Текст книги "Каена (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

Дворец показался ей страшнее, чем о нём ходили слухи. И хотя с его камней, с его шпилей на самом деле не стекала кровь, как бормотали в её деревне, всё было гораздо хуже. Она не увидела в столице ни единого Златого Дерева, хотя, определённо, они должны были быть.

– Как часто на столицу нападают Твари Туманные? – спросила она, останавливаясь у входа. – Ведь здесь нет линии защиты. Ничто их не остановит.

– Твари Туманные приходят только тогда, когда королева желает отведать их мяса, – рассмеялся Роларэн. Он посмотрел на места для стражи, где сейчас остались только эльфийские тени, и покачал головой.

Твари приходили так же часто, как и в деревнях. Так же часто пропадали люди. Так же часто они превращались в куски мяса на улицах или дальше, глубже в лесу. Им негде было спрятаться. Дом не был их крепостью. Но каждый, Рэн был в этом уверен, молился о том дне, когда наконец-то за ним придёт Тварь Туманная. В конце концов, у них были клыки, способные изодрать за мгновение, а у королевы Каены яды, даровавшие муки на многие недели.

И что то, что то было смертельным.

Всё же, дворец и вправду пугал. Такой поразительно серый, мрачный, укутанный туманами, в которых таится столько зла. И главное зло на троне, прекрасная королева Каена, и волосы её, будто пламя, и глаза её цвета сочной травы.

Рэн знал, что всё это – ложь. Знал, как на самом деле выглядит королева, знал, что в этой стране – то самое худшее зло, мог его оправдать – что с одной стороны, что с другой. Он – Вечный, у него нет права на поблажки и ошибки, но он последний и в праве даровать себе всё, что ему только захочется. И это тоже.

Дверь раскрылась перед ним сама. Не было ни эльфов, ни даже Тварей, что бросились бы из раскрытой пасти кошмарного дворца. Только мрачный коридор да бесконечное плетиво ступенек, что тянулись перед ними страшными завитками путей. Все пути ведут к Королеве Каене. Куда б они ни направлялись, в самом-то деле.

Он пошёл первым. Шэрра опустила голову и последовала за мужчиной, стараясь не замечать ничего, кроме идеальных камней под ногами. Не чувствовать ни страха, ни превосходства душевной чистоты. Королева Каена, скорее всего, принесёт ей быструю смерть. Она редко играет с женщинами, у которых нет дара. Она мучила бы мать, но если Рэн заступится... Может быть, просто ударит кинжалом? Это однако быстрее, чем позволять девушке страдать от долгих пыток. В нём, наверное, хватит великодушия для того, чтобы это сделать.

Перед дверью в тронный зал – хотя Шэрра, по правде, понятия не имела, что на самом деле там находилось, но хотя бы могла догадываться, – стража всё-таки стояла. Два высоких эльфа, оба – темноволосые, и во взгляде их потерялась тусклая зелень. Рэн даже усмехнулся при виде мужчин, а после властно махнул рукой. Тот, что стоял справа, ещё потянулся за оружием, но тут же замер. Второй отступил в сторону при одном только виде Вечного, и дверь распахнулась, словно по магии.

– Каена! – он переступил порог тронного зала, как настоящий хозяин, и Шэрре хотелось верить в то, что в нём действительно было так мало страха, что даже являть королеве было нечего. – Как я, однако, рад, что ты в добром здравии! Я уже было почти перестал в это верить, когда твои солдаты по пути заехали за вот этим.

Он грубо схватил юную эльфийку за руку и толкнул её перед собой. Девушка рухнула на колени – но так и не подняла голову. Не смогла посмотреть в глаза Её Величеству.

– Однако, – голос королевы вился настоящей змеёй. – Чем тебя не устраивает эта девица?

Шэрра посмела поднять взгляд. Королева восседала на троне, высоком и состоящим из колючих ветвей. Когда-то на нём, наверное, были листья, златые, как и их Лес. А теперь остались только ветки. Острые, способные наносить множество ранений, они не тронули алебастровую кожу королевы Каены. Не оставили кровавого следа. Или, может быть, эта чернота на них была налётом её крови? Той, что давно перестала быть красной? Может быть, это грехи её убили Златой Лес?

Нет. Нет, увы, нельзя все долги перебросить на Каену. Умирать он начал задолго до того, как Её Величество появилась на свет.

Шэрра не могла отрицать, что женщина была хороша. Но как же, однако, врали истории! Не полыхали пламенем её глаза, и волосы не горели на плечах. Рыжий цвет был даже отчасти тусклым, может, из-за того, что в тронном зале неимоверно мало света. И зубы её не превратились в острые клыки, ровные и белые, и улыбка почти что милая. Только в зелени глаз, бесконечно изумрудной и до того яркой, что хотелось отвернуться, полыхало что-то необыкновенное. И молодой эльфийке казалось, что эти драгоценные камни, зелёные, словно трава, вот-вот превратятся в настоящие пропасти.

Может быть, такие глаза у Вечных? У Рэна они тоже сверкают зеленью, а ведь перед ним раскинулось настоящее бессмертие.

– Чем? – усмехнулся Роларэн у девушки за спиной. – Хотя бы тем, что твои солдаты по пути во дворец предложили мне заехать за ведьмой. Ведьмой, Каи. И кого же я вижу?

– Ваше Величество, – поправила она змеино-шипящим голосом.

– Ах, Каи, – рассмеялся он. – Я всю свою жизнь знаю тебя. Вашим Величеством ты стала уже после, – в последних словах чувствовалось чуть больше скорби, чем должно быть, словно Шэрры и не было в зале. – Однако, Ваше Величество, – всё же исправился он, – это ничего не меняет. Девица совершенно пуста. Моя магия не находит в ней отголоска.

– Зато она есть в тебе, – покачала головой Каена. – То, что запрещено нашим законодательством, Роларэн.

– Однако, вечность тоже им запрещена. Я вот уж сто семнадцать лет жду собственную казнь, – повёл плечами он, – а в последнее время, говорят, на алтарь восходит всё больше темноволосых да зеленоглазых.

– Всё больше преступников и предателей, – возразила Каена. Она поднялась, величественная в своём вдовьем наряде, и спустилась по ступенькам на чёрный мрамор тронного зала, подошла к стоявшей на коленях Шэрре. Поймала её голову за подбородок, всмотрелась в карие, обыкновенные эльфийские глаза. Провела кончиками пальцев по щеке, и ледяное касание холодного алебастра заставило девушку содрогнуться. – Как зовут тебя, дитя?

– Шэрра, – ответила она, чувствуя, как срывается голос. Нельзя было плакать и демонстрировать собственную слабость, однако, при виде Её Величества только об одном и можно думать. Как она умрёт? Какую смерть на этот раз примеряет ей королева?

– Ох, – вздохнула Каена. – Ты заметил?

Она подняла взгляд на Роларэна. Тот остался невозмутимым – дерзость в голосе поглотила его бесконечная печаль. Теперь Шэрре казалось, что тонкие лучи боли она могла ощутить на вкус – медный запах крови так и застыл в воздухе, обжигая дыхательные пути. И ещё что-то, что-то странное, однако – Шэрра едва-едва улавливала аромат, хотя эльфы всегда обладали хорошим обонянием. А может, так пах грех королевы Каены? Все её убийства, все те кошмары, которые она сеяла по Златому Лесу?

– Заметил что, Ваше Величество? – грустно переспросил её Роларэн.

– Имя. Ты заметил? – королева содрогнулась. – Шэрра... Шэрра... Шэрра... – она словно на миг потерялась в далёком прошлом, но после самоуверенно тряхнула головой. – После стольких лет?

– Никогда, – ответил Роларэн. – Тем не менее, ответ ясен. Она – не маг. В ней нет ни капли эльфийского дара. Сколько б я ни пытался его отыскать. В конце концов, одарённых не едят Твари Туманные.

– Мы можем проверить, – расправила плечи Каена. – Равенна...

– Проверяй.

Каена повернулась. Она явно чего-то ждала – и из-за трона послышалось сдавленное рычание. Поманила рукой, но лишь тень громадного чудища шевельнулась на стене, а Тварь Туманная не сдвинулась с места. Роларэн усмехнулся. Равенна была стара и слаба, Равенна, в конце концов, умела разве что ластиться. И, разумеется, будет наказана Каеной, если выйдет и продемонстрирует собственное бессилие ещё перед одним свидетелем. Домашний котёнок – ей было лет почти столько же, сколько и самой королеве, и она давно уже стала громадной безвредной кошкой.

– Глупое животное, – прошептала королева. – Ну, что же. Никакой магии... – она повернулась к девушке. – У тебя есть выбор, дорогая.

Шэрре хотелось переспросить, о каком выборе шла речь. Спросить, почему Каена ничего больше не хотела знать, почему хватило одного только звука имени... Но всё это привело бы её в могилу. Какая разница, рано или поздно она всё равно погибнет – но всё же, хотелось хоть немного продержаться в живых. Дать себе шанс вырваться и убежать, если такое вообще возможно. По крайней мере, Шэрра верила, что определённый шанс у неё был, а уж правда это или нет – другое дело. Потом узнает. Когда умрёт – или когда сумеет выбраться из дворца, из которого не уходят.

Но Рэн же уходил! Да, он Вечный, но она тоже прошла по Пылающему Пути. Она тоже...

– Ты шла по Пути? – спросила Каена.

Шэрре хотелось кивнуть. Показать, что в ней тоже ещё течёт эта дикая, сильная кровь, которая прежде отличала эльфов от глупых людишек, прорывавшихся в Златой Лес, а теперь стала разграничительной чертой между Вечным и теми, что остались. Но, может быть, она была куда разумнее, чем думала сама о себе.

– Нет, – ответила Шэрра.

– Мы выбрали обходную дорогу, – пояснил Роларэн, с уверенностью хватаясь за нить выдумки. – Ведь, в конце концов, ты хотела увидеть её своими глазами.

– А где же мои солдаты?

– Мертвы, – равнодушно ответил Рэн. – Относительно их у меня не было никаких инструкций. Подумалось, что они достаточно сильны, чтобы выжить. Или смертники. Так или иначе, Ваше Величество... Разве они здесь нужны?

Каена рассмеялась. Не дико, не так, как, казалось, должна была. Шэрре хотелось отвернуться; Каена сейчас походила на красивую женщину, да, соблазнительную, да, опасную, но просто на красивую женщину. В ней не было и тени того кошмара и боли, к которому следовало привыкнуть за несколько дней. Или сколько ей осталось? Час или два?

– Замечательно, – выдохнула Её Величество. – Что ж, я обещала выбор. Ты можешь стать моей служанкой. Моей доверенной дамой, – длинный тонкий ноготь оставил на щеке Шэрры царапину, что, наверное, будет долго заживать, если заживёт и вовсе. – Или можешь умереть. Не потому, что захочешь. Потому, что никто не отказывает королеве. Так что ты выберешь, дорогая?

Шэрре хотелось перевести взгляд на Рэна и услышать от него совет. Дождаться хотя бы короткого кивка головой, знака, что она должна согласиться или отказать. Умереть сейчас или умереть позже.

А после... Подумала, а зачем? В конце концов, смерть её всё равно догонит. Рано или поздно. Королева Каена никого не оставляет в живых. Она уничтожает всё на своём пути.

Зачем ждать? Ради того, чтобы получить шанс. Ради того, чтобы дышать ещё несколько дней, прежде чем её всё-таки приговорят к смертной казни или убьют кинжалом в сердце. Ради того, чтобы у неё была возможность, пусть и иллюзорная, освободиться. Только те, кто сражается, имеет шанс одержать победу. Если она всё равно умрёт, почему бы не сделать это позже?

– Я согласна, – выдохнула девушка. – Ваше Величество.

Каена прищурилась, окинула её ещё одним довольно поверхностным взглядом и перевела взгляд на Роларэна. Словно спрашивала – а он ли ей подсказал, как надо себя повести, он ли дал ценный совет и кивнул, когда следовало согласиться. но нет, мужчина оставался бесконечно немым и спокойным, так, что от этого даже становилось немного противно. Не ей. Но кому-то, возможно, да.

Она не имела права делать такую глупую и бессмысленную поблажку. Но сделала, потому что так было в разы проще. Потому что к этому можно было привыкнуть. Она продолжала играть; она цеплялась за имя; она цеплялась за внешность; она цеплялась за выцарапанную на могильнике фразу.

– Шэрра, – протянула королева. – Шэрра... Эй, там! – она окликнула, очевидно, солдат. – Уведите её в покои предыдущей придворной дамы и позовите слуг! Я хочу, чтобы к завтрашнему дню она уже была готова!

Она повернулась к Роларэну и вновь нежно улыбнулась. Шагнула ближе, теперь скользнула своей холодной ладонью уже по его щеке.

Шэрра почувствовала, как силком поднимают её чужие руки. Она не хотела оставаться, она знала, что должна уйти, но почему-то оторвать взгляд от мужчины казалось невероятным.

Каена прошептала ему что-то на ухо, хотя Шэрра понятия не имела, что именно, и он только зло осклабился и рассмеялся ей в лицо.

Единственное, что она успела понять, прежде чем дверь захлопнулась прямо у неё перед носом, так это то, что ответ Её Величество совершенно не порадовал.

***

Год 120 правления Каены Первой

Разумеется, Мастер был не единственным, кто их учил. И Рэ был готов поклясться, что никто не ненавидел его больше, чем Миро. Никто не давал более невыполнимых условий. Никто не требовал большего, чем это делал мечник; никто столь яростно не пытался заставить их выбросить всю магию из головы.

И никто так часто, как Миро, не забывал об эльфах. Фирхан, Мастер, те, что сменялись, словно карты в руках опытного игрока, никто из них никогда не позволял им выбросить из головы тонкий стан невидимых врагов. Они сражались с иллюзиями, они убивали тех, кто прежде был бессмертен, но зато они видели этого недостижимого, прекрасного эльфа, эту эльфийку, на вид такую тонкую и беззащитную. Они избавлялись от жалости к ним.

Нельзя сказать, что у Рэ была какая-то жалость. Он и до этого желал эльфам смерти, может быть, единственный из всей Академии желал осознанно. Но теперь у стрелы его мыслей появилась цель. Цель, к которой можно было продвигаться только путём бесконечных трудов и тренировок.

А ещё Рэ понимал, что никто из них никогда не встретится с эльфом. Может быть, разве что Мастер видел их на самом деле. У остальных – просто слова. Нет, никто не ставил под сомнение печальный опыт Фирхана, что принёс ненависть к эльфам на человеческие земли. Но для всех остальных они всё ещё были сказкой, против которой оказалось до такой степени почестно сражаться.

А Миро сталкивал их не с эльфами. Он формировал пары, он швырял их на ринг или впихивал мечи в руки силой, заставляя драться до первой крови. Или не до первой. До той крови, что станет последней. У них не было смертельных случаев на занятиях только потому, что те, кого он ненавидел, боролись. Но не всегда они были в состоянии это сделать.

Рэ привык драться. Привык отражать удары. День за днём игнорировать крики, доносившиеся до его ушей, ночь за ночью не спать, всматриваясь напряжённо в темноту, пока громкий, деланный храп Громадины Тони не превратится в обыкновенное посапывание, сливающееся с общим хором.

Но сегодня Миро переступил через все границы. Он вновь сказал – никакой магии, – а после уверенно сжал в руках собственное оружие. Сегодня сражается он. Мастер ведь выходит на поле боя вместе со своими, но Мастер быстр, будто эльф. Миро не похож ни внешне, ни манерой боя, но нельзя сказать, чтобы его сейчас это хотя бы отчасти остановило. Да и вовсе – зачем? Он, можно сказать, прорывался к своей свободе. Свободе от лишних учеников. Такое тоже бывало, разве что не существовало старших, что могли поведать. Потому что эти избранные старшие давно уже оказались его стараниями на том свете.

Поэтому парень промолчал. Он послушно поймал меч, тот самый, из тонкой эльфийской стали, вероятно, донесли уже, и посмотрел на громадный двуручник Миро. Такой перерубит – даже на мгновение не задержится на тонких костях. Не эльфа. Но худощавого человека – да.

Он напал без предупреждения. Может быть, показывал, как это сделают эльфы, хотя на самом деле, думали ученики, они избрали бы другую тактику. И наносил шквал ударов, которые эльфийская сталь выдерживала на диво хорошо только до третьего раза.

Закалка у неё была хорошей. И острым меч казался. Но это не уберегло его от того, чтобы выскользнуть из непослушных ученических рук.

Меч рванулся вперёд – и замер.

В сантиметре от бумажной, белой кожи.

Миро замер. Он смотрел на ученика, будто бы пытался что-то придумать, найти повод его резануть. А Рэ вдруг успокоился, словно был не в силах сопротивляться, поэтому решил смирно принять собственную судьбу. Он не дёрнулся, не ступил со своего места, и когда лезвие стало ещё ближе, не попытался отпрыгнуть в сторону. Миро глухо зарычал – он пытался переубедить себя и всё-таки ударить. Это было слишком заметно, чтобы кто-то произнёс хоть слово.

А самое страшное, они все знали. как чувствовал себя преподаватель. Они сами стояли на его месте, когда сжимали в руках мечи и кинжалы и пытались напасть на Мастера. Но хоть бы раз, хоть бы у одного, кроме Рэ, это получилось.

– Проклятье! – раздражённо прошептал Миро. Он наконец-то ослабил хватку, а после и вовсе убрал меч, но ученик всё ещё не отступил. Не задрожал и даже не разрыдался. От этого хотелось нанести удар ещё сильнее, но Миро знал, что не имел на это никакого права.

Громадина Тони двинулся вперёд, наверное, чтобы защитить того, чьи уроки ему больше всего нравились, но Миро только опустил голову и быстрым шагом вышел из зала. Он признавал своё маленькое поражение, пусть даже не перед учеником, не перед кем-то из Академии, а перед сильным магом.

Но Рэ знал, что Миро ошибался.

– Что, вот для чего ты проторчал с Мастером столько времени в кабинете? – прошипел Громадина Тони, делая шаг в его сторону. Рэ только обернулся к нему и посмотрел в глаза, столь безмятежно, словно был эльфом, встретившем врага. А после коротко и быстро покачал головой.

– Нет, – ответил он. – Мастер никогда не даровал мне защиту большую, чем есть на каждом из вас. Возможно, вы просто слишком плохие ученики для него, чтобы суметь повторить?

– Остроухий! – выдохнул Тони своё самое страшное оскорбление. Рэ содрогнулся, но ничего не ответил, будто бы его на деле даже не задело подобное обращение. Или, может быть, он попытался сделать вид? – Ты у меня ещё попляшешь!

Он попытался схватить его за воротник, чтобы потом привычно быстрым жестом отшвырнуть к стене, но замер. Пальцы так и не сжали ткань рубахи. Казалось, у Тони руки превратились в кусочки льда, и те медленно, маленькими капельками стекали на пол. Рэ не отводил от него сочувственного взгляда, и на губах не было ни тени улыбки. Она пряталась где-то глубже, там, откуда никак не вырвать ни единого чувства, кроме ненависти.

– Остроухий, – повторил он задумчиво. – Но разве мои уши не круглы?

– Этого мало, – прохрипел Тони. Он отступил на несколько шагов, а после сплюнул Рэ под ноги. – Как только Мастер с тебя это снимет, ты – труп!

Рэ ничего не ответил. Ему было важно только то, что Мастер не мог снять защиту. Потому что не он её ставил. Но, верно. Он ей учил.

Глава четвёртая

Год 117 правления Каены Первой

Роларэн казался таким спокойным... Каена порой удивлялась – как у него это получалось? Нежная улыбка на губах, совершенное непонимание в зелени бесконечного взгляда. Она хотела бы тоже обучиться этому навыку. Хотела бы получить столько же магии, сколько и у него, чтобы испить до дна столь желанную чашу.

Девчонки больше не было рядом. Может быть, она не могла и помешать – в конце концов, Каена никогда никого не стеснялась. Она только провела кончиками пальцев по щеке Рэна, подступая к нему ещё ближе, а он, словно в танце, отошёл от неё на всего лишь один шаг. Может быть, это следовало считать успехом; он, по крайней мере, не повернулся к ней спиной, убегая. Позорно или нет – решать не им, но Каене всегда нравилось, когда он оставался.

– Мой милый Рэн, – промолвила она. – Однако, ты всё же пришёл. Даже если ради этого мне пришлось потерять очередной отряд. Сколько лет тебя не было? Тринадцать? – голос обратился шёпотом. – Я скучала. Ты мог бы хоть весточку послать, – пальцы скользнули по шее. – Ты мог хотя бы уведомить, что ты прибудешь...

– Однако, ты послала за мною отряд. Это свидетельствует только о том, что ты отлично знала о моём прибытии, – выдохнул мужчина.

Стоило только пальцам Каены опуститься немного ниже, к первой пуговице, он перехватил её руку, отталкивая от себя в сторону, и коротко покачал головой. После стольких лет ответ его оставался одним и тем же – и ни у кого, даже у самой королевы, тем более у неё, не было шанса его переубедить.

– Рэн, – вздохнула она. – Это начинает меня утомлять, – женщина покачала головой. – И довольно сильно. Почему бы не попытаться просто... отступить? Разве я не кажусь тебе прекрасной? Разве тебе не хочется, чтобы всё это безумие наконец-то закончилось... Рэн.

Он хмыкнул. Это не могло закончиться никогда. Даже если бы он сдался. Особенно если бы он сдался. И бесконечная игра с Каеной, может быть, никому не приносила ни капли удовольствия, ей самой уж точно, но он привык. Привык балансировать на грани между чудовищем и... И той, о которой предпочитал не вспоминать никогда в своей безрадостной жизни.

– Почему? – сухо спросила она, возвращаясь на трон. – Шэрра. Ты издеваешься, верно? Имя твоей покойной супруги?

– Она была мне не просто супругой. Она была матерью моей дочери.

– Отвратительной матерью! Я могла бы быть лучше.

– Каена, – хмыкнул он. – Это даже звучит, как парадокс.

Он сначала говорил с нею пусть не как обыкновенный подданный, пусть с дерзостью в голосе, но всё же... А теперь, стоило только его зелёным глазам перестать видеть в ней отвратительное чудовище, в голос вернулась печаль. Такая глубокая, такая безграничная, что в ней можно было бездумно утонуть и больше никогда не вырваться на свободу. И, безусловно, Каена была готова на подобную жертву. Если б только Рэн ей позволил...

Она не понимала – откуда в нём взялось столько боли. Откуда взялось столько ненависти к тому, чем она стала, если было столько мягкой, тихой любви к тому, чем была. Но, так или иначе, его чувства всегда стояли наперекор её собственных. Она что тогда, что сейчас – любила. Он, что в прошлом, что нынче, не принимал тот вид её любви.

Трон исколол её руки. Трон оставил следы на её алебастровом теле. И Каена чувствовала слабость. Она знала, что сегодня вновь не сможет уснуть, кто б ни составил ей компанию. И она уже ненавидела эту девицу, умудрившуюся одним только именем, этим несчастным напоминанием о прошлом, ворваться в их жизнь.

Удивительно. Он никогда не смотрел на тех, кто был лишён вечности и дара. И что же? Только тогда, когда она всё это обрела, окончательно от неё отвернулся.

– Ты всё ещё можешь, – наконец-то промолвила женщина, прерывая безудержную немоту, – всё исправить. Но ты не хочешь этого делать. Ты только делаешь вид. Ты только...

Она запнулась и покачала головой. Не было сил заканчивать эту гадкую фразу. Наверное, ей безудержно хотелось плакать, хотя – и это было бы глупостью, но Каена не позволяла. Не позволяла себе ни минуты, ни секундочки того самого покоя, о котором столько лет он позволял себе мечтать.

– Твоя жена, – промолвила она, – мертва. Равно как давно уже мёртв мой драгоценный супруг. Что тебе мешает, Роларэн? Что тебе опять... мешает?

Он обернулся. Каена была не одна – сотни, тысячи отражений в каждой зеркальной поверхности. Она смотрела на него своим обезумевшим взглядом, выпивала словно до дна. Нельзя так любить человека, будучи королевой-тираном. Нельзя так любить эльфа. Сколько раз он убегал от неё, сколько раз говорил, что это чувство надо выдрать, будто сорняк, и тогда станет легче?

Королеве не хотелось от чего-то избавляться. Она чувствовала, как тьма клубами ускользает из её громадного гнезда, как растягивается по всему Златому Лесу паучьими лапами. Боль была повсюду, но приносила ли она счастье? Каена год за годом пыталась получить всё больше и больше, но в её руки стекалось слишком много крови, чтобы за нею можно было увидеть эльфийскую радость.

Она покачала головой. Упали на глаза медные пряди, и она крепко зажмурилась, пытаясь прогнать прочь иллюзию.

– Каена, – вздохнул он, – моя жена давно уже в прошлом. И да – моя жена давно мертва. Но почему? Не потому ли, что ты её убила?

– Твоя жена – чудовище.

– Я тоже чудовище, Каена. Но ты способна переиграть в этом каждого из эльфов Златого Леса, – вздохнул мужчина. – Откуда в тебе это? Откуда в тебе то, что должно оставаться только в людях?

Она не позволила усталости себя поглотить. Не дала ей пробраться под кожу, не дала разъедать её и расщеплять на мелкие кусочки. Просто молча поднялась, будто бы проплыла по мрамору.

– Может быть, тебе хочется чего-то другого? – прошептала она. – Может быть, ты просто не понимаешь, что тебе нужно? Забудь свою жену. Неужели всё дело в том, что я её убила? Или всех этих глупых людей? Мне нужна вечность. Мне нужна наша вечность, Рэн.

– А мне нужна была моя дочь, – сухо ответил мужчина. – Но ведь это не помешало тебе её убить.

– Она жива, – возразила женщина.

– Мне лучше знать.

Она протянула руку, поймала его за запястье, но мужчина от того всё равно не пожелал остаться. И лёд её прикосновения, и магия её рук ничего не сделала.

– Ты не можешь проигнорировать приказ королевы, – выдохнула она.

– Так прикажи.

Она ничего не ответила. Рэн вырвал руку из цепких пальцев, отступил от неё на несколько шагов, а после быстро, словно убегая, направился к выходу. Она могла и вправду приказать ему остаться, но ведь это было бы не то. Да, эльфы повинуются своей королеве, и она давно уже показала, что перечить ей – дурное дело, но у него это как-то само по себе получалось. Сколько б она ни старалась вырваться из этого дикого желания получить добровольное согласие. Она ведь чувствовала, что он не был равнодушен. Знала, что это не просто ненависть, не дикое желание убить её и растерзать на мелкие кусочки.

Но всего этого клубка было слишком мало. Сколько б она ни вдыхала аромат его чувств, сколько б ни пила чужую кровь, это не делало её Вечной. Это не помогло ей добраться до того, что таилось в сердце, не помогло вытащить на свободу причину, от которой слишком трудно было бы избавиться. Она искренне пыталась что-то исправить. Она пила кровь реками только ради того, чтобы получить вечность. Вечность... Одной?

Каена не вернулась на трон. Не опустилась на пол, хотя холод мрамора, наверное, утешил бы её на этот вечер. Она даже не отправилась к этой девочке, хотя, может быть, её сила сейчас помогла бы вдохнуть другой оттенок жизни. Каена знала, что каждая капля их естества даровала ей лишний час жизни. Знала и пользовалась этим столько лет, что могла бы, наверное, дождаться конца этой жизни.

Но сегодня она вновь чувствовала пустоту в сердце. Словно его вырвали из груди, по крайней мере, на время, выпили оттуда всё, что только можно было выпить, а потом успешно вернули обратно. Вдохнули в неё это чувство жажды, бесконечной и такой страстной и яркой, что Каена не могла ей сопротивляться. Она щёлкнула пальцами, открывая дверь. Мысленно сосчитала, сколько дней её ирреального бессмертия ушло на короткое колдовство, которое так просто давалось Роларэну. Если б у девчонки был дар, она бы выпила его одним только глотком. Поглотила бы до дна всё, что только там осталось, вдохнула бы сладкий запах эльфийской магии, нынче такой редкой.

Но у неё дара не было. Рэну можно было верить. Он не мог ошибиться относительно ведьмы. Он не мог солгать своей королеве. Каене, по крайней мере, хотелось, чтобы это говорил тот Роларэн, для которого она была страшной правительницей, а не тот, для которого оказалась чем-то другим. Она всё ещё не научилась различать, когда каким он был. И сколько б лет ни прошло, наверное, не научится. Впрочем, глупо подобное утверждать. В детстве, когда она первый раз отведала крови, всё казалось таким простым и радужным...

Стража вытянулась, стоило ей только бросить на них взгляд. Она улыбнулась, на диво нежно, как для испугавшей всю страну королеву.

– Ты, – указала она на того, что стоял справа. – Сегодня вечером принесёшь мне тот самый древний манускрипт из библиотеки. В спальню. И будешь ждать, пока я не приду и не проверю твою работу.

– Как прикажете, Ваше Величество.

– Замечательно, – она улыбнулась. Если бы с Рэном было всё так просто... Если бы он поддался – сумела ли бы она поступить как-нибудь иначе? Не подарить ему ту судьбу, которую подарит этому мальчишке? Они все так реагируют на неё. Они все вкушают прелесть её губ, словно то – спелые вишни. Все вдыхают дымчато-злой аромат медных волос, приглушенного металла, который спрятался там, где в груди у других бьётся сердце. Все без исключения смотрят и утопают в её ярких глазах, а она не может этого сделать сама. И его обворожить не может. Не до конца. Вечный, от которого давно следовало бы избавиться.

Каена подошла к окну. Посмотрела, как вновь на столицу опустилась ночь. Ей нравилось знать, что там рыскали Твари Туманные, те самые, которых когда-то Вечные пытались уничтожить. Среди них был и её отец, отец с яркой, бесконечно вкусной кровью. Отец, единственный, кто когда-либо искренне любил её.

Она зажмурилась. Её мать была... Обыкновенной эльфийкой. Как её папа сумел жениться на этом позоре собственного рода, зачем столько лет женился? И Каене казалось, что, изменись всё, будь у него прожить эту жизнь заново, он всё так же спас бы свою маленькую девочку от верной смерти. Он не дал бы ей погибнуть только потому, что мать при родах отдала для ребёнка слишком мало сил.

Сколько способов он перепробовал – и ничто не было успешным. Сколько лекарств, сколько сил... И она чахла. Ей говорили, не доживёт и до года, а он, наверное, знал, что ему не суждено больше иметь детей. Всё, что у него осталось – это его маленькая Каена. Его дочь.

Он дал ей последнее средство.

И это сработало.

Каена грустно улыбнулась. Повернулась к Равенне и всё-таки опустилась на ледяной пол. Нельзя сказать, что холод как-то вытеснил пустоту, зато громадная Тварь Туманная, пусть и лишённая всего того, что есть в её предках и в её сородичах, подошла ближе и потёрлась головою о плечо. Верная... До чего же она верная! Каене иногда казалось, что если она вырвет у Твари позвоночник, то та обязательно приползёт к ней на ещё действующих лапах или будет выть, пока хозяйка не придёт. Её подруга, её прелесть. Она знала её вот уж столько лет... Тварь пыталась напасть на эльфов, но не на Каену. Не на тех, кого она любила.

Она заурчала, когда королева почесала за ухом, провела ладонью по шерсти. Прежде Каене нравилось её избивать и наказывать, после – место Равенны заняли эльфы. И деревья. Златые Деревья, которые она с удовольствием сжигала, наблюдала, как вместе с ними выгорали их души.

Она поднялась. Равенна двинулась следом, может быть, надеясь на новую порцию ласки, но Каена словно навеки забыла о ней, будто бы и не ласкала кошку несколько мгновений назад.