Текст книги "Не сказка о птице в неволе (СИ)"

Автор книги: afan_elena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глен углубляется в рассказ о своей жизни, но я слушаю его только наполовину, прокручивая в голове совет, который он мне дал: свою женщину надо защищать. Китнисс моя женщина! Только знать бы еще, что я – ее мужчина.

***

Темнота становится все непроглядней, и меня слегка укачивает, не помогают даже беззаботные разговоры Глена. Погода совсем испортилась – упрямый ливень колотит по стеклу, а воздух стал зябким и колючим.

Мы едем, кажется, уже целую вечность, но дорога все не кончается. Неожиданно, громко чихнув и задергавшись, фургон замирает как вкопанный. Шофер забористо ругается, а моя дремота вмиг проходит.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– А черт его знает! – бурчит Глен. – Щас посмотрим, вылезай!

Выхожу под проливной дождь следом за Гленом, и он открывает капот, натянув замасленные перчатки и заставив меня стоять рядом в качестве фонарного столба. Лицо заливает водой, мне приходится часто моргать, чтобы хоть что-то видеть.

– Посвети левее, – командует водитель.

Наклоняю фонарик, стараясь выполнить его просьбу.

– Да, вот так, нормально…

Минут двадцать он что-то крутит, дергает и чистит, пытаясь устранить поломку, а я беспомощно стою, с надеждой наблюдая за его действиями. Сумеречная прохлада щиплет кожу, а дождевая вода пропитала одежду, но я отгоняю от себя мысли о том, что Китнисс, вероятно, уже вернулась домой и обнаружила мое отсутствие.

Понимаю, что не могу помочь Глену, так стараюсь хотя бы не мешать, но нестерпимо хочется начать жаловаться: я нервничаю, ругая себя за то, что согласился на эту поездку.

– Твою ж мать! – подытоживает шофер, яростно стягивая перчатки. – Вероятно, накрылся двигатель. Приехали, парень!

Возмущенно выдыхаю. Нет, нет, нет!

Над нашими головами уже почти ночь, ливень не собирается прекращаться, но мне необходимо срочно вернуться к Китнисс. Она будет переживать. А я уже ревную.

– Далеко идти, если пешком? – спрашиваю я.

Глен что-то прикидывает в уме.

– Приехали бы скоренько, а если пешком да в темноте… час, не меньше.

Согласно киваю.

– Ты что, собираешься топать? – недоверчиво спрашивает мужчина.

– Мне очень нужно, – настаиваю я.

Глен качает головой.

– Закалеешь или увязнешь где-нибудь в грязи!

– Все нормально, – отмахиваюсь я. – Ты тут справишься сам?

Шофер пожимает плечами.

– От тебя все равно в ремонте помощи никакой, а мне не впервой: вызову по рации тягач, да и дело с концом.

Киваю.

– Хорошо, тогда я пошел.

Заглядываю в салон, чтобы забрать коробку с платьем для Китнисс, и, сжав ее в руках, ухожу в темноту.

Замерзаю почти сразу – я промок до нитки. Беспокойно верчу головой по сторонам – вокруг дикий лес, в котором я посторонний, однако упрямо бреду по дороге, слабо освещенной уже поднявшейся луной. Меня ждет Китнисс, и я даже думать не хочу о том, чтобы она ночевала в доме одна вместе с Хоторном.

Отзывы и кнопочка “нравится”?))

Не забываем быть активными))))

Звезды легко убираются в редактировании поста))

========== 07 ==========

Комментарий к 07

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Я давно потерял счет времени: кажется, что час пути, предсказанный Гленом, давно прошел. Дождь не заканчивается, поливая сверху сплошной стеной, а одежда, пропитанная влагой, будто потяжелела на несколько килограмм.

Упрямо иду вперед, хотя единственный источник света это луна над головой, чуть мутная в потоке капель, но неизменно освещающая мне путь, как маяк. С нетерпением жду последнего поворота дороги и вымученно улыбаюсь, когда впереди, наконец, появляется поляна, на дальней стороне которой стоит мой дом.

Озеро слева блестит, как рябое стекло, и слабо шумит трава, побеспокоенная ветром. С досадой понимаю, что в доме не горит ни одной лампы: я приближаюсь все ближе, но ни капли света изнутри – жилище погружено в спокойный сон.

Меня никто не ждет.

Между мной и домом остается всего несколько метров, когда я различаю белое пятно, приютившееся на крыльце и прижавшееся к перилам. Смахиваю частички дождя с ресниц и всматриваюсь, но не могу понять, что именно вижу. Неожиданно это что-то встает в человеческий рост, и теперь я безошибочно различаю Китнисс, укутавшуюся в одеяло. Она тоже видит меня и в то же мгновение бросается под проливной дождь. Порывы ветра путают ее вмиг намокшие распущенные пряди, но Китнисс бежит ко мне, не останавливаясь, и, к сожалению, мои ноги слишком устали, чтобы ускориться и помочь ей.

Она останавливается в паре шагов, брови озабоченно сдвинуты, в глазах застыла тревога. Китнисс обходит вокруг меня, осматривает все ли в порядке. Я поворачиваюсь следом за ней, пытаясь поймать обеспокоенный взгляд. Она замирает, убирая со своего лица мокрые волосы. Мое сердце учащенно бьется: Китнисс так близко, как не была уже давно. Стена дождя отделяет нас от всего мира. Ее грудь почти касается моей. Ее глаза смотрят прямо в мои. Всего сантиметры до ее губ. Коснуться их, почувствовать терпкий вкус… Она едва заметно покачивается в мою сторону, ее веки тяжелеют, прикрываясь… Мне отчаянно не хватает воздуха, и на секунду кажется, что Китнисс вот-вот меня поцелует. Но она отступает.

Китнисс хмурится, тяжело выдыхает, и я слышу это даже через шум дождя. Внезапно ее рука хватает меня за рукав куртки, и я позволяю Китнисс буквально тащить меня к дому. Крыльцо, крыша над головой – переход такой резкий, будто я ступаю в другую реальность.

Она скидывает с плеч мокрое одеяло, оставляя его темно-белой кучей валяться у ног. Распахивает дверь, затаскивая меня внутрь. Здесь тепло и сухо, а с меня стекает лужа. Жестами Китнисс требует сбросить куртку, я разуваюсь.

– Где ты был? – Гейл стоит в дверях гостиной в домашних штанах и мятой футболке. На его лице красное пятно, вероятно от подушки. Хоторн спал. Глупо улыбаюсь: они с Китнисс были не вместе.

Неожиданно ощущаю толчок в спину, оборачиваюсь: Китнисс кивает на лестницу.

«Пошли!».

Я подчиняюсь и иду следом, держа в руках коробку с подарком: Китнисс не обратила на нее никакого внимания. Еще бы: картон намок и скривился, а бант безжизненно свисает странным цветным куском материи. После каждого моего шага на лестнице остаются мокрые следы.

Пытаюсь войти в спальню, но Китнисс не пускает: пальцем указывает в сторону душевой.

– Ты тоже вымокла, и тебе надо согреться, – спорю я.

Она качает головой, снова показывая, куда мне идти. Вздыхаю, поднимая к груди коробку, чтобы объяснить Китнисс, что это подарок, однако она злится и, едва бросив взгляд, выхватывает ее из рук и швыряет на пол спальни чуть в стороне от двери.

Покорно бреду в душ и, закрыв за собой дверь и скинув мокрые вещи, становлюсь под струи теплой воды. Запоздало понимаю, что действительно сильно продрог: кожа уже горит, а внутри по-прежнему мороз. Торопливо растираю тело и стараюсь не задерживаться в душе – собираюсь отправить Китнисс следом.

Распахиваю дверцу, выпуская поток пара, стягиваю с ближайшего крючка полотенце, насухо вытираюсь и выхожу. На столешнице возле раковины аккуратной стопкой лежит сухая одежда: штаны, майка, носки и белье. Почему-то губы растягиваются в улыбке, стоит мне представить, как Китнисс рылась в моем ящике, выбирая подходящие трусы. Что-то в этом кажется мне особенно личным, семейным.

Оборачиваюсь, случайно застревая взглядом на душевой кабине: мутное матовое стекло немного прозрачно. Я не пробовал, но наверняка в нем угадывается силуэт того, кто внутри. Китнисс видела меня голым? Эта мысль кажется мне забавной: хотел бы я посмотреть, как она краснела при этом.

Провожу рукой по запотевшему зеркалу, чтобы рассмотреть свое отражение: непривычно красные щеки, касаюсь их – горячие. Я перегрелся в душе или у меня поднимается температура?

Иду в спальню, собираясь заставить Китнисс тоже пойти согреться, но нахожу ее сидящей на моей половине кровати, закутанной в одеяло так, что торчит одна голова. Перед ней на двух придвинутых стульях расположился поднос, и на этом импровизированном столе меня ждет тарелка горячего супа, пара кусков хлеба и дымящийся чай, пристроившийся рядом с вазочкой малинового варенья.

– Это все мне? – удивленно спрашиваю я. Китнисс чуть смущается, но кивает. – А ты?

Она пожимает плечами, так что одеяло приподнимается, пряча ее по самые глаза. Мне кажется, она улыбается.

Подхожу ближе, взглядом показывая, что мне надо сесть: Китнисс сдвигается в сторону, и я усаживаюсь, касаясь бедром ее кокона. Пробую суп, закусываю хлебом. После чай и вкуснейшее варенье. Китнисс все время наблюдает за мной, и мне немного странно снова чувствовать на себе ее взгляд – я успел отвыкнуть от этого, но, как и раньше, мне приятно ее внимание. Снова усмехаюсь: наверное, у меня и правда температура, потому что в глазах Китнисс мне мерещится такая неприкрытая нежность, что я плавлюсь и горю.

Укладываемся спать, когда за окном уже глубокая ночь, но дождь все еще стучит по стеклу. На мгновение вспоминаю Глена, переживая, выбрался ли он из леса или все еще торчит в фургоне, но Китнисс тихонько ворочается рядом, и я целиком переключаюсь на нее. На память невольно приходит сегодняшняя сцена под дождем… Мне привиделось, что она собиралась коснуться моих губ своими?

Щеки припекает, но мне почему-то холодно. Прикрываю глаза, поглубже зарываясь в одеяло. Стоило бы спуститься вниз и подкинуть дров в камин…

***

Температура поднимается уже к рассвету. Кожа болит от малейшего прикосновения, глаза слезятся. Я отказываюсь от еды и только пью бесконечный чай, Китнисс заставляет меня проглотить несколько ложек меда. Она не уходит в лес, оставаясь у моей постели, и с ее лица не сходит выражение беспокойства и страха.

«Обычная простуда», – думаю я, не понимая, отчего она так взволнована.

В какой-то момент различаю тяжелые мужские шаги и разлепляю глаза, обнаруживая Гейла, стоящего у моей кровати. Он смотрит на меня, а я смотрю на Китнисс. Ей, как будто, безразлично, что он здесь.

– Совсем плохо? – спрашивает охотник, она кивает.

Гейл тянется за градусником, который Китнисс недавно забрала у меня.

– Сорок один?

Замечаю их переглядки.

– Ему бы хорошо пропотеть…

Она соглашается.

– Китнисс, – зову я, и жду, пока она сядет на край кровати. – Я не хочу, чтобы он мне помогал.

Китнисс складывает руки на груди и приподнимает одну бровь.

«Так надо».

Гейл возвращается с несколькими запасными одеялами, и Китнисс помогает ему укрыть меня. Я раздавлен, но мои лекари не останавливаются на этом: Хоторн протапливает дом так, что даже на лице Китнисс выступают влажные капельки, а с меня и вовсе стекает седьмой пот.

Сильно болит голова, горло режет. То просыпаюсь, то снова проваливаюсь в сон. Чувствую себя совершенно разбитым… Радует только то, что Китнисс почти не отходит от меня, я постоянно ощущаю ее присутствие, и это придает мне сил.

***

Жар спадает к вечеру вторых суток, и только теперь я могу нормально спать. Не проваливаясь в бессознательное состояние, а именно спать, получая желанное расслабление.

Просыпаюсь от того, что Китнисс толкает меня в плечо. Она стоит рядом с кроватью и держит в руках тарелку с едой.

Отползаю выше, к подушкам, и сажусь, облокотившись на спинку кровати, отчего одеяло съезжает вниз, обнажая плечи. Китнисс присаживается ко мне, протягивая чашку и ложку.

– Даже не покормишь больного? – шучу я, а она прищуривается.

Что-то прикидывает в голове и, неожиданно улыбнувшись, пододвигается ближе, зачерпывая ложку супа и поднося ее к моему рту. Проглатываю первую порцию, сразу за ней вторую. Невольно вспоминаю, как она вот так же кормила меня в пещере…

Китнисс исправно заливает в меня весь суп, после чего полотенцем, как маленькому, промакивает губы. Улыбаюсь, не в силах скрыть внутренней радости: не так часто обо мне заботятся, и уж тем более приятно, когда это делает Китнисс.

Отмечаю про себя, что, хотя процедура кормления закончена, Китнисс не торопится уйти. Смотрим друг другу в глаза, она прикусывает губу. Выглядит задумчивой.

– Все нормально?

Она кивает.

– Спасибо, что заботилась обо мне.

Китнисс отводит взгляд.

Повисает молчание, которое не тяготит, но все-таки выходит неловким. Решаю, что надо как-то объяснить ей свою поездку в город.

– Глен пригласил, а мне было очень тоскливо, вот я и согласился…

Китнисс встает, подходя к столу, оставляет там чашку и возвращается с маленьким блокнотом в руках. Сосредоточенно выводит в нем послание.

«Глен заходил вчера. Он рассказал».

Теперь моя очередь кивать.

– Я видел Джоанну! – радостно сообщаю я, Китнисс становится заинтересованной. – У нее, похоже, завелся парень! – делюсь впечатлениями. – Она умница, уже совсем восстановилась… – внезапно заикаюсь, заметив, что Китнисс сникает от моих слов. – После всего, – заканчиваю через силу.

Зря я вообще заикнулся про Мэйсон.

– Я не хотел сказать, что ты не умница…

Получаю рассерженный взгляд.

– Китнисс, я понимаю, что ты…

Она резко встает, не глядя на меня. Ее руки, сжимающие блокнот напряжены. Китнисс злится и правильно делает: мои слова, несомненно, вышли обидными.

Она снова что-то пишет и показывает мне.

«Что ты сказал ему про Гейла?».

Я не ожидал подобного вопроса. Растерянно моргаю, подбирая слова.

– Ну… Он сам спросил. Да, и говорил в основном он…

Китнисс наклоняет голову, а я замолкаю, в тысячный раз засматриваясь на бинт на ее шее.

– Мы просто поболтали…

Китнисс снова дописывает.

«Гейл мой друг. Не обижай его!».

Мои щеки вспыхивают. Я обижаю Хоторна?! Это он притащился в мой дом и претендует на мою девушку… Запоздало соображаю, что Китнисс назвала его другом. Не любимым, другом. Выдыхаю.

– Прости.

Она по-прежнему плотно сжимает губы. Наблюдаю за ней, подозревая, что злость – это защита: передо мной ведь все та же Китнисс, которая нападает, когда ей больно. Подмечаю дрожащий подбородок, бегающие туда-сюда глаза, порозовевшие щеки. Неужели Китнисс собирается заплакать? Я был дураком, когда думал, что хочу этого. Не в таком смысле и не из-за того, что я упомянул о ее страхах.

Внезапно вспоминаю про подарок, который Китнисс обделила вниманием в ту ночь.

– Я принес с собой из города коробку, – говорю я. – Где она?

Китнисс неопределенно машет рукой в сторону стола, я приподнимаюсь на локтях и вытягиваю шею: действительно, она переложила коробку с пола на дальний край столешницы.

– Ты не открывала?

Она качает головой.

– Это тебе, возьми, пожалуйста.

Китнисс подходит к столу, тянется за коробкой и, перебрав в изящных пальцах полупрозрачный бант, аккуратно снимает крышку, вынимая оттуда платье. На ее лице появляются удивление и сомнение. Спешу объяснить.

– Оно напомнило мне то, которое было у тебя в детстве. Ты была в нем очень красивая! Такая же, как сейчас: светлая и… чистая.

Китнисс не смотрит на меня, ее губы дрожат, она вся дрожит.

– Китнисс…

Она поворачивает ко мне голову. Мягко похлопываю по месту на кровати, где она недавно сидела. Китнисс следит за моим жестом и не сопротивляется: подходит, крепко прижимая платье к груди.

– Ты самая чистая из всех, кого я знаю, – отваживаюсь высказать то, что давно на душе. – Самая светлая. Мой отец говорил мне, что только сам человек может запятнать себя – своими действиями и поступками. Ты не виновата в том… –запинаюсь, – в том, что произошло.

Она дергается, пытаясь встать, но я вцепляюсь в ткань подаренной одежды.

– Подожди! Дай мне договорить. Ты можешь мне не верить, и не веришь, судя по всему, но пытки и плен… Если на то пошло, то это я грязный, а не ты.

Она не понимает, качает головой, чуть не плача.

– На самом деле я, Китнисс! Они сотворили это с тобой по моей вине… Я сам… Я причина всего. Антониус хотел причинить мне боль, и он нашел самый действенный способ. Что может быть хуже, когда ты не можешь защитить того, кого любишь? Не можешь прекратить страдания того, кто тебе дороже, чем собственная жизнь?.. Я не смог.

У меня комок в горле. Слова даются все с большим трудом.

– Грязь на моих руках, Китнисс. Твоя боль на моей совести. Не кори себя… потому что это я виноват… и не представляю как… выпросить у тебя прощение.

В ее глазах блестят слезы. Мой голос срывается, сипит.

Китнисс отворачивается, выпуская из пальцев платье. Ее локти упираются в колени, а ладони прячутся в волосах. Ее тело дрожит, мое тоже. Самым правильным и единственно естественным было бы притянуть ее к себе и обнять, так крепко, насколько силы хватит, а потом целовать ее волосы и шептать, как сильно я ее люблю. Только нельзя.

Китнисс встает, подходит к столу, царапая карандашом в блокноте что-то короткое. Платье остается лежать возле коробки, когда она передает мне блокнот.

«Гейл не знает. Не говори ему».

Жадно хватаю ртом воздух. После всего, что я ей сказал, Китнисс заботит только мнение Хоторна?

Жестко киваю. Она отвечает тем же. Забирает пустую тарелку со стола и уходит, оставляя меня одного.

Слезы прижигают щеки. Это нечестно! Китнисс могла написать мне сотню разных вещей и даже пусть бы обвинила в том, что я действительно виноват перед ней. Но она потратила секунды нашего откровения, чтобы сообщить мне о том, что не стоит расстраивать Гейла? Какой же я идиот!

***

Даже к ночи Китнисс остается раздраженной и отстраненной: укладывается спать, повернувшись ко мне спиной, а мне безумно не хватает взгляда ее родных глаз. Ей снятся кошмары – я просыпаюсь от того, что Китнисс мечется во сне, тихо всхлипывая, но мне остается только шептать ей ласковые слова, которые, похоже, она не слышит, поглощенная борьбой со своими монстрами.

Она не выспалась, я тоже. Мне хочется извиниться, но Китнисс намеренно избегает встречаться со мной взглядом и, едва переодевшись, исчезает из спальни. Я все еще плохо себя чувствую, но решаю, что хватит валяться в постели и бреду вниз.

Гейл хозяйничает на моей кухне, и это задевает меня не меньше, чем его поползновения в сторону Китнисс. Она сидит здесь же – листает свою книгу, ожидая, пока он дожарит мясо. Аромат, не спорю, вкуснейший, но все-таки это моя территория. И моя женщина, даже если прямо сейчас она гневно оттопырила нижнюю губу и делает вид, что не замечает меня.

– О, снизошел, наконец, до того, чтобы встать с койки, – язвит Гейл.

Подхожу к раковине, наливая чайник и ставя его на печь.

– Все ждал, когда ты придешь температуру мне измерить!

– Не дождался бы!

– Оно и видно!

– Городская неженка!..

Разворачиваюсь к сопернику, готовый послать его куда подальше, но, откуда ни возьмись, между нами возникает Китнисс. Она хмурится, глядя на меня и прикрывая Гейла за своей спиной. Защищает? Ах да, я же совсем забыл! Я обижаю малютку Хоторна! И ничего, что он на голову меня выше, наглее и вторгся в мой мир?

Стискиваю зубы и отворачиваюсь, делая вид, что заинтересовался тем, как горят дрова в печке: открываю поддувало, шурую кочергой по колосьям снизу. Свист чайника спасает меня от необходимости изображать бурную деятельность. Не задумываясь, завариваю две чашки чая, себе и Китнисс, и только спустя мгновение тяну руку за третьей кружкой.

– Угощайся! – говорю я Гейлу, ставя посуду с дымящимся напитком.

Он бросает короткий взгляд через плечо.

– Мы с Китнисс еще не завтракали, – пауза, – ты тоже, так что сначала поедим, а потом уже чаи распивать будем.

Кривлю губы, переводя взгляд с чашки на Хоторна и обратно, потом еще раз. Может опрокинуть чай ему на голову? Вздыхаю: я совсем тупею от ревности, что за глупые мысли?

Завтрак проходит напряженно: мне плохо удается сдерживать себя – нет-нет, да сцепимся с охотником в словесном поединке. Я говорю ему гадость, он шлет укол в ответ. Китнисс периодически бросает на нас недовольные взгляды, срывая недовольство на большом куске поджаренного мяса, сначала на одном, после еще на двух. У меня мелькает мысль, что она ест чуть ли не за двоих, но очередной подкол Гейла отвлекает меня от этого.

После еды Китнисс уходит наверх, пока я мою посуду, а Хоторн начинает куда-то собираться.

– Уже уезжаешь? – интересуюсь я, выглядывая в дверной проем.

Он стоит в коридоре, застегивая куртку.

– Ты же знаешь: я без нее не уеду.

Его тон совершенно уверенный, и это выбивает меня из колеи. Они что уже о чем-то договорились? Я не верю в это. Китнисс меня не бросит. Или все-таки…

Быстро вытираю руки и выхожу к сопернику.

– Черта с два, Гейл! – заявляю я, гладя прямо ему в глаза. – Китнисс останется со мной!

Он тоже упрям.

– Даже если с тобой ей только хуже?

Я не ожидал, что разговор так повернется. На мгновение растерянно отвожу взгляд, но беру себя в руки.

– Ей со мной не хуже. Она меня любит, – вру я.

Гейл улыбается, не сказать, чтобы искренне, но меня это все равно задевает.

– Повторяешь это себе, чтобы не забыть?

Он делает шаг ко мне, и теперь мы стоим почти вплотную друг к другу.

– Игры закончились, Мелларк! Китнисс больше не нужно врать, чтобы спасти свою жизнь!

– Вот именно!

– Вот именно, что все – приехали! Оглянись! – Гейл обводит рукой пространство. – Китнисс боится тебя! И не надо мне плести о том, что вы спите вместе! В ее голове проблемы, и рядом с тобой их становится только больше!

– Мы сами разберемся! – рявкаю я.

– Не вы! Она, она сама разберется! И правильный для нее выбор – это уехать со мной в Двенадцатый! К сестре, к родным…

Он видит мою беспомощность и, наверное, смягчается.

– Так будет лучше, правда…

Не отвечаю – не могу или не успеваю, но на верхних ступенях лестницы появляется Китнисс, и наша перепалка резко прекращается. Китнисс одета по-уличному, на плече лук.

Она медленно спускается, рассматривая нас, так близко стоящих друг к другу, и я не знаю, слышала ли она наш разговор, но Китнисс выглядит взволнованной. Она останавливается возле меня, показывая блокнот. Читаю записку.

«Мы в лес. Будем не поздно».

Киваю и зачем-то тяну руку к ее косе. Хочу потрогать, вдруг Китнисс не оттолкнет меня, как не оттолкнула той ночью Гейла… Или ему можно, а мне нет? Пальцы касаются самого кончика волос, перебирают. Китнисс следит за мной. Чувствую ее напряжение, но она не дергается: терпит, хоть и с явным трудом. Отступаю назад. Какой смысл мучить ее своими прикосновениями?

– Хорошо погулять, – говорю я и ухожу на кухню.

Пару минут спустя Гейл уводит Китнисс из нашего дома.

***

Время тянется медленно, иногда мне кажется, что оно вообще остановилось. Часто поглядываю на часы. Стрелки движутся, но Китнисс и охотника все нет. То и дело выглядываю в окно гостиной – с неба покрапывает мелкий дождь, у меня на душе такой же.

От моего дыхания стекло запотевает, провожу по нему пальцем, рисуя поочередно две палочки и полукруг. Грустная улыбка смотрит на меня, просвечивая на улицу. Вздыхаю и почти отворачиваюсь, когда различаю вдалеке какое-то движение.

Присматриваюсь: Гейл идет в сторону дома. Один. Тревога вмиг заполняет сердце, и, наскоро накинув куртку, я выскакиваю на улицу и бегу к нему навстречу.

Предчувствие меня не обманывает, уже издалека я замечаю, что одежда Гейла грязная, а на щеке кровь. Чем я ближе, тем отчетливее различаю две глубокие царапины, украшающие его лицо. Сердце екает – я уже видел такие. На своем собственном лице.

Гейл буравит меня недовольным взглядом, а я чувствую, как душа чернеет, наполняясь яростью. Окружающий мир будто становится мутным, а я вижу перед собой единственную цель – охотника, который напал на Китнисс.

Расстояние между нами стремительно сокращается, Хоторн открывает рот, собираясь что-то сказать, но я не даю ему времени – вцепляюсь в горло, крепко сдавливая пальцы. Гейл не ожидал, он замирает и инстинктивно отступает на полшага назад.

– Где она? – выдыхаю прямо в лицо сопернику.

Капля его стекающей крови обжигает руку.

– Что ты с ней сделал?

Хоторн приходит в себя, сжимая мои руки своими и с силой отрывая их от шеи.

– Пусти!

– Где Китнисс? – я рычу, угрожая.

– Откуда я знаю? – Гейл отталкивает меня. Внутри все клокочет. – Китнисс споткнулась и полетела в овраг, так вышло, что я следом.

Охотник пытается объясниться.

– Мы упали… Я сверху… и не удержался, поцеловал…

Громко выдыхаю.

– Да как ты?..

Я убью его!

Снова тяну к нему руки, но внезапно они опадают, сжимаясь в кулаки: сначала надо найти Китнисс! Ей наверняка страшно… Ведь нельзя было, нельзя! Нельзя!

– Где Китнисс, Гейл? – слова звучат без эмоций, но меня разрывает от злости.

– Она сбежала от меня! – отмахивается он, обходя меня со стороны. – Умчалась, сломя голову, и, сам понимаешь, ко мне она не выйдет.

Он уходит, показывая спину, но я уже не вижу его: бегом пускаюсь на поиски Китнисс.

Куда? В какую сторону? Внутренний голос настойчиво напоминает, что я бесполезен в лесу, и мне ни за что не найти Китнисс, если она спряталась, но мне везет: я замечаю темную макушку на берегу реки.

Приближаюсь к ней, снижая темп. Китнисс поворачивает голову на шум, смотрит на меня, но снова отворачивается, разглядывает озеро. Убеждаю себя, что это уже хороший знак: она знает о том, что я рядом, но не пытается сбежать.

– Это я… – громко шепчу, подходя совсем близко.

Китнисс сидит, не шелохнувшись, на поваленном бревне, а ее тело сотрясает крупная дрожь.

– Можно я сяду рядом?

Она не подает вида, что слышит меня. Рискую, устраиваюсь рядом.

Молчим. Я не представляю, что сказать, как успокоить Китнисс.

Осматриваюсь вокруг, с удивлением понимая, что Китнисс пришла именно сюда – на место нашего с ней пикника. Я был здесь счастлив. Мне казалось, что ей тоже понравилось. Качаю головой: вероятно, это простое совпадение, а я сам ищу знаки, которых нет.

– Он сделал тебе больно?

Она всхлипывает, и я не выдерживаю: обойдя ее, присаживаюсь на корточки так, чтобы видеть серые глаза. В них блестят слезы, которым Китнисс не дает пролиться. Качает головой. До чего же мне хочется ее обнять, как раньше бывало…

Китнисс не перестает дрожать, я опасаюсь, что она заболеет: ее наверняка и так ослабило дежурство у моей кровати, пока я лежал с температурой, а если теперь она еще и замерзнет…

– Пойдем в дом?

Не реагирует.

– Китнисс, пожалуйста.

Все равно ничего.

– Я схожу и принесу тебе что-нибудь теплое, плед или одеяло, хорошо?

Безразличие.

– Ты только никуда не уходи…

Оставляю ее с болью в сердце и торопливо иду к дому.

Врываюсь в гостиную, распахивая шкаф и извлекая оттуда большое одеяло. Разворачиваюсь, натыкаясь на Гейла. Я не слышал, как он подошел: стоит слишком близко, блокирует выход.

– Уйди с дороги! – командую я.

– Не дождешься! – внезапно Хоторн выставляет вперед руки и толкает меня. – Я никак не мог понять, какого лешего происходит! – выпаливает он. – И сегодня меня, наконец, осенило! То, что происходит с Китнисс, это не каприз или упрямство, это ужас, панический и бесконтрольный. Я видел ее глаза, когда целовал… Китнисс знает, чего именно боится! Она боится меня, тебя. Вообще мужчин. Всех мужчин!

Я растерян, и он этим пользуется: снова толкает. Я все ближе отхожу к стене, а Гейл, наоборот, наступает, не прекращая ударов.

– Ее изнасиловали!

Опускаю глаза, когда чувство вины обрушивается в полную силу.

– Почему ты позволил, Мелларк?! – Гейл в ярости. – Почему?

Он сжимает руку в кулак и бьет в живот. Я сгибаюсь от резкой боли.

– Почему ты не защитил ее?!

«Я и не защитил, и сам принимал участие в этом…».

Хоторн снова наносит удар. Они начинают сыпаться градом: все новые и все чаще, а я не знаю до конца, почему не защищаюсь. Вероятно потому, что в душе я думаю так же… «Я позволил…».

– И ты еще говоришь, что любишь ее? Не хочешь отпускать? – Хоторн выкрикивает обвинения, острыми стрелами вонзающиеся в мое сердце. – Если бы ты ее любил, то не допустил бы подобного!

Что-то переключается во мне, словно тумблер щелкает: нет, нет, нет. Если бы я не любил Китнисс – с ней бы ничего не случилось! Ее использовали, чтобы добраться до меня! Китнисс пострадала как раз из-за моей любви!

Вскидываю голову и выставляю руки, роняя одеяло, которое до этого сжимал мертвой хваткой. Отбиваю очередной удар, который грозил угодить мне в челюсть. Резко перехожу в наступление: замахиваюсь, попадая Гейлу в плечо.

– Не смей лезть в мою любовь! Не тебе решать!

Хоторн отвлекается и получает в лицо. Сцепляемся, нанося друг другу беспорядочные побои. Ни один особо не целится, а желание всего одно: выплеснуть накопившиеся боль и обиду. У нас обоих этого хватает. Мы оба ее любим. Я верю Гейлу! Она ему не безразлична! Как и мне!

Спотыкаемся, падаем на кресло, и под нашей тяжестью оно переворачивается. Валимся, но продолжаем барахтаться. У меня из носа идет кровь, Гейл, насколько я могу судить, тоже пострадал, однако ни один не отступает. Хоторн наваливается на меня сверху, встряхивает, как мешок с мукой… И мы оба замираем, как парализованные, когда сверху на нас обрушивается поток холодной воды. Удивленно взираем на нашего общего обидчика: Китнисс стоит в полуметре справа с пустым ведром в руках и волком смотрит на нашу корявую позу.

Гейл отталкивает меня в сторону, вставая, и отряхивает рубашку. Вытирает кровь, стекающую по подбородку. Я сажусь на полу, отползая к дивану, и, кряхтя, забираюсь на него. Тыльной стороной руки размазываю собственную кровь. Тонкий ручеек воды скользит вниз по позвоночнику.

Поглядываем друг на друга с не утихшим раздражением и избегаем поймать взгляд Китнисс. На пару мгновений она скрывается на кухне, возвращаясь с двумя влажными полотенцами. Передает одно мне, второе относит Гейлу – он стоит у окна, опираясь на стену.

Я наблюдаю за ними, прижимая полотенце к носу. Оно холодит место удара, но я все равно морщусь от неприятных ощущений. И они, если подумать, больше моральные, а не физические. Мы с Гейлом соперники за ее сердце. Ни один не уступит. И ни один не получит ее, если она сама этого не захочет. Сколько бы мы не дрались, Китнисс всегда может выбрать третьего.

Я помню слова Хоторна о том, что он не уйдет без Китнисс, и с содроганием думаю, что мне, вероятно, уже сегодня придется отпустить ее. Но я решаюсь.

– Гейл, этот дом мой. И тебе здесь не рады. Собирай вещи и уходи.

Китнисс оборачивается ко мне, с шумом выдыхая и награждая то ли удивленным, то ли возмущенным взглядом. Хоторн встает, потирая ушибленный подбородок, его взгляд неожиданно спокоен и строг.

– Отважился, наконец, указать мне на дверь? Закончилось хваленое мелларковское гостеприимство?

Игнорирую его выпад.

– Проваливай, – я теперь тоже спокоен, даже слишком. Считай, ведь по щиколотки уже стою в ледяной воде одиночества. Почти наверняка утону, но и бороться больше нет ни сил, ни желания.

– Ладно.

Он пожимает плечами, будто ему безразлично все происходящее: подходит к стулу в дальнем углу комнаты, на котором висит пара его футболок и штаны, не спеша складывает это все в стопку и уходит в коридор. Через несколько минут он уже укладывает вещи в принесенные чемоданы.