Текст книги "Из одного ручья (СИ)"

Автор книги: Аксара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Ты хочешь узнать, как всё было? – неуверенно спросила Нифредиль. – Так леди Галадриэль ведь рассказала всё королю Элу. Мне так Маблунг сказал, он присутствовал. Мы его расспрашивали, интересно же. Правда, подробностей от него было не добиться… Вот он так всегда!

– Но мне король Элу сказал не всё, – отрезал Эстемирэ.

– Ну хорошо… – Нифредиль боязливо оглянулась на пустынные, освещенные редкими факелами коридоры. – Хочешь, я постучусь к ней, скажу, что ты ее хочешь видеть?

– Нет, не нужно. Просто покажи, где ее комнаты. Дальше я сам.

– Если леди Галадриэль разозлится… О, она редко злится, но я знаю, как это выглядит. Поверь, это страшно, Эстимир.

– Нифредиль, прошу тебя, не переводи мое имя. Я даже ваших сородичей, когда у Митрим жили, приучил меня называть нормально. Я не принц и не посланник, мне нет нужды иметь…

«Синдарскую кличку», – подумал нолдо, но благоразумно промолчал.

– А я не помню, как это звучит на вашем языке, – растерялась дева. – Я только значение имени поняла. Очень красиво. Исцеляющий дар.

– Мама так назвала, – буркнул нолдо. – Эстемирэ.

– Эстемирэ, – медленно повторила синдэ. – И на вашем языке красиво… О-о!

– Ты чего? – нолдо, которого уже вели куда-то, приостановился, теперь чуть сам не врезавшись в идущую впереди.

– А называя тебя так, я не нарушаю запрет короля Элу? – задумалась Нифредиль.

– О Эру, – простонал Эстемирэ, подхватывая деву под руку. – Не нарушаешь! Если очень хочешь нарушить, я тебя потом научу паре фраз на квэнья…

– Да-а?..

– Направо или налево?

– Налево. И до конца. А каким фразам научишь?

– Если очень хочешь – даже непристойным. Вот повстречается тебе нолдо в темном коридоре, а ты будешь знать, как его правильно послать добывать Свет и отдыхать в Чертогах Забвения.

– Я хочу! – оживилась Нифредиль. – А то, вас вон целых десять…

– Двое в браке между собой, еще трое женаты, так что опасаться можешь только пятерых, – сообщил Эстемирэ. – В том числе и меня. А, ну и, конечно, лорда Маглора тоже, как он очнется. Теперь направо или налево?

– Теперь направо, вторая развилка. Вторая, говорю, не первая, дальше идем!

– Понастроили…

– Вы там на востоке тоже, говорят, понастроили. Кто выезжал из Дориата, рассказывали. И крепости до облаков, и оружие у вас смертоносное, и глаза такие, что раз взглянешь – и жить не хочется.

– Больше подружек слушай, что в Химлад пробрались на пол-лиги и тут же обратно за Завесу спрятались, – пробурчал Эстемирэ. – Нормальные мы. Такие же квэнди, как и вы.

– Такие же, как и мы, никогда не смогли бы так, как вы, – решительно отвергла это Нифредиль. Эстемирэ понял, о чем она, но простых слов на синдарине «Это ты просто в Валиноре не жила» у него в первую минуту не нашлось, а потом они остановились, и нолдо переключился на другие мысли.

– Здесь?

– Здесь. Тебя дождаться?

– Зачем?

– А… не знаю, – опешила синдэ. – А ты обратно доберешься?

– Если заблужусь – ваши стражники охотно подскажут мне дорогу, – хмыкнул Эстемирэ. – Думаю, им не понравится нолдо, что в одиночестве бродит ночью по королевскому дворцу в Менегроте.

– Тогда дождусь, – насупилась Нифредиль. – А то они тебя и ударить могут, если разозлятся.

– Ну, знаешь ли, это я тоже умею… Иди к себе. Разве будет лучше, если нас встретят вдвоем? Что подумают о тебе?

Видя, как на лице девы медленно проступает ужас, Эстемирэ добил:

– Иди-иди. Захочешь поговорить… найдешь, где нас держат под стражей.

– Это несправедливо, что вас держат под стражей! И наверняка, почти не кормят. Я… принесу чего-нибудь вам.

«Сообразительная», – невольно подумал нолдо, глядя, как Нифредиль решительно удаляется по коридору. Когда край светло-голубого платья исчез за поворотом, он глубоко вздохнул и прислушался. Дверь, хоть и деревянная, казалась монолитной, и никаких звуков изнутри слышно не было. Перед тем, как постучать, Эстемирэ на пробу чуть толкнул дверь, и она неожиданно поддалась. Может быть, в Менегроте не запирают дверей?.. В общем-то, Эстемирэ тоже обычно не запирался в своих покоях, когда был дома. Макалаурэ мог ворваться к нему вечером, с мечом наперевес – если что-то случилось; мог ворваться и посреди ночи – разбудить, притащить арфу, начать показывать что-то новое, что удалось. Мог ворваться утром и безжалостно вытряхнуть из кровати – потому что у него настроение было хорошее и он страстно желал потянуть друга на охоту, прогулку или в какой-нибудь поход в Оссирианд. За последнее, впрочем, всегда извинялся, каждый раз обещал дать потом выспаться, и много чего еще обещал… Иногда выполнял обещания – отсыпались пару раз Макалаурэ и Эстемирэ и в Таргелионе вповалку с детьми Аулэ, и в Эгларесте после рыбалки с фалмари, и в Нарготронде – прямо в гостиной, в креслах, заваленные кучей фолиантов, задремавшие прямо посреди увлекательного спора с королем Финдарато.

Эстемирэ успел вспомнить всё это, пока распахивалась дверь. В этот момент он как никогда четко ощутил, почему он здесь и сейчас – в цитадели короля синдар, ломится незваным к принцессе Артанис, собирается требовать от нее объяснений.

Потому что строил с Макалаурэ когда-то замки из песка на берегу озера, а потом дрался с ним же – пока их не растаскивал Майтимо, или пока над головами не появлялась леди Нерданэль с возгласом «что дети, что друзья их». Или лорд Феанаро – ставший ему вторым отцом, с возгласом «разошлись, юные нолдор!»

Потому что всегда, с детских лет, замирал, когда слушал, как Макалаурэ поет. Потому что закрыл его своим телом от стрел в Альквалондэ, и потому, тяжело раненый, почти весь путь по Морю провалялся в беспамятстве, привязанный в койке, чтобы не упал во время качки. Не видел, как его отца смыло в воду, когда огромная волна накрыла корабль, не видел, как мать рванулась за отцом, пытаясь удержать… Не узнал, в какой момент остался один. Единственный ребенок своих родителей, он надеялся еще увидеться с ними – когда придет его черед погибнуть за короля Феанаро, его Клятву, за мир в Эндорэ. Некоторые из друзей и приятелей любили, женились, и Эстемирэ слегка завидовал им – у тех был еще один повод и жить, и умирать.

Дверь распахнулась. Внутри по-прежнему было тихо, и нолдо вошел, но тут же увидел вставшую ему навстречу неясную тень.

– Кто ты? – вопросила тень – обеспокоенно, но не слишком. Да, должно быть, Дориат и впрямь был мирным королевством, если здесь можно было не хвататься за оружие при таком появлении.

– А ты кто? – в ответ спросил Эстемирэ. Впрочем, он уже понял, кто это – Артанис же вышла замуж за синда, тоже какого-то родича Эльвэ – должно быть, это он. Фигура в неверном свете факелов из коридора вроде мужская, речь – без примеси иноязычия, чистый и естественный дориатрин.

– Эстемирэ, – представился нолдо. – А ты?.. Ты муж Артанис? То есть леди Галадриэль? Мне говорили, как тебя зовут, но я не помню. А чего вы не спите? Я думал, будить придется…

– Благодаря вам, верные сыновей Феанора, – так же размеренно донеслось из недр комнаты, – моя жена зачастую не может уснуть спокойно из-за воспоминаний или раздумий. Твое дело к Галадриэль так важно? Или оно может подождать до рассвета?

Эстемирэ невольно приостановился – непоколебимо спокойные и веские слова этого хранившего покой своей супруги синда побудили его задуматься. Но размышления привели к тому же результату:

– Разбуди Артанис. Галадриэль. Это важно. Очень важно. Случилось…

– Я знаю, что случилось, – прервали его. – Выйди.

– Что? – невольно опешил нолдо.

– Ты же понимаешь мою речь. Я сказал – выйди.

«Ну вот какого балрога здесь правит этот истеричный? – философски задавался вопросами Эстемирэ в коридоре напротив покоев Келеборна и Галадриэль. – И что они в нем нашли такого, что признают его владыкой? Вот наши – что король Финвэ, что король Феанаро, да даже нынешний король Нолофинвэ… а уж лорды наши каковы! Первые во всем, всегда. Даже сыновья Арафинвэ… Один Артафиндэ чего стоит… А этим тэлери что? Вот муж Артанис – я его понимаю. Маблунг вчера – я сам бы себя так же вел на его месте… Халдир, опять же… Но нет, избрали себе Олвэ и Эльвэ…»

– Ты точно в порядке? – из распахнувшейся двери донесся все тот же спокойный голос, и на мгновение нолдо даже понял, что нашла в этом синда беспокойная принцесса Нэрвен. – Если ты захочешь…

– Я справлюсь, – голос Галадриэль звучал тепло – друг Маглора почти никогда не слышал такого, только когда она обращалась к своим родителям или братьям.

Эстемирэ невольно вздрогнул, вспомнив, когда и при каких обстоятельствах видел в последний раз принцессу Артанис. Уже взошли новые светила, но тогда была ночь, горели факелы. Крики, неразбериха, он сам, с обнаженным мечом, справа от Макалаурэ… И она, пробившаяся вперед, в истрепанном плаще с мехом, с разметавшимися чудесными волосами… Макалаурэ и Нолофинвэ тогда говорили наедине, и довольно долго, а Эстемирэ с еще несколькими стоял у входа в походный домик и чувствовал на себе ненавидящие взгляды неприкаянных до окончания разговора и вынесения решения нолдор Второго Дома.

Потом Эстемирэ Артанис уже не видел, хотя бывал вместе со своим лордом в лагере пришедших по Льдам. Поначалу, видимо, не случалось, а потом она вместе с братом Ангарато уехала в Дориат. Брат ее вернулся, а она так и осталась.

С того момента прошло немало времени, но сейчас нолдо явственно видел, что Артанис изменилась. Может быть, после замужества… Порывистость юности ушла из ее глаз, движения стали сдержанней, и вся она напомнила Эстемирэ еще не до конца ограненный самоцвет, который обещает стать великолепным, но в этом еще нельзя быть полностью уверенным. Впрочем, похоже, у принцессы был умелый Мастер…

– Я всё рассказала о произошедшем королю Эльвэ, – Галадриэль, ничуть не замявшись, заговорила на квэнья, поплотнее запахивая на груди длинное домашнее одеяние и отбрасывая назад длиннющие чуть спутанные волосы. – Что-то осталось непонятным? Или пришел обвинять?

– Твой король Эльвэ ничего мне не рассказал, – поморщился нолдо. – Если бы не было вопросов, я бы из-под стражи не сбежал лишний раз. Незачем.

Галадриэль устало вздохнула, возведя взор к потолку каменного свода:

– Напомни, как тебя зовут. Я отлично помню тебя в лицо, а вот имя – нет.

– Эстемирэ.

– Да… теперь вспомнила. Что хочешь узнать?

– Что вообще произошло? Я знаю, что Макалаурэ заглянул в какой-то твой источник, после чего лишился сознания и до сих пор пребывает… где-то не здесь.

– Всё верно, – подтвердила Галадриэль. – Источник показывает неясные картины. В том числе и будущего. Я видела в нем… страшное. Для всех нас.

– Ты ведь не пугливая, – неуверенно заметил Эстемирэ. – Что же ты увидела? Войны, победу Моринготто? Рабство, смерть? Истребление свободных народов?

– Вот и Кано мне то же самое сказал, – вздохнула Артанис. – Ардой будут править Пришедшие Следом, построят машины, вырубят леса, предадутся разнообразным порокам – и, что самое худшее, это не принесет счастья даже им. Да, Моринготто победит. Не выставляя для этого армий, не захватывая городов и земель.

Эстемирэ несколько удивился. Он мало думал о отдаленном будущем, всерьез планируя сложить голову за Клятву сыновей Феанаро в следующие несколько веков. А потом, наверное, он до конца Арды будет находиться в Чертогах Мандоса… Валар как-то говорили с эльдар о теоретической возможности умереть и возродиться в прежнем теле, и об этом даже трактаты были написаны, но для этого нужно было в буквальном смысле переродиться, стать невинным, как ребенок. Какое уж тут невинным, когда поднимал меч на эльдар и ничуть в этом не раскаиваешься. Понятно, что по доброй воле никогда бы этого не сделал, но Эстемирэ понимал, что забыть о причинах он никогда не сможет. А что зажмуривался и уши закрывал, не в силах слышать, как девы из тэлери оплакивают своих мужей и братьев – это не раскаяние.

– А тебе-то что до того, Нэрвен? Если доживешь… уж приспособишься к новому укладу. Да и когда это еще будет, сейчас и другие проблемы есть.

– Ты не понимаешь, – отрезала принцесса. – Там не будет благородства, честности, смелости. Добра не будет. Этого всего и так в жизни немного, а там – не будет совсем.

– Ну и что ты предлагаешь? Переубивать всех атани заранее, что ли? Сильмариллы проще у Моринготто отвоевать. И вообще, Нэрвен, давай ближе к делу. Живем мы здесь и сейчас, а сейчас у меня мой лорд и друг в беспамятстве валяется, и между прочим, из-за тебя. Если захочешь, я с тобой позже, как он в себя придет, поговорю о философии прошлого и будущего. Благо, когда в Нарготронде у твоего брата гостили, я спорить о том, чего никогда не было и не будет, научился.

Галадриэль тяжело вздохнула, отбрасывая волосы назад. Эстемирэ невольно восхищенно поглядел на ее вьющиеся роскошные локоны – Финдарато и Артанис оба имели просто потрясающую шевелюру. Их братья, хоть и такие же золотоволосые, такого не получили – у Артаресто и Ангарато волосы не вились, а у Айканаро вились, но неправильно и во все стороны.

– Я позвала Макалаурэ – точнее, я позвала любого из сыновей Феанаро. Только вы… ты тоже, ты разделяешь их взгляды… только вы могли взглянуть на это правильно. Верно. Потому что именно в вас, принцах и последователях Первого Дома, есть то зло, что не было заложено в Арду Мелькором – а если и им, то не напрямую, а только косвенно – именно в вас оно проявилось само по себе, и проявилось страшно. Предначальное, извечное зло, задуманное, видимо, самим Создателем.

– Так что с Макалаурэ? – напомнил Эстемирэ. Слова Артанис, как ни странно, ему неожиданно польстили. Он несколько раз видел Мелькора в Валиноре, но никогда не говорил с ним, и если бы кто ему сказал, что квэнди в Альквалондэ он убивал из-за него… Говорили, конечно, что слухи и сплетни смутили многих, но Эстемирэ никогда не слушал сплетен и не обращал внимания на слухи, почитая их уделом не умеющих жить своим умом.

– Я позвала его взглянуть на то, что видела сама, – коротко отозвалась Галадриэль. – Он подошел, взглянул, я стояла чуть в стороне. Поначалу мне показалось, что Кано хочет что-то разглядеть, потому что он низко наклонился… А потом он вдруг окунулся головой в Источник, задергался; я перепугалась, схватила его за руку, потащила обратно. Когда я его вытащила, он был уже без сознания, и больше в себя не приходил. На том всё.

– Всё? – недоверчиво спросил Эстемирэ.

– Всё! Если хочешь знать подробности, он еще и упал прямо на меня! – раздраженно глянула на нолдо Галадриэль. – На мой крик прибежал Халдир. И нет, чтобы вытащить! Стоял и смотрел с круглыми глазами, как я из-под бесчувственного сына Феанаро выбираюсь… Платье порвала…

Эстемирэ отстраненно подумал, что если бы дело происходило в Валиноре и было менее серьезным, такую шутку нолдор не забыли бы еще пару веков.

– Где он? – наконец спросил друг Маглора. Он чувствовал, что Артанис знает ответ на этот вопрос.

– Тело его здесь, и он жив, – хмуро ответила дева. – А вот душа… не знаю, почему он потянулся туда, не знаю, почему это стало возможным… Может быть, это Рок. Боюсь, что он – там. В той Эпохе, где нет места милосердию и чести.

– Его можно вернуть? – это было то, что интересовало Эстемирэ больше всего. – Мне нет дела до будущих Эпох.

– Полагаю, он может вернуться. Макалаурэ принадлежит этой Эпохе. Если… если сам, конечно, захочет этого. Потому что если он погибнет там… то, боюсь, погибнет и здесь.

========== Часть 5 ==========

Эстемирэ заверил выбравшегося в коридор Келеборна, что отлично доберется обратно и без провожатых, но едва дверь хлопнула позади – а его явно проводили взглядом, как он тотчас свернул в боковой коридор.

Наверное, завтра следовало поговорить и с Халдиром, найти его; если, конечно, за побег из-под стражи он не попадет в темницы Эльвэ. Нет, Эстемирэ верил словам Артанис, но Халдир мог увидеть что-то, что не увидела за своими философскими размышлениями и метаниями принцесса.

Следовало найти путь на башню. Именно там должны содержаться почтовые птицы… Сам того не желая, Эльвэ сообщил своему противнику много больше, чем тот рассчитывал.

Путь оказался нелегок. Несмотря на то, что дворец уже явно собирался отходить ко сну, здесь хватало эльдар – причем в большинстве своем явно воинов. Скрываться от таких было намного сложнее, но Эстемирэ уже немного привык к этому дворцу и научился интуитивно угадывать, где найдется тяжелая статуя, где ниша, а где еще что.

На дорогу наверх со всеми прятаниями по углам ушел почти час. Когда нолдо по клекоту и характерному шуму понял, что подбирается к птичнику, должно быть, уже наступила глубокая ночь. Эльда осторожно окинул взглядом коридор и форсировал расстояние до последней двери, торопливо влетая внутрь. Он не был уверен в том, что птицы не накинутся на чужака, но все обошлось мирно. Распугал он пернатых, конечно, изрядно, но агрессии те не проявляли, только настороженность.

Зато совершенно неожиданным оказалось другое. Башня, высоченная, своим шпилем поднималась к разлому в горе, и здесь чувствовался свежий воздух, что доносился из лесов по округе. А еще было видно небо. Немного совсем, несколько звездочек, но зато тех же самых, что Эстемирэ видел и в родных ему землях. Оставалось только…

Нолдо огляделся. Птиц было много, причем все – обученные гонцы, однако действовать надо было методично. В первую очередь Эстемирэ отмел всякую мелочь – соек, ржанок… Потом отмел и воронов, и даже пару сов. Наконец, перед ним остались несколько птиц крупного полета, но беркут среди них был только один.

– Цыпа, цыпа, – невольно заискивающе произнес нолдо, заглядывая в круглый блестящий глаз. – Отнеси письмо, а? Лорду Маэдросу в собственные руки…

Беркут склонил голову, словно запоминая, но навстречу не пошел, переминаясь на своей жердочке – или, что вернее, жерди.

– А я тебе спою, – продолжал Эстемирэ. – Я неплохо пою.

Птица не среагировала, а от руки попыталась отстраниться, поэтому ночной гость перевел дыхание и начал негромко:

– Когда-нибудь останемся лишь только ты да я.

Мы больше не враги, мы больше не друзья.

То вовсе не победа и даже не ничья.

Но мы напьемся вместе из одного ручья…

Беркут дернулся и заинтересованно повел крыльями. Баллада, тихая и печальная, разливалась по башне, и нолдо вдруг подумал, что птица его, видимо, понимает, хоть и поет он на чужом в этих краях языке…

Беркут позволил закрепить послание на лапе, и Эстемирэ обратился к нему умоляюще:

– Лорду Маэдросу, только ему, слышишь?!

Тот, конечно, не ответил, но мощно хлопнул крыльями, поднимаясь в воздух, и вдруг опустился на плечо. Долго там не просидел, поднялся, напоследок сжав плечо в сильных лапах.

Эстемирэ почувствовал, как по коже тонкой струйкой стекает кровь, и улыбнулся. Вот теперь – всё. Он сделал, что мог, а дальше – хоть проклятие, хоть смерть.

***

Макалаурэ с любопытством огляделся. Садик, в котором он со своими новыми знакомыми оказался, был изогнут подобно подкове, и становилось понятно, отчего он приобрел таковое название. Лошадей, кстати, Маглор в этом будущем ни разу не видел, однако раз не ушли еще в народе воспоминания о том, как их подковывают, значит, не так уж давно это все было…

Лавочки здесь стояли не ровными рядками, а были собраны несколькими кучками. Большинство из них уже были заняты молодыми эдайн – Маглор отметил, что преимущественно женского пола, – которые сидели вовсе не так чинно, как в саду со статуей королевы. Иные вообще взгромоздились на спинки скамеек, предпочитая сидеть подобно птицам на жердочке. Еще Макалаурэ услышал где-то поблизости перезвон струн, но увидеть, кто и где играет, не успел – Анархия помчалась вперед и нахально плюхнулась рядом с немолодым аданом, который, судя по лицу, восторга от соседства не ощутил. Вася едва слышно хмыкнул и направился к гордо восседающей девице вслед за остальной компанией.

– Задницу наверняка испачкала, – заметил он негромко, обращаясь к деве.

– Да наплевать, – энергично откликнулась та. – Не люблю сидеть наверху.

– Настоящему панку все равно, – поддел ее Бахус и позвенел бутылками. – Настоящий панк умеет сидеть на чем придется и спать как придется. И пить, что нальют.

– И задницу перепачкать тоже не боится, – фыркнула Танька. – Давай сюда бухло, мой великий бог.

Пожилой адан с неудовольствием поднялся и аккуратно сложил широченный тонкий лист, на котором, оказывается, сидел. Видимо, скамейки здесь и впрямь чистотой не отличались. Макалаурэ не так уж часто видел эдайн, и проявления старения для него были непривычными, однако он видел, с каким трудом тот поднимается, и почувствовал легкую вину – очевидно, именно новопришедшая компания подняла его с места.

Химера дождалась, пока старый адан отойдет, и вполголоса произнесла:

– Нехорошо получилось.

– Да, нехорошо, – вздохнул Нео, – но что поделаешь? Мы же на него не гнали, сам ушел.

Макалаурэ слегка улыбнулся. Несмотря на то, что Химера отказалась от служения каким-то богам, она оставалась верной главному богу – совести. И так было лучше, чем поклоняться кому-то из страха.

Вася пристроил свою гитару с краю скамейки и склонился над пакетом, выуживая оттуда еще одну темную бутылку. Он чуть посомневался, но открыл ее таким же ярким кремнем, как у Анархии, только зеленого цвета, и протянул Маглору:

– Держи.

– Оу, – неожиданно бурно отреагировала Анархия. – Романтичные ухаживания?

– Тань, ты умный человек, – отреагировал Вася, – но иногда – такая дура…

– А мне нравится, – она показала ему язык и перевела взгляд. – Макалаурэ, я так шучу, не обижайся.

Маглор так и не понял, на что он должен обижаться, но кивнул.

– Ва-а-ась, – протянул Бахус, – инструмент свой расчехлять будешь?

– И ты туда же? – мрачно глянул на него молодой адан.

– Кхм… Я о гитаре, – фыркнул его друг.

– А, – тут и Вася запнулся. – Буду, конечно.

Макалаурэ сделал глоток, с удовольствием ощутив легкую горечь, и вдруг понял, что начинает привыкать – и к этим не очень понятным разговорам, и к этому странноватому пиву, и к этому воздуху – тоже осеннему, но совсем другому, нежели в Химринге или на Вратах…

– А ты покажешь мне, как играть? – неожиданно спросил он.

– Покажу, – Вася не сомневался. – Но вряд ли у тебя сразу-то получится…

– Ничего, – Макалаурэ улыбнулся. – На чем я только не играл; может, и получится.

– Сначала просто сыграй, – потребовала Анархия, а Химера добавила, обращаясь к Маглору:

– Нам далеко не всегда удается играть просто так. Чаще всего мы деньги собираем.

– Как бродячие певцы? – уточнил Макалаурэ.

– Вроде того, – заметил Матроскин. – А ты не риалплэер?

– Нет, – помотал головой нолдо, хотя ничего не понял.

Вася с резким неприятным звуком разомкнул замок на чехле инструмента, и Маглор залюбовался: очень удобная застежка, плотно закрывающая по всей длине… Под темной жесткой тканью показалось светлое полированное дерево, не подходящее по стилю к подчеркнуто простым одежкам Васи, но тот достал инструмент так нежно, что чувствовалась настоящая любовь.

– Что сыграть? – спросил он, спихнув Таньку в сторону, чтобы гриф торчал не над скамейкой.

– Вечный вопрос, – хмыкнул Нео.

– Сыграй ту, «Белой гвардии», – попросила Химера.

– У тебя настроение лирическое? – поинтересовалась у нее более бесцеремонная подруга.

– Есть немного, – слегка усмехнулась дева. – Поговорила с Макалаурэ – и задумалась. Мне раньше казалось, что весь мир против меня, а теперь увидела, что может быть много хуже, но музыка останется.

Вася посмотрел несколько напряженно и поспешно взял аккорд, чтобы, очевидно, отвлечь друзей от скользкой темы.

Все тотчас повернулись на звук, и Маглор даже дыхание затаил. Какие песни играют здесь, в далеком будущем? Голос Васи, резковатый и выразительный, вдруг зазвучал неожиданно мягко:

– Мы раньше вставали с восходом солнца

И жили тысячу лет,

Пока один из нас не выкрал

Огонь – мерцающий свет.

Тогда одни из нас стали молиться,

Другие точить клыки,

Но все мы пили из голубой реки.

Маглор почувствовал, что сердце колотится втрое чаще, нежная и светлая мелодия с такими словами звучала пугающе и жутко. А Вася тем временем так же ровно продолжил:

– А время тогда потекло сквозь пальцы,

К зиме обмелела река.

И тот, кто жил здесь всегда, стал винить

Пришедших издалека.

У одних подрастали дочери,

У других сыновья,

Но все мы пили из одного ручья.*

Макалаурэ усилием воли напомнил себе, что память о далекой здесь Первой Эпохе могла сохраниться вот в таких вот балладах, даже тогда, когда никто уже не помнит, откуда все это пошло. Он дослушал балладу до конца и прикусил губу. Эру, должно быть, забыл про Арду; а если не забыл, то лучше бы забыл, потому что нет ничего хуже, чем Творец, который не только может спокойно наблюдать, как гибнут и теряют надежду его создания, но и готов двигать их, как фигурки в настольной игре…

– Хорошая песня, – чуть хрипловато произнес Маглор, когда отзвенел последний аккорд. – Я тоже писал похожие песни.

– Хочешь попробовать? – предложил Вася.

– Хочу, – Маглор кивнул и указал на гриф. – Я, кажется, понял примерно, как это устроено. Пять струн квартами, так?

– Почти, – кивнул новый знакомец. – Между второй и третьей – терция. А шестая повторяет первую.

– Ну все, это надолго, – усмехнулась Анархия.

Макалаурэ покачал головой и принял гитару в руки, усаживаясь на место менестреля из эдайн. Рука его пробежала по грифу, и он быстро сообразил, как тут все устроено. Вася помог ему поставить руку, но нахмурился:

– Уверен? Новички начинают не с баррэ.

– Но ведь так полнее звучит, – недоуменно откликнулся Песнопевец.

– Полнее, да, но и сложнее…

– Ничего, – разобравшись с левой, Макалаурэ попробовал перебирать струны правой.

Выходило не очень ловко, но вскоре он понял, как можно удобно устроить локоть, чтобы не напрягать руку, и взял первый аккорд.

Матроскин даже ахнул:

– Реально менестрель! Никогда не видел, чтобы кто-то с такой скоростью учился! Я два года лабаю, а тут… Фига техника!

Бахус с Анархией переглянулись таким взглядом, что Маглор сразу отвернулся, не желая смотреть на влюбленных, а Химера только мирно потягивала пиво, явно готовясь послушать что-нибудь еще. Вася ревниво оглядел Маглора и вполголоса предупредил:

– Не обижай мою девочку.

– Не обижу, – Макалаурэ погладил блестящую деку. – С такими-то девами я умею.

Вася отступил, и Песнопевец неуверенно попытался наиграть хоть что-то. Пальцы быстро привыкали к незнакомому инструменту, и вскоре он осторожно начал:

– Сколько пройдено дорог,

Сколько выпито вина.

Между струн и между строк,

Но для тех, кто пил сполна,

Нет ни боли, ни молвы.

Сколько пройдено дорог,

Не расскажут, кто мертвы,

Не расскажет тяжкий Рок…

Баллада была длинной, но Маглор еще в Нарготронде у Финдарато понял, что эдайн не любят длинные песни, поэтому остановился на первом же возможном окончании. Вася одобрительно покивал:

– У тебя здорово выходит.

– Не хочешь со мной группу организовать? – предложил Матроскин. – Я давно ищу кого-нибудь, кто согласится.

– Не соглашайся, – подсказала Анархия. – Он два года лабает, а ничему не учится, поэтому и ищет давно.

– Я не поэтому не соглашусь, – хмыкнул Маглор, возвращая инструмент. – Я не могу знать, что со мной завтра-то будет…

– Ко мне на дачу поедешь, – заявил Вася. – Родители туда с октября не ездят. Там довольно тепло, особенно если камином прогреть. Но сначала домой тогда заедем, а то у меня с собой ключей нет.

– Хорошо, – послушно согласился Макалаурэ.

Нолдо не знал, что такое «дача», но его приглашали в домик с камином, который сейчас, очевидно, пустует. Лучшего и желать не стоило.

– Я с тобой останусь, – решил Вася. – А если ты до понедельника не соберешься обратно в город, то оставлю тебе ключи.

Значит, приглашали в деревенский дом. Это тоже было неплохо – в городе этом хватало опасностей. Вполне вероятно, что в деревне будет легче. Маглор отмахнулся от неприятных мыслей о том, что от предназначения прятаться бессмысленно, и вопросительно посмотрел на адана:

– И ты спокойно отдашь мне ключи от своего дома?

– Родители тебя убьют, если узнают, – Химера посмотрела на друга.

– Откуда им узнать? – возразил Вася, а потом, чуть помявшись, добавил. – Идти-то тебе некуда. А я обещал, что помогу. Я знаю, конечно, где еще в городе перекантоваться можно, но тебе неприятностей и так хватает, а там народ уж такой собирается… У меня на даче спокойнее тебе будет.

Маглор тоже немного посомневался – не хотелось причинять неудобств, но помощь принял:

– Спасибо. Не бойся, ничего не натворю.

О том, что Пророчество Севера само находит проклятых нолдор, он промолчал. И в одном убедился точно: в будущем Арды точно есть место и совести, и взаимопомощи, и чести. И если это то будущее, о котором говорила Артанис, то ничего менять не надо. Пусть все идет как идет. Потому что дело не в машинах, и не в законах, и не в жестокости власть имущих. Дело в душах. И если рождаются в Арде далекой эпохи эдайн, которым совестно перед старшими; которым не жаль своего, чтобы поделиться с путником; которые держат слово – они должны жить. Потому что это и есть Свет.

Маглор рассеянно пил, слушал необычные, но интересные песни, научился открывать бутылки с пивом «зажигалкой» – тем самым маленьким огнивом… Даже выкурил одну «сигарету» – потому что было интересно, каким стало трубочное зелье в будущем. Смотрел в серое небо, которое опускалось все ниже с наступлением ночи, и вдыхал влажноватый воздух с запахом камня и пыли. И не хотел знать, что стало с квэнди, потому что люди создали другой мир – мир без валар. Мир, в котором все опасности исходят только от таких же, как ты сам. И это тоже дорогого стоило.

***

Эстемирэ проснулся от того, что дверь в его комнату распахнулась – без стука и без вопросов. Любой из отряда так бы поступил только в неотложном случае, поэтому нолдо сразу поднялся, хоть и чувствовал себя разбитым – в свои покои он вернулся уже совсем поздней ночью, сначала незамеченным пробираясь по огромному дворцу, а потом долго выжидая момент, когда один из усталых стражников в гостевом коридоре отойдет по призыву тела, а второй медленно прокурсирует подальше.

О своей судьбе Эстемирэ уже не беспокоился – он сделал все, что мог, и был готов взять вину на себя одного. Об остальном позаботится лорд Нельяфинвэ, а отряд, старательно гомонивший полночи, вне подозрений.

В распахнувшуюся дверь ворвался бледный, как свет на заре, Маблунг с обнаженным мечом, а за ним – трое вооруженных синдар. Эстемирэ приподнял руки, демонстрируя, что не держит никакого оружия, и приветливо произнес:

– Маблунг, зачем тебе воины? У меня нет меча. Неужели ты думаешь, что я стану нападать?

– Это приказ короля Элу, – отрывисто бросил начальник стражи. – Беркут королевы Мелиан пропал. И король Элу знает, чьих рук это дело.