Текст книги "Шеф с системой. Гамбит повара (СИ)"

Автор книги: Afael

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Воины, получив четкий приказ, бросились выполнять его. Они притащили камни, бросая в проход, создавая непроходимую для лошадей коридор-ловушку. Враг будет вынужден спешиться, теряя свое главное преимущество.

– Игнат! Щитовой строй перед котлами! Копья наизготовку! – командовал я, подхватывая большой черпак и приготовившись к драке.

Пока я руководил обороной, Борислав стал ее острием. Он встал в самом центре строя, как скала. Вражеские воины, которым пришлось спешиться, налетели на него как коса на камень.

Противник завяз. Щиты ударились о щиты и началась рубка, но я не собирался сидеть сложа руки. Подхватив черпаком кипяток, я вскочил на камень, размахнулся и плеснул кипятком прямо в рожу самому здоровому из врагов, который пер на Игната.

Здоровяк завизжал, от боли, опустил руки и в этот же момент получил топором прямо в лицо. Булькнув, он завалился на спину.

– Ах, ты паскуда! – заорали мне. – Дрянь! Дерешься как баба!

– Да пошли вы, мразоты! – и я завернул такой «комплимент» что даже сам подивился своему красноречию, затем зачерпнул еще кипятка и плеснул в еще одного.

На этот раз повезло не так сильно. Воин успел прикрыться щитом и уже оттуда поливал меня бранью, зато темп их натиска замедлился, дав нашим передышку.

Но враги тоже были не дураки. Пока воины рубились друг с другом, один из них, самый ловкий, не полез в ловушку. Он обошел наше укрытие, взобрался на поваленное бревно сбоку и, спрыгнув, бросился прямо на меня.

Я успел выхватить свой кухонный тесак и встретить вражеского бойца. Если он думал, что может взять меня легко, то он сильно ошибся. Я не стал принимать его удар, да и не на что было. Уклонился, пропуская выпад мимо, и, используя его же инерцию, нанес короткий, режущий удар по незащищенному подколенному сухожилию.

Воин взревел от боли и рухнул на одно колено. Я не стал его добивать. Схватил пустой котелок, размахнулся и с силой обрушил его врагу на голову. Зазвенело так, будто в колокол ударил. Затем еще раз и еще, сминая котелок. Воин булькнул и потерял сознание.

Остальные нападавшие, видя, что их атака захлебнулась, что их командир повержен, и услышав звук рога – сигнал возвращения основных сил Ярослава из села, – не стали искушать судьбу. Они бросились обратно в лес. Преследовать их не стали.

Мы отбились. Тяжело дыша, я оперся на поваленное бревно, чувствуя, как адреналин отступает, уступая место тупой, ноющей боли в левом предплечье, которое вражеский клинок все-таки зацепил. Моя рука, державшая тесак, дрожала не от страха, а от дикого выплеска адреналина.

И в тот момент, когда напряжение боя начало отступать, я почувствовал знакомый отклик. Это была не награда за эликсир – ее я получил еще на холме. Это было нечто иное.

[Вы успешно организовали и возглавили оборону против превосходящих сил противника.]

[За проявленные тактические навыки и личное мужество в бою вы получаете особую награду!]

[Вы изучили новый пассивный навык!]

[Тактическое Мышление (ур. 1)]: Позволяет интуитивно оценивать поле боя, находить сильные и слабые стороны в обороне и использовать окружение для получения тактического преимущества.

Я замер, перечитывая описание. Система только что подтвердила то, что я сделал инстинктивно. Моя тактика оказалась не просто импровизацией, а настоящим, работающим навыком. Занятно, вот только где я использовать это буду? Разве что на кухне.

Борислав уже был рядом. Он молча, без единого слова, достал из своего походного мешка чистую тряпицу и начал туго стягивать мою рану.

В этот момент ко мне, прихрамывая и держась за бок, подошел десятник Игнат. На его щеке красовалась свежая ссадина, но в глазах горело настоящее уважение.

– Спасибо, знахарь, – прохрипел он. – Если бы не твой кипяток, тот здоровяк распорол бы мне брюхо.

– Мы все сражались, – ответил я, морщась от боли, когда Борислав затянул узел.

– Сражались-то все, – не согласился ветеран. – Да только командовал ты. Твоя затея с кипятком и вообще… хитро, знахарь. Очень хитро. Я за свою службу еще подобного не видал. Превратить поварской котел в оружие…

Он посмотрел на меня с уважением, а затем на мой тесак, все еще испачканный кровью.

– И дерешься ты… странно. Но этот, – он кивнул на стонущего пленника, – теперь долго не побегает.

Борислав закончил перевязку и, удовлетворившись своей работой, выпрямился. Он посмотрел на мою рану, потом на меня, и на его суровом, непроницаемом лице впервые за все время нашего знакомства промелькнуло что-то похожее на одобрение. – Неплохо для повара, – сказал он.

Через несколько минут Ярослав и его передовой десяток ворвались в лагерь. Опьяненные победой, они смеялись, их лица были в копоти и чужой крови.

– Мы сделали это, Алексей! – крикнул Ярослав, спрыгивая с коня. – Мы разбили их! Полностью! Заречье наше!

Но его триумфальный крик оборвался на полуслове. Он увидел разгромленный лагерь, увидел раненых, увидел меня, с перевязанной, окровавленной рукой. Его улыбка исчезла. Победный блеск в его глазах сменился непониманием.

– Что здесь произошло? – прорычал он.

– Нападение. Отряд Морозовых, – коротко ответил Борислав, указывая подбородком на пленного, которого уже крепко связали и на других пленников.

Ярослав, не говоря ни слова, подошел к пленнику. Он сорвал с его головы шлем и схватил за волосы, а потом хлестнул по щекам, приводя в чувство.

– Зачем? – прошипел княжич. – Битва в селе была уже проиграна. Зачем вы напали на тыловой лагерь?

Пленник молчал, но одного взгляда Ярослава хватило, чтобы его воля сломалась.

– Приказ… – прохрипел он. – Когда стало ясно, что мы проиграли… Князь Глеб велел… не уходить с пустыми руками. Он сказал… он сказал, что повар стоит больше, чем это проклятое село. Он приказал взять его. Живым.

Ярослав медленно разжал пальцы. Он посмотрел на освобожденное, дымящееся село, затем на меня, на своих раненых воинов. Его триумф, завоеванный в жестокой битве, на глазах угасал.

– Предатель, – выдохнул он, и от этого слова у меня по спине пробежал мороз. – Он рассказал им, кто ты. Рассказал о твоей ценности. Только он не знал, что ты пойдешь с нами в поход. Это объясняет, почему Морозов послал за тобой отряд.

Ярослав медленно подошел ко мне. Он коснулся моей перевязанной руки, и его взгляд потяжелел.

– Раньше это была война за землю. За честь рода, – сказал он, и его голос был тихим, но от этого еще более страшным. – Теперь это – личное. Я не дам им забрать моего друга.

Он выиграл битву за Заречье. Но я понял, что настоящая война, личная, беспощадная война Ярослава, только что началась.

Глава 24

Мы собрали наш разбитый лагерь, уложили котелки. Воины с шутками и смехом собирали трофеи с полутора десятков убитых вражеских дружинников.

– Выбирай себе трофей, знахарь, – хлопнул меня по плечу Борислав. – Даем тебе выбор первому.

Я отказываться даже не стал. Во-первых, это было бы неуместно. Мне уважение оказали, а я отказываюсь. Во-вторых, воевать тесаком мне не очень понравилось. Я осмотрел трофейное оружие и броню, и выбрал себе увесистый чекан с коротким древком.

Игнат, которому я как раз только что перед тем как выбрать перевязывал руку, одобрительно присвистнул: – Кровожаден наш знахарь! – воины вокруг дружно засмеялись.

– Так я же мясо отбивать для котлет! – наигранно возмутился я, вызвав еще больше смеха.

Напряжение боя окончательно сошло, уступив место пьянящей эйфории победы.

Собравшись, мы отправились в Заречье. Воины громко переговаривались, хвастаясь своими подвигами в бою, и тащили за собой трофейное оружие.

Когда мы вошли в село, атмосфера не стала тише. Воины освободили сельчан и уже собирали тела павших вражеских воинов. Это была наша земля, и мы вернулись.

Первым делом нужно было заняться ранеными. Ярослав громко крикнул:

– Всех раненых – в дом старосты! – его голос прозвучал властно и четко. – Живо! Сделаем там лекарские палаты! Игнат, проследи!

Пока воины выполняли приказ, я подошел к княжичу. Моя левая рука висела на грубой перевязи, и тупая, ноющая боль не давала забыть о нашем собственном бое.

– Я займусь ими, – сказал я.

– Ты сам ранен, Алексей, – нахмурился он.

– Ничего страшного. С помощниками работать я могу и одной рукой, – ответил я.

Дом старосты, еще недавно бывший штабом врага, теперь превратился в полевой лазарет. Я вошел внутрь, осмотрелся:

– Мне нужны помощники, – сказал я громко, обращаясь к освобожденным жителям села, которые сбились в кучку у входа. – Все, кто умеет врачевать.

Из толпы вышла пожилая, сухонькая старушка с цепким, пронзительным взглядом. Она окинула меня с головы до ног, и в ее взгляде читалось откровенное недоверие.

– И что ты смыслишь в ранах, мальчишка? – прошамкала она. – Я тут сорок лет людей лечу, а ты от роду два вершка.

Я не стал с ней спорить. Показал ей свою перевязанную руку.

– Вы правы, матушка, поэтому мне и нужна ваша помощь. Вы лучше меня знаете, как раны чистить и кости вправлять. Займитесь этим. А я… я сварю для наших воинов то, что вернет им силы и не даст хвори пристать к ранам.

Она удивленно посмотрела на меня. Такое признание ее компетенции и четкое разделение труда было для нее в новинку. Она молча кивнула и властно крикнула нескольким женщинам, чтобы те шли помогать ей.

Импровизированные лекарские палаты разделилиись на два крыла. В одном баба Фрося, так звали старушку, и освобожденные женщины, используя свой многолетний опыт, принялись за перевязки. А я, в другом углу, организовал свою «алхимическую кухню».

– Мне нужны травы! – обратился я к жителям. – Самые сильные, что у вас есть! То, что кровь гонит, жар снимает и гной вытягивает!

Через несколько минут деревенские мальчишки притащили целую гору пучков, принесенных со всех дворов. Крапива, ромашка, кора ивы… Обычные, деревенские средства. Я, используя [Анализ Ингредиентов], быстро перебирал их. Они были хороши, но я видел, что их силы не хватит для тяжелых, рваных ран от боевых топоров.

Тогда я подошел к своей походной сумке, которую Борислав принес из лагеря, и достал оттуда небольшой кожаный сверток. Это был мой личный, неприкосновенный запас.

Внутри, на мягкой ткани, лежало несколько маленьких, запечатанных воском глиняных флакончиков. Это были концентрированные эссенции, которые я приготовил еще в крепости на случай крайней нужды.

Я велел поставить на огонь котел с чистой водой. Пока она грелась, начал священнодействие.

– Сначала – самое грубое, – комментировал я для бабы Фроси, которая следила за каждым моим движением. – Кора ивы. Ей нужен сильный жар, чтобы она отдала свою горечь и силу.

Я бросил кору в котел, и вода вскоре забурлила. Через десять минут велел убавить огонь до слабого, едва заметного кипения.

– Теперь – листья, – я добавил в котел крапиву. – Им сильный жар повредит, поэтому будем варить на слабом.

Отвар томился еще полчаса, становясь все темнее и гуще. Наконец, я приказал снять котел с огня и только после этого бросил в горячую, но уже не кипящую воду, нежные цветки ромашки. По лазарету поплыл густой, сложный травяной дух. Мощная основа для отвара была готова.

– А теперь, – сказал я, – мы превратим это в лекарство.

Я взял один из флакончиков. Внутри была густая, темно-красная, почти черная жидкость.

– Это вытяжка из «Железного корня», – сказал я бабе Фросе. – Его сила тяжелая, как земля. Ее нужно вводить осторожно.

Я открыл флакон и, наклонив его, позволил одной-единственной, тяжелой, как капля ртути, капле упасть в центр котла. Капля пронзила толщу отвара и ударилась о дно, и в тот же миг оттуда, словно корни, по всему объему жидкости начали расходиться темно-красные, пульсирующие прожилки. Они медленно оплели отвар, и он на глазах из грязно-зеленого стал глубоким, коричнево-бордовым.

– А это, – я взял второй флакон с эссенцией золотистого цвета, – «бодрящий корень». Его сила легкая, как воздух. Ее нельзя ронять, ее нужно отпустить.

Я пролил несколько капель на деревянную ложку и медленно опустил ее в котел. Золотистая эссенция, коснувшись поверхности, не утонула, а, зашипев, мгновенно испарилась, превратившись в облачко ароматного пара, которое окутало котел.

А затем произошло чудо.

Коричнево-бордовое, мутное варево на глазах начало меняться. Оно стало светлеть, очищаться, словно невидимый фильтр убирал из него всю грязь. Оно приобрело насыщенный, благородный рубиновый оттенок, и от него пошел не просто травяной, а тонкий, сильный и свежий аромат, от которого, казалось, сама кровь в жилах начинает бежать быстрее.

[Создан новый рецепт: Восстанавливающий эликсир «Сердце Земли» (Шедевр)] [Эффекты: [Остановка кровотечения (сильное)], [Снятие воспаления (сильное)], [Ускоренная регенерация (среднее)]]

Но это было еще не все. Система оценила не только результат, но и контекст – создание сложнейшего лекарства в полевых условиях для спасения раненых товарищей.

[За создание второго уникального рецепта качества «Шедевр», направленного на исцеление союзников в боевой обстановке, вы получаете особую награду!]

[Вы получили +500 ед. опыта.]

[Вы изучили новый пассивный навык!]

[Чистота Компонентов (ур. 1)]: Позволяет интуитивно очищать ингредиенты в процессе готовки, незначительно повышая положительные эффекты и снижая негативные побочные эффекты у всех создаваемых зелий и блюд.

Я замер, осознавая всю мощь этого дара. Это был не новый инструмент, а улучшение самой сути моего Дара. Теперь любое мое творение – будь то простой бульон или сложнейший эликсир – по умолчанию будет становиться чище, сильнее и безопаснее. Мой базовый уровень мастерства только что перескочил на новую ступень.

Сначала я выпил отвар сам. В желудке разлилось приятное тепло, которое стало медленно распространяться по телу. Рана под повязкой внезапно сильно зачесалась и стало немного легче. Дергающая боль слегка отступила.

Отвар работал.

Я начал поить этим эликсиром самых тяжелораненых, которых уже перевязала баба Фрося. Это был идеальный тандем. Она оказывала внешнюю помощь, ая – внутреннюю. Она смотрела на то, как на ее глазах у воина с распоротым боком почти полностью останавливается кровотечение, а у другого, который горел в лихорадке, спадает жар. Ее недоверие сменилось благоговейным изумлением. Она поняла, что я – союзник, обладающий невиданной силой.

* * *

Пока Алексей был поглощен организацией полевого госпиталя, Ярослав и Борислав занимались другим, не менее важным делом. Они методично, сантиметр за сантиметром, обыскивали дом старосты, который Морозовы превратили в свой штаб. Они искали любые документы, любые знаки, которые сбежавшие впопыхах командиры могли оставить после себя.

Но враг был опытен. Даже убегая, они утащили все, что могли. Комната была пуста. Карты сожгли, личные вещи забрали. Казалось, что никакой ценной информации они здесь не найдут.

– Чисто, – с досадой сказал Ярослав, вытряхивая последний мешок, в котором оказалась лишь пара грязных рубах. – Ушли, не оставив следа.

– Не совсем, – раздался тихий голос Борислава.

Он стоял на крыльце, над телами гвардейцев, которых десяток Ярослава зарубил в яростном бою. Тела еще не успели убрать.

Ярослав подошел к нему.

– Что там?

– Смотри, – Борислав кивнул на тело капитана гвардии, могучего воина в дорогом доспехе, которого Ярослав одолел в поединке. – Это не люди Морозовых.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Ярослав. – Доспех хороший, но клейма я не видел.

– Клеймо не на доспехе. Оно под ним, – Борислав опустился на колено и взял в руки амулет, который выпал из-под рубахи и показал Ярославу. Это был не нательный крест, а тяжелый, пожелтевший от времени клык огромного вепря, у основания обвитый серебряной проволокой.

– Клык вепря, – прошептал Ярослав с недоумением.

– Личный знак воинов рода Боровичей, – закончил за него Борислав. – Его носят высшие чины и гвардия. У Морозовых герб – волк. У этих – вепрь.

Ярослав и Борислав переглянулись. И в этот момент вся картина битвы, вся война, предстала перед ними в совершенно новом свете. Они поняли все. Элитная гвардия, которая до последнего защищала штаб и позволила командирам сбежать, состояла не из людей Морозовых. Она состояла из воинов их тайного союзника.

– Так вот оно что… – медленно проговорил Ярослав, и его кулаки сжались. – Они не одни.

Он взял в руки амулет. Этот пожелтевший клык был не просто трофеем. Они вскрыли тайный заговор. Теперь они знали, что сражаются не с одним врагом, а с двумя. И второй был не менее силен и опасен, чем первый.

Ярослав, сжимая в руке амулет из клыка вепря, сошел с крыльца. Его лицо было суровым, в нем не осталось и тени от юношеской восторженности после победы. Он смотрел на своих воинов, на спасенных жителей, затем подозвал к себе ветерана Игната.

– Десятник, – сказал он, и его голос прозвучал властно и четко. – С этой минуты ты – комендант Заречья. Я оставляю тебя и наших воинов здесь.

Игнат опешил.

– Княжич, но…

– Это приказ, – отрезал Ярослав. – Ваша задача – удерживать село. Укрепите частокол, расставьте дозоры, защищайте этих людей. Мы отбили эту землю, и мы ее не отдадим.

Затем он повернулся к оставшимся воинам.

– Я знаю, вы устали. Вы хотите домой, к своим семьям, но ваша миссия здесь еще не окончена. Вы – щит Заречья. Стена, о которую разобьются Морозовы, если посмеют вернуться. Я должен срочно ехать к князю. и я приведу подмогу.

Он говорил не как княжич, а как командир, который оставляет своих братьев на опасном посту. Воины ответили ему не гулом одобрения, а молчаливыми, суровыми кивками. Они все поняли.

Ярослав повернулся к Бориславу.

– А наша задача – доставить весть. Немедленно.

* * *

Точка зрения Алексея

Мы покинули Заречье так же стремительно, как и ворвались в него, но теперь это был не боевой отряд из двух сотен воинов. Обратно скакала небольшая, быстрая группа из пяти всадников. Впереди – Ярослав, чье лицо было суровым и сосредоточенным. За ним – я. Замыкали наш небольшой клин Борислав и двое лучших разведчиков из его отряда.

Мы сами стали гонцами, несущими князю другую весть. В седельной сумке Ярослава лежал пожелтевший от времени клык вепря – доказательство предательства и тайного союза, который мог уничтожить нас всех. Эти бесценные разведданные нужно было доставить в крепость как можно скорее.

Мы гнали коней почти без остановки, меняя аллюр, но не сбавляя темпа. Боль в моей руке то затихала, то вспыхивала с новой силой, но я не обращал на нее внимания. Все мои мысли были там, впереди. Я ехал рядом с Ярославом, и мы почти не разговаривали.

Слова были не нужны. Мы вместе прошли через огонь, и это скрепило наш союз крепче любых клятв и больше не были просто княжичем и его советником. Мы стали командиром и его боевым товарищем, которые только что заглянули в пасть к смерти и вырвали у нее победу.

К утру на горизонте показались знакомые очертания. Сторожевые башни нашей крепости.

Когда подъехали ближе, я увидел, как на стенах началась суета. Нас заметили. Я представил, что творится сейчас в головах у дозорных. Они отправили в рейд двести воинов, а возвращается – пятеро, один из которых ранен. Для них это могло означать лишь одно – полный, сокрушительный разгром.

Но когда мы подъехали к воротам, и стража на стенах узнала в предводителе отряда своего княжича, а рядом с ним – меня, их «Знахаря», по крепости пронесся гул. Не тревожный, а удивленный. Ворота медленно, со скрипом, отворились, пропуская нас внутрь.

Мы въехали на главный двор. Нас встречали молчанием. Десятки, сотни глаз – воинов, слуг, ремесленников – смотрели на нас с одним и тем же немым вопросом: «Что случилось? Где остальные?».

Ярослав остановил коня в центре двора. Он выпрямился в седле и вскинул кулак над головой.

– Заречье наше! – крикнул он, и его голос, усиленный акустикой двора, прозвучал, как раскат грома. – Враг разбит! Пленные освобождены!

И в этот момент крепость взорвалась. Оглушительный, триумфальный рев глоток, который, казалось, сотряс сами стены. Они приветствовали нас. Героев. Победителей.

Но я, глядя на их счастливые, восторженные лица, не чувствовал радости. Я смотрел на Ярослава, на Степана Игнатьевича и Ратибора, которые уже спешили к нам и знал, что сейчас, через несколько минут, этот триумф сменится тревогой.

Мы вернулись не только победителями, но и вестниками новой, большой войны, о которой в этой крепости еще никто не подозревал.

Глава 25

К вечеру следующего дня на горизонте показались знакомые очертания – сторожевые башни нашей крепости. Мы не стали сбавлять ход, гнали коней без остановки до самых ворот.

Когда мы подъехали ближе, я увидел, как на стенах началась суета. Нас заметили. Я представил, что творится сейчас в головах у дозорных. Они отправили в рейд двести воинов, а возвращается – пятеро, один из которых ранен. Для них это могло означать лишь одно – полный, сокрушительный разгром.

У ворот, нас встретили гробовой тишиной. На стенах, на галереях, у самого входа – везде стояли люди, и их лица были бледными от дурных предчувствий. Ворота медленно, со скрипом, отворились, пропуская нас внутрь.

Мы въехали на главный двор. Нас встречали молчанием. Десятки, сотни глаз – воинов, слуг, ремесленников – смотрели на нас с одним и тем же немым вопросом: «Что случилось? Где остальные?».

Ярослав остановил коня в центре двора. Он выпрямился в седле. Его лицо было покрыто пылью от долгой дороги, доспех – в царапинах и вмятинах. Княжич выглядел уставшим, но никак не побежденным.

Он медленно обвел взглядом застывшую в ожидании толпу, а затем вскинул над головой кулак.

– Заречье наше! – крикнул он, и его голос, усиленный акустикой двора, прозвучал, как раскат грома. – Враг разбит! Пленные освобождены!

И в этот момент крепость взорвалась.

Оглушительный, триумфальный рев глоток, который, казалось, сотряс сами стены. Недоверие и страх мгновенно сменились безудержным ликованием. Люди кричали, обнимались, плакали. Они приветствовали нас. Героев. Победителей.

Ярослава первого стащили с коня, и десятки рук подхватили его, с восторженными криками начиная качать. Я видел, как его лицо, до этого суровое и сосредоточенное, наконец, расслабилось. На нем появилась мальчишеская, счастливая улыбка. Он больше не был «щенком» или просто княжичем. Ярослав заслуженно стал молодым волком, который принес своей стае первую, большую добычу.

Затем волна восторженных воинов хлынула ко мне. Чьи-то руки уже потянулись, чтобы стащить меня с коня и оказать ту же честь, но их тут же остановил грубый окрик Борислава.

– Осторожнее, дурья башка! Он ранен!

Толпа на мгновение замерла. Воины, только сейчас заметившие мою перевязанную руку, растерявшись отступили на шаг.

В этот момент на землю опустили смеющегося Ярослава. Он увидел эту сцену и понял все без слов. Затем шагнул вперед, поднял руку, призывая к тишине, и его голос, усиленный эйфорией победы, загремел над всей площадью.

– Вы чествуете победителей и это правильно! – крикнул он. – Но вы еще не знаете всего!

Он повернулся и указал на меня.

– Пока мы бились в селе, волки Морозовых ударили нам в спину! Они думали, что нашли легкую добычу! Они пришли за нашим знахарем!

По толпе пронесся гневный гул.

– И что же сделал наш знахарь⁈ – продолжал кричать Ярослав, и в его голосе звенела гордость, вперемешку с весельем. – Он не спрятался! Не бежал, а принял бой! Командовал обороной! С поварским тесаком в одной руке и с котлом кипятка в другой! Он ошпаривал их, как свиней, а потом сам встал в строй и не дал им пройти! Еще и командира их взял!

Он снова повернулся ко мне, и его улыбка была широкой и искренней.

– Это не просто знахарь! Теперь он наш боевой знахарь!

И тут толпа взорвалась во второй раз восторженным ревом. Крики «Знахарь!», «Слава знахарю!» гремели так, что, казалось, их услышат даже в землях Морозовых. Меня аккуратно сняли с коня и тоже покачали.

Я смотрел на их счастливые, восторженные лица и понимал, что мой статус изменился навсегда. Я больше не был просто поваром или советником. Теперь я стал еще и боевым знахарем, который прошел крещение огнем и кровью. Стал одним из воинов. Символом их новой, неожиданной силы и живой легендой, которую только что создал для меня мой друг.

Эйфория толпы была пьянящей, но она была недолгой. Не успели воины опустить нас на землю, как рядом возникла фигура Степана Игнатьевича. На его лице не было и тени радости.

– Княжич, Алексей, Борислав, – его голос был тихим, но прервал шум, как удар кнута. – Немедленно за мной. К князю на доклад.

К моему удивлению, нас не повели в главный зал совета. Вместо этого управляющий провел нас по запутанным коридорам в небольшую комнату в своих покоях, без окон, со стенами, обитыми гобеленами. Здесь уже ждали. Князь Святозар и воевода Ратибор. Дверь за нами закрылась, отсекая все звуки.

– Докладывай, – сказал Святозар, и его голос был тяжелым.

Ярослав шагнул вперед. Он кратко, по-военному четко, доложил о форсированном марше, о внезапной атаке, о полном разгроме сил Морозовых и освобождении пленных. Он рассказал и о нападении на наш тыловой лагерь, и о том, что целью были не припасы, а я.

Когда он закончил, Ратибор одобрительно хмыкнул.

– Хорошая работа, сынок. Дерзко.

Но все ждали реакции князя. Святозар молчал, глядя на своего сына. Затем он медленно поднялся из-за своего кресла – огромный, могучий. Подошел к Ярославу и положил свою руку ему на плечо.

– Ты ослушался моего приказа, – сказал он тихо, и от этих слов у меня похолодело внутри. – Я приказывал тебе провести разведку и отступить, а ты ввязался в полномасштабный бой. Ты рисковал всем. Рисковал собой, рисковал лучшими воинами нашего рода.

Он на мгновение сжал плечо Ярослава так, что тот поморщился.

– Это был безрассудный, мальчишеский поступок… – продолжил он, и его голос был суров, а затем на его лице появилась первая за долгое время, жесткая, но полная гордости усмешка. – … и самая блестящая победа, которую я видел за последние годы.

Он отпустил плечо и хлопнул сына по спине так, что тот едва устоял на ногах.

– Ты поступил, как настоящий Сокол, сын. Не как княжич, а как воин. Я горд тобой.

Это было высшее признание. Признание не только правителя, но и отца. Я видел, как напряженное лицо Ярослава на мгновение смягчилось, и он с трудом сдержал улыбку.

– Но это еще не все, отец, – сказал он, снова становясь серьезным. Он развязал свою седельную сумку и осторожно, словно это был яд, положил на стол главную находку. Амулет из клыка вепря.

В комнате повисла оглушительная тишина. Степан Игнатьевич взял амулет, повертел его в своих тонких пальцах.

– Боровичи, – произнес он сухо.

Ратибор выругался сквозь зубы. Лицо князя Святозара окаменело. Триумф от победы в одной битве мгновенно испарился перед лицом новой, гораздо более страшной угрозы.

– Так вот оно что… – прорычал воевода. – Вот откуда у них столько людей. Вот откуда такая уверенность. Союз заключили.

– Тайный союз, – поправил его Степан. Он посмотрел на князя. – И эта информация, мой князь, не должна покинуть эту комнату. Никогда.

Он обвел нас своим холодным, пронзительным взглядом.

– Убийство наших пленников в подвалах доказало: предатель сидит среди нас и он сидит очень высоко. Если он узнает, что мы знаем о Боровичах, мы потеряем наше единственное преимущество – знание. Для всех остальных, для всей крепости – мы воюем только с Морозовыми.

Совет подходил к концу. Князь поднялся, его лицо было мрачным, но решительным.

– Ты хорошо показал себя, сын. Я горд. Алексей, – он повернулся ко мне, – твоя необычная еда и твой эликсир… они сотворили чудо. Я в долгу перед тобой. Хоть новости и плохи, но вечером мы устроим пир в честь победителей. Это нужно для поднятия боевого духа.

Я понял, что это мой шанс.

– Благодарю за доверие, мой князь, – сказал я, делая шаг вперед и склоняя голову. – Но я был не один. Мои повара трудились без сна, чтобы создать оружие для этой победы. Они тоже герои этого дня.

Я выдержал его изучающий взгляд.

– Я прошу вашего разрешения… позволить им сегодня быть не прислугой на пиру, который вы хотите устроить. Я прошу позволить им быть гостями. Они заслужили эту честь.

Ярослав с удивлением посмотрел на меня, а затем – с восхищением. Степан Игнатьевич едва заметно улыбнулся в усы. Князь молчал, а затем на его суровом лице впервые за этот день появилось что-то похожее на теплую улыбку.

– Ты просишь не за себя, а за своих людей, знахарь. Это достойно. Будь по-твоему. Сегодня твоя команда будет пировать вместе с моими воинами. Как герои.

Я поклонился, скрывая торжествующую улыбку. Я только что выиграл для своих ребят нечто большее, чем просто хороший ужин. Я выиграл для них статус и новую жизнь.

С осознанием этого, после совета, сразу направился на свою кухню.

Когда я вошел, меня встретила тишина. Вся моя команда – мои верные поварята – прекратили работу и повернулась ко мне. Они не знали о Боровичах, не знали о предателе. Они видели лишь то, что их знахарь, их командир, вернулся с победой. На их лицах были гордость и облегчение.

Я собрал их всех у большого центрального стола. Они смотрели на меня, ожидая новостей, приказов, чего угодно.

– Мы победили, – сказал я, и по рядам пронесся тихий, счастливый вздох. – Отряд княжича разбил Морозовых и освободил Заречье. Впрочем, вы это и так знаете.

Я сделал паузу, обводя взглядом их усталые, но светлые лица.

– Но я пришел сказать не об этом. Я пришел сказать спасибо. Мы вместе без сна и отдыха ковали оружие, которое принесло нам эту победу, а потом вы кормили крепость, которая ждала и надеялась.

Я посмотрел на Федота, на Матвея, на других ребят.

– Я знаю, что вам было нелегко, но вы не подвели. Вы действовали как одна команда. И я хочу, чтобы вы знали – я горжусь каждым из вас.

А затем я сообщил им главную новость.

– Сегодня вечером князь устраивает пир в честь нашей победы и, по его личному указу, – я намеренно подчеркнул эти слова, – вы все приглашены на него.

Они непонимающе захлопали глазами.

– Но… кто же будет работать, знахарь? – робко спросил Федот. – Кто будет подавать, убирать?

– Сегодня, – я улыбнулся, и эта улыбка была первой искренней за последние несколько часов, – работать будут другие, а вы сегодня будете почетными гостями.

Этот ход произвел ошеломляющий эффект. Они не верили своим ушам. Они, бывшие кухонные рабы, презираемые ученики, которых никогда не пускали дальше порога, – и вдруг почетные гости на княжеском пиру?

Они поняли, что я не просто поблагодарил их на словах. Я пошел к самому князю и замолвил за них слово. Использовал свой новый, огромный авторитет не для себя, а для них.

Суровый Федот отвернулся, пряча блеснувшие в глазах слезы. Матвей смотрел на меня с таким обожанием, словно я был богом. В глазах остальных я видел не просто уважение. Я видел абсолютную, несокрушимую преданность. В этот момент я окончательно перековал их из бывших рабов в своих людей и создал команду, которая теперь пойдет за мной в любой огонь.