Текст книги "Сердце в тысячу свечей (СИ)"

Автор книги: afan_elena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Почему ты не спишь?

Рука Пита замирает, он задерживает дыхание.

– Не могу успокоиться… – негромко говорит он. – Ты слишком близко.

Я не понимаю. Если ему не нравится, что я рядом, зачем тогда обнимать меня?

– Могу и отодвинуться, – фыркаю я, но Пит не пускает, его объятия как стальные канаты.

– Я не хочу, чтобы ты отодвигалась, – он улыбается уголками губ, я замечаю это даже в темноте.

– Ты непонятный, – констатирую я, качая головой, но укладываясь обратно.

– Я самый счастливый, так что можно побыть и непонятным.

– Откуда столько счастья? – ехидно выдыхаю я.

Сама не знаю, почему я раздражаюсь. Может, потому что начинаю понимать, что такое его «слишком близко»? Несколько узелков в моем теле так и не раскрутились еще с прошлого раза и сейчас тянут, требуя каких-то действий.

Пит крепче обнимает меня и, помедлив, неожиданно начинает говорить, быстро и страстно:

– Китнисс, мне неловко, что все так вышло, слишком быстро, я не сдержался. У меня… никогда не было женщины, а ты… Ты невероятно красивая, и я… Я мечтал о том, чтобы ты была рядом, я хотел трогать твое тело. И вот ты позволяешь… Я… я не знаю, как это контролировать. Прости меня, я правда постараюсь в следующий раз…

Поднимаюсь, опираясь на локоть.

– В следующий раз? – недоверчиво искривляю бровь.

Мне мерещится, что Пит покрылся румянцем.

– Я надеялся, что мне удастся уговорить тебя… – почти шепчет он.

Не знаю, какой черт тянет меня за язык, но я натягиваю на лицо улыбку и снисходительно интересуюсь.

– И как же ты собирался меня… уговорить?

– Ну… – кажется, что сперва напарник немного растерян, но, заметив, мою улыбку, становится увереннее. – Сначала я хотел покрыть твое лицо сотней поцелуев, каждую клеточку, каждый сантиметр…

Пит переворачивает меня, нависая сверху, и я задерживаю дыхание, когда он начинает делать то, о чем говорит: его губы касаются моего лица, оставляя множество приятных ожогов.

– А потом спуститься ниже, на шею. Целовать ключицу, плечи… – Губы Пита догоняют слова. – Я хотел гладить тебя… везде…

Что сводит меня с ума больше: ласковый шепот или бесконечная нежность его рук? Я расслабляюсь и постепенно теряюсь в море вернувшихся ощущений. Минуты превращаются в бесконечность, и я ощущаю все острее, ярче, сладостней, желанней. Сейчас моя дрожь схожа с тем, как раньше потряхивало Пита, почти болезненный озноб, но я чувствую себя невероятно живой.

Руки и губы напарника скользят по моему телу, вызывая мурашки и томные стоны, я горю, я пылаю; бабочки давно разбились о скалы, теперь я птица, летящая намного выше: в высь, в неизвестную манящую высь.

Я не сдерживаюсь, позволяя себе закричать, когда Пит снова оказывается во мне: боли нет, это огонь, который разрывает меня изнутри, требуя выхода. Напарник глушит мои стоны, закрывая рот поцелуями. Я хочу позвать Пита по имени, но из горла вырываются только невнятные звуки; обхватываю его шею руками и дышу, дышу, дышу. Кислорода не хватает, я плавлюсь, я обжигаюсь, я… Неожиданно тело сводит мучительной судорогой: я замираю, мышцы будто деревенеют, не могу пошевелиться.

Дыхание возвращается спустя целое мгновение. Пит замер надо мной, испуганно глядя на мое скованное и подрагивающее тело.

– Тебе плохо? – ласково спрашивает он.

Улыбаюсь, выгибаясь в позвоночнике, и ощущаю, что в такой позе… Пит ближе ко мне.

– Мне хорошо… – облизываю губы, притянув голову напарника к себе. – Мне очень хорошо…

Касаюсь поцелуем его припухших губ и снова постанываю: моя сладкая пытка еще не закончена. Подталкиваю Пита к новым движениям, глажу его по спине, прикусываю кожу на шее. Он иногда повторяет мое имя, а я улыбаюсь, не в силах побороть ощущение счастья, заполнившего меня.

«Все хорошо, все слишком хорошо…»

***

Утро встречает меня громким стуком в закрытую дверь спальни. Жмурюсь, растирая глаза в попытке прогнать сон. Пит высовывает голову из-под одеяла и первое мгновение смотрит только на меня. Нежность. Самая искренняя, которую только можно себе представить, она заполняет его голубые глаза.

Напарник тянется ко мне за поцелуем, но стук в дверь повторяется: к сожалению, нам не приснилось.

– Кто там? – хриплым ото сна голосом спрашивает он.

– А ты угадай, милый! – язвит Кларисса. – У тебя сегодня трудный день, так что подъем! Жду тебя внизу через полчаса!

Отзывы, пожелания, предложения? ))))

========== 12 ==========

Комментарий к 12

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Завтракать в одиночестве – сомнительное удовольствие, особенно зная, что твой напарник в это время готовится к ночной встрече с другой девушкой. Как-то само собой выходит, что еда остается в тарелке, а кружка с чаем разбивается, оставив темные рисунки на противоположной стене.

Не могу найти себе места; минуты складываются в часы, давно минул полдень. Пит не возвращается. Чем он так долго занят?

Я обошла комнату кругами не меньше сотни раз, повалялась на кровати, приняла душ. Ожидание превращается в невыносимое испытание, хотя… Чего я жду?

Снова ложусь на постель, утопая лицом в подушке, которая все еще хранит слабый запах Пита. Обнимаю ее руками, стараясь успокоиться. Кусочки того счастья, которое коснулось меня этой ночью, ласково поглаживают душу, и минуты вновь начинают свой бег. Не замечаю, как постепенно я погружаюсь в дремоту, убаюканная приятными воспоминаниями, и оттого встревоженно подскакиваю, когда различаю стук во входную дверь.

Разочарованно опускаю плечи, обнаружив на пороге миротворца.

– Мисс Эвердин, президент ожидает вас в столовой.

Мне совершенно не хочется видеть Сноу, но сидеть в одиночестве и дальше просто нет сил.

Переодеваюсь и следую за высоким мужчиной в форме, который проводит меня по этажам и останавливается лишь перед массивными дубовыми дверями. По ту сторону залитая светом круглая столовая, в центре которой расположились стол, до отказа заставленный едой, и множество стульев вокруг него.

При виде меня президент откладывает в сторону газету и кладет руки по разные стороны от своей тарелки.

– Доброе утро, Китнисс. Присаживайтесь.

Он указывает на стул рядом с собой, однако я медлю и выбираю соседний: отодвинуться дальше не рискую, но хоть какое-то расстояние – это то, что мне необходимо. Едва я определяюсь с местом, ко мне подходит безгласая, помогая наполнить тарелку сочным мясом с овощами. В животе негромко урчит, так что я набрасываюсь на пищу, игнорируя величественного главу государства. Кожей чувствую на себе взгляд Сноу, но не поворачиваю головы.

– Приятного аппетита, – запоздало произносит он.

Киваю с набитым ртом и не свожу глаз с поджаристой мясной корочки, хочу хоть как-то выразить свой протест, не словом, так действием.

– Что ж, можно вытащить девушку из деревни, а вот деревню из девушки – никогда.

Замираю с поднятой вилкой: президент издевается надо мной. Я хотела поддеть его, но старый лис обхитрил меня. Снова. Откладываю вилку в сторону и, дожевав, смотрю на президента. Сноу улыбается одними уголками губ: он наслаждается моей беспомощностью.

– Мне сообщили, что вы, мисс Эвердин, весьма поспешно покинули вчерашний праздник. Вам не понравилась музыка? – вкрадчиво интересуется он.

Я вся сжимаюсь, различая угрозу в невинных, в общем-то, словах.

– Мне нездоровилось, – пытаюсь оправдаться. Бормочу что-то себе под нос, но изгиб седой брови напротив ясно говорит мне – президент знает правду. Замолкаю, отводя взгляд в сторону, и внезапно решаю, что нет смысла врать – это Сноу придумал игры с торговлей Победителями, и если на кого-то мне и злиться, то на него.

– Пит передавал привет! – нападаю я, однако президента это нисколько не задевает, наоборот, мое поведение его веселит.

– Ваш жертвенный мальчик еще способен язвить? – Сноу делает глоток вина, а я пристыжено утыкаюсь в тарелку.

– Он не жертвенный мальчик, – глухо возражаю я.

– Разве? – удивление Сноу наигранно. – Мисс Эвердин, мы ведь обещали не врать друг другу.

Сижу, прикусив язык; мое красноречие быстро истощилось, тем более, президент прав. Я жертвую Питом ради спасения своего тела. Я готова была умереть за него на Арене, а теперь… заставляю его снова страдать.

Для меня повисшая тишина мучительна, но Сноу ситуация, определенно, забавляет. Дождавшись, когда безгласая наполнит его стакан, он произносит:

– Вы не стесняйтесь, ешьте, ешьте, Китнисс…

Признаю свое поражение и решаю не спорить: взяв столовый прибор, лениво ковыряю им в тарелке. Где Пит?

Сноу поглощает пищу с отменным аппетитом, а вот мне есть совсем расхотелось: считаю минуты, ожидая, когда можно будет уйти. В возникшей тишине, как мне кажется, неожиданно громко открывается дверь, и раздается цокот каблуков по начищенному полу. Напряженно поворачиваю голову и растерянно прикусываю губу: широко улыбаясь, к нам приближается внучка президента.

– Всем приятного аппетита, – сладко говорит Ребекка.

– Здравствуй, милая, – отвечает Сноу, приглашая ее сесть рядом.

«Милая, как и все твои розы, – думаю я злобно. – Красивая снаружи и с ядом внутри».

Мне не нравится Ребекка – от нее веет опасной самоуверенностью, и, я не ошибаюсь, сейчас в зеленых глазах светится превосходство надо мной. Для этого есть причины? Даже если она красавица, а я самая обыкновенная, она не лучше меня. Или нет?

Девушка обходит стол кругом и усаживается ровно напротив меня. Вздыхаю. Одновременно с тем, как двое безгласых начинают суетиться вокруг внучки президента, я встаю со своего места. Ножки стула скрежещут по полу.

– Я плохо себя чувствую, пойду прилягу.

Ребекка ловит мою реплику, невинно хлопая ресницами.

– Тебе снова нездоровится, Огненная? – она – сама забота. – Ты, часом, не беременна? Снова.

Мои щеки вспыхивают от этого укола и, невнятно извинившись, я спешу поскорее убраться из столовой.

Она знает о том, что мы с Питом притворялись? Она знает, что еще вчера утром я была невинна?

Она никогда не узнает, что сегодня все изменилось.

Мне в спину доносится ее ехидный смешок. Поджимаю губы и тороплюсь прочь.

***

Пит приходит только к вечеру, и при первом взгляде на напарника мое сердце пропускает удар. От страха. Воспоминания об Играх так ярко вспыхивают перед глазами, что мне приходится зажмуриться и встряхнуть головой, лишь бы прогнать их прочь.

На напарнике черный костюм с вышитыми на воротничке и рукавах языками пламени. Светлые волосы зачесаны назад и залиты лаком так сильно, что блестят, словно глянец, а вокруг глаз – темная подводка. Я стою и молча разглядываю Пита, пока тот проходит и садится на диван.

– Не пялься на меня, Китнисс, – говорит он. – Я знаю, что похож на трибута, наряженного для…

– Парада…

Я замолкаю, отводя глаза в сторону. Мне все еще немного страшно. И теперь уже мерзко: кто бы ни был покупателем Пита, ему явно нужно прямое доказательство того, что он приобретает настоящего Победителя Игр.

Несмело усаживаюсь на другой конец дивана, совершенно не представляя, как себя вести. Я провела весь день, тоскуя по Питу, и мне безумно хочется прижаться к нему, но имею ли я право – через несколько часов ему придется уйти, чтобы позволить кому-то чужому… прикасаться к своему телу. Что произойдет этой ночью между моим напарником и той женщиной? Кто она? Старая или молодая? Надеюсь, что она уродина. Она будет его целовать? А ему понравится?..

– Я буду тебе противен после того, как?.. – Пит не договаривает, замолкая на полуслове.

Резко поворачиваю к нему голову: напарник смотрит в стену, ту самую, с которой еще не оттерли мой утренний чай. Подсаживаюсь ближе, касаясь рукой его плеча.

– Не будешь, – говорю я, хотя совершенно не знаю, на что похоже чувство «не только мой». Тем более теперь, после нашей с ним ночи.

Пит наконец смотрит мне в глаза, и, наверное, я должна его приласкать, но вид напарника мне неприятен – он сейчас слишком сильно похож на того себя, каким был на втором параде трибутов, а значит, впереди новые Игры и… ужасы, боль, крики, смерть.

Глубоко вздыхаю, повторяя про себя, что это не больше, чем просто образ: под слоем краски, наложенной на радость капитолийской богачке, все еще Пит. Мой Пит.

Чувствую неуверенное прикосновение на своей щеке и заставляю себя быть смелой – смотрю в лицо опасности, снова поворачиваюсь к напарнику. Он выглядит расстроенным. И растерянным.

– Мне страшно, – признается Пит.

Я не ожидала. Что я могу сказать? Я хочу схватить Пита и держать, крепко-крепко, чтобы он не вырвался, даже если попробует; чтобы его не смогли забрать, даже если захотят. Напарник, союзник. Друг. Будущий муж.

Мой мужчина.

И сегодня он уйдет к другой женщине.

Я не хочу его отпускать. Я в силах запретить, отказать, не позволить. Пойти к Клариссе и сказать, что передумала – товаром буду я.

Но… тогда… чужие руки будут касаться моего тела, чужие губы будут требовать моих поцелуев…

Слезы наворачиваются на глаза. Я не могу.

Подаюсь вперед, обнимая Пита обеими руками, и кладу голову ему на плечо. Он прижимает меня к себе, морщусь: даже наши последние минуты пахнут розами – одеколон напарника вызывает у меня отвращение. И все равно я не отстраняюсь, тыкаюсь носом в его шею, как котенок, который ищет ускользающее тепло.

Мы сидим так очень-очень долго, не разговариваем, даже не смотрим друг на друга. Я не знаю, какие мысли бродят в его голове. А в моей – сплошная печаль, приправленная горькой ревностью. Слишком хорошо я помню, как ласковы могут быть его руки, как приятны могут быть его прикосновения… Как я могу отпустить его к ней?..

Часы на стене отбивают безжалостный ритм, сокращая время нашего единения. Почти восемь. Мне невыносимо хочется спросить, как Пит узнает, когда настанет время уходить, но напарник, похоже, думает о том же.

– Кларисса сказала, что придет за мной. – От его голоса чуть колышется прядь моих волос.

Беззвучно киваю, сильнее прижимаясь к груди Пита. Прячу от него свой взгляд и все-таки решаюсь задать вопрос:

– Ты… будешь целовать ту женщину так же, как меня?

Мне кажется, что мое лицо пылает, но я не смогла сдержаться, это сильнее меня.

Напарник касается моего подбородка и, чуть надавив, поднимает мою голову выше. Приходится посмотреть ему в глаза.

– Я никого не буду целовать как тебя, Китнисс. Никогда, – уверенно говорит он. – Ни эта женщина, ни любая другая: они могут купить мое тело, только сердца им не получить – оно твое.

Прикрываю глаза, когда Пит проводит ладонью по моей щеке, зарывается пятерней в распущенные волосы.

– Может, она страшная? – пытаюсь пошутить я. Горько, никому не смешно.

– Может, – вздыхает Пит. – Страшная, кривая, косая или вообще парень. – Напарник натянуто улыбается, только мне от этого еще больше хочется плакать.

Пит прислоняется своим лбом к моему, его дыхание касается моего лица.

– Мне без разницы, кто там будет, Китнисс, – шепчет он. – Я люблю тебя. Всегда, слышишь? Сколько себя помню. И всегда буду любить…

Чувствую, как слезинка все-таки скатывается по моей щеке. Пит ловит ее губами. Я вздрагиваю и распахиваю глаза, упираясь взглядом в самый глубокий океан на свете. Толщу безопасной воды, которая накрывает меня с головой.

Я сама целую Пита, так ласково, будто мы никогда не целовались раньше – едва касаюсь его губ и в тоже время пытаюсь передать всю силу переполняющих меня чувств. Напарник реагирует почти мгновенно – я нужна ему, я любима. Я верю, я чувствую, он почти до боли сжимает меня в объятиях, я задыхаюсь от того, с каким напором он целует меня в ответ.

– Кхм… Тук-тук.

Отрываюсь от Пита и поворачиваю голову на звук: Кларисса стоит в распахнутых дверях и внимательно смотрит на нас, почти приклеившихся друг к другу.

– Пора…

Капитолийка неловко мнется на месте, отчего-то не решаясь зайти дальше. Можно подумать, ей знакомы сочувствие или стыд?

Пит встает первым, я следом за ним. Он крепко держит меня за руку, хотя я чувствую, что его начинает трясти. Внутри меня вновь зарождается страх. И злость на себя. Перевожу взгляд на Клариссу – вот она, стоит сказать, что я заменю Пита, и она, вероятно, согласится! Он ей нравится больше, с ней у нас с первого дня отношения не заладились. Она спасет напарника…

Я молчу. Прикусываю язык и молчу.

Высвобождаю свои пальцы из хватки Пита, делаю два шага назад. Мне стыдно поднять на него глаза. Иначе я закричу. Иначе я попрошу Клариссу забрать меня, а не его.

Тело сотрясает крупная дрожь. Челюсти сводит от того, как сильно я их стискиваю.

Пит зовет меня… Сжимаю кулаки, впиваясь пальцами в ладони. Больно. Ногти ранят нежную кожу. Не поднимаю головы.

Тихий безнадежный вздох. Напарник подходит к Клариссе, на минуту они замирают на пороге, но все-таки время истекло. Я успеваю заметить, как, выходя, капитолийка протягивает Питу какой-то листок.

– Вот… Основные пожелания клиента…

Дверь за ними закрывается.

Я одна. Невредима.

Отвратительно цела.

Постыдно труслива.

… … …

========== 13 ==========

Комментарий к 13

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

POV Пит

С отвращением смотрю на себя в зеркало. Я снова одет, как трибут. Мясо для развлечения толпы.

– Это обязательно? – устало спрашиваю я, поворачиваясь к Вению.

– Ты выглядишь просто великолепно! – заявляет стилист, который последние несколько часов трудится над тем, чтобы я понравился своей будущей хозяйке. – Такой огненный!

– Да уж, радости-то сколько… – отвожу взгляд от своего отражения.

Вений продолжает поливать лаком мои и без того уже твердые волосы. Задыхаюсь от терпкого запаха.

– Улыбнись, красавчик, – говорит Риса, наблюдающая за мной со стороны. – Ты напрасно дуешься, я ведь не на казнь тебя отправляю, – она поднимается из кресла и движется ко мне. – Всего лишь секс… – Кларисса растягивает слова и облизывает губы.

– Всего лишь секс? – качаю головой. – Всего лишь я – проститутка.

Риса тянет руку, чтобы коснуться моей щеки, но я резко делаю шаг назад – ее пальцы обнимают воздух.

– Не будь таким пессимистом, – чуть раздраженно произносит девушка.

– Я реалист.

– Все готово, – перебивает меня Вений, довольно потирая руки.

– Отлично! – Кларисса все-таки прикасается к моему лицу, проводя указательным пальцем по губам. – Ты очень красивый, Пит. И не накручивай себя… – Она отводит глаза. – Мы все выполняем свою работу, какой бы она не была. В конце концов, говорят, секс – не так уж и страшно.

Меня удивляет ее фраза. Недоверчиво щурюсь, когда задаю вопрос:

– Говорят? А ты не пробовала?

Риса на мгновение вскидывает глаза, но сразу же прячет взгляд, смахивая несуществующую пылинку с моего плеча.

– Не говори ерунды, Пит. Мне двадцать один, и я выросла в Капитолии. Разве я могу быть невинной? – Кларисса улыбается, я бы сказал, натянуто улыбается. Я ей не верю.

***

Несмелым шагом прохожу в квартиру, которую выделили мне и Китнисс. Девушка поворачивает голову на звук моих шагов и замирает, застигнутая врасплох. На ее лице разом отражается целая буря эмоций, и самая сильная из них – страх.

Она ошарашено разглядывает меня, пока я усаживаюсь на диван. От напряженного взгляда серых глаз хочется удавиться: ей противен мой вид.

– Не пялься на меня, Китнисс, – говорю я. – Я знаю, что похож на трибута, наряженного для…

– Парада…

Она гулко выдыхает и, помедлив, садится на другой конец дивана. Между нами слишком большое расстояние – я не чувствую тепла ее тела, но именно оно мне сейчас так необходимо. Китнисс даже не смотрит на меня.

Качаю головой, напоминая себе, что сказка закончилась сегодня утром – ночь любви сменилась безжалостной реальностью. Я не имею права что-то просить у Китнисс, она слишком чистая. Слишком любимая, и я пойду на все, чтобы защитить ее от Сноу и его игр, даже если после этого потеряю право хотя бы касаться кончиков ее пальцев.

– Я буду тебе противен после того, как?.. – не договариваю, слова застревают где-то в горле, больно покалывая изнутри.

Кожей чувствую, что Китнисс повернулась ко мне, но сам упорно продолжаю буравить взглядом стену напротив: кривые разводы коричневых пятен на новых обоях.

– Не будешь…

Ее ответ заставляет огонек надежды вспыхнуть в моей груди, и я перевожу взгляд на встревоженную девушку, сидящую рядом. Она снова отворачивается, но я рискую и протягиваю к ней руку – касаюсь бархатистой кожи щеки. Китнисс прикрывает глаза, вздыхает, как перед прыжком в холодную воду, и, наконец, наши взгляды встречаются.

Внутри меня столько сомнений, что невыносимо хочется кому-то рассказать, но я никогда на подобное не решусь. Тем более, не скажу ничего такого Китнисс.

И все-таки нет смысла играть в героя, я себя таким не чувствую. У меня душа трясется в ожидании предстоящей ночи.

– Мне страшно, – признаюсь я.

Мгновение Китнисс выглядит удивленной и озадаченной, но спустя минуту она подается вперед и обнимает меня, ее голова доверчиво ложится мне на плечо. Я как утопающий хватаюсь за эту, наверное, последнюю нежность, которая мне перепадает; после того, что произойдет со мной сегодня, Китнисс, скорее всего, будет противно прикасаться ко мне.

Она тыкается носом в мою шею, как котенок, а я глажу ее по волосам. Вдыхаю любимый запах, исходящий от нее, растягиваю оставшиеся нам минуты. Как же я люблю Китнисс… Разве мне по силам касаться чьих-то чужих губ? Я смогу гладить не ее тело и ждать не ее ласк?

Время бежит слишком быстро, часы на стене не прекращают свой бег. Осталось слишком мало секунд, уже прошло бесконечно много тихих ударов стрелок друг о друга.

– Кларисса сказала, что придет за мной, – говорю я, а Китнисс едва заметно кивает, теснее прижимаясь ко мне.

Мое сердце беспомощно сжимается, когда я слышу неловкий вопрос:

– Ты… будешь целовать ту женщину так же, как меня?

Китнисс прячет глаза, сопротивляется моим попыткам приподнять ее голову вверх. Настойчивее сжимаю пальцами ее подбородок и заставляю посмотреть на меня.

– Я никого не буду целовать как тебя, Китнисс. Никогда, – уверенно говорю я. – Ни эта женщина, ни любая другая: они могут купить мое тело, только сердца им не получить – оно твое.

Хочу коснуться ее приоткрытых губ, почувствовать их вкус. Запомнить поцелуй с той, которую люблю.

Глажу нежную кожу ее лица, поднимаю руку выше, зарываясь пальцами в темном каскаде волос: неужели мы не заслужили счастья?

– Может, она страшная? – грустно спрашивает Китнисс.

– Может, – вздыхаю, даже не пытаясь скрыть грусть. – Страшная, кривая, косая или вообще парень.

Стараюсь улыбнуться, но выходит кривой оскал. Хочется плакать, а не смеяться.

Наклоняюсь, прислоняясь лбом ко лбу Китнисс.

– Мне без разницы, кто там будет, Китнисс, – шепчу я. – Я люблю тебя. Всегда, слышишь? Сколько себя помню. И всегда буду любить…

Замечаю, как одинокая слезинка скользит по щеке Китнисс, тянусь и ловлю ее губами. Китнисс резко набирает в легкие воздуха и распахивает глаза. Бесконечно серые и печальные. Моя любимая девушка. Моя первая и единственная женщина.

Задыхаюсь, ощутив ласковый поцелуй на своих губах – нежный, но настойчивый, такой желанный. Стискиваю Китнисс в объятиях и целую, оставляя в памяти каждый слабый вдох любимой, запоминая каждый полутон вкуса ее губ… У меня нет никого дороже, ближе и роднее.

– Кхм… Тук-тук.

Отрываюсь от Китнисс и поворачиваю голову на звук: Кларисса стоит в дверях и не сводит глаз с меня и девушки, которую я крепко прижимаю к себе.

– Пора… – говорит Риса.

Челюсти ломит, а сердце кровоточит, но я поднимаюсь с дивана, не выпуская руки Китнисс из своей.

По телу пробегает дрожь. Мне страшно. И противно. Гоню прочь мысли о том, что сегодня мне уже не вернуться в эту комнату.

Надо быть сильным. Я точно знаю, почему согласился на все это – Китнисс не должна пострадать.

В моей голове тысяча слов, которые я хотел бы сказать любимой на прощание, но я не успеваю – она напрягается и выдергивает свою ладонь из моей руки. Она будто отгородилась от меня высокой стеной, и ничто в лице Китнисс не напоминает ту девушку, которая искала моей нежности прошлой ночью: ни взгляда, ни жеста, показывающего, что я ей нужен.

Я не обижаюсь – Китнисс всегда защищается, нападая. И все-таки я зову ее по имени – мне невыносимо хочется последний раз заглянуть в родные глаза. Ничего: Китнисс не поднимает головы, упорно рассматривая рисунок на ковре. Что ж, если для нее так проще…

Вздыхаю и отхожу в сторону Клариссы. Она растерянно и даже сочувственно поджимает губы и протягивает мне белый листок.

– Вот: основные пожелания клиента. – Мы выходим в коридор, и дверь за нами беззвучно закрывается. – Прочитай и старайся следовать им. Сам понимаешь: довольный клиент – наша с тобой забота…

Я слушаю Рису вполуха, глупо оглядываясь на оставшуюся позади закрытую дверь.

– Ты слушаешь меня? – спрашивает Кларисса, и я поворачиваюсь к ней. Надо собраться, надо просто пережить эту ночь.

– Слушаю, – отвечаю я рассеянно. Перевожу взгляд на клочок бумаги в своих руках. – Инструкция по использованию меня?

Риса морщится.

– Скорее, инструкция по использованию «их». Клиенты разные, и у всех свои тараканы. Так что такая вот анкета поможет тебе избежать неожиданностей.

Меня чуть не выворачивает от мысли о том, что привыкать придется не к одной женщине, а «к разным». Не имею ни малейшего желания. Только никто меня и не спрашивает.

Мы с Рисой идем по дворцу, сворачивая в разные коридоры, и я наконец заставляю себя пробежаться глазами по строчкам.

Имя: Мессалина.

Предпочтения: уверенность и настойчивость со стороны Победителя.

Фетиш и другие особенности: нет.

Ограничения в сексе: нет.

Недовольно морщусь, дойдя до последних слов.

– Ограничений у этой Мессалины и правда нет – покупать живого человека для своих утех.

– Ты еще ей это скажи? – раздражается Кларисса.

Останавливаюсь на полпути.

– И скажу, не сомневайся.

Девушка злится, упирает руки в бока и пронзает меня недовольным взглядом.

– Слушай, Пит, – начинает она. – Я не слепая, я вижу, как ты сохнешь по крошке Эвердин, и, будь моя воля, я бы не тронула тебя наслаждайся будущей женой, и живите в своем крохотном мирке. Только вот у меня тоже выбор не велик. Моя работа – найти клиента и оформить сделку, твоя работа – пойти туда и трахнуть эту девицу так, чтобы она за тобой потом с матрасом ходила! Сделаешь – мы с тобой оба в выигрыше, нет – не пройдет и пары дней, как и твоя, и моя головы окажутся в корзине для мусора. Ты этого хочешь?

Я злобно скриплю зубами, но Кларисса не замолкает и находит самый главный аргумент:

– Или мне вернуться и притащить сюда Огненную? – Риса выгибает бровь, почувствовав мое слабое место. – На нее заказов было не меньше, чем на тебя Пит…

– Даже не думай! – предостерегаю я, распаляясь.

– Делай свое дело, и все будет в шоколаде! – бросает Кларисса, качая головой.

Я смотрю на нее почти с ненавистью, хотя, по большому счету, знаю – она такая же пешка в этих играх, как и мы все.

– Успокоился?

Обреченно киваю.

– Отлично, тогда пойдем…

***

К моему удивлению, мы не уходим из дворца, а останавливаемся возле одной из спален на третьем этаже.

– Пришли, – уточняет Кларисса и, окинув меня внимательным взглядом, расстегивает воротничок моей рубашки. – Ты справишься, – слабо улыбается она.

Провожу рукой по своим жестким от лака волосам и поглубже вздыхаю, пытаясь унять противную дрожь.

– Не тяни, – подсказывает Риса. – Раньше начнешь, быстрее закончишь.

Стараюсь до предела наполнить воздухом легкие и, только почувствовав боль, выдыхаю.

Стучусь. Из-за двери не доносится ни звука, но Кларисса подталкивает меня, заставляя войти внутрь.

Я оказываюсь в залитой светом сотни свечей огромной спальне; широкую кровать с балдахином просто невозможно не заметить. Место моей казни.

Девушки, которая назвалась Мессалиной, нигде нет. Осматриваюсь, прохожу в центр комнаты – почти королевская роскошь заметна в каждом предмете интерьера: резные ручки кресел, прозрачный хрусталь люстры, тончайшее кружево на покрывале, застилающем постель. Касаюсь пальцами искусной паутинки: она красно-алая, совсем как кровь.

– Красиво, верно? – раздается за спиной мелодичный женский голос.

Меня пронзает узнавание, и через секунду я уже смотрю на внучку президента, медленно приближающуюся ко мне. При каждом шаге ткань ее почти прозрачного, до пола, одеяния расходится, демонстрируя точеные ноги.

Кажется, ее зовут Ребекка.

– А где Мессалина? – спрашиваю я, хотя ответ очевиден.

Зеленые, как изумруды, глаза девушки лукаво поблескивают в свете свечей.

– Ты же не думаешь, что кто-то напишет свое настоящее имя в этой дурацкой анкете?

Ребекка подходит так близко, что ее едва прикрытая грудь почти касается меня. Замираю, как статуя, ощущая ее пальцы, скользнувшие по щеке.

Девушка снисходительно улыбается.

– Ты похож на испуганного зайца, но я люблю активных мужчин. Я тебя не съем, – обещает она. – Мы хорошо проведем время и оба получим удовольствие.

– Это вряд ли, – не удерживаюсь я. – Я здесь не по своей воле.

Я поздно спохватываюсь, что спорю с хозяйкой, – Риса боялась, что это может навредить всем нам. Прикусываю язык, но Ребекка, вроде, не сердится.

– Потанцуем? – предлагает она.

За отсутствием выбора, я прижимаю девушку к себе и неспешно кружу ее под неизвестно откуда взявшиеся звуки музыки. Ребекка трется об меня, изредка мурлыкая, как кошка, но каждое ее движение отзывается во мне отвращением. Зачем ей это надо? Внучка Сноу красива, богата, наверное, неглупа – зачем ей покупать кого-то, чтобы греть ночами койку?

Я не упускаю момент, когда девушка увлекает меня ближе к кровати и, остановившись возле нее, тянется за поцелуем. Я отворачиваюсь.

– Поцелуй меня, – шепчет она, вынуждая посмотреть на ее лицо.

Сморщившись, я накрываю ее губы своими, но мой поцелуй мимолетный и ничего не значащий. Ребекка хмурится, отстраняясь.

– А мы гордые? – язвит она, забираясь с ногами на кровать. Поправив ткань своего одеяния так, чтобы длинные ноги обнажились, девушка переводит на меня торжествующий взгляд. – Раздевайся.

Неловкость ситуации парализует меня. Я, как истукан, не совершаю ни малейшего движения.

– Мелларк, тебе случаем слух на Играх не повредило? – цедит Ребекка. – Я сказала, раздевайся.

Наступая на свою гордость, я медленно избавляюсь от пиджака и рубашки. Давясь проклятиями, стягиваю с себя штаны, оставаясь перед своей хозяйкой в одних трусах. Она не пропускает ни одного сантиметра моего тела, скользя взглядом вверх-вниз. Чувствую почти ярость, когда Ребекка задерживается на моем протезе: без нее знаю, что я – калека, нечего разглядывать меня, как клоуна на ярмарке.

– Их тоже, – чуть слышно приказывает девушка, указывая на последнюю ткань, оставшуюся на мне.

«Ты знаешь, ради чего ты здесь, – твержу я себе. – Подчиняйся».

Снимаю трусы и остаюсь совершенно голым под взглядом зеленых глаз. Ребекка рассматривает меня, плотоядно покусывая губы.