Текст книги "Книга власти (СИ)"
Автор книги: Admin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 78 страниц)
А потом, под вечер помог им натаскать подходящих веток и сделал несколько деревянных шалашей, о которых те так соскучились. Это было не сложно, мне нравилось делать шалаши, и те не были трудоёмкими. И таким образом, так просто и безпроблемно в город вернулась первая партия людей. Среди них было 9 женщин в детородном возрасте и ещё пять маленьких девочек, что скоро подрастут.
В течение последующего месяца, я смог вернуть в город 12 семей, что не так мало, обходить остальных я не рискнул, поскольку моё длительное отсутствие могло привести к тому, что ранее возвращенные, разбежались бы. Хотя за ними и следил Тод, но я не был уверен, что тот сможет их удержать если что, перед Тодом у них не было того суеверного страха, как передо мной. Итого в город вернулось 219 человек, что не так мало.
Первые месяцы, я сам помногу ходил на охоту и растил запасы еды. Как известно, я был лучшим охотником всех времён и народов, так что, для добычи больших объёмов еды мои походы были самое то. Я охотился утром и днём, а вечером работал в городе, восстанавливая инфраструктуру. Примечательно, что для охоты я использовал новую тактику, я брал с собой около десяти охотников, убивал дичь несколько раз, и отсылал охотников с добычей обратно в город. Мы использовали новую технологию транспортировки крупных убитых животных, она представляла из себя палку, которая вешалась на плечо между двумя охотниками. Далее добыча привязывалась за ноги к палке, и так можно было нести достаточно крупные туши, либо куски мяса, либо большое количество мелких тушек. Вроде бы мелочь, очередное мелкое изобретение, но так можно тащить намного больше мяса силами двух человек, чем мы таскали раньше в руках. В условиях необходимости массовых поставок еды, таскать большие порции мяса при переноске играли большую роль.
При этом, я брал с собой на охоту не лучших охотников племени, а тех кто похуже, и использовал их только для переноски еды, а убивал сам. Но это не умаляет заслуг тех людей, что охотились со мной и ходили в дальние походы. А я старался охотиться на удалении пять, десять и более километров от племени, чтобы не истощать припасы лесов вокруг города, сохраняя их на будущее. И конечно, ходить по лесу с дичью, что сладко воняет на всю округу кровью, привлекая хищников, было весьма опасно. Из-за чего, обычно два воина несли тушу дичи, а ещё два или три защищали их от напастей.
Другие же охотники, что умели именно охотиться, и делали это хорошо, охотились сами без меня, ещё несколькими небольшими отрядами, но они не ходили так далеко как я, и их охота была не столь эффективна.
Ещё одна причина, почему я ходил на охоту, а не оставался в племени, заключалась в том. Что поскольку охота смертельно опасна, то это давало мне наибольшее уважение в племени. Я обещал племени, что буду снабжать его едой и исполнял обещание. Быть может моя работа в самом городе, связанная с управлением, была бы не менее полезна на самом деле, но тогда граждане считали бы меня домашней крысой, что прячется за чужими спинами. И поэтому я ходил на охоту, приносил много добычи, и меня уважали за ту еду, что я приносил.
Что касается Тода, то тот не ходил со мной на охоту, и я оставлял его заместителем главы племени в деревне. Он был довольно взрослым, самым старшим из всех людей племени сейчас, кроме меня. И как ни странно он был верен мне и умён. У него хорошо получалось править. Пока я с охотниками был на охоте, он занимался тем, что гонял женщин и детей, под защитой малого числа воинов, возделывать поля с едой.
Вечерами, а также в те дни, когда я был освобождён от охоты, когда был запас еды, а такие дни тоже бывали. Я учил всех ремёслам, и старательно работал, создавая для племени разного рода полезные вещички самого разнообразного назначения. Племя в целом обычно слабо уважало меня за мои особо искусные предметы из кости и камня, однако, индивидуально мои предметы очень ценились. И именно те люди, которым я дарил свои поделки, очень их ценили, радовались и гордились ими. Таким образом, я своими подарками располагал людей к себе. Однако, если честно, память пещерных людей на добрые дела была очень коротка. И они часто уже спустя три дня забывали, что я покормил их, и если вещь, подаренная мной, ломалась, и её выбрасывали, то они тоже забывали о моём подарке. А вещи, что я делал, всё же были достаточно недолговечны в кривых руках первобытных людей. Но пока вещь была в руках человека, пока он пользовался ею, он помнил обо мне и моём подарке, и я этим пользовался. И если честно, дарить им вещи, было тоже самое, как дарить долгожданную игрушку ребёнку, столько было радости в первый момент, это подкупало раз за разом. Я знал, несмотря ни на что, их жизнь тяжела и сурова, и моя вещичка, что я подарил раз или два в жизни, это как сбывшаяся мечта посреди серости и уныния.
Поэтому, не стоит думать, что я всегда имел какие-то строго корыстные цели, когда дарил что-либо кому-нибудь. Я дарил предметы просто так, просто чтобы повысить общий уровень жизни и быта общества. Поскольку, я не знал, как сделать это иначе, и очень часто делал ходовые товары просто так, восполняя острый дефицит племени в ремесленниках своими руками. Тем более, я делал все вещи намного лучше, чем рядовые члены племени, и раз в десять быстрее. А многие просто не умели делать сложные поделки сами, и им далеко не всегда удавалось обменять их у тех, кто умеет. И в отличие от меня, другие ремесленники, всегда делали что-либо с остро корыстным интересом. Поэтому, так я понижал социальную напряжённость в племени, даря небольшие богатства тем, кто был обделён.
Прошло несколько лет, и, как и в прошлые годы, родилось очень много детей, и среди них были и мои дети. Численность взрослых росла медленно, но я знал, что уже в следующем поколении, всего через десять двенадцать лет, вся эта огромная орава детей, с которой возятся женщины, подрастёт, и население увеличится.
Проблем со снабжением, кстати, до сих пор не было. Я выстроил общество лучше и с учётом прошлых ошибок. Мы жили очень счастливо и радовались, ели досыта, все, даже дети. Во многом это была моя заслуга, я успешно охотился, и поскольку ходил охотиться далеко, то дичи было достаточно, и она не иссякала. Многие, кто жил сейчас со мной, помнили прошлые года, и были просто счастливы, что живут со мной в городе. За эти годы, никто ни разу не ушёл из города, ни одна семья. Это было золотое время. Мы улучшили технологию постройки землянок и шалашей. Нет, никаких принципиальных изменений не было, просто под моим надзором они делались более аккуратно. Шалаши стали более герметичными и непромокаемыми, лучше переносили дождь и ветер. В землянках стали ложить на пол специальные сухие ветки, они не сгнивали по году и более, и на них было удобнее спать, чем на земле, стало меньше насекомых и червей.
Особых технологических рывков у нас не было, в том плане, что я не изобретал ничего нового, но я старательно учил тех ремесленников, что уже умели делать вещи хорошо. И таким образом покрывал минимальные потребности племени в вещах, прежде всего в одежде, которая до сих пор выполняла часто защитную роль от насекомых и животных. Правда, в отдельный класс, ремесленники при племени так и не выделились, и хотя, те, кто работал над вещами, тратили намного меньше времени на добычу еды, и лучше питались, им тоже нередко приходилось ходить на охоту либо в поле. Да и не стоит забывать, что создание любой вещи в каменном веке, это лишь наполовину работа руками, вторая половина, это поиск самого материала, для чего требовалось часто сходить за ограду. Обязанность ремесленников при этом самим добывать себе еду было моим упущением, и являлось следствием отсутствия чётко налаженной системы торговли и даже просто натурального обмена внутри племени. Каждый жил и работал чисто на себя. Ну, за исключением меня и Тода конечно. А меж тем Тод уже сильно состарился, и я понимал, что он скоро умрёт.
Вообще, что касается Тода, я никогда не видел своих потомков столь старыми раньше, я думаю Тоду было уже лет сорок пять или сорок семь. У него выпали зубы и кожа изменила цвет, стала более коричневой и покрылась морщинами. Он плохо ходил и ослабел. Я освободил его от всех работ, и теперь Тод только командовал, но я постепенно начал чувствовать, что он слабеет умом, и стало ясно, что времени Тоду осталось не так много.
Спустя ещё пару лет Тод умер, и я собрался хоронить своего верного друга, мне было очень жаль, но остальное племя казалось было даже не заметило смерть своего лучшего воина и правителя, конечно, лучшего после меня. И тогда я решил устроить первую в истории церемонию похорон. Для этого я придумал целую церемонию. Хочу напомнить, что других людей, мы в данный момент, просто оттаскивали подальше в определённую часть леса, что играла функцию кладбища, рыли неглубокую яму, сантиметров на сорок не больше, по росту человека, ложили в неё труп и закапывали. Причём, прежде чем закапать труп, с него снимали вандальным методом всё ценное, в связи с чем труп часто закапывался голым. Причём, то, что мы вообще начали закапывать трупы, да ещё в одном месте, вообще было большим шагом, правда, продиктованным необходимостью. Потому что изначально трупы просто оттаскивались подальше в лес, и бросались там. Но позже меня стали смущать валявшиеся по лесу вокруг города трупы, тем более, слишком далеко тащить трупы было просто лень. И я заставил закапывать их, да ещё в одном месте, чтобы трупы по лесу вокруг города не валялись. То есть церемонии похорон как таковой не было, с Тодом я впервые решил устроить почётные похороны.
И вот, я разложил под мёртвым Тодом много сухих веток, собрал на церемонию всё племя, и толкнул речь.
-Тод был нашим самым уважаемым и почётным членом племени, я решил отдать дань его стараниям на благо нашего города. Мы никогда не забудем этого великого человека, и он заслуживает большего, чем просто быть закопанным в лесу. Этим сожжением я отдаю ему особую честь, и отныне, мы всегда будем сжигать наших самых уважаемых и заслуженных граждан племени. Прошу вас, оказывать уважение его памяти, без Тода нам всем будет очень тяжело.
Кстати, Тод умер ненасильственной смертью, и не от голода, а во сне от старости, думаю, ему было около пятидесяти лет на момент смерти, и он стал первым самым долгоживущим человеком на земле, кроме меня. Что доказывало, что в принципе, при правильном отношении и заботе, мои дети могут жить лет по пятьдесят, а мои дети от моих детей возможно итого дольше. Правда, не знаю почему, но мне казалось не очень правильным, иметь потомство от своих детей. Просто я вырастил их своими руками, и мне было стрёмно иметь своих дочерей, в связи с чем, я старался спать хотя бы со своими потомками во втором поколении. И не стоит судить меня строго за такие рассуждения, многие догмы нашего современного общества сегодня, тогда в тёмные века каменного века были неведомы. Но думаю, моё потомство во втором поколении всё равно было генетически ещё ближе ко мне, чем Тод, и значит, эти будут жить ещё дольше. Но пока ещё трудно судить о том, сколько они проживут. И всё равно у меня уже были первые дети от своих потомков второго поколения, правда, таких детей было мало. Это было связано и с тем, что я вообще стал реже спать с женщинами, чем раньше, решив, что это мне просто не нужно больше, потому что я имею достаточно потомков. В прошлом, моя стратегия была иной, и я старался переродить всё племя, но это мне не удалось. Последние годы я просто иногда ради собственного удовольствия брал тех самок, что, по-моему, были не беременны, а значит, был шанс зачатия. Но такое происходило более редко, и как следствие число моих потомков первого поколения в общей пропорции сокращалось. И всё равно, я часто видел в племени людей, которые были уже намного сильнее похожи на меня, чем другие, и это радовало меня. И, тем не менее, наши отличия были слишком велики. Я заметил, что каждое последующее поколение людей быстро теряет влияние моей крови всё равно. Причём, даже если потомство давали мои дети, и мать и отец, их ребёнок всё равно терял долю моей крови. Я не понимал, почему такое происходит, генетикой я в те времена не владел, и не понимал, что в них говорят мои рецессивные гены, что засыпают, и берут превосходство доминантные гены обычных пещерных людей. Я тогда стал понимать, что даже если я буду стараться спать со многими женщинами, моя кровь в людях всё равно пропадает. Поэтому можно даже не пытаться увеличивать долю своей крови. И я стал жить просто для себя, не думая о размножении, не стремясь иметь много детей, спал с женщинами в основном для удовольствия, как и остальные, полагая, что небольшого количества потомков моей крови для племени довольно. Меня устраивало то количество детей, что я имел, оно всяко было больше, чем у любого другого воина племени.
И да, после похорон, жить без Тода мне стало тяжело, я ощутил это буквально на следующий же день, поскольку тот был моей правой рукой, и, несмотря на возраст, выполнял многие важные административные функции по городу. Причём делал это весьма умно и старательно, Тод был гораздо умнее, чем любой другой член племени, и единственный с кем я старался говорить почти наравных, но только почти. Тод всегда ставил меня выше себя, никогда не спорил, не грубил, всегда слушался, он был умён и понимал насколько я умнее его, чего не всегда понимают другие, более молодые члены племени. Когда я говорил что-то Тоду, тот не возражал, не спорил, а всегда пытался понять, что я ему говорю, беря за факт то, что я изначально умнее его во много раз. И это послушание повышало эффективность нашего тандема. И хотя сам своими руками Тод последние годы не работал, он следил за тем, чтобы работали другие, организуя труд десятков и даже сотен человек. Теперь, мне стало намного тяжелее, и я вынужден был резко сократить число своих походов на охоту. Мне приходилось больше времени уделять племени, и я стал всё больше времени проводить за стенами, пытаясь организовать работу людей, следя за припасами. Конечно, у меня были другие помощники, и их было несколько, они были туповаты, но я за еду учил их как быть, и все они были моими потомками в возрасте более 25 лет. Поскольку я давно заметил, что пытаться обучать чему-либо простых людей, что не являются даже моими потомками бесполезно. Обычно, простые люди до 20 лет вели вообще абсолютно безумный безответственно тупой образ жизни, и их патологически нельзя было научить думать, они выполняли только простые действия. Они могли работать в поле, либо охотиться, иногда даже шить или делать поделки из камня и кости, но не руководить. Если даже, простой человек набирал уважение, и становился лидером группы, то он никогда не действовал ради блага группы, а жил чисто ради себя, что делало его бессмысленным как лидера и руководителя. Он не мог привести свою группу к успеху и обеспечить ей прогресс в любой деятельности, и даже не стремился, и потому заранее был обречён на крах в любом начинании. Даже малая власть для него была не более, чем предметом обеспечения собственного высокого уровня жизни и морального эго. Все простые люди были безмозглыми, эгоистичными, работали только на себя, чтобы поесть. И только после двадцати лет они ненадолго немного умнели, да и то лишь некоторые и иногда, потом быстро старели и умирали. Да, некоторые из обычных людей, иногда в порядке исключения, имея хорошее здоровье, доживали до 30 лет, и даже мне кажется, один умер в 35 лет. Но старость всё равно наступала значительно быстрее, они становились немощными, тупыми и бесполезными. В итоге я старался окружать себя своими потомками, те жили дольше, были от природы умнее, и к двадцати пяти годам взрослели, правда, тоже не все и не всегда. Я обучал их, но они не умирали от старости ещё очень долго, и могли приносить мне пользу. И всё равно, замены Тоду не было, просто, ну не родилось в целом поколении человека, что мог бы заменить Тода. Я думаю, это не просто случайность, просто Тод прошёл сильную школу жизни. Он видел крах первого города, он жил один в лесу, пока не вернулся я, он осознал многие вещи, на которые не были способны другие, и научился работать и понимать меня. Все остальные, кто окружал меня, выросли в другом мире и по-другому, в более спокойных тепличных условиях, и потому уже не могли повзрослеть. Так что, без помощи Тода дела резко ухудшились, и продолжали ухудшаться всё более и более.
Прошло ещё несколько лет, численность населения города выросла, и количество взрослых превысило пятьсот человек, и ещё столько же детей. С этого же момента, размер города достиг величины первого города, и без Тода и хороших помощников дела снова пошли вниз. Я опять столкнулся с теми же проблемами, воровство, обман, жульничество, нехватка еды и припасов, отсутствие грамотного руководителя и администратора. Жизнь народа быстро ухудшалась. И люди снова стали сбиваться в группы, и иногда покидать город в поисках лучшей жизни, правда, пока такое случалось редко, но я не держал их, и на всякий случай даже специально подбивал, взять несколько самок и свалить в поисках лучшей жизни. Особенно тех, кого я считал неудобными для себя.
И снова возникли молодые и амбициозные самцы, которые подобно Альфу и Хами стали мутить воду, но в этот раз я знал как поступать с такими, чтобы избежать гибели города. Особенно если такие самцы не сваливали из моего города сами, полагая, что им здесь лучше и проще грабить тех, кто не может дать им сдачи. Тем более, что аргументы у альфа самцов с политическими амбициями были всё те же, "год заставляет нас работать, один ест нашу еду, надо всё отнять поделить и съесть, год не умеет править, будет лучше если править буду я, хотя я ничего и не умею совсем, но я уверен, что у меня получится править лучше". Особенно меня убивало то, что альфа самцы, не делая для города и других людей вообще практически ничего, полагали, будто имеют право свергать меня, человека, который как минимум два раза в неделю приносил в город по 500 килограмм мяса, на общие нужды, и это, не считая моих работ как ремесленника. Чтобы предотвратить повторную гибель второго города, зная, чем всё это грозит, мною были приняты особые меры. Я внимательно следил за обществом, выделял таких самцов, брал их с собой на охоту вдвоём, и те не могли отказаться, и больше они не возвращались в город со мной никогда. Как я уже говорил, я был не только лучшим охотником, но и сильнейшим воином, для меня убить человека со спины не составляло труда. А потом я закапывал труп поглубже, и подальше от города, чтобы никто и никогда не нашёл, и всё. И говорил всем, что очередной Альф или Хами героически погиб на охоте от лап зверя, защищая мою жизнь, честь ему и хвала. И так происходило много раз последующие несколько лет, и хотя брожение в обществе росло, но я успешно убивал провокаторов, и предотвращал революцию. И думаю, в прошлом, в первом городе в такой ситуации, я давно потерял бы власть, и меня свергли бы, либо убили. Но своевременное убийство провокаторов и конкурентов давало свои плоды. На самом деле, большинство людей, никогда не пошло бы войной на вождя, чтобы тот не делал, как бы плохо не жилось, если только не будет того, кто поведёт за собой и надоумит. Если нет того, кто, имея авторитет, скажет, что вождь зло, пошли за мной убьём вождя, многие не пойдут и не убьют вождя. Так я удерживал власть во всё растущем обществе, и если честно, настал этап, жить стало совершенно невозможно, проблемы еды, воровства, преступлений, стали расти как снежный ком. А тем временем, по самым примерным прикидкам, численность моего города достигла двух тысяч человек. Семьи мигрантов стали покидать мой город всё чаще, так за последний год из города ушло шесть семей, общей численностью около ста человек. И причём уходили самые жизнеспособные особи, молодые и сильные, что подрывало экономику, забирало рабочие руки. А оставались дети, и те, кому меньше двенадцати, те, кого я считал в основном как нахлебников, либо наоборот старики. И проблемы мои усугублялись, и вот, когда население достигло двух тысяч, и жить стало не только плохо, но и тесно. Я понял, что места нам для жизни просто не хватает, и задумал перестроить частокол, увеличив площадь города раза в четыре, чтобы построить новые землянки. Сейчас второй город существовал уже почти тридцать лет, увеличил площадь, население, изжил себя, люди спали в домиках по десять человек, и многие на улице, это требовалось перестроить. Я всё откладывал эту массовую перестройку, понимая, что не смогу осуществить её один, и мне придётся заставлять делать это других, а это непопулярные меры. Тем более, чем больше надо усилий чтобы заставить других, тем меньше остаётся времени работать и делать что-то самому своими руками. Люди же, видя, что я сам не работаю, а только заставляю других, обычно начинают злиться и сопротивляются всё больше, отказываясь работать.
Этот принцип был реализован и в этот раз. Я собрал кучу сильных молодых людей и попытался заставить их работать, я объяснил им, что нам надо построить новый забор, и новые землянки, и они в начале начали искать новые ветки, и начали даже копать, перенося забор на новую линию. Потом один из них отказался, он бросил палку копалку и сказал.
-Всё, я не хочу работать. Надоело, ты сам не работаешь, только других заставляешь, а ешь больше всех.
Я подошёл к нему, ударил кулаком поддых и сказал.
-Работай, нам нужен этот забор. Он нужен не мне и не тебе, а всему городу.
-Не буду, ты меня не заставишь, хочешь, чтобы я работал, накорми меня, я не ел с утра, а вчера мне дали мини порцию еды, мне надоело. Я не буду.
Я, конечно же, не мог позволить ему бастовать и дальше, потому что тогда другие, видя его победу, тоже откажутся работать, и в итоге разобранный наполовину забор вообще никто трогать не будет, а мне надо управиться за день, чтобы к ночи создать новый периметр от диких зверей. Иначе воинам придётся всю ночь жечь костры и патрулировать разобранный участок забора, чтобы никого не съели. А это тяжело и воины не станут этого делать, по тем же причинам. Поэтому я повалил его и стал пинать, такие ситуации у меня бывали и раньше, и я заставлял соплеменников работать и раньше, не убивая, и тут случилось то, чего я не ожидал. Десятки людей, что я собрал здесь, чтобы они работали, вдруг бросились на меня, и всей толпой повалили меня, и стали бить. Я пытался сопротивляться, но не мог, они все держали меня за руки и ноги и избивали. Их было слишком много. Они дико ненавидели меня, и сейчас почувствовав мою слабость и безнаказанность, просто бросились и стали терзать.
Они били меня долго, и я не терял сознание, но убить не смогли и не пытались, били руками и ногами, но не оружием. А потом они связали мне руки и ноги верёвками из коры, так, что я не мог их развязать, отняли у меня все ножи и вещички, что лежали в карманах, потащили меня в город, и бросили в одну из землянок. А у входа поставили охрану. Так я и лежал там в этой землянке до самого вечера, и только на улице слышал крики племени, все радовались моему пленению, и я понял, что, свергнув меня, они сейчас там раскупорили мои запасы еды, и снова едят запасы амбаров. Ну что ж поделом. И кстати охрана, стоявшая у землянки первое время, видимо потом пошла праздновать тоже.
Я попытался развязаться, или хотя бы освободить руки так, чтобы кровь к ним притекла, но не смог, они связали очень жёстко и неумело. Я опасался, как бы руки совсем не отказали с такой перевязкой. По своему опыту я знал, что если связать руки и ноги пленнику очень сильно, то кровь не будет по ним течь и пленник может даже умереть. А меня связали очень сильно и я даже не чувствовал руки и ноги, так сильно они онемели. Так я и лежал, постепенно понимая, что они обо мне просто забыли, и возможно я тут так и умру, так продолжалось всю ночь, а под утро ко мне в комнату заглянул какой-то мальчик, он полазил по моим вещам, попробовал стянуть с меня одежду, но не смог. Потом убежал, я попытался ползти и выползти из землянки, но это было невозможно, и всё же, я понял, что руки связанные за спиной, на самом деле связаны не столь сильно, чтобы убить меня, впрочем, возможно ослабли сами верёвки, всё же кора не самый лучший тип верёвок.
Так я и лежал минимум три дня, и вообще никто меня не вспоминал, и никто ни разу не пришёл дать попить мне или накормить, или просто проверить сдох я или нет, племя просто вообще забыло обо мне. Больше всего меня задело то, что в этот раз никто не пришёл меня спасти, хотя охраны около землянки и не было. Прошлый раз меня вовремя предупредил Тод, а в этот раз у меня было столько верных людей, и я даже был тут без охраны, и любой ночью мог прокрасться и развязать мне верёвки, чтобы я смог убежать, но никто ни один не пришёл ко мне на помощь. Они все меня предали, и те, кого я приблизил к себе тоже. А я на них полагался, кормил их, давал им еду. Вот как они отплатили мне за мою справедливость, а ведь я всегда делил всё поровну, и никогда никому не давал больше. И возможно зря, потому что справедливости в мире нет, и быть может, если бы я выбрал человек пять любимчиков, как делали обычно альфа самцы, то кто-то из них пришёл и спас бы меня. А так меня ненавидели все, и простые люди, и те, кто был ко мне приближён. Надо было поступать иначе, надо было... Надо было иметь любимчиков, кормить их выше нормы, чтобы они за мной и в огонь и в воду, а я всё на своих плечах, один, честно и справедливо. Я думал, люди увидят, оценят мою справедливость и честность. Какой же я всё-таки дурак.
А племя продолжало праздновать, я видел зарево костра, и слышал их радостные крики. Наконец, на третий день поздно вечером, ко мне в землянку вломилось с десяток воинов племени, они выволокли меня наружу и поволокли к костру. Пока меня волокли к костру, я обратил внимание, что за эти три дня, что племя жило без меня, никто даже не пошевелился восстановить ту часть забора по периметру города, что мы демонтировали несколько дней назад при начале работ. Меня бросили перед костром. Здесь собралось всё племя, даже мои часовые и подчинённые, все те на кого я в прошлом полагался. Они бросили меня на середину поближе к костру и громко загалдели.
-Ну что ты всё понял год?
-Ты понял да? Нам без тебя знаешь как хорошо? Ты знаешь, как мы едим сейчас без тебя?
-Ты знаешь как без тебя у нас много еды?
-Нам без тебя хорошо.
Они стали плевать в меня и пинать меня, я лежал практически без движений.
-Ну что убьём его?
-Убить, убить, убить...
Я понял, что шанс убежать у меня был, и я очень зря им не воспользовался, если эти перережут мне глотку и я сдохну прямо здесь, всё, меня уже ничего не спасёт.
-Убить, убить, убить!
Племя буквально кричало на всю округу, они ненавидели меня, и вышел один из воинов племени, в прошлом неприметный, он никогда не проявлял свою агрессивность, хотя и был сильным. Но почему-то теперь он стал новым лидером племени. У воина был костяной нож в руках, я знал это конец. Да я крепкий, очень крепкий, но я не выживу, меня убьют как животное. И да костяной нож не столь уж страшное оружие на самом деле сам по себе, но если ты не можешь закрыться от него, что тогда? Мне было очень страшно, я вдруг понял, что прямо сейчас и здесь умру. Я никогда не ощущал себя таким, просто никогда, таким слабым и беспомощным перед лицом неотвратимо приближающейся смерти. Сердце буквально задёргалось в конвульсиях, в горле застрял ком. Я часто охотился, сражался с крупными хищниками, но тогда я не боялся, потому что у меня всегда был шанс на победу. Даже в детстве, когда меня преследовали крупные хищники, я не боялся, так как сейчас, потому что тогда я всегда мог убежать, всё зависело от меня. А сейчас нет, чтобы я не делал и не говорил, я не смогу вырваться и они убьют меня. Возможно, в этот раз я чего-то упустил, не уследил за настроениями в обществе, полагая, что смогу их запугать, контролировать и удержать и это была фатальная ошибка и это мой конец.
Воин подошёл ко мне, поднял мою голову за волосы, оголив горло, и я почувствовал себя беззащитным перед ним, и воин сильно полоснул меня по горлу, из моего горла полилась кровь, порез был очень глубоким, и всё же воин не стал бить слишком сильно, опасаясь сломать не слишком крепкий костяной нож. Я думаю, они просто не поняли, что нож не смог перерезать мне горло, или перерезал, но лишь частично, не пробив саму трахею, потому что кровь продолжала литься из шеи, и в отблесках костра и полутемноте, просто, было плохо видно, умер я или нет. Но думаю, было бы моё горло чуть менее прочным, или был бы на моём месте любой другой обычный воин, чуть глубже порез и это был бы кирдык. Всё-таки меня спас тот факт, что нормальных ножей у нас в те времена не было, а костяной нож это немного не то, и по острию лезвия и по прочности. После удара по горлу воин несколько раз сильно ткнул меня в живот колющими ударами, таким образом, выражая ко мне всю свою ненависть. Думаю, глубина порезов сантиметров на пять шесть каждый. Я не знал, смертельны ли мои раны или нет, но понял, что это мой шанс. Я изобразил конвульсии, подёргался, выплюнул немного крови из горла, что было несложно, так как видимо трахея действительно была слегка порезана, и затих.
Племя со злобным воплем бросилось на меня, стало пинать и бить, и било и пинало долго, но я терпел. Изображать из себя труп в таких условиях реально трудно, но я понимал, стоит им заподозрить, что я жив, и всё станет ещё хуже. Страх заставил меня вытерпеть всё. Спустя минут двадцать, они, наконец, отстали от меня, кто-то взял меня за связанные руки, разрезал верёвки, чтобы не мешались, и меня под руки потащили волоком прочь от племени. Труп оттащили метров на двести прочь от города и просто выбросили в лесу, после чего убийцы покинули место преступления и я остался один.
Спустя минуту я зашевелился, попытался шевельнуть руками. В пальцы ударила ужасная острая колющая боль, я подумал, что это плохо, что пальцы так сильно болят от притока крови, значит, руки потеряны, и я умираю. Поскольку, раньше я не знал как это, когда руки так сильно повреждены. А меж тем кровь из моего живота перестала течь, и я почувствовал себя очень плохо. Теряя сознание, я пополз прочь от города, не хватало ещё по утру попасться под руку охотникам, или кому-то, кто особенно меня ненавидел. Тем более, сейчас я слаб как никогда и еле ползу.
