Текст книги "Человек без прошлого (СИ)"

Автор книги: _Silentium_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Том, ты тоже тут…

– Да, оставался у Билла на ночь после вчерашнего обморока…на всякий случай…

– На всякий случай, – как-то подозрительно кивнула она. – Билл, все в порядке?

– Да мам, все хорошо. Том, если что, рядом.

– Ну ладно, вставайте завтракать, – оглядела нас еще раз и ушла – можно вздохнуть свободной грудью. Буду думать, что все хорошо и братские объятия-это всего лишь, братские объятия, ничего более, хотя, для себя я начал отмечать, что это давно уже не братское. Даже не шарахаюсь от этого, как раньше. Может, это моя судьба и я просто должен плыть по течению. Не противится. Не представляю и дня без Билла, как будто мы с ним одно целое, как инь и янь. Он-уравновешенный, я слишком буйный, есть к чему стремиться, быть с кем-то и придерживаться его.

– Она так тихо вошла… – до сих пор негодовал Билл.

– Все хорошо, – снова прижимаю к себе рукой, бережно поглаживая по спине, и, еле касаясь дотрагиваюсь губами до пухлых сочных губ, будто спрашивая разрешения. Иногда Билл импульсивный и даже чем-то возбужден, поэтому ведет себя резко, а сейчас он словно запуганный мышонок. Мышонок, чья судьба строится обрывками, возвращая героя к истокам, но его судьба – в надежных руках.

Билл неуверенно соприкасается со мной губами и уже трепетно посасывает мою верхнюю, но я глажу по щеке, заставляя его остановиться. Я могу не удержать себя и накинуться, а мне совсем не хочется, чтобы утро начиналось именно так, поэтому просто смотрю на него и улыбаюсь глазами. Его – блестят, а мои?

– Мне вчера опять видение пришло… – брюнет склонил голову, но улыбка не сошла с его уст. Это меня и напрягало. Я машинально нахмурил брови. Ведь видения Билла всегда носили негативный характер.

– Ты что-то вспомнил?

– Да, я вспомнил дом. Очень светлую комнату. Похожую очень на столовую или просто, как гостиная. Запах сирени. Помню, что скатерть была почти до пола. Бордовая. И мужчина. На вид ему лет сорок, но уже седая короткая борода, ровно остриженная. Он излучает добро и кормит меня аппетитными булочками, словно только что из печки. Я любил их, когда был маленьким. В Лейпциге их не продают…

Казалось, я завис на какое-то время, когда услышал «я любил их в детстве». Так странно. Как может Билл вспомнить, что он любил в детстве, если он не помнит, что любил на самом деле?

– Это все?

– Да, все, – пожимает плечами, а я опять в полном ступоре.

– Я кстати фотографию твоей мамы нашел…

– Правда? Где она была?

– В полке, где и кулон, ты просто далеко ее закинул

– Н-да, а я то думал, что потерял, вот растяпа…

– Это ничего. С каждым бывает, – улыбаюсь и поглаживая по спине слегка приподнимаюсь, – давай вставать…

Сейчас слишком рано становилось темно, но даже в такой темноте самого мрака не хватало. А все потому, что фонари на улице рассеивали всю черную краску. Я стоял на балконе второго этажа, смотря на тусклые огни города вдали. Казалось, что с каждым шагом они угасали и становились скучнее обычного, но затем вновь набирали силы и светили ярче неоновой вывески, коих в городе хватало…

Мутноватый дым, который я выдыхал, создавал ощущение сизого тумана или мысли, спутанные мысли, как этот дым, которых в моей голове было достаточно без ясных. Я стоял и многократный раз думал о Билле. Казалось, скоро я совсем потеряю счет времени, буду путать числа и не знать какой сейчас год, теряя в пространстве самого себя или обретая… Я почти перестал спать, не переставая думать. Найти множество возможностей предположить ход событий, что делать дальше, кого расспрашивать? Детектив какой-то… Вроде ничего сложного, всего-то допросить подозреваемых людей, найдя их в нужных местах и времени, а там уж как пойдет. Я был недоверчив к тому мужику в лесу, а он и не очень-то спешил наградить меня нужной информацией, а посему решил «обрадовать» его своим повторным визитом. Он принял меня не радужно. Конечно, кому понравится настырный парень с высокими замашками, который вечно докучает каким-то Биллом, а тут еще провоцирует на ненужные разговоры. Карлу нужен был покой, всего-то. Все, что он желал. Я же не тиран какой-нибудь. Всего-то нужно было рассказать кое-что личное, в конце концов, мужик не на допросе в участке сидел, а у себя дома, в родной ему атмосфере. Еще нужно учесть, что без Клауса у меня ничего бы не вышло, взглянуть с другой стороны, можно подумать, чем же учат их в этом детдоме? Взять и перерыть архивчик учащихся, втихаря, в кабинете директора, попахивает, в легком смысле, наказанием. Клаус – парень сообразительный. У него не должно было быть проблем с этим. По крайней мере, когда мы в последний раз виделись, он не задевал эту тему. Зато я теперь точно могу подтвердить то, что Бетти Трюмпер была матерью Билла. Один ключ к разгадке прошлого Билла есть, осталось найти его отца… сомневаюсь, что я вообще могу его найти. Ведь Карл тонко намекнул, что Бетти любила вступать в интимную связь, не заботясь о дальнейшем. Билл может оказаться сыном и самого Карла, почему бы нет? Возможно, поэтому Бетти и уехала тогда от него. С ума сойти, ну и накрутила же его мать такого, что и писателям романтичных драм не снилось!

Я немного отвлекся, посмотрел на дверь. Никого. Балкон был только в комнате родителей, а это значит, что никто мне не вставит за то, что я нагло здесь накурил. Мама с папой отправились на выходные в загородный дом своих друзей, отдохнуть. Мы с Биллом старательно сегодня собирали их вещи и любезно проводили в путь. Едут всего на 2 дня, а сумок, скорее, на целый месяц отпуска в Финляндии. Оставшееся время мы с Биллом провели у телека, просматривая культурные передачи и не очень культурные «смешные» сериалы. Конечно, спать еще рановато, я все еще помнил о Деррике Гарцленге и непременно попросил Патрицио, после того, как кратко ввел его в курс событий, потрепать своего брата, чтобы тот подсуетился на днях и узнал адрес этого мужчины. Поэтому держал в руках телефон и вышел на балкон проветриться и покурить.

Меня немного пугали видения Билла. Еще утром я опасался, что он расскажет мне что-то жуткое, с такой улыбкой, и меня заочно перекосило от ужаса. Но нет, я ошибался. Теперь пошли теплые воспоминания с пирожками. Как-то странно смена событий действует на него, такое ощущение, что мы связаны с ним чем-то невидимым и, чем больше я приближаюсь к истине, тем светлее и яснее становятся его воспоминания. Я мог бы предположить, что наша «связь» всего лишь плод моего воображения, но когда факты на лицо, я не знаю, о чем думать…

– Тебе не холодно? Ты уже полчаса здесь стоишь… – сзади послышались тихие шаги. Кроме нас с Биллом в доме никого не было (Бертольд не в счет), поэтому я мог спокойно стоять дальше и не волноваться, что меня запалили за сигаретой. – … и выкурил почти всю пачку.

На мои плечи опустилось что-то теплое и мягкое. Моя толстовка. Жаль не объятия Билла. Они согреют как ничто другое. Но раз толстовка, значит толстовка.

– Я задумался… – оправдательным тоном сказал я и приобнял, раз сам не обнимает. И не заметил ведь, что стою на холодном полу балкона, в одних носках и футболке.

– Ты слишком задумчивый стал, может все-таки расскажешь, что тебя беспокоит? Я ведь не дурак и все вижу. Не прикрывайся сюрпризом, пожалуйста.

Его спина прижимается к моей груди и такое ощущение, что я просто раздавлю его всего прижимая к своему телу. Ничего не хочу ему сейчас объяснять, ни сегодня, ни завтра. Мне самому пока ничего не ясно и я ни в чем не уверен, пора ли делать выводы?

– Такое ощущение, что все вокруг меня знают о чем-то, чего не знаю я и смеются, я чувствую себя неудобно, Том, что происходит? Мы оба знаем, что никакого сюрприза не существует и ты его просто выдумал, чтобы от меня отстать, так ведь?

А я стою с ним в обнимку и молчу. Я не хочу так. Наверное, нужно было с ним поговорить раньше. А если он не так поймет меня и начнется хаос? Я ведь тоже поступаю с ним не красиво, но разве я могу иначе? Нет. У меня никогда и не получалось делать дела так, чтобы без проблем. Обязательно найдется какой-нибудь левый человек и все испортит. Но если раньше мне было на все наплевать, то в этом случае, мне дороги отношения с Биллом. Тогда почему он так поступает? Почему ведет все к тому, чтобы мы поругались? И сейчас делает. А я просто стою и молчу. Младший брат еще что-то говорит, но почти не улавливаю, я стараюсь вести себя спокойно. Чувствую, как адреналин растекается по телу и ситуация, казалось, напрягает. Я ею больше не владею, срываюсь, я кричу Биллу, что это не его дело, но в следующую минуту хочу дать себе пощечину, тысячу пощечин, потому что брат убегает в свою комнату. Слышится только глухой удар дверью. Волосы бы разодрал на голове, я только что лишил себя доверия. Ведь я знаю, каково было Биллу, когда он только зашел впервые на порог нашего дома. Он рассказывал, как его обижали мои поступки и слова, как он чувствовал себя лишним, попав в чужую семью. Я доказывал себе обратное, обещал себе, что всегда буду беречь Билла и сам же, вопреки всему, нарушил свое обещание.

С досадой докурив последнюю сигарету я покинул комнату и пошел в свою. Телевизор смотреть без Билла не хотелось, да и чем-либо заниматься тоже, поэтому я лег на кровать, не снимая одежды. Только толстовку. Захотелось заснуть поскорее, пока мозг опять не приступил к своей бурной деятельности, и не стал искать множество разнообразных вариантов, как помириться с Биллом и попросить у него прощения.

Я лежал довольно долго, пока не перепробовал все позы и не замучился скручивать одеяло своим телом. Сна ни в одном глазу – это начало изрядно бесить. Сигареты кончились, оставалось только молча закрыть глаза, расслабиться и ждать, пока на меня снизойдет благодать. Да, вот так. Подумалось мне, что еще бы хорошую музыку, но это будет только отвлекать.

В какой-то момент я даже начал засыпать, а может и заснул, на время выпав из реальности, но на почве ощущений почувствовал, что что-то не то. Не понимал, кто это или что это, какие-то липкие ощущения, но очень болезненно-приятные. Это руки? Да, кажется руки. Хорошо, чьи руки? Я сплю? Пытаюсь открыть один глаз, затем второй и понимаю, что ощущение того, что меня кто-то лапает не перестает меня покидать. Это. Что. Еще. За. Фигня. Не делая резких движений, слегка приподнимаюсь. Черт, эти руки так приятны, что не хочется даже ничего делать в протест. Одеяло приподнялось и облегало чью-то голову. Может мне мерещится? Нет. Только не туда.

– Билл?? – раскрыв одеяло сверлю в недоумении темную макушку. Глаза давно привыкли к темноте и я мог без проблем отличить нарушителя моего сна. Его невинный взгляд из-под лобья заставляет меня скорее опешить. Как он вообще додумался? Это же надо… – ты что удумал?

– Тш, лежи, – легким движениям руки опрокидывает меня на лопатки. Мне остается только поддаться. Не хочу с ним снова ссорится. Если Билл решил меня кастрировать – значит такова моя участь. Его холодные ладошки гладят по прессу, переходя на низ живота, от чего я невольно вздрагиваю, от не совсем приятных ощущений, почему-то которые отдаются сладостью в паху и начинает тянуть, побуждая мой мозг отключиться… Не заметив, как снял нижнее белье, Билл заключил мою слегка напряженную плоть в плотное кольцо из пальцев и приступил к неистовой пытке получить из моих уст тяжелое дыхание и хриплый стон. На минуту я приподнялся, чтобы взглянуть в его глаза и удостоверится, что это все же мой Билл. Его взгляд был затуманен, а губы чуть приоткрыты – он постоянно их облизывал. Невыносимо было смотреть, как жадно он прикусывал их, мне тоже захотелось испробовать на вкус. Найдя в себе силы, и, заведя руку к затылку брата, я притянул его к себе, соприкоснувшись губами. Жадно впиваюсь, словно никогда не делал это раньше, целую его губы, пальцами сжимая волосы у корней, от чего брат судорожно постанывает… он настолько сладок, что ни один божественный нектар не заменил бы один вкус этих пухлых губ. Билл подозрительно тяжело дышит, через раз успевая ласкать мои губы своими и я, наконец, успеваю оторваться от него. Чего мне стоило это сделать? Приложить огромные усилия, прервать мучительное удовольствие. Едва чувствую его руку, которая в полной мере скользила по напряженному стволу и я начал помогать ему бедрами, пошатываясь вверх-вниз. Локти болят от напора моего тела, но я не чувствую этого, я сконцентрировал свое внимание на чертовски привлекательном брюнете напротив, его образ чистого и светлого ангела перекликается с самым развратным обольстителем девичьих грез, да не того сорта это яблоко. Мельком я увидел, как второй рукой он ублажал свое разбушевавшееся возбуждение, что являлось подтверждением затуманенного состояния и искусанных губ. Я заревновал его к себе же, будто он пришел ко мне только с целью удовлетворить свои желания, переступая через собственные принципы, но, минуту, Билл не стал бы так эгоистично себя вести. Обезумев навязчивой идеей, я снова бесцеремонно, взяв парня за подбородок, затянул его в поцелуй, по-собственнически целуя губы, поочередно посасывая то нижнюю, то верхнюю, просил разрешение к полному доступу и он подчинился, сам же врываясь в мой рот своим наглым язычком. Мне дурманили голову собственные мысли, от осознания того, что я целую Билла, что меня охватывает жар при близости с ним, это подобно самому желанному поцелую, впервые, позади школьного двора. Билл валится всем телом на меня, прижимая плотно спиной к кровати и седлает, словно наездник необузданную лошадь, только тогда я чувствую, как манящ этот узкий проход. Но я не спешу, я даю ему привыкнуть, трепетно поглаживая по телу. Встречаемся взглядами, а затем и соприкоснувшись лбами, Билл трется носом об меня и его губы вновь просят приюта. Я позволяю ему делать со мной все, что он захочет. Эти тихие движения превращаются в смешанный ураган чувств, он рядом, со мной и это главное, а самое главное, что мне ни с кем так хорошо в этой жизни уже не будет.

Соленые капельки стекают вниз по его шее, но не достигают груди – я успеваю их сцеловывать, не забыв обдать бледную кожу горячим дыханием, от чего брат тут же заливается сиплым всхлипом. Волосы прилипают к мокрому телу, а где-то далеко слышатся частые шлепки тел друг о друга. Губы болят от многочисленных поцелуев, просто смотрю на брюнета не в силах отвести взгляд от его лица – все эмоции написаны на нем жирным шрифтом. Я люблю тебя, Билл, до хруста позвонков, прогибаясь в спине, до спазмов, что рывками сковывают мое тело и не дают вздохнуть полной грудью, до онемениях в пальцах и стонов, что никогда не вырвутся наружу. Читай по глазам: Я-ЛЮБ-ЛЮ-ТЕ-БЯ, БИЛЛ. Я люблю тебя даже тогда, когда позволяю отойти от сумасшествия между нами, замерев на миг и вкусить наслаждение, разливающееся по многочисленным клеточкам наших тел. Я люблю тебя всего, без остатка, с изъянами и без них. Наивного и вредного, доброго и понимающего. Я чувствую, как это не дает мне спокойно дышать, я задыхаюсь даже тогда, когда брюнет отдышался, я замираю тогда, когда его ладонь скользит по моей щеке и окочуриваюсь, когда ты требует к себе внимания, но он ни за что об этом не узнает, потому что я не скажу.

– Прости меня, – шепчешь ты, и прижимаешься к моему телу. Не бойся, я не отпущу.

– Ты сам знаешь, что ты не виноват, так ведь?

Он молчит и я не стал ничего говорить, было так хорошо, что, казалось, слова были лишними, уже все сказал Биллу минутами ранее. Этой ночью я снова засыпал не один, все было тоже самое, но новое, то, что я еще не познал, а только должен был, принять это до конца и жить, осознавая, что я себя не принудил, так захотело мое сердце….

Утром, делая нам обоим завтрак, обнаружил, что мобильный, который лежал на столе, оповестил меня СМС-кой. Сообщение было не от родителей, сообщение было от Винсенте. Адрес. Адрес, который мне был нужен больше, чем я мог себе предположить. Не теряя ни минуты, оставляю быструю записку Биллу, всего три строчки и мчусь скорее сесть за машину, на прощание, подмигнув послушному Бертольду, чтобы присматривал за братом, пока меня не будет. Дорога обещает быть долгой, но лишняя теплая куртка не помешает. Ключи, документы, машина. Завожу мотор, и нажимаю на газ. Вот и все, ну здравствуйте, Деррик Гарцленг, скоро мы с вами встретимся!

Глава 27.

Pov Tom.

I dance in tune with what I fear

To do adrenaline

Completely rapt with what I hear

When passion colors everything

The songs I sing, from way out there to deep within

The face I wear behind my grin

The price I pay to the original sin

Everything, everything, everything ©

Дорога встретила меня пустотой – ни единой машины не попадалось ни по встречке, ни спереди, ни сзади меня. Хоть на земле больше не лежал снег, было влажно, а пушистые ели выстроились в ровный ряд – по обе стороны мой путь сопровождал хвойный лес. О мрачности даже и речи не могло быть. В полную мощь светило солнце, чье могучее правление лучами обхватывало большие расстояния. Приходилось щурится, когда негодный желтый шар решил помешать мне видеть дорогу, да и на такие случаи в бардачке всегда валялись солнечные очки. Изредка лес сменяли просторы величавых полей, что расстилались плетеным ковром из сухой травы, но затем снова начинался лес, а иногда поселки с небольшим количеством домов и всего на всего – один магазин.

Мое волнение стучало бросками адреналина по вискам, как баскетбольный мяч чеканкой об пол отдавалось глухим стуком, мощно выбивая последнее чувство самообладания. Все дело в том, что я слишком четко представлял эту картину… Как я приезжаю в Вайзенфельс и встречаюсь с неким Дерриком Гарцленгом. Он может оказаться кем угодно: отцом Билла или просто сожителем покойной Бетти Трюмпер. Какова будет наша встреча – одному Богу известно, притом, что я никогда в него не верил. Я не верил во всевышние силы, я всегда верил только в себя. Однако неизвестность меня пугала больше, чем я себе мог предположить. Мне страшно ехать в другой город, который находился пусть недалеко от родного Лейпцига. Мне страшно оказаться непонятым, страшно, что разговор не состоится и этот человек просто пошлет меня куда подальше. А что мне ему сказать? «Здравствуйте, я Том Каулитц, приехал к вам на разборки»? Или «Не вы ли отец Билла Трюмпера?» – такая ведь его настоящая фамилия, если, конечно, мать Билла не дала ему фамилию этого мужчины, с которым она провела все эти пять лет? Как же все сложно….

Открыв окно, и, сделав музыку погромче, я закурил с наслаждением втягивая в себя вредный дым, чувствуя, как он заполняет меня изнутри, и я хоть немного, но успокаиваюсь, почему-то крепче сжимая в руках руль, не спуская взгляда с дороги. Интересно, как там Билл? Проснулся ли уже? Хотя…если бы проснулся, то непременно позвонил бы.

Где-то посередине очередного леса-поля я почувствовал, что-то не ладное и будто машина начала потихоньку угасать в скорости, да и вообще перестала слушаться. Взглянув на панель, с ужасом замечаю мигающий значок бензоколонки и стрелку, оповещающую, что бензина осталось очень мало. Черт! Со злости ударяю ладонью по кожаному бублику, и мне становится обидно от своей же невнимательности. Знал же, что поеду далеко, почему не заправился, находясь еще в городе? Ну, или запасся бы канистрой отменного топлива из гаража, нет же, вихрь мыслей о грядущем стукнул мне в голову и не отпускал до этого момента, черт, что же делать?

Моя малышка снижала скорость с каждым метром, и я вовремя «сошел» с дороги на обочину. Мало ли какого черта дернет за хвост парить по этой же дороге на полной скорости, а тут и я, вот вам поцелуй в зад – получите, распишитесь. Что же делать?

Я долго сидел в машине, и в моей голове проносилось много мыслей, начиная с нашей первой встречи с Биллом, как я некрасиво тогда себя повел, заканчивая тем, куда я еду. Зачем-то вспомнил лесного отшельника и Нильса. Нильс… Я мог бы ему позвонить и…черт, нет, на чем он приедет-то? Взглянув на панель, дисплей высвечивал мне небольшой кусок местности, где я находился, а ближайшая заправка не меньше, чем в двух километрах отсюда, не буду же я толкать все эти два километра до заправки машину? А оставлять ее тут тоже не дело. Думай, Том, думай…ты должен. Вот как выглядит безысходность…

Готов был уже головой биться или ловить кого по дороге, но она пуста, как самая настоящая пустыня. Сколько уже времени прошло? Поворачиваю затекшую шею в сторону. Двадцать минут. А по мне будто три часа. Время тянется так медленно, что порой виснешь в собственных мыслях и тело совсем не ощущаешь, сидя в одном положении – будто ты в прострации. Нервно почесываю висок пальцами и кидаю взгляд на высушенное поле. С минуту мозолю взглядом пожелтевшую траву, а вдали замечаю, как деревья за полем колышутся на ветру и свист электропоезда… Стоп, электропоезда? Тут что еще и железная дорога рядом? Черт, как мне повезло! Я готов взвизгнуть от радости и поцеловать негра в зад! Роюсь в карманах и нахожу свой телефон. В адресной книжке нахожу нужный номер и нажимаю на «Вызов». Хоть бы трубку взял, урод дохлый.

На другом конце слышится сонное:

– Каулитц, имей совесть, последний выходной на неделе, дай поспать…

– Сейчас поднимаешь свой тощий зад, одеваешься, и едешь ко мне в Грослену (прим. автора: город, существующий в Германии, в 20 км от Лейпцига), захватив у отца в гараже топливо, понял меня? Час в твоем распоряжении, киданешь меня – Патрицио узнает о твоих детских фотках в ссаных девчачьих колготках, понятно?

– Ну, ты жестокий, – слышатся какие-то шорохи на заднем плане, ох, Нильс, что только не сделает, чтобы Патрицио не узнал о таком провале, ведь я-то помню, какими усилиями друг добивался своего «римского бога». – А что ты в Грослене забыл?

– Потом объясню. Бензин не забудь, это главное. Выйдешь из поезда, и тут поле будет. Поищешь обхода, мою машину ты сразу заметишь.

– Ты все-таки туда поехал?

– Да, поехал, у меня разве есть выбор? – не пойму, то ли я раздражаюсь, то ли я так рад просто слышать Нильса. Хоть кого-нибудь, все равно, но его особенно, потому что я чувствую себя не совсем собранным и растерянным... не одиноким посреди этой безлюдной дыры.

– Ладно, жди меня, попробую до тебя добраться…

– До связи.

Отключаю телефон и снова упираюсь взглядом во встревоженные ветром деревья. Скорее бы скоротать этот час.… Понимаю, что меня клонит в сон, и вскоре я падаю в бездну забытья. Но передо мной встают образы людей, лиц которых я не вижу – они просто стерты по непонятной мне причине. Одни осуждают меня, вторые не дают уйти на выход, держат за руки, а я тянусь туда. Вокруг нет даже стен – сплошь белый фон и одна светящаяся дверь, которая вырисовывает знакомый силуэт… Дверь рушится. Ее части с частым громом рушатся на землю, а она, кажется, исчезает из-под моих ног, и я резко открываю глаза. Тот же звук падающих деталей не прекращается, с трудом фокусирую взгляд на том, откуда он исходит и замечаю, что в окошко, не переставая стучится Нильс. Интересно, сколько я спал и сколько он там стоит? Я еще умудрился поставить двери на блокировку, вот чудак. Нажимаю на кнопку, и короткий щелчок оповещает о том, что двери больше не заперты. Нильс обходит машину и, открыв дверь, садиться на сидение рядом, держа в руках пятилитровую канистру.

– Я думал, ты сдох тут, минут пять достучаться не мог, ты так больше не пугай, – тараторит он сходу, а я беззаботно потягиваясь, зеваю во весь рот.

– Не дождешься, друг. Спасибо, что приехал, у меня бензин кончился, как видишь. Приготовился уже заночевать тут.

– Я и заметил, – кивнул. – Держи и накорми скорее своего мустанга. Опять ты меня в приключения втягиваешь.

Качая головой, передает канистру мне в руки.

– Все равно попадет нам ого-го, так что я даже рад, что не одному мне, – сонно хихикаю и выхожу из машины, чтобы пополнить бак. До заправки протянет. Пустую емкость кладу в багажник и сажусь за руль. Заведя мотор, слегка улыбаюсь.

– Ну что, поехали.

И трогаюсь с места.

По дороге у меня громко заурчал живот, оповещая о том, что нужно «заморить червячка», да побыстрее. А так как ближайший нормальный город находится в радиусе двадцати километров

В Бад-Дюрренберге (прим. автора: находится от Лейпцига в 42 км по дороге на Вайсенфельса) мы заехали перекусить в Макдональдс. Знаем же, что вредно, но что поделать? Денег у нас с собой тоже не так уж и много, думаю, протянем до вечера, а там и домой. Только бы все получилось, потому что я не хочу ехать домой, так сказать, «с пустыми руками». Не хочу потратить день зря.

– Ты чего задумался? – прервал меня Нильс, с деловым видом поедая свою картошку фри, при этом обмакивая ее в сырном соусе, а затем отправлял каждую палочку в рот.

– Да так… Как думаешь, когда все это закончится?

– А я вообще не пойму, зачем ты все это начинал, – отрешенно кинул друг, чье поведение меня, честно говоря, повергло в раздражение.

– Что значит, зачем начинал?

– Вот тебе всегда во всякую жопу влезть надо со своими кривыми руками. Жили бы себе с Биллом как два брата и не парились. А то начались всякие расследования, много людей вокруг втягиваешь и себе голову морочишь, слепо полагая в то, что докопаешься до истины, а ты наоборот только все запутал. Смотри еще, чтобы полиция не вмешалась. Им-то на руку было все это замять и оставить на долгие восемнадцать лет, не так ли?

– А ты думаешь, легко спокойно жить, когда человек за стенкой бьется каждую ночь в истерике? Тебе бы спокойно жилось от одной мысли, что ты не знаешь, кто ты? Я, может, о своих корнях полностью знать не могу, а у Билла за спиной лишь простая пустота и тут волей неволей возникнет желание отрыть всю эту историю. Притом, он постепенно вспоминает, но я не хочу пока разделять с ним то, что вынес на поверхность. Для него это будет слишком.

– По-моему, тебе это нужно больше, чем ему

– По-моему, ты слишком много суешь свой нос, куда не надо, – отрезаю, запивая колой пересохший рот.

Несколько секунд Нильс сидит, смотря куда-то сквозь, потом переводит взгляд на меня.

– Знаешь, Каулитц, не ожидал от тебя, если честно. Я тебе всегда нужен для чего-то. Просто так ты меня никогда не звал и мне не хочется быть марионеткой. Если взялся один, так и доводи дело до конца. Один. – Встает и пытается уйти, а я дергаю его за руку, усаживая обратно, и виновато смотрю на друга. Мы молчим. Мне правда становится стыдно, он ведь правду говорит. В последнее время я лишь использую лучшего друга.

– Прости, я не хотел тебе этого говорить и пользоваться тобой в своих личных интересах. Просто, понимаешь… Не все так легко, как кажется, и я порой сам не знаю, зачем я все это замутил и что в итоге мне это даст, но я надеюсь, что не только Биллу я облегчу жизнь

Смотрю на него. Нильс нахохлился, как воробей и смотрит на меня из-под лобья недоверчиво. Наверное, думает, что я вешаю ему лапшу на уши, а я всего лишь не хочу лгать, говоря лишнее. Сказать «прости» человеку сложнее, чем заставить лентяя выполнять тяжелую работу.

– Черт с тобой, Каулитц. Но, учти, что я дуюсь

Честно говоря, меня смешит такой Нильс. На Нильса нельзя обидится, по сути. Он вообще не склонен подбивать человека на сильный негатив. Только лишь слегка раздражать своим несносным характером, коим косит за простака. Наверное, поэтому я с ним и общаюсь. С ним легко. Друг не интересуется чем-то глобальным, а если уж спросил, то его действительно это волнует. Вероятно, его вывело мое стремление узнать всю правду и неправду, а может его задело то, что сейчас происходит и он захотел расставить все точки над «i». А мне пока рано думать над тем, какие задачи я себе ставлю. Главное, это цель. Цель, которая приведет меня, куда я еще сам не знаю, но полагаю, что при ее завершении я обрету покой.

Телефон на столе шумит в тот момент, когда я повязываю на шее шарф. Смс от Билла с текстом «Я тебя ненавижу» будоражит во мне чувство далеко не несущее в себе негативный характер, а наоборот дарует нотки отчаянного смеха, вместе с тем, что хочется оказаться сейчас дома, в теплой кровати вместе с Биллом и заобнимать его до смерти, чтобы ни в коем случае не дулся. А, чувствую, что заглаживать свою вину мне придется долго, ибо это уже не в первый раз. Был бы я на месте Билла, уже давно бы устроил «the end», по тихому покидая пределы комнаты, и вел отношения как брат с братом, но у нас не так все просто, как мне казалось с самого начала, да и не понятно, за что еще Билл меня терпит и оставляет чувство надежды на долгий промежуток, с расчетливостью глядя в спину.

– Тебя он точно прибьет, и я не шучу, – цыкает укоризненно в мою сторону Нильс, надевая на растрёпанные волосы кепку.

– Знаю, – смеюсь, кидая телефон в карман, и мы выходим из громкого помещения на просторы холодных улиц. До Вайзенфельса осталось – рукой подать. Нужно все успеть сделать, чтобы вернуться домой хотя бы к шести.

***

– Да направо, я тебе говорю! Оттуда ведется счет домов!

– Да мы проезжали там уже, думаешь, я не помню?

– А навигатор что говорит?

– Он благополучно послал нас в зад, если ты забыл!

Вот уже час мы наяриваем десятый круг по коттеджному поселку в поисках нужного дома и не представляем, что, казалось бы, нет ничего трудного, но почему то этот противный дом устроен там, где на его месте стоит другой.

– Видишь? Он говорит, что мы на месте, но здесь улица даже другая! – взмахиваю руками, не в силах уже разговаривать даже с самим собой, скорее рассуждая, чем ругаясь, что я такой дурак неотёсанный.

– А может это дом с другой стороны!

– Да там тупик, забыл?

– Сам ты тупик, вон там заворот был!

– Да были мы там!

– Не были!

– Были! Ты думаешь, что я не пометил вон те кусты?

– Вот их ты еще не метил, но за забор ты завернуть обязан.

– Не цепляйся к словам, должен же быть ориентир?

– Ты идешь по дороге разврата и похоти в верном направлении на голубую сторону, будь уверен, что за забором и есть тот поворот на нужный дом.

– Нильс…

– Что?

Молча переводит на меня свой взгляд.

– Получишь, понял? – завожу мотор, стараюсь особо не заострять внимание на его словах и двигаюсь в сторону того направления, куда отчаянно пытался загнать меня мой друг. Сейчас мы проедем тут и увидим, что проезжали уже. И тогда я вот этот вот рычаг засуну в жопу этому балбесу.

– Ну и что я говорил? 10-й дом. То, что нам нужно, – гаденько улыбается тот и заставляет меня покраснеть от возмущения.

– Но я же точно помню, что мы проезжали это место!

– Мы заворачивали не здесь!

– Да здесь, я ведь точно помню!

– Вот по твоей вине и благодаря твоему теперь еще появившемуся склерозу и непослушанию ближнего мы и бродим тут с обеда, а могли бы уже попивать чай с плюшками и беседовать с твоим Дерриком