Текст книги "Человек без прошлого (СИ)"

Автор книги: _Silentium_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Не с моим

– И да, придется требовать теперь с него не плюшки, а яблочный пирог

– Кому что, а тебе лишь бы пожрать, – закатываю глаза и выхожу из машины, сталкиваюсь взглядом с седовласой старушкой, что притихла у высокого кирпичного забора с секатором в руках. С виду женщина была похожа на ту, которые ухаживают за домом. Что-то вроде служащей гувернантки или дворецкого.

– Здравствуйте, я ищу Деррика Гарцленга. Он здесь живет? Я могу его увидеть?

– Могу ли узнать, кто его спрашивает? – женщина склонила голову на бок, смотря своими выцветшими голубыми глазами.

– Мы его знакомые.

– Вы, наверное, из Цюриха? Герр упоминал, что познакомился там с молодыми людьми, которые его на время поездки приютили, и ожидал после приезда их в качестве гостей. – Заулыбалась она.

– Да, да, именно, – закивали мы с Нильсом, хотя, если честно, не знаю о чем она. Но, нам ведь это на руку, так?

– К сожалению, Герра Гарцленга нет дома.

– А когда он вернется?

– Должен завтра. Его самолет к тому же задержали на несколько часов, поэтому так поздно получилось…

Ну «отлично». Теперь еще неизвестно, когда он соизволит приехать обратно.

– Но, вы можете переждать его. Думаю, он обрадуется, – закивала она.

Пожимаю плечами, натягивая улыбку, думая, не совсем ли борзо получится, и сколько потом придется искать оправданий, чтобы не проштрафиться? А ведь мы и так уже в полной заднице! Но что делать… Если я в ближайшее время не поговорю с этим мужчиной, то потом будет поздно что-то ловить.

– Было бы не плохо!

«Нас точно теперь прибьют» – слышу где-то в стороне и прохожу за доброй старушкой за ворота. Ну, хоть с ней нам повезло. Не ворчит и ладно.

Глава 28.

Pov Tom

How can they decide for the blood that is mine?

I'm part of you as I am part of the stars

You are the beat inside my heart©

Я распахнул свои глаза навстречу белой пелене, что на несколько секунд закрывала весь вид на предстоящий интерьер. Она рассеивалась медленно, не спеша, словно запотевшее лобовое окно, избавляясь от мутных белесых разводов. Пару раз моргнул глазами, медленно спуская с кровати свою ногу.

Вчера радушно принявшая нас старушка обслужила по всем параметрам гостеприимства. Конечно, тот факт, что с Нильсом мы не являлись теми гостями герра Гарцленга, из Цюриха, она узнает не скоро, но мне нужен разговор с ним. Пускай наше тайное проникновение будет обманом, но я думаю, что моя весть будет важнее каких-то друзей.

Накормив наивкуснейшим ужином, пожилая Фрау проводила нас до наших комнат, напоследок пожелав спокойной ночи. Впереди были душ и уютная постель, которая всем своим видом привлекала уставшее тело. Она заманивала соблазнительно раскрытым одеялом, призывая скорее лечь в нее. Я буквально чувствовал, как предаюсь в ее мягкие объятия,наконец-то ощущаю долгожданный кайф, который в считанные секунды начал разливаться сладкой истомой по всему телу. Весь день за рулем не прошел бесследно, а посему, тело требовало отдыха, и желательно, основательного. Чтобы все затекшие за день мышцы отдохнули и настроились на долгую и скучную дорогу грядущего дня.

День обещался быть тяжелым, впереди был еще нелегкий разговор с хозяином дома. Еще не легче на сердце лег груз в виде размышлений о том, как я буду оправдываться перед Биллом по приезду. И что скажу ему в ответ на вопрос, "Куда я снова делся, когда все было хорошо"?

Все и вправду было хорошо, учитывая тот факт, что наши отношения поднялись на более высокий и отнюдь неправильный уровень. Я люблю Билла – я знаю это, как и то, что могу признать свои чувства, не прячась от собственных мыслей и главное – от самого себя. Меня это ни сколько не пугало, в отличие от того факта, что о нас могут узнать наши родители и скандала тогда точно не избежать. Еще я боюсь представить какими будут их меры относительно нас. Я не хочу об этом думать сейчас. В настоящий момент я должен думать, что скажу, возможно, настоящему отцу Билла.

По общим подсчетам миновало уже тринадцать лет, а он даже не попытался отыскать своего сына. Разнообразные мысли чередой сменяли друг друга, заполняя не проснувшийся мозг избытком информации. Ступив на приятный пол, застеленный гладким ковролином цвета слоновой кости, я направился прямой наводкой к комнате, в которой смогу окончательно прийти в себя.

В ванной было так же светло, как и во всех остальных комнатах этого дома, в которых предстояло побывать. Видно было, что за ним тщательно следят и ухаживают, не давая просочиться ни одной проказной пылинки или мерзкой ржавчине на плитке, что случается довольно часто. Женская рука с любовью приводила тихую обитель в порядок, наполняя светом и добром, придавая оживление в виде незамысловатых декоративных растений. Либо парой-тройкой – на окне, либо в большом стилизованном горшке рядом, напоминающее маленькое деревце.

Конечно, где сейчас находился я – там их, разумеется, не было. Но в комнате, в которой я ночевал, такая декорация присутствовала.

Ополоснув лицо холодной водой мне удалось привести себя более менее в свежий вид и посмотреть на себя в зеркало, которое висело над раковиной. Следов от вчерашней усталости не было. На вид адекватный и серьезный молодой человек.

– ... который опять влез по уши в редкостное дер*мо, – сказал я своему отражению и решил покинуть уборную комнату, дабы привести себя в порядок до того, как вернется нужный мне человек. Но на выходе глухой удар дверью обо что-то внушительное, отозвался тихим поругиванием и всякими шипящими звуками.

– Ты что тут делал?

За дверью, на полу, расположился мой скромный друг, имея на себе из одежды только полосатые боксеры, и потирая ушибленный лоб, продолжал охаивать и упоминать мое имя не в самом цензурном контексте.

– Работаю разведчиком секретной информации в российских войсках, блин!

– Хреновый из тебя Штирлиц, однако, вставай давай, – на этих словах протягиваю другу руку и поднимаю его в исходное положение, проверяя наличие всех здоровых частей тела.

– Ну, рассказывай что ли, что ты тут под дверьми вошкался?

– Фрау Грасс решила предупредить, что Герр Гарцленг прибудет с минуты на минуту. Нам стоит поторопиться.

– Да, ты прав. Я думаю, что он будет не очень рад незнакомым гостям, а скорее разочарован. Поэтому лучше будет разобраться с ним по быстрому и уехать. У меня голова от всего кружится.

– Как она у тебя еще не оторвалась, – язвенно отозвался друг.

– Тебе тут нормально в одних трусах-то стоять? – огибаю взглядом друга,злорадно ухмыляясь.

– Вообще зашибись.

– Оденься, пока без них не остался. Негоже друга перед людьми позорить!

– А ты, я смотрю, грезишь их снять совсем?

– Только ради того, чтобы навалять ремня по хитрой заднице!

– Сволочь ты, Каулитц! Мне тут может тоскливо без моего римского Бога... А из рож здесь только твоя родная.

– Советую тебе идти побыстрее одеваться в свою комнату, пока твой римский Бог не узнал приукрашенных подробностей внезапной поездки. Тогда болючего зада тебе точно не избежать! И уж точно он пострадает не от моей руки... Если от руки, конечно!

Нильс еще немного попыхтел в мою сторону, раздувая крылья своего греческого носа, но что-то его переклинило и друг решил послушаться меня. Время и вправду задерживать было нежелательно, а посему я последовал его примеру и пошел облачать свое тело в одежду.

Гостиная, куда мы пришли с другом, представляла собой светлую, ничем не отличающуюся от других комнату, имея различия лишь в рисунке стен, мебели, ее расположения, и мелких атрибутах, говорящих о том, к какому типу принадлежало данное помещение. Мой взгляд зацепился за стол, который стоял у окна. Красная, винного цвета скатерть спускалась почти до пола, едва касаясь его своими сглаженными краями. На столе стоял чайный сервиз, разложенный на несколько персон и пузатая ваза с цветами, приобретенными явно из магазина.Запах домашней выпечки разносился по всему дому, проникая во все дверные проемы и трещины, заполняя им огромное пространство. К слову, у меня даже начало сводить живот, и мысли о голоде начали обретать новую силу. Я вспомнил, как Билл рассказывал мне об этом из своего недавно пришедшего воспоминания. Только для полной картины не хватало еще сирени, вместо тех цветов, что заменяли ее. Тому есть объяснение – ведь за окном было еще слишком холодно и рано для цветения этого пышного растения. Кажется, я на правильном пути....

– Проголодались, юноши? – тут же отозвалась приветливая Фрау с подносом в руках и поспешила поставить его на стол.

– Еще как... – жалобно отозвался Нильс. В подтверждение своих слов парень погладил свой живот ладонью.

– Так вкусно пахнет, – вставил и я своих пять копеек.

– Прошу за стол, -пригласила она нас жестом и обернулась по направлению кухни, но была остановлена в дверях.– Здравствуйте,Герр. Мы вас уже заждались!

– Пришлось задержаться, на дорогах ужасные пробки. А...

Наши лица обратились к мужчине среднего роста худощавого телосложения.Весь его вид свидетельствовал о его характере, как о человеке статном, мудром и вежливом. У него были благородно седые волосы и маленькая бородка. Нос с горбинкой. Серебристые брови встретились у его переносицы, вызывая удивление и непонимание, когда мы наконец-то увидели друг друга. Он ожидал увидеть своих знакомых, но никак не ожидал, что его будут ждать совсем не знакомые его люди.

– Простите, а кто вы будете? – осторожно спросил он, с интересом рассматривая нас обоих.

– Ну как же... – вмешалась Фрау Грасс, понимая свое замешательство. Она растерянно смотрела то на мужчину, то на нас – городских расп*здяев.

– Здравствуйте, Герр Гарцленг,мы с вами не знакомы, меня зовут Томас Каулитц, я приехал сюда, чтобы поговорить с вами касаемо прошлого одного юноши, – я сразу перешел на официальный тон, дабы придать разговору серьезность. Я не знаю, в какое русло он перейдет и как отреагирует Деррик, но я все еще хочу надеяться, что не зря преодолел длинный путь в поисках ответов. Старик был спокоен. Его лицо ничего не выражало, в то время, как я начал нервничать.

– Я вас слушаю...

Я растерялся и не знал, с чего начать. Информации много, а при лишних людях, я имею в виду эту милую старушку, и атмосферу, что царила вокруг, то момент выбрал неудачный. Поэтому, порыскав в штанах, я нашел кулон Билла – одна третья часть от одного целого камушка и, подойдя ближе, протянул ее хозяину.

– Вам это знакомо?

Фрау, что стояла неподалеку удивленно ахнула.Мужчина принял из моих рук атрибут брата и его словно охватили воспоминания, чувства, которые можно было увидеть невооруженным глазом. Все его лицо приобрело давно позабытый трепет и отчаяние. Он смотрел на этот кулон, как на икону, и долго не мог ничего сказать. Наконец, его взгляд обратился ко мне, без слов взял за запястье и повел за собой. Как оказалось позже – в кабинет. Это помещение отличалось от всех остальных тем, что оно единственное было темного цвета. Философская глубина присутствовала даже в темно-зеленых шторах,что тяжелым шлейфом свисала с карниза. Мужчина занял место за громоздким столом, который располагался в центре и пригласил жестом сесть напротив. Как в приемной комиссии ей-Богу. Не хватает только кучи бумаг и документов.

Позже я поведал мужчине, как моя семья усыновила мальчика из приюта, я поведал о его истории и как я занимался поисками его родителей все это время.

– Я не потерял веру в то, что еще можно ему помочь и я надеялся, что вы мне поможете. Я хочу знать правду.

Деррик прикурил трубку, выпуская изо рта клубы дыма, которые, поднимаясь вверх, испарялись, не достигая потолка. Ко всем нужен был особенный подход, а я настолько был бестактным и неопытным, что выкладывал информацию собеседнику в лоб. Просто не видел смысла мямлить и тянуть резину.

– Я нашел Бетти в переулке без сознания. Проработав всю жизнь врачом в клинике, мне без труда удалось установить, что девушка находится в состоянии наркотического опьянения. Я погрузил ее в машину и отвез к себе. Выхаживал до того момента, пока не убедился, что она полностью в порядке.

– Так это вы отец Билла? – с надеждой спросил я, заглядывая в зеленые глаза мужчины.

– Нет... – он слегка усмехнулся и продолжил рассказ дальше. – Конечно нет. Но я любил Билла, как своего собственного ребенка.Бетти была уже беременна, когда я привез ее сюда. Настоящий отец Билла состоял в том же наркопритоне, откуда мне удалось увезти его мать. Он скончался от передоза не за долго до рождения маленького Вильгельма, поэтому он так и не узнал о своем сыне, да и не захотел бы. Конченные наркоманы никогда не видят дальше ближайшей дозы, которую ему протянут.

– Могу я хотя бы узнать, как его звали?

– Аксель Райт.

Я кивнул, переваривая информацию, думая что рассказывать из этого Биллу и дал мужчине продолжить.

– Несмотря на то, что Бетти злоупотребляла препаратами, негативно влияющими на организм, у нее родился здоровый малыш. Между нами не было ничего противоестественного. Представь, как это выглядело бы? Она молодая девушка и вряд ли могла испытывать какие-то чувства к человеку втрое старше ее, а про близость тут и речи не может быть. Поэтому я принял ее и разрешил остаться в своем доме, вместе воспитывая сорванца. У меня никогда не было своих детей и этих двух, ставших мне почти родными людьми, я с легкостью мог назвать своей семьей и воспринимал ее именно таким образом. – Деррик замолк, а затем коротко усмехнулся.– Билл даже начал назвать меня папой и я был только рад этому. Все было хорошо, у нас было прекрасное взаимопонимание и словно не было всего, что было связанно с прошлым Бетти. Она любила своего сына и ни на шаг не отходила. Все время ходила гулять с ним недалеко от дома. Рядом была полянка, где они ловили бабочек. А по выходным мы выезжали за город на пикник или на море в совершенно другой город на несколько дней. В один такой отдых, на побережье, когда мы с малышом собирали необычные камушки, то наткнулись на идеально ровный круглый камень, треснувший на три части. Тогда я подумал, что это был знак. Позже, я расколол этот камень и сделал три кулона, просверлив отверстие для веревочки. Для себя, Бетти и Билла. Но потом она исчезла и забрала пятилетнего ребенка с собой, не оставив даже клочка записки. Я подал в розыск, мне звонили каждую неделю и обещали найти пропавших. Все длилось до того момента, пока я не понял, что меня просто успокаивают. Поиски оказались тщетными и с тех пор я больше не видел ни Билла, ни его мать. Лишь жалкий кулон, который уже ничего не значит, да фотографии, которые все еще напоминают мне о тех счастливых днях.

–У вас есть фотографии?! – удивился я. – Деррик, можно набраться наглости и попросить вас показать мне их?

– Рик -так будет проще, – заверил он, вставая с изящного кресла, направляясь к шкафу. Искал их он не долго. Порыскал по пару ящикам и достал оттуда коричневый сверток. Семейный альбом это мало напоминало, зато такая вещь с легкостью могла сойти за нечто неприметное, нечто ценное, для самого хозяина, нечто скрытое от чужих глаз. Сверток перешел ко мне в руки. Я с любопытством раскрыл его и увидел множество фотографий, сделанных на полароидный фотоаппарат. На снимках были изображены улыбающиеся лица двух взрослых людей и маленького ребенка, возраст которого менялся по мере того, как мои руки перебирали их. Все такая же прекрасная Бетти Трюмпер и Рик Гарцленг. Не зная истории, которую мне только что поведал старик, я никогда бы не подумал, что они являлись просто сожителями, а заботливый мужчина просто приглядывал за ними. Скорее они были похожи на семейную пару, чье счастье отличалось от многих им подобных. Вот они в роддоме, на руках у молодой женщины завернутый кулек, а здесь под окнами дома. На обратной стороне фотографии написано "Биллу 10 мес." А на следующей уже чуть-чуть подросший мальчуган в смешных шортиках и кепочке, с лопаткой в руках и улыбкой на лице. Играет в песке на побережье моря. Рядом сидящая Бетти широко улыбается, помогая сыну в постройке вершины, напоминающую башню. И снова на следующем снимке все вместе. Только к привычной постановке присоединился еще один человек, которого я теперь знал и видел, буквально несколько минут назад, – та самая милая старушка, Фрау Грасс. Она вытирает изгвазданую физиономию ребенка, который был чрезмерно возмущен поступком женщины, а родители лишь тихонько смеялись в стороне. Фотографии пестрили разнообразием пойманных кадров. Они заставляли испытывать сильные эмоции и быть уверенным, что часть детства Билла протекала счастливо и беззаботно. Там, где его любили.

***

Мы ехали обратно по дороге, которая казалась бесконечной. Такой же хмурой, как и небо над горизонтом. Мы уходили в закат, каждый думая о своем. Каждый остался со своей порцией мыслей от поездки, переваривая ее не самые радужные стороны. В каком-то роде я должен был быть просто счастлив, что все это, наконец-то закончилось. Сможет ли моя жизнь теперь стать такой же прежней, как и была до этого? Слишком много произошло в ней за эти месяцы. Слишком много пришлось понять и переосмыслить. Научиться воспринимать все так, как оно есть и принимать решения, полагаясь на свою расчетливость.

Разговор с Риком многое дал мне для того, чтобы совершить еще один рисковый поступок в своей жизни. Я сжал челюсти, осознавая, на что иду. Возможно, этот мужчина – последний, кто остался у Билла. Возможно, он – это последняя нить, ведущая к воспоминаниям моего брата. Мне предстоит поговорить с Биллом и устроить встречу между прошлым и будущим, которая должна все решить. От нее зависит мой проложенный долгий и упорный путь. Жертвуя своей любовью и ценностями, принимая больные удары от неожиданного разворота судьбы, человеку приходится смериться с мыслью, что бывает и хуже. Будет много разговоров, будут нежелательные утраты и горечь, приходящая после того, когда станет ужасно невыносимо. Наши пути могут разойтись и стать просто параллельными прямыми, которые при всем желании никогда не сойдутся. Мой внутренний эгоист хочет перечеркнуть отрезок времени, когда мысль о помощи заполнить Биллу его пробелы, положила свое начало. Но сейчас я понимаю, что если я ничего не скажу, это будет не честным по отношению к младшему брату. Я отниму у него давно забытое счастье так же, как и у многоуважаемого мною Гарцленга, взгляд которого, после предложения возвратить все на свои места, озарился ярким лучом угасшей надежды. Ведь место Билла там, в Вайсенфельсе.

– До завтра, Нильс, – киваю ему, когда машина подъехала к дому друга. Он чувствовал мое состояние и так же переживал за все, ровно столько же, как и я. За короткий промежуток времени он сильно привык к Биллу и не представлял без него нашу скромную веселую компанию. Друг кивает головой и без слов открывает дверь.

– Я хотел сказать тебе спасибо. Спасибо за то, что был со мной,не отвергал, когда мне нужна была твоя помощь. Шел навстречу, когда это было необходимо и не дулся, когда я на тебе срывал свои нервы, а пытался помочь разобраться и обеспечивал поддержкой. Ты замечательный друг, Нильс, я у тебя в огромном долгу.

Парень затих, все так же держась за ручку автомобиля и не спешил из него выходить.

– Ну вообще-то я дулся! Знаешь что, Том? Оплатишь два раза жратву в ресторане на четверых в этом месяце и тогда мы в расчете. Первый сеанс в эту субботу, – протараторил друг и грозно посмотрел на меня. Долго сохранять серьезность у него не получилось, потому что в следующее мгновение мы оба прыснули заразительным смехом от сложившейся ситуации. Все таки я его так люблю, что готов обеспечить хоть десять походов в ресторан.

– Ну, тогда до субботы? – отсмеявшись спросил я.

– До завтра, идиот. У нас еще школа, если ты не забыл, – улыбнувшись через плечо кинул Нильс и, наконец, покинул машину, следуя к двери своего дома. Я проводил его взглядом, задумавшись о чем-то, затем улыбнувшись чему-то своему, завел мотор и поехал домой.

***

Дома меня встретили пустые грустные стены и добрый пушистый друг, который при любом настроении и стечении обстоятеств будет мне рад. Руки опустились на его гладкую шерсть, а затем и вовсе обхватили его широкую шею. Привычка любимца – вставать на задние лапы и «обниматься» передними, была просто верхом его уникальности. В такие моменты думаешь, что Бертольд вовсе не собака, а человек. Он испытывал эмоции, которые в наши дни обычные люди стараются забыть.

Билл не спешил выходить ко мне навстречу, и его поступок вполне можно было понять. Я ни разу не позвонил ему за все время. А зачем? Лишь лишний раз подрывать его состояние и искать способ выкрутиться нелепыми отговорками? До сегодняшнего дня у меня не было оснований рассказывать ему о своих планах, зато теперь нам нужно многое обсудить.У меня есть вещественные доказательства в виде фотографий, которые попросил у старика и они могут послужить хорошим стимулятором его памяти. Больше всего я боюсь его реакции на мое самовольное расследование. Предвидеть его растерянность будет слишком банальным занятием.

Дверь в комнату Вильгельма была закрыта – знак, что брат не желает меня сегодня видеть. Может это и хорошо. По крайней мере, для посиделок с серьезными темами я слишком истощен на сегодня. Поэтому, рассчитывать могу только на теплый душ и холодную постель. Родители вернуться только завтра вечером, а это значит, что время на разговоры у меня еще есть.

Глава 29.

Pov Tom

Но сегодня нас ожидала школа. И как бы не хотелось туда идти, для этого существовало слово «надо». За завтраком и, непосредственно, в машине, Билл не проронил ни единого слова.Причины мне были ясны, как солнечный день. Поэтому дорога до школы прошла в полнейшем молчании. Моя напряженность начала нарастать. Потому как находиться с братом в одном транспорте стало невыносимо. Я сам замутил этот Ролтон, мне его и есть, в конце концов. Нильса мы не застали дома, когда решили, как обычно, заехать за ним. По непонятным причинам друг отправился в школу немного раньше. Что бы он там не замышлял, а скрыть от меня свои планы у него не получится. Непременно повлияет мое великолепное обаяние или же его нетерпеливый язык. Кто сказал, что парни лучше девушек? Нильс, как раз, относился к такому типу парней, которым не терпелось обязательно поделиться первой новостью.

Когда мы подъехали к учебному зданию, первым делом я заблокировал двери машины, чтобы Билл не смел выбегать. Мне нужно было поговорить с ним по поводу моего отсутствия эти два дня, иначе обида затянется на неопределенное время и тогда все планы полетят к чертям.

Парень пришел в ужас, когда услышал характерный щелчок и мысли о том, что он не сможет выбраться из машины в близжайшее время повергли его в смятение. Видно было, что он не желал говорить со мной и время наедине было общей мукой для нас обоих. В нем все еще таилась обида, а я хотел поскорее со всем разобраться. Цокнув языком, Билл принял исходное положение, понуро скрестив руки на груди. Его взгляд ничего не выражал. Он безразлично смотрел в лобовое стекло и ни капли на меня.

– Я козел? – спросил я, не глядя на брата. Потому что знал, что парень сейчас натянут, как струна. Одно мгновение и он лопнет от свалившегося на него нежелательного внимания. Он просто разорвет меня на куски одним своим взглядом.

– Еще какой.

– Прости...

– Не пойдет.

– Билл...

– Том!

– Билл, послушай...

– Я не хочу тебя слушать, Том! Ты опять бросил меня одного и уехал куда-то.Ты мне даже не позвонил!

Я впервые видел брата такого злого. Но в последние минуты остро чувствовал его раздражение и имел представление о том, что брат вспылит. Раньше он не заявлял о моих промахах так громко. Он тщательно скрывал, что мое поведение его не расстраивает, а я думал, что у нас с ним все хорошо. Мне становится стыдно лишь от того, если подумаю, сколько таких ситуаций было вообще. Ведь я много раз причинял Биллу боль, не задумываясь о том, что он чувствует. И вот, когда все начало налаживаться, я как обычно все испортил.

– Мне правда жаль, что так получилось. Я не мог сказать тебе, почему отсутствовал, потому что заранее предвидел вопросы.

– А сейчас можешь? – наконец-то он посмотрел на меня в ожидании.

– Сейчас не могу, но обещаю тебе, что вечером ты получишь все ответы. Сейчас не самый лучший момент.

– Ясно. Открой дверь. – Разочарованным голосом попросил Билл, отворачиваясь.

– Билл, я тебя люблю, – со всей серьезностью прошептал я. Мне не приходилось говорить о своих чувствах ранее и так открыто только потому, что не был уверен в этом. А теперь я понимаю, что это меня не спасет. Данное высказывание прозвучало оскорбительно для Билла – я это понял. На его бы месте я подумал, что мною просто попользовались. Но он сохранял спокойствие даже после того, как замер:

– Я рад. Открой эту чертову дверь!

– Ты оглох?! – я повысил голос и теперь не боясь в его глазах увидеть презрение посмотрел на брата.

– Нет, сделал вид, что не слышал! – вторил он.

– Ну хоть признался честно!

– Конечно, я же не ты! Твою мать, Том, открой эту дверь! Открой! Эту! Чертову! Дверь!

Билл запротестовал, игнорируя все мои слова.Его поведение начало выводить меня из равновесия, а сами действия выливались в агрессивный неадекват. Ладонью он бил по машине и требовал отпустить его. Мне ничего не оставалось сделать, как развернуть взбунтовавшегося брата к себе лицом и впиться требовательным поцелуем ему в губы. Пальцы сжали грубый ворот одежды, постепенно смягчаясь и перебегая на нежные участки кожи, вспотевшей от длинных волос шеи. Он не желал принимать меня. Не желал поддаться. Не готов был припасть, как раньше. Он словно безвольная кукла замер, устав бороться с силой, что превышала его. В Билле боролось две противоположности: одна верила мне и хотела быстрее прекратить ненужные терки, а вторая так просто ничего не забывает. Она оказалась лидирующей и наложила запрет на рвущиеся чувства юноши.

– Пожалуйста, поверь мне в последний раз, а дальше можешь хоть на четыре стороны меня послать и не вспоминать вообще, – как можно тише проговорил я, представляя картину после того, как мой план придет в действие. Билл сидел не шевелясь. Возможно переваривал сказанное, что смогло остановить его попытки придушить меня.

– В каком смысле? – наконец-то пронзил тишину его голос.

Я понял, что ждать до вечера, когда мы смогли бы спокойно поговорить дома, не имеет смысла. Поэтому вытащил те самые фотографии из бардачка и отдал их брюнету.

– Что это? – глупый вопрос в ответ.

– Твое прошлое, что же еще? Ты хотел знать его – вот оно. На фотографиях твой отец, мать...

– И я... – осипшим голосом добавил брат, разглядывая их. Мне не хотелось отрывать его от просмотра. Не хотелось ничего говорить, потому что понимал, что все мои слова сейчас будут лишними. С другой стороны я боялся этого момента и одновременно желал. Сейчас я должен буду ему сказать, что Рик приезжает в четверг в Лейпциг увидеться с Биллом, а дальше все будут решать юристы. Мои родители так точно здесь будут бессильны. Я выполнил свою миссию. Занавес опускается.

***

– Это конец, да? – осторожно проговорил Нильс, когда мы выходили из моего дома. Там, внутри, сейчас происходила встреча моих родителей и Билла с Дерриком Гарцленгом. Честно говоря, я чувствовал себя легко и непринужденно. В голове больше не было мыслей, от которых она начала бы безбожно болеть. Меня ничего не волновало. И, казалось, что воздух ранней весны стал восприниматься мной значительно легче. Я закурил, делясь сигаретой со своим другом.

– Не знаю, Нильс. Это ведь не от меня зависит.

– А Билл?

– А что – Билл? После того, как я показал ему фотографии, новые картинки начали всплывать в памяти со скоростью ветра.Да я и не не рвался с ним разговаривать после этого. Лишь вчера он заявил мне, что я хочу от него избавиться, поэтому воспользовался им, чтобы быстрее разгадать загадку его таинственного прошлого и выкинуть из дома. Я не стал говорить что-то поперек, только потому, что не хотел совсем все испортить. Пускай думает, как знает. – У Нильса округлились глаза, и это не скрылось от меня. Я обреченно ухмыльнулся, стряхивая пепел. – Не делай такое лицо, друг. Я давал поводы ему об этом думать, а тот случай в машине все подорвал. Неприменно, Биллу теперь вряд ли захочется жить в этом доме, поэтому он примет сторону Гарцленга и по окончанию суда, уедет к нему – где ему самое место. Возможно, так будет лучше и не так тяжко будет его забыть.

Затянулась пауза. Мы дошли почти до городского парка, как Нильс внезапно возмутился. Я скуривал уже третью сигарету.

– Да вы оба просто идиоты! – взмахнул он руками. – Знаешь что делает Патрицио в такие минуты? Он либо говорит, чтобы я немедленно перестал себя вести как идиот, либо сажает меня напротив и проводит психологический сеанс с глазу на глаз, не забывая при этом дать мне пару раз по башке.

– Хочешь сказать, мне стоит обратиться к Патрицио? – перевел я тему на шутливый лад.

– Нет, я думаю, что тебе нужно поговорить с Биллом. Если все обернется так, как ты и говоришь, было бы не красиво расставаться с ним никем.

– Я бы вообще не хотел, чтобы он куда-то уезжал.

От меня так же не утаился его пристальный взгляд, от которого стало неудобно:

– Что?

– Том, ты что..."того"?

– Так заметно? – я потупил взгляд на друга. Почему ему нужно было поинтересоваться именно сейчас? Почему он вообще лезет в душу и нагнетает на меня волнение, от которого я пытался убежать? Пытался обойти его стороной, чтобы оно не трогало. Не желание признать свою странную позицию, а ведь поздно оборачиваться назад. Яму под себя я начал копать гораздо раньше...

– Я думал, ты по девочкам. – У друга ошалелый взгляд. – Я же прикалывался просто, чувак.

Он присвистнул, находясь в странном состоянии. С одной стороны он ошарашен. Ведь его лучший друг, натурал всех натуралов, внезапно начал заглядываться на мужской зад. И только один. А точнее, вообще на человека, который не принадлежал к слабому полу, но у него здорово получалось его имитировать. А все остальные были просто одинаково друг на друга похожие люди, ничем не привлекательные для него. На которых он смотреть не мог. У него было личное солнце. И его имя Билл. С другой стороны – Нильс ликовал. Наконец-то его друг приобщился к их скромному отряду. Ведь он так долго пытался добиться у него расположения и вот, настал тот момент, когда я смог его понять, и ту странную тягу к идентичному полу. Но неужели они с Биллом так тщательно скрывали свои странные отношения, что заинтересованность друг другом Нильс заметил только сейчас?

– По девочкам, – кивнул я. – Но Билл – это совершенно другое. Сравнивать его с остальными будет кощунством.