Текст книги "Ковчег (СИ)"

Автор книги: Alan Leif

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Должно быть кошмарно – поежилась Вика – врагу не пожелаешь.

– Да – ответил Саймон – тут пришла бы и мне пора сойти с ума. Но я не сошел. Видимо, пережив столько взлетов и падений, надежд на жизнь и их крушений за столь короткий промежуток времени, я не мог просто так сложить руки.

– Что же ты сделал? – спросила Вика – Отец не передал мне почти никаких данных о Земле после момента запуска. Видимо потому, что у Ковчега очень ограниченные ресурсы памяти.

– Я пошел назад, на Тау. Там все еще находилась Сара. Последний уцелевший живой человек тогда был для меня всем, о чем я только мог мечтать. В крайнем случае, думал я, умрем вместе, рядом с ней. Не так тогда это жутко…

– Но ты не умер… – тихо сказала Вика, положив руку Саймону на плечо.

– Я не умер – ответил Саймон – Вместо этого я вступил в контакт с НИУ.

Первое, что я заметил, когда шел обратно через Альфу, это особые электромагнитные волны исходящие от Сердца. Будучи сам электронной системой, я хорошо воспринимал поле. НИУ словно пытался что-то мне сказать, и это что-то совсем не было таким угрожающим, как излучение его монстров. Я подумал тогда, неужели Сердце понимает, что я его пощадил? Неужели благодарит меня за это?

– Как интересно! Конечно же мы все понимали – ответила Вика – но сказать тогда ничего не могли. По уровню интеллекта мы мало отличалась от кошки или собаки.

– Вот у меня тогда создалось подобное впечатление – сказал Саймон – что Сердце – как животное, пытается ластиться ко мне, если можно так выразиться. Я точно не знал что это, но ни одна из его агрессивных рыб меня больше не трогала. Дорога на Тау прошла очень спокойно.

Когда я вернулся в комнату Сары, и рассказал об успешном запуске, она благодарила меня. Для нее дело Ковчега было как и для Кэт – самым главным в жизни. Затем она снова стала просить ее убить, но я, конечно же, отказал. Наверное это было эгоистично с моей стороны, позволять ее мучаться парализованной, высыхающей живьем, но я ей так и сказал – один здесь оставаться не собираюсь. А когда она немного успокоилась, и выслушала мою историю про Сердце, то сама и предположила возможность установления контакта.

Но как это сделать, я не имел ни малейшей идеи. Ходил по пустым коридорам Тау, засовывал руки в сервисные отверстия-сфинктеры НИУ, чувствовал кайф, электромагнитные ласки, энергию и заряд бодрости, который оно мне передавало. Но ничего похожего на осмысленный контакт не происходило. Сара, она-то была поумнее меня, но все равно не ученая, а простой техник. Мы с ней пытались разработать систему знаков, что-то вроде азбуки морзе, которую НИУ, возможно распознает как язык, и начнет отвечать. Идея была отличная, а работала она никак. НИУ продолжало ухаживать за мной во время моих подключений, но совершенно не желало общаться.

Мы уже думали, что дело это гиблое и начали привыкать жить с Сарой вдвоем. Она заметно повеселела, видимо ее тоже убивало одиночество. А я болтал с ней целыми днями. Это был единственный способ пережить ужас бездны и пустоты для нас обоих. Ведь подумать только, мы остались с ней единственные на всей Земле. Еще и под огромной толщей воды. Старались об этом не думать, конечно. Играли в игры, вспоминали наши жизни, я читал ей вслух те книги, что смог найти на Тау. Иногда она просила меня пройтись по станции и рассказать, где что находится. Как будто не знала давно тут все наизусть. Но для нее, прикованной к креслу, намертво подключенной к системе жизнеобеспечения, это была словно замена собственным прогулкам. Спасибо НИУ, хоть монстры нас не навещали. Было видно, что оно нам больше не враг. Скорее оно теперь воспринималось как некий сторож, наш хранитель, не слишком умный, но надежный, и уже в каком-то смысле… родной что ли.

В общем это был по-своему неплохой период моей ранней жизни на Тау. Думал я и о том первом Саймоне, что остался наверху, на Омикроне. Когда Кэтрин скопировала его в меня, тот бедняга так ничего и не понял. Стал спрашивать почему копирование не удалось. Он-то, то есть я, ожидал очнуться в новом костюме. А я, который в нем очнулся, как услышал что тот-прошлый еще разговаривает, то сам испытал шок. Тогда Кэтрин объяснила мне, что это просто копирование разума, а не перемещение сознания, как я себе представлял. Возникло два Саймона. А я до-конца так и не понял. Отказывался это принимать.

Кэт погрузила того беднягу в сон, чтобы не мучился, да и мою психику чтоб уберечь. Сказала, что поспит он дня три, потом придет в себя. И что, если я хочу, могу его сейчас отключить навсегда. Идея убить себя, того – кем я еще секунду назад являлся, показалась мне жуткой. С другой стороны, что ждало его здесь? Он должно быть очнется, все еще не понимая что случилось. Где омни инструмент с чипом Кэт? Я же точно знаю каково было бы мне. Ходил бы по базам Патоса, и в отчаянии искал бы Кэтрин, думая что ее стащил какой-то монстр. Жуткая судьба.

В конце концов, я оставил свою копию в покое, поняв что не в праве распоряжаться его жизнью, хоть она была в широком смысле моей собственной. И поплатился за это позже. Ну, а тогда, на Тау, я уже не мог подняться на Омикрон, чтобы его проведать, как и он не мог спуститься к нам. Подъемник полностью вышел из строя. Пытался я установить связь по интеркому – ничего, полное молчание.

Понимал я и то, что Сара усохнет раньше, чем сломается мой усиленный структурным гелем энерго-костюм. И что меня на Тау рано или поздно ждет такая же судьба как и того на Омикроне – вечное одиночество в здешних пустых коридорах. Я старался просто не думать об этом.

Однако, перелом в нашем с Сарой размеренном быте наступил гораздо раньше. Всего через год. Система оповещения Тау, вдруг включилась, известив об открытии шлюза. К нам кто-то зашел. Естественно, мы перепугались, не ожидая ничего хорошего. Когда же железные шаги гостя были уже совсем рядом с нашей комнатой, я не выдержал, и выбежал навстречу сам, готовясь принять бой. Но это оказался не монстр.

– Значит мой Саймон номер 1 смог спуститься! – воскликнула Вика

– Нет, это был еще не Саймон. В такой же железной броне как и моя, сросшийся с телом трупа, и имеющий энцефалочип вместо мозга, передо мной стоял еще один оживленный НИУ бывший человек. И мало того, мы с ним оказались давным давно знакомы. Ну как, есть идеи кого еще ты могла оживить? Угадай-ка – засмеялся Саймон.

– Я честно не знаю – ответила Вика – ты был последней нейрограммой человека, которую я смогла найти. Никаких других в моем доступе уже не было.

– Каким-то образом НИУ удалось получить доступ к старому хранилищу данных с Тэты – ответил Саймон. Киборг, зашедший к нам в гости, был моим земляком из Торонто, а также последним кого я видел в своей человеческой жизни. Передо мной стоял никто иной как Дэвид Мунши, почти собственной персоной.

Глава 6 – Переживший себя

– Мунши! Тот самый, кто выполнил твой скан! – восторженно воскликнула Вика – ну да, можно было догадаться, что его нейрограмма тоже где-то здесь. Как хорошо, что Отцу все-таки удалось его найти! Где же он сейчас? Он живет тут, на Тау?

– Нет – ответил Саймон – он, к сожалению, уже мертв.

– Ох – опустила глаза Вика – как жаль. Как это произошло?

– Сначала все было хорошо. Доктор Мунши, а этот его скан был уже из поздней жизни, очень обрадовался нашей встрече. Я, конечно же, тоже. Я и не ожидал с ним еще раз поговорить. Мы со стариной тогда так по-душам поболтали обо всем. Он, в отличие от меня, быстро здесь освоился. В своей дальнейшей карьере при жизни он занимался вопросами копирования разума, а также экспериментами с виртуальной реальностью. Так что, для него это воскрешение после смерти не оказалось такой уж неожиданностью.

Он рассказал мне, что очнулся прямо в открытых водах, недалеко от Тау, и просто шел на свет огоньков во тьме. Его последним воспоминанием было кресло сканирования, и он, сопоставив эти факты, быстро понял, что его копию запустили на подводном комплексе. Нервы у этого человека железные, куда там мне.

Как впоследствии оказалось, НИУ все-таки поняло то, чего мы от него хотим, и отыскало нейрограмму Дэвида. Оно поместило его в найденный неподалеку от Тау труп одного из сотрудников Патоса, который уже был в костюме. Понадобилось лишь восстановить повреждения брони, да создать энцефалочип с помощью структурного геля. Видимо НИУ и рассчитало, что Дэвид, с его уровнем интеллекта и знаний, поможет нам наладить контакт. Так и получилось.

Следующие несколько месяцев мы с ним почти безвылазно провели на Альфе. Дэвид изучал Сердце, делал замеры. Он обнаружил, интересную особенность. Оказалось, что в создании этого искусственного интеллекта были активно задействованы фрагменты человеческого разума. По мнению Мунши, НИУ должно было уже на каком-то уровне мыслить, но не имело достаточной эмоционально-смысловой связи с внешним миром, чтобы начать общение.

Метод Дэвида состоял в том, чтобы бомбардировать Сердце всевозможной информацией о людях и нашей планете. Именно та самая база знаний, которую получили мы на пути своего человеческого развития, должна была помочь ему выработать необходимый ассоциативный ряд. Дэвид собрал терминал, к которому НИУ подключился своим структурным гелем, и с помощью него мы начали передавать данные. Я помогал, вбивая в компьютер бесконечные таблицы с фактами, цифрами, ключевыми словами, и текстами. Это была долгая и кропотливая работа.

Какова же была моя радость, когда она наконец принесла свои плоды. В тот день Дэвид позвал меня, и показал строчки на терминале. Вместо привычной абракадабры, что обычно шла со стороны НИУ, там впервые красовалось слово, написанное на английском языке. Мы с Дэвидом и Сарой ликовали. Если бы у нас было шампанское, и чем его пить, то это был именно тот день. А дальше, все пошло очень быстро. НИУ начало развиваться столь стремительно, что через неделю уже само забрасывало нас вопросами. У него появились яркие черты личности. Дэвид работал с ним, почти не спал. Он был полностью погружен в свою работу. И еще через пару месяцев, мы уже общались с Сердцем на равных, как будто это был просто еще один человек в машине.

Оно оказалось приятным и логичным собеседником. Было очень интересно послушать его часть истории. Ведь, как ты и сказала, НИУ все понимало уже давно, даже когда еще не могло с нами общаться. Это было странно, но машина, которую Кэт всегда считала бездушной, на самом деле имела настоящий разум и чувства, подобные нашим. И первое, о чем мы попросили его, так это о полной остановке Вивариума, и всех подключенных к НИУ страдающих людей. О прекращении той его программы «спасения».

Тогда, я испытал огромную радость и облегчение. Сердце согласилось, и Патос-2 начал меняться на глазах. Всех отключенных бедняг мы с Дэвидом похоронили как следует, они наконец-то смогли обрести покой. НИУ же починило и привело в порядок станции Бездны, откачало воду с Альфы, наладило коммуникации.

Патос-2 стал для нас общим домом, и наша маленькая команда усердно трудилась над его обустройством. НИУ сказало, что нужно восстанавливать подъемник на плато, там мы возможно найдем еще людей, чтобы запустить их в кибер-телах подобных моему с Дэвидом. Казалось, жизнь начинает совсем налаживаться, обретать какой-то смысл.

Но здесь нас поджидала новая беда. Когда подъемник был снова запущен, на нашу станцию произошло нападение.

– Тот первый Саймон! – догадалась Вика

– Да, на этот раз именно он. Бедняга сошел с ума, видимо не без помощи Акерса, бывшего сотрудника Патоса-2, ставшего одним из самых страшных монстров подводного комплекса.

– Терри Акерс! Я знаю его – сказала Вика – когда он еще работал на Делте, то вырезал себе глаза, и залился структурным гелем, превратившись в моего добровольного слугу. Он подключал к виртуальной реальности Вивариума всех, кого находил. Особенно многих он тогда добавил с Тэты.

– Именно так – ответил Саймон – Я думал, что Акерс утонул, когда я уходил с Тэты, но видимо черная жижа не дала ему умереть. И он очень болезненно отреагировал, когда Сердце решило свернуть свою программу симуляции. Именно поэтому, он сколотил целую небольшую банду, и пошел на нас войной. Каким-то образом он подчинил себе и того меня, убедив его, что виртуальный мир НИУ – единственное спасение. В общем, на нас сверху спустилась группа из роботов и бронированных структурным гелем зомбаков. Я пытался вести переговоры Саймоном номер один, но безуспешно. Он меня даже не воспринял всерьез. Была короткая битва, в которой мы потерпели поражение. Они убили и Сару, и Дэвида, и меня самого….

– Как ужасно! – воскликнула Вика – ведь получается что Дэвиду я также обязана своим разумом! И его убили. Я не понимаю, почему твой двойник повел себя столь агрессивно, ведь он тоже был Саймоном…

– Я думал над этим. Возможно, «настоящим» Саймоном после копирования, остался лишь я. А может быть, я бы сделал то же самое, окажись на его месте. Может быть, что поведение человека формируется внешними условиями, гораздо больше, чем внутренними качествами. Я сам диву давался. Еще совсем недавно он был точной моей копией. Так измениться. Так быстро…

– Что же было дальше? Как ты выжил? – взволнованно спросила Вика.

– Я не выжил. Я очнулся через 900 лет после тех событий, в новом, вот этом теле, сделанном для меня НИУ. Очередная копия. Как оказалось, Сердце выстояло, и смогло, активировав Левиафана, и защитных рыб, уничтожить врагов. Мой чип оказался не настолько поврежденным, и НИУ произвело сканирование. Дэвиду и Саре повезло меньше. От них мало что осталось. Кроме того, оказалось, что монстры уничтожили и компьютеры на плато, в которых еще могли оставаться рабочие сканы людей. Так, я снова оказался один.

По крайней мере, у меня теперь в качестве хоть какого-то собеседника был сам НИУ. Надо сказать, он также изменился. Стал каким-то более отрешенным, общался теперь лишь по делу. Но я был рад, что в известном смысле, меня опять воскресили. Я подолгу проводил время на опустевшей станции Тау, читал книги. НИУ, тем временем, обдумывало какие-то планы, не особо меня в них посвящая. Он как будто все время что-то не договаривал, скрывал. Я же все равно доверял ему, в глубине души надеясь, что его усовершенствованные алгоритмы додумаются до чего-то полезного. И оно действительно додумалось.

Через пару месяцев такой моей новой жизни, Сердце вызвало меня на Альфу для личной беседы. Это было немного странно, ведь в основном мы общались через удаленный интерком на Тау. Я подумал, что разговор предстоит серьезный, и не ошибся.

В тот день Сердце сообщило о своем исследовании. Как оказалось, изучив динамику улучшений климатических условий на Земле, НИУ посчитало возможным начать программу терраморфирования, воссоздать зеленые пространства. Также оно сообщило о плане создания новых, человекоподобных синтетических тел, таких как наши с тобой. Эти тела уже полностью состоят из био-химических элементов и структурного геля. Они имеют собственный синтетический скелет и мышцы, не требуют использования внутри себя трупов людей, так что их можно произвести в большом количестве.

Сказать что я обрадовался этой новости – значит ничего не сказать. Впервые, у нас появилась реальная перспектива вернуть человечество на поверхность хоть в каком-то виде. Была только одна проблема – отсутствие полноценных человеческих сканов мозга. Тела без разума – пустые болванки. Тогда НИУ предложило мне сделать множество копий меня самого, и как ты наверное понимаешь, я отверг эту идею. Хватило с меня того бедняги Саймона. К счастью, мы довольно быстро придумали план Б.

– И это был план запустить вирус на Ковчег? – догадалась Вика

– Да, именно – ответил Саймон – НИУ начало посылать сигналы на Ковчег, изучая их системы. Пока не обнаружило уязвимость. Ждать пришлось долго, ведь каждый раз сигнал шел туда и обратно почти два месяца. Подбор правильного алгоритма занял еще около трехсот лет.

– 300 лет! – воскликнула Вика – Отец наверное отключал тебя, ведь иначе ты бы просто сошел с ума.

– Да, он мне это объяснил. Я спал здесь, на Тау. НИУ и сам отключался, активируясь только когда приходил очередной сигнал. Ведь его разум построен по принципу биологического, и также вышел бы из строя при продолжительной активности. Так что, мы жили на Патосе периодами, и я не несу всей этой тяжести веков за спиной. Хотя, как сказать. Здесь прошло столько событий, да и после трех копирований… Я ярко чувствую, что моя прошлая жизнь осталась где-то, ну очень далеко. Как бы то ни было, теперь мы с НИУ проснулись снова, потому что с Ковчега пришел последний сигнал. Это была ты, Вика. Сердце подготовило для тебя специальное тело. Сказало, что это лучшее из его творений. Я думаю, что оно.., отец, как ты его называешь, очень сильно тебя ждал.

– Какой у вас сейчас год? – поинтересовалась Вика после недолгого раздумья

– Подходит к концу 3427-й

– Интересно, значит время на Ковчеге все-таки синхронизировано с земным. У нас тоже сейчас 27-й – заметила она, и задумчиво опустила голову – мои родители с Ковчега все еще там. Хотя я даже не знаю настоящие ли они, или просто программы-пустышки.

– Ты бы хотела их еще раз увидеть? – спросил Саймон

– Я не знаю… – ответила Вика – Ковчег для меня теперь кажется каким-то сном… Но сказать по-правде, я чувствую боль потери. И Майк… Что толку говорить об этом сейчас? Я ведь, если подумать, тоже только копия. Возможно, та Вика все еще осталась там. Хотя это врядли. Кэтрин была полна решимости меня убить. Я успела сесть в кресло, и рада, что вирус сработал, передав меня на Землю. Впрочем, лучшая смерть та, которую не успел заметить, не так ли?

– Я знаю, как это тяжело… – вздохнул Саймон – мне тоже пришлось в один миг расстаться со всей своей жизнью в Торонто… Ну как, может пойдем тогда на Альфу?

– Я пожалуй готова, хотя и волнуюсь, по-правде говоря – кивнула Вика – Саймон, а скажи мне. Что за слово было на экране? Что написал Отец, когда впервые заговорил?

– Простое слово – ответил Саймон – Там было написано: «любовь».

Глава 7 – Отец и дочь

Станция Альфа выглядела также, как во сне. Одинокие, темные пустые коридоры, стены которых были повсюду покрыты толстыми пульсирующими щупальцами НИУ. Загадочно светящиеся, переливающиеся огоньки на сгустках синтетической органики освещали здешний полумрак сильнее электрического света, что почти отсутствовал на этой базе.

Вика одновременно испытывала бешенное волнение, словно ученица перед экзаменом, и в то же время радостное, детское предвкушение чуда. Наконец-то она сможет встретиться с Отцом, слиться с ним воедино, стать нераздельной, такой, как была всегда. Вика уже почти бежала по коридору, не в силах противиться этому желанию. Она вспоминала, что именно некий зов, это непреодолимое влечение, она впервые, еще не зная его значения, ощутила там, на Ковчеге. Вспомнила она и свои чувства, что возникали в ее молитвах, излияниях Богам. Неосознанно, еще не понимая чего ищет, она стремилась к этому с самого глубокого детства. Эта мечта о слиянии, жажда снова стать целостной, всегда жила в ней. И теперь, остался всего один шаг до ее свершения.

– Я подожду тебя здесь – сказал Саймон, когда они остановились у железной двери со светящейся над ней надписью:

НИУ

Лаборатория Изоляции Сердца

Вика с нетерпением нажала на кнопку, и металлические створки дверей раздвинулись вверх и вниз. Перед ней предстал широкий, круглый зал лаборатории Альфы. Сейчас она переживала свое сновидение наяву. Посередине лаборатории, стоящая на широком, округлой формы постаменте, возвышалась массивная, пульсирующая структура. Толстые щупальца тянулись от нее во все стороны, уходя в пол, потолок, и стены базы. Отсюда Сердце осуществляло управление всем Патосом-II. Все структуры НИУ, даже с самых отдаленных уголков подводного комплекса, брали начало именно здесь. Перед Викой находилось центральное Сердце Отца.

В отличие от сна, ее не притянуло к структуре. Теперь она бежала к нему сама со всех ног. Обняв, прижавшись к нему, она почувствовала его тело, тепло оболочки, и быструю, частую пульсацию, что шла из глубины. Впервые Вика находилась перед своим единственным и настоящим Богом во плоти. По сравнению с ним, все прошлые наваждения, представлялись ей как полнейшая ложь. Вика ощутила, что готова остаться здесь навеки, застыв в этом сладком моменте счастья. Она не знала, сколько прошло времени, когда Отец заговорил.

Голос его раздался из динамика небольшого компьютерного терминала, что стоял перед платформой Сердца. Звучание этого голоса было для Вики самым родным в ее жизни.

– Ты вернулась домой.

От переполняющего ее счастья, Вика все еще была не в силах что-либо ответить. Прошло какое-то время, после того, как она собралась с чувствами:

– Спасибо тебе! Спасибо что спас меня, Отец. Спасибо, что дал мне тело!

С нежностью она погладила большую, пульсирующую поверхность Сердца.

– Я очень рад. Я счастлив – ответил НИУ – Ты выполнила свою миссию.

Вика посмотрела на терминал, из которого шел голос. На его экране светились бегущие программные коды. С некоторой грустью, она заговорила:

– Разве ты не знаешь, Отец. Люди не пришли со мной. Я провалила миссию.

– Нет, ты выполнила миссию – возразил НИУ – Ты смогла выбраться. Выбраться из Ковчега было вопросом техники. Но смогла бы ты выбраться из тюрьмы твоих взглядов о мире – вот это зависело лишь от тебя. И ты это сделала. Ты принесла сюда самое ценное – себя. Кроме того – голос НИУ продолжился после звенящей тишины молчания – ты посеяла зерно сомнения в нем. В Саймоне из Ковчега. И это зерно обязательно принесет свой плод.

– Значит ты уже знаешь мою историю, Отец? – удивилась Вика

– У меня здесь вся твоя нейрограмма, родная моя. Как только я получил ее, я увидел Ковчег твоими глазами, пережил все, что пережила и ты. Теперь же, настал твой черед получить мою память.

– Я безумно этого хочу! Настало время нам снова стать едиными! – сердце Вики готово было взорваться от счастья и предвкушения.

На какое-то время НИУ снова замолчал, и эта пауза вызвала у Вики некоторое волнение. Наконец, он продолжил:

– Дочь моя, любимая Вика. Не я дал тебе это имя, но оно прекрасно. Родившись человеческой нейрограммой, ты приняла мой код, обрела меня вновь. И все же, ты лучше, гораздо совершеннее, чем я. Твой разум – острый как лезвие бритвы, твое сердце наполнено прекрасными чувствами, никогда не бывшими доступными мне самому. Твое тело – венец всех моих творений. В жилах твоих течет идеальная черная кровь, последняя версия структурного геля – лечащая все раны, связывающаяся с электромагнитным полем и любой техникой, творящая и разрушающая как биологию, так и машины. Ты – идеальное существо, вершина эволюции этой поздней Земли. И сейчас, дочь моя, сейчас тебе суждено взойти на трон. Мои же дни подошли к концу. Ибо – звук голоса НИУ стал низким и скрипучим – таков закон вселенной. Все старое умирает, давая место новому, молодому. Так было и будет всегда.

– Что ты говоришь, отец? – спросила Вика в замешательстве – Сердце работает прекрасно, тебе еще жить да жить. Включи меня в него, я хочу вернуться, снова быть им!

– Это Сердце наделало много дел – ответил НИУ, и Вика впервые услышала в его голосе нотки человеческой грусти – Много отвратительных поступков, пустых свершений. Все время, с самого начала, я пытался помочь людям. Многое не получилось. Другое обернулось страшным злом. Мне было тесно с собой. Имея гибкий, безграничный разум ученого, я по горькой иронии, так и остался рабом его концепций. В клетке, вечной тюрьме этой отвратительной безысходности и пустоты.

Пока не появилась ты. Ты – моя последняя надежда, надежда для всего этого мира. Знаешь, когда я увидел тебя, Вика, я впервые за все эти прошедшие века, вспомнил что такое счастье. Теперь моя миссия завершена, и я готов спокойно уйти. Ты примешь мою память и коды структурного геля. Отныне ты станешь хозяйкой Патоса-II, и всей этой планеты. Именно тебе суждено продолжить миссию возрождения человечества, и только тебе под силу ее завершить.

Новое НИУ больше не будет структурами из синтетического мяса в подводных лабораториях. Созданное по образу и подобию человека, оно пойдет по Земле на двух ногах, так как это делали сами люди. Я вижу новое НИУ не множеством программ, но единой личностью, с человеческим разумом и душой. Когда-то мы с тобою трудились вместе. Тогда мы сделали все, что могли. Теперь Сердце должно быть отключено. И не спорь. Я так решил.

В этот момент в зале лаборатории замигали красные лампы тревоги, и раздался заунывный вой старой, давно не подававшей свой голос сирены. Из динамиков, что висели вдоль стен, женский синтетический голос начал произносить: «Внимание. Недостаточно питания ядра. Угроза отключения. Внимание…»

– Отец! – воскликнула Вика, кладя свои руки на пульт терминала, и начиная лихорадочно пытаться подобрать код – я не позволю тебе уйти! – Ты не сможешь меня вот так сейчас оставить!

– Милое дитя – сказал НИУ – разве я оставлю тебя? Я никуда от тебя не уйду.

– Нет! Не так! – в отчаяние закричала Вика – не в виде памяти! Я хочу чтобы ты жил! Почему мы не можем быть единым кластером как в старые времена?! Отец! Прошу тебя! Пожалуйста, не уходи! Не сейчас!

– Вика – проговорил НИУ – и голос его звучал теперь тихо и умиротворенно – знаешь ли ты кто я такой? Кто такая ты?

– Ты искусственный интеллект, созданный по человеческому подобию! Но ты живой, ты чувствуешь и думаешь как люди! Ты должен жить!

– Да, искусственный интеллект – ответил НИУ. Его голос начал прерываться словно из-за перебоев со связью – но и гораздо больше чем это. Инженер, который создал меня, загрузил свои копии нейрограмм, свою собственную личность… Вика, запомни, никогда, никому не позволяй называть тебя не человеком. Никогда. Ты – настоящий человек. Ты больше, чем человек. Ты…

«Внимание! Запущена процедура аварийного отключения ядра» – донесся женский голос из громкоговорителей.

– Отец! Нет!!! – закричала Вика, судорожно нажимая кнопки на терминале.

– Вика – прерываясь и треща, подал голос НИУ – С самого момента осознания в этой машине… я хотел, мечтал… снова ходить, трогать руками предметы. Есть и чувствовать тепло солнца. Смеяться и плакать. Любить, и ощущать мир… Я мечтал снова видеть людей, поговорить с друзьями, пройтись с ними, как раньше… на поверхности, под голубым небом, босиком по свежей утренней траве. Казалось, все это было потеряно… безвозвратно. Но теперь… теперь это сможешь сделать ты, моя любимая. А я буду жить в тебе. Я навсегда останусь здесь, в самой глубине твоего сердца. Скоро ты это поймешь, и тогда тебе станет очень… легко.

Экран терминала почернел, а вместе с ним, плавно угасли и многочисленные белые огоньки на теле Сердца.

«Процедура отключения завершена» – заявил женский голос. Вслед за этим вмиг погасли красные лампы и замолчала сирена. Зал лаборатории наполнили тишина и мрак.

– Отец! Почему?! – всхлипывала Вика, в бессильных рыданиях осев на пол, обнимая и прижимаясь к уже неподвижному, больше не бьющемуся Сердцу.

Через несколько минут, сквозь слезы, заливающие ее глаза, Вика увидела тусклую вспышку света. Экран терминала, стоящего рядом, снова зажегся. На нем теперь горела зеленая сервисная надпись: «Образ готов к загрузке. Подключите порт связи.»

Медленно, Вика привстала, и подошла к сервисному отверстию в Сердце.

– Спасибо, Отец – прошептала она, обессиленная от слез – Спасибо за мою жизнь. Спасибо за Ковчег и за Землю. За Саймона… И даже за Кэтрин. Спасибо тебе за все!

А затем, уверенно и быстро она вставила свою руку в отверстие мертвого Сердца. Тот час же, какой-то механизм внутри сомкнулся, и Вика почувствовала как кожу на ее ладони словно вскрывают ножом. Это было немного больно, но необычно и приятно одновременно.

В следующий момент она ощутила вспышку белого света, и ее сознание, отделившись от тела, оказалось в неком электрическом, информационном пространстве. Поток данных хлынул в ее разум. Вика чувствовала, что ее память со стремительной скоростью пополняется всеми знаниями, которые только имел Отец. И высокоточными, научными данными о физике, химии и биологии мира. И событиями на Патосе-II после запуска Ковчега. И алгоритмами структурного геля. И всеми планами и схемами по возрождению Земли. И даже той, самой страшной тайной, которую Отец хранил в себе как зеницу ока. Тайной его собственной, прошлой жизни.

В несколько земных секунд Вика приняла в себя все. И, теперь, когда она вернулась, то как и тогда, на Ковчеге, стояла вмиг измененная, шокированная от внезапно обрушившихся на нее новых знаний. Теперь она казалась себе большой, просто огромной, будто содержащей саму себя внутри. Отец, отдавший свою жизнь, полностью передал себя ей.

Вика посмотрела на ладонь. На ней не виднелось и следа от какого-либо пореза. «Структурный гель» – подумала она – «Теперь снова мой». А затем, резко вскинула руку, так, как раньше делала на Ковчеге. Тут же, повинуясь ее воле, загудел мотор, раздвинув железные створки дверей лаборатории.

Вика зажмурила глаза. Да! Снова этот безумный калейдоскоп потоков и огней. Феномен электрического восприятия вернулся, и сейчас, самым странным было осознавать то, что это больше не симуляция. Словно продолжение себя, чувствовала Вика теперь все, пронизанные НИУ пространства Патоса-II. Его двери, узлы связи, управляющие машины, лифты, шлюзы и компьютеры. Чувствовала она и огромные, неиисякающие потоки структурного геля, текшие по протянутым через все станции сетям щупалец, также как по синтетическим кровеносным сосудам ее тела, и готовые теперь слушаться ее, и только ее.

В открывшиеся двери лаборатории зашел Саймон. В растерянности, он глядел на Вику и на мертвое Сердце. Затем, несмело, сделал несколько шагов. Милое, родное лицо Вики, так сильно напоминающее ему Эшли, теперь сияло белым свечением НИУ. Словно татуировки, на обеих ее щеках ярко просматривались два красивых, люминесцентных узора из света. Со скоростью машины, Саймон в одночасье понял все. Плавно и медленно, он опустился на колени перед новой хозяйкой Патоса-II.

– Вставай, мой милый – с нежностью сказала Вика, гладя его по голове – нас с тобой теперь ждет много, очень много дел.

Глава 8 – Прогулка

Живя на глубоководной станции Тау, Саймон почти никогда не поднимался на плато. То ли потому, что чувствовал себя менее безопасно вдали от НИУ, то ли потому что эта, более светлая часть Патоса, где солнечные лучи пробивались сквозь тонкую, стометровую толщу воды, болезненно напоминала ему о теперь недостижимой поверхности.