди, но тут же и замолкает, ведь замечает небольшой букет лилий в живой руке. И как она не заметила посторонний запах сразу? Солдат опускает взгляд.

– Прости. Я просто вспомнил как правильно и осознал, что вёл себя совсем не благородно. Мы занимались любовью, но я не проявлял почти никаких знаков внимания до этого, не дарил цветов, не…

– Баки, я тебя поняла. Ты вспоминаешь и систематизируешь эти воспоминания, как Зимний солдат. Чётко и ясно. Всё по правилам. Однако, времена изменились. Сейчас можно не дарить цветов, не ходить на свидания и т.д. Плюс, мы не должны выдать свое местоположение. Мне очень приятно, но больше так не делай, хорошо? Спасибо. Надеюсь, ты их не украл?

– Нет. Я взял сдачу с прошлых покупок, которая лежала в вазочке на комоде.

– Хорошо. Спасибо. Почему лилии? – она наконец-то расслабляется. Солдат умеет находиться даже в местах больших скоплений людей незаметно. Она надеется, что и в этот раз он не попал ни под камеры, ни под подозрение местных.

– Тебя зовут Лили. Я подумал… Надо было сперва узнать, какие ты любишь, да? – снова этот опущенный взгляд из под ресниц. Ей правда немного не по себе, но он старался и это приятно.

– Т. Меня зовут ЛилиТ. Знаешь… Ночная женщина, Мать всех демонов и всё такое. А вовсе не в честь цветка. Но мне нравятся лилии.

– Мать демонов?

– Ага. Соблазнительница мужчин и женщин. Непокорная. Первая жена Адама, которая считала, что они равны и не собиралась подчиняться ему, – в её глазах блестит недобрый огонек, который вызывает у него мимолетную усмешку.

– Но… ты подчинялась ему. Я ведь не один раз добывал записи, – упоминание о Рамлоу снова колет, но сейчас у неё другое настроение.

– Ох, детка, ты так невинен и наивен… – она выбирается из под одеяла и мягко целует губы. Олсен выглядит соблазнительно и забавно одновременно. Обнажённое тело, со следами вчерашней страсти и мужские тёплые носки почти до колен. Забирает букет, попутно опуская нос в него несколько раз. Вазы в этом доме нет, поэтому приходится доставать пустую банку. Затем она чистит зубы и забирается в душ, на который сразу после секса не хватило сил. Тёплая вода приятно согревает и обволакивает. Солдат Джеймс присоединяется не сразу, сперва просто наблюдает, стоя в дверном проёме. А когда возбуждение уже требует каких-то действий, скидывает одежду в одну кучу и шагает к ней, сразу же притираясь к ягодице твёрдым членом. Лили прогибается, упираясь руками в кафель. Она не против вот так, когда он сзади, но ему почему-то всегда нужно видеть её лицо. Поэтому вскоре он разворачивает её и подхватывает под бедра. Женские ножки смыкаются за спиной, а руки пытаются ухватиться за верхний край кабины и им удаётся.