Текст книги "Сердце в тысячу свечей (СИ)"

Автор книги: afan_elena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Китнисс, милая, ты такая бледная! – лопочет Вений, всплескивая руками. – Нам предстоит огромная работа – до праздника нужно успеть сделать тебя самой красивой девушкой в Капитолии.

Я обреченно вздыхаю: меньше всего мне хочется сейчас выглядеть красивой, учитывая, что на этом вечере могут быть… покупатели.

***

С Питом я встречаюсь, только когда меня провожают на первый этаж, к главному залу дворца. Перед самыми дверями стоит мой напарник, очень красивый в темно-сером костюме и с зачесанными назад волосами. Я протягиваю ему руку, и Пит ласково сплетает наши пальцы.

– Все в порядке?

Киваю.

– А у тебя?

Пит кривит губы.

– Ну… Не сказать, чтобы мне понравился доктор, к которому меня водила Кларисса. Уж слишком он интересовался тем, что у меня в штанах, – игриво говорит напарник.

Я хмурюсь.

– По-твоему, это смешно? – строго спрашиваю я, оглядываясь вокруг. Мне нужно знать, что нас никто не подслушивает, нам с Питом надо поговорить…

К сожалению, в конце коридора я вижу Клариссу собственной персоной и спешно натягиваю на лицо улыбку. От натуги сводит мышцы, но я хочу, что мы с Питом не выглядели запуганными кроликами.

– Замечательно выглядите, – произносит помощница Сноу, переводя взгляд с меня на напарника.

Я чувствую себя не в своей тарелке, потому что юбка моего платья выше колен, а значит, все кому не лень смогут пялиться на ноги. Это и раньше расстроило бы меня, а теперь – после признаний Клариссы о судьбе Победителей – я не перестаю одергивать ткань, пытаясь каким-то образом сделать ее длиннее.

– Ты тоже, – вежливо говорит Пит, – красивое платье.

Я невольно крепче сжимаю его ладонь, ведь комментарий парня относится к очередному слишком короткому розовому наряду, открывающему длинные ножки капитолийки.

Презрительно фыркаю и отворачиваюсь, так и не ответив на приветствие Клариссы.

Девушка хлопает в ладоши, привлекая внимание миротворцев, которые по ее команде тут же распахивают перед нами двери. В тот же час потоки громкой музыки обрушиваются на меня и Пита, а последнее, что мне удается, это расслышать громкое напутствие Клариссы:

– Улыбайтесь шире! Сегодня вы – изюминка вечера!

«Чтобы ты подавилась косточкой», – думаю я, продвигаясь вглубь зала.

Дворцовый зал для приемов утопает в цветах и украшениях; здесь бесчисленные диваны и кресла, некоторые из которых расположены возле каминов. Столы ломятся от еды и напитков, а сотня безгласых, неслышно скользящих между гостями, следит, чтобы все были довольны.

Большинство из приглашенных я вижу в первый раз: наряженные в перья и блестки, с цветными волосами и рисунками на лицах, все эти люди, кроме привычного отвращения, теперь вызывают у меня еще и страх. Многие из них обращаются лично ко мне и Питу, подначивая нас раз за разом целоваться на публику, словно мы ручные обезьяны. Рука напарника крепко сжимает мою, и только это придает мне сил.

Несколько раз я пытаюсь отвести Пита в сторону и выложить все как есть, но все время рядом оказывается Кларисса с очередным столичным богачом или богачкой, которые жаждут «познакомиться поближе». Вздрагиваю, оборачиваясь от очередного повторения этих слов, – передо мной стоит мужчина среднего роста, полноватый и седой.

– Позвольте пригласить даму на танец? – заигрывает незнакомец, и под строгим взглядом помощницы Сноу Питу ничего не остается, как согласиться.

Мужчина кружит меня в танце, его широкая ладонь лежит у меня на пояснице, но я с ужасом чувствую, что с каждым мгновением она спускается все ниже. Молюсь, чтобы мелодия закончилась быстрее, чем его, наверняка потная, рука накроет мои ягодицы.

Сперва мы мило щебечем о вечере, о развлечениях и о еде, но постепенно речи незнакомца заставляют меня морщиться от отвращения.

– Вы соблазнительны, Китнисс, – нашептывает он, наклонившись к моему уху. – Такая сладкая девочка…

К горлу подкатывает тошнота, пытаюсь вырваться из рук нахала, но он крепко держит меня, а его смрадное дыхание неприятно бьет в нос.

– Тише, тише, девочка, – он улыбается, а я с силой сжимаю челюсти. – Покорность и смирение красят женщину…

– Какие-то проблемы? – неожиданно Пит возникает рядом, испепеляя незнакомца взглядом.

Мужчины смотрят друг на друга с вызовом и агрессией, наверное, сейчас сцепятся, решаю я – вижу, как ходят желваки на лице напарника, как сжимаются его кулаки.

– Ах, вот вы где! – Кларисса пробирается к нам сквозь толпу, но ее голос с трудом можно разобрать среди шума музыки.

Она по-хозяйски берет Пита под руку и любезно прощается с моим обидчиком, пообещав ему встретиться завтра днем.

Капитолийка отводит нас в сторону и строго отчитывает:

– Вы с ума сошли? Пит! Да этот мужик владеет половиной денег в Капитолии! – кричит она.

– Это не дает ему права лапать Китнисс! – спорит Пит, пряча меня за спиной.

Кларисса почти плюется от злости. Она сокращает расстояние до напарника и шипит ему на ухо, но так, чтобы и я слышала.

– Самое время установить первое правило: если я скажу целовать пятки этому мужику, то ты, Пит, так и сделаешь.

– Черта с два! – голос напарника убийственно спокоен, но я чувствую, что его тело напряжено до предела.

Кларисса собирается настаивать на своем, но, бросив взгляд куда-то за мою спину, быстро добавляет:

– Спор отложим до окончания вечеринки, а сейчас – изображайте дружелюбие. Оба!

На ее последних словах к нам подходит незнакомая девушка, и две капитолийки тепло обнимаются, приветствуя друг друга.

– Познакомьтесь, – улыбается Кларисса, – Ребекка Сноу, внучка нашего любимого президента.

Мы с Питом ошарашенно переглядываемся, и оба не знаем, что сказать. Мне не нужна подсказка, чтобы понять, что это не совпадение – передо мной соперница, та, кого Риса называла «спонсором». Я разглядываю девушку, и с отвращением отмечаю, что она не уродина: красивая фигура, светлые волосы, пухлые губы, небольшой нос и зеленые глаза.

– Потанцуем? – приторным голосом спрашивает она, обращаясь к Питу.

Кларисса угрожающе щурится, незаметно шикнув на моего напарника, и он вынуждено кивает: Пит уводит внучку президента в сторону, и толпа быстро скрывает их от меня.

– Ну, что? – спрашивает Кларисса, когда мы остаемся вдвоем. – Уже решила, кто товар – ты или он?

Я смотрю на свою мучительницу и надеюсь, что она умеет читать по глазам: я ее ненавижу.

– Никто, – огрызаюсь я, но девица не сдается.

– Ответ неверный.

Она смеется и тыкает пальцем куда-то в гущу танцующих: пытаюсь понять, что мне показывает Кларисса, и, наконец, мне удается разглядеть мелькающих Пита и Ребекку. Девушка заливисто смеется, прижимаясь к моему напарнику, слишком близко прижимаясь.

– Они хорошо смотрятся вместе, – подначивает Риса.

Плотно сжимаю губы, чтобы не нагрубить, хотя все мое существо жаждет дать выход злости.

–Только представь: губы Пита нежно целуют ее шею, его руки забираются ей под юбку!..

– Замолчи! – рявкаю я.

Кларисса хихикает.

– Тебе больше по душе, если потные ручки мистера Мо, того самого, с которым ты танцевала, будут гладить твое тощее тельце?

Чувствую, как глаза обжигают слезы безысходности. Часто-часто дышу, чтобы не сорваться.

– Сделай выбор, Китнисс, – уже тише говорит Кларисса.

Я не могу.

Я не могу сделать выбор.

Не выдерживаю: слезы брызгают из глаз, и, зажав рот рукой, чтобы сдержать плач, я бросаюсь прочь из зала. Расталкиваю гостей, слышу их недовольные возгласы, кто-то даже пару раз больно толкает меня в плечо, но я бегу, бегу к распахнутым дверям.

– Китнисс? – недовольный голос Рисы.

– Китнисс? – встревоженный окрик Пита.

Но я не останавливаюсь. Мне нужен воздух, мне нужно оказаться как можно дальше от них всех: от мистера Мо, от Ребекки, от Клариссы и даже от Пита, которого я в это мгновение почти ненавижу, почти так же, как остальных, – я не могу сделать выбор.

Я не имею на это права.

========== 10 ==========

Комментарий к 10

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Выставляю руки вперед и с разбега ударяюсь о высокие двери. Они распахиваются, поддавшись усилию, и выпускают меня на свободу. Почти на свободу – не проходит и пары мгновений, как миротворцы, дежурившие по ту сторону, хватают меня за руки, вынуждая остановиться.

– Пустите! – кричу я, делая рывок вперед.

Слезы заливают лицо, я дергаюсь и трепыхаюсь, только все без толку – меня удерживают на месте, заломив руки за спину.

– Отпусти ее! – требует спешащий к нам Пит.

Он налетает на миротворца, с силой толкая его в плечо, и от неожиданности тот ослабляет захват. Успеваю отскочить в сторону, когда напарник и охранник сцепляются, переходя врукопашную. Я плачу и визжу одновременно, но соперники не замечают меня, покрывая ударами тела друг друга.

– Разошлись! – командует только сейчас оказавшаяся рядом Кларисса. Ее голос пропитан сталью, и мужчины подчиняются.

Пит часто дышит, а я тороплюсь в его раскрытые объятия. Рука напарника размазывает слезы на моем лице; несколько раз всхлипываю, но все-таки заставляю себя успокоиться.

– У тебя кровь, – шепчу я, касаясь пальцем рассеченной губы Пита.

– Ерунда, – отмахивается он. – Кто тебя обидел?

Оглядываюсь вокруг и качаю головой – не может быть и речи о том, чтобы обсуждать это при посторонних.

Кларисса буквально источает вокруг себя злобу: ее щеки красные, как наливные яблоки, а глаза темно-темно-серые, как грозовые тучи.

– Что за истерика, Огненная? – начинает она, но Пит не дает ей поиздеваться надо мной.

– Вы обе ничего не хотите мне рассказать? – требует он.

Капитолийка изгибает бровь и глубоко вздыхает, почти рычит. Я молчу, уткнувшись носом в шею напарника.

– Риса! – настаивает Пит.

Она недовольно качает головой, но сдается.

– Ладно, похоже, вечеринка закончится без вас, а нам есть о чем поговорить.

***

Я жмусь к Питу все время, пока мы идем в нашу квартирку; спиной ощущаю суровый взгляд Клариссы, мне кажется, она проделает во мне дыру.

Мои руки обвиты вокруг талии напарника, и я не выпускаю его, даже когда мы усаживаемся на диван. Пит целует меня в макушку и шепчет ласковые слова.

– Успокоилась? – спрашивает он.

Я вытираю ладошкой несколько оставшихся слезинок и киваю, настороженно оглядываясь вокруг. Как-то странно притихла Кларисса, я думала, она начнет орать, едва за нами закроется дверь.

Капитолийка стоит у порога и с прищуром смотрит на нас с Питом. Я бы назвала ее взгляд удивленным и слегка растерянным, но он сменяется яростью, стоит мне в очередной раз шмыгнуть носом.

Резко придя в движение, Кларисса оказывается возле дивана.

– Голубки, что за цирк? – рявкает она, и от ее голоса у меня все сжимается внутри. – Вы что творите? Китнисс, тебе жить надоело?

– Отстань!

– Не ори на нее!

Мы с Питом говорим одновременно, но это не сбавляет гнева капитолийки.

– Да на вас мало орать! Ладно, ты, Мелларк, но она-то знала, насколько важные шишки собрались сегодня в зале! И вам, и мне за подобные выходки может здорово влететь!

Я виновато опускаю голову, касаясь лбом плеча Пита, а он продолжает упорствовать.

– Риса, подумаешь, денежные мешки заметят, что нас нет, что такого?

Девица кривит губы, сложив руки на груди.

– Я же сказала вам быть паиньками, так нет же, Китнисс, надо было устроить представление!

– А не надо было подкалывать меня! – огрызаюсь я, вскинув голову и убрав руки с тела Пита.

– Да я еще, считай, и не начала подкалывать! – злится Кларисса.

Мне всерьез начинает казаться, что мы подеремся, но снова вмешивает напарник.

– Остыньте обе! – громко говорит он, дергая меня за руку. – Чего я не знаю?

Неожиданно капитолийка затихает, хитро улыбаясь, и усаживается в кресло, стоящее слева. Она закидывает ногу на ногу так, что ее юбка совершенно задирается, оголяя бедра. Раздражающе постукивая пальцами по ручкам кресла, Кларисса предлагает мне самой открыть тайну.

Я качаю головой.

– Ну же, Китнисс, у тебя, наверняка, получится занимательный рассказ, – подначивает она.

– Нет!

Я не думала, что все может быть так – при этой девице, под ее отравленным взглядом. У меня был день, чтобы сделать выбор. Я так и не смогла.

Секунды утекают сквозь пальцы. Молчание тяжелым грузом давит на мои плечи.

– Китнисс? – Пит не оставляет мне шанса.

Опускаю глаза в пол, не зная, какие подобрать слова.

– Кларисса наш с тобой сутенер, – тихо говорю я.

Пальцы Пита, до этого поглаживающие мою ладонь, замирают.

– Она собирается продавать одного из нас.

Напарник ошарашенно переводит взгляд с меня на помощницу Сноу и обратно. Он даже не моргает, а я давлюсь тем, что должна произнести эти мерзости вслух.

– Богатые капитолийцы платят за то, чтобы иметь возможность спать с Победителем Игр… – мой голос переходит в едва различимый шепот.

Пит отстраняется от меня, отводит взгляд. Он встает на ноги и, запустив пальцы в светлые волосы, отходит к дальней стене.

В комнате так тихо, что я слышу, как в коридоре мимо нашей двери проходят миротворцы.

Кларисса внимательно следит за действиями Пита. Ненавижу ее.

Напарник упирается лбом в стенку. Молчит.

Минута, две, три.

Мне начинает казаться, что он не понял того, что я рассказала.

– Пит? Кларисса заключает сделки, а мы с тобой товар! – я повышаю голос.

Пит молчит, все так же стоит ко мне спиной. Перевожу взгляд на Клариссу – она удивлена не меньше моего.

– Парень, ты слышал, что она сказала? – негромко уточняет капитолийка.

Неожиданно Пит со всего размаха ударяет кулаком о стену. Эхо вибрирует в воздухе. Я вскрикиваю. Кларисса испуганно охает.

– Я не глухой.

Мне кажется, голос напарника пропитан ядом. И еще отчаяньем.

Я дышу неровно, истерика волнами подкатывает к горлу. Ноги не держат: падаю на диван, прижимая колени к груди. Отворачиваюсь: не могу смотреть на Пита, не хочу смотреть на Клариссу.

– Когда?

Вздрагиваю от безысходности вопроса.

Слышу, как Кларисса встает с кресла, различаю ее тихие шаги в сторону моего напарника.

– Завтра. – Помощница Сноу не кажется довольной. Мне вновь мерещится жалость с ее стороны. Лгунья.

– Ясно.

Пит не спорит. Не убеждает. Не сопротивляется. Что это значит? Он уже выбрал? Так быстро? Кто из нас: я или он? Он или я?

Наверное, в голове у Клариссы бродят похожие мысли, потому что она спрашивает о том, кто из нас будет ее разменной монетой.

– Ты или Китнисс?

Его горький смешок.

Разрывающая мои барабанные перепонки тишина.

Простой ответ, после которого я себя ненавижу.

– Никто не прикоснется к Китнисс.

Я ломаюсь. Боль, скопившаяся в груди, вырывается громким криком и потоками жалящих слез.

Я не соображаю, как срываюсь с дивана, как, ударяясь всем корпусом о дверь спальни, влетаю в слепоту темной комнаты. Рыдания душат, не дают вздохнуть. Я в ярости и отчаянии срываю с кровати одеяло, швыряю в стороны подушки, рву простынь, которая умирает с жалобным треском.

Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Падаю лицом вниз на спутанную постель и реву. Долго протяжно.

До изнеможения.

До отупения.

***

В спальне темно. Тихо.

Из соседней комнаты не доносится ни звука.

Все еще редко всхлипываю, хотя слез уже нет. Встаю с кровати, собираю белье, разбросанное по полу, – мои движения заторможенные, еле живые. Я как в тумане и даже не поднимаю головы, когда неслышно вошедший напарник забирает у меня из рук подушку.

Пытаюсь что-то сказать, но ни один звук не вырывается из моего горла: отворачиваюсь и отступаю к окну, позволяя Питу самому наводить порядок. Мое отражение в окне – бледная тень, искаженная, уродливая.

Я разрывалась, желая спасти собственную жизнь, а Пит, не раздумывая, снова отдает мне свою. Как на первой Арене и как на второй. Как всегда – Пит выбирает меня.

Я безразлично наблюдаю за его призрачным силуэтом, мелькающим в стекле: подушки уложены на место, одеяло накинуто сверху. Пит тихонько садится на край кровати, смотрит мне в спину. Не оборачиваюсь.

Я пустая. Океан радости, водопад стыда – все сменилось безразличной трусостью. Мне следует запретить Питу жертвовать собой, я должна остановить его. Но я молчу, лицемерно лелея в душе счастье от того, что я не пострадаю.

Еще один мой долг перед Питом, долг, который мне не уплатить.

– Когда ты узнала? – напарник говорит тихо, почти шепчет, но в ночной тишине его вопрос похож на крик.

– Утром, – коротко отвечаю я.

Он молчит, не сводит с меня глаз. В спальне тепло, но я зябко поеживаюсь. Я не хочу оправдываться, потому что это не делает меня менее виноватой, но слова сами рвутся наружу, сами превращаются в признания:

– Доктор, его руки… они были во мне. Грязно, мерзко. Больно… Я плакала, я просила его остановиться. Меня никогда «так» не трогали, мне никогда не было так гадко!..

Я вздрагиваю и замолкаю, когда Пит притягивает меня к себе и обнимает. Я не заметила, как он подошел сзади, не успела воздвигнуть вокруг себя защитный барьер. Тепло его тела окружает меня, отступаю на полшага назад, вжимаясь спиной в его грудь. Объятия Пита – мой плен, в них я слаба и беззащитна. Но в них я жива.

Слезинки одиноко скользят по моей щеке. По его тоже. Мы беззвучно плачем, прижавшись друг к другу, словно два котенка, выброшенных под проливной дождь. Наши пальцы сами находят друг друга, сплетаются. Слышу дыхание Пита возле своего уха, прерывисто вздыхаю, – прямо перед нами за окном бескрайняя капитолийская ночь. Крыши домов присыпаны снегом, длинные линии освещенных улиц пересекаются, образуя хитрую паутину.

– Прости… – шепчу я. Это идет от сердца, это стонет моя душа.

Пит целует меня в висок и замирает в такой позе, вдыхает аромат моих волос.

– Ты не виновата, – наконец отвечает он. – Я слышал разговоры о том, что судьба Победителя не сахар. Не верил, сомневался. Теперь все встало на свои места.

– Выхода нет? – я произношу вопрос одними губами.

– Нет…

Прикрываю глаза, крепче жмусь к Питу. Я готова стоять так целую вечность, только бы не дать завтрашнему дню вступить в свои права. Сноу уничтожает меня: медленно, мучительно – он отнимает у меня Пита, забирает его, разрывает мне сердце.

–Знаешь, Хеймитч когда-то сказал, что в Капитолии опасно мечтать…

– А у тебя есть мечта? – тихо спрашиваю я.

– Была… – признается Пит. Он трется носом о мои волосы, покрывает их десятком мелких поцелуев.

– Какая?

Чувствую, как объятия напарника становятся плотнее, слышу, как он сглатывает слюну, выдыхает.

– Теперь уже и не важно.

Я не согласна, чуть отстраняюсь и разворачиваюсь в кольце его рук, желая заглянуть в голубые глаза. В темноте они почти синие, глубокие.

– Я хочу знать, – настаиваю я.

Пит мнется, не решается.

– Я мечтал о том, чтобы быть тебе небезразличным и… – у него не получается сказать все сразу. И я сама знаю, как страшно открыть кому-то душу.

Напарник берет мою ладонь, подносит пальцы к своим губам и целует каждый по очереди, очень ласково, очень медленно. Наблюдаю за ним, затаив дыхание, сама не замечаю, как признаюсь:

– Ты мне небезразличен.

Пит слабо улыбается, вытягивает шею и целует меня в лоб. Я смелею: если играть в эту игру вдвоем, то страх можно победить.

– Что еще?

Он качает головой.

– Пит… Скажи мне…

Замечаю беспокойство в его глазах, сомнение.

– Я мечтал о том, что смогу целовать тебя, твое тело. Я мечтал о том, что ты не прогонишь меня, не оттолкнешь…

Не дышу. Я такого не ждала. Колокольчик тревоги внутри меня внезапно заливается трелью: слишком близко Пит подобрался к моим сокровенным мыслям, к тому, в чем я боялась признаться даже самой себе.

В горле сухо, чувство такое, что мне не хватает воздуха. Приоткрываю губы, облизываю их.

– Я не оттолкну тебя. Мне страшно, но я не оттолкну…

Прикасаюсь к его губам своими, стараюсь показать, что мне можно верить, что я не издеваюсь над его мечтой.

– Китнисс… – начинает Пит, но я качаю головой.

– Не оттолкну…

========== 11 ==========

Комментарий к 11

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Прикасаюсь к его губам своими, стараюсь показать, что мне можно верить, что я не издеваюсь над его мечтой.

– Китнисс… – начинает Пит, но я качаю головой.

– Не оттолкну…

Целую напарника в уголок рта, трусь кончиком носа о его щеку. Пит медлит, сомневается. Отстраняюсь, заглядываю ему в глаза. Они не имеют глубины – как небо, – и в них нерешительность.

Провожу пальцами по его щеке – кожа гладкая, приятная на ощупь. Вдыхаю знакомый аромат: запах Пита, успокаивающий и волнующий одновременно. Напарник несмело скользит рукой по моему плечу, поднимается к шее, поглаживая большим пальцем мой подбородок.

Его глаза пристально наблюдают за мной, Пит ловит каждый мой вдох. Рассеянно улыбаюсь, надеясь, что это придаст напарнику больше решимости, и, кажется, это работает: внезапно Пит обхватывает свободной рукой мою талию и резко притягивает к себе. Он с жаром целует меня, а я, довольная, отвечаю, цепляясь за сильные плечи. Ладонь Пита двигается вверх-вниз по моей спине, его губы пускаются в путешествие: целуют мои щеки, нос, глаза. Я запрокидываю голову, и напарник оставляет влажные отметины на моей шее, посасывает мочку моего уха; дыхание становится неуверенным. Издав гортанный стон, я повисаю на шее Пита и прикрываю глаза.

Поцелуи распаляют, я отчаянно хочу рискнуть и пойти дальше: другого шанса не будет. Пробираюсь пальцами к воротничку мужской рубашки и, путаясь, расстегиваю верхнюю пуговицу. Пит отстраняется, часто дышит и внимательно смотрит на меня. Касаюсь губами открывшегося мне кусочка его кожи, еще пуговица и ниже, и еще одна. Поглаживаю рукой подтянутый живот напарника, ощущаю его легкую дрожь.

Моя кровь неспешно закипает, а подушечки пальцев горят – я уже касалась его тела, но не так, как сейчас. Мои губы никогда не рисовали дорожки поцелуев там, где учащенно бьется сердце, и я никогда не собиралась растворяться в своих ощущениях.

– Я не хочу, чтобы ты пожалела об этом, – просит Пит, гладя меня по волосам.

Облизываю губы, отчего-то опуская глаза.

– А я не хочу, чтобы Сноу победил… – шепчу я и тянусь к губам напарника.

Пит отшатывается как от удара.

– Ты делаешь это назло президенту? – Различаю оттенок обиды в его голосе.

Хмурюсь, настороженно вглядываясь в синие глаза.

– Что не так?

Пит качает головой и, грустно выдохнув, отступает к кровати: теперь я почти не вижу его в темноте. Остаюсь стоять на месте, совершенно сбитая с толку. Слышу, как напарник откидывает одеяло, яростно взбивает подушку. Противное чувство, что меня отвергли, подбирается все ближе, но я упрямо пытаюсь подавить обиду.

– Пит?..

– Черт, Китнисс! – напарник внезапно срывается на крик. – Мне не нужна такая жертва! Только не от тебя и уж точно не после того, как я рассказал о своей мечте!

Глубоко дышу, нервно сжимая в руках ткань юбки. Мои губы предательски дрожат, выдавая волнение.

– Не стоит заниматься со мной сексом ради мести Сноу! Слышишь? Не смей!

Звонкая пощечина обидных слов касается моей щеки, с шумом выдыхаю, будто получила удар в живот.

Пит не прав! Мое стремление быть с ним не месть, моя тяга искренняя. Я всего лишь не хочу, чтобы Сноу удалось забрать у меня Пита, не сейчас, когда я поняла, что он мне не безразличен. Только вот Пит не верит: слезы щиплют глаза, неужели он считает меня настолько подлой?

Срываюсь с места и, подбежав к двери, ведущей в гостиную, дергаю за ручку. Она не поддается. Снова и снова давлю вниз, тяну на себя – результата нет.

– Откройся! – рычу я, нервно повторяя одни и те же движения.

Злюсь, стучу ладонью по дереву, словно это поможет двери открыться.

– Китнисс, прекрати, – голос Пита совсем близко за спиной, но я игнорирую его. – Китнисс!

Парень обхватывает меня за талию и с силой тянет на себя. Брыкаюсь, ударяя локтями назад.

– Пусти!

– Успокойся!

– Пусти!

Пит разворачивает меня и крепко прижимает к груди; его рука ложится мне на затылок, и я не могу даже пошевелить головой. Когда напарник так близко, мне трудно сдержать эмоции: я ничего не могу с собой поделать – начинаю всхлипывать, и слезинки одна за другой стекают, оставляя мокрые пятна на его расстегнутой рубашке. Все еще дергаюсь, но это скорее нервное – я не могу вырваться, я не хочу.

Напарник тихонько раскачивает меня, поглаживая по волосам. Меня бьет дрожь.

Ласковые руки Пита вытирают мои слезы.

– Извини меня, я не хотел тебя обидеть.

Я поднимаю на него глаза и шмыгаю носом.

– Ты самое дорогое, что у меня есть… – слова напарника заставляют мое сердце ускорить свой бег. Он смахивает потерявшуюся слезинку с моего лица, осторожно гладит по щеке.

Прикрываю веки, наслаждаясь близостью Пита, задерживаю дыхание, когда он проводит пальцем по моим губам. Не думаю, просто целую мягкую подушечку, почти прикусываю. Напарник замирает. Смотрю ему прямо в глаза и не знаю, откуда во мне столько решимости: покрываю поцелуями каждый палец его руки, совсем как недавно делал сам Пит. Он не отталкивает, вторая его рука все еще лежит на моей талии.

Очень медленно возвращаю руку Пита на место – она снова касается моего лица. Напарник смотрит мне в глаза, даже не моргает, но я вздрагиваю, когда перестаю чувствовать тепло его ладони на спине. Но Пит не уходит, наоборот, он ласково обнимает мое лицо двумя руками, и почти сразу я ощущаю нежность его теплых губ на своих губах. Я вся вытягиваюсь в струну лишь бы стать выше, только бы стать ближе.

С жаром, скопившемся внутри, я целую Пита, заключая его в объятия. Пламя перекидывается и на него: руки напарника скользят по моему телу, его язык по-хозяйски стремится в мой рот. Часто дышу, доверившись Питу: бабочки в животе плавно кружатся в танце, так же как и я сама.

Пит оттесняет меня к кровати и аккуратно укладывает на постель. Сам ложится рядом и гладит мое тело, всю меня: от шеи и до самых пяток. Мне жарко, кожа тлеет; мне тесно – ткань платья ограничивает движения. Позволяю Питу стянуть с себя одежду, а сама избавляю его от рубашки; наши руки нежно изучают друг друга, гладят открытые участки разгоряченной кожи, мы не перестаем целоваться.

Дыхания участилось, поцелуи стали мучительной пыткой. Мне хочется больше сладких и долгих прикосновений губ, но выходят лишь прерывистые касания, нежные, но стремительные, голодные и жадные. От нетерпения все тело бьет озноб. Питу не лучше: не узнаю его хриплый голос, который изредка нашептывает мое имя; тону в нежности, которой напарник одаривает меня. Его прикосновения настойчивы, пальцы гладят мою грудью – верчусь, выгибаясь ему навстречу и требуя ласки. Стоны срываются с моих губ. Не могу контролировать желание. Не могу позволить Питу остановиться.

Замираю лишь однажды – ощутив его пальцы, скользнувшие к внутренней стороне моего бедра. Сомневаюсь лишь мгновение, но развожу ноги в стороны, позволяя напарнику делать то, что он хочет. Прикосновение к моему белью, заставляет меня тихо захныкать: Пит медленно водит рукой, и я шевелюсь, подстраиваясь под него, – бесконечно приятно, невозможно волнительно.

Пит целует мой живот, вздрагиваю от его поцелуев, он неспешно стягивает мое белье вниз и, задержавшись, чтобы раздеться самому, возвращается к моим губам. Я целую его со всей страстью, обвивая плечи руками, и чувствую, как багровым румянцем пылают мои щеки – обнаженное мужское тело лежит на мне, и я не пытаюсь оттолкнуть его.

– Я тебя люблю, – шепчет Пит, касаясь моих коленей.

Рассеянно улыбаюсь и бурчу, что я тоже: мысли разбегаются, напарник снова гладит мои ноги – поднимается выше, только теперь я беззащитна перед его руками и тону в собственных чувствах.

Губы Пита накрывают мои, а он сам подается вперед. Мой болезненный стон застревает где-то между нами. Я жмурюсь – не ожидала, и на мгновение Пит замирает: между ног непривычно тесно. Но не неприятно.

– Все хорошо? – с тревогой в голосе шепчет он.

Смотрю в голубые глаза и киваю – боль прошла почти сразу, сменившись новыми ощущениями. Пит дрожит, его лоб влажный от пота. Он целует меня и начинает двигаться. Внизу живота много-много узелков, которые скручиваются, стягиваются, и все мои чувства концентрируются там, где наши с Питом тела соприкасаются.

Неожиданно напарник громко стонет, дернувшись, замирает. Он валится на меня, лишь в последний момент выставив вперед руки, и его голова уже плавно опускается мне на грудь. Я растеряна. Мое сердце все еще учащенно бьется, и я глажу Пита по спине, ожидая, что он вот-вот поднимется, но ничего не происходит.

Глупо смотрю в потолок, чисто механически перебирая пальцами влажные светлые волосы.

– Извини, – произносит Пит возле самого уха.

Я не знаю, за что он извиняется. Внизу живота ощущаю легкую ноющую боль, и чувство, словно я упустила что-то важное.

Напарник поднимает голову и, касаясь моих губ своими, негромко спрашивает, кто из нас первый в душ. Перевожу на него удивленный взгляд и запоздало отвечаю, что мне все равно.

Чувствую смущение, когда Пит встает с меня, не забывая скользнуть взглядом по самым сокровенным местам. Он заботливо прикрывает мое тело одеялом, а я чуть меняю позу и охаю, внезапно ощущая теплую влагу, стекающую между ног, – снова краснею, но, слава богу, Пит этого уже не видит, скрывшись за дверями ванной.

Кутаюсь в одеяло и, выбравшись из кровати, подхожу к окну. Над городом все еще ночь: звездное небо, мелкий снег. Прислушиваюсь к своим ощущениям – все, будто бы как всегда. То, что произошло, не разделило мою жизнь на до и после.

Шум воды стихает, оборачиваюсь. Пит, одетый в штаны, стоит у кровати и внимательно смотрит на меня.

– Можешь идти умываться.

Киваю и прохожу мимо, стараясь не встречаться взглядом с голубыми глазами.

Теплые капли смывают с моего тела белесые пятна и утихомиривают ноющую боль внизу живота. Я не жалею. Я хотела быть с Питом, и это было достаточно приятно… и необычно.

Возвращаясь в спальню, я почти надеюсь, что напарник уже спит, но он лежит, положив руки под голову, и занимает сидячее положение, стоит ему заметить мое приближение. Укладываюсь на свою половину кровати, отвернувшись к окну.

В комнате прохладно. Сон не идет. Не понимаю, почему напарник будто отгородился от меня. Нужно ему что-то сказать? Как-то выразить, что я приняла его извинения и не сержусь?

Пока я ломаю голову над тем как поступить, в темноте раздается голос Пита:

– Ты разрешишь мне тебя обнять?

Оборачиваюсь, уставившись на его лицо, чуть светлое в кромешной тьме. Медлю, но все-таки поднимаю край одеяла, и напарник тут же подползает ближе. Он заключает мое обнаженное тело в свои объятия. Мне не по себе, но я не отталкиваю его: устраиваю голову на его плече и закрываю глаза.

Кажется, Пит не собирается спать: его рука никак не прекратит гладить мои волосы. Мне неловко, душа волнуется уже от осознания того, что я не одета и прижимаюсь к мужскому телу, а его невинная ласка пробуждает во мне слишком свежие воспоминания. Несчастные бабочки снова расправляют крылья, но я почему-то злюсь.