Текст книги "Шеф с системой. Гамбит повара (СИ)"

Автор книги: Afael

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Ярослав, в отличие от меня, был спокоен, как скала. Он сидел в кресле, положив руки на эфес своего меча, и его лицо было непроницаемым. Он верил в нашу теорию.

Прошло около часа, когда дверь без стука отворилась. В кабинет бесшумно вошел Борислав. Он двигался с той же смертоносной эффективностью, как и всегда. За его спиной остались двое воинов, которые тут же закрыли дверь.

– Господин управляющий, – ровным голосом доложил Борислав, делая шаг вперед. – Приказ выполнен. Все трое взяты.

Степан Игнатьевич, который все это время неподвижно смотрел на огонь, медленно поднял голову.

– Сопротивление? – спросил он.

– Никакого, – ответил Борислав. – Были застигнуты врасплох. Они не ожидали. Вели себя тихо. Слишком тихо. Как люди, которые знали, что за ними придут.

Он подошел к столу управляющего и положил на него два предмета.

Первым был маленький, грязный кожаный мешочек. Борислав развязал его и высыпал на стол остатки темно-фиолетовых, почти черных сушеных лепестков. Запах был слабым, но я его узнал.

– «Тиноцвет», – сказал я, и мой голос прозвучал хрипло. Это была основа яда «Болотная Смерть».

Вторым предметом был другой мешочек, побольше и потяжелее. Он был сделан из дорогой, хорошо выделанной кожи. Борислав высыпал из него на стол горсть золотых монет. Они тускло блеснули в свете камина.

– Нашли в тайнике под верстаком, – пояснил он.

В кабинете повисла тяжелая тишина. Наша теория подтвердилась. Это были они.

Степан Игнатьевич долго смотрел на монету, затем поднял свой холодный взгляд на Борислава.

– В подвалы, – приказал он. – Всех троих. Допросить с пристрастием. Я хочу знать все: имена, маршруты, связных.

Борислав кивнул и так же бесшумно покинул кабинет.

Я смотрел на горстку золота, лежавшую на столе. Охота на исполнителей была закончена.

Да только скорее всего это всего лишь часть плана Морозовых. Что же они задумали?

Глава 19

Подвалы под канцелярией управляющего были местом, о котором в крепости ходили лишь шепотки. Это была не общая тюремная яма, а личное царство Степана Игнатьевича, место, куда попадали те, кто угрожал самому существованию рода Соколов. Воздух здесь был спертым, холодным и пах сырым камнем.

Этой ночью я, вместе с Ярославом, стал одним из немногих, кто спустился в эти глубины по воле управляющего. Мы стояли в тени, наблюдая, как Степан Игнатьевич начинает свой допрос.

Первыми ввели подмастерьев, Родиона и Захара. При свете единственного факела их лица были бледными, почти прозрачными от ужаса. Они дрожали, как осенние листья на ветру. Степан не стал их пытать. Он просто сел на табурет напротив них и подождал, пока стражник выйдет и тяжелая дверь закроется, оставив их втроем в гнетущей тишине.

– Родион. Захар, – начал он, и его голос был тихим, почти отеческим, но от этого становился только страшнее. – Вы еще совсем мальчишки. Родители ваши – честные люди. Трудились на благо рода всю жизнь, а теперь их сыновья сидят здесь, в самом глубоком подвале этой крепости. Знаете, кто сюда попадает?

Он сделал паузу, давая страху сделать свою работу.

– Сюда попадают предатели. Убийцы. Те, кто пытался уничтожить наш род. И участь у них у всех одна.

– Мы не знали! Мы ничего не делали! – всхлипнул один из них.

– Я знаю, что вы не знали всего, – неожиданно мягко согласился Степан. – Я знаю, что вас обманули. Вы – лишь инструменты. Молотки в руках кузнеца. Вот только когда молоток используют, чтобы проломить голову, виноват не только кузнец, но и молоток, который позволил себя использовать. Вы помогли отравить сотни людей. Своих же товарищей. Это факт.

Он подался вперед, и его глаза, казалось, заглядывали им прямо в душу.

– Но у вас есть выбор, какого нет у вашего мастера. Выбор, как именно закончится ваш путь. Вы можете молчать, как он и тогда вас будут судить как полноправных соучастников. Вас ждет долгий, очень долгий и мучительный конец. Или… вы можете рассказать мне все как все было. Без утайки. Рассказать, как старый дурак Михей втянул вас в это грязное дело и тогда, возможно, – он сделал еще одну паузу, – я сочту, что вы были лишь глупыми мальчишками, а не предателями. В этом случае ваша смерть будет быстрой, – он холодно улыбнулся, – может быть, вы и не умрете вовсе, если окажетесь полезными. Выбирайте.

И они посыпались. Сломленные и напуганные, они наперебой рассказывали все, что знали.

Да, это они помогали мастеру. Да, он заплатил им по золотому – огромные деньги. Да, они крепили к ведру какие-то странные, плотные мешочки, пропитанные чем-то липким. Что было внутри? Они не знали. Мастер сказал, что это особый состав для «очистки» воды от речной тины, который испытывают по приказу самого лекаря. Они клялись, что не ведали о яде.

Когда их, рыдающих, вывели, Степан Игнатьевич сделал знак страже. Ввели старого лодочника, Михея.

Это был другой человек. Крепкий, жилистый старик с седой бородой и глазами, которые смотрели на мир с холодным, угрюмым презрением. Он не дрожал. Он вошел в камеру, оглядел нас, а затем демонстративно сплюнул на каменный пол.

Степан молча ждал, пока стража прикует его к стене. Затем он подошел к нему.

– Твои ученики все рассказали, Михей.

Старик лишь усмехнулся.

– Щенки. Что с них взять.

– Они сказали, что ты заплатил им золотом. Вот этим, – Степан высыпал на маленький столик перед стариком горсть монет.

Михей посмотрел на монеты, и я впервые увидел, как в его глазах дрогнул огонек. Но он продолжал молчать. Он был крепким орешком.

– Ты отравил своих братьев по оружию, – продолжил управляющий, и его голос стал холодным. – Ты чуть не обрек на мучительную смерть сотни людей, с которыми ел за одним столом. Тебя ждет не просто смерть, Михей. Тебя ждет такая казнь, о которой будут слагать страшные сказки.

Но старик лишь упрямо мотал головой. Он понимал, что обречен, и, видимо, решил унести свои тайны в могилу.

Тогда Степан Игнатьевич сделал последний ход.

– Хорошо. Ты хочешь молчать – твое право. Но знай, твоя дочь, что живет в Заречье, и двое твоих внуков… Я думаю, князь Святозар сочтет, что предательство – это зараза, которая передается по крови.

Лицо Михея исказилось. Его упрямство, его храбрость – все это рухнуло в одно мгновение. Он задергался в цепях, глядя на управляющего с ненавистью и отчаянием. Степан Игнатьевич ударил в его единственное уязвимое место и победил.

– Говори, – приказал он.

– Паскуда, семью мою решил приплести⁈ – заревел Михей, пуса глаза и страшно разевая рот.

– Ты, гнилой корень, – прошипел Степан. – Ты за золото, – он взял мешочек, – нас всех продал. Семью свою продал, – управляющий зло усмехнулся. – Раз так любишь золото, мы его расплавим и зальем тебе в глотку…

Михей позеленел, выдохнул сквозь зубы и заговорил.

– Ко мне обратился один купец. Я ему лодки чинил. Он и попросил яд смешать и в ведре спрятать, – Михей усмехнулся. – Золотом заплатил, ну я и не стал отказывать. Мне ваш род поперек горла, – Михей сплюнул на пол.

– Обиделся, что князь тебя со своей ладьи снял? – с презрением проговорил Степан. – Если б ты, Михей, брагой не увлекался, то и не снял бы тебя Святозар.

– Много ты понимаешь! – рявкнул Михей. – Он меня снял, потому из-за Гришки!

– Дальше рассказывай, – Степан подбросил мешочек в ладони. Монеты зловеще звякнули.

– Следующая встреча… – прохрипел он, сломленный. – Он должен был принести вторую часть платы и новые приказы. Через два дня, в полночь. У старого дуба на западной границе, у самой реки.

Он замолчал, опустив голову.

– То есть отравления тебе мало было, погань… – управляющий отодвинулся от него как от прокаженного, молча кивнул страже, и те вывели сломленного старика. Управляющий повернулся к нам с Ярославом. Его лицо было похоже на маску.

– Идемте, – коротко бросил он. – Это нужно обсудить.

Мы втроем покинули холодное подземелье и вернулись в канцелярию. Воздух здесь, после спертой атмосферы подвала, казался теплым, но напряжение никуда не делось. Оно лишь стало другим – из мрачного оно превратилось в острое, деятельное предвкушение.

– Позовите воеводу Ратибора, – приказал Степан вошедшему писарю. – Немедленно.

Пока мы ждали, никто не проронил ни слова. Когда Ратибор вошел в кабинет, его лицо было хмурым. Он уже знал об аресте и ждал новостей.

– Мы все узнали, – начал Степан без предисловий, обращаясь ко всем нам, но в первую очередь к воеводе, который не был на допросе. – Старый лодочник, Михей, рассказал все. Его подкупил неизвестный торговец. Михей не видел его лица. Он и передал ему компоненты яда. Целью являлось ослабление гарнизона. Для чего они собирались это делать, Михей, разумеется, не знает.

Он сделал паузу, а затем сообщил главное, глядя на карту.

– Но он сказал нам кое-что ценное. У них была назначена встреча. Для передачи остатка платы и новых приказов. Через два дня, в полночь. У старого дуба на западной границе, у реки.

При этих словах Ярослав, до этого сидевший неподвижно, подался вперед. Я увидел, как в его глазах вспыхнул яростный огонь.

– Мы должны устроить засаду! – выдохнул он, ударив кулаком по столу. – Должны взять этого ублюдка живьем и вытрясти из него имя того, кто отдал приказ! Я сам поведу отряд!

Ратибор одобрительно хмыкнул, ему явно нравился наступательный порыв княжича, но Степан Игнатьевич поднял руку, призывая к тишине.

– И что это нам даст, княжич? – спросил он своим ровным голосом. – Торговец, скорее всего, знает не так много, как нам нужно. Пока мы будем вытрясать из него информацию, противник уже уберет концы. В этом случае мы снова останемся в дураках. Так не пойдет.

Ярослав хотел было возразить, но логика управляющего была безупречной. Он был воином, привыкшим к прямым ударам. Степан же был стратегом.

– Мы не будем его хватать, – продолжил управляющий. – Нам нужно найти всех участников заговора. Увидеть, как они работают, кто еще им помогает.

Он развернул на столе карту наших земель и указал на точку у реки.

– Мы не будем устраивать засаду. Отправим группу наблюдателей. Борислав возьмет лучших разведчиков. Они выдвинутся к старому дубу за сутки до встречи. Залягут так, что их и леший не найдет. Их задача – не вмешиваться. Лишь скрытно наблюдать, опознать связного и проследить за ним, куда бы он ни пошел. Захват будет произведен позже, когда он приведет нас к людям покрупнее, которые дают ему указания. Вот тогда мы и начнем действовать.

В кабинете повисла тишина. Ярослав, хоть и был разочарован отменой атаки, не мог не признать мудрости этого плана. Ратибор молча кивнул, соглашаясь. План был принят.

* * *

Две ночи спустя. Западная граница.

Воздух был неподвижным и тяжелым, пах влажной землей и речной водой. Старый дуб, раскинувший свои корявые ветви на фоне звездного неба, выглядел как зловещий страж, охраняющий границу между мирами. Где-то рядом тихо журчала река, ее темные воды несли свои тайны в земли Морозовых.

В этом пейзаже, казалось бы, не было ничего живого, но это была иллюзия.

Борислав лежал на животе в густом кустарнике, его тело было частью земли, его дыхание – частью ночного ветерка. Лучшие разведчики управляющего превратились в призраков. Они находились здесь уже почти сутки, устроив идеальную засаду, замирая при каждом шорохе, сливаясь с тенями. Они были невидимы и ждали.

Время тянулось мучительно долго. Луна медленно ползла по небу, отмеряя часы. Напряжение нарастало с каждой минутой.

Полночь пришла и ушла. Тишина стала оглушающей. Никто так и не появился.

Борислав почувствовал, как по спине пробегает холодок, не имевший ничего общего с ночной прохладой. Что-то пошло не так. Он подал своим людям беззвучный знак – ждать, не двигаться.

Вдруг он заметил движение, но не у дуба, а там, вдали, на старой дороге, что вела к броду через реку. Из-за холма показался одинокий всадник. Он не прятался. Ехал ровным, спокойным шагом, его силуэт четко вырисовывался на фоне неба. Всадник не остановился, не оглянулся. Просто проехал мимо, пересек брод и растворился во тьме на той стороне, в землях Морозовых.

Это было странно. Тревожно и бессмысленно. Одинокий всадник посреди ночи, который даже не попытался подойти к месту встречи.

И тут Борислав все понял. Его тело, до этого напряженное, как тетива, обмякло от горького осознания.

Их раскрыли.

Раскрыли еще до того, как они покинули крепость. Всадник – это не случайность, а послание. Насмешливое послание от врага, который хотел, чтобы они знали, что он всегда на шаг впереди.

* * *

Мы не успели дождаться возвращения Борислава. Развязка наступила раньше, и она была страшнее, чем мы могли себе представить.

Когда мы на следующий день сидели у управляющего после обеда, дверь в канцелярию распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. На пороге стоял один из гвардейцев управляющего, отвечавший за охрану подземных камер. Его лицо было белым, как полотно.

– Мертвы! – выдохнул он, хватая ртом воздух. – Господин управляющий, они все мертвы!

Мы втроем – я, Степан и Ярослав – переглянулись, и, не говоря ни слова, бросились вслед за стражником.

Спустились по узкой винтовой лестнице в секретные подвалы. Стражник подвел нас к трем камерам, где сидели преступники. Двери были заперты на тяжелые засовы, но сквозь решетчатые окошки в них мы увидели то, что заставило нас похолодеть.

Все трое пленников – Михей, Родион и Захар – были мертвы. Они лежали на своих соломенных тюфяках в позах спящих людей. Не было ни крови, ни следов борьбы, ни признаков агонии. Просто три тела, из которых беззвучно ушла жизнь.

– Замки целы, – глухо доложил начальник стражи, который уже был здесь. – Никто не входил и не выходил.

Ярослав выругался сквозь зубы. Степан Игнатьевич с каменным лицом осматривал засовы, решетки, каменную кладку, ища малейший признак взлома, но его не было. Это была идеальная загадка запертой комнаты.

Я подошел к камере старого Михея. Стражник с лязгом отпер тяжелую дверь. Я опустился на колени рядом с телом. Кожа старика была холодной, но на ней не было ни синяков, ни следов удушения. Я приложил пальцы к его шее, ища пульс, и сосредоточился.

[Анализ Статуса].

Интерфейс Системы вспыхнул в моем сознании. Вердикт был простым.

[Статус: Умер. Причина: Остановка сердца].

Сердце просто остановилось. У всех троих – я быстро проверил остальных – была та же причина. Но это было невозможно. Три здоровых, хоть и напуганных, мужика не могли умереть от остановки сердца одновременно, в запертых камерах.

Я снова вернулся к Михею и активировал свой улучшенный [Анализ Ингредиентов], направив всю мощь своего Дара на сканирование поверхности его тела. Я искал аномалию, чужеродный элемент, что угодно.

И я нашел.

На шее старика, прямо под ухом, мой Дар зацепился за микроскопические, почти полностью распавшиеся следы вещества, которого не должно было здесь быть. Я пригляделся внимательнее и обнаружил маленький дротик в его шее почти за ухом.

[Обнаружены остаточные следы неизвестного алкалоида нервно-паралитического действия. Соединение нестабильно, распадается при контакте с воздухом в течение часа. Вызывает мгновенный паралич сердечной мышцы.]

Я поднялся с колен.

– Яд, – мой голос прозвучал в тишине подвала неестественно громко. – Быстродействующий, почти не оставляющий следов. Он вызвал почти мгновенную смерть.

– Но как⁈ – воскликнул Ярослав. – Двери были заперты!

Я показал ему и Степану Игнатьевичу дротик, затем поднял голову и посмотрел на единственное отверстие в камере, кроме двери. Крошечное, зарешеченное окошко под самым потолком.

– Им не нужно было входить, – сказал я. – Убийца подкрался к окошку и выстрелил.

Я посмотрел на управляющего, который слушал меня с мрачным, понимающим видом.

– Духовая трубка, – заключил я. – И крошечная, отравленная игла. Тихо, беззвучно, смертоносно. Они даже не успели понять, что произошло.

– Снова ты нас выручаешь, Алексей, – вздохнул Степан Игнатьевич. – Как догадался?

– Ну не могут трое мужчин одновременно умереть, так? Значит им кто-то помог. Я и решил осмотреть тела на предмет этой самой «помощи», – пояснил я управляющему. – Думаю, при осмотре вы или ваши люди нашли бы тоже самое.

Молча мы вернулись в канцелярию и ждали последнего донесения, которое должно было стать либо нашей первой победой в этой тайной войне, либо последним гвоздем в крышку гроба наших надежд.

Прошло еще два часа, прежде чем в кабинете снова появился Борислав. Он был покрыт ночной росой и дорожной пылью. Воин вошел, и по одному его лицу я все понял.

– Пусто, – доложил он коротко, обращаясь к управляющему. – Мы пролежали до самого рассвета. Никто не пришел. Лишь один всадник проскакал по дальней дороге, но к дубу даже не приблизился.

Ярослав сжал кулаки.

– Ушли… твари. Пронюхали!

Но Степан Игнатьевич оставался невозмутимым. Он медленно сложил все части головоломки воедино: наш гениальный план расследования, арест, допрос, ловушка у дуба, и, наконец, тихая казнь всех свидетелей в запертых камерах. Он посмотрел на нас, и его голос прозвучал зловеще.

– Они не «пронюхали», княжич. Они знали.

Он поднялся из-за стола и подошел к окну, глядя на темную, спящую крепость.

– Они знали, что их замысел провалился еще в тот самый момент, когда мы арестовали лодочников. У них есть глаза и уши внутри этих стен. И судя по скорости реакции – очень высокопоставленные глаза и уши.

Он повернулся к нам, и в его глазах горел недобрый огонек.

– Вы не понимаете? Насколько изящен ход со встречей у дуба! Это была приманка, на которую я, старый дурак, клюнул. Они заставили нас отправить лучших разведчиков на границу, следить за пустым местом, пока их убийцы бесшумно работали здесь, в самом сердце крепости. А убийство пленников… – он сделал паузу, – это не просто зачистка свидетелей. Это тоже послание.

Он обвел нас тяжелым взглядом, давая своим словам впитаться в наше сознание.

– Послание очень простое и очень страшное. Оно звучит так: «Вы не доберетесь до нас никогда. Мы можем достать кого угодно, где угодно, даже в ваших самых защищенных подвалах. Мы всегда на шаг впереди».

В кабинете повисла тяжелая тишина. Я осознал всю чудовищность нашего положения. Мы столкнулись с врагом, который не просто силен. Он был невероятно умен, информирован и безжалостен.

– Играть в шпионов, когда о каждом твоем шаге знают наперед, – это самоубийство, – подвел итог Степан.

Он подошел к карте земель, висевшей на стене.

– Они показали нам, что их тайные ходы нам не по зубам. Что ж. Значит, мы перестанем играть в прятки и зачистим всех, до кого доберемся. Нужно удвоить бдительность.

Глава 20

Прошло несколько дней после той страшной ночи. Жизнь в крепости, на первый взгляд, вернулась в свое привычное русло. Снова раздавался стук молотов в кузнице, на стенах неслась караульная служба, а с тренировочного поля доносились резкие команды десятников, но это была лишь иллюзия. Под внешним спокойствием, как темные воды под тонким льдом, скрывалось гнетущее, параноидальное напряжение.

Степан Игнатьевич не сидел сложа руки. Он начал свою тихую, безжалостную «чистку». Каждый день, под покровом сумерек, в его канцелярию приводили новых людей. Это были не только те, кто имел хоть какие-то, даже самые дальние, связи с Морозовыми, но и просто болтуны, пьяницы, недовольные.

Их допрашивали, проверяли, выворачивали наизнанку всю их жизнь. Управляющий искал своего «крота», и его сеть затягивалась все туже, заставляя каждого в крепости – от простого стражника до старого капитана – нервно оглядываться через плечо.

Я же был полностью сосредоточен на своей задаче. Кухня временно превратилась в настоящую лечебницу. Я больше не создавал блюда для усиления, а создавал лекарства для восстановления.

Пришлось разработать новый рецепт: густой, наваристый бульон из говяжьих костей. В него добавлял особый сбор трав, который, согласно моему Дару, способствовал ускоренной регенерации и восстановлению сил. Помимо бульона готовил восстанавливающие и укрепляющие каши.

Каждый день, три раза, мы с моей командой кормили этой едой всех пострадавших. Было приятно видеть как на бледных щеках воинов, ослабленных ядом, медленно проступает румянец, а в их движениях появляется былая сила.

Работы было много, но в голову нет-нет да лезли непрошеные мысли о наших врагах. Я пришел к выводу, что они не отступят. Тайная война проиграна. Они не смогли взять нас хитростью, сломить изнутри. Значит, теперь они пойдут напролом. Наверняка, готовят следующий, уже открытый, прямой удар. И это затишье – лишь короткая передышка перед настоящей бурей.

Буря, которую я ждал, разразилась на третий день.

Я был в канцелярии управляющего. Мы со Степаном Игнатьевичем склонились над длинным пергаментным свитком – отчетом о запасах провизии на зиму. Я диктовал, а он делал пометки своим грифелем. Работа была рутинной, но жизненно важной. В воздухе висела атмосфера сосредоточенного, делового спокойствия.

Этот хрупкий мир был разорван в клочья отчаянным криком со стен: «Всадник! С запада!».

Мы со Степаном переглянулись. В его глазах я увидел то же, что почувствовал сам, – предчувствие беды. Мы бросились наружу.

Когда выбежали на главный двор, ворота со скрипом отворялись. Воины уже ловили храпящего коня, а на его спине сидел уж слишком маленький человечек для гонца.

Это был… ребенок. Мальчишка лет двенадцати или тринадцати, не больше. Он был босой, его ноги были сбиты в кровь. Одежда на нем превратилась в грязные, рваные клочья, пропитанные чем-то темным – грязью или запекшейся кровью. Он вцепился в гриву руками, шатаясь, как пьяный, его глаза были дикими от ужаса и усталости.

Стражники, наконец, утихомирили коня, сняли мальчугана. Прежде чем потерять сознание, он успел хрипло выдохнуть несколько полных невыразимой боли слов:

– На Заречье напали…захватили деревню.

– Живо! В мою канцелярию! – рявкнул Степан, и его голос вернул оцепеневшую стражу в реальность.

Один из стражников на мгновение замешкался.

– Но, господин управляющий… может, лучше в лекарские палаты?

– Сначала – доклад! – отрезал Степан, глядя на меня. – Алексей здесь, он поможет. А мне нужны сведения. Немедленно. И без лишних ушей. Как только я их получу, мальчика нужно отправить к лекарям.

Мальчика бережно подняли и понесли. Мы со Степаном шли следом. Я видел, как воины, сбежавшиеся на шум, молча расступаются, и на их суровых лицах проступает ярость. Они все поняли без слов.

В канцелярии мальчика уложили на лавку у камина. Он дрожал, то ли от холода, то ли от пережитого ужаса. Я подошел к одному из стражников.

– Сходи на кухню, скажи Матвею, чтобы принес укрепляющий бульон. Кружку, не больше и поесть, – тихо сказал я ему.

Пока тот бежал, я опустился на колени рядом с мальчиком и приложил ладонь к его лбу. Кожа была ледяной. Он открыл глаза, и в них был лишь животный страх.

– Тихо, ты в безопасности, – сказал я как можно мягче. – Ты в крепости Соколов. Тебя никто не тронет.

Когда принесли дымящуюся кружку, я взял ее. Ароматный, насыщенный пар окутал нас. Мальчик испуганно отшатнулся, но я не отступал.

– Это не лекарство, это просто еда, – сказал я, поднося кружку к его губам. – Она вернет тебе силы. Сделай один глоток.

Он недоверчиво посмотрел на меня, затем на бульон, и, видимо, голод пересилил страх. Мальчик сделал один маленький, осторожный глоток, потом второй, уже увереннее. Я видел, как тепло начало медленно расходиться по его измученному телу. Дрожь стала меньше. Степан Игнатьевич все это время молча стоял рядом, наблюдая. Он не торопил, дав мне сделать свою работу.

– Как тебя зовут? – спросил я тихо, когда он осушил кружку.

– Тимоха, – прошептал он, и его взгляд все еще был полон ужаса.

– Рассказывай, Тимоха, – голос Степана был ровным, но в этой ровности была сталь. – Рассказывай все, что видел. С самого начала.

И он рассказал. Его рассказ был сбивчивым, прерываемым рыданиями, но от этого еще более страшным.

– Я… я проснулся от криков, – шептал Тимоха, глядя в одну точку. – На краю деревни кто-то истошно кричал. Потом зазвонил набатный колокол. Отец… он старый воин, он сразу все понял. Схватился за рогатину.

Мальчик сглотнул, и его голос задрожал. – Он подтолкнул меня к задней двери, той, что в огород выходит и сунул мне в руку свой старый охотничий нож и сказал: «Ты уже взрослый, Тимоха и быстрый. Ты должен бежать».

Дверь затрещала под ударами снаружи.

– «Беги к дому старосты, – говорил он быстро. – Там, у задней стены, всегда стоит его гнедой жеребец. Он самый резвый в селе. Бери его и скачи в крепость. Не оглядывайся. Не останавливайся, даже если услышишь, что зовут. Расскажи князю о нападении».

– Он… он вытолкнул меня во двор, а сам запер дверь изнутри на тяжелый засов. Я слышал, как он начал двигать стол, чтобы забаррикадироваться, – Тимоха утер слезы.

В кабинете повисла тяжелая тишина. Мы все поняли, что это был последний приказ, который отец отдал своему сыну.

– Я сделал, как он велел, – продолжил мальчик, вытирая слезы рукавом. – Я бежал через огороды, прокрался к дому, перерезал ножом привязь и вскочил на гнедого. Он был напуган, рвался, но я вцепился в гриву. Я не посмел скакать через село. Повел его к лесу, на холм и оттуда уже к крепости.

Он рассказал, как уже на холме, прячась в кустах и успокаивая коня, видел весь ужас. Как воины Морозовых сгоняли всех, кто остался в живых, на площадь. Как вытащили на середину старосту Мирона и как их главный, в волчьей шкуре, лично отрубил ему голову.

– Они ушли после этого? Ты видел стяги? – тихо спросил я.

Тимоха отрицательно замотал головой.

– Нет. Они остались. Они согнали всех наших людей в амбар старосты, заперли и выставили стражу. К селу подходили еще отряды с телегами. Дальше я не стал ждать и поскакал к вам просить о помощи…а стяги. У них были стяги Морозовых.

Я слушал его, и во мне поднималась черная ярость, какой я не чувствовал никогда в жизни. Этот мальчик не просто сбежал. Он выполнил приказ своего отца, приказ воина. Он рискнул всем, чтобы принести весть и дать нам шанс спасти тех, кто остался.

Степан Игнатьевич дал знак страже.

– Уведите мальчика сначала к лекарям. Накормите, оденьте, дайте ему лучшую комнату. Он – гость князя, – он глянул на Тимоху. – А ты, пока никому ни слова. Твой рассказ может разжечь панику.

Тимоха серьезно кивнул.

– Я Матвея попрошу, чтобы он его к нам временно забрал, – сказал я управляющему. – Нельзя его сейчас одного оставлять.

Степан Игнатьевич молча кивнул. Когда дверь за ребятами закрылась, управляющий медленно поднялся и подошел к карте. Он долго смотрел на маленькую точку с надписью «Заречье».

– Это не набег, – сказал он наконец, и его голос был тихим и смертельно опасным. – Это война. Они окопались на нашей земле и бросили нам вызов, на который мы не можем не ответить. – Ступай к себе, Алексей, а я пойду к князю. Сейчас, наверняка, объявят совет.

Мы готовились к раздаче ужина, когда дверь распахнулась. В проеме стоял Ярослав. Он не просто был в ярости. Княжич был раздавлен.

– Алексей, – выдохнул он, входя на кухню. Мои поварята затихли.

– Княжич, – я подошел к нему. – Каково решение?

Он с грохотом опустил кулак на дубовый стол.

– Решение⁈ Решение – сидеть и ждать! – в его голосе звенела горечь и унижение. – Мне отказали.

Он подошел к столу и оперся на него руками, опустив голову.

– Ты сам слышал рассказ Тимохи. Ты видел его глаза, но отец и Ратибор… они видят в этом ловушку. Они считают, что Морозовы намеренно нас провоцируют, чтобы мы вывели войска из крепости. Они хотят собирать ополчение, укреплять границы… ждать!

Он посмотрел на меня, и в его глазах пылала бессильная ярость.

– Ждать, Алексей. Пока враг укрепляется на нашей земле! Они хотят сидеть и думать. А я… я так не могу.

Он отошел от стола и в отчаянии провел рукой по волосам.

– Что мне делать, Алексей? Я не могу просто сидеть здесь. Ты – мой советник. Посоветуй.

Я молчал, но мой мозг работал с бешеной скоростью. У этой ситуации было две стороны. Ярослав прав – бездействие это позор, смерть для людей и репутационные потери. А еще это сигнал врагам, что мы утремся – бейте еще.

С другой стороны старые волки, Степан и Ратибор, правы по-своему. Бросать все силы в неподготовленную атаку на врага, который ждет тебя – это самоубийство. Морозовы не дураки. Они наверняка приготовили ловушку. Получался замкнутый круг.

И тут я понял. Проблема была не в самой идее атаки. Проблема в ее названии, и в масштабе. Я вспомнил название быстрых, дерзких атак из моего мира, которые делали, чтобы не дать врагу закрепиться и потрепать его. Называется такая тактика разведка боем. Правда, у нас не совсем она, но что-то похожее сделать можно.

– Княжич, – начал я осторожно. – Твой отец и воевода во многом правы. Нельзя бежать всеми силами и воевать с Морозовыми за деревню.

– А что надо? Сидеть и ждать⁈ – насупился княжич.

– Что ты будешь делать, если кто-нибудь ударит по крепости пока все войско у Заречья? – спросил я его в ответ.

Княжич задумался и пожал плечами, явно не зная, что ответить

– Ты просил у них поход, а надо было не так просить…

– А как⁈ – с надеждой спросил он.

– Измени слова. Измени цель, – я шагнул ближе. – Не проси у них поход всего войска. Попроси один стремительный удар. Разведку боем.

Ярослав замер, в его глазах вспыхнул огонек понимания.

– Скажи, что тебе нужен небольшой, самый быстрый отряд. Не для освобождения села – это слишком опасно, а для того, чтобы прощупать силы врага. Нанести дерзкий, стремительный удар, не дать им закрепиться, постоянно их тревожить и тут же отступить. Сделать дерзкую вылазку. Это язык, который твой отец и Ратибор поймут. Они дадут тебе воинов для разведки, но никогда не дадут воинов для штурма.

На лице Ярослава медленно появлялась улыбка. Не веселая, а хищная, полная азарта. Он увидел путь.

– Разведка боем… – он произнес слова, пробуя их на вкус. – Не дать закрепиться… Алексей, ты… откуда только у тебя такие идеи рождаются⁈

Он больше не выглядел раздавленным. Он снова был командиром, у которого появился план.

– Я вернусь к отцу. Сейчас же. А ты… – он посмотрел на меня, и в его взгляде была не просьба, а уверенность в моем ответе. – Готовь свое оружие, советник. Оно нам понадобится для этой «разведки».

* * *

В то время как в крепости Соколов кипела ярость и готовился ответный удар, в захваченном Заречье, в доме убитого старосты, царило расслабленное, победное спокойствие.

Глеб Морозов стоял, склонившись над большим дубовым столом, на котором была расстелена карта земель. Рядом с ним, заложив руки за спину, стоял его союзник – воевода рода Боровичей, могучий и хмурый мужчина по имени Богдан.

– Мой человек донес, – сказал Глеб, не отрывая взгляда от карты. Его голос был спокоен, но в этом спокойствии чувствовалась сталь. – Как мы и предполагали, в их гнезде сейчас переполох. Совет разделился. Старики, во главе с самим Святозаром и его верным псом Ратибором, настаивают на осторожности.