Текст книги "В огне (СИ)"
Автор книги: alexsoliya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
========== Глава 1 ==========
Как всегда, не могу я обойтись без музыки.
Skylar Grey – I Know You
________________
Короткий, решительный взмах голубого сейбера решил исход боя.
Оби-Ван был повержен.
Огонь лавы Мустафара поглотил его, заставляя навсегда исчезнуть даже любое воспоминание о бывшем учителе. Вместе с безжизненным телом погибли все воспоминания о прошлой жизни. Они исчезли, растворяясь во тьме, окутывающей пространство вокруг него. Она изничтожила их, забирая с собой все прошлое, чтобы помочь создать новое будущее.
Вопреки здравому смыслу, вопреки вообще какой-либо человечности, Энакину, ныне Вейдеру, не было жаль того человека, рядом с которым он провел огромный период своей жизни. Не было жаль прошлого, исчезающего во тьме.
Сейчас он не жалел ни о чем… Ему даже не было жаль юнлингов, погибших в Храме от его руки. Все это было не зря, все это помогало прийти к одной цели. Но, возможно, сегодня эта цель была обращена в прах и растоптана. Одно воспоминание прожигало душу, заставляя ее болезненно сжиматься.
Выражение ее лица до сих пор стояло перед глазами, заставляя почувствовать себя последним ничтожеством.
«Хоть бы она была жива».
Теперь, когда гнев отступил, было ясно, что Падме, его ангел, его жена, не имела никакого отношения к появлению Оби-Вана. Он проник на корабль тайком. Он обвел ее вокруг пальца.
Как он мог не заметить этого?
Сила буквально кричала об этом простом факте даже тогда, когда он душил ее, но он не прислушался, он откинул ее просьбы в сторону, отказался даже слушать. Грубая, возможно, уже непоправимая ошибка.
Как он мог хотя бы пытаться уничтожить ее?
Резко выдыхая, бывший джедай стремительно вскочил на гравиповозку, направляя ее к начинающей рушиться станции. Все внутри дрожало.
Безумно хотелось найти, осмотреть Падме через Силу. Узнать, что она жива.
Но это было невозможно. Он был слишком далеко, чтобы дотянуться до нее. Гнев на Оби-Вана, еще теплящийся внутри, убивал любой намек на концентрацию, да и страх за нее, за их ребенка, не способствовал ничему хорошему.
Молча, стараясь ничем не выдавать волнения, Энакин лишь ускорил хлипкую повозку, заставляя ее нестись к кораблику на предельной скорости.
«Только бы она была жива».
Если с ней что-то случится, он никогда не сможет простить себя. Это было ясно, как самые простые вещи в этой вселенной. Как два и два… Да и возможно ли вообще жить, зная, что ты убил самого дорого тебе человека? Зная, что уничтожил то, что никогда и никому не причиняло зла?
Да, может быть он и был ситхом. Может быть он и был злом… Но не для нее. Только не для нее…
Вдалеке показался призрачный силуэт рушащейся станции.
«Только бы она была жива» …
Без нее все усилия, которые он предпринял, были пустой тратой времени.
Казалось, время чудовищно замедлилось, не желая пропускать его вперед. Секунды текли, будто сочащийся ядом тягучий, как желе, кисель.
Всегда, когда куда-то торопишься, боишься, время замедляется, будто желая остановить тебя, продлить муку, которую ты испытываешь. А когда ты счастлив, оно наоборот ускоряется, будто специально желая поскорее уйти.
Безумное свойство материи…
Вдали показалась тонкая, такая хрупкая фигурка, распростертая на уже шатающейся платформе. Необходимо было срочно уходить отсюда… Иначе лава может поглотить их обоих.
Стараясь побороть страх, стиснувший грудь, он спрыгнул с повозки, неосознанно заставляя себя ускориться.
«Только бы она была жива», – короткие, но наполненные такой мольбой, будто молитвы страждущего, мысли.
Стремительное касание к горячей, мягкой коже…
Она была жива. Сердце билось… и не одно.
Время рванулось вперед, вышвыривая его наружу, будто пружина. Самое страшное было позади. Она была жива… Это самое главное.
Невольный рваный вздох. Многотонный камень, лежащий на груди, исчез, оставляя за собой лишь волнение.
Да, Падме была жива, но находилась на грани.
Стоила лишь мгновенная вспышка гнева такого результата? Да даже если бы она привезла сюда весь храм, разве он мог так поступить? Ответ лежал близко. Нет, не мог.
Но ее состояние было не последней новостью, которую ему сообщила тягучая ткань Силы.
Совсем скоро произойдет то, чего он так боялся, то, что приходило в самых страшных кошмарах…
Их ребенок был почти готов увидеть мир. Было необходимо срочно, как можно быстрее покинуть эту огненную планету, иначе будет слишком поздно. Что-что, а образования акушера он не получал. Его сильной стороной были лишь «агрессивные переговоры».
Аккуратно, стараясь ничем не повредить хрупкое тело, Энакин бережно поднял ее на руки, будто самое дорогое сокровище на свете.
– R2, сюда, – коротко приказал он маленькому дроиду.
Взволнованно пища, консервная банка подлетела ближе, кружась вокруг Падме. Дроид интересовался ее здоровьем, но, к своему огромному, жгучему сожалению, Энакин ничем не мог его обнадежить.
– Бегом в корабль, – резко проговорил он, не обращая внимания на вопрос дроида о его собственном шаттле.
Пусть горит огнем. Пусть здесь все горит, катится в пекло. Проклятая, ужасная планета…
Сзади что-то оглушительно грохнуло. Здание разрушалось, хороня вместе с собой последние осколки тех, что он уничтожил, казалось, несколько минут назад.
Не хотелось даже думать о том, что произошло бы, приди он к ней чуточку позже…
– Запуск всех систем, – скомандовал он дроиду, параллельно укладывая Падме на кровать единственной каюты.
Там, под всполохами пламени, ее кожа казалась румяной и смуглой, но стоило только прийти сюда… Тут она казалась бледной, как мел. Было ли это концом? Безумно не хотелось допускать хотя бы осколок подобной мысли. Любой намек на серьезность состояния Падме вонзался в сердце острым, будто тонкое стекло, осколком, оставляя за собой сочащиеся кровью глубокие раны.
Безумно не хотелось покидать ее, оставлять здесь… но R2 не сможет поднять корабль в воздух в одиночку. Кидая последний, мучительный взгляд на бесчувственное бледное тело, он покинул каюту резкими, решительными шагами. Уже через несколько секунд шаттл, покорный руке мастера, взмыл в воздух, покидая ужасную планету.
Дроид быстро проложил курс к ближайшей планете, на которой были приличные клиники, и Энакин наконец смог покинуть кабину пилота, возвращаясь в каюту к жене. Она по-прежнему была без сознания.
Силой подогнав к себе стул, он сел рядом, легонько сжимая ее маленькую, изящную ручку в своей.
Увидит ли он еще хоть когда-нибудь ее глаза? Глаза, которые всегда так ласково светились, обещая ему покой и нежность? Ангел всегда была добра к нему, начиная с первой же их встречи.
Мог ли маленький раб в лавке Уотто представить, что когда-нибудь прекрасная девушка, так внезапно появившаяся в его жизни, станет его женой, будет носить его ребенка? Вряд ли.
Тогда они оба были юны и наивны. Как жаль, что такое прекрасное качество, как непосредственность, наивность, умирает в детях, когда они взрослеют. Чем старше становится человек, тем больше он вынужден играть на публику… Падме повзрослела слишком рано. С самого детства она с головой ушла в политику, всеми силами защищая правоту своего народа. Она была готова отдать свою жизнь ради них, отдать все свое имущество, лишь бы помочь им… А ведь тогда ей было всего лишь четырнадцать. Другие девочки в ее возрасте лишь о мальчиках да тряпье думают.
Да, ангел была всегда поразительна. Она была другой, будто не из этого мира. Она была особенной. Чем больше Энакин вспоминал, отдаваясь ярким, судьбоносным картинкам прошлого, тем сильнее сгущалась боль. Все сжималось, будто под воздействием невидимой могучей длани, заставляя чувствовать себя последним слизняком. Он поднял руку на свою жену. Он едва не убил ее…
Будь проклята Темная Сторона… Будь проклят гнев.
Но разве он мог проклинать то, что до сих пор клубилось внутри? До сих пор он чувствовал злость, он был в бешенстве, желая растерзать самого себя. С каждой секундой казалось, что его проступок не имеет никаких оправданий, с каждой секундой все большим грузом на плечи ложилась вина.
Свободная рука сама собой сжалась в кулак. Скайуокер, будучи не в силах сдерживать ядовитую смесь чувств внутри, уронил голову на скрещенные руки бесчувственной Падме, лежащей перед ним. Возможно, когда она очнется, она никогда не сможет простить его. Да и достоин ли он ее прощения?..
– R2, ручной режим, – решительно скомандовал Энакин вдруг ставшему молчаливым дроиду.
Тот что-то пискнул в ответ, покорно переключая режим управления.
Несколько мучительных часов полета ушли, исчезая в вечности, но времени оставалось все меньше. Ребенок был почти готов… а Падме чувствовала себя все хуже. Необходимо было срочно доставить ее к компетентным специалистам, иначе все могло стать непоправимым.
Энакин отставил на задний план все гложущие изнутри эмоции, крепко обхватывая штурвал. От того, как быстро он сумеет доставить ее в клинику, зависит слишком многое. На кону стоит три жизни. Падме. Ребенок. Его никчемная жизнь.
Без нее он не проживет долго… Та часть души, которая принадлежит Энакину Скайуокеру, рано или поздно мучительно погибнет, оставляя за собой лишь выжженную оболочку.
Аккуратными, профессиональными движениями он посадил «Нубиан» прямо перед входом в клинику.
Бережно, будто самое дорогое сокровище в мире, Энакин подхватил жену на руки, спешно направляясь к стеклянным дверям. Уже через несколько минут Падме лежала на операционном столе.
Роды начались слишком внезапно для всех, но не для него. Энакин с самого начала знал, что у него слишком мало времени, но вопреки всему, он все же успел вовремя.
Внутри все сжималось, дрожа от ужасного предчувствия. Операционная была слишком похожа на ту, что постоянно являлась ему во снах. Впрочем, можно ли было это утверждать наверняка? Вряд ли. Все больничные здания слишком похожи друг на друга… Но это отнюдь не утешало.
То ли от боли, разрывающей Силу на куски, то ли от вмешательства врачей, Падме очнулась, наполняя палату криком. Стоя за стеклом, Энакин не мог оторвать взгляда от родного лица, искаженного болью.
Видела ли его Падме? Была ли она зла на него?
На этот вопрос не было ответа. Даже могучая Сила, наполняющая все пространство от края до края, не могла ничего утверждать. Напрасно он обращался к ней, прощупывая все варианты будущего, силясь узнать исход родов. Древняя энергия молчала.
Не в силах справиться с эмоциями, он застыл, будто каменная статуя, не в силах оторвать взгляда от белого пространства операционной.
Монотонный писк устройства, контролирующего сердцебиение, сводил с ума, но он не мог отрешиться от происходящего. Не мог закрыть глаза, отвернуться от кипящей вокруг Силы… Незнание – самое страшное, что может происходить во время опасности. Куда лучше просто смотреть ей в лицо, получая самые свежие сведения прямиком из мироздания…
Тонкий детский крик озарил операционную одновременно с появлением яркой искорки в Силе. Его ребенок… На миг Энакин оторвал взгляд от жены, переводя его на маленький кричащий комочек, появившийся в руках врача.
«Дочь».
Странное, теплое чувство затопило внутри, заставляя рассеяться все страхи и тревоги. Его жена сумела родить. Кошмары, ставшие его самым страшным ужасом, были ложью. Она жива!
Хотелось перевернуть весь мир, и положить его к ногам Падме. Она подарила ему чудо, маленькое чудо, сейчас кричащее на руках у врача.
Внезапно радость померкла, одновременно с новым криком ангела.
Нахмурившись, Энакин еще раз заглянул в Силу, сканируя окружающее его пространство… и снова замер, будто неживой. У него будет еще один ребенок. Еще одна искра Силы еще была внутри Падме. Куда более яркая, чем девочка, помещенная в теплый бокс…
Но выдержит ли Падме новую муку? Сила буквально кричала о ее боли, разрываясь на молекулы. Она была слишком слаба для такого, слишком слаба, чтобы родить двойню.
Может ли он ей хоть чем-то помочь?
Новый крик озарил Силу, заставляя его сорваться с места, направляясь к двери. Даже если нельзя ничем помочь ей, он будет рядом. Этого у него никто не отнимет.
Врач, появившийся на пути, не представлял собой преграды. Тьма, колыхающаяся так близко, заставила инопланетянина в ужасе сделать несколько шагов назад, открывая путь к двери.
Несколько решительных шагов по операционной, под ошарашенные взгляды врачей. Они даже не осмелились ничего сказать ему… Но это сейчас ничуть не волновало ни одну йоту смятенной души. Сейчас весь мир, все восприятие сошлось в одну точку, открывая взгляду хрупкую фигуру, лежащую на операционном столе.
Она устала, ослабла. Но разве мог он допустить, чтобы видение стало правдой?
«Я сделаю все, чтобы ты жила».
С трудом фокусируя взгляд, Падме обратила внимание на фигуру в черном, непонятно как появившуюся в операционной.
Глаза не видели, но видело сердце. Она была совершенно уверена, кто стоял так близко.
Энакин…
Карие глаза расширились, будто от страха. Внутри вдруг возникла картинка родом с Мустафара.
Энакин сжался, будто его ударили плетью. Она помнит. Она боится его… Но разве можно было отступить сейчас, оставить ее одну бороться со страшной, неведомой опасностью?
Он сделал еще один шаг вперед, кладя испачканную руку ей на голову, посылая в измученное тело несколько искр Силы…
Страх внутри любимой ушел, вновь уступая место адской боли, в которой, несмотря ни на что, нашлось место теплому, нежному чувству.
– Энакин… – хрипло выдохнула Падме, борясь с наступающей схваткой.
Хотелось обнять его. Сказать, что она все забыла, что она все простила. Поделиться своей огромной, всеобъемлющей радостью, показать родной комочек, который только что положили в бокс врачи. Однако, вместо слов послышался лишь сдавленный стон.
Боль накрыла с головой, стремясь утащить ее в свой океан, заставить утонуть, исчезнуть с поверхности земли…
– Все будет хорошо, родная, – сбивчивые, но такие родные слова, сквозящие любовью.
Новые искры Силы заструились внутрь измученного тела, заставляя ее бороться, противостоять накрывающей с головой боли.
Еще один острый, будто лезвие ножа, крик.
– Мальчик, – объявил врач, показывая ребенка матери.
На лице Падме заиграла многоцветная, будто вселенная, улыбка. Глаза загорелись, излучая добро и свет.
– Люк, – тихо произнесла она, пытаясь протянуть ослабшую руку к ребенку.
Энакин тоже не смог удержаться от улыбки, наблюдая за этой картиной. Люк ярко сиял в Силе, как и девочка, уже лежащая в боксе. Его дети были заметно одарены. Подарок или проклятие, посланное Силой?
Однако, хрупкая, полупрозрачная искра, принадлежащая Падме, заставила его забыть обо всем. Столь раздражающий писк прибора начал замедляться, сигнализируя о том, что ее сердце останавливается…
Внутри все взорвалось, рассыпаясь на миллиарды осколков. Он не видел суетящихся врачей, готовящих приборы для реанимации, не слышал криков детей… Весь мир сошелся в одной точке – тускнеющих глазах его ангела.
Искры жизни стремительно таяли, уходя из ослабшего тела.
– Что с ней?! – твердо, окатывая пространство ледяным холодом, бросил Скайуокер, делая шаг к ближайшему врачу.
Тот отшатнулся в ужасе, едва не падая на пол, наблюдая перед собой холодные, смертельно опасные кроваво-оранжевые глаза.
– Она… потратила слишком много… – едва слышно пролепетал он, борясь со стремительно охватывающим его ужасом.
– Меня не интересует, сколько и чего она потеряла, – взорвала пространство еще одна порция смертельно опасного голоса. – Если она умрет, за это ответите вы все. Поголовно.
Новая волна дикого ужаса прокатилась по операционной, заставляя пригнуться, пригвождая к полу… Мучительными до боли усилиями врачи вернулись к работе, не обращая внимания на темную фигуру, склонившуюся над стремительно белеющей женщиной.
– Родная, прошу, – тихий, будто шелест песка, шепот. – Прошу…
Сила подсказывала, что Падме сейчас где-то далеко отсюда. Она не видела той жуткой вспышки гнева, озарившей его лицо, не видела смятения врачей. Она замерла в той же позе, что приходила к нему в ночных кошмарах, выворачивая душу наизнанку.
– Ты не можешь умереть, не можешь… Нет…
Не в силах сдержаться, он обхватил ее руку, вливая в измученный организм еще Силы. Еще…
«Если она выживет… Я сделаю все что угодно. Великая Сила, прошу» …
Первый раз в жизни он молился, свято веря в то, что возможно все что угодно. Казалось, сейчас он отдал бы все, что имел, лишь бы только вернуть ее…
Душа разбивалась на кусочки с каждой секундой тишины. Ранее ненавистный звук прибора теперь стал самым желанным на свете. Вновь время замедлилось, окутывая его страшной болью, рвущей тело на куски.
– Борись, родная. Борись…
И она боролась, с каждой секундой пробиваясь сквозь непроглядную мглу. Ее ждали дети. Ее ждал любимый, без которого ей не было жизни на этом свете. Падме не могла покинуть этот свет, не могла уйти из этого мира, бросая их в одиночестве.
Сейчас ей было абсолютно безразлично, какие грехи совершил Эни, кем он был. Без него она просто не могла существовать.
Борясь с мучительным оцепенением, она пробивалась вперед, расталкивая окружившую ее темноту…
Резкий, будто при выходе из гиперпространства, толчок.
Яркий свет маячил перед глазами. Мучительным до боли усилием она моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд. Совсем рядом было перепуганное насмерть лицо мужа.
Молча, ничего не говоря, он прикрыл глаза, чтобы затем поцеловать измученную Падме в лоб. Они сделали это. Сегодня они оба победили смерть.
Комментарий к Глава 1
Вот и вернулась я к Звездным Войнам…)
Как всегда, очень жду ваших комментариев по поводу работы! Крайне интересно знать любое мнение, да и стоит ли вообще продолжать :)
========== Глава 2 ==========
Первый раз не смогла подобрать песню под главу. Ну, под первую часть прекрасно подходит эта, а на вторую – думайте сами :)
One Republic – All my secrets away
________________
Многие люди видят свое счастье в карьерном росте, власти, славе, деньгах… Всю жизнь они стремятся к преумножению того, что выбрали своей целью, но никогда не достигают ее. Всегда хочется большего, такова природа.
До этого Энакин видел одну из частей своего счастья в безграничной Силе, которая всегда была ему покорна. Это ощущение абсолютной власти над древней энергией ввергало в некое подобие эйфории, заставляя чувствовать себя большим, чем просто человек. Оно заставляло верить в свою уникальность, верить в свое особенное призвание.
Все джедаи считали его избранным, призванным восстановить равновесие Силы, человеком, который навсегда уничтожит ситхов… Но вот ирония судьбы, они сами слишком опекали его, запрещая использовать свою Силу в полную мощь. Они всегда задвигали его на второй план, в итоге, подталкивая к Палпатину, который никогда не сдерживал его.
И вот, наконец, джедаи уничтожены… Не все, конечно. Многие сбежали, рассеиваясь по галактике, однако, их основная масса безвозвратно стерта с лица вселенной. Храм тоже был уничтожен. Джедаи остались без своего культурного наследия.
Вопреки ожиданиям, это не вызывало ощущения счастья, не дарило той радости, что ощущалась внутри близ Падме и близняшек. Он думал, что уничтожение того, что мешало ему, сможет подарить ощущение счастья? Грубая, дикая ошибка.
Лея и Люк…
Подумать только. Еще вчера он не мог представить себя в роли отца хотя бы для одного ребенка, а теперь, в одночасье, у него появились целых два маленьких комочка, несущих в себе часть Падме-ангела и его, демона-ситха.
То счастье, та радость, что он находил в свирепой волне Силы, которая всегда окружала его, теперь поблекла. По сравнению с тем, что он испытывал, смотря в счастливые лица своей семьи, которую никогда не надеялся обрести, ощущение власти было несколько блеклым, но тем не менее, тоже приятным.
Кошмар о смерти любимой безвозвратно утонул в прошлом, исчезая под толстым слоем настоящего. Она выжила, вопреки тем пророчествам, что приходили по ночам.
Да, вчера они оба были на грани, но сумели выбраться из когтистых лап смерти. Как же прекрасно, когда кошмары, которые преследует тебя, не давая покоя, растворяются, будто пыль под дуновением ветра…
Лишь одна вещь грызла изнутри, подтачивая эйфорию, текущую по жилам. Он все еще чувствовал себя виноватым из-за происшествия на Мустафаре.
Падме тоже помнила об этом каким-то краешком души, но старательно загоняла все неприятные воспоминания в дальний уголок сознания. Не для того она боролась со смертью, чтобы сейчас обижаться на человека, без которого не мыслила жизни. Она уверяла себя, что это единичный случай.
Ничуть не стараясь сдержать счастливую улыбку, Амидала взглянула на Энакина, который вошел в комнату с ужином в руках. Ее аппетиты превысили все возможные пределы даже во время беременности, но она упорно не обращала на это внимания, зная, что чуть позже это пройдет, и она сможет вернуться в форму.
Муж казался таким маленьким по сравнению с палатой, которую им выделили в клинике… Она больше напоминала одну из ее залов-приемных в квартире на Корусанте, и Падме невольно задумалась, в чем причина. Ответ, как ни странно, лежал на поверхности.
«Не иначе, Энакин постарался».
С родов прошли уже сутки, но она до сих пор помнила перепуганные насмерть лица врачей, когда они вывозили ее из операционной. Причина была явно не в ее состоянии, и не в состоянии малышей, которые были абсолютно здоровы. Через несколько минут, заметив пару опасливых взглядов в сторону мужа, Амидала поняла, что случилось, пока она была без сознания, балансируя на лезвии.
Она слишком хорошо знала вспыльчивый характер Энакина, чтобы с уверенностью говорить, что он наверняка спустил всех вуки на врачей.
С недавнего времени он поменялся. Стал более жестким… Лишь наедине с ней сквозь жестокую маску проглядывал тот Эни, которого она знала и любила.
Восстановление проходило очень быстро, спасибо современной медицине. Уже сейчас, стиснув зубы, не обращая внимания на короткую вспышку боли, ничтожную по сравнению с тем, что пришлось испытать на операционном столе, она отошла от колыбельки, делая осторожный шаг к мужу, вошедшему в комнату.
– Эни, – выдохнула Падме, заключая его в объятия, которые окончательно избавили ее от всех негативных мыслей.
Когда она была рядом с ним, так близко… волнение исчезало, будто луна поутру.
Оставив поднос на волю Силы парить в воздухе, он ответил на ее объятия, чувствуя, как воспоминания о терзающих его кошмарах уходят.
– Тебе еще нельзя так много ходить, – укоризненно проговорил Энакин. – Ты потеряла слишком много сил.
Одним аккуратным, но быстрым движением он подхватил ее на руки, перенося к постели, которая явно уже слишком надоела жене. Падме сначала хотела возразить, но все слова исчезли, когда она заметила поднос с едой, парящий в воздухе. Удержаться от тихого (дети же спят!) смеха было невозможно.
Энакин удивленно приподнял бровь, не понимая, что послужило причиной столь легкомысленного поведения.
– В чем дело, сенатор? – с притворной серьезностью спросил он.
– Я никогда к этому не привыкну, – не прекращая смеха, проговорила она, с опаской косясь в сторону колыбельки. – Парящий поднос….
Вопреки опасениям, дети никак не отреагировали на вспышку веселья, пронёсшуюся по комнате. Малыши по-прежнему спали, заставляя чувствовать приятное спокойствие, перемешанное со счастьем.
За всю свою жизнь Падме недооценивала и переоценивала огромное количество вещей. Но самой большой ее ошибкой были убеждения насчет семьи. Она считала, что политика сможет дать ей все, что нужно. Она считала, что государственные посты – ее единственное призвание, однако, сейчас, испытав на себе всю прелесть материнства, она ни за что бы не отказалась от этого в пользу политики, как часто делала раньше, отвергая всех ухажеров…
Впрочем, Падме просто не могла дать им шанса. Эни был единственным человеком, с которым она хотела быть рядом.
Аккуратным, бережным движением он опустил ее на мягкие простыни, присаживаясь рядом.
Стоило лишь пожелать – и поднос, до этого парящий в воздухе, подлетел ближе, опускаясь на колени Падме.
– Твой ужин, – самодовольно заявил Энакин, наблюдая реакцию жены, которая была несколько поражена количеством блюд на квадратный дециметр поверхности.
Удивленно приподняв бровь, она уставилась на тарелочки, пытаясь выбрать, что же съесть первым. А выбор был обширным…
Победила местная разновидность лосося. Причмокивая от удовольствия, она отправила маленький кусочек в рот, кидая хитрый взгляд на Эни, который наверняка ничего не ел. Он всегда забывал о себе, заботясь о ней или об «агрессивных переговорах».
– Ты тоже попробуй, – безапелляционно заявила она, пальцем показывая на маленькую, отсвечивающую розовым рыбку.
Однако, Энакин схитрил. Не желая признаваться, что уже поел, он аккуратно ухватил ее за перепачканный в соусе палец, бережно слизывая с него пряную жидкость.
– И правда, вкусно, – ухмыляясь, проговорил он. – Но я подожду главного блюда.
Падме изо всех сил напряглась, пытаясь сдержать смех, желающий вырваться наружу. Однако, продержалась она всего секунду, и, уже хихикая, доела вторую рыбешку, приступая к следующему блюду.
Наконец, закончив ужин, она довольно откинулась на подушку, наблюдая за подносом, который сам по себе воспарил по направлению к тумбочке.
– Спасибо. Надеюсь, я не слишком потолстею, – усмехнулась Амидала.
Энакин, в притворном огорчении потупил глаза.
– Что ж, раз ты так переживаешь, я не буду больше носить тебе еду.
Еще одна маленькая вспышка смеха.
– Эй, так нечестно!
– Шучу, – едва слышно усмехнулся он.
Внезапно лицо Энакина стало серьезным.
Конечно, можно было бесконечно смеяться, делать вид, что ничего не произошло, но… события на Мустафаре определенно должны были повлечь за собой извинения. Энакин нахмурился, собираясь с силами.
Безумно не хотелось поднимать эту тему, но это было необходимо. Любые недосказанности в отношениях давят, заставляя чувствовать себя неуютно. Да, хотелось забыть о том, что произошло. Но это было невозможно, пока он не попросит прощения, не извинится перед ангелом…
– Падме… – начал он, и тут же замер, внимательно вглядываясь в столь дорогое лицо.
Новая волна вины накатила непонятно откуда, накрывая с головой.
– Прости меня. Я… – Энакин запнулся. Извинения давались несколько сложнее, чем хотелось думать. – Я не знаю, что на меня нашло. Прости.
Ангел опустила взгляд, стараясь скрыть свою реакцию. Она прекрасно знала, о чем шел разговор, несмотря на то, что упоминания о Мустафаре не было. Воспоминания острым осколком скользнули по сердцу, заставляя его болезненно сжаться.
– Энакин… Давай просто забудем это, – медленно подбирая слова, проговорила она.
– Не могу. Я едва не…
Короткая, адски мучительная пауза.
– Только сделка с Палпатином смогла спасти тебя, когда ты умирала в этой операционной, – пряча взгляд, проговорил он. –Клянусь, я больше никогда не причиню тебе вреда.
Падме замерла.
«Сделка с Палпатином» …
Он и вправду был ситхом, как говорил Оби-Ван, который исчез после посещения Мустафара. Его судьба была ясна, как дважды два.
До этой секунды она отказывалась верить в то, что Энакин изменился, но сейчас правда встала перед глазами, сияя, как яркий светоч. Все вопросы отступили перед одним. Почему он верил, что именно предательство джедаев, спасло ее?
Это было невозможно.
– Эни, тьма никогда не спасает. Она может лишь уничтожать, – с чувством сказала она, наблюдая за его реакцией.
Наверное, не стоило говорить этого, не стоило рушить мир, который установился между ними. Однако, она не смогла удержаться, понимая, что муж считает Палпатина чуть ли не святым человеком. На самом деле он был злом, но Энакин упрямо не желал этого признавать.
– Меня спасла не твоя сделка, – тихо добавила она. – Я просто не могла оставить вас одних здесь.
Энакин промолчал, по-видимому, просто не желая начинать спор.
Падме знала – споры не вели ни к чему хорошему… Однако, любое упоминание Палпатина, ныне Императора, внушало ей странное, сосущее ощущение в груди. От него явно исходила опасность… Но какая? Это лишь предстояло узнать.
Яркий, кроваво-красный закат растекался по небу, возвещая об окончании еще одного дня. Время текло слишком быстро, с каждой минутой сокращая время их безмятежного счастья. С момента родов прошла уже неделя, и совсем скоро они должны будут покинуть эту планету, возвращаясь на Корусант.
Палпатин требовал его присутствия, да и Падме была нужна в Сенате, несмотря на то, что она яро отрицала это, умоляя его остаться в клинике еще на несколько дней. Она боялась… боялась возвращаться. Но почему? Он ясно дал ей понять, что сумеет защитить ее и детей.
Сейчас, излучая в Силу странное смятение, ангел стояла у огромного окна, вглядываясь в розовую, а где-то лиловую, бескрайнюю даль.
Молча, не желая нарушать установившуюся тишину, он подошел к ней, обнимая сзади.
Почувствовав его прикосновение, Падме тут же расслабилась, чувствуя исходящую от мужа Силу и спокойствие.
– Почему ты боишься? – тихо проговорил он, пытаясь лучше понять ее.
Падме замерла, собираясь с мыслями. Безумно не хотелось рушить тот островок спокойствия и молчаливого доверия, установившийся в их отношениях, но она должна была узнать… узнать, что будет дальше.
– Все будет хорошо, – будто читая ее мысли, уверенно заявил он. – Совсем скоро Империя станет стабильна, любые бунты прекратятся. Не о чем волноваться.
Ангел нахмурилась, пытаясь отогнать беспокойные мысли. Энакин был одержим Империей. Она стала его вторым «Я», наравне с почитанием Палпатина…
Да, она приняла то, что муж стал ситхом, понимая, что не может изменить этого. Было лишь два варианта – либо принять, либо уйти. А второе она сделать не могла ни под каким предлогом.
Считав ее волнение, он продолжил, лишь крепче сжимая ее в объятиях и надеясь, что верно истолковал эмоции.
– Ангел, не переживай. И не бойся насчет наших детей. Через несколько лет они станут одними из самых могущественных существ галактики, – с некоторой толикой гордости проговорил Энакин, силясь подавить улыбку.
Дети и вправду обладали огромной Силой. Особенно мальчик… Уже несколько дней Скайуокер лелеял мечту, как через пару-тройку лет начнет обучать сына искусству Силы. Он наверняка станет одним из лучших, если не самым лучшим.
Да, Падме поистине подарила ему не только счастье, но и огромное могущество, заключенное в детях.
– Наши дети обладают Силой? – со странной, необъяснимой для него дрожью в голосе, переспросила ангел.
Энакин утвердительно кивнул.
– Да. И немалой, – еще раз ощупав маленькие комочки через Силу, добавил он.
Однако, реакция Падме, вопреки всем ожиданиям, была странной. Она была напугана. Но почему? В Храм их не заберут, насчет этого можно было не переживать.
