Текст книги "Солёный ветер (СИ)"

Автор книги: _YamYam_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Инён уже третий раз обещает себе досчитать до пяти, упереться ладонями в чужие плечи, оторваться от желанных губ и дать понять, что всё это – одномоментная слабость. Но раз за разом что-то идёт не так, и она лишь продолжает млеть в объятиях Чонгука, рассыпаясь на атомы от одних только поцелуев.

А потом, едва только парень отрывается от её губ, чувствует себя по-глупому преданной. Она непонимающие смотрит на него, по-прежнему близко склонившемуся к её лицу, и до сих пор чувствует обжигающий холод его ладони на собственной пояснице.

– Вот ведь незадача, доктор, – хрипит Чонгук, а в глазах – слишком знакомая насмешка, чтобы можно было сохранять хладнокровие, и Инён от ожидания худшего вся содрогается, – я и правда отлично знаю, как вести себя с зашитыми ранами. Уверен – твой шов идеален, но не думаю, что он выдержит физические нагрузки. Что же делать?

Девушка невольно кривится от излишне плаксивого тона и, поджав губы, отворачивается, едва только Чонгук снова тянется к ней. Он не сдерживает самодовольной улыбки, утыкаясь губами в её щёку, а Инён не покидает ощущение, что этот паршивец спланировал всё заранее. Ей стыдно просто до ужаса, а ещё немного грустно – и от этого неловко вдвойне.

– Неприятно, да? – усмехается Чонгук, отодвигаясь от неё и усаживаясь на кровати.

Инён делает то же, приподнимаясь на локтях, и смотрит хмуро, не стесняясь вдруг всем своим видом показать обиду и задетую за живое гордость. Парень упорно не смотрит в её глаза, выглядя донельзя довольным, взглядом пытаясь просверлить дыру у неё в груди, и Инён с большим вопросом в мыслях опускает голову. А потом едва с ног до головы не покрывается сплошным смущением, за рукой пряча просвечивающее сквозь футболку возбуждение, и жалеет очень об оставленном между свёрнутыми джинсами и джемпером в ванной комнате бюстгальтере.

– Извращенец, – цедит она тихо сквозь зубы.

А Чонгук с таким видом оскорблённой невинности поднимает брови и пучит глаза, будто это вовсе не он только что пялился на её грудь, совсем этого не скрывая.

– Не пора спать? – скептично щурится Инён, кивая на настенные часы. – Детское время вышло.

Парень медленно наклоняет вбок голову, смотрит внимательно, растягивая губы в ленивой усмешке, а потом вдруг резко подаётся вперёд. И происходит это столь неожиданно, что Инён, рассчитывая отпрянуть, лишь падает головой на подушки и тяжело сглатывает, смотря на него широко открытыми глазами.

– Не провоцируй меня, если не готова встретиться с последствиями, – говорит Чонгук, едва хмурясь. – Не пытайся узнать того, что принесёт тебе неприятностей и проблем. Не задавай вопросов, на которые боишься узнать правдивые ответы, – он неожиданно весело хмыкает и подозрительно нежно отводит с её лица прядь выбившихся волос. – Не могу избавиться от ощущения, что это не последний мой тебе совет.

– В твоих советах сквозит неприкрытая угроза, – шепчет Инён, а Чонгук лишь усмехается, поднимаясь с кровати.

– Именно это делает их такими значимыми, разве нет? Отдыхай.

Она выдыхает свободно лишь в тот момент, когда спина парня скрывается за дверью, и тут же переворачивается на бок, привычно прижимая к себе одну из подушек. У неё на языке, щекоча самый его кончик, вертится куча слов, которые так и рвутся быть сказанными, и «псих ненормальный» – самые безобидные из них. Но Инён молчит, поджимая под себя ноги, потому что понимает, что и сама не слишком далеко ушла. Она уверена, что мысли обо всём произошедшем будут мучить её ещё слишком долго, не давая уснуть, однако усталость прожитого дня наваливается на неё слишком быстро и неожиданно, и сознание покидает её уже буквально через пару минут.

Инён снится море, снится ветер и снится Чон Чонгук. Их на самом деле двое – маленький и взрослый. И пока первый из них с диким гоготом ломает песочные дворцы Инён, запертой в теле семилетней малышки, второй сидит перед ней на корточках, ухмыляясь почти безобидно, гладит по голове в бесполезных попытках успокоить истерику, и советует строить воздушные замки, потому что те поломать сложнее. Ей в этом сне почему-то очень тепло, комфортно и совсем нестрашно, а оттого просыпаться не хочется.

Но реальность бьёт по её голове шумом голосов, каких-то споров, а ещё запахом еды. И Инён резко просыпается, едва не подпрыгивая на кровати, и трёт глаза в попытках нащупать на полу тапочки. Градус шума за дверью всё повышается, голоса становятся всё выше, и девушка плюёт на обувь, подскакивая с матраца и добираясь до двери в три больших шага.

Она оказывается у перил ровно в тот момент, когда незнакомый парень с макушкой каштановых волос вдруг хватает Чонгука за ворот чёрной футболки, притягивая ближе к себе.

– Не в курсе, что творится в твоей голове, – говорит он, пока Инён шокированно глядит на разыгрывающуюся перед её глазами сцену в гостиной, – но у меня иногда никакого терпения не хватает терпеть твои периодические выходки!

– Я тебя услышал, хён, – тянет Чонгук, никакого внимания, кажется, не обращая на то, как мотается его голова из стороны в сторону, пока парень его сотрясает. – Больше не повторится.

– Да я даже подсчитать не могу, сколько раз я уже это слышал, – едва не стонет тот. – У меня волосы совершают массовый суицид после каждого такого случая!

Инён только сейчас, уже начав спускаться с лестницы, увлечённо наблюдая за спором, замечает ещё одного слушателя – у него осветлённые едва ли не до белого цвета волосы, бледная кожа, тяжёлый взгляд исподлобья и откинутая в скрытом раздражении на спинку дивана голова.

Но и он замечает её в ответ.

Они замирают оба, никак этого не ожидая, но если он подаётся вперёд, явно удивлённый её появлением, то Инён едва не впечатывается в стену, отпрянув от перил.

– Я понял, понял, – тем временем продолжает Чонгук, – обещаю снабдить тебя кучей париков. Каждый буду дарить по случаю вот таких вот форс-мажоров. Или предпочитаешь лазерную коррекцию?

Инён не видит этого, будучи полностью поглощённая неожиданными переглядками с незнакомцем, но слышит, как душераздирающе стонет оппонент Чонгука, и даже замечает краем глаза, как он опускает его футболку, зарывается в волосы пальцами, разворачивается и с многозначительным «О!» тоже натыкается на неё взглядом. И – будто обязательный кульминационный аккорд – по всей гостиной разносится тяжёлый вздох Чонгука.

========== Chapter 8 ==========

– Инён, – зовёт Чонгук, и она вздрагивает от окончания четырёхсекундной тишины, – возвращайся наверх, – девушка смотрит на него удивлённо, не понимая, что сделала не так, ведь никакого запрета на передвижения по дому не поступало. Но потом парень продолжает, и всё встаёт на свои места: – Переоденься и приведи себя в порядок, а потом спускайся.

Инён только сейчас вспоминает, что настолько торопилась узнать, что же там – за дверями её комнаты – творится, что выбежала прямо так: в одежде для сна, неумытая, со спутанными волосами и – почти наверняка – со следами подушки на лице. Она мельком оглядывает себя, мысленно называет идиоткой и, коротко кивнув парню, разворачивается и едва ли не торпедой мчится вверх по лестнице.

– Ты только глянь, – слышит она за спиной весёлое фырканье, – какого мужика из себя тут строит.

Но Инён с этим совсем не согласна, ведь если Чон Чонгук кого из себя и строит, то ребёнка и парня, полного инфантильности. Она думает ещё, стоя под душем и стирая с лица следы сна, что такой макет поведения кажется ей слишком знакомым, чтобы это не показалось странным. Инён помнит, как, будучи подростком, вечно раздражалась в ответ на характер и на привычки отца. Но тот воспринимал это совершенно спокойно, совсем не злился – лишь смеялся, трепал её по плечу, портил причёску и говорил: «Иногда очень выгодно притвориться идиотом, милая, дождаться нужного момента, дать окружающим увериться в твоём дебилизме, а потом удивить всех».

Инён вздыхает, думая обо всём этом, и совсем не знает, как должна поступить. Она и правда злится на родителя – не уверена, правда, на что больше. На то ли, что он собственного обещания не сдержал, на то ли, что её обманывал, строя из себя среднестатистического владельца ветеринарной клиники. Инён выключает воду и устало прижимается лбом к стене, покрытой белоснежной кафельной плиткой. Она думает, что, наверное, должна позвонить ему, что должна всё рассказать, но противная червоточина где-то внутри всячески отговаривает её от этой затеи, убеждая в том, что его ошеломление её отсутствием будет отличной местью.

Девушка выбирается из ванной, обтирается мягким полотенцем, глядит на собственное отражение в слегка запотевшем зеркале и понимает, что в мыслях у неё – настоящий кавардак. Да вот только как разобраться с ним, она совсем не знает.

Разорванные на коленях джинсы смотрятся презабавно. А особенно нелепо – белая ткань лейкопластыря, что торчит из дырок. Инён, просовывая голову в широкую горловину джемпера, невольно улыбается, думая о том, что выглядит сейчас до крайности нелепо без грамма косметики на лице, с волосами, напоминающими гнездовье вороны, потому что уснула вчера с мокрой головой, и со следами на лице осознания того, что влипла в слишком неприятную историю.

К тому моменту, когда она спускается в гостиную, там нет уже никого, кроме самого Чонгука. Он сидит на диване, расположив локти и голову на его спинке, и глядит в потолок так, будто на нём кроются все ответы на сложнейшие загадки вселенной.

– Они ушли? – спрашивает она, подходя ближе.

Чонгук отрывается от созерцания пустоты и слегка поворачивает голову в её сторону. По губам его расползается улыбка, а Инён кажется вдруг, что даётся она ему непросто.

– Пока да, – отвечает он и глазами указывает на место рядом с собой. – Садись.

Инён мнётся пару секунд, не зная, как следует поступить, но, едва поймав взгляд с проблесками раздражения в нём, плюхается на диван с неожиданной даже для самой себя прытью. Чужая рука слишком быстро оказывается вдруг на её затылке, а лицо Чонгука – прямо перед её собственным. Она едва успевает отстраниться, руками уперевшись в его плечи, прежде чем губы их встречаются. А Инён отчего-то не сомневается, что именно на этот умысел и были направлены действия парня.

– Что такое? – поднимает брови Чонгук и усмехается – и вот это уже кажется искренним проявлением эмоций. – Ночью ты не была особо против, – Инён молчит, не зная, что должна ответить, и он продолжает: – Хотела, чтобы я остался?

– Вот ещё, – выпаливает она и мелкими судорожными вдохами заполняет лёгкие воздухом, потому что пальцы Чонгука слишком приятно касаются её затылка и осторожно, почти невесомо поглаживают позвонки на шее.

– Я тоже хотел, – признаётся Чонгук, подаваясь вперёд и слишком легко минуя мнимое препятствие в виде её рук, сжимающих его плечи.

Инён страшится того, как быстро всё у них происходит, страшится того, что это вообще происходит, того, что не знает, имеет ли всё это смысл, и того, что будет дальше. И сейчас, не находясь более в состоянии шока как последствия психотравмирующей ситуации, понимает, что поступила ночью слишком опрометчиво, и вспоминает, почему же в первую их встречу после стольких лет попросила Чонгука уйти, хотя уже тогда хотела, чтобы он остался.

Потому что она умная, слишком разумная для того, чтобы позволять себе отношения, не имеющие смысла, и чувства, не имеющие названия.

– Зачем делаешь всё это? – спрашивает Инён, почти смело встречая его вмиг ставший недовольным взгляд. – Ты ведь сам сказал, что просто поможешь мне разобраться с проблемами.

Чонгук склоняет голову набок и молчит какое-то время, явно что-то решая у себя в голове. И Инён не уверена, что формулы, которые он при этом использует, её устраивают, – ровно как и получившееся решение.

– Ты этого не знаешь, – говорит он, неожиданно мягко щуря глаза, – но я чертовски успешен. Знаешь, почему?

Она отрицательно качает головой, потому что Чонгук и правда ждёт от неё ответа.

– Я всегда делаю то, что считаю правильным. И это действительно оказывается верным. Если я направил к тебе своих людей – значит, так было правильно. Если отдал за тебя «Сапфир» – значит, так было нужно. И судя по тому, как ты смотришь на меня, думая, что я этого не замечаю, я и сейчас поступаю верным образом.

Инён глядит на него едва ли не с раскрытым от удивления ртом. И впервые вдруг видит в нём всего лишь парня. Совершенно обычного, ничем особо не выделяющегося парня с растрёпанными ещё после сна волосами, заигрывающим огоньком в тёмных глазах, в чёрной свободной футболке и в таких же спортивных штанах. Луч неожиданно яркого осеннего солнца скользит по его лицу, проникая сквозь окно и заставляя его забавно щурится, и Инён думает, что Чон Чонгук – просто человек.

Человек, в которого, кажется, влюбиться слишком просто.

– Поэтому, – снова заговаривает он, не дождавшись от девушки никакого ответа или его подобия, – просто позволь мне продолжать делать… Как ты сказала?.. «Это»?

Инён размышляет лишь мгновение, в течение которого вспоминает о том, что и сама думала этой ночью, что это – правильно, а затем тянется вперёд, сталкивается со знакомыми уже губами, ладонями обхватывает крепкую шею и впервые думает о том, что все проблемы будет решать исключительно по мере их поступления.

Чонгук сминает её губы по приятному сильно, одним только этим заставляя сходить с ума всё внутри и чувствовать, как вовсе не бабочки – настоящие коршуны – взмахивают крыльями в её животе. Он тянет её на себя, свободной рукой соскальзывая за спину, прижимает ближе, и Инён согласно придвигается плотнее, ногу перекидывает через его бёдра и с большим комфортом устраивается на чужих коленях.

– Ближе, – едва ли не шепчет Чонгук в самые её губы, хватает за хлястик на джинсах, тянет на себя, заставляя врезаться в свой торс, и целует снова.

Инён жарко просто до ужаса от одного только ощущения чужих губ на своих, горячих ладоней, легко проникших под джемпер и устроившихся на чувствительной к их касаниям пояснице, от частых движений грудной клетки рядом с её собственной.

Она очень любит воду, а море просто обожает, но плавать не умеет совсем, а научиться не может, потому что утонуть боится. И понять не может, отчего же ей совсем не страшно потонуть в Чонгуке, в тех ощущениях и в тех чувствах, что он дарит одними своими взглядами, прикосновениями… Одним своим присутствием.

Инён коротко целует его в самый уголок рта, в крепкий подбородок, в гладкую, пахнущую свежестью щёку, влажной дорожкой спускаясь к – она точно знает – чувствительной шее. Чонгук дышит часто и хрипло, сглатывает тяжело, ладонями продолжая водить по её телу, пальцами проходясь по рёбрам, будто по гитарным струнам. Она громко выдыхает от неожиданности, когда он с силой сжимает её грудь сквозь простое кружево лифчика, и в ответ втягивает в рот тонкую кожу чуть выше ключиц и слышит, как шипит Чонгук почти недовольно и как касается губами её шеи на самом видном месте, проделывая то же. Инён невольно сравнивает их обоих с глупыми подростками, а потом думает, что они, пожалуй, именно так друг друга и воспринимают, расставшись в детстве и вновь встретившись лишь сейчас.

Чонгук слишком легко подныривает под чашечку бюстгальтера и вновь сжимает её грудь, второй рукой пытаясь расправиться с его застёжкой, пока губы его всё продолжают терзать её шею. Он специально цепляет её зубами, специально делает это сильно, а потом якобы в извинениях мягко касается повреждённых участков языком и рассыпается в мягких поцелуях. И Инён снова плавится под такими его прикосновениями, ладонями проникая под его футболку и ощущая, как сокращается под её пальцами горячее тело. Она чувствует, как Чонгук напрягается, позволяя ей насладиться приятными рельефами под кожей, и как отстраняется вдруг от её шеи, смазано поцеловав под самым ухом. Однако его губы почти в тот же момент находят её, и Инён распаляется всё больше, отвечая на поцелуй, разрешая Чонгуку оттягивать свои губы, несдержанно их прикусывать и слишком уж откровенно хозяйничать языком у неё во рту.

Инён бёдрами подаётся вперёд, стремясь быть ближе и вырывая из груди парня короткое и хриплое мычание, а затем от неожиданности пытается отстраниться. Да вот только Чонгук этого не позволяет, спустив ладонь со спины ниже, и держит крепко.

Слишком жарко, слишком тесно, слишком хорошо.

Инён правда не понимает, что с ней не так, но осознаёт, что дело в Чонгуке – единственном, кто действует на неё подобным образом. И пугает это настолько же сильно, насколько восхищает. Она комкает в руках его футболку, тянет вверх, рассчитывая от неё избавиться, и не сразу понимает, что не так.

У неё под бедром раздаётся вибрация одновременно со стандартным звонком телефона, а следом – протестующее и недовольное рычание в самый её рот. Рука Чонгука слишком резко пропадает с её живота и рёбер, оставляя за собой лишь холод. Инён правда пытается отстраниться, но парень поцелуй разорвать не даёт, из раза в раз втягивая её в новый, пока пытается нащупать звонящее устройство в кармане своих штанов.

Он внимательно вглядывается в дисплей, когда, наконец, отрывается от неё, а Инён в ответ вглядывается в него. В приоткрытые красные губы, в розовый язык, скользящий по ним, в тёмные, будто покрытые поволокой глаза. Чонгук ловит её взгляд, щурится, усмехается неожиданно весело и отвечает на звонок. А у Инён едва глаза на лоб не ползут, когда она слышит голос, раздающийся в трубке, – слишком знакомый, чтобы можно было не узнать:

– Привет, парень, – здоровается её отец, а Чонгук не без удовольствия следит за всеми метаморфозами, что происходят с её лицом. – Не отвлекаю?

– Вообще-то чертовски, – хмыкает он в ответ, – я тут…

Инён прикрывает его губы, прежде чем Чонгук успевает ляпнуть что-то лишнее и неразумное, и он презабавно мычит в её руку, весело стреляя глазами. А потом звонко чмокает в ладонь и проводит по ней языком, ужасно щекоча и заставляя отдёрнуть её и вытереть о чужую футболку.

– Всё нормально, дядя, – продолжает он тем временем, – что-то случилось?

– Случилось, – соглашается с ним мужчина, и Инён словно бы видит, как кивает он головой. – Есть просьба.

– Всегда к твоим услугам.

Инён чувствует себя странно, подслушивая чужой разговор, но Чонгук не встаёт и не уходит, не гонит и её, позволяя всё слышать, и поэтому она остаётся на месте, понимая, что на самом деле по отцу ужасно соскучилась.

– Есть кое-кто, до кого я долго не могу дозвониться, – говорит он, – и я волнуюсь.

– Кое-кто? – улыбается проказливо Чонгук, явно довольный тем, как неловко сейчас чувствует себя мужчина на другом конце провода, и Инён хмурится.

– Моя дочь, – выпаливает Со Минсок.

– Инён, – подсказывает Чонгук, а на другой стороне повисает тишина. – Не переживай, дядя, она в порядке. Одета, обута, жива, здорова, ещё не накормлена, но уже облюбле…

Инён тут же вырывает трубку из его рук, шипит сквозь зубы:

– Чёрт бы тебя побрал, Чонгук, – и выдыхает в динамик тихо: – Пап…

Но в ответ слышит лишь напряжённую тишину и видит ехидный взгляд напротив. Она в тот же момент приподнимается, собираясь отойти хотя бы в ближайший угол для спокойного разговора, но парень ловит её за бёдра обеими руками и прижимает обратно, выбраться не позволяя.

– Инён? – как-то совсем слабо, неверяще переспрашивает её отец, и она кивает, запоздало понимая, что видеть он её не может. – Что ты там делаешь?

– Кое-что случилось, пап, так что я пока здесь.

– Где?

– У Чонгука, – парень одними губами шепчет «на коленях», и Инён фыркает, отворачиваясь от него. – Я в порядке, правда. Лучше бы о себе побеспокоился, потому что я всё знаю.

– Милая, – смеётся нелепо мужчина, – я обязательно всё объясню.

– Очень любезно с твоей стороны, – кривится Инён, – но куда более любезно было бы поставить меня в известность чуть более раньше, чем Чонгук ворвался в клинику с криком и требованием предоставить ему господина Со.

– Не было такого, дядя, – тянет громко Чонгук, и Инён снова прикрывает ему рот ладонью, которую он тут же, правда скидывает.

– В любом случае, – отвечает она, с ускоряющимся сердцебиением наблюдая за тем, как парень, сияя самой хулиганской улыбкой, стягивает с себя футболку, и прокашливается. – В любом случае, я теперь в курсе всего, пап, так что советую не брезговать бронежилетом, когда захочешь увидеться.

Со Минсок вздыхает, пока Чонгук, подхватив её свободную руку, прижимает ту к собственной обнажённой груди и, направляя, скользит по торсу. Инён чувствует себя престранно, ведь одна её часть хочет хлопнуть его по лбу, заставляя перестать, а вторая – уговорить не останавливаться.

– Я тебя понял, – девушка по одному только голосу слышит, как отец улыбается, и ненавидит себя за то, что мечтает поскорее с ним попрощаться и положить трубку. – Я скоро вернусь, Инён, и обещаю, что мы всё обсудим. Люблю тебя.

– Хорошо, пап, – еле выдавливает она из себя, чувствуя мокрые поцелуи, покрывающие её кожу на шее и ключицах. – И я тебя.

Телефон едва не падает из рук, когда Чонгук, неожиданно подхватив девушку под бёдра, слегка приподнимает её, разворачивается и заставляет спиной провалиться в мягкий, но слишком узкий для них двоих диван. Парень приникает к губам Инён слишком быстро и резко, не давая вставить и слова, а сам тянет вверх её джемпер, явно собираясь от него избавиться…

Пока их обоих снова не прерывает телефонный звонок, и Чонгук не врезается кулаком в кожаную обивку дивана прямо рядом с её головой, заставляя вздрогнуть от неожиданности.

Он сдавленно ругается сквозь зубы, смотря на дисплей, поднимается с дивана и удивительно быстро натягивает на себя футболку. Инён приподнимается следом, а потом откровенно перестаёт понимать происходящее, когда Чонгук вдруг наклоняется, коротко, но со вкусом целует её, а затем, не сказав ни слова, едва не взлетает вверх по лестнице, по пути принимая, наконец, вызов.

Девушка какое-то время сидит, хлопая глазами, находясь в состоянии, слишком близком к состоянию настоящего шока, а потом выдыхает, валится обратно на диван и прикрывает лицо руками. Её только что, кажется, кинули уже во второй раз. И пусть это было по вине третьих лиц… Факт остаётся фактом.

Это был второй раз.

========== Chapter 9 ==========

– Это так странно, да?

Инён улыбается, мысленно соглашается со словами женщины и едва кивает в ответ, смотря на неё через отражение в зеркале. Чужие ладони и пальцы слишком приятно и удивительно знакомо скользят по прядям её волос, и девушка всерьёз задумывается над тем, как бы не уснуть.

– Помнится, в детстве ты часами могла сидеть передо мной, дожидаясь, когда я наиграюсь в твоего личного парикмахера, – продолжает госпожа Чон.

– Это не было сложно, – тянет в ответ Инён, невольно углубляясь в воспоминания. – Я всегда была рада вашему вниманию, потому что мамы рядом очень не хватало.

Женщина почти невесомо проводит рукой по стянутым в красивую ажурную косу волосам и, положив ладони на плечи Инён, поднимает голову, встречаясь в отражении взглядами.

– А вот Чонгук рад не был, – замечает она, хитро щуря глаза. – Сейчас я вспоминаю это со смехом, а ведь когда-то это было проблемой.

– Конечно, – улыбается Инён в ответ, поднимаясь со стула, – на его месте я бы тоже ревновала вас к себе.

Госпожа Чон Хеми смеётся, красиво прикрывая рот ладонью.

– Вот только делал он всё наоборот, – говорит она, вводя Инён в ступор. – Чонгук был ребёнком, жадным до внимания, а твоего внимания он жаждал больше всего.

Девушке враз становится не по себе, а щёки краснеют, потому что в мыслях невольно проносятся воспоминания обо всём том, что они делали буквально час назад в гостиной дома, где были совсем не одни. Тётушка Хеми смотрит на неё с узнаваемым прищуром и выглядит так, будто знает куда больше, чем говорит, и ей неловко становится вдвойне.

Инён в течение всего дня снова и снова прокручивает в голове слова женщины, поворачивает их из стороны в сторону, рассматривает со всех ракурсов, проговаривает про себя, пробует на вкус и понимает, что, пожалуй, Чонгук не так уж и изменился. Он совершенно точно уже не ребёнок, но всё ещё жадный до внимания молодой мужчина. И Инён с ума сводит осознание того, что жадный именно до её внимания.

К вечеру она готова вешаться от безделья, ведь весь дом осмотрен от начала и до конца, исключая разве что спальню и личный кабинет новоявленного главы семьи Чон. Запретный в детстве сад тоже исследован вплоть до каждого угла маленького совсем лабиринта, все слова сказаны, а темы почти исчерпаны в приятных разговорах с госпожой Чон Хеми. После обеда на пороге дома появляется высокий широкоплечий мужчина, коротко представляется Ким Усином и, не давая и коснуться привезённого чемодана, сам заносит его в указанную комнату. После чего смазано прощается, коротко кланяется, явно не замечая, что ему кланяются в ответ, и уходит так же резко и неожиданно, как и появился. Среди привезённой одежды, совсем не подходящей для времяпрепровождения в особняке на берегу холодного осеннего моря, Инён находит короткую записку за авторством Им Нара, полную негодования её скрытностью, с маленькой припиской в самом конце: «Но ты всё равно отдохни как следует. Курортные романы не так плохи, как ты думаешь». Девушка невольно улыбается и, ещё раз взглянув на собранную заботливой подругой одежду, прыскает.

От Чонгука даже к концу дня не появляется никаких новостей, ровно как не появляется и он сам – ни спустя час после своего отъезда, ни спустя три, ни спустя пять. Инён убеждает себя не переживать и не волноваться, ведь это никакого смысла не имеет. Чонгук, хотя и предпочитает притворяться зелёным и порывистым юнцом, на самом деле слишком взрослый, разумный и явно опытный парень, способный не только за себя постоять, но и ответить за других – в этом она убедилась лично. Однако всё равно покусывает в задумчивости ногти и потирает ладонью скрытый под высоким воротом водолазки след на шее, оставленный чужими губами, и от переживаний избавиться не может. А потому, глубоко вдохнув, решается, едва на стол перед ней опускается кружка горячего чая:

– Тётушка, – госпожа Чон в тот же момент заинтересованно поднимает брови и легко улыбается, присаживаясь на соседний стул, – вы не знаете, куда уехал Чонгук?

– Я всего лишь женщина, – замечает она с коротким смешком, – которую любимый муж никогда не считал нужным ставить в известность о своих делах. И сын полностью перенял эту его дурную привычку.

Инён улыбается в ответ и утыкается взглядом в чашку, смущенная собственным вопросом и заинтересованным огоньком, зажёгшимся из-за него в глазах напротив. Проведя целый день наедине с госпожой Чон, она уже почти не сомневается, что та знает, что Инён воспринимает Чонгука совсем не как неожиданно встретившегося друга детства, и от этого ощущает ужасную неловкость. Неловкость, глупо сопряжённую с остальными исключительно положительными чувствами, какие вызывает в ней эта потрясающая во всех отношениях женщина, мать ей не заменившая, но почти наверняка сделавшая бы это, останься они с отцом жить здесь.

– Не беспокойся о нём, – продолжает она, – Чонгук – взрослый мальчик и сумеет о себе позаботиться, – а потом хмыкает и добавляет, весело сверкая глазами: – Вот говорю это, а сама себе не верю.

– Это всё материнское сердце, – понимающе кивает Инён и делится доверительно: – Я понимаю, что зря волнуюсь, но почти уверена, что он сейчас решает проблемы, возникшие по моей вине, поэтому и переживаю.

Женщина вновь заинтересованно поднимает брови и слегка склоняет голову набок, и Инён, набрав в лёгкие побольше воздуха, решается на то, чтобы всё ей рассказать. Всё – исключая разве что абсолютно лишние личные подробности.

Госпожа Чон слушает внимательно, задаёт уточняющие вопросы, многозначительно улыбается, когда Инён скомкано поясняет что-либо, всячески избегая волнующих сердце воспоминаний, и заставляет её пуще прежнего смущаться и уверяться в том, что всё знает.

– Не злись на своего отца, – говорит женщина, едва она заканчивает свою неожиданную исповедь, и слегка сжимает её ладонь в своей руке. – Когда Сонми умерла, он и правда решил всё бросить. Хотел полностью посвятить себя тебе, твоему будущему, вырастить тебя в изоляции от всего того, в чём пришлось взрослеть ему. Для Минсока никогда ничего важнее тебя не было. Уверена, нет и до сих пор, раз он даже решил скрыть твоё возвращение.

Инён, откровенно говоря, совсем в этом не сомневается, ведь знает собственного отца – она уверена – лучше, чем кто бы то ни был. И хотя понимает отчасти необходимость скрыть от неё собственную деятельность, не видит смысла вообще продолжать её, если обещал похоронить ту навсегда. Он сделал это тринадцать лет назад, едва только Со Сонми – её горячо любимая мама – умерла, не сумев справиться с тяжёлым бременем болезни.

– Он не солгал тебе, – мягко улыбается женщина. – Может быть, лишь отчасти. Ты ведь знаешь, что он был когда-то подпольным доктором, поэтому всего лишь решил вернуться к этому.

– Но что-то пошло не так, да? – усмехается в ответ Инён. – Всё всегда идёт не так – это любимое его оправдание. Поэтому я лишь жду того, когда он скажет это мне в лицо, потому что не захочет пускаться в объяснения.

Госпожа Чон протягивает руку и убирает выбившуюся из причёски прядь волос за её ухо. Она вмиг становится задумчивой и какой-то будто бы грустной. И спустя мгновение Инён понимает, в чём дело:

– Чонгуку было пятнадцать, когда его отец нас покинул, – говорит женщина, и девушка ловит себя на мысли, что, наверное, уже знает, что услышит дальше, и начинает корить за собственную несдержанность. – Минсок просто не мог оставить его одного, не мог допустить того, чтобы вся свалившаяся на него ответственность погребла под собой, стала неподъемной для совсем ещё мальчишки. Чонгук не готов был принять на себя роль главы семьи, но выбора у него не было. Мне жаль, что мой сын отбирал то внимание твоего отца, что по праву принадлежало лишь тебе, но страшно благодарна Минсоку за то, что он помог ему справиться с этим, что многому научил, что стал самым верным другом, каким был всегда для Сонши.

Госпожа Чон поджимает губы и выдыхает тяжело, а в глазах её появляется влага. Инён чувствует, что и с ней происходит подобное, что сердце отзывается на искренние слова, что в голове, наконец, складывается пазл, получив необходимые детали, а грудь сжимается от распирающих чувств. Ей видеть больно то, как тётушка ощущает себя виноватой – особенно сильно, когда сама таковой её не считает. Поэтому и подаётся вперёд, поэтому и обхватывает чужую шею руками, поэтому и чувствует себя лучше, когда спины касаются ладони, поэтому и слушает тихие, едва заметные всхлипы у своего уха, поэтому и признаётся: