Текст книги "Человек без прошлого (СИ)"

Автор книги: _Silentium_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Ты опять в трансе? – пошутил Нильс.

– Нет, я просто задумался.

Я посмотрел на Тома, который уставившись в пол, нахмурился. И он, кажется, понял почему.

– Ладно, не бери в голову. Домой за вещами поедете?

– Нет, мы опоздаем, а лишние проблемы нам не нужны. Директор и так уже позвонила отцу и нажаловалась, что нас не было в понедельник. Я тебе рассказывал вчера. Мы словно под наблюдением. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. Бесит. – Брат скривил нос. – Выкрутимся, не переживай.

– Не буду, но ты мне, бл*ть, опять наврал! Мало того, что не звонишь, так еще и врешь нагло.

– Нильс, ну что ты как баба? Патрицио выбил из тебя все мужские задатки? Для общего блага это было. Тем более в этом нет ничего такого, что мы проспали!

– Вместе, небось, спали-то?

Я посмотрел на хитрую мордасю Нильса. Глаза забегали, как шарик в пинболе, но Том среагировал быстрее, чем я:

– Ты думаешь, у нас в доме мало комнат, чтобы спать в моей, причем на одной кровати?

– Да не злись ты, я пошутил, – хихикнул Нильс, стукнув Тома по плечу. Я смеялся над очередной перепалкой, которая, к счастью, так быстро закончилась. Иногда Нильс перегибает палку и поистине лезет не в свое дело. Что касается нас с Томом должно остаться за стенами нашего дома.

Маленькие ручки потянулись к цепочке, что висела на моей шее, вынула из-под футболки медальон на вид глиняной одной трети от большого составляющего круга и стала рассматривать. Я и не возражал, наоборот улыбался, что маленькая проявила интерес к милому ручному изделию, края которого были пошарпаны.

– Что это? – первым оживился Томас, увидев глиняную штуковину.

– Медальон. Я не знаю, откуда, но он всегда был на мне.

– Это еще одна штука из прошлого??

– Видимо, да.

– Тебе неровные края не царапают кожу? – влился в разговор и Нильс.

– Нет, – я усмехнулся, глядя, как Элли потрясла им перед моим носом, – там же они слегка подпилены.

Парни кивнули головой, все так же рассматривая. Том тоже видел его впервые. Перед поездкой в новый дом я решил на время снять медальон, чтобы не было лишних вопросов, но только вчера вспомнил, что оставил его в шкатулке. Одна треть от целой части, интересно, где гуляют еще две?

– Черт, время уже! – опомнился Нильс, и мы все трое спохватились собираться. Кроме маленькой Элли, она так же беззаботно сидела и кушала вкусное печенье.

– А ты чего сидишь?? Давай вставай! Меня в школе прибьют, если я из-за тебя опоздаю!

Друг разводил демагогии и причитал бедной девочке о своих проблемах, которая опустив взгляд, надула щечки и мотала на высоком стуле голыми ступнями.

– Какого черта на тебе нет колготок?! Я с тобой свихнусь скоро, мелочь!

Мне стало так обидно за девочку, ведь ее щечки вот-вот наравили намокнуть.

– Что ты орешь? – возразил я и взял девочку на руки. – Одевал бы лучше, чем сидеть и трындеть.

– Я принес колготки, – сказал Том, выходя из коридора с голубыми колготками с рисунком.

Нильс оторопел, видимо, не ожидая, что мы, таким образом, наедем на него. Он ведь правда плохо поступает: ребенок же не виноват. Ему не дано в таком возрасте думать о таких вещах, как куда-то собираться, убираться по дому или еще чего-то. Поэтому, посадив Элли на небольшой диванчик, что стоял напротив стола, мы с Томом начали одевать девочку.

– Нильс, у нас тут проблема такая, этот товарищ только вякает, что он такой ответственный, а сам вчера неудачно в носках убежал, не одолжишь кеды на день? – Томас через плечо посмотрел на шатена, который, видимо, был хуже черной тучи, в то время как я натягивал колготки девочке, которая, казалось, благодарно улыбалась мне. Я улыбнулся в ответ.

– Да ладно тебе, не дуйся, он не со зла, это же пучок одуванчиков, – хихикнул брат и потрепал меня по голове. – Не будь ты бабой, ну. Патрицио нужно зад за это натянуть, в кого он тебя превратил??

– Не смей так говорить о моем итальянском Боге, иначе он покарает тебя шваброй анально и без вазелина!

Я не видел, но чувствовал, как Нильс улыбается. Отошел. Но извиняться я перед ним все равно не буду – он этого заслуживает. Колготки были почти надеты, лишь подтянуть и расправить платьице. Вот и все.

– Тебя, я гляжу, он карал уже и не однократно.

– Я актив, если ты об этом! – раздался голос друга уже в прихожей. Мы двинулись туда и через минуту передо мной стояли уже приличные белые кеды.

– Извини, Билл, черных не было. Размер, надеюсь, подойдет…

– Не привыкать, спасибо.

Я нагнулся, чтобы одеть обувь. Том сел на корточки, опираясь об пол только одним коленом, чтобы завязать шнурок и спросил, шепча мне на ухо:

– Ты носки, надеюсь, после вчерашнего-то постирал?

– Да постирал-постирал, – общий смешок. Мы выпрямились, одеваясь в верхнюю одежду. Мне пришлось одеть толстовку Тома, ибо кроме футболки на мне ничего не было. Сам же Том ограничился водолазкой, ссылаясь на то, что на улице не так уж и холодно. Нам осталось только ждать, пока Нильс застегнет пуговички на пальтишке Элли и мы двинулись.

На улице девочка взяла меня за руку, чему Том с Нильсом удивились. Видимо, малышка была обделена должным вниманием и проявила симпатию к моей персоне, полностью доверившись. По дороге, как и предполагалось, мы привели Элли в детский садик и, наказав Нильсу, чтобы обходился с сестрой поласковее, остались ждать за воротами.

В это время Том достал из джинс пачку сигарет, высунув одну ловкими пальцами, зажал у фильтра губами, прикурил и, выпустив дым, посмотрел на меня, слегка щурясь, делая еще одну затяжку. Раньше я не видел, как курит Том – предполагал, что это отвратительное зрелище, но я ошибался. Я будто был загипнотизирован тем, как изящно его по-мужски красивые пальцы держали тонкую папиросу. Как пухлые приоткрытые губы выпускали сизый дым, как на солнце его карамельные глаза отражали осенние блики. Том молча смотрел на меня, смущенно улыбаясь, и прятал румянец, разглядывая под ногами листья пестрого клена.

– Готов к расстрелу?

– Думаешь, что не пронесет?

– Не знаю как ты, но я точно сегодня не спасусь, – смеется. – Хотя это не так пугает, как возвращение домой. Родители даже не додумались позвонить Нильсу, что настораживает.

– Может, им правда наплевать?

Том с секунды три подумал, затем помотал головой:

– Нет, не думаю. Просто тишина эта пугает, как бы в полицию не обратились.

– Давай не будем о плохом, а?

– Согласен.

Вышел Нильс и мы пошли в школу. Как бы ни старались, но вовремя нам было прийти не суждено, поэтому мы чуть ли не бегом добирались до своих кабинетов. Естественно, мне попало за опоздание и плюс за то, что пришел без ничего, но заверив преподавателя, что материал, на котором писать и, главное, чем писать, у меня найдется. Поэтому был прощен. Однако, учитель математики, урок которого у нас был следующим, не стал меня жалеть и оторвался по полной программе: мало того, что наорал за отсутствие каких-либо признаков ученика, так еще поставил плохую оценку за отсутствие домашнего задания. Я распинался, что все сделал, но мои мучения были напрасными, поэтому далее я сидел и дулся на Герра Райса.

« Друг, не стоит переживать по этому поводу, просто сегодня явно не твой день. Надо это пережить и ни в коем случае не парится» – поддерживал после урока меня жизнерадостный китаец. И правда, сдались мне эти учителя с их моралями и законами. Чтобы у этого Райса глаза вывалились, все равно предоставлю, скажем, принципиально, домашку. Развел тут детский сад! Выпускной класс и я сам решу, с чем мне ходить на уроки. Ведь семейные обстоятельства, что послужили поводом сегодняшнего моего вида бомжа, никого не касаются. Возможно, я сегодня груб, но я до одури не позволю вмешиваться посторонним в мою жизнь!

На уроке немецкого мы занимались вовсе не немецким, а выяснением того, насколько продвинулся наш уровень в изучении текста. Фрау рассказывала нам, как должен проходить наш выход в «свет». Мы следовали сценарию, читая каждый свой отрывок, пока только черновой вариант того, что должно получиться. Над некоторыми следовало поработать, ибо быстрая и не четкая речь мешала воспринять монолог. Несмотря на свою любовь к литературе, оказалось, что я, как рассказчик данной истории слишком перебарщиваю с интонацией и жестикуляцией. Однако для первого раза вышло неплохо, во всяком случае, каждый понемногу запоминает порядок кто и когда. Я думаю, что частые репетиции пойдут на пользу, и мы отлично выступим вместе с классом Тома.

Кстати о последнем. Домой мы добирались уже вчетвером: Ли понравилась наша скромная компания, и он с радостью присоединился – все равно по пути. Том ворчал всю дорогу, сминая в руках жалкий лист с текстом, который им выдала наша классная руководительница. Ему досталась отдельная роль, а Нильс радовался своим двум строчкам, на что подкалывал брата с не особо приятным настроением, но видимо, шатену все было до фонаря, и никакой его там Том Каулитц не смог напугать. Хоть у кого-то день прошел на ура, хотя мы с Чангом под конец пути начали сомневаться, дойдет ли Нильс до дома живым: по лицу Тома читалось неприкрытое раздражение, и мы с другом молились, как бы брат его не прибил.

Удачно и без происшествий распрощавшись с друзьями, мы направились домой. Волнение подкатывало с каждым шагом, однако, как только мы ступили на порог, родителей не оказалось дома – опять на работе. Зато лохматый друг очень заскучал и чуть не сбил с ног Томаса, который, кстати, ответно пытался «обнять» своего любимца. Бертольд ласнился, как пушистая кошка и я часом, начал сомневаться, кого из него в этом доме вырастили, но что меня продолжало шокировать по сей день – это искренняя любовь, что со стороны Тома и что со стороны лабрадора. Признаюсь, я даже стал ревновать, но обратив свое внимание на кухню, поспешил пополнить миску лохматого обжоры. Голодный, наверное.

– Билл, я с Бертольдом погуляю! – послышалось из коридора и далее раздался глухой звук, оповещающий то, что эти двое отправились на улицу, даже не дождавшись моего согласного сигнала. Том неисправим. Он долго не видел своего питомца, и он будет счастлив побегать с ним на улице, а я, пожалуй, приму душ. Нужно смыть негатив, накопившийся за этот день и наконец-то морально приготовиться к беседе с родителями. После такого моего загона, я уверен, что семейного собрания не избежать. Я и сам уже жалею, что так глупо повел себя и не подумал сразу же о том, что могу понять неправильно. Хотелось бы вообще вычеркнуть вчерашний день и переписать историю заново, но жизнь, увы, не перепишешь… Не хочу этих серьезных разговоров, не хочу суровых правил, наказаний, хочу просто отдохнуть, не оправдываясь ни перед кем, за свой поступок, но замуроваться в своей комнате, наверное, было бы из ряда вон. Я же не трус или все же…

Приятные теплые струи скользят по моему телу, повторяют такие же плавные изгибы, я провожу рукой по тем местам, где стекали капли и заворожено смотрю за своими движениями. Глажу себя по шее, телу, поддаюсь влиянию воды, закрываю глаза. Я просто наслаждаюсь…

В темноте моего великолепия тут же появляются откровенные картинки с участием человека, чей образ вот уже счастливые или не очень, три недели, занимает весь мой разум. Мои желания, мое искушение творят невообразимые вещи, и я принимаю их. Мне больше не противно, не противно так думать о брате, не противно прикасаться к себе, когда думаю о нем… фантазия толкает на более решительные поступки, ведь я не могу выйти из ванной возбужденным. Прикасаюсь к напряженному органу, глажу его, вожу ладонью вперед назад, представляя, руку Тома. Делаю все так, как делал бы он. Его реплики, взгляды, эмоции… я улыбаюсь, роняя хриплый стон, который тут же испаряется, улетая ввысь. Завершающие движения и я изливаюсь в руку, чувствуя приятное наслаждения и капельку усталости, а может просто меня разморило принятие душа? Не знаю… но надо заканчивать.

Выключив воду, я встал босыми ступнями на мягкий половик. Стало так тихо, но эта тишина, на удивление, ласкала звук. С волос стекали подстывшие довольно крупные капли, заставляя тело неприятно поежиться. Я вновь закрыл глаза, ощущая себя совсем иным человеком, и снова провел по телу, пока посторонний звук не рушит все мои грезы в пух и прах: на пороге стоял Томас, ошарашено и в то же время с интересом, глядя на меня. Создавалось ощущение, что он вовсе не знал, что ванная занята, и это тоже странно, я вроде бы закрывал дверь…

Стыд накрыл меня с головой, и я поспешил прикрыть пикантные части голого тела, в душу поселился страх, а сердце часто забилось.

– Я, наверное… пойду… – я не знал куда спрятать глаза, но зацепился взглядом за полотенце и поспешил прикрыться. Том так и стоял на месте, видимо, тоже ошарашен, но почему он не ушел? Почему он заставляет меня неловко чувствовать себя перед ним. Я должен был, скорее всего, на него наорать, так почему же я до сих пор веду себя, как неприступная девица?

– Прости… я, думал, тут никого нет, – начал, наконец, оправдываться Том, но я заверил, что все нормально и ванная свободна, поэтому он может принять душ, а я быстренько выбежал, пока совсем не покраснел и поспешил в свою комнату, но внизу внезапно раздался звук открывающейся ключом двери. Родители.

– О, они вернулись, прекрасно!

Мы попали…

Глава 17.

Pov Tom

Как мы и предполагали с Биллом, вечером состоялся семейный разговор. Родители были не в самом лучшем расположении духа – этому послужила усталость и те хлопоты, что мы им доставили. Маме с папой пришлось не сладко пережить эту ночь, так же, как и нам с братом, поэтому тяжело было всем. Пожурив нас за безответственность, хотя я пытался сгладить все странности Билла, коими он одарил нас, нам наказали домашний арест до конца недели. Завтра до понедельника родители уезжают в очередную командировку и, после всего, они боятся оставлять нас одних – мало ли, что нам в голову сбредет. Сурово, но справедливо.

Поднимаясь уже наверх, мы с братом улыбались втихаря друг другу. Как-никак, а после того, как моей жизни появился Билл, то все кардинально поменялось и я, как ни странно, начал замечать за собой, что думаю не только о себе, но и о младшем брате. Хотя о нем я думаю гораздо чаще. О чем говорить, когда все мысли занимает странный брюнет… Я чувствую перед ним свою ответственность. Он кажется таким маленьким, потерявшимся ребенком, в другое время передо мной взрослый парень со своим жизненным опытом, со своим нелегким прошлым, и, кажется, в этом есть какая-то загадка. Возможно, загадка таится и в самом Билле. Когда мы пришли к нему в комнату, и плюхнулись на кровать, Билл поделился, что там, в лесу, его атаковали воспоминания, которые мелькнули и сразу же исчезли.… Какого это, не помнить себя? Какого жить наполовину пустым? Я удивляюсь, как Билл до сих пор остается таким радостным, несмотря на редкие проблески его памяти. Я уверен, он сильный, он вспомнит все…

– Ты обещал мне показать фото твоей мамы, – напомнил я, как только наступила неловкая пауза.

– Точно! Я совсем забыл!

Билл подскочил с места и присел перед прикроватной тумбой, доставая маленькую деревянную шкатулку. Из нее он извлек маленькое черно-белое фото женщины, размером три на четыре сантиметра и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, вручил его мне, передавая, как можно трепетно. Для меня этот жест означал не много не мало, но я понимал, что даже если брюнет не видел своих родителей – он их очень любит.

– Красивая, – констатировал я, разглядывая молодую женщину с черными, как у Билла, волосами. Из-за черно-белой пленки нельзя было узнать цвет глаз, но судя по тональности, они были светлые. – Ты очень на нее похож…

Я перевел взгляд на Билла и начал рассматривать его лицо. По-детски наивные карие глаза преданно поблескивали и несли за собой тепло, а пухлые губы изогнулись в смущенной улыбке. Я понял, что постеснял брата, но он был очень рад тому, что мне пришлась по душе женщина, которая родила его. Так же от меня не укрылся тот факт, что ему приносит огромное удовольствие делиться со мной тем, что для него важно, на это не каждый пойдет, и не каждый откроется. Но не Билл…

Внезапно я понял, что смотрю на него больше пяти минут и рассматриваю лицо, цепляясь взглядом даже за такие моменты, где расположены родинки, как пошел изгиб той или иной части лица, но как бы прекрасно это для меня не было, нужно было прекращать. Я и так много смотрю на него. Даже если вспомнить ту ситуацию в душе. Наверное, я действительно схожу с ума или флюиды Нильса действуют на меня, заставляя по-другому смотреть на парней. Ведь влечение Билла огромно. Он необычен для простого юноши, он обладал притягательностью и редким шармом, который не свойственен даже девушкам.

– Наверное, я устал за сегодня. Пойду я. Спокойной ночи, Билл.

– Спокойной ночи, Том.

Улыбнувшись брату, я поспешил ретироваться в нужном направлении: в свою комнату, чтобы оказаться в объятиях мягкого одеяла и поскорее забыть на короткое время обо всех проблемах, откинув ненужные мысли куда подальше.

Следующие дни проходили быстро и, как правило, скучно. Учеба-дом, учеба-дом. Разговоры с Биллом. Эйфория на кровати то в его комнате, то в моей. Мы просто лежали и разговаривали, иногда молчали, потому что не знали о чем поговорить. Прерывались на принятие еды или чтобы сбегать с Бертольдом на прогулку. В дождь пялились в окно и любовались осенним видом. Деревья одевались в красивые наряды и сбрасывали листья, что устилались красивым красно – желтым ковром перед нашим домом. Билл первый, кто узнал, что в душе я мертвый романтик.

В школе мы вовсю с классом Билла готовились к «осенним посиделкам», репетируя в актовом зале написанный сценарий. Эти работы так изнуряли, что я приходил со школы выжатым лимоном. Поэтому, выходным я особенно был рад. Два божественных дня, которые я могу провести дома без суеты с младшим братом. Никуда не надо вставать, никуда не надо идти. На хороший аттестат не нужно было драть задницу, все равно машины мне не видать, как Великой стены Китая перед своим носом.

Утро субботы начиналось более менее спокойно: мы с Биллом, как всегда, приняли водные процедуры (он первый, ибо на мне еще висела прогулка с псом), а затем позавтракали под довольное чавканье Бертольда. На сей раз готовил я. С моей стороны выпадов о том, что подгорело, пересолено или недожаренно не дождешься, поэтому все остались сыты. Но к обеду вдруг раздался звонок в дверь. Кого бы принесло? У мамы с папой есть ключи, да и по времени им рановато было возвращаться. Габи, которая, кстати, тоже должна была прийти и убрать в доме, тоже имела ключи. Я посмотрел на Билла.

– Ты кого-нибудь ждешь?

Он отрицательно помотал головой.

– Странно.

Я пожал плечами и отправился открывать. Заодно припасу пару DVD дисков с полки, мы как раз собирались что-нибудь посмотреть, все равно скучно, а разговорами и непонятными мыслями свою голову забивать мне надоело, ведь нужно же когда-нибудь отдыхать.

Открыв дверь, я оторопел. Вот это сюрприз!

– Так-так, кто тут у нас?? Нильс и Патрицио собственной персоной пожаловали в скромную обитель Каулитцев?

Я облокотился о косяк плечом и с видом городского распи*дяя и наглой улыбочкой, к слову, которой давно уже не пользовался, начал ехидствовать перед друзьями. – Вот кого уж не ждали!

– Так, Каулитц, хорош, издеваться, про скромную обитель это ты уже слишком! Мы к тебе в поместье с чипсами и шоколадкой, а ты, змей капустный, еще и впускать не хочешь!

Нильс, в руке у которого действительно было 4 пачки чипсов, что держал каждую «за ушко», бесцеремонно ввалился в дом, держа, как он все время говорит, «свою римскую булочку» ну или «римского Бога» за руку. Хихикнув, я закрыл за этими двоими дверь:

– Ну, проходите, коль пришли!

– Нет, ты посмотри на это хамло, он еще нам не рад!

Патрицио нахмурил брови и уставился в меня, уперев руки в боки. Эти двое так похожи друг на друга. При всей долбанутости они еще успевают взаимно дополнять и никогда не скучают вдвоем. Не редко я становился свидетелем так же сцен ревности и ссор, но, казалось бы, они не смогли бы друг без друга выдержать и пяти минут. Даже сейчас парни смешили меня одним своим видом и заставляли сгибаться пополам чрезвычайной «обидчивостью». Парни прекрасно знали, что у меня дома родителей не будет до понедельника, поэтому решили скрасить унылые осенние дни «домашнего ареста».

Когда мы так в последний раз собирались? Даже не припомню. В основном развлекались во всяких разных общественных заведениях или просто гуляли по улицам старого доброго Лейпцига. Я был очень рад, что парни пришли. И признаюсь, очень скучал по заседанию дома, поеданию чипсов с вредной колой, которую, так же, принесли, и шоколадом.

– Парни, ну вы и закупились! – я принял пакет из рук Патрицио и осмотрел содержимое.

– А то я не знаю, каковы вы любители пожрать!

– Милый, что за наезд? Я-то тут причем?? – выпрямился Нильс, уставившись на своего парня.

– А ты вообще молчи, плюшкофил!

– Пэт, может, ты, все-таки, уже разденешься и пройдешь? – улыбнулся я, смотря на них.

– О– о – о, это уже намек! Нет, Том, для кого раздеваться будет, так точно не перед тобой! – хохотнул Нильс, шлепнув блондина по заднице. – Ащ!

– Сейчас как дам, идиот! У меня чуть зад не отвалился!

Этот позитив настолько завладел мной, что я захлебывался смехом, оперевшись рукой о стенку и смотрел на весь этот цирк. Благо Нильс угомонился и прошел в зал, а Патрицио так и остался стоять на пороге в теплом пальто и ботинках, уже без пакета, но с букетом резных кленовых листьев. По моему мнению, он выглядел довольно мило при всем своем ехидном характере. Худенький и хрупкий блондин, обладатель больших серых глаз топтался на месте и, по всей видимости, не знал, куда положить свой «природный аксессуар». Я невольно представил, как бы Билл выглядел на его месте. Думаю, этот яркий букет ему бы подошел.

– А куда это деть? – наконец-то сообразил он и указал на листья.

– Давай, поставлю их пока в вазу. Нильс что ли додумался подарить?

– Ну, а кто? Мы с ним по парку полчаса на коленях ползали и собирали эту красоту, но это стоило того. Только осторожно.

– Не бойся, не пострадает твой гербарий, – заверил я его, принимая из рук осенний букет, и отправился на поиски вазы. Кажется, она завалялась в тумбе, в зале. Как раз, там, возле дивана, стояли Билл с Нильсом и здоровались, мило улыбаясь друг другу. Друг спрашивал о чем-то брата, на что тот одаривал его короткими смешками, заодно заставляя меня улыбаться, как настоящего дибила, пока я ставил букет в пузатую вазу.

Наконец, в зал прошел и второй гость, поправляя легкий свитер, и огибал взглядом присутствующих. Блондин едва был знаком с Биллом, скорее понаслышке, и как раз, это я хотел сейчас исправить, чтобы не чувствовать никакого неудобства.

– Пэт, знакомься, это мой брат, Билл. Думаю, на сегодняшний вечер, а может, и на дальнейшее время, вы найдете общий язык, – улыбнулся, поправляя подушки на диване.

Парни приветливо кивнули друг другу, улыбаясь. Готов поспорить, что Билл от такого неожиданного вторжения немного застеснялся, хотя он и так был застенчив, но при постороннем народе, его лицо, обычно, краснело, а глаза смущенно опускались в пол.

Наконец, развалившись на мягком диване, мы открыли ароматные чипсы и принялись хрустеть ими.

– Ну что, как обычно, посмотрим фильм? – первым сообразил Нильс.

– Давай, а какой? – тут же поддержал я, положив ломтик в рот.

– Это должна быть комедия!

– У тебя, что не день, то сплошная комедия, давайте что-нибудь сдержанное. Подстать погоде? – предложил Пэт.

– Например?

– Так… – блондин встал и направился к полке с дисками, тщательно рассматривая каждый. Мы с Нильсом закатили глаза. Против Патрицио не попрешь, это мы уже выяснили давно, а скандала не хотелось, как и другу, так и всем нам, ибо его парень умел их устраивать, но единственное, с чем я не мог не согласиться, так это с отличным вкусом Патрицио. Как только в прокате появлялся новый фильм, я сразу обращался к нему с вопросом, стоит ли его смотреть – он как задницей чует.

– А давайте «Эффект бабочки»? Что-то давно не смотрел, но я рад, Том, что у тебя имеется в коллекции этот фильм.

– Хм, ставь…

– А что это за фильм? – высунулся Билл и посмотрел на нас.

– Да так, про одного параноика, который имел пробелы в памяти, но вел дневники, чтобы при прочтении оказываться физически в этих временных пространствах и менять прошлое, вот и все… – кратко рассказал Нильс. – Не смотрел, что ли?

Билл отрицательно помотал головой. А я напрягся. Дело в том, что проблема главного героя чем-то пересекается с проблемой и главной головной болью Билла. Что если он очень бурно отреагирует? Ведь я, когда первый раз смотрел, вообще впал в депрессию на целый вечер.

Хруст чипсов и шелестение оберток от шоколадок иногда отвлекали от экрана, обращая внимание на посторонний звук. Где-то к середине фильма мы вчетвером валялись на диване, кто-то в обнимку, кто-то с подушкой. Голубки часто перебивались на то, чтобы испить нектар желанных губ друг друга, оставляя после себя причмокивающее в ушах эхо, которое было так некстати. В этот момент я очень пожалел, что не имею под рукой постоянную девушку. Билл сидел, как загипнотизированный, вздыхая на тревожащих его моментах, изредка напрягаясь. Все же тяжеловато для него. Он тоже борется со своими воспоминаниями. Чтобы немного отвлечь его, я гладил рукой по спине, а он, посмотрев на меня, коротко улыбался и опять переключался на фильм.

Наступал конец, а Нильс с Патрицио и вовсе забросили просмотр и наслаждались только обществом друг друга. Они лежали, не обнимались, а лишь ласкали друг друга взглядом. Таким нежным, проникновенным. Казалось, я начал завидовать, потому что они по-настоящему любят друг друга, а у меня кроме Билла никого не было. Но Билл же брат… Интересно, как он себя чувствует? Вот уже пошли титры, и я почувствовал себя слегка грустным. Впервые вечер не шел, как раньше и мне, скорее, хотелось все закончить. Стены как будто давили на меня, воздухом было невозможно дышать, словно он сжимал в кулак легкие и не давал им полностью насладиться, вдохнуть полной грудью.

– Том, мы, наверное, пойдем. Мне Патрицио провожать еще, а уже темнеть начинает…

Я посмотрел на Нильса, который гладил блондина по коленке.

– Да, конечно. Пэт, про веник не забудь.

– Ах, значит веник?

Опять руки в боки, но я поспешил успокоить его:

– Я пошутил. Красивый букет же!

– Вот так-то!

Шатен встал с дивана, поправляя помятые джинсы, взял своего парня за руку и повел одеваться обратно в верхнюю одежду.

Преобразившись, Патрицио забрал из моих рук свой гербарий, поблагодарив, что я любезно продержал листья, пока он одевался. Напоследок, Нильс заботливо поправив легкий шарфик на блондине, поцеловал того в нос, от чего «римский Бог» расцвел ярче весенних цветов. Казалось, ребенку ничего после этого было не нужно – он был счастлив. Даже я, казалось бы, такой серьезный парень, стоял и умилялся детскому саду.

– Ну что, спасибо за вечер, – улыбнулся Нильс, обращаясь ко мне. Я, вздохнув, скрестил на груди руки и поднял на друга взгляд:

– Это вам спасибо, что зашли. Мы тут уже от скуки вешались.

– Впереди учебная неделя, я тебе успею надоесть, – засмеялся Нильс, открывая входную дверь, выпуская первым из нее блондина.

– Это уж точно, – закатил я глаза и улыбнулся. – Удачи дойти. Пока.

– Пока, – хором произнесли парни и вышли. Мне оставалось только закрыть дверь и вернуться в гостиную. Что-то Билл притих.

Но когда я пришел, то обнаружил Билла так же сидящего в обнимку с подушкой.

– Все хорошо?

Тот утвердительно закивал головой, даже не подняв на меня лицо.

– Билл?

Я сел к нему.

– Что случилось? Посмотри на меня.

Но Билл так же сидел, уткнувшись лицом в подушку и раскачивался из стороны в сторону. Его тонкие руки слегка тряслись и если бы не они, я был бы уверен, что с ним все хорошо. Знал бы он, как я боюсь за вот такие его «застывания». Как сердце готово сжаться, глядя, как ему плохо.

Мне пришлось отнять подушку и застать лицо Билла красным, в слезах. Не нужно было включать этот чертов фильм, я так и знал, что его переклинит. Этот человек слишком впечатлительный для парня.

– Ну, все, не плачь… – я приобнял Билла, прижав тело к себе. Он не оттолкнул, чего я боялся больше всего, хотя верил, что он так не сделает. Билл просто обнял в ответ, поменял подушку на мою широкую грудь. Мне ничего не оставалось делать, как гладить успокаивающе по спине. Хотел заварить чай с мятой, но брюнет не пустил меня. Он, вроде бы, начал успокаиваться.

– Почему так, Том? Почему мы вынуждены идти на жертвы ради тех, кого любим?

Я не нашелся что сказать. Этот вопрос, как и многие другие, задаваемые им, заставил меня растеряться. Казалось, я сам не знал на него ответа, хоть и пытался найти.

– Ну… потому что это жизнь… Это жестокая и иногда странная штука. К сожалению, она здесь устанавливает правила, а мы живем по ним. Но иногда мы их нарушаем, и приходиться за все платить. Так же жизнь не может быть вечной, как и счастье, которое, как правило, длится не долго.

– Получается, счастливых людей не бывает?

– Почему же? Бывает… Только они борятся за свое счастье, а остальные опускают руки.

– А ты счастлив?

Билл поднял свои бездонные глаза и посмотрел на меня. Так пронзительно, что заставил нервно сглотнуть…

– Я? – глубокий вздох. – Я и сам не знаю.

Холодная ладонь коснулась моей щеки и начала водить по всей ее глади. В глазах Билла появился нездоровый блеск, и, казалось, улыбка тронула его уста.

– Билл? – чувствую, как дыхание участилось, – что ты…

– Молчи… прошу тебя…

Его губы тут же коснулись моих, а прыткий язычок без спросу ворвался в мой рот и начал там хозяйствовать. Не знаю, что такое накатило на брюнета, но я был мгновенно опрокинут на лопатки. Руками по привычке обхватил за тонкую талию и начал гладить по ней, словно перебирая струны на хорошей гитаре. Поцелуй сорвал мою неустойчивую крышу, и я готов был продать душу Дьяволу, чтобы это не заканчивалось. Что я творю? Что МЫ, мать мою, творим??

Глава 18.

Pov Bill.

Эта близость словно дала мне по шарам и я уже не мог самостоятельно соображать. Тело Тома такое сильное. От него так и исходит эта притягательность, что затягивает меня в омут с головой – хочу почувствовать его сейчас. Я боялся и в то же время действовал решительно. Губами касаясь приоткрытых губ, я опустил брата на спину. Кажется, это был выброс адреналина? А сердце в моей груди стучит так, что хороший рок-концерт покажется шуткой.

Его руки шарят по моему телу, а я властно манипулирую его языком. И что поражает – я не желаю останавливаться. Я давно к этому шел…