Текст книги "Солёный ветер (СИ)"

Автор книги: _YamYam_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Ты серьёзно хочешь обменяться приказами? – хлопает она глазами. – А если я… Не знаю… Прикажу переписать на меня дом?

Чонгук смеётся, обхватывает её лицо ладонями, а затем касается лба Инён своим.

– Придётся что-нибудь придумать, – хмыкает он. – Это в любом случае не самое страшное, что ты можешь приказать.

– И что же самое страшное?

– Уйти из твоей жизни, – серьёзно заявляет парень, и Инён тяжело сглатывает. – Не ожидала?

– Я бы такого не приказала, – признаётся она, ни капли не обманывая. – По крайней мере, не теперь.

Дыхание Чонгука обжигает всё лицо, а её – она уверена – делает аналогичное с его. Но почему-то впервые за всё время ей не хочется от этого припасть к его губам, хочется просто стоять так и дальше, наслаждаясь неожиданной откровенностью друг с другом.

– Тогда, – тянет парень, – что бы ты приказала?

– Раскрой свои секреты, – выпаливает она, ни капли не сомневаясь.

– Пути назад не будет, – усмехается Чонгук, но в ней – ни капли насмешки.

Инён улыбается в ответ, пальцами касаясь его плеч.

– Но ты ведь что-нибудь придумаешь.

– Обязательно, – обещает он, наклоняя голову в сторону – так, словно собирается её поцеловать. – У меня тоже есть для тебя приказ.

– Какой?

– Инён, – выдыхает он в самые её губы, – влюбись в меня.

Комментарий к Chapter 11

Вот как-то так, ребята :3

Я так понимаю, многие заметили, что главы не было слишком долго, и я честно не знаю, в чем была причина: в отсутствии времени, вдохновения, сил или в нехватке нужных слов. И за это я прошу прощения

Sorry-sorry~~

Зато глава вышла в два раза больше, чем все предыдущие. Надеюсь, хотя бы таким образом вас порадую, несмотря на то, что она является всего лишь переходной

И, конечно, еще я хочу сказать thank-thank всем тем, кто давал мне знать – и в комментариях, и в лс, – что ждет продолжение. Вот честно – именно ваши слова заставляли меня вставать и что-то делать :D

========== Chapter 12 ==========

У Чонгука губы сладкие – явно от выпитого и всё ещё удивительно не выветрившегося шампанского, зато на языке – привкус горького табака. Инён совсем не нравится, что он сигаретами упорно губит собственное здоровье, явно об этом даже не задумываясь, но одновременно с тем не считает уместным делать ему замечания. А ещё ей, на самом деле, очень нравится этот контраст сладости и горечи – он словно бы отображает самого Чонгука со всеми его плюсами и минусами, со всей его наигранностью и неожиданной для молодого совсем парня серьёзностью.

Её голове очень комфортно покоиться на его плече, а ему – Инён уверена – весьма комфортно чувствовать её вес на своей руке. Чонгук сжимает в пальцах её подбородок, заставляет запрокинуть голову сильнее, целует всё жарче и глубже, совершенно не стесняясь сталкиваться с её языком и оттягивать её губы. Инён чувствует, как вторая его рука ложится на её живот, оглаживает мягкую кожу, пуская по всему телу микроразряды тока, и в ответ зарывается тонкими пальцами в волосы на его затылке, пока другая ладонь скользит по обнажённой груди парня. Инён и сама затрудняется ответить, как же так вышло, что ещё несколько долгих минут назад они стояли на самом краю обрыва, вспоминая прошлое и – что особенно странно – будто бы решали будущее, а теперь нежатся в широкой кровати, находясь в состоянии приятного томления после очередного взрыва чувств. У Инён в голове всё ещё стоит голос Чонгука, что со всей серьёзностью заявил неожиданно, что ей следовало бы в него влюбиться. Она тогда едва не призналась: «Но я ведь уже это сделала», а потом вдруг засмущалась ужасно, уткнулась носом в его грудь и лишь неясно покивала головой, словно бы говоря, что к сведению его слова она приняла.

Инён не помнит дословно всё то, что ранее приказывал ей Чонгук, когда они, будучи детьми, убегали на обрыв. Но там всегда было что-то вроде: «Играй только со мной», «Не жалуйся родителям», «Не разговаривай со своими одноклассниками», «Обедай в школе со мной» – одним словом, одна сплошная ерунда, подкинутая подсознанием избалованного мальчишки. Инён, откровенно говоря, только сейчас, с высоты прожитых лет, понимает вдруг, что Чон Чонгук с раннего детства отличался страшной ревностью, и это заставляет её как-то по-особому глупо улыбаться. Ещё она помнит, как в день похорон её матери – в тот самый, когда отец принял решение увезти её из особняка семьи Чон – наследник схватил её, всю покрасневшую и без устали всхлипывающую, за руку и, не слушая никаких отговорок и внимания не обращая на протесты, утащил десятилетнюю Инён на самый обрыв, а потом, сжав её плечи в своих маленьких руках, приказал: «Никогда больше не плачь!»

И всё же все эти их игры были ранее совсем невинными, по-детски милыми, а теперь оставляли в душе огромный непонятный осадок из чувств и ощущений – даже в том случае, если пытаться воспринимать произошедшее лишь шуткой.

Чонгук отрывается от её губ, смазано целует в самый их уголок, смотрит пристально, едва не нависая над ней всей верхней частью тела. Инён глядит на него в ответ, видит, кажется, каждую морщинку, каждый самый маленький шрамик, каждую крошечную родинку и понимает, что готова, пожалуй, раствориться в этом парне полностью и без остатка, не боясь и не опасаясь.

– Хочешь секрет? – усмехается неожиданно Чонгук, чем вводит её в состояние ступора, а потом откидывается на подушки, притягивая Инён ещё ближе к себе.

– Ты правда это сделаешь? – выходит как-то тихо, и девушка заинтересованно поднимает голову, рассчитывая понять, услышал ли он её.

– Более чем, – кивает Чонгук, взгляда не отрывая от потолка. – Ты, кажется, хотела знать, что такое «Сапфир». Рассказать тебе?

Инён сглатывает, понимая, наконец, что парень имел в виду, говоря, что пути назад не будет. Его действительно нет – разве можно будет покончить со всем этим с чистой совестью, когда в голове её появится информация, что, кажется, предназначена не для каждого? Это странно, страшно и любопытно. А ещё Инён совсем не хочет, чтобы это всё заканчивалось, чем бы это «всё» ни было.

Она приподнимается на кровати, сгибает в коленях ноги и тянет за собой покрывало, прикрывая обнажённую грудь. Инён чувствует, как быстро и громко бьётся её сердце, готовое узнать чуть больше, чем раньше, приоткрыть завесу своеобразной тайны чуть сильнее, чем прежде.

– Расскажи, – кивает она.

– Бордель, – усмехается Чонгук, наблюдая за тем, как вытягивается лицо Инён. – Но не простой, – добавляет он, прежде чем девушка успевает напридумывать лишнего. – Он – свидетельство того, что один конкретно взятый район контролирует конкретно взятая семья.

– Ты отдал за меня район?! – восклицает девушка, перепугавшись, но Чонгук только смеётся, окольцовывает её запястье пальцами и тянет на себя, заставляя упасть на свою грудь.

– Всё не столь печально, – поясняет он едва ли не в самые её губы. – Сыльмин – старый хитрый лис, но он слишком слаб, чтобы подмять под себя район и контролировать его. Он не смог сделать этого раньше, когда все двери были открыты, и совершенно точно не сможет и теперь.

– Тогда я совсем ничего не понимаю, – хмурится Инён.

– Тебе и не нужно.

– Погоди, – уворачивается девушка от поцелуя и чувствует на своём подбородке губы, – выходит, он совсем без царя в голове, раз надеется управлять борделем, – выделяет она саркастично последнее слово, чем заслуживает очередную улыбку от Чонгука, – на твоей территории?

– Он может это делать, поскольку я сам позволил ему это, – терпеливо поясняет парень. – И не так уж просто будет вернуть «Сапфир» обратно, не вступив при этом в открытое противостояние. Я совсем не хочу, чтобы девочки пострадали.

Инён старается на обращать внимание на то, как неприятно у неё в душе становится от этого его нежно-щепетильного «девочки». А ещё совершенно невольно в голове проскальзывает мысль о том, к скольким из них он обращался за высококвалифицированным обслуживанием. Девушка закусывает губу, понимая, почему ревность называют «жгучей», и часто моргает, умоляя саму себя подумать о том, что имеет куда большее значение сейчас. И поэтому и не замечает, с каким удовольствием смотрит на неё Чонгук, замечая все те метаморфозы, что происходят с её лицом.

– Ладно, – вздыхает она, нахмурившись, и поднимает на него взгляд, отрываясь от созерцания чужих губ, – тогда как возвращению «Сапфира» посодействует то, что ты решил объявить меня своей женщиной?

Ей спрашивать подобное совершенно неловко – щёки мгновенно обжигает румянец, а губы поджимаются, словно стесняясь того, что только что произнесли. У Чонгука вдруг с лица пропадает улыбка, и он громко сглатывает, заставляя девушку напрячься, а потом отталкивается спиной от кровати, переворачивая их, и нависает над Инён, руки свои тут же запуская под её спину.

– А вот чтобы узнать это, придётся влюбиться в меня, – усмехается он легкомысленно, а девушка впервые совсем-совсем не верит ему.

– Ты ведь пытаешься отвлечь меня? – щурится она, пока невольно выгибается ему навстречу, ощущая, как проворные пальцы проходятся по чувствительному позвоночнику, добираясь до самых лопаток. – Мы так не договаривались.

Чонгук целует её в шею, губами накрывая бьющуюся от переизбытка эмоций жилку, движется выше, заставляя неосознанно запрокидывать голову сильнее, подставляясь под касания всё откровеннее.

– Скажи, – неожиданно раздаётся почти у самого её уха, – сколько мужчин у тебя было до меня?

Инён едва не фыркает, поражаясь тому, что Чонгук решил обсудить это именно сейчас – когда её ладонь столь однозначно скользит по его груди всё ниже, а ей в бедро столь же однозначно упирается его возбуждённая плоть. Она поворачивает голову, стараясь ухватить его губы, утягивая в поцелуй, да вот только Чонгук мастерски обходит этот её манёвр и, довольно посмеиваясь, сильнее вжимает её в постель.

– Такое не пройдёт, – усмехается он, рукой соскальзывая с её спины и, коснувшись бёдра, с силой сжимает его в пальцах. – Не скажешь?

– Двое, – выдыхает Инён, с самого начала не собираясь ничего скрывать, и тут же получает мокрый укус-поцелуй в самый подбородок. – Я встречалась с двумя, но… – запинается она, не зная, как сказать правильно, – в физическом плане был только один.

– Американец? – тянет заинтересованно Чонгук, неожиданно серьёзно смотря в её глаза.

– Меня, конечно, предупреждали, что мужчин всегда волнует то, что было до них, – давится смешком Инён, пальцем разглаживая образовавшуюся морщинку между его нахмуренных бровей, – но не думала, что всё настолько серьёзно.

– Американец? – снова спрашивает Чонгук, пропуская, кажется, все её слова мимо ушей, и Инён закатывает глаза, правда не понимая, почему он не нашёл для подобных расспросов более подходящего времени.

– Американский китаец, – тем не менее признаётся она, обнимая лицо парня ладонями и притягивая ближе к себе. – Мы можем не говорить о нём? Он бросил меня не один год назад, так что давай просто…

– Бросил? – снова хмурится Чонгук, но уже спустя секунду на его лице появляется такое выражение, что Инён становится не по себе. – Хочешь, я его тоже откуда-нибудь брошу?

– Брось уже себя, – нетерпеливо кидает Инён, – на меня.

У Чонгука забавно дёргаются брови, и девушка только в тот момент понимает всё то, что сорвалось с её языка. Щёки в очередной раз заполняет румянец, а парень усмехается так довольно, будто только что сорвал огромный куш. Он тут же подхватывает её под бёдра, придвигая ближе к себе и заставляя съехать с подушек.

– Ты должна гордиться, – обнажает Чонгук зубы в улыбке, снова нависая над ней, – тем, что я берёг себя для тебя.

– Не неси чепухи, – пуще прежнего вспыхивет Инён, легко хлопая его по плечу. Вот уж на кого Чонгук не похож совсем, так это на девственника.

– Я не вру, – наигранно обидчиво тянет Чонгук, вытягивая в трубочку губы. – Ты правда первая девушка, с которой я встречаюсь.

Он тут же целует её, прижимаясь к её телу изо всех сил, сжимая её кожу пуще прежнего, явно оставляя красные следы от пальцев на её бёдрах. А ещё губами своими заставляет забыть обо всём на свете.

Инён с Чон Чонгуком действительно хорошо. Даже несмотря на то, что он вечно пропадает где-то в Сеуле, разбираясь с одному ему ведомыми делами, даже несмотря на то, что появляется чаще всего лишь под самую ночь, и несмотря на то, что появляется не один, а затем на долгое время запирается в рабочем кабинете вместе с товарищами. Им хорошо вместе даже несмотря на то, что отец Инён до сих пор щурится и хмурится, заставая их в объятиях друг друга, и несмотря на то, что от Чонгука сильно пахнет алкоголем, когда ночью он добирается до комнаты и согревает, наконец, холодную без него кровать. Он снова и снова обещает найти время, раз за разом целует её в висок, говоря, что обязательно сводит её на свидание – сделает всё, чтобы показать, что она для него совершенно особенная. Инён не по себе от подобной его прямолинейности, но ещё более неловко от понимания того, что она, кажется, абсолютно ненормальная, если ей от него никаких свиданий не надо совсем: лишь бы возвращался не таким уставшим, лишь бы возвращался таким же здоровым, лишь бы возвращался в хорошем настроении.

Лишь бы просто возвращался.

Ведь, едва только Чонгук пропадает на несколько дней, не объясняя причин и не предупреждая, Инён места себе не находит. Она телефон не выпускает из рук ни на мгновение, дожидаясь привычных: «Думаю о тебе» или «Скучаю» – таких излишне сладких и излишне «излишних», но всё же очень важных. Чонгук никогда не отвечает на её вопросы, всё так же отписываясь лишь общими фразами, но Инён обижаться на него не в силах – уверена почему-то, что все эти слова он пишет абсолютно искренне.

Она часто выбирается из особняка в сопровождении тётушки Хеми и Ким Усина, который, как оказалось, говорит совсем не хуже, чем серьёзно исполняет каждое сказанное Чонгуком слово. Он совершенно неразговорчив, однако спустя какое-то время Инён приходится признать, что в этом есть какое-то особое очарование. Девушка раз за разом так и порывается выбраться в клинику, но снова и снова себя останавливает, понимая, что не знает, как будет объяснять своё частое отсутствие. Она даже посещает несколько мероприятий, что ещё месяц назад показались бы высокосветскими раутами, на которых пришлось бы скалить зубы в искусственной улыбке и делать вид, будто ты здесь абсолютно своя. На деле же всё проходит спокойно и весьма мило, удивительно дружелюбные Риан и Ёнджи всё время находятся где-то поблизости, помогая и поддерживая, а госпожа О Мисон, являющая собой едва ли не лидера среди всех присутствующих женщин, и вовсе относится к ней по-особенному тепло. Они с Ёнджи и Риан вообще видятся очень часто – и всегда в отсутствие мужчин: обсуждают совершенную ерунду, громко смеются, иногда позволяя себе разделить две бутылки красного вина на троих, и, пока девушки всячески хаят своих мужей, Инён только смеётся, наблюдая за ними.

– И он говорит мне, – хмурится Риан, закидывая ногу на ногу, пока глазами следует за макушкой марширующего по гостиной двухлетнего сына, – мол, давай заведём девочку?

– Кажется, его сильно задели слова Ильхуна, – смеётся Ёнджи. – Собирается воспитать папину дочку, души в нём не чающую?

– Убеждена, что так, – кивает недовольно девушка, а Инён не может сдержать улыбки, на коленях качая удивительно милого Джисона – такого хорошенького со своими пухлыми щёчками и беззубой улыбкой, что невозможно не взять его на руки, особенно когда он сам тянет свои маленькие ладошки. – Не понимаю – Джин меня за инкубатор считает?

Ёнджи прыскает, а потом, не сдержавшись, закидывает голову на спинку дивана и громко смеётся. Джисон следует за ней, забавно похрюкивая и всё пытаясь засунуть указательный палец в рот – зубки у него только начали резаться, и страдают в доме Кимов теперь все.

– А я тебе говорила, что на двоих вы не остановитесь, – улыбается Ёнджи, успокаиваясь и кивая по очереди на серьёзного Ильхуна и всё ещё веселящегося Джисона, что, не добравшись как следует до рта, теперь не оставлял в покое нос Инён. – Поэтому и не следовало так быстро прощаться с презервативами.

– Ты же знаешь этих мужчин, – тянет девушка: – «Риа-ан, ну с ними совсем не то!»

– Мужика в кулаке держать надо, – смеётся снова Ёнджи, а потом протягивает руки, и Джисон с радостью пересаживается на новые коленки.

– А вы почему детей не заведёте? – спрашивает у неё Инён, вовсе не впервые замечая то, как Ёнджи тянется к ним, и как те тянутся к ней в ответ.

– Тэхён хочет, – пожимает она плечами, – но я не думаю, что готова. Дети – слишком большая ответственность, а с меня хватает пока и одного. Самого большого и самого неразумного.

– Дотянешь до того, что Тэхён презервативы начнёт прокалывать, – смеётся Риан, а вот Ёнджи резко становится серьёзной.

– Ты только при нём такого не скажи, – просит она, – а то ещё сочтёт за отличную идею.

В гостиной повисает тишина, но первой, что удивительно, не сдерживается Инён, не сумев подавить смешок, за ней следует Риан, а потом и сама Ёнджи. Ей с этими девушками по-настоящему комфортно – куда более уютно, чем с любыми другими подругами прежде.

Но куда больше радости и глупого счастья ей всё же доставляет возможность видеть Чонгука дома, ощущать его крупные ладони на своей талии, тёплые губы на виске и чувствовать неожиданный запах соли, исходящий от его кожи. Чонгук отчего-то пахнет так, как пахнет солёный ветер, столь ею любимый, но Инён это больше не пугает – она, на самом деле, только и ищет возможности и удачного случая для того, чтобы признаться, что, кажется, влюблена в него настолько, что ни один его секрет не заставит её передумать.

– Прости, – шепчет Чонгук, забираясь под её футболку, пока короткими поцелуями осыпает дорожку от виска до самой шеи, – я должен закончить со всем этим.

– Всё в порядке, – кивает Инён в ответ, хотя ей очень не хочется отпускать его от себя. – Просто покончи с этим поскорее.

Она знает, что его в кабинете дожидаются Чон Хосок и Мин Юнги, отправленные туда едва ли не пинком младшего товарища, которому явно осточертели их подтрунивая над собственной любвеобильностью. И хотя Инён прекрасно понимала их, сама забавляясь над тем, сколь для Чонгук желателен частый тактильный контакт, могла лишь прятать заалевшие щёки в груди парня, понимая, что и для неё самой он стал жизненно необходим. Однако глубокой уже ночью её дыхание обжигает сильный запах алкоголя и табака, стон, полный усталости, разбивается об её плечо, а крепкие руки оказываются на талии. Инён винить Чонгука не может, но почему-то очень хочет.

Утром она привычно уже не находит его рядом с собой, слышит только звук льющейся воды из ванной, едва находит силы подняться с кровати и бредёт в сторону гостевой комнаты, что изначально была отдана под её проживание, и уже там принимает душ и приходит в себя. А на кухне в очередной раз натыкается на сюрприз.

– О! – улыбается Хосок привычно широко и отлипает бёдрами от кухонного стола. – Уже не пугаешься? Прогресс!

Инён закатывает притворно глаза, скрестив на груди руки, и замирает под самой аркой, привалившись плечом к косяку. А ещё сдержать ответной улыбки не может.

– Я бы скорее напугалась, не окажись тебя тут, – дёргает она бровями, наблюдая за тем, как мужчина прячет в холодильнике пачку молока. – Только за прошедшую неделю я находила тебя здесь четыре раза, сегодня – пятый. Это не иначе как традиция.

Чон Хосок пожимает плечами, подходя ближе, и доверительное делится, слегка наклонившись вперёд:

– Ничего не могу поделать с тем, что в вашем холодильнике такое вкусное молоко.

Инён прыскает, давясь смешком, и тут же прикрывает тыльной стороной ладони нижнюю часть лица. У неё в голове набатом раздаётся: «в вашем холодильнике», и эхом расходится по сознанию: «вашем». А потому она смущается – горячо и сильно. Они с Чонгуком действительно удивительно близки для тех, кто встретился совсем недавно: они делят на двоих дом, завтраки, тихие разговоры по вечерам и совсем не тихие ласки, делят на двоих улыбки и редкие ссоры, всегда заканчивающиеся одинаково. С некоторых пор они делят даже комнату и кровать, а ещё один на двоих тюбик зубной пасты. Однако Инён всё равно неловко говорить не о «нём» и о «ней», а о «них», чего, в свою очередь, так настойчиво требует Чонгук.

И вот – даже Хосок отчего-то считает холодильник «их», приписывая в его владельцы и Инён.

– О чём задумалась? – улыбается он, вырывая девушку из пучины собственных мыслей, и она поднимает голову, переводя на него взгляд, а ещё улыбается, всячески стараясь отвести от себя все подозрения.

– Ни о чём конкретном, – врёт Инён, пожимая плечами, – думаю, просто не выспалась.

– Тогда отправляйся обратно в постель, – Хосок в очередной раз протягивает руку и ерошит её волосы, превращая чёлку в нечто неизведанные, – в конце концов, ты должна лучше следить за здоровьем. Мне не нужна болезненная невестка.

Девушка тут же вспыхивает пуще прежнего, ощущая, как огнём загораются даже кончики ушей, и кулаком врезается в плечо мужчины. Тот стонет притворно, приподнимает брови домиком и едва не оседает на пол, сильно переборщив со своими актёрскими способностями. А ещё перехватывает Инён за запястье и тянет за собой, проговаривая заплетающимся языком:

– Я не погибну один!

И всё это – с такой наигранной драматичностью, что смеха сдержать не выходит, и он вырывается из груди Инён одновременно с подозрительным звуком, доносящимся из-за спины. Девушка тут же заинтересованно оборачивается и взглядом встречается с ухмыляющимся Мин Юнги, что стоит напротив них с поднятым в руке телефоном и, кажется, зачем-то делает снимки, совсем при этом не стесняясь часто повторяющегося звука затвора.

– Ты чего творишь? – хлопает глазами Хосок, отпуская её руку и направляясь в сторону друга.

– Собираю на тебя компромат на случай того, если посчитаю, что руки стали тебе лишними, – пожимает плечами Юнги, расплываясь в улыбке. – Покажу это одному нашему особо ревнивому и впечатлительному другу – и мне не придётся думать о том, кого лучше нанять для того, чтобы тебя убрали.

– И даже показывать не придётся, – раздаётся голос Чонгука с лестницы, и Инён тут же оборачивается.

Он с утра невероятно забавный. А с утра после попойки – вдвойне. Чонгук щурится и хмурится, не переставая поправлять неожиданно лезущую в глаза чёлку, руки прячет в карманах спортивных штанов и неустанно облизывает сухие губы. Инён нравится видеть его таким – удивительно домашним и уютным, даже несмотря на явно не самое лучшее настроение. А ещё нравится видеть его серьёзным и сосредоточенным, нравится видеть легкомысленным и откровенно флиртующим, раздражённым и – крайне редко – смущённым. Он просто нравится ей весь, и Инён в очередной раз задумывается над тем, когда же будет уместно ей признаться в подобном.

Чонгук удивительно легко и быстро умудряется выставить за дверь и Хосока, и Юнги, а те, что ещё более удивительно, не слишком и сопротивляются, на прощание лишь помахав Инён ладонями. И если у первого это, как и всегда, выходит более чем уместно, то у второго лицо кривится так, будто его кто-то заставляет это делать, угрожая при этом пистолетом.

– Однажды это закончится, – вздыхает тяжело Чонгук, тут же устраивая свой подбородок на макушке Инён, а свои ладони – на её талии, – и эти двое перестанут донимать меня своим присутствием.

Девушка смеётся, спиной сильнее вжимаясь в грудь Чонгука, и даже прикрывает глаза, собираясь по максимуму насладиться его присутствием.

– Разве вы не друзья? – хмыкает она. – Даже я уже почти привыкла к их присутствию здесь.

– Это мне и не нравится, – кривится Чонгук. – Едва только Сокджин-хён женился, они безвылазно сидели в его доме, потом у Тэхён-хёна появилась Ёнджи, и эти двое не оставляли в покое их. Один строит из себя любителя отношений без обязательств, второй – сильного и независимого, – хмыкает он, – а сами при первой возможности мчатся туда, где теплее.

– Тебя это задевает? – улыбается Инён, прекрасно догадываясь, кто из двоих мужчин предпочитает свободные отношения, а кто – строит из себя «сильного и независимого».

– Меня задевает то, что они крадут моё время, – фыркает Чонгук, неожиданно сильно разворачивая Инён к себе, а потом тут же толкает к стене, не давая упасть, потеряв равновесие, и ладонями обхватывает её лицо. – Крадут время, которое ты должна тратить на меня, внимание, которое должно принадлежать только мне, даже слова… Какого чёрта мы вообще говорим о них?

Девушка ответить просто не успевает – Чонгук слишком быстро накрывает её губы своими, прижимается близко, выбивая из лёгких почти весь воздух, целует сильно, попеременно сминая то нижнюю, то верхнюю губу, толкается языком в её рот, коротко проходится им по зубам и сплетается с её. Инён льнёт к нему ближе, пальцами вцепляясь в футболку на его плечах, ведёт ладонями выше, обнимает крепкую шею и обещает себе оторваться от него прямо сейчас, вот в следующий миг… Но всё равно лишь позволяет целовать себя глубже, настойчивее, вжимать в стену сильнее, пробираться под одежду ладонями, первым же делом касаясь чувствительной спины. Инён правда на одно короткое мгновение забывает обо всём – даже о том, что где-то наверху сейчас приводит себя в порядок тётушка Хеми, которая с минуты на минуту должна появиться на лестнице и лицезреть их, столь откровенно прижавшихся друг к другу прямо рядом с входной дверью.

Которая, к слову, в тот же момент хлопает, открываясь и врезаясь в стену, а Инён с Чонгуком тут же отлетают друг от друга. Они дышат тяжело, почти в унисон, а ещё смотрят удивлённо на господина Со Минсока, столь неожиданно ворвавшегося в дом. Инён кажется на несколько мгновений, что он сейчас, вот в эту конкретную секунду, начнёт распаляться в очередной раз, смотреть недовольно на них обоих, показывая всячески, сколь сильно он не одобряет всё то, что между ними происходит, но мужчина вместо этого лишь переводит взгляд на Чонгука, сглатывает и произносит:

– У нас проблемы.

Инён сглатывает вслед за ним, а ещё неосознанно сжимает в ладонях футболку на своём животе.

– Что случилось? – у Чонгука голос на удивление ровный, а взгляд сосредоточенный, и девушка ему в этот момент очень завидует.

Отец смотрит на неё, и Инён поджимает губы, понимая, что он считает её здесь абсолютно лишней, и она уже даже заносит ногу, собираясь развернуться и подняться наверх, как Чонгук неожиданно обхватывает её запястье, заставляя остаться на месте, а потом ещё и притягивает ближе.

– Говори, – кивает он.

– Чонгук… – Со Минсок хмурится и предупреждающе щурит глаза.

– Говори, – не просит – приказывает. А у Инён мурашки по коже бегут, и она даже не знает, от чего больше: от того ли, каким тоном Чонгук говорит с её отцом, от того ли, что, кажется, в очередной раз решил показать ей, что готов раскрыть свои секреты.

– Ты в курсе, чьей поддержкой заручился Сыльмин? —сдаётся мужчин неожиданно быстро, и Чонгук хмурится, явно не понимая, о чём тот говорит. – Тэхён в больнице, – у Инён сердце, кажется, падает в самый желудок, а чужие пальцы сжимаются на запястье слишком сильно, – стреляли со спины.

– Кто?

Не говорит – рычит сквозь сжатые зубы.

– Парни с севера.

Чонгук разворачивается, отпускает её руку и едва ли не летит по лестнице наверх, чуть не сбивает с ног мать, неожиданно вывернувшую из-за угла, и Инён следует за ним, успевая проскочить в комнату прежде, чем дверь с громким хлопком закрывается прямо за её спиной.

– Я с тобой, – припечатывает она.

– А если я не в больницу? – хмыкает Чонгук, зло скидывая с себя футболку.

Инён сглатывает, сжимает ладони в кулаки и признаётся:

– Тогда буду ждать тебя здесь.

Парень останавливается на несколько секунд, смотрит на неё всего мгновение, которое длится, кажется, целую вечность, а затем подаётся вперёд, обхватывает за шею и целует – коротко, но мокро.

– Собирайся, – выдыхает он в самые губы.

Комментарий к Chapter 12

Буквально только что я поняла, что мы с вами, ребятки, преодолели отметку в “миди”, и это чертовски странно, потому что изначально “Солёный ветер” и вовсе задумывался как “мини”. Но что-то в очередной раз пошло не так, и мы имеем то, что имеем :D

Еще я спешу сказать вам, что история потихонечку приближается к своему логическому завершению – сталось всего три-четыре главы. Воот~~

Уже завтра я сматываюсь на свои снежные каникулы из страны, но обещаю до НГ порадовать еще одной частью :3

Все еще люблю

Все еще благодарю за то, что читаете

========== Chapter 13 ==========

У Ёнджи глаза абсолютно сухие, а пальцы сжимают подоконник с такой силой, что кажется вполне возможным, что он раскрошится под её хваткой. Риан стоит рядом, скрестив руки на груди и спиной оперевшись о ближайшую стену. Ни одна из них не плачет, и оттого Инён чувствует себя ещё более неловко, в тысячный раз всхлипывая и тыльной стороной ладони вытирая неуместные слёзы. У Ёнджи действительно глаза абсолютно сухие, но на их дне плещется такая яростная злость, что становится не по себе. Ким Тэхён для Инён совершенно никто – она видела его пару раз, а говорила и того меньше. И ей стыдно за то, что слёзы водопадами льются по щекам не из-за огромного переживания за него, а от понимания, что на его месте вполне мог оказаться Чонгук. Осознание того, что они все тут не в игрушки играют, бьёт по голове оглушающе больно, и Инён понимает, что та его рана на боку – наверняка ножевая – была лишь вершиной айсберга. Всё это так страшно, странно и больно, что просто сводит с ума, лишая всякой возможности думать связано. Она как раз потому и встаёт и выходит в соседний коридор, чтобы не видеть кусающую губы Ёнджи, не чувствовать странного покалывания в кончиках пальцев от понимания того, что в палате, наглым образом вытеснив жену, засели семеро мужчин, что вряд ли обсуждают, что приготовить на ужин. А ещё – просто чтобы не смущать никого своей неуместной истерикой.

Инён только сейчас в полной мере сознаёт, насколько сильно ошибалась, замечая в Чон Чонгуке совершенно обычного парня. Он вовсе не такой – нельзя отметать его образ жизни, большой ошибкой является воспринимать его отдельно от того, чем он занимается, и просто фатальным по своим итогам ощущается сделанное. Ей по-настоящему страшно от того, что на месте Ким Тэхёна действительно мог оказаться он, а ещё жутко – от того, что Чонгук мог оказаться и тем, кто стреляет. Инён знает, что единственная пуля, задевшая тело мужчины, прошла по касательной, не причинив сильного вреда, – Ёнджи, столь своевременно оказавшаяся рядом, просто вовремя схватила мужа за грудки, вытаскивая из-под огня. А ещё знает, что большая часть урона пришлась на спрятанный под рубашкой бронежилет. И это страшно тоже – понимать, что любимый человек по-настоящему готов к тому, что ему могут попытаться причинить вред. Но ужас накрывает одной огромной волной, едва только Инён задумывается о том, что для головы бронежилета не существует.