Текст книги "Сердце в тысячу свечей (СИ)"

Автор книги: afan_elena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Полагаю, наш уговор не врать друг другу все еще в силе? – уточняет Сноу. Я энергично киваю. – Замечательно.

Он делает знак рукой, и безгласая подходит к нему, наливая в кружку чай.

– Для мисс Эвердин тоже, – говорит президент.

Я мотаю головой, отказываясь.

– Я настаиваю. Ромашковый чай – прекрасно успокаивает нервы.

Мне ничего не остается, как принять из рук девушки небольшую белую фарфоровую чашку. Ее тепло согревает мои окоченевшие от волнения пальцы.

– Мне известно, что вы помогали повстанцам, изображая Сойку-пересмешницу, – Сноу говорит медленно, периодически отпивая по глотку чая. – И у меня есть основания полагать, что вы, мисс Эвердин, можете стать прекрасным символом единства Панема, – он бросает на меня быстрый взгляд, наблюдая за реакцией. – Я могу наказать вас, но предлагаю взаимовыгодное сотрудничество.

Я крепко сжимаю в руках кружку.

– А если я откажусь?

Сноу ставит свою чашку на тоненькое блюдце. Соприкасаясь, посуда позвякивает.

– В этом случае, мне придется постараться вас убедить, мисс Эвердин. Например, в одну из ясных зимних ночей на Тринадцатый, в котором укрывается ваша сестра, посыпятся бомбы. Больше, сильнее и куда более разрушительные, чем те, которые сравняли с землей ваш родной дистрикт.

– Они откроют ответный огонь! – вырывается у меня. Я испугана, но пытаюсь защищаться.

Президент пожимает плечами.

– Возможно. Если уцелеет кто-то, способный отдать такой приказ.

Я до крови закусываю губу. Сноу способен обрушить бомбы на головы целого дистрикта? Конечно, способен: Двенадцатый тому доказательство.

– А если… я соглашусь, что мне нужно будет делать? – тихо спрашиваю я.

Сноу улыбается, он знает, что загнал меня в угол.

– Ничего сверх того, что вы уже делали, мисс Эвердин: продолжать радовать публику своим присутствием. Вы с Питом уже проделывали подобное во время Тура победителей. И, ах, да, мне, вероятно, стоит называть вас миссис Мелларк?

Я затравлено смотрю на президента, от всей души желая оказаться как можно дальше от его грязно-серых, налитых кровью глаз.

– Нет, – признаюсь я.

– Я рад, что мы понимаем друг друга, – улыбается Сноу. – Полагаю, историю с ребенком тоже можно забыть?

Вынужденно киваю.

– Замечательно, но все это останется между нами. Зрителям ваша игра в любовь пришлась по вкусу. Очевидно, кое-что придется повторить.

Я чувствую, как страх липкими щупальцами гладит мою душу.

– Для большинства – вы уже замужем. Не будем разрушать их иллюзий? Лучше сделаем сказку былью.

– Зачем? – не выдерживаю я. – То есть… в каком смысле?

Сноу вспоминает о чае и подносит кружку к губам. Медленно пьет. Тянет время, наслаждается моим ужасом.

– Свадьба, дети… – он улыбается.

– Нет!

Президент удивленно вскидывает брови.

– Вы имеете право выбора, мисс Эвердин. Бомбы или… Вы сами разыграли этот спектакль, я всего лишь дописываю не хватающие сцены.

Я не знаю, что сказать. Мне так страшно, что хочется бежать прочь. Но я остаюсь сидеть на месте.

– Тринадцатый не будет уничтожен полностью! – громко говорю я, стараясь выглядеть уверенной.

– Вы можете оказаться правы, но… – Сноу отодвигает от себя блюдце и почти пустую кружку, – задайте себе вопрос: откуда мне известно про «Кискис»? И, если вспомните, вы попали ко мне прямиком из Тринадцатого, верно?

Он намекает, что среди повстанцев есть предатели? Кто-то, кто может навредить Прим и остальным, даже если капитолийские бомбы не уничтожат дистрикт?

Моя бравада проходит, едва начавшись. У меня нет выбора.

– Хорошо, – говорю я.

– Что хорошо?

– Я буду делать так, как вы захотите.

– Нет, мисс Эвердин, – не соглашается Сноу. – Это целиком и полностью ваши личные желания и стремления. Вы любите нашу страну, вы цените ее единство. И вы без ума от своего будущего мужа. Не забываете говорить об этом почаще.

Чувствую, что слезы жгут глаза. Я не заплачу, президент не увидит моих слез. Глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться.

– Я могу идти?

Сноу кивает, и я поспешно поднимаюсь со стула. Дохожу до двери, когда он снова зовет меня.

– И, Китнисс…

Оборачиваюсь.

– Что?

– Вам удалось. Вы убедили меня в том, что Пит вам не безразличен.

Это контрольный выстрел в голову. Чувствую, как слеза все-таки покатилась по щеке. Я связана по рукам и ногам, если ослушаюсь, нарушу правила…

Не хочу даже думать об этом. Выхожу в коридор. Миротворцы, которые привели меня сюда, никуда не делись.

– Пройдемте с нами, – говорит один из них.

Можно подумать, у меня есть выбор.

Они ведут меня по коридорам дворца, я даже не замечаю поворотов – не пытаюсь их запомнить. Какой смысл, если мне отсюда все равно не выбраться?

Поднимаемся на последний этаж, проходим вглубь и останавливаемся возле белоснежной двери.

– Ваша новая комната, мисс.

Ничего не отвечаю, нажимаю на ручку и прохожу внутрь. Мерзкая догадка не дает покоя: комната приготовлена заранее, Сноу не сомневался, что я соглашусь.

Место, где я буду жить, представляет собой две большие комнаты – гостиная и спальня, разделенные дверью. Падаю на кровать лицом вниз и позволяю себе зареветь. Плачу долго и с удовольствием, разрешая скопившейся боли и страху найти выход в потоках слез.

Проходит целая вечность, прежде чем я успокаиваюсь и могу, наконец, осмотреть свою новую клетку. Сноу не поскупился на то, чтобы прутья моей камеры были покрыты золотом. Дорогие шторы, резная мебель, сотни ламп и розы, огромное количество роз, расставленных в вазах – на тумбах, столах, по углам. Запах настолько сильный, что я удивляюсь, как не заметила его сразу.

Устремляюсь в ванную комнату, встаю под прохладные струи воды и натираю тело мочалкой, стараясь содрать с себя кожу. В камере условия были ужасными – маленькая раковина, которая позволяла только намочить тряпку, чтобы обтираться, так что я шаркаюсь до красноты, до боли. До слез. Снова плачу. Ненавижу Сноу. Ненавижу. Ненавижу.

***

Просыпаюсь, когда на улице уже смеркается. Подхожу к окну – передо мной раскинулся Капитолий, бескрайний и всемогущий. Целое мгновение размышляю о том, чтобы открыть ставни и броситься вниз. Птицей, которая не полетит.

Качаю головой, отходя прочь.

На мне теплый халат, в который я кутаюсь, усаживаясь перед телепроектором. Жму на кнопку, и экран тут же озаряется светом: новости Капитолия – радужные, глупые, пафосные. Передо мной на столике теплый ужин, бутылка с вином. Никогда не любила алкоголь, но именно сегодня мне это кажется хорошей идеей. Наполняю бокал, делаю несколько глотков – жидкость обжигает горло, а голову почти сразу наполняет туман.

Откидываюсь на спинку дивана. Нам с Питом придется здесь жить?

И вдруг я понимаю, что не знаю, где Пит. Он все еще в камере? Почему его не привели сюда, если Сноу собирается заставить нас играть на публику? Может, что-то пошло не так? Пита снова накажут?

В это мгновение открывается дверь и входит мой напарник. Никаких ключей или замков – нас не запирают, нам некуда бежать.

– Привет, – говорит Пит грустным голосом.

– Привет.

Пит выглядит так же, как в камере – спутанные волосы, поношенные штаны, только добавилась футболка, прикрывающая грудь.

– У нас теперь есть душ, – сообщаю я.

Парень кивает, проходит к двери спальни, но замирает на пороге, машинально поглаживая рукой деревянную поверхность. Обернувшись ко мне, он говорит:

– Сноу хочет, чтобы мы поженились. По-настоящему.

Отвожу глаза.

– Знаю, – едва слышно произношу я.

– Что будем делать?

Тянусь к бокалу и, поднеся его к губам, выпиваю содержимое до дна. Голова кружится, но мир уже не кажется таким безжалостно жестоким.

– Есть игры и похуже, – говорю я, начиная истерично смеяться.

========== 06 ==========

Комментарий к 06

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Пит, поджав губы и отвернувшись, уходит в спальню.

Сижу на диване, беспрестанно переключая каналы телепроектора и не прекращая пить вино, – оно уже кажется мне сладким и очень вкусным.

Я слышу шум воды, доносящийся из ванной, и почему-то решаю идти на звук. Встаю с места, и мир вокруг начинает противно покачиваться. Перебарываю это ощущение и прохожу в спальню: дверь в ванную чуть приоткрыта, я вспоминаю, что не почистила зубы. Заглядываю внутрь – Пит скрыт от меня толстым матовым стеклом и стеной воды. Распахиваю дверь и захожу, останавливаюсь возле зеркала. Выбираю одну из щеток и, выдавив на нее горошину пасты, начинаю делать то, зачем пришла.

В зеркале отражается душевая кабина, и я задерживаю взгляд на слабо различимых контурах обнаженного мужского тела. Прополоскав рот и отложив щетку, оборачиваюсь и опираюсь бедрами на раковину. Смотрю на Пита. Он стоит ко мне спиной и моет голову, то и дело проводя руками по волосам. Потом берет мочалку и тщательно трет все тело. Когда он доходит до низа живота, я задерживаю дыхание, а мои щеки начинают гореть огнем.

Надо выйти, надо выйти! Мне не стоит находиться здесь и подглядывать. Но почему все кажется таким волнующим и забавным? У меня вырывается громкий смешок, я тот час же прикрываю рот ладошкой, но, видимо, уже поздно: Пит услышал и замер.

Я не успеваю сбежать, когда дверца душевой распахивается и оттуда высовывается мокрая голова напарника. Вода с его волос течет по лицу, стекает по плечам и капает на кафельный пол, быстро образуя лужу.

– Китнисс?

Лихорадочно осматриваюсь, пытаясь найти оправдание своего присутствия.

– Я хотела дать тебе полотенце! – выпаливаю я, делая несколько шагов вперед, чтобы дотянуться до вешалки.

Пол под ногами влажный, а мир вокруг слишком неустойчивый – поскользнувшись, я падаю. Успеваю взвизгнуть и уже представляю, как со всего маха стукнусь головой, но руки Пита успевают поймать меня в нескольких сантиметрах от пола. Я вцепляюсь пальцами в его голые плечи, а он приподнимает меня, помогая встать на ноги.

Наши лица оказываются совсем близко. Я заглядываю в голубые глаза, но в них невозможно прочесть эмоции. Мне кажется, Пит недоволен.

– От тебя пахнет лавандовым мылом, – шепчу я, хотя не понимаю, какая в этом суть.

– А от тебя пахнет вином, – строго говорит напарник. – Сколько ты выпила?

Широко улыбаюсь.

– Всего-то полбутылочки, – игриво сообщаю я.

Пальцы Пита убирают прядь моих волос, упавших на глаза.

– Для тебя это сверхдоза, Китнисс, – с укором говорит он. – Ты пьяна.

– Нет, – возражаю я. – Ну, может, совсем чуть-чуть, – поднимаю руку, приближая большой и указательный пальцы друг к другу, – самую малость.

Пит качает головой и раздвигает мои пальцы на максимальное расстояние.

– Больше похоже на вот так, – заявляет он.

Меня переполняет возмущение.

– С чего ты взял?

Пит внезапно улыбается, а в его глазах появляются смешинки.

– Ты подглядывала за мной…

– Нет! Я чистила зубы, а потом ты и полотенце, и я хотела… – начинаю оправдываться, но улыбка Пита становится только шире.

– А сейчас ты прижимаешься ко мне, но я ведь голый!

Кажется, я краснею до самых кончиков волос. Отскакиваю от Пита и сразу же жалею об этом: до того как зажмуриться, я успеваю посмотреть на его тело. Голое тело.

Издав жалобный писк, я разворачиваюсь и пытаюсь на ощупь найти дверь: глаз я сейчас не раскрою даже под страхом смерти.

Добираюсь до кровати и ныряю под одеяло, даже не сняв намокшего халата. Укутываюсь по самый подбородок и только теперь поднимаю веки. Мои щеки все еще пылают. Зачем-то накрываюсь одеялом с головой, но это не отгоняет волнующих видений. Я видела голого парня. Вот, черт! Хотя… любопытная… штуковина.

Ворочаюсь в постели, из ванной комнаты снова доносится шум воды. Рассеянно улыбаюсь, поправляя подушку.

– Подумаешь, выпила немного? – говорю сама себе. – Хеймитч постоянно пьет, и ничего!..

***

– Как Хеймитч столько пьет?

Я понимаю, что у меня раскалывается голова, еще до того, как открываю глаза. Во рту отвратительный привкус, а тело плохо слушается, когда я пытаюсь встать. Наконец мне это удается, и я накидываю на себя халат, аккуратно лежащий на стуле. Внезапно вспоминаю, что не помню, как снимала его.

Прижимая руку к виску, бросаю взгляд на соседнюю половину кровати – подушка не тронута. Где Пит?

Завязываю пояс и бреду в гостиную. Напарник спит на диване, поджав под себя ноги и положив руки под голову. Со столика исчез недоеденный мной ужин и початая бутылка вина – Пит навел порядок.

Телепроектор работает, негромко рассказывая о том, как президент посетил детскую больницу: мелькают кадры с малышом, у постели которого сидит Сноу. Диктор умиляется открытости правителя для простых жителей Капитолия, и я уже беру в руку пульт, собираясь выключить передачу, когда картинка сменяется, и на экране появляется Цезарь.

В очередной раз поражаюсь, что этот мужчина не подвержен влиянию времени – его лицо неизменно многие годы, он совершенно не стареет, оставаясь бессменным ведущим на центральном канале. На этот раз волосы Цезаря ядовито-оранжевого цвета, но я нахожу, что ему это даже идет.

– Дорогие мои! – говорит он. – Вы ждали, ждали этого, и вот: наши любимцы, наши очаровашки Пит Мелларк и Огненная девушка Китнисс Эвердин! Ой! – Цезарь наигранно прикрывает рот рукой, будто только спохватился. – Наверное, уже Китнисс Мелларк? Ахаха! Вот завтра у них и спросим! – объявляет он под грохот музыки, льющейся с экрана. – Не пропустите: наша птичка и ее возлюбленный завтра, здесь, в этой самой студии!

Я стою и зачарованно смотрю на экран: одна за другой мелькают наши с Питом фото: наигранные и искренние, счастливые и полные ужаса, когда мы были на Арене. Музыка не смолкает, пока Пит не забирает у меня пульт и не жмет красную кнопку. Только теперь я понимаю, что разбудила его, забывшись и нечаянно добавив громкости.

Пит усаживает меня на диван, а сам садится рядом.

– Как ты? – спрашивает он озабочено.

– Подташнивает, – сознаюсь я.

– От похмелья или от шоу? – пытается пошутить Пит.

– И то, и то, – серьезно говорю я. – Вроде ведь совсем немного выпила, но почему-то я плохо помню, как добралась до кровати, – размышляю вслух.

Пит прячет улыбку, и это почему-то беспокоит меня.

– Что не так?

– Почему ты решила, что что-то не так, Китнисс? – весело спрашивает Пит. – В твоем случае провалы в памяти это хорошо. Хотя, может, и нет: некоторые вещи достаточно познавательны и обидно забыть «такое».

– Какое? – настаиваю я, хмурясь.

– Не бери в голову, – отмахивается напарник и уходит в ванную, все еще посмеиваясь.

Я покорно жду своей очереди, но никак не могу расслабиться. На что намекает Пит? Он выходит, говоря, что зубная паста с клубникой вкусно пахнет. Я сотворила ночью что-то плохое? Подношу щетку ко рту. Но, вроде, Питу весело? Что за черт?

Поднимаю глаза на зеркало, рассматриваю свое лицо и вдруг замечаю отражение душевой кабины. Воспоминания обрушиваются на меня, как сильный осенний дождь: неожиданно и беспощадно. Я подглядывала за моющимся Питом! Я прижималась к нему! Я видела Пита без одежды. Совсем без одежды.

Охаю, роняя на пол стеклянный флакончик, стоящий на краю раковины.

– Это все не со мной! – выдыхаю я.

– Китнисс, с тобой все в порядке? – Пит стучит в дверь, напуганный шумом.

– Нормально, – только и в силах крикнуть в ответ я, сгорая со стыда.

И Пит ведь улыбается сегодня, после всего, что произошло! Это ужасно! Он издевается надо мной?

Подхожу к стене, на которой висят полотенца, и, сбросив все на пол, усаживаюсь сверху. Я собираюсь сидеть здесь весь день. И завтра тоже, и после… Как мне теперь смотреть Питу в глаза?

***

Выйти все-таки приходится, потому что через пару часов, исходя из беспокойства, Пит угрожает выбить дверь. И хотя сейчас я сижу рядом с ним на диване, все равно так ни разу и не осмелилась посмотреть в лицо напарника.

– Я так понимаю, память к тебе вернулась? – спрашивает Пит как раз в тот момент, когда я откусываю приличный кусок от булочки с корицей.

От неожиданности вопроса пища застревает у меня в горле, и парню приходится постучать мне по спине, чтобы помочь восстановить дыхание. Прокашливаюсь, после чего заявляю, вынужденно подняв глаза:

– Я не собираюсь это обсуждать.

Я знаю, что мои щеки красные от смущения, и Пит это видит. Улыбнувшись, он произносит:

– Хорошо, не будем обсуждать, но просто, чтобы ты знала – не произошло ничего непоправимого и…

– Пит! – взвизгиваю я.

– Ладно, ладно, забыли. Будешь еще чай?

Я поспешно киваю, лишь бы напарник занялся чем-то другим, кроме обсуждения того, что произошло этой ночью. Подумать только, «ничего непоправимого»! Это ведь выдуманная история о том, что мы с ним женаты, и я даже была беременна, а на самом деле… Прикрываю глаза, когда Пит проходит мимо, неся в руках маленький чайник – как-то само собой я снова представляю его без одежды. Что со мной происходит?

***

После завтрака нам дают отдохнуть всего пару часов, затем в дверь нашей комнаты стучат и, не дожидаясь ответа, входят какие-то люди. Они похожи на цветных и до невозможности болтливых попугаев: яркие одежды диких цветов и нескончаемый поток слов, охов и ахов.

Мы с Питом успеваем только переглянуться до того, как нас обступают по несколько человек, заявляя, что они стилисты и собираются подготовить и его, и меня к вечернему шоу у Цезаря. Моя стайка попугаев беспрестанно приговаривает что-то о моей ужасной коже и запущенных волосах, а один из них даже пытается стянуть с меня халат прямо здесь, посреди комнаты. Я бью его по рукам, и мужчина с фиолетовыми волосами отступает.

– Вероятно, нам стоит отвести вас в более подготовленное помещение, – заявляет он, и, игнорируя мое сопротивление, меня уводят прочь.

Я оказываюсь в просторной комнате, уставленной зеркалами, столиками с косметикой, вешалками с платьями и всем необходимым. Рай для тех, кому не все равно, как он выглядит, только вот я не из их числа: для меня следующие несколько часов становятся бесконечной мукой. Мое тело трут, скоблят, смазывают маслом. Раза на три моют волосы, втирая в них какую-то белую кашицу. Педикюр, маникюр, удаление лишних волосков… Мне кажется, что я снова попала на Игры и сейчас меня готовят для того, чтобы показать всей стране в прямом эфире. А потом убить. И я не далека от истины.

Когда, наконец, меня привозят в телецентр, я должна признать, что выгляжу очень неплохо: волосы собраны в хвост на затылке и подкручены. Яркая подводка для глаз, светло-голубые тени, мягкие румяна. Мне выбрали платье до колен глубокого серого цвета, сплошь усыпанное почти прозрачными блестками, а к спине прикрепили небольшие белые крылья.

– Я ангел или вроде того? – спрашиваю я у Вениса, своего нового стилиста.

– Ты – райская птица, – широко улыбается он, поправляя складки моего платья.

– Птицы преследуют меня, – бурчу я, проходя за кулисы.

Я слышу рев зрителей, пришедших поглазеть на «уже счастливых влюбленных», и мне становится не по себе. Где Пит? Нас привезли сюда по одиночке, я не видела его с самого утра. Я надеялась, что он будет рядом, когда придется снова врать, но, вероятно, мне придется пройти через это одной. Нервничаю, покусывая губы, и внезапно замираю от удивления: навстречу ко мне, постукивая каблуками о глянцевый пол, идет та самая девушка, которую я видела в кабинете президента.

Она подходит совсем близко ко мне, и я получаю новую порцию ее снисходительно-оценивающего взгляда.

– Что ж, Китнисс Эвердин, видимо, нам не избежать знакомства? – начинает брюнетка. – Я Кларисса Мейн. Меня придется любить и ценить, потому что от того, насколько мы сработаемся, зависит, хорошо ли сложится твоя жизнь в Капитолии.

Меня передергивает от ее самоуверенного тона, но я подавляю в себе агрессию и, выдавив улыбку, интересуюсь:

– Чем же ты так разгневала Сноу, что тебе поручили возиться со мной?

Девушка меняется в лице, но только на мгновение, а потом снова берет себя в руки.

– Вообще-то, и ты, и твой дружок – вы оба теперь будете под моим чутким руководством и наблюдением. Я – ваша палочка-выручалочка и ангел-хранитель в одном лице, – ядовито улыбается Кларисса. – Все ваши действия согласуются напрямик со мной. Понятно?

Я не выдерживаю, страстно желая стереть выражение превосходства с ее лица.

– И с чего ты взяла, что я буду что-то там с тобой согласовывать?

Брюнетка пожимает плечами.

– Если дорожишь жизнью сестры – будешь. А уж с Питом я найду общий язык – он куда более сообразительный, чем ты, детка.

Всерьез раздумываю о том, чтобы сказать Клариссе что-нибудь гадкое, но она неожиданно поднимает вверх указательный палец, призывая меня к тишине.

– Началось, – говорит она, и я отчетливо слышу звуки музыки, заполнившей студию.

Я и Кларисса подходим к занавесу, аккуратно выглядывая на сцену, и я вижу Пита, который бодро идет навстречу Цезарю, широко улыбаясь. Они жмут друг другу руки и усаживаются на диванчики.

– Что ж, Пит, рад тебя видеть, – начинает Цезарь. – Ты поистине не перестаешь меня поражать! Каждый раз, когда, кажется, я прощаюсь с тобой уже навсегда, ты возвращаешься!

– Вероятно, Цезарь, это наша с тобой традиция! – шутит Пит. – Мне слишком нравится у тебя в студии, чтобы отказать себе в удовольствии посетить ее вновь.

Зрители громко аплодируют, и действие на сцене набирает обороты. Пит и Цезарь подтрунивают друг над другом как старые приятели, смеются, делятся сокровенным. Меня всегда поражало, как легко мой напарник надевает на себя маски. Что из того, что мне о нем известно – правда? Может быть, я совсем не знаю его?

Качаю головой. Это все нервы, я уверена в Пите: он не бросит меня в беде. А это самое главное.

– А он хорош, – констатирует Кларисса, разглядывая красивого парня в идеально белом костюме. – Ты хоть знаешь, сколько женщин в Капитолии, да и по всей стране, завидуют тебе?

Я поворачиваюсь к брюнетке и непонимающе хлопаю глазами.

– Ой, да ладно? Неужели нет? – ее удивление выглядит очень искренним. – Этот парень – лакомый кусочек, толпы девиц пускают по нему слюни.

Почему-то начинаю злиться. Зачем она мне все это говорит?

– И?

– Без «и», Огненная. Просто будь в курсе: на него будет очень большой спрос, – говорит Кларисса.

Я все меньше понимаю эту странную девушку.

– Что значит спрос? – допытываюсь я.

Брюнетка пожимает плечами.

– Да ладно, это я так, к слову пришлось. Ты тоже не уродина, расслабься.

Сжимаю кулаки. Мало мне проблем, так Сноу еще и «ее» подсунул. Зачем нам с Питом вообще наставники? До этого мы неплохо справлялись самостоятельно.

– Соберись, тебе пора на выход! – меняет тему Кларисса.

Я поправляю платье, готовая к тому, что сейчас придется выйти на сцену, но брюнетка довольно грубо хватает меня за руку.

– Нет, Китнисс. Тебе туда, – подсказывает она, указывая куда-то позади сцены.

Проходим вглубь, и я вижу нечто, напоминающее качели: широкая перекладина, подвешенная на двух металлических цепочках.

– Что это такое? – удивляюсь я.

– Это – залог твоего фееричного появления перед широкой публикой, – усмехается Кларисса, наблюдая, как я сажусь на перекладину.

Почти сразу конструкция приходит в движение, начиная подниматься вверх, и я мертвой хваткой сжимаю в пальцах цепи.

– А если я упаду? – испуганно спрашиваю я.

Брюнетка улыбается:

– Вот мы и выясним, настоящая ли ты птица!

Оставляем отзывы, радуем автора))))

========== 07 ==========

Комментарий к 07

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Пропускаю слова Клариссы мимо ушей, потому что меня поднимают все выше и выше. Крепко держусь, не рискуя даже подумать о том, чтобы разжать пальцы. Качели поднимаются на самый верх и перемещаются над занавесом так, что я оказываюсь со стороны сцены, а потом медленно начинают спускаться вниз.

По мере того как приближается пол, музыка становится громче, и неожиданно вспыхивают софиты, ослепляющие меня. Жмурюсь, пытаясь привыкнуть к свету. По бокам от сцены, оказывается, стоят широкие экраны, на которых показывают… меня? Я не сразу это понимаю, потому что картинка сильно отличается от того, как я сама вижу происходящее. На темном фоне занавеса горит пара сотен лампочек, имитирующих клетку, а сверху плавно спускается жердочка и сидящая на ней серая птица с белыми крыльями. Встревоженно оборачиваюсь, – за моей спиной действительно горят лампочки.

Я – птица. И я в клетке.

От напряжения, с которым я пытаюсь удержаться, костяшки пальцев белеют, но я понимаю, что мое лицо, которое сейчас показывают на экранах крупным планом, не выражает должного восторга от происходящего. Глубоко вздыхаю и натягиваю улыбку, – зал взрывается овациями.

Внизу меня ждет Пит, которому приходится буквально отрывать мои пальцы от цепочек, настолько крепко я в них вцепилась. Ноги подрагивают, но напарник помогает мне удержать равновесие. Обнимаю его, положив голову на плечо, и это вызывает живой отклик зрителей. Они выкрикивают наши имена, подбадривают и желают счастья. Мне настолько неуютно от происходящего, что я утыкаюсь лицом в шею Пита, пытаясь не видеть и не слышать ничего вокруг.

Мы усаживаемся на диван, и Цезарь обрушивает на меня весь поток своего красноречия. Он спрашивает обо всем: вторая Арена, разлука с Питом, наше счастливое воссоединение. Если бы не теплая рука напарника, сжимающая мою ладонь, и его постоянные подсказки, я бы, без сомнений, завалила интервью, особенно, ту часть, в которой мы касаемся темы повстанцев. Пит, к счастью, быстро придумывает легенду о том, что я была обманута и сбита с толку и лишь поэтому поддерживала мятежников.

– Сейчас все в порядке, – поспешно добавляю я. – Я здесь, в Капитолии, влюблена, счастлива и призываю всех к миру, полностью поддерживая президента Сноу.

Цезарь согласно кивает, переходя к самой сложной для меня части – свадьба. И снова Пит принимает удар на себя, рассказывая о наших милых влюбленных шалостях, и делится планами на будущее. Мы все еще сидим обнявшись, и я слышу, как гулко бьется сердце Пита, когда он произносит:

– Мы с Китнисс многое пережили и, к сожалению, потеряли… нашего малыша…

Я не знаю, какой именно должна быть моя реакция, поэтому снова прячу лицо, но неожиданно напарник отстраняется, вставая с дивана, и засовывает руку в карман пиджака. Я охаю, когда Пит опускается на одно колено и протягивает мне маленькую открытую коробочку. На красном бархате красуется тонкое кольцо.

– Китнисс…

Я перевожу взгляд на лицо Пита.

– Есть кое-что, чего я хочу больше всего на свете: чтобы ты была счастлива, и я сделаю для этого все. Дай мне шанс, я люблю тебя. И прошу стать моей женой.

Я несколько раз моргаю, не в силах совладать с волнением. Пит выглядит очень искренним, даже слишком. Мне страшно, но я ничем не могу это показать. Мысленно проговариваю причину, почему я согласилась на все это: ради Прим, ради Гейла.

И ради Пита тоже. Никто не должен страдать из-за меня.

Судорожно киваю, соглашаясь, и Пит надевает на мой палец кольцо. Я не могу унять дрожь: мы ходим по кругу. В нашей с Питом жизни уже было преклоненное колено, кольцо и белое платье, в котором меня провожали на смерть.

По коже ползут мурашки, пока я наблюдаю, как напарник тянется ко мне. Слышу его ласковый шепот возле самого уха:

– Не бойся. Я не причиню тебе зла.

Почти сразу я ощущаю прикосновение теплых губ к своим. Поцелуй легкий, успокаивающий, и мне вдруг так отчаянно хочется, чтобы обещания Пита стали правдой, что я обвиваю его шею руками и целую в ответ. К сожалению, визг толпы не дает забыть о том, что все вокруг не по-настоящему.

Отрываюсь от губ напарника, но Пит сразу прижимает меня к себе, крепко обнимая обеими руками. Он снова усаживается на диван и, улыбаясь прямо в камеру, говорит:

– Надеюсь, вы разделите с нами наше счастье? Приглашаем всех!

Цезарь ликует, толпа неистовствует, а я выдавливаю из себя улыбку и задираю голову, целуя Пита в щеку.

***

Вздыхаю с облегчением, когда шоу заканчивается. Пит уводит меня со сцены, крепко сжимая мою ладонь в своей. Даже когда мы скрываемся от зрителей, я не разжимаю наши руки: внутри странная опустошенность и смирение. Я будто зверек, подстреленный и прекративший бороться за жизнь. Какой смысл в сопротивлении, если вся моя дальнейшая жизнь будет именно такой – игра на камеру и притворство.

Мое настроение резко меняется, когда я вижу стоящую за кулисами Клариссу. Я подмечаю то, на что не обратила внимание раньше – наряд помощницы Сноу весьма откровенен и открывает любопытным взглядам куда больше голой кожи, чем когда-нибудь позволяла себе я. Чувствую неприятный укол ревности, заметив, что девушка широко улыбается Питу, и он, в свою очередь, отвечает ей тем же.

Мне хочется выразить свое недовольство, и я не стесняюсь: сильнее сжимаю руку парня. Он бросает на меня удивленный взгляд и снова поворачивается к капитолийке.

– Приятно познакомиться, Пит, – растягивая слова, говорит она. – Я Кларисса, можно просто Риса.

– Рад знакомству, – соглашается напарник.

– И ты, и Китнисс можете обращаться ко мне по любому вопросу, – сообщает девушка. – Я сделаю все, что в моих силах.

Пит вежливо уточняет, зачем нам помощь.

– В Капитолии свои законы и правила, Пит. И вам обоим придется их соблюдать, – не задумываясь, отвечает Кларисса.

– Например? – напрягается Пит.

– Всему свое время, – отмахивается капитолийка.

Мы с напарником обмениваемся настороженными взглядами, но не выражаем своих сомнений вслух.

– Завтра у вас назначен первый выход в свет: во дворце пройдет вечеринка в вашу честь. Само собой, явка обязательна, – добавляет Кларисса.

– Много будет народа? – спрашивает Пит.

– Почти все денежные мешки города, и они придут, чтобы присмотреться к вам.

От ее слов у меня внутри появляется странное предчувствие беды: уже не первый раз Риса говорит загадками, я так не люблю.

– И для чего им к нам приглядываться? – влезаю я в разговор.

Девушка удостаивает меня мимолетного взгляда и снова смотрит на Пита, даже когда отвечает:

– Это примерно как спонсоры на Арене: богатые покровители никому еще не мешали.

Я открываю рот, чтобы задать новый вопрос, но капитолийка опережает меня.

– Сегодня ваш вечер, ребятки, наслаждайтесь. Я заказала для вас мороженое и парочку кинофильмов – самое то для интимного вечера. – Она подмигивает Питу, а мне до невозможности хочется влезть между ними, чтобы отвлечь внимание напарника от разглядывания помощницы Сноу.

***

Свое недовольство мне приходится сдерживать все время, пока мы добираемся из телецентра обратно во дворец, – Кларисса забралась в нашу с Питом машину и, сидя напротив, с усмешкой на губах наблюдает, как я жмусь к напарнику.

Пит крепко обнимает меня за плечи, и я чувствую внутреннее превосходство перед Клариссой: мне кажется, ей нравится Пит. Как мужчина. Я просто не вижу другой причины ее излишнего интереса к нам, да и странные слова капитолийки о том, что мне многие завидуют, оставили в душе странный осадок. Признаюсь самой себе, что ревную, только вот руки Пита обнимают меня, а не Клариссу, и это придает мне уверенности.