Текст книги "В огне (СИ)"
Автор книги: alexsoliya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Трап опустился на площадку, выпуская по бокам тоненькие струйки пара. В сопровождении нескольких верных солдат из корабля вышел Иблис, напряженно озираясь по сторонам. Он явно волновался… Но о чем? Вряд ли кто-то мог знать о побеге, что планировал Энакин. Этой информацией располагал только муж, Иблис, и она. Перехватить их планы тоже не могли – по словам Скайуокера, они говорили с сенатором один на один, там, где никто не мог подслушать никаких деталей.
Резкими, решительными шагами Иблис двинулся ко входу в дом. Стеклянная дверь приветливо распахнулась перед ним, однако, сенатор не стал дожидаться, пока створки окончательно уползут в стороны, и быстро прошел внутрь.
– Ваш муж приказал покинуть Корусант как можно скорее, – твердо проговорил он, профессиональным взглядом окидывая дом, будто обыскивая его на предмет жучков.
Амидала лишь прикрыла глаза, пытаясь справиться с нахлынувшим волнением. Энакин ничего не говорил просто так…
– Я готова, – едва слышно прошептала она, изо всех сил заставляя голос не задрожать.
Муж никогда не волновался попусту. Он четко знал, что и когда может случиться… Оставляя ее, он очень переживал. Казалось, что он рвется надвое – одна часть желает не покидать Падме, а другая, ведомая приказом Сидиуса, должна это сделать. Он бы наверняка остался, если бы только была такая возможность… Но Энакин улетел, а значит, был уверен в успехе их затеи.
Однако, сейчас иллюзия рассыпалась на кусочки. Тот факт, что Эни попросил бежать как можно скорее, означало лишь одно. Каким-то образом их вычислили.
Понимая, что на счету каждая секунда, Амидала твердо, ничуть не выдавая страха, прошагала к двери, которая сразу же распахнулась, пропуская ее наружу.
Влажный, прохладный воздух ударил в лицо.
Несмотря на то, что на небе сияло солнце, дымка, окружающая площадку, была наполнена влагой… Как будто здесь недавно прошел дождь.
Падме невольно содрогнулась, пытаясь прогнать ледяные мурашки, бегущие по коже. Казалось, что ей в спину кто-то смотрел. Чувство опасности накрыло с головой, едва не заставляя ее пуститься бегом к шаттлу, однако… она не могла этого сделать.
Откуда-то слева на площадку высыпали знакомые, черные фигуры в военной форме. Гвардейцы императора.
Все кончено.
Не зря Энакин просил их покинуть Корусант как можно быстрее. Понимая, что любые попытки бежать бесполезны, Падме остановилась, не дожидаясь, когда на них с Иблисом направят лазерные пистолеты. Даже если бы они сейчас сумели улететь, на орбите столицы всегда дежурили перехватчики. Скрыться с Корусанта, если тебя ищут, невозможно, если ты, конечно, не обладаешь той Силой, что была у мужа.
– Не нужно, – почти неслышно прошептала Падме, аккуратно касаясь руки Иблиса, который аккуратно, почти незаметно подводил ладонь к бластеру. – Это не поможет.
Иблис, и так осознающий всю беспомощность ситуации, замер. Если бы он был здесь один, то наверняка вступил бы в перестрелку, убил всех, кто встал на пути, и покинул эту проклятую планету, рискуя своей жизнью и всем, что было ему дорого… Но Амидала была не такой. Ей было за что держаться в этой жизни, и она не могла рисковать ею просто так. У Падме были дети. Был муж, который без нее просто не сможет жить…
Рука безвольно повисла вдоль туловища, подчиняясь суровой действительности.
– Вы арестованы в соответствии с законами Империи. Для дальнейшего суда по обвинению в измене вы помещаетесь под арест, – безразличным, будто механическим голосом произнес капитан полка. – Направьтесь в шаттл для транспортировки. В случае оказания сопротивления вы будете убиты.
Будто в ответ на его слова, на площадку приземлился транспортировочный шаттл иссиня-черного цвета с алыми, будто кровь, полосами на боку.
Молча, ничего не отвечая, Падме сделала первый шаг навстречу будущему. Что оно несло? Пытки? Плен?
Лишь одно она могла сказать точно. Смерти не будет. Ее просто будут медленно и методично сводить с ума, пока не уничтожат все то, что делало из нее сенатора Амидалу, бывшую королеву Набу. Медленно выкорчуют всю привязанность к мужу, детям, по кусочку вырвут признания в измене, имена остальных участников заговора… Как хорошо, что они совсем скоро будут в безопасности.
Боль наполнила все тело, клеточка за клеточкой заставляя ее сжаться в комочек. Стараясь сохранить идеальную, несломленную осанку, Амидала села на твердое кресло, по привычке пытаясь подобрать юбки, которых на ней сегодня не было.
Дом плавно растворялся вдали вместе с былым, что она так любила…
Кто знает. Может быть ей и подарят смерть вместо пыток. Это будет куда лучше для Энакина, чем осознание того, что жена жива, и медленно, по кусочку, умирает. Только вот Сидиус был опытным игроком. Он наверняка постарается сломать его через нее.
Слова, которые она хотела бы сейчас сказать Эни, замерли на языке, превращаясь в гулкие, тяжелые камешки. Скорее всего, он никогда не услышит их… Все кончено.
«Прошу, нет» …
Крупные, массивные капли начинающегося ливня упали на плечо, прогоняя по нему легкую, почти невесомую дрожь, смешанную с волной мурашек. Видение из ночного кошмара медленно перетекало в реальность, заставляя каждый удар сердца отдаваться гулкой болью.
«Ты потерял ее».
Слова оглушительно прозвучали внутри, заставляя каждую клеточку сжаться.
Неужели всего того, что он сделал для жены, не хватило? Или то была расплата за все совершенные ошибки? Хотелось выть, будто волк в ночи, кусать локти, уничтожить все, что окружало… Но для вспышки Силы не было энергии. Она вся ушла в пустоту во время уничтожения гвардейцев, и сейчас Энакин чувствовал себя опустошенным, будто уничтожили его самого, а не Падме.
Не было сил на крик, не было энергии, чтобы уничтожить кого-то, выплеснуть всю боль… Да и некого было уничтожать. Все кончено – он одержал победу, но одновременно потерпел самое страшное поражение в своей жизни, потеряв ангела. Она вдыхала в него энергию жизни, держала на краю пропасти, не давая упасть вниз… Разве он мог выжить без нее?
Тонкий писк комлинка выдернул Скайуокера из странного оцепенения, охватившего все тело будто второй кожей.
Медленно, заторможенно, будто робот, он взял комм в руку, краем глаза отмечая, как капельки крови, выделяющиеся на мраморе, расплываются в лужицы под холодным, будто лед, дождем. Не нужно было гадать, кто звонит и зачем. Все и так уже было ясно. Он потерял ее, на этот раз окончательно…
Синяя, призрачная фигурка очутилась на ладони, заливая пространство нечеловеческой, мстительной злобой.
– Как неразумно. Я говорил, что третьего шанса не будет… – медленно, будто зная, что мучает его каждой буквой, проговорил Палпатин. – Ты потерял ее, друг мой. Ты потерял ее навсегда, как скоро потеряешь и все остальное.
В голубых глазах промелькнули страшные, кровавые искры, заставляющие всех, кто был рядом, сделать шаг назад. Голубая фигура пошла помехами, исчезая на полуслове.
«Ты потерял ее» …
Сжатый в комок, будто пластилин, комлинк полетел в мраморную стену дворца, разлетаясь на винтики, и оставляя на стенке весьма ощутимую царапину. Слова Палпатина окончательно вернули Энакина в рабочее состояние, с корнем вырывая оцепенение, грозящее похоронить, засыпать землей, как когда-то он засыпал свою мать.
– Это ты скоро все потеряешь, Сидиус. Ты только что окончательно уничтожил то, что могло спасти тебя, – стальным тоном едва слышно проговорил Скайуокер, с удовлетворением отмечая Тьму, вновь заструившуюся по жилам.
Несмотря на мощный выброс, облегчения не было. Костер, что окружал его со всех сторон, разгорался, прожигая каждую клеточку тела ненавистью, смешанной с ядовитой болью. Казалось, он медленно, мучительно умирает. Пытаясь выдернуть себя из океана, в который упал, с каждой секундой приближаясь к дну, Энакин изо всех сил надавил на рваную рану, полученную от ножа гвардейца. Обычно с помощью физической боли можно было убрать боль душевную… Но не сегодня .
То, что он почувствовал, надавив на разрез, не шло ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал, думая о том, что Падме мертва. Он бы согласился на тысячи, миллионы разрезов, чтобы спасти ее… Не было сомнений в том, что Сидиус совсем скоро уничтожит ангела, если уже не сделал этого при задержании, чтобы вывести Вейдера из равновесия. Он знает, что пока Амидала жива, он не бросит попыток вытащить ее, забрать из казематов, полных страданий и боли… Он уничтожит Падме, чтобы уничтожить его, превратить в безмозглый труп.
Лишь одно могло уничтожить тот огонь, что пожирал его изнутри. Лед. Холодный, будто абсолютный ноль, лед…
Сдаваясь на милость случая, он потянулся к нему, будто наркоман, которому отчаянно требовалась доза, однако, рука замерла на полпути. В голове возникли смутные образы, которые с каждым мгновением приобретали все больший вес.
Тропинки Силы, яркие, как солнце, замелькали перед глазами. Две линии, ветвящиеся на маленькие веточки… Его дети, его малыши. Он был нужен им. Сейчас дети остались без матери, но никто не мог отнять у них и отца.
Видение исчезло так же быстро, как и появилось, выполнив свою цель. Рука, тянущаяся к холоду, отдернулась, и одним резким толчком Скайуокер вернулся в реальный мир. Несколько секунд он молча стоял под дождем, пытаясь понять и осмыслить то, что сейчас происходило… А потом резко развернулся в сторону, отбрасывая все мысли в сторону, сжимая руки в кулаки.
– Освободить Органу, – коротко приказал он штурмовикам 501-го. – Мы должны быть на орбите, когда прилетит лайнер.
Глубоко вдыхая наполненный солью воздух, он закрыл глаза, ощущая тяжелую дробь капель на своем лице. Прошла долгая, будто вечность, секунда, прежде чем Скайуокер вновь открыл глаза, переводя взгляд на Поткин и ее джедаев.
– Сегодня начинается война, – коротко проговорил он.
Каждое слово было наполнено тем огнем, с которым говорила Падме, когда боролась за идею. Впервые в жизни Скайуокер ощутил тот запал, что всегда был у ангела, когда она выступала в сенате. Впервые тот огонь, что раньше сжигал его дотла, пошел на пользу делу.
– Если кто-то не хочет участвовать в сражении, сейчас ваш последний шанс, чтобы уйти.
Ответом было лишь молчание, в Силе полное решимости.
Несмотря на то, что почти все эти люди потеряли родных во время приказа 66 и зачистки Храма, они держались. Джедаи даже согласились помогать ему, зная, что Вейдер уничтожил их святилище. Они были готовы бороться за то, что считали справедливым, невзирая на окружающую их разруху. Еще недавно у этих людей не было союзников, способных сделать хоть что-то мало-мальски полезное… Но они выдержали это, мужественно справляясь со своей болью.
Достойный для подражания пример. Он должен быть таким же, хотя бы ради малышей, что совсем скоро отправятся в путь вместе с отцом. Вечный путь по галактике, который, возможно, приведет их прямиком в объятия смерти.
Стоило ли это того? Определенно.
Падме умерла, чтобы спасти их, умерла, принеся себя в жертву ради бывшей Республики. Она была человеком, для которого прежде всего был народ, который ангел была готова оберегать ценой своей жизни. Ее жертва не должна быть напрасной.
– Все, кто находится здесь, готовы сражаться ради Республики, – в ответ за всех проговорила Шаддай. – И эти жертвы не будут напрасны.
Впервые в жизни он понял идеалистические лозунги джедаев. Все жертвы, что были принесены на алтарь мира и победы, не должны, просто не могут быть напрасными. Миллионы людей погибли ради того, чтобы в галактике настал мир… Веками джедаи уничтожали ситхов, понимая, какая это зараза. Все было не зря. Их жертвы не будут напрасны. Ситх, ныне ставший у руля галактики, будет уничтожен.
Молча, ничего не отвечая, Скайуокер вошел в шаттл, занимая место пилота. Медленно, стараясь ничего не упустить, он подключал рубильник за рубильником, приводя корабль в рабочее состояние. Это успокаивало, дарило надежду…
Через несколько минут на корабль взошел Бейл, рядом с которым шла Бреха, управляя скользящей по воздуху грави-люлькой, в которой блестели, будто алмазы, два солнышка. Как же хотелось броситься к малышам, обнять их, взять на руки… Но он не мог. Сейчас была дорога каждая секунда – кто знает, когда на Алдераан высадится группа гвардейцев, призванная уничтожить всех бунтовщиков.
Шаттл плавно поднялся в воздух, выходя на орбиту. Одним резким движением Энакин включил рацию и радар, вглядываясь в черноту космоса, смешанную с яркими огоньками звезд.
Впереди была лишь пустота. Лайнер уже должен был ждать их…
На космодроме Иблис обнадежил его, но сейчас, когда перед глазами не было даже намека на спасение, надежды рассыпались в прах. Сенатор говорил о том, что на его сторону перешли войска. Но их не было сейчас на радаре. Там была лишь зияющая пустота.
С глупой, бессмысленной надеждой, Энакин до боли в глазах всматривался в пространство, надеясь увидеть там знакомые силуэты военных кораблей. Но их не было. Признавая свое поражение, Скайуокер опустил глаза, размышляя, что делать дальше. Он был преступником, как и все те, что сейчас находились на этом шаттле. Падме уже мертва… А за ними совсем скоро прибудет целая орда имперских кораблей.
Все кончено. Восстание закончилось так и не начавшись.
Грубо, одним ударом, гвардеец втолкнул Падме в маленькую, однако, чистую тюремную камеру. Будучи не в силах удержаться от падения, она полетела на пол, больно царапая кисть о стул, почему-то стоящий посреди комнатки. Капелька крови медленно стекла на ладонь, окрашивая кожу в алый. Медленно, зажимая больное место другой рукой, Падме поднялась на ноги.
В пространстве витал странный, дикий ужас… Она спиной чувствовала смертельно опасный взгляд.
Подчиняясь инстинкту, Падме обернулась назад, замечая у входа фигуру в черной мантии.
Палпатин…
Глубоко вдыхая, Энакин поднял глаза, готовясь сказать своим друзьям напоследок что-то обнадеживающее, однако, замер на полуслове.
В Силе произошел резкий хлопок, разрывающий пространство на две части, и, не в силах поверить своему счастью (если теперь в его жизни вообще было счастье), Энакин кинул взгляд на радар. Эйфория, заставляя смертельный огонь в жилах сбавить обороты, прокатилась по телу. На маленьком, зеленоватом дисплее мелькали десятки ярких точек.
Лайнер, окруженный разрушителями и истребителями.
– Ах, моя дорогая, я предупреждал Вас, – нейтральным тоном, за которым скрывалась страшная, первобытная ненависть, произнес Сидиус, делая первый шаг в сторону фигурки в белом костюме.
По кисти девчонки растекался ручеек крови… Неважно. Сейчас ее будет куда больше.
– Ваш муж мертв, – холодным, стальным голосом произнес он. – Восстания больше нет.
Падме замерла, будучи не в силах ничего предпринять. Страшная, дикая боль прокатилась по телу, заставляя ноги подогнуться. Она не могла контролировать свое тело…
Амидала упала на колени, едва сдерживая слезы. Нет, нельзя плакать на глазах у врага…
“Я буду сильной”.
Не в силах поверить своим глазам, Энакин взглянул в иллюминатор. Сердце пропустило удар.
Из гиперпространства выходили все новые корабли, которые уже можно было разглядеть невооруженным глазом. Огромный лайнер приближался, заслоняя собой полнеба.
Надежда в груди расправила крылья, когда Энакин увидел, как за ним красивым, будто нарочно выученным построением, шли разрушители. Но это было еще не все.
Истребители скользили по воздуху красивыми фигурами, будто показывая, на что способны пилоты. Еще несколько разрушителей… Шаттлы плыли по небу красивой эскадрильей.
– И во всем виноваты Вы… Вы сами погубили всех, кого любили, милая Амидала, – так же нежно продолжал напевать смертельную песню Палпатин, делая несколько шагов вперед.
– Я… я не верю Вам, – хрипло произнесла Падме, прикрывая глаза.
Когда она через несколько секунд открыла их, в тёмных зрачках вместо боли промелькнула дикая, ужасная ненависть. Она хотела разорвать Сидиуса пополам, уничтожить за то, что он сделал…
– Это неправда, – еще тверже повторила она.
«Удалось наладить поставки… Все отлично» …
В голове сам собой всплыл разговор с Иблисом. Когда они говорили о привлечении армии на свою сторону, речь шла о нескольких разрушителях и одном лайнере, чтобы просто скрываться в гиперпространстве и изредка наносить удары. Однако то, что сейчас видел перед собой Скайуокер, ни шло с тем, что он ожидал, ни в какие сравнения.
Иблису удалось привлечь на сторону восстания как минимум четверть всей имперской армии, которая теперь сопровождала лайнер.
– Я покажу, – растянул губы в ужасной улыбке Сидиус, делая к ней шаг.
Одним движением Падме вскочила на ноги, стремясь уйти в сторону от скользящей к ней сморщенной руки… Однако, через секунду она вновь упала на колени, прижимаемая к земле дикой, неконтролируемой Силой, что навалилась на ее плечи.
Холодные, будто лед, пальцы прижались к вискам… Мучительным до боли усилием она подняла руки, стремясь разорвать это прикосновение, отрешиться от той грязи, что почувствовала, когда Палпатин прикоснулся к ней…
Знакомый голос разорвал пространство.
– H2912, приветствуем вас, говорит «Дом-1», – произнесла Мотма, по-видимому, сейчас находящаяся на мостике лайнера. – Ваш док номер 19. Ждем Вас… адмирал Скайуокер.
«Адмирал?»
Руки безвольно повисли вдоль тела, когда голову пронзила ужасная, раскалывающая череп надвое боль. Сидиус проникал в ее сознание, внедряя туда нужные образы, пытаясь заставить хрупкую женщину сломаться пополам… Даже если Скайуокер получит ее, она на всю жизнь окажется увечной.
Перед глазами Падме возникла страшная картинка. Она затрепыхалась, будто рыба на суше, когда увидела Энакина, лежащего в луже собственной крови, вытекающей из простреленной головы у входа во дворец Алдераана. Он был мертв, безнадежно мертв…
Она страшно закричала, пытаясь выгнать Сидиуса из своей головы, разорвать тот контакт, что причинял ей невыносимую душевную и физическую боль. Из носа потекла тонкая струйка крови.
Палпатин был куда сильнее. Разве он мог позволить какой-то девчонке разорвать узы Силы? Она была беззащитна перед ним. Всего лишь игрушка…
Мозг упрямо не хотел воспринимать стоящие перед глазами факты. Прямо сейчас, у Алдераана, дрейфовали все силы ада, которые, по-видимому, перешли на сторону Восстания. Сейчас то движение, которое до этого было лишь на бумаге и в мыслях, незаметно приобретало огромный вес, на который они даже не могли рассчитывать.
«Кажется, мы сможем побороться», – наконец понял Скайуокер, направляя шаттл в сторону доков гигантского лайнера.
Через несколько минут, внедрив в ее сознание еще пару образов, Сидиус отнял пальцы от висков Падме. Девчонка мужественно сопротивлялась, надо отдать ей должное…
Все ее губы были залиты кровью, что уже безостановочно текла из носа. Поддаваясь дикой, жгучей боли, Падме рухнула на белоснежный пол, заливая его алыми пятнами. Несмотря на те адские муки, что она испытывала, женщина была еще жива и даже соображала.
– Убей меня… – хрипло прошептала она, понимая, что не вынесет еще одной такой пытки.
Все жертвы, что были принесены на алтарь войны, и вправду оказались не напрасны. Огонь, уничтожающий все тело, ослаб, когда он понял, что к чему.
Палпатину недолго осталось править галактикой. Он будет уничтожен, и когда это произойдет… Он убьет мастера лично, пусть даже это будет стоить ему жизни. Сидиус ответит за смерть Падме по всем законам.
Холодный, колючий смех пронесся по пространству, прожигая в районе солнечного сплетения сквозную, энергетическую дыру.
– О нееет. Ты уничтожила моего ученика, а значит, ты должна понести наказание, – проскрипел Сидиус, поднимая руки. – Но сегодня я сделаю тебе поблажку. Только сегодня…
Воздух сгустился, выпуская на свободу молнию. Едва зародившийся тонкий крик оборвался сразу, как электричество коснулось ее тела. Падме потеряла сознание, проваливаясь в пучины ада.
Молча, ничего не говоря, Палпатин отвернулся от женщины, направляясь к выходу.
– В бакту ее… Чтобы завтра была как новенькая, – стальным тоном приказал он гвардейцу.
Разум станет для Амидалы самой страшной клеткой. Завтра ее ждет еще одна пытка, куда хуже этой.
Теперь у Императора была прекрасная, идеальная игрушка, которая заплатит за каждый неверный шаг своего возлюбленного.
Скайуокер еще не понимает, во что ввязался… Совсем скоро он потеряет все, включая самого себя.
Комментарий к Глава 20
Опять меня понесло. Думаю, в жанры стоит добавить “Даркфик”…
========== Глава 21 ==========
Within Temptation – Lost
Evanescence – Bring me to life
_______________
Вокруг была лишь темнота, пропитанная болью и чем-то, что находилось между равнодушием и ужасом. Падме уже потеряла счет дням, проведенным в тюрьме. За исключением тех моментов, когда в камеру приходил Палпатин, она круглые сутки сидела в темноте, не понимая, где ночь, а где день.
Времени не было счета, а мучениям не было конца. Ей досаждал даже не Сидиус, который уничтожал разум и душу изнутри, прожигая мозг насквозь своим ледяным прикосновением, а то, что Энакин был мертв. Это терзало душу, разрывало все то, чем дорожила Падме, на кусочки… Разве она могла держаться на плаву, когда понимала, что ей теперь не для чего жить?
Ненависть, с помощью которой Амидала держалась на плаву первые дни, исчезла, уступая место холодному безразличию, изредка сменяющемуся звериными приступами боли. Нет, не той, что причинял Сидиус, другой. Как только в голову Падме приходила мысль, что ей остается коротать здесь весь остаток жизни, который продлится еще как минимум (если конечно, ее будут продолжать латать после каждого визита Императора) лет тридцать. Она была молодой. Даже слишком молодой.
Впервые за всю жизнь это угнетало, заставляя каждую мышцу дрожать от ужаса.
Отсюда не было другого выхода, кроме смерти, а Палпатин никогда не окажет ей такой милости. Нет… Она игрушка, которая будет вечно томиться здесь, находясь в кромешной темноте.
Падме не могла даже добраться до узкой койки, которая висела в полуметре от земли. В первый раз она пыталась найти хоть какое-то убежище, куда лечь, а теперь… Какой в этом был смысл? Вокруг было лишь отчаяние, смешанное с равнодушием.
Кромешная тьма уже не давила, а наоборот, стала неким защитником. Когда было темно – Палпатин не приходил, не мучил ее снова и снова… Молча скользя едва шевелящимися пальцами по полу, она прислушивалась, что происходило за дверями ее темницы. Только это помогало не сойти с ума.
Те редкие шаги, что выдергивали ее из болезненного забытья, были вестниками того, что где-то за пределами этой камеры еще есть жизнь, что там еще есть солнце, которое она уже отчаялась увидеть. Она даже провела маленькую классификацию для редких звуков, несущих надежду.
Твердые, решительные шаги принадлежали гвардейцам. Их она не боялась. Но были еще другие… Холодные, сеющие Тьму невесомые шаги свидетельствовали о том, что сюда скоро прибудет Сидиус.
«Надо же, вспомнишь ситха, а он и тут», – с безразличной, горькой иронией пронеслось в голове, когда за дверями, в белоснежных коридорах раздались звуки.
После короткого поскребывания ключа в замочной скважине дверь распахнулась, заливая темноту сияющим прямоугольником искусственного, холодного света.
По глазным яблокам будто мокрым полотенцем ударили – Падме прикрыла глаза, сверху для верности закрывая их ладонью. Впрочем, какой был смысл в этом вялом сопротивлении? Все равно он сейчас пройдет сюда, вновь поднимет ее, разорвет тишину своим сквозящим ядом голосом…
Тело наполнила мелкая, почти невидимая мечта о мести. Как бы он не старался, она никогда не будет валяться в ногах ситха, моля его о смерти. Он хотел этого, – Падме чувствовала всем сердцем, – однако, вопреки всему, Сидиус не получит такой радости.
Яркий, неестественный свет, зажегшийся под потолком, заполнил камеру, когда чья-то невидимая рука в управляющей комнате нажала на выключатель.
В пространстве пронесся нервный, горький смех.
– Опять пришли мучить меня?.. – произнесла Падме, удивляясь звучанию собственного, хрипло-надтреснутого голоса.
Он изменился… как и она сама. Наверное, Амидала уже начала сходить с ума, иначе как еще объяснить ту неудержимую смелость, что сейчас струилась по жилам?
Ей были безразличны предстоящие пытки, боль, которая вновь заполнит сознание… Что бы она не делала, этого нельзя избежать. А если нельзя чего-то избежать, то остается лишь одно. Нужно принять свою судьбу, смотря ей прямо в глаза.
Резко, будто желая ускорить пытки, Падме распахнула глаза, даже не моргая от яркого света. По щеке стекла маленькая, серебристая слезинка. Нет, не от печали… Просто реакция организма, который не видел света уже около суток.
– Вы беспомощны в своей ненависти, Палпатин, – не поднимаясь с пола, рассматривая до боли в глазах источник света на потолке, с усмешкой проговорила Амидала. – Каждый день Вы приходите сюда, для того чтобы почувствовать, что все еще имеете власть.
Она на мгновение запнулась, подбирая слова к следующей фразе. Медленные, едва шаркающие по полу шаги выводили из себя… Надо же. Уже выработался инстинкт страха перед столь простым действием.
– Как это… величественно, по-королевски. Причинять боль девчонке, которая даже не может дать сдачи. По-мужски. Мое уважение, Шив Кос Палпатин, – медленно, будто нарочно замедляя фразы, хрипло произнесла Падме. – Неудивительно, что Энакин так быстро понял, что Ваша Империя ущербна.
Будучи не в силах сдержаться, она села, с глупой, бессмысленной ненавистью вглядываясь в оранжевые огоньки глаз Палпатина.
– Он предпочел смерть жизни под Вашим покровительством, – злобно выплюнула она. – Если Вы только и можете, что вымещать злость на жене бывшего ученика, рано или поздно потеряете все… Найдутся люди, что будут умнее. И тогда Вы умрете.
В карих глазах зажегся странный, безумный огонь. Высказав своему мучителю все, о чем думала, Падме сжала челюсть, пытаясь удержаться от еще одной глупой тирады. Однако… Тело и разум были слабее чем душа, которая диктовала свои правила, от которых было невозможно уклониться.
Не дожидаясь, пока могучая Сила подволочет ее к ногам Палпатина, Падме, пошатываясь, сама сделала несколько шагов к безумной боли, что каждый день подтачивала ее физическое тело, но не решимость.
– Давайте! Мучайте меня, выворачивайте мозг наизнанку. Если Вам необходима груша для битья, вперед, я готова, только помните, что каждое движение отзовется долгим эхом в будущем.
Молча, ничего не говоря, Палпатин смотрел ей в глаза, будто выжидая, кто первым отведет взгляд. Детская, наивная игра, однако, неплохо определяющая, у кого больше силы духа.
Прошло полминуты, но девчонка, которую он уже считал уничтоженной, не отводила взгляда, а более того, даже не моргнула, всматриваясь в его глаза с дикой, неукротимой ненавистью и мощью. Из темных глаз текли слезы от яркого света, но она все равно не закрывала их, борясь с болью.
Несмотря на то, что мозг Падме бережно, так чтобы не повредить, выворачивался наизнанку каждый день с методичной точностью, она все равно была не сломлена. Была бы у взгляда материальная сила – он бы сейчас просто лежал кучкой пепла на полу.
Что ж. Сломать можно каждого… Если Амидалу не сломала новость о том, что Скайуокер мертв, значит, догадки о идеализме бывшего сенатора лишь подтверждались. Она считала, что ее муж погиб за идею… А это открывало прекрасные, ни с чем не сравнимые перспективы.
– Что ж, довольно лжи, – присаживаясь на стул, произнес Палпатин, по-прежнему не отводя от нее внимательного взгляда.
В уме на лету созревал идеальный план, который навсегда сломает ее, уничтожит любую привязанность к мужу. Даже если Скайуокер сможет вернуть свою милую Падме, то она будет ненавидеть его каждой клеточкой души. Больше никогда она не сможет довериться ему, никогда…
– Пора открыть правду, сенатор. Ваш муж предал Вас вместе со всеми остальными членами вашего «мятежного кружка», – тоном, в котором был маленький, почти неслышный намек на ненависть, произнес он. – Он отдал мне Вас в качестве игрушки, потому что Вы надоели ему вкупе с Вашим бесконечным идеализмом. Если Вы думаете, что Вейдер предал Империю и меня… Вынужден разочаровать. Это не так.
По губам Сидиуса скользнула маленькая, мстительная улыбка.
– Мой друг никогда не любил Вас. Все это было лишь игрой, игрой, призванной взять мятежного сенатора Амидалу под контроль, чтобы она не мешалась у меня под ногами во время создания Империи, – Сидиус мягко покачал головой. – Но идея провалилась. Сенатор Амидала не стала слушать своего мужа, как полагалось всем женщинам по законам Набу. Однако, когда он решил навсегда забыть о Вас, моя милая идеалистка, Вы оказались беременны.
Подбирая слова, Сидиус опустил глаза, будто бы выражая сочувствие.
– Он надеялся, что Вы умрете во время родов, но… К сожалению, этого не случилось. А затем я дал ему новое задание – было легко угадать, что Вы наверняка войдете в кружок восстания, кружок заговорщиков. Мне были нужны имена, – растянул губы в жуткой улыбке он. – И улики. Вейдер просил лишь об одном… Чтобы я не давал Вам ложной надежды. Чтобы я выставил все так, будто он мертв.
Падме замерла, пытаясь осмыслить информацию. Эни никогда бы так не поступил… Он не был монстром, не был таким чудовищем, каким его рисовал Палпатин.
Будто прочитав ее мысли, Сидиус привстал со стула, обрушивая на нее всю тяжесть Силы, заставляя упасть на колени… Он знал, что девчонка никогда не поверит в его слова без дополнительного убеждения.
До этого дня он не использовал силу внушения, разрешая Падме самой додумывать, правда ли то, что он показывает, или нет. Но больше такой роскоши не будет. Пора бывшему сенатору сломаться, пора ей забыть все то, чем она жила раньше…
Ледяные пальцы коснулись к висков, даруя новую порцию рвущей голову пополам боли, что была гораздо сильнее, чем во все предыдущие пытки. Падме смутно осознавала, что нужно сопротивляться – если Палпатин и раньше мог внедрить в разум картинки, кто помешает ему заполнить мозг ложными сведениями и фактами и заставить поверить в них?
Она сжала пальцы в кулаки, изо всех сил пытаясь прервать поток информации, готовый влиться внутрь, однако, Сидиус, который уже почувствовал вкус ее боли, ее страха, лишь усилил напор. Плотина, что выстроила Амидала, рухнула, пропуская вперед всю ревущую мощь потока, что направлял в ее разум Палпатин.
С каждой секундой Энакин Скайуокер исчезал из памяти Амидалы, подменяемый на монстра по имени Дарт Вейдер. С каждой секундой Падме все больше верила, что все былое оказалось ложью… Она ломалась, рассыпаясь на кусочки.
Почувствовав на своей ладони кровь, тонким ручейком вытекающую из ее носа, Сидиус мучительным до боли усилием, нехотя, отнял пальцы от висков Падме. Он прекрасно понимал, что если переборщит – играть будет не с кем. Разве он мог позволить себе потерять такую потрясающую игрушку, которая в дальнейшем может стать неплохим козырем?
