Текст книги "Абсолютное зло... Так ведь? (СИ)"

Автор книги: Amortentia 2.0

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Ванда не только видит воспоминания, но и снимает некоторые барьеры с помощью своих сил. Контроль над сознанием быстро восстанавливается, но возвращаться к ней Баки не станет. Лилит чётко дала понять чего хочет от жизни. Он и так, без малого, отнял у неё два года жизни, которые она могла провести с Рамлоу. Которого любит. Эта мысль полосует ставшее таким чувствительным сердце. Любит. А что тогда держало её рядом со мной? Чувство вины за Гидру? Сделка со Стивом? Она ведь хотела вернуть меня ещё в самом начале, но вошла в положение и разрешила остаться. Барнс принимает решение отпустить. С болью, со скрипом, но правильно. Она бы этого хотела.

Спустя целый месяц бумажной волокиты и восстановления прав Джеймса Барнса, он чувствует себя немного свободнее. Самым сложным оказывается признание Тони Старку, который обеспечивает его едой, водой, крышей над головой и решает большую часть проблем, с помощью врачей и юристов Старк Индастрис. И хорошо, что Баки сам признается в своей причастности к смерти обоих родителей Тони. Это честно. И получить пиздюлей до полусмерти тоже честно. Это меньшее, что он заслуживает. Стив держится изо всех сил, но не влезает в драку, только наблюдает сцепив зубы. А Бак не сопротивляется, терпит и принимает. Зато после напряжение между ними снижается и легче становится всем вокруг.

Благодаря сокрытию всех данных относительно деятельности Зимнего солдата и его местонахождения, план Гельмута Земо проваливается. Забавно наблюдать за тем, как Мстители, в полном обмундирувании, во главе с Фьюри и Россом заваливаются к нему в апартаменты и находят его заспаного на своём месте в домашних штанах, с недоумением на лице и настоящим гнездом из волос, которые он не хочет состригать, но и никого не подпускает, чтобы привести в порядок. Ими всегда занималась Лилит. Она накладывала несмываемую маску и бережно расчесывала сперва пальцами, а потом и гребнем.

Искусственный интеллект с удовольствием подтверждает, что Джеймс Бьюкенен Барнс находился в своих апартаментах с вечера вчерашнего дня и до того момента, как его потревожили. А значит видео очень качественная подделка. И хотя появляется конфликт с жителями Ваканды, его удаётся уладить. Мстители объединяются с королём Т’чалла и вместе выслеживают Земо. При этом сам Баки с каждым днем чувствует себя не в своей тарелке всё сильнее. Все его опекают и заботятся, но не позволяют помочь. Это злит. Лилит позволяла ему заниматься мужскими обязанностями: колоть дрова, поддерживать дом, ухаживать за двором, тут же ему можно только отдыхать и тренироваться. А для чего? Если о миссиях не идёт и речи.

Однако, со временем, он начинает замечать молчаливость Роджерса, его скрытность и дерганность. Стив никогда не умел врать или утаивать что-то, и с юности это не изменилось. Сперва, конечно, он молчит, не желая беспокоить друга, у которого и без него проблем выше крыши. Но потом замечает, что ситуация явно связана именно с ним. По тому, как кэп стыдливо опускает взгляд, как прикусывает внутреннюю сторону щеки и губы, будто пытается удержать слова, которые так и норовят изо всех сил вырваться наружу. И в конце концов, Баки срывается. Это происходит вечером, за традиционным просмотром старых фильмов. Барнс так и не смог признаться, что Лили уже показывала ему миллион фильмов, от старья до новинок.

– Говори. На тебя невозможно смотреть, – Джеймс нажимает красную кнопку на пульте и выключает телевизор.

– Что? О чем ты?

– Уже вторую неделю, Стиви. Я изучал психологию и вижу тебя насквозь. Что происходит? У меня снова проблемы?

– Нет, приятель, никаких проблем. Я думаю о работе, ты не при чем, – Стив конечно пытается выглядеть менее подозрительно и напряжённо, но выходит с точностью наоборот. И Баки становится не по себе.

– Лили? Что-то с ней? Что ты сделал?! Я уже говорил, что она не держала меня силой, я хотел быть там. Я был с ней добровольно и был счастлив,– солдат чувствует всепоглощающую ярость, несмотря на то, что говорит с лучшим другом. Разговоры об Олсен почти сразу стали красным флагом, – Она здесь? Под следствием? В той тюрьме… Рафт?!

– Нет. Успокойся, Баки. Она на свободе. По крайней мере, пока.

– И что это значит? Как это понимать?

– Мы вышли на след наёмников в Лагосе. Рамлоу во главе. И если она с ним, то её тоже ждёт арест. Та группировка натворила немало бед. Возможно некоторые люди всё-таки не меняются?

– В таком случае что я здесь делаю? Почему я сам не в Рафте? Люди ведь не меняются, Стив. Она предатель, я убийца.

– Нет, Баки, ты…не убийца. Ты же не по своей воле, а из-за Гидры.

– Не видишь двуличности в своих словах? Она хороший человек. Я знаю.

– Тогда почему заставила тебя уйти, если вам было так хорошо?! Ты не видишь очевидного. Лилит использовала тебя, пока Рамлоу был недееспособен, а потом, когда тот восстановился, выгнала, как щенка. Она делает только так, как выгодной ей, – Роджерс, который пытался держать себя в руках до последнего, теперь багровеет от ярости и почти что рычит, – Может в юности я был ничего не понимающим глупцом, но теперь так ведёшь себя ты. Открой глаза!

– Я требую присоединения к ударной группе. С этой миссии и в дальнейшем. Надоело, что ты возишься со мной. Я снайпер, я восстановлен в правах и даже получаю военную пенсию за заслуги.

– Баки, нет… Нельзя смешивать личное и работу. Ты не сможешь быть объективным.

– Либо так, либо я ухожу. Прими решение, ты же у нас объективный Капитан, мать его, Америка. И тогда на мосту и после в Хэлликэриэре ты был максимально объективен. Настолько, что хотел позволить мне убить себя.

– Баки, пожалуйста…

– Нет, Стив. Я решил. Наконец-то я что-то могу решать.

С этого вечера и ближайшие две недели они не разговаривают. Нет, ну конечно перекидываются фразами типа «Доброе утро», «Передай соль», «Твоё дежурство по кухне», «Спокойной ночи», но это сложно назвать разговором, да ещё и тон, с которым выдавлено каждое слово.

Джеймс как на иголках. Он хочет её видеть, хочет укрыть от всего мира, как она укрывала его, но не станет, если не будет возможности сделать это так, чтобы подозрения не пали на него. Знает, что не сможет убить, только не её. А вот этого урода, который почему-то плотно засел в её сердце и втянул в очередной кошмар… Рука не дрогнет. Это для её же блага. Даже если после этого она не проронит ни слова в его сторону, она хотя бы будет жива.

Барнс не сомневается ни секунды, что Стив его услышал и понял правильно, но гнёт эту манипулятивную молчаливую линию. Поэтому даже не удивляется, когда тот, сцепив зубы, говорит «Под мою ответственность, Баки. Не подведи». С того же дня начинаются более привычные тренировки, пристрелка нового оружия и много тактической работы. Ему забавно находится на брифинге с другими мстителями. Зимний видит каждый просчёт, но молчит. Ему нельзя планировать миссию, только не эту, иначе она пройдёт идеально, а он ведь хочет дать Лилит шанс на побег. Баки остро чувствует вину перед Стивом даже за такие мысли, но сердцу не прикажешь. У всех есть слабости.

В ночь перед миссией он совершенно не может уснуть, лишь думает и думает, вспоминает. Иногда, прикрыв веки, он представляет её рядом. Тёплые нежные касания, поцелуи, лёгкие укусы, копошение пальцев в волосах, шёпот у самого уха. Лилит говорила такие слова, что в них невозможно было не верить. Неужели всё было фальшивкой? А что если это Рамлоу заставил её? Что если он угрожал? Об этом думать совсем тяжело, он прерывает поток намеренно. Пойму, когда увижу их. Обязательно пойму. Баки подрывается с постели за пару часов до планируемого подъёма. Посмотрев в зеркало, он правильно решает, что чуть запустил себя. Волосы причесаны только сверху, для вида, а вот внутри ужас и кошмар, всё спутано до состояния колтунов. Что если она захочет зарыться пальцами? Нужно привести их в порядок. А ещё сбрить бороду, я совсем не думал об этом с момента ухода.

На волосы уходит много времени и нервов. Они то и дело застревают между пластин. Лилит надевала латексную перчатку, чтобы избежать этого, когда учила заботится о себе самостоятельно. Вот только уходя, Баки не подумал взять перчатки с собой, зато взял кондиционер и маску для волос. Приказ был взять все свои вещи.

**********

В Лагосе жарко или просто Джеймс горит изнутри. Он старается не отходить от плана, но глазами ищет её. Вся его работа сводится к отстрелу наёмников и пристальному поиску знакомых черт сквозь прицел винтовки. От намеченного плана Барнс отклоняется только тогда, когда слышит взрыв (взрывчатка на щите, который Стив отбрасывает как можно дальше).

Сейчас он не Баки, он солдат. Его шаг такой тихий, почти беззвучный, не смотря на асфальтную крошку, грубую подошву и немаленький вес. Рамлоу замолкает на полуслове, обрывая пламенную язвительную речь, когда видит приближающегося солдата. И тогда начинает громко заливисто хохотать, закинув голову к небу. Да так сильно, что слезы катятся по щекам.

– Барнс, – Брок цедит фамилию, как что-то мерзкое и впивается холодным взглядом прамо в душу.

– Рамлоу, – так же жёстко отвечает Баки, пытаясь что-то понять для себя.

– Я могу поговорить с ней? Последний раз. Мы ведь все понимаем, что я лучше сдохну, чем просижу остаток дней в Рафте? – командир намекает на взрывчатку, которой обмотан и изгибает бровь.

– Говори, – Стив непонимающе оглядывается, потому что всех наёмников они обезвредили. Всех, кроме последнего – Рамлоу.

– Ты даже не выйдешь ко мне, детка? Ну же. Твоё личико. Я хочу видеть твоё личико, перед тем, как умереть.

– Лилит Олсен в гражданском. Предположительно вооружена, – чётко проговаривает Роджерс и натыкается на удивлённый взгляд янтарных глаз.

– Она не с вами? Я думал ты уговорил её уйти с тобой. Чёртов сукин сын, солдат. Ты бросил её, когда восстановился?! Сука. Блядская тварь, – Брок багровеет, но с колен не поднимается. Баки раскрывает рот и удивлённо клипает глазами.

– Она приказала мне уйти. Сказала, что любит тебя и хочет быть с тобой. Прочитала код, потому что по-другому я бы никогда не ушёл.

– Блядство, – шепчет Брок одними губами, когда для него всё становится кристально ясным. Он опускает голову и силой сжимает веки, пытаясь удержать слезы, но несколько всё равно срываются с ресниц. И бывший командир уже не выглядит опасным, он выглядит разрушеным изнутри, – Когда это было?

– Два с половиной месяца назад. Она не вернулась к тебе?

– Она любит меня, хотя никогда не говорила об этом прямо. Поэтому нет, не вернулась. А ещё она любит тебя, поэтому выгнала. Лилит совсем не такая, какой хочет казаться. Ты ведь не знаешь, правда? Она не сказала тебе?

– О чем?

– Я надеюсь, что она ещё… Найди её. Будь рядом, она не должна быть одна. Я должен был быть рядом. Я должен был…Старый мудак, – Брок закусывает изтерзаную губу до крови, но не чувствует боли, – Сделай это сам. Ты. Никто другой. В её глазах ты не увидишь страха, только благодарность.

– Что сделать, командир?– Баки в панике, он даже не замечает, как обращается к террористу.

– Выключи боль. Скажи, что я её любил,– шепчет Брок и активирует взрывчатку. Таймер показывает всего 15 секунд. Люди на безопасном расстоянии, а двум суперсолдатам хватит этого времени, чтобы убраться подальше.

И Роджерс бежит, успевая ухватить друга за ремешок на тактическом костюме. Барнс не думает о безопасности, он просто наблюдает за последней улыбкой смертника. Рамлоу нашёл свой покой вот так, в самый последний момент передумав мстить Капитану Америка. Да и не за что мстить. Роджерс выполнил условия сделки с Олсен. Его биография была чиста, даже после сотрудничества с Гидрой, как и у всего УДАРа. А травмы… Этого никто не мог предугадать. Стив потратил немало нервов и времени, чтобы уговорить доктора Чо взяться за лечение ожогов бывшего командира. Тот сам принял решение уйти, не окончив терапию.

Брок Рамлоу никогда не был глупцом, но некоторых решений стыдится. Вернуть бы время назад, он многое изменил бы…

– Баки, ты слышишь меня? Не задело? Баки!– Роджерс трясёт его за костюм и потихоньку заводится. Непозволительное поведение на работе. Вот почему он не хотел брать его с собой. Хорошо ещё, что Лилит здесь нет.

– Мне нужно уйти, – уверенно говорит Барнс, разложив всю информацию по полочкам, – Как только вернёмся в Нью-Йорк, я уйду.

– Это небезопасно.

– Я должен всё выяснить. Она не вернулась к нему… Избавилась от нас обоих. Хочу знать причину.

– Она знает код. Я не уверен, что Ванда справилась на 100% и ты не станешь снова Солдатом.

– Решение?

– Я с тобой, – Стив поднимает руку и присекает отрицание в зародыше, – Даю слово не вредить ей, если она не навредит тебе.

– Спасибо.

Следующие 18 бессонных часов проходят в напряжении. Сперва эвакуация раненых и прочесывание всей прилегающей территории. Сотни листов исписаны отчётами о прошедшей миссии. Многие из ныне работающих солдат знали командира Рамлоу, поэтому от шока удаётся отойти не сразу и не всем.

Уже в джете Роджерс надеется хоть немного отдохнуть, но наблюдая за Баки, не может позволить себе такой роскоши. Тот взвинчен, закрыт от всех, даже Ванда не может увидеть его мыслей. Все устали, а он собран как никогда. Стив обещал. Стив дал слово. Она будет в безопасности. Что имел ввиду Брок? Выключи боль…

Каждая минута промедления даётся ему тяжело, но нужно всё сделать по правилам. Оформить бумаги на личное пользование свободным джетом, скрыть его с радаров, выключить функцию отслеживания.

Полёт занимает всего пару часов, но для Джеймса они кажутся вечностью. Уже на подлете, он капельку сомневается в таком спонтанном решении. Что если у неё просто другой мужчина? Тогда о какой боли говорил Рамлоу? Трудно дышать. Прежде удобная форма, сейчас душит его тканью и швами.

Стив наблюдает издалека, не вмешивается. Его вообще здесь быть не должно. Он так и не простил Лилит за те два года, что Баки был с ней. Могла бы просто сообщить. Без координат. Всего пару слов. Джеймс жив, здоров. Он со мной, пока не восстановится. Всё. Этого было бы достаточно. Хотя кого мы обманываем? Это было бы новым пинком под зад Капитану Америка. Стимул искать лучше. Рыть землю носом в поисках пропавшего друга.

Барнс замечает изменения ещё задолго до входа в дом. Профессиональная привычка. Двор запущен. Дорожка начала зарастать травой, машиной не пользовались уже давно. Окна с налётом пыли, чего Лилит терпеть не может. Она любит солнечный свет и чистоту. За те два года, что они провели вместе, она намывала их раз 10. Вот такой пунктик. Свет не горит. Только на первом этаже мельтешат блики, скорее всего работает телевизор.

Баки мнется, не решаясь нарушить покой. Стив молчит и это хорошо, правильно. Он только хлопает друга по плечу в немой поддержке. На террасе равномерно пыльно, ботинки оставляют следы. Странно. Всё выглядит так, будто дом брошен. Хотя она ведь могла выходить через гараж. Роджерс нажимает на кнопку дверного звонка, на что Баки только хмыкает. Лилит не понравился звук, поэтому там давным давно оборваны проводки. Он стучит, но и на это не слышит никакой реакции, лишь монотонный бубнеж с динамиков телевизора. Кажется новости, репортаж с Лагоса. Брови сами собой сдвигаются к переносице. Привычным движением пальцев он шерстит по дверной раме сверху и достаёт запасной ключ. Дёргает уголком губ, когда вставляет его в замок и поворачивает.

Гостиная встречает его не привычным запахом крепкого кофе, сигарет или свежей выпечки, а затхлым, химическим. На журнальном столике, в пыли, валяются десятки шприцов, ампулы, жгут и её любимый глок. Под столиком, на полу, тарелка с недоеденным засохшим куском пиццы. На диване, укрытое пледом, крошечное дрожащее тело. Видно только одну тощую руку, исколотую и серую, она выбилась из под тёплой мягкой ткани.

– Лили, – шёпот тихий и болезненный. Баки опускается рядом с ней на колени и чуть опускает край пледа, чтобы посмотреть на лицо… Но не может найти ни одной знакомой черты. Бледность на грани с синевой там, где раньше был румянец и смуглая кожа. Щеки впали, скулы заострились, как в том фильме про вампиров. Глаза, прикрытые веками, кажутся кукольно огромными. Олсен уменьшилась вдвое, если не втрое. Кожа и кости в прямом смысле.

– Не трогай, она может быть заразна, – Стив удивлён не меньше, но ещё пытается мыслить трезво и холодно.

– В нас сыворотка, – тут же отмахивается Баки и ведёт кончиками пальцев по холодному лбу. Если бы не дрожь, он принял бы её за труп. Её веки распахиваются быстро, но взгляд с удивлённого быстро меняется на жалостный.

– Баки… – сил говорить почти не осталось, но она тратит последние. Борется с болью, которая уже скручивает остатки мышечной ткани, жжет их. Ладонь тянется к его лицу, но не дотягивается, просто не может. А слезы текут и нет им конца. Джеймс берет костлявую руку в свою крупную, горячую ладонь и прислоняет к себе. Греет, – Я слабая. Трусиха. Нужно было стрелять сразу, когда ещё могла удержать его вес. А теперь мне нужна помощь. Рада, что это будешь ты.

– Я не стану. Лили, пожалуйста, не проси даже. Заберу тебя отсюда. Меня восстановили, я снова гражданин США. Джеймс Бьюкенен Барнс. Заберу в лучшую клинику. Тебя вылечат, обещаю. Сделаю всё возможное, – слова путаются, пока губы целуют каждый ледяной пальчик. Только по смазанной улыбке он понимает о какой боли говорил Брок. Понимает, почему она его выгнала. Понимает каждый шаг. Лилит так хотела защитить его от боли и потерь.

– Мне нужен Солдат. Последний раз, прошу. Я больше не могу. Пожалуйста.

– Стив! Что мы можем сделать? Можем вызвать доктора Чо? Мы можем..? Стив, пожалуйста. Я… Я люблю, – он говорит, но Роджерс понял это ещё в самые первые минуты после его возвращения. Именно тогда, когда солдат отказался выдавать местоположение прошлого куратора.

– Собери нужное. Я готовлю джет. Вызову Старка, посмотрим что можно сделать, – Кэп не хочет давать надежду, потому что трезво оценивает её шансы и картина не радостная. Он даже не уверен, что она перенесёт перелет. Но и позволить Джеймсу убить не может. Это не безликий террорист, который угрожает безопасности команды и мирных жителей, это женщина, которую он полюбил.

– Это не лечится, мой хороший. Мне осталось немного, просто выстрели, подари покой.

– Брок мёртв. Взорвал себя в Нигерии вчера. Просил передать, что он тебя любил.

– Значит скоро встретимся в аду, – она пытается хмыкнуть, но выходит просто рваный выдох.

– Нет. Доктор Чо гений. Она что-то придумает, – Джеймс собирает документы и вещи, которые могут понадобится там, лекарства, которые она принимала. Ставит у двери небольшую сумку, которую сразу уносит Стив.

– Тебе это не нужно. Поверь, я знаю. Я уже видела такое и знаю что будет дальше. Просто оставь. Не можешь выстрелить, оставь.

– Нет. Безопасность куратора в приоритете, – шепчет он, поднимая её на руки. Это и раньше было не тяжело, но сейчас она весит килограмм 30, при своём-то немаленьком росте.

– Я больше не твой куратор, детка. Не обманывайся.

– У меня вообще больше нет куратора. Я свободен. Только не засыпай. Говори со мной.

– Мне больно, Баки. Так больно, – дальше её речь сменяется стонами, а под конец полёта криками. Лекарство вывелось из организма, а новое они колоть не решились.

На крыше больницы Старка их встречает группа врачей с каталкой, но Баки несёт на руках. Аж до палаты интенсивной терапии, дальше просто не пускают.

Ночь кажется бесконечной. Ему задают вопросы, на которые он просто не знает ответ. Он ничего не знает о женщине, с которой провел столько времени. Ни-че-го. Может не интересовался, а может она намеренно не подпускала его ближе, чем нужно. Лили хотела помочь ему, а не себе. Хотя, перерывая сумку и папку с документами, он находит результаты анализов и заключение какого-то врача с прогнозом в 3-4 месяца. Дата на бумажке делает ему больно. Тот самый день, когда он посчитал себя ненужным. Когда она выгнала его так “жестоко”. Теперь-то он знает ответ на свой незаданный вопрос. Лилит Олсен любила. Всем сердцем любила и его и командира. Она просто хотела уберечь их от лишней боли.

Один из врачей, который докладывает о её состоянии каждые два часа, неизменно находит Джеймса у дверей. И в этот раз его лицо не выражает надежду.

– Мисс Олсен сейчас находится в искусственной коме, чтобы снизить болевые ощущения. К сожалению, подобная форма миопатии неизлечима. Она знала об этом, поэтому не обращалась за помощью. В архивных записях нам удалось найти историю болезни её матери. Мисс Олсен уже видела подобное и знала, что её ждёт.

– Радикальные методы? Мы в клинике Тони Старка! Тут могут сделать что угодно!

– К сожалению, нет.

– Кровь? Спинной мозг? Мы усовершенствованы сывороткой. Это сможет помочь? – Роджерс появляется незаметно, хотя на самом деле далеко не уходил и следил за всем. Джеймс смотрит с такой благодарностью во взгляде, что становится больно, ведь нет никаких гарантий.

– Мне нужно поговорить с доктором Чо. Извините.

– Спасибо, Стив. Спасибо, – Джеймс обнимает друга так крепко, как обнимал наверное ещё до войны.

– Пока не за что, но я постараюсь помочь.

Им не нужно говорить больше, чтобы понимать что чувствуют. В этой ситуации всё предельно ясно. Роджерс даже отпустил обиду, когда понял настоящие мотивы её поступка.

**********

Боль во всем теле. Такая яркая, что затмевает собой всё остальное. Это уже потом Лили ощущает в горле трубку для искусственной вентиляции лёгких, ощущает, что веки заклеены специальными пластырями. Зачем, Баки, зачем? Ничего не поможет. Она пытается сдернуть пластыри, вынуть мешающую трубку, но руки зафиксированы.

– Тшшш, тише-тише, Лили. Я позову врача, – голос Баки дрожит, как и губы, которые целуют лоб. Ей страшно. Так страшно, как никогда не было. Мало того, что всё болит, так ещё и эти трубки, мешающие нормально дышать.

Как только трубку вынули, а веки расклеили, первым делом она уставилась на Барнса, который выглядит просто ужасно. Он не выглядел так даже после самых страшных миссий в Гидре. Под глазами синяки, скулы заостренные, губы сухие и в трещинах. Но он улыбается и от этого ещё страшнее.

– Что..? – она прочищает горло, – Что с тобой случилось? На тебе лица нет. Я передала тебя Роджерсу, чтобы он тебя защитил, а это…

– Он выглядит не лучше. Поверь мне, – Джеймс высвобождает её ручку из под ремня и кладёт на свою колючую щеку. Только тогда она замечает, что боль не такая уж и яркая. И рука… Она нормальная, не тощая. Рот приоткрывается сам собой, она смотрит на другую руку и закусывает нижнюю губу, но удержать поток слез нет сил.

– Как?

– Это идея Стива. Наша кровь, наш спинной мозг. Самая сложная ночь в моей жизни. Даже в Гидре было не так. Там я не переживал за кого-то другого.

– И что теперь? Я как вы?

– Тебя не облучили, кровь просто исцелит тебя полностью. Суперсолдатом ты не станешь.

– Прости меня. Я не хотела делать тебе больно. Никогда не хотела, но так было нужно.

– Не извиняйся, я уже всё понял. Так… Теперь, когда мы всё выяснили, мне не обязательно уходить? Я говорил правду о том, что чувствую, за эти месяцы ничего не изменилось.

– Я никогда не позволяла себе признаться кому-то в любви. Хотя до того, как я встретила командира и тебя, я не любила по-настоящему.

– Знаю. И он об этом знал.

– Хочу сказать. Я… Я люблю тебя, Джеймс Бьюкенен Барнс. А ещё я люблю Баки, Зимнего солдата, Актива, Детку и даже Бионическую машину для наблюдения. Вот только… Что подумают люди? Все, кто остался со ЩИТа, думают, что мы со Стивом трахались. О ужас, какой кошмар. Это любовный треугольник? – Лили театрально прикрывает рот ладошкой, наблюдая за сменой эмоций на бледном лице любимого человека. А Баки хохочет и целует румяные щеки.

– Помню ту ночь, будто это было вчера, мисс Олсен. Засос сошёл только через два дня, – Роджерс и правда выглядит помятым и уставшим, но улыбается уголком губ, заходя в палату и подвигая стул.

– Надеюсь про остальные мои навыки никто не знает, капитан?

– О, нет, не переживай. Я сохранил это в тайне.

– Эй, Роджерс, мы в больнице…– она играет бровями.

– Молчи. Не говори, – он смеётся, краем глаза наблюдая за тем, как к переносице сдвигаются тёмные брови.

– Я могу одолжить халатик, как ты любишь, – Олсен смеётся, но потом берет и его руку в свою, – Спасибо. За всё спасибо, Стив.

– Тебе спасибо. Мне жаль, что так получилось с Рамлоу.

– Ты выполнил свою часть сделки. Он сделал свой выбор. Тебе не за что извиняться.

– Оставлю вас, пока Баки не воспринял это, – он поднимает сцепленые в замок руки и бросает на них красноречивый взгляд, – Как нечто большее, чем шутка.

– Треугольник самая устойчивая фигура, Роджерс.

– Всё, хватит. Знаешь, я ведь всегда был ревнивым. Это в Гидре из меня выбили, но сейчас я вспомнил себя настоящего, – Барнс умащивается на боку рядом с ней и крепко обнимает.

– Это маленький стимул, Баки. Я чувствую себя лучше, чем когда либо. Когда ты восстановишься… Ух, страшно представить. Хочу всего. Хочу почувствовать себя снова живой. Потому что сейчас всё кажется сном, бредом сумасшедшего.

– Люблю тебя.

– А я тебя, детка.