Текст книги "Шеф с системой. Гамбит повара (СИ)"

Автор книги: Afael

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 22

Предрассветный час был холодным, но в канцелярии управляющего горел огонь. Эта ночь была не для сна. Мы втроем – я, Степан Игнатьевич и Ярослав – склонились над большой, разложенной на столе картой. Прощания и сборы были позади. Настало время для финального инструктажа.

Ярослав больше не был похож на вспыльчивого юнца. Передо мной стоял настоящий командир. Он не советовался, он ставил задачи.

– Путь займет восемнадцать часов, если гнать без остановки, – сказал он, и его палец уверенно чертил маршрут по старым, заброшенным лесным тропам. – Мы выйдем сейчас, на рассвете. Задача – быть в этой лощине, – он указал на точку в нескольких верстах от Заречья, – к полуночи. Это даст нам четыре, может, пять часов, чтобы дать людям и коням отдохнуть перед штурмом.

Он поднял на меня свой твердый, не терпящий возражений взгляд.

– Алексей. Ты – мой советник. Моя задача – привести их туда. Твоя задача – обеспечить, чтобы они дошли, сохранив силы для боя. Когда и чем кормить людей и лошадей, чтобы выдержать такой темп?

У меня уже был готов ответ.

– Мы не будем делать больших привалов. Только короткие, по десять минут, каждый час, – начал я, выступая в роли эксперта. – На каждой остановке – вода. Много воды, и для людей, и для лошадей. Так как мы пойдем недалеко от реки – это не будет большой проблемой. Затем – еда. Каждому воину – половину брикета «Легкой поступи». Каждому коню – одну мерную кружку питательной смеси. Этого будет достаточно, чтобы поддерживать постоянный уровень энергии, не перегружая живот.

Я посмотрел на Ярослава, затем на Степана.

– При таком подходе они дойдут. Они будут измотаны, но не истощены. После отдыха сил для боя хватит. Я это гарантирую.

В кабинете повисла тишина. Я выдержал изучающий взгляд двух самых влиятельных людей в крепости. Первым его нарушил вошедший Ратибор. Он медленно провел рукой по своей седой бороде, и на его лице было написано сложное выражение из скепсиса и надежды.

– Восемнадцать часов на сухом пайке… – пророкотал он. – Дерзко. Очень дерзко. Но если это сработает, знахарь, если твоя еда и впрямь позволит им нанести удар на рассвете… – он на мгновение замолчал, и я увидел, как в его глазах загорелся огонь старого волка. – У нас появится преимущество, которого нет ни у одного рода в этих землях.

Он посмотрел на Степана, а затем снова на меня.

– Действуй. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Затем слово взял Степан Игнатьевич. Он не сводил с меня своих холодных, пронзительных глаз.

– Вся эта затея, – сказал он тихо, но каждое его слово весило, как камень, – держится на твоем слове, Алексей. И на твоей еде. Не на стали мечей, не на крепости доспехов, а на твоем вареве. Не подведи нас.

Он медленно кивнул. План был принят.

Когда мы вышли на главный двор, там уже стоял отряд. Двести всадников на крепких лошадях. Я направился было к своим, чтобы проверить тюки, но не успел сделать и пары шагов. Из тени кухонной арки вышла вся моя команда.

Они стояли молча, переминаясь с ноги на ногу. Федот, Матвей, и даже бывшие ученики Демьяна, которые теперь смотрели на меня с безоговорочным уважением.

Первым подошел Федот. Он протянул мне небольшой, туго скатанный сверток.

– Тут лепешки пресные, на сале, – проворчал он. – Твои брикеты – это хорошо, но иногда и человеческой еды охота. Береги себя там, знахарь. Без тебя тут все развалится.

Я принял сверток, и его тепло согрело мои озябшие пальцы.

– Оставляю все на тебя, Федот. Знаю, что не подведешь.

Затем вперед шагнул Матвей. Его глаза блестели. Он протянул мне маленький, гладко отполированный брусок.

– Это точильный камень, учитель, – прошептал он. – Для вашего ножа. Чтобы всегда острым был. Возвращайтесь с победой. Мы будем ждать. И… мы будем работать так, чтобы вы нами гордились.

Я взял камень, сжал его в ладони и кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Я посмотрел на их лица – обеспокоенные, но полные веры в меня и эта вера была для меня самой прочной броней.

– Я вернусь, – пообещал я им всем.

Только после этого пошел к своим лошадям, чувствуя на спине их провожающие взгляды.

У ворот нас провожали. Князь Святозар, высокий и мрачный, отдал последние наставления Ярославу.

– По коням! – раздалась команда Ярослава. – Ворота!

Тяжелые створки со скрипом начали расходиться, впуская в крепость предрассветную мглу. Отряд, как единый организм, с места сорвался в быструю, почти бесшумную рысь и, не оглядываясь, хлынул в серую неизвестность.

Как только ворота крепости закрылись за нашей спиной, мир изменился. Исчезли каменные стены, исчезла привычная суета. Остались лишь предрассветная серость, холодный ветер и долгая, уходящая на запад дорога. А еще темп. Темп, который задал Ярослав, был не яростным, а изматывающе-монотонным.

Он гнал отряд на самом пределе допустимого. Наша колонна двигалась не галопом, а быстрой рысью, которая вытрясала из всадников душу и требовала от коней постоянного напряжения. Лишь на редких, открытых участках мы на несколько минут переходили на легкий галоп, чтобы тут же снова вернуться к этому безжалостному ритму.

Стук двух сотен копыт, сливающийся в единый, гипнотический грохот, фырканье лошадей и редкие, короткие команды десятников – вот и вся музыка нашего похода. Ярослав вел нас не по главному тракту, а по старым, заброшенным лесным дорогам и охотничьим тропам. Это позволяло двигаться скрытно, но требовало от коней и всадников предельной концентрации – один неверный шаг на скользком корне или в выбоине мог стоить нам лошади. Не было ни долгих привалов, ни разведения костров. Вся наша стратегия была построена на одном – на скорости и выносливости.

На коротких, десятиминутных остановках, которые Ярослав объявлял строго по нашему плану, происходило то, что для воинов было настоящим чудом. Они спешивались, и пока одна половина отряда держала коней и осматривала снаряжение, другая получала свою порцию «топлива». Я лично контролировал раздачу. Воины на ходу вгрызались в твердые, как камень, брикеты «Легкой поступи», а их лошади получали по горсти моего нового, пахнущего медом и травами, «бодрящего корма».

Моя еда не была магией и не убирала усталость. Я видел, как ломит спины у воинов от многочасового сидения в седле, как гудят их мышцы, у меня у самого уже болела спина, но еда позволяла нашим телам работать за гранью обычных возможностей. Усталость хоть и наваливалась постепенно, но не сковывала конечности. Сосущее чувство голода, отвлекающее и забирающее последние силы, не наступало.

Еще больше воинов поражало состояние их коней. Лошади, которые должны были уже давно выдохнуться от такого бешеного темпа, продолжали идти ровным, упругим шагом. Люди и животные делали сейчас то, что раньше казалось невозможным.

На каждой остановке я двигался вдоль колонны, наблюдая за состоянием воинов.

– У твоего бойца губы белые, – тихо говорил я одному из десятников. – Пусть пьет больше воды, иначе сведет ноги.

– Эта гнедая уже тяжело дышит, – сообщил мне один из десятников.

– На следующей остановке дадим ей двойную порцию корма, – сказал я ему.

Они слушали. Беспрекословно. Окончательные команды отдавал Ярослав, но он отдавал их, основываясь на моих данных. Я управлял энергией всего отряда – и людей, и животных. В глазах этих суровых, закаленных в боях мужчин я зарабатывал свое место не мечом, а своей компетентностью и видимым, ощутимым результатом.

К полуночи мы прибыли на место. Это была глубокая, скрытая лесная лощина, которую нашли разведчики, отправленные вперед. Идеальное место для тайного лагеря. Со всех сторон ее окружали крутые, заросшие густым лесом склоны, а единственный вход был узким и легко обороняемым.

Марш-бросок был успешно завершен. Мы сделали это. Двести всадников преодолели почти двухдневный путь за восемнадцать часов. Люди и кони были измотаны до предела, но они были живы и, что самое главное, все еще боеспособны. Это само по себе невероятная победа и лучшее доказательство эффективности моих рационов.

Но отдыхать было некогда. В лагере немедленно установилась атмосфера абсолютной тишины и профессиональной работы. Ярослав и Борислав, как два волка, бесшумно скользили в темноте, расставляя дозоры по периметру. Воины, разделившись на группы, так же тихо расседлывали и растирали своих коней, давали им последнюю порцию «бодрящего корма» и позволяли, наконец, отдохнуть.

Теперь настал мой час.

– Мне нужны пара добровольцев, – сказал я Ярославу. – И лопаты, которые я велел взять с собой.

Ярослав кивнул и отдал команду. Через минуту передо мной стояли двое крепких воинов. Один из них с недовольным ворчанием бросил к моим ногам связку из двух странных на вид инструментов. Это были обычные, крепкие железные лопаты, но их деревянные черенки были специально укорочены – ровно настолько, чтобы их можно было приторочить к седлу, не мешая всаднику.

Я предвидел эту необходимость еще в крепости. Перед самым отъездом подошел к старосте ремесленников и попросил его подготовить для меня этот странный инвентарь. Это вызвало настоящий бунт среди воинов, которым их раздали. «Мы воины, а не пахари!», «Зачем нам эта тяжесть⁈» – возмущались они. Спор прекратил Ярослав. Он вышел вперед и грозно рявкнул: «Это приказ нашего знахаря. Каждый, кто идет со мной, берет то, что он скажет, будь то лопата или горшок с кашей. Вопросы есть⁈».

Вопросов больше не было.

Теперь, в холодной ночной тишине, воины смотрели на эти лопаты с недоумением.

– Копайте здесь, – я указал на участок плотной, сухой земли под навесом скалы. – Одну яму. Глубокую, чтобы в нее поместился наш походный котел.

Они удивленно переглянулись, но приказ есть приказ. Пока они копали, я объяснял им и подошедшему Ярославу суть своей хитрости.

– Нам нужен горячий ужин, но мы не можем разводить костры. Дым и свет увидят за версту. Поэтому мы спрячем наш огонь под землю.

Я показал им, как на дне вырытой ямы сделать небольшой боковой подкоп для притока воздуха. Это была так называемая «лисья нора» – бездымный очаг. Когда мы развели на дне ямы небольшой огонь, дым, поднимаясь, не вырывался столбом, а рассеивался, проходя через землю, становясь почти невидимым и теряя запах уже в паре десятков шагов.

Над этим скрытым очагом мы установили треногу и подвесили большой походный котел.

Я подозвал к себе пятерых воинов, которых мне выделил Ярослав, и мы приступили к таинству финального ужина. Это должно было быть горячее, густое, концентрированное варево, которое не только восстановит последние силы, но и разожжет в сердцах воинов боевую ярость. Я назвал его про себя «Котелок Штурма».

Хитрость первая: живая вода. В большой походный котел мы налили чистой воды, но я не стал сразу ставить его на огонь. Достал из своих припасов глиняный горшок с топленым, очищенным добела и застывшим жиром. На глазах у удивленных воинов я зачерпнул щедрый половник этого жира и бросил в котел.

– Это – сердце нашего ужина, – объяснил я. – Не просто вода, а живая вода. Жир даст нам силу и сытость, которую не даст ни одна трава.

Хитрость вторая: быстрая густота. Когда жир растаял и вода начала закипать, я достал мешочек с прокаленной на сухой сковороде ячменной мукой.

– Сыпать медленно, мешать быстро, – командовал я. – Так мы не получим комков, а бульон станет густым и сытным, как хорошая каша, за считанные минуты, а не часы.

Бульон на глазах превратился из прозрачного в густой, золотистый, невероятно ароматный кисель.

Хитрость третья: вкус и сила. Теперь пришло время для основы. В котел отправились мелко нарубленное мясо, которое я заготовил заранее, и смесь сушеных овощей.

Затем я достал свой главный козырь – туго связанный мешочек из льна. Внутри была моя секретная смесь: сушеный дикий чеснок, растертые семена тмина и можжевельника, и несколько видов трав для восстановления сил. Я опустил этот «заряд» в самый центр котла.

Это было простое, солдатское блюдо, но в этой холодной, темной лощине, после изнурительного марша, его аромат, который начал расходиться от нашего скрытого очага, казался божественным. Его задача была не только восстановить последние силы воинов, но еще и вернуть им боевой дух, напомнить о тепле дома и разжечь в их сердцах ярость, которая должна была обрушиться на спящих врагов с первыми лучами рассвета.

Вскоре я вынул из котла мешочек со специями и отдал последнюю команду. Мои помощники-воины, работая быстро и слаженно, начали разливать по мискам горячее, обжигающее, густое варево. Аромат, который поплыл по лощине, был густым, мясным, пряным – запахом дома, запахом жизни.

Воины, продрогшие и уставшие, молча разбирали свои порции. Они сидели, сбившись в кучки, и, обжигая губы, жадно ели. Эффект был ошеломляющим, и он был не столько физическим, сколько психологическим. Тепло, разливающееся по замерзшему телу, вкус настоящей, горячей еды после бездушных концентратов – все это возвращало им не только силы. Оно давало отдохнуть и нервной системе.

После еды было еще время, чтобы вздремнуть. Многие этим воспользовались, чтобы прикорнуть на часик-другой.

Под утро атмосфера в лагере стала другой. Она стала мрачной, напряженной, смертельно опасной. Было слышно, как точат мечи, как проверяют тетиву, как затягивают ремни на доспехах. Воины готовились убивать.

Настало время для финального штриха. Я достал из своего короба запечатанные сосуды с рубиновым эликсиром.

– Десятники! Ко мне! – позвал я.

Они собрались вокруг, и я раздал им склянки.

– Это – «Гнев Соколов», – сказал я тихо. – Раздайте своим людям. Пить только по сигналу княжича к атаке. Ни секундой раньше. Он даст вам ярость и силу для первого, самого главного удара.

Они молча кивнули, разбирая драгоценные сосуды. Последние приготовления были закончены. Все оружие было готово. И мое, и их.

– Пора, – голос Ярослава был тих, но пронзил предрассветную тишину, как удар кнута.

Отряд, отдохнувший, накормленный и полный холодной, сдержанной ярости, беззвучно, словно стая волков, начал выходить из лощины. Они двигались, как тени, их доспехи не звенели, а кони ступали мягко, будто по мху.

Ярослав оставил в лагере небольшой резерв – десяток воинов под командованием Игната, чтобы прикрыть нам тылы и охранять меня с Бориславом.

– Ждите здесь, – сказал он мне. – Когда все начнется, будь готов. Раненые будут.

Я кивнул, и он, не оглядываясь, растворился во тьме, ведя за собой свой отряд.

Еще полчаса, и они вышли на гребень холма, с которого открывался вид на спящее Заречье. Отряд замер, рассыпавшись по гребню, превратившись в двести темных, неподвижных силуэтов на фоне светлеющего неба. До рассвета оставались считанные минуты. Атмосфера была не триумфальной, а мрачной, холодной, полной предвкушения жестокой резни.

Ярослав, стоявший впереди, медленно поднял руку. Двести воинов беззвучно достали из своих сосудов пробки, готовясь по его следующему знаку выпить «Гнев Соколов» и обрушиться на спящего врага.

* * *

Привет, ребята! Мы с моим товарищем Алексеем написали одну очень интересную историю. Рекомендую ознакомиться. Вам должно понравиться.

Что страшнее Темного Лорда на троне? Только уставший Темный Лорд в отпуске. Сбежав от своей империи ради покоя, Кассиан получил новый мир, который не желает оставлять его в покое. Теперь каждому, кто посмеет нарушить его тишину – от назойливого героя до гигантского монстра – предстоит узнать, что нет ничего опаснее, чем бог, который просто хочет, чтобы его не трогали.

Читать: /reader/478192

Глава 23

Мы стояли на гребне холма, и предрассветный холод, казалось, пробирал до самых костей. Внизу, в лощине, спало Заречье. Редкие, почти погасшие костры Морозовых были единственными огоньками в этой серой, безжизненной картине. Время замерло.

Прежде чем отдавать приказы, Ярослав подозвал меня и Борислава. Мы втроем, скрытые гребнем, принялись изучать лагерь врага.

– Костров мало, – первым нарушил тишину Борислав, его шепот был едва слышен. – Основная часть отряда спит в домах. Расслабились. Дозорные у частокола клюют носом.

– Смотри, – добавил я, указывая в сторону самого большого дома, дома старосты. – У крыльца – двойная охрана. Там их штаб.

Ярослав долго смотрел, затем медленно кивнул.

– Значит, план верный, – сказал он. – Пока фланговые группы будут сеять хаос, мы ударим прямо в сердце.

Он отполз назад и подозвал к себе десятников. Княжич не повышал голоса, отдавал приказы шепотом, который разносился в напряженной тишине.

– Демьян, твой десяток и десяток Прохора – обходите село с юга. Ваша задача – ударить по ним, если побегут. Останавливать не надо – пусть бегут, но вот пинками проводить можно. В бой не вступать до общего шума.

Десятники кивнули с усмешками на лицах.

– Богдан, твои два десятка – на север. Как только мы ударим по воротам, ваша задача – оттянуть на себя часть их сил. Не дайте им даже подойти к лошадям.

– Остальные – со мной, – он обвел взглядом командиров своей ударной группы. – Бьем в лоб. Проламываем частокол и идем прямо к дому старосты, чтобы обезглавить их штаб.

Он выпрямился, и его взгляд нашел каждого воина, стоявшего в темноте.

– Атакуем – по моему сигналу. До этого – ни звука. Алексей? – передал он мне слово.

– Основная ударная группа пьет зелье сейчас перед атакой. Другие десятки, – я обвел взглядом десятников, – пейте непосредственно перед боем.

– Тогда мы отправляемся княжич, – сообщили фланговые и, вскочив на лошадей, прикрываясь холмами, отправились огибать Заречье.

Выждав некоторое время, Ярослав вскочил на коня, встал во главе своего отряда, поднял руку, и я увидел, как воины одновременно достали из-за пазухи маленькие, запечатанные воском склянки. Мой «Гнев Соколов».

– Пей! – раздался его шепот.

Не было ни криков, ни боевого клича. Вместо этого по рядам пронесся тихий, утробный, почти звериный рык. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. В тот же миг мой Дар отозвался мощным импульсом.

[Эффект «Гнев Соколов» активирован на союзных целях!]

[Статус: [Прилив Сил (сильное)], [Боевая Ярость (слабая)]]

Там, на холме, происходило преображение. Усталость, накопившаяся после бешеной скачки, исчезала, смываемая волной холодной, контролируемой ярости.

Ярослав поднял меч, и его лезвие тускло блеснуло в первых лучах зари. Он резко опустил его вниз и лавина всадников, без единого крика, устремилась вниз, к спящему селу.

[Вы успешно применили эликсир «Гнев Соколов» к союзным целям!]

[Получено 5700 ед. опыта!]

[Суммарный опыт превысил порог уровня!]

[Ваш уровень Дарования повышен! Текущий уровень: 12!]

[Вы получили 1 очко улучшения.]

* * *

Заречье ставка Морозовых-Боровичей

В большом доме убитого старосты, превращенном в штаб оккупационных сил, царила расслабленная, уверенная атмосфера победителей. Глеб Морозов и его союзник, воевода Богдан, сидели за столом и завтракали. На столе стояла простая, но сытная еда: большие ломти вчерашнего жареного мяса, краюха черного хлеба и кувшин с вином.

– Неплохое вино, – усмехнулся Богдан, отпивая из своего серебряного кубка. – Повезло такое купить. Где разжился?

– Купчишка один с юга привез, – лениво ответил Морозов, отрезая кусок мяса. – Мне везет в главном. Старый сокол Святозар сидит в своей клетке и трясется от страха.

Мужчины весело захохотали, над нехитрой шуткой.

Ночь была тихой, и утро обещало быть таким же. Именно поэтому они не сразу его услышали.

Сначала это был лишь тихий, низкий гул, похожий на отдаленный порыв ветра в верхушках сосен. Богдан на мгновение поднял голову от своей тарелки, прислушался. – Ветер поднимается, – проворчал он и вернулся к еде.

Но гул не стихал. Он нарастал. Медленно, неотвратимо. Деревянные ставни на окнах начали едва заметно дрожать. Гул становился глубже, басовитее. Это был уже не ветер. Это была дрожь. Дрожь, которая, казалось, шла из самой земли и отдавалась в каменном полу дома.

Глеб Морозов нахмурился, отставляя кубок. Они переглянулись.

И тут раздался первый крик. Отчаянный крик дозорного, который тут же оборвался, захлебнувшись.

В следующую секунду тишина взорвалась.

На спящее село обрушился грохот копыт. Глеб и Богдан бросились к окну, не веря своим ушам и глазам.

Они увидели, как в предрассветной мгле, в их лагерь врезается конница Ярослава. Не успевших опомниться дозорных, втоптали в землю. Всадники Соколов неслись по улицам, но похожи они были не на людей, а на демонов. Их глаза, казалось, горели в полумраке красным огнем. Они не кричали боевых кличей. Из их глоток вырывался лишь тихий, утробный рык.

Начался хаос. Сонные, дезорганизованные воины Морозовых и Боровичей выбегали из домов прямо под копыта и мечи. Они гибли, не успев понять, что происходит.

И вот, когда первая линия их импровизированной обороны была смята, когда элемент внезапности сменился тотальным доминированием, Ярослав поднял свой меч и издал оглушительный, яростный клич, который, казалось, расколол утреннее небо: – Соколы!

И глотки дружинников, до этого сдерживаемые дисциплиной, ответили ему ревом, полным ярости и праведного гнева. – Смерть Морозовым!

Этот крик ударил по остаткам боевого духа Морозовых, окончательно превращая их в паникующую толпу. Некоторые воины пытались организоваться в отряды, баррикадировались в домах, но это было уже не войско, а кучки сопротивленцев, раздумывающих как бы сбежать из злополучного села.

Глеб Морозов стоял у окна, его лицо было белым от шока и ярости. Он смотрел на эту бойню, на нечеловеческую ярость в глазах нападающих, и понимал. Они не должны были быть здесь. Не так быстро. Его идеальный план, его уверенность – все это рушилось на глазах, растоптанное копытами всадников, пришедших из ниоткуда.

* * *

Точка зрения Ярослава

В тот момент, когда горькая, рубиновая жидкость обожгла ему горло, мир для Ярослава изменился.

Он ожидал чего угодно – прилива сил, тепла, возможно, легкого головокружения, но эффект «Гнева Соколов» был иным. Сначала пришла оглушающая тишина. Гулкий стук его собственного сердца в ушах стал единственным звуком, а затем мир вернулся, но он был другим.

Краски стали ярче. Серая предрассветная мгла, казалось, истончилась, и он мог различить каждую щепку в частоколе, каждое лицо дозорного на стене. Звуки стали резче. Он слышал не просто грохот копыт, а каждый отдельный удар, каждый вырвавшийся комок земли. Он слышал, как замирает дыхание в груди у воина рядом с ним.

Потом пришла ярость. Это была не горячая, слепая ярость берсерка, а глубинная, острая, как осколок льда, ярость хищника. Усталость, которая еще минуту назад свинцом висела на его мышцах после долгого марша, испарилась без следа. Вместо нее пришла кристальная ясность мысли.

– Вперед! – его собственный голос прозвучал для него самого чужим, более низким и властным.

И лавина сорвалась.

Ярослав ожидал битву, а получилось избиение. Их не ждали так скоро и к встрече не готовились.

Воины Соколов, охваченные тем же пламенем, пронеслись по спящему селу, как кара богов. Они словно стали не людьми, а воплощением мести. Их движения были слишком быстрыми, их удары – слишком точными и сильными. Они не чувствовали боли от мелких ран, не обращали внимания на крики врагов. Они просто двигались вперед, сметая любое, самое отчаянное сопротивление.

Сонные, дезорганизованные воины Морозовых, которые выскакивали из домов, не успевали даже поднять щиты. Они сталкивались не с армией, а со стихией. С хищниками, чьи глаза горели нечеловеческим огнем.

Ярослав не отвлекался. Он игнорировал мелкие стычки на улицах, предоставив их своим десятникам. Его цель была одна – дом старосты. Он хотел отсечь голову змеи. Он и его личный десяток, не сбавляя скорости, прорубались через центр села.

У самого дома их попыталась остановить личная гвардия Глеба Морозова – десяток закованных в сталь, опытных бойцов. Увидев несущегося на них Ярослава, они не дрогнули. Как по команде, они сомкнули щиты, выставив вперед короткие копья и превратив крыльцо в неприступный бастион. В любой другой ситуации попытка взять такую позицию в лоб была бы самоубийством.

Но не сегодня.

Ярослав, спрыгнув с коня, дождался свой десяток.

– За мной! – рявкнул он, и воины создали стену щитов, а потом бросились в атаку.

Удар был похож на удар молота о наковальне. Строй гвардейцев не дрогнул, приняв на себя всю инерцию атаки. Раздался оглушительный скрежет стали.

Но потом сказался эликсир.

Движения воинов Ярослава были слишком быстрыми. Они не только давили силой, но и действовали как единый, слаженный организм, движимый одной волей. Они работали щитами, тесня телохранителей Морозовых, открывая бреши для яростных атак мечами. Гвардейцы Морозова были опытными воинами, но они никогда не сталкивались с таким. Они пытались держать строй, но их рвали на части с флангов.

Ярослав нашел их вожака – огромного воина и обрушился на него, как ураган. Его меч скрежетнул о щит, гвардеец был, возможно, даже сильнее, но Ярослав оказался быстрее. Его меч, подстегиваемый «Гневом Соколов», превратился в размытое пятно. Удар, уклон, подставить щит слегка под углом, чтобы вражеский клинок соскользнул. Зацепить его щит и вот уже клинок Ярослава, обойдя щит, вонзается в незащищенное сочленение доспеха под мышкой.

Когда капитан гвардии рухнул на колени, строй распался. Через полминуты все было кончено.

Ярослав стоял посреди трупов элитных бойцов, тяжело дыша. На его доспехе была свежая, глубокая царапина, а один из его воинов, прислонившись к стене, прижимал руку к кровоточащему плечу. Победа была полной, но она не была легкой.

Он выломал ногой дверь в дом старосты и ворвался внутрь.

Но там было пусто. Лишь перевернутый стол, остывающая еда и недопитый кубок с вином.

Враг бежал.

Сцена со стороны врага

За несколько минут до этого Глеб Морозов сбросил со стола карту, глядя на то, как его элитная гвардия гибнет под ударами отряда Ярослава.

– Невозможно… – прошипел он, отступая от окна. – Они не могли быть здесь!

– Разговоры потом! Уходим! – прорычал Богдан. Он уже затягивал ремни на своем доспехе, выхватывая меч. – Через заднюю дверь! Живо!

Глеб с ненавистью посмотрел на него. Отступать. Бежать из только что захваченного села. Это был несмываемый позор. Весь их гениальный план, вся их уверенность – все рухнуло в один миг, но звук выламываемой двери отрезвил его.

Они выскочили через задний двор, слыша как гибнет гвардия, выигрывая им драгоценные секунды.

– К коням! – крикнул Глеб своему оруженосцу, который уже держал в поводу двух оседланных жеребцов.

Они вскочили в седла и, пригибаясь к конским гривам, понеслись по узкому проулку к западной окраине села, где их ждал резервный отряд. Вокруг царил хаос. Их воины, застигнутые врасплох, бежали во все стороны, преследуемые яростными всадниками Соколов.

На окраине села они встретили командира своего резерва, который пытался организовать оборону.

– Отступаем к броду! – рявкнул Глеб, не останавливаясь. – Собрать всех, кто может держать оружие!

И в этот самый момент, когда они уже вырывались из огненного котла, к ним подлетел запыхавшийся всадник на взмыленном коне. Это был один из разведчиков, оставленных наблюдать за тылами.

– Князь! – крикнул он, поравнявшись с Глебом. – Знахарь! Тот самый повар! Он там!

Он ткнул пальцем в сторону леса, откуда они только что прискакали.

– Он в их тыловом лагере, всего в паре верст отсюда! В лесной лощине! Охраны – десяток воинов, не больше! Я сам видел!

Глеб и Богдан резко натянули поводья, их кони захрипели, вставая на дыбы. Они переглянулись. И в этой тишине, посреди хаоса проигранной битвы, родился новый, отчаянный план. Унизительное поражение можно было превратить в оглушительную, стратегическую победу.

– Мы проиграли бой, – медленно проговорил Богдан, и его глаза хищно сузились. – Но мы можем выиграть войну. Этот повар… он очень ценный для Соколов, Глеб. Захватить его!

Глеб Морозов повернулся к командиру своего резервного отряда.

– Слышал приказ⁈ – заорал он, перекрывая шум битвы. – Бросай все! Возьми десять-пятнадцать лучших людей и немедленно атакуй их лагерь! Мне не нужны пленные, мне не нужна их добыча! Мне нужен повар! Взять его живым! Любой ценой!

Командир, ошеломленный, кивнул и тут же начал выкрикивать имена, собирая вокруг себя лучших бойцов.

Глеб Морозов посмотрел на союзника.

– Богдан, бери своих вепрей и уводим остатки наших сил на запад! – скомандовал Глеб, и в его голосе снова появилась сталь. – Отступаем, но медленно, огрызаясь, чтобы сохранить как можно больше бойцов! Труби отход! – крикнул он оруженосцу.

Воин кивнул, поднес рог к губам и просигналил отход, но это было не сильно нужно. Войска Морозовых бежали из деревни кто в чем был. С оружием и без.

* * *

Точка зрения Алексея

Я находился в тыловом лагере с Бориславом и десятком воинов Игната. Мы слышали звуки битвы, доносившиеся из села – яростные и победные. Я уже отдал приказ раздуть огонь под котлами с водой – раненых скоро должны были принести, и им понадобится помощь. Атмосфера была напряженной.

Эта надежда умерла в один миг.

Без предупреждения, без боевого клича, из лесной чащи на наш лагерь, как стая голодных волков, вылетел конный отряд Морозовых. Полтора десятка всадников в броне. Я сразу понял – они пришли не за припасами.

В первые секунды в лагере вспыхнула паника. Воины Игната, уставшие после марша, инстинктивно сбились в кучу, выставляя щиты, но я, чей разум привык организовывать хаос кипящей кухни, не запаниковал. Я заорал, и мой голос, усиленный адреналином, перекрыл суматоху.

– К котлам! Все к котлам! – крикнул я и сам бросился к нашим очагам.

Там сейчас была самая удобная позиция. С одной стороны здоровенное поваленное дерево, на котором мы сидели. С другой стороны валун. Да за спиной скальник – идеально. Это создавало узкое место, наиболее удобное для обороны малым отрядом.

Всадники приближались с молниеносной скоростью. Они вот вот должны были обрушится на медленно пятящийся к нам десяток Игната, ощетинившийся копьями.

– Котелок хватайте! – заорал я.

Двое моих помощников-воинов, стоявших у очага, не раздумывая, схватили огромный котел с кипящей водой, которую мы готовили для отваров.

– Вперед! – я указал им на конный отряд противника. – С разбега! Игнат, в стороны!

Хорошо, что до Игната и других воинов быстро дошло. Они отпрыгнули прямо перед моими помощниками и те плеснули кипяток прямо в первых всадников. Раздался жуткий, душераздирающий визг обожженных лошадей. Несколько из них встали на дыбы, сбрасывая седоков и врезаясь в своих же, создавая суматоху и давая нам несколько драгоценных секунд.

– Отходим! Хватайте другие котлы и камни! Камни под ноги, чтобы лошади не прошли! – я указал на место, где предполагал обороняться.