Текст книги "Река Имен (СИ)"

Автор книги: _Michelle_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)

–Так было с Азазель, когда мы только здесь оказались, – выдохнул я. Все складывается.

–Да. Ты впервые провел на изнанку кого-то, поэтому, ты сначала увидел ее изнанку и только потом твое сознание изменило ее в более привычную для тебя форму, – зверь достал откуда-то из-за спины птицу из того самого листа бумаги. Я по инерции достал из кармана бумагу и карандаш, – На Изнанке все мы связаны и через Изнанку можно найти кого угодно. Ты делал так раньше, ты сделаешь так и сейчас. Найди их. Найди Морфею и Елену.

Я еще раз огляделся вокруг. Теперь все прояснилось. Все ответы в моих руках. Мне нужно только сделать шаг. Я вынул из кармана свой жетон, легким движением накидывая его на шею. Зверь одобрительно кивнул, протягивая мне руку.

Всего один шаг.

Я чуть сильнее надавливаю окровавленной рукой на холодное стекло и чувствую, как моя рука проходит, будто сквозь лед. Я чувствую, как моя ладонь соприкасается с сухой и холодной лапой зверя.

Нужно сделать всего один шаг. Всего один шаг...

====== 31.Мышеловка ======

POV Морфея

Меня поймали.

Так глупо бегать от центра почти десять лет и в итоге попасть в мышеловку...

Обычно, я пробиралась в здание Центра, через проход в стене с южной стороны. Там нет камер, и из-за густой растительности не ходит патруль. Я отключала питание, только первого круга стены. Вместе с электричеством отключалась и система обнаружения. Это длилось пять минут, после этого, программа обнаруживала неполадки системы и запускала запасную систему энергоснабжения. На все это уходило ровно 338 секунд. Более чем достаточно, чтобы пройти первый круг и пробраться за второй. Там было гораздо проще, немного ловкости и осторожности, не более.

Система рассчитана на повреждение от мелких животных, это здесь часто бывает, поэтому обмануть ее никогда не составляло проблем. Но не в этот раз.

Система пришла в норму через 236 секунд. Мне просто не хватило времени. Я застряла в стене.

Стена состоит из внешнего и внутреннего кольца. Они разделены на шлюзы по три метра в длину. Шлюзы открываются каждые десять минут, на минуту, для вентиляции, чтобы здание не перегрелось. Отключение системы защиты стопорит этот процесс и отключает систему обнаружения.

Но прошло слишком мало времени. Шлюз закрылся, замуровывая меня в стене. Сработала система защиты и в камеру пустили усыпляющий газ.

Проснулась я уже лежа в белой палате, прикованной ремнями к койке. Хотя, я не понимаю, зачем меня приковали. Сколько транквилизатора в меня всадили? Я даже во времени не ориентируюсь толком. Свет давит на глаза, и вместо звуков до меня доносится только странное, противное жужжание. Голова кружится, запах хлорки и медикаментов заглушает все посторонние запахи, еще сильнее дезориентируя.

За все то время, что я забиралась сюда, я еще никогда не была в палате. Только кабинеты врачей, склады, архивы и все тому подобное. Здесь все до омерзения стерильно и светло, будто в противовес моему стеклянному замку.

Я не знаю, сколько времени прошло, может быть час, может быть два, или два дня... Я то просыпаюсь, то засыпаю. Время и пространство, которые я всегда так хорошо ощущала, потеряли свою четкость и препараты, пропитавшие мой мозг, не дают мне его контролировать. Но все равно, через пелену наркотического забвения, ко мне, то и дело, приходят странные образы.

Я понимаю, что это место не чуждо мне. По крайней мере, одной части меня. Той, которая, до недавнего времени, я думала, уже давно, умерла. Тот монстр, которым я была в детстве, хорошо знает это место. В отличие от меня, она чувствует себя здесь уверенно. Это ее память она помнит эти места. В голове появляются несвязные образы, палат и кабинетов, коридоры и люди, это похоже на дежавю.

Все эти воспоминания больше похожи на страшный сон. Такое бывает, когда ты просыпаешься, и ты знаешь, что тебе что-то снилось, ты помнишь размытые образы и ощущения, но не можешь сказать точно, что тебе снилось. Да и вообще, то, кем я была раньше, кажется лишь моей больной фантазией.

Странно говорить о себе нынешней и прошлой, как о разных людях, но это действительно так. Та маленькая девочка, которую здесь в Центре, называли Анель, и та девушка, которую в Лесу окрестили Морфея – два совершенно разных человека.

Я плохо помню, что с ней было, но я знаю, какой она была. Анель не была человеком. Совсем. Внешность – это всего лишь внешность и верить миловидной детской мордашке – смертельная опасность. Ее ничто не могло остановить. Ее нельзя было контролировать. Ее боялись, как чумы и этот страх был вполне оправдан. Дело было даже не в том, что она умела, а в том, как она этим пользовалась. Все вокруг – для нее было игра, а люди – игрушки. И она виртуозно играла в свои игры.

Странно наверное говорить подобное о ребенке двух-шести лет, но Анель никогда не было ребенком. У нее было детское, человеческое тело, и это единственное что было в ней действительно человеческим. Все в ней было неземным, ненормальным. Она была слишком умной и сильной, слишком не такой в этом мире. Это злило и пугало ее. Она слишком рано поняла, что в этом мире ей не место. У нее не было, и не могло быть, здесь друзей. Все были ей чужими. Она знала, чем занимаются эти люди и ее это смешило. Она знала, что их цели пусты и их не ждет ничего. Все их потуги, подчинить себе силу иных, изначально были абсурдны и нелепы. Они слишком ослеплены своим тщеславием, чтобы понять, что это им не подвластно. Никому не подвластно. Сила – это часть природы, как цунами или смерч. Не важно, насколько продвинутся технологии этого мира, дождь все равно продолжит идти, а вулканы извергаться. И никто не сможет это изменить. Никогда. Иные – это еще одна сила природы и их тоже нельзя приручить. Но люди думают иначе.

Они занимаются этим не первое столетие и все чего они смогли достигнуть – это война.

Все началось, очевидно, давно. В начале двадцатого века вспыхнула первая мировая война. Тридцать восемь стран, из пятидесяти пяти, воевали. Более десяти миллионов убитых. И ради чего? Конечно же, ради власти. Всегда найдется самодур, решивший, что править миром – это явно его. Найдется. И развяжет войну.

После первой мировой, начались тяжелые времена для нас, для иных. Все знали, что это только начало и всем странам нужно было подготовиться.

Гонка вооружения была всегда. Год за годом, на протяжении всей истории, люди придумывали различные способы убийства, пыток, охоты. Люди, даже в самых мирных странах, всегда готовились к войне. Это в природе человека. И люди всегда знали, что самая великая та армия, которая идет под знаменем сильного правителя. А за любым великим правителем кто-то стоит. У великого короля Артура был Мерлин, придворный волшебник, вошедший в историю наравне со своим королем. И так было всегда и со всеми. Все великие войска велись под неусыпным взором пророков и оракулов. А они все были иными.

Именно так.

Именно так. С начала времен иные следили за всем, решали судьбу этого мира. И те, кто был с нами в согласии – жили в достатке, не знали болезней, войн и голода.

Иные и сами не знали, что это они берегут мир, ведь нас растят люди. Мы рождаемся, как люди, живем, как люди и искренне считаем себя людьми. Но это не так. Правда знает об этом всего один процент из нас.

Это узнали и люди.

Поэтому, после первой мировой, началась первая волна охоты на нас. Тогда, искали всех, молодых и старых, любого, кто обладал силой. Получалось так себе, ведь никаких знаний о нас у людей не было, а записи инквизиторов, которые, в свое время, пытались отчистить землю от скверны, в лице иных, больше походили на бред сумасшедшего.

Но, все-таки, некоторым везло. Очень везло. Когда везет одной стране – это неприятности для других. А когда везет психам – для всех это катастрофа. Так было в 1939 году. Немцам крупно повезло в 1931, и к этому времени эго Гитлера уже раздулось до невероятных размеров. И все бы было очень плохо, если бы он не совершил одну, очень важную вещь. Он напал на СССР.

Дело в том, что на территории этой страны находится самый большой и старинный лес. Тайга. Тайга всегда была для иных чем-то вроде рая на землю. Огромный лес, нетронутый цивилизацией, люди боятся его и не суются в него и иные могут жить там спокойно, в гармонии с миром.

И не только это. На территории страны много лесов, очень много. И, то ли это инстинкт, то ли какое-то знание свыше, но люди их не трогали, сверх меры. Поэтому, когда мир начал погружался в хаос иные вышли из леса, чтобы защитить.

Но, мир, хоть и хрупкий, был восстановлен. А леса опустели. Много людей погибло. А иные... Их обычно забирали в концлагеря. Страшное было время. Кого-то удалось спасти, но большая часть Охотников на Настоящее, сгинуло в лабораториях и концлагерях. Это был лучший выход для них. Взрослые Охотники знают, как весть себя в плену, и если мы не можем сбежать дольше полугода, мы просто умираем. Просто один раз засыпаем и больше не просыпаемся. Так мы устроены.

После этого иные не рождались еще пятьдесят лет. Пятьдесят лет без новых Охотников. Те немногие, кто остался, держались из последних сил. Цикл жизни леса сбился. Оставшиеся теряли свою силу и старели. Все думали, что это конец... Новых иных не было, а старые умирали.

Все это я знаю по книгам. И на этом истории обрываются. Их просто некому стало писать...

Новый дневник относится к началу двадцать первого века. За сто лет Охотники пережили две войны, почти полное вырождение и воскрешение из пепла. После этого мы стали очень осторожными. Военные знали о нас. Они искали нас. И иные тоже это знали, поэтому, инстинкт вел молодых в лес.

Медленно все пришло в норму, но страх и ненависть по отношению к городам и людям стала частью нашего мира. Тем более, они чувствовали, что война все еще идет. Не такая глобальная, не по всему миру, но все равно, то там, то здесь, вспыхивали войны. Охотники знали, что рано или поздно пламя войны вновь разгорится, и они снова сгорят в этом пламени.

Официально, война шла одиннадцать лет. С 2297 – 2308 год. На деле же, это заняло почти сорок пять лет. Просто, сначала воевала две страны, потом три, и так, к началу 2296-го, воевали уже все.

В этой войне Охотники не участвовали, ограничиваясь только защитой границ Леса. С них было достаточно боли. Они не могли больше так рисковать, слишком много они потеряли раньше. Их можно обвинить, но с другой стороны: в пошлый раз, они спасли всех и чем им заплатили? Заточением в клетках, проведением над ними экспериментами, пытками, практически полным уничтожением... Разве стоит снова рисковать собой ради такого мира?

Та, маленькая я, помнит всю свою жизнь с момента, как ей исполнилось семь месяцев. Она, конечно же, не знала всего этого, но она чувствовала, в каком мире родилась и знала, что за стенами Центра воцарился ад на земле. Иногда, ей становилось страшно и больно, но ей было некому об этом рассказать, поэтому это чувство быстро сходило на “нет”. Так было, пока ей не исполнилось два.

Я вспомнила это всего неделю, а может быть и две назад. Это не похоже на получение нового знания, нет, я знала это всегда, просто, Анель, та маленькая девочка, что и не девочка вовсе, и что не я, а какая-то другая я, не умерла во мне, как я думала, а лишь заснула. И теперь она тихо шептала мне, рассказывая о себе.

Раньше, она казалась мне монстром, но сейчас, здесь, я начинаю понимать ее. Она не была чудовищем – она просто была собой. Слишком “не такая”, для этого мира.

Все стало меняться, когда в жизни Анель появился Эрик. Мальчик, так с ней похожий. Он тоже оказался в Центре, практически сразу после рождения. Он был на два года старше и лучше чувствовал не тех, кто близко, а тех, кто далеко. Он мог найти, кого угодно, будь то человек или иной. Для него не существовало расстояния, потому что искал он не через наш мир. Он называл это изнанкой, говорил, что у всего в этом мире она есть и, в отличие от этой стороны, она никогда не врет.

Я впервые восприняла кого-то как равного. Впервые к кому-то по-настоящему привязалась. Мы были нужны друг другу. С самого рождения я думала, что я одна в этом мире и только с его приходом я осознала, что это не так. Я впервые задумалась о том, что у меня естественно есть родители. Меня никогда не волновал этот вопрос, но тогда... Это было подобно вспышке. Я знала, как обычно забирают детей. Совсем маленьких, новорожденных, объявляют умершими. Во время войны – это не было редкостью. Повзрослее, до лет шести, выкупали у опекунов, это редко были родные родители, или воровали – пропажа детей тоже не была чем-то сверхъестественным в то время. Но случалось, что все не проходило так легко и тогда, в ход пускали тяжелую артиллерию. Если кто-то мешал выполнению миссии – его убивали. Это отлаженный годами процесс.

Я спросила у Тихонова, но он только покачал головой, но мне и не нужен был его ответ, достаточно было, чтобы он об этом подумал. Мои родители были живы, по крайней мере, мать. Ее вынудили отдать меня им, иначе бы расплата ждала моих старших братьев. Моей матерью была та самая женщина, которую Нео, или, вернее будет сказать, Лето, назвал Птицей. Она иная, но об этом никто не знает. Да и о том, что у нее есть дети, никто не знал. Не знаю, как ей это удалось. Она была невероятно осторожной, это единственное объяснение. Я видела ее всего пару раз, но о том, что она та, кто она есть, я узнала от Эрика. И про наше родство, и об ее сущности мне рассказал он. Еще он сказал, что ему пришлось потратиться много времени, чтобы понять это. Он не мог это никак объяснить, для нас обоих это было странно, не чувствовать иного, такого сильного иного, так рядом. Птица была загадкой для нас. Но Эрик ей верил. А значит и я.

Эрик сильно повлиял на меня. Незаметно для самой себя я стала более... Человечной. Люди уже не были для меня забавными игрушками. Они превратились в нечто омерзительное, жестокое и невероятно наивное. Они делали зло и не считали его злом. Их вера в “благо” затмила их умы.

Эрик поддержал меня в моих суждениях, но уничтожать их запретил. “Чем мы будем лучше них, есть начнем поступать как они?”. Он был прав. Нельзя добиться мира, убивая людей. Но мы оба понимали, что оставлять все так нельзя. Мы много думали об этом, но каждый раз все сводилось к убийствам. Центр существует уже почти триста лет и его отделения есть везде, почти в каждой крупной больнице есть их закрытое отделение. Поэтому, уничтожить такую сложную систему – практически невозможно.

Мы сильно привязались друг к другу. Изначально, целью нашего сближения было усмирить нас, сделать более человечными. Это был большой риск, ведь никто не знал, как мы поведем себя. Но все сработало. И даже слишком хорошо

Наше влияние друг на друга было слишком сильным. Наша “человечность” требовала справедливости и еще чего-то непонятного. Люди не знали, не могли знать, о наших планах и переживаниях, но они знали, что наша связь становиться опасной. Поэтому нас разделили.

Меня увезли на четвертый континент. Когда я поняла, что к чему, меня охватил гнев, но я помнила слова Эрика и сдерживала себя. Я продержалась месяц. А потом я впервые убила. Это был охранник. Мне не понравилось, как он на меня смотрел, и я пробудила в нем животный страх. Меньше чем за минуту его убил собственный страх. Люди зря недооценивают силу страха. Тогда они поняли, какую совершили ошибку, разделив нас с Эриком. Он тогда тоже отказывался работать. Мы не боялись смерти, а близких людей, кроме друг друга, у нас не было. Им было не на что надавить. Они окончательно потеряли над нами контроль.

Меня вернули, но ничего уже не могло быть так, как было прежде. Мы понимали, что наше будущее за стенами Центра, но уйти просто так – непозволительная роскошь. Нас бы искали, а жить в вечных бегах не похоже на выход.

Тогда появилась Птица. Ее перевели в наше отделение, как фармацевта. Они думали, что она фармацевт. Сейчас я понимаю, что ее целью были мы. Она предложила помощь Эрику, но помогала она всем. Удивительно, как можно облегчить жизнь с помощью правильно подобранных медикаментов. Она незаметно для всех меняла все вокруг. Но она была не одна. Еще был мужчина. По документам его звали Алекс Морр, но на самом деле его звали Себастьян Шеду. В Центре он был начальником охраны, на самом деле он был химиком, военным и иным. Вместе они начали по кирпичикам разбирать Центр.

Все случилось очень быстро. Просто, в один прекрасный день, я поняла, что не могу там больше оставаться в Центре. Я проснулась, встала с кровати, мою дверь никогда не закрывали, а охранников у двери не оказалось... Полупустые коридоры. Мне не попадался никто. Только через десять минут, мой уход заметили и выслали отряд охраны. Некоторым повезло, некоторым нет. Я не хотела их убивать, но в них было столько гнева... Мне даже не пришлось что-нибудь делать, я просто раздула пламя их ненависти, а они сожгли себя в нем. Дальше я встретила его. Тихонов. Он знал, куда я иду. Знал, что я сделала с охранниками. Он знал, что я его убью. Он, что-то сказал мне, но я не поняла что. Он упал на пол, будто заснул. Я медленно подошла к нему. Из его уха вытекала темная кровь. Он уже был мертв. На меня тогда навалилось такое равнодушие и спокойствие, словно я убила не одного врача, а уничтожила весь Центр.

Я не помню разговора с Эриком, о котором говорил Лето. Я вообще не помню ничего. Последнее воспоминание о том дне, это застывшее в ужасе, бледное лицо Тихонова.

Потом был Лес, Охотники и новая жизнь. Отсутствие воспоминаний позволило мне стать Морфеей. Я думала, что Анель умерла вместе с врачом и навсегда осталась за стенами Центра. Но с неделю назад я поняла, как сильно ошибалась.

И теперь я снова здесь, в палате Центра, прикованная к кушетке и с транквилизатором вместо крови. Может быть, именно это повлияло на мою память. У меня было достаточно времени, чтобы вспомнить всю свою, не очень длинную, но насыщенную жизнь. Хотя, принять что Анель и я – это один человек, очень сложно.

–Ты очнулась, – спокойный холодный голос доносится откуда-то из далека. Наверное, показалось.

–Как ее состояние?

–Стабильно. Но она плохо реагирует на препараты. Повысить дозировку?

–Так было всегда. Не повышайте. Это бесполезно. Введите ей лучше глюкозы, она должна прийти в себя.

–Но доктор, она в сознании, она нас слышит и способна реагировать.

–Я уже сказала, дайте ей глюкозу. И выйдите. Я хочу с ней поговорить.

Рядом со мной началось движение. Я знаю, что в палате, помимо меня, еще четыре человека. И одна из них Елена. Психо-хирург Елена Клим. Она знает, кто я и она довольна, что я жива и наконец-то снова оказалась в ее руках. Именно поэтому во мне сейчас столько препаратов, что я с трудом могу даже дышать. Она боится меня, боится того, кем я стала. Она не может знать, что то, чем я стала за это время, не способно на убийство.

Мою кушетку переводят в вертикальное положение. Ремни держат меня крепко и от такого положения они врезаются в кожу еще сильнее. Я чувствую это, потому что введенная мне глюкоза начала действовать, ослабляя действие транквилизаторов. Теперь я четче вижу и слышу. Меня затащили на -22 этаж, почти на самое дно бездны, этаж выше заполнен охраной. И все они боятся. Я чувствую их страх. -22 полностью свободен. Тут только я, Елена, три медсестры и два охранника.

–Анель, – Елена останавливается в паре метров от меня, – Ты меня слышишь?

Я слышу. Но это ее не касается. Я не знаю, сколько мне позволят соображать нормально, прежде чем снова накачать до беспамятства. Поэтому нужно действовать быстро. Я не могу отвлекаться на глупый треп Елены.

–Я очень рада, что ты жива Анель, – с улыбкой говорит она, – Признаюсь, ты заставила нас поволноваться. Сбежать. Убить с полсотни военных и собственного врача. Разве этому мы тебя учили? – она укоризненно качает головой, но я не чувствую от нее ни капли сожаления, – Твой побег спутал нам все планы. А еще твой дружок, Эрик. По ошибке, его внесли в списки на освобождение. Его отвезли на старые станции метро, где он умер, так и не дождавшись своего “спасения”. Сочувствую, – и снова, ни капли сочувствия и даже немного злорадства. Я знаю, она хотела его смерти. Знала бы она, что он не только выжил, но и объединился с тем, кто сравняет тут все с землей... – За один год мы потеряли очень много... Кхем. Важных кадров, – она сделала короткий вздох и торжественно произнесла, – Но теперь, ты снова с нами! А это значит, эксперимент продолжается!

Идиотка. Знала бы ты, о чем говоришь, ты бы так не радовалась, а бежала бы со всех ног.

Здание почти пустое, значит, большую часть куда-то перевели. Что ж, значит, в случае чего, его можно уничтожить. Меня это полностью устраивает. Но самой мне это не сделать, они меня слишком ослабили. Нужно найти точку опоры. Иначе я утону.

–Ты так сильно выросла Анель. Ты первая из моих пациентов, кто прожил больше двенадцати лет, – ее тонкие губы растягиваются в маниакальной улыбке, – Но, ты всегда была не такой, как все, поэтому, не удивительно, что это ты, – она подходит ко мне ближе. Между нами не больше метра. Ну давай, подойти еще ближе, тварь, – Жаль, что тебя уже нельзя отправить на переработку, но поверь, после твоей эвтаназии, я позабочусь о твоих органах. В особенности о мозге. Всегда хотела посмотреть, как он у тебя устроен.

Я нашла то, что искала. Точку опоры.

О, поверь, дорогая Елена, тебе понравиться то, что ты увидишь через часов... Десять. Может быть больше. Но в любом случае, земля содрогнется.

Я резко фокусирую взгляд на женщине, и губы сами расползаются в усмешке.

–Знаешь, – тихо шиплю я, из горла вырывается только тихий хриплый рокот, – Я никому не пожелаю такой судьбы, как была у тебя. Ты слабая и жалкая. Но не волнуйся, – улыбка становится шире, – Ты скоро умрешь, и все закончится. Хотя, ты же это и так знаешь, – что, тварь, хочешь мой мозг взамен своего, поражённого раком? Что, неужели, та дрянь, что ты выкачиваешь из детей уже не помогает? Или это побочное действие, – Ты очень скоро умрешь. И все здесь рухнет, прямо у тебя на глазах. Ты умрешь в тюремной камере. А в Аду... Даже боюсь представить, что с тобой сделают в Аду.

По мере того, как я говорила, у меня все больше прорезался голос, и под конец, мой рокот был слышен на всем этаже. А Елена все сильнее пятилась к двери. Она действительно хотела излечиться с помощью моих мозгов. Думала, что мой приход – благословение. Нет, милая, за все нужно платить и я здесь с другой целью.

Скоро все начнется. Точнее, что-то уже происходит. Я чувствую, что там, на верхних этажах, все кипит. Не могу понять, в чем дело. Но даже здесь, в моем нынешнем состоянии, я чувствую страх и тревогу.

Но я спокойна. Лето знает, где я. И Клен уже идет сюда. Не важно, что будет со мной дальше, они в любом случае выполнят свое предназначение, и я уже не смогу им помочь. Да и им не нужна моя помощь, они сами со всем справятся.

–Ты... – женщина, наконец, вышла из ступора и открыла дверь, жестом зовя медсестёр, – Вколите ей двадцать кубов состава s74t0 и десять кубов m5ku67!

–Но...

–Выполняй!

Женщина с ненавистью смотрела на меня, глубоко дыша. Остальные сотрудники с опаской посматривали на нее и с нескрываемым страхом на меня. Меня перевели обратно в горизонтальное положение и ввели препараты. Тело тут же перестало двигаться и все снова поплыло.

–Переведите ее на -5 этаж. В 21 операционную, – это последнее что я услышала, прежде чем глаза залило черным, а из доступных звуков осталось только собственно сердцебиение.

Это уже не важно. Пусть делает все что хочет. Я уже выполнила свою миссию.

====== 32.Карта памяти ======

32 глава

POV Клён

Время перестало существовать. Из-за дождя день не отличим от ночи. Я не знаю, сколько сейчас времени и какой сегодня день. Да и вообще, я не уверен, что жив...

Не знаю, что со мной происходит. Все внутри перемешалось в странное месиво из слизи и фарша. Я перекинулся, так и не добравшись до леса. Внутри меня просто что-то разорвалось, и я стал волком. Я еще никогда не терял над собой контроль. После того, как я обратился, я понял, что волчья шкура меня не слушается. Я все понимаю, но... Все было как во сне. Будто я лишь сторонний наблюдатель, будто я – не я.

Я бежал куда-то на восток. Тому существу, что управляло моим телом, не нужен был отдых, поэтому бег не прекращался ни на секунду. Он нес меня. Волк. Мне, наверное, должно было стать страшно, ведь тело меня уже не слушалось, и огромная волчья туша неслась невесть куда, через лес. Но я спокоен. Он лучше меня знает, куда нам нужно.

Пока мы неслись, я попытался вспомнить, когда все стало так? Когда моя жизнь перестала подчиняться мне?

Сейчас мне уже кажется, что так было всегда. Откуда я могу знать, что все это не было “их” планом? Лето говорил, что не возможно все предвидеть, тем более на такой большой срок. Но мы ведь говорим не о предвидение, тот, кто все это устроил не провидец, а кукловод.

Если хорошо подумать и вспомнить все мелочи, то многие вещи видятся совсем в другом свете. Все мое “везение” в Центре – нихрена не везение, а план. Им нужно было, чтобы я там оказался, и нужно было, чтобы я бежал. Все было спланировано. Возможно, что даже Коул и Сахи – часть системы. Какова вероятность того, что я мог попасть под опеку иного? Какова вероятность, что его лучшей подругой могла оказаться женщина знакомая с Птицей, моей матерью? И еще много подобных вопросов. Откуда такое везение на меня одного?

Эннки. Она же просто появилась и все. Просто, в один прекрасный день я проснулся от того, что кто-то хлопнул дверцей холодильника и булькающих звуков. Она просто сидела на стойке и пила молоко из банки с таким видом, будто это я забрался к ней в дом. Кошка. Она всегда была немного кошкой. Приходила, когда ей захочется, и уходила не попрощавшись. Если так подумать, то, до недавнего времени, я ее совсем не знал. Она была просто девушкой, что забирается в мою квартиру и обворовывает мой холодильник. Теперь она стала для меня чем-то важным. Именно из-за нее я позволил безумию поглотить меня и нести невесть куда.

Или нет?

Почему я это делаю? Зачем я туда пошел? Я уже знал, что меня несет туда, где все началось. В Центр. Именно там находит Энн. И именно там я найду ответы. Там все началось и там все закончится.

Лето. Он отпустил меня. Он знает, что сейчас со мной происходит, он это чувствует. И он тоже сейчас бродит во тьме, ища ответы. Мы действительно с ним связанны. Мы действительно то, что Охотники называют “парой”. Я вдруг понял это. И меня действительно отпустило.

Мир теперь ощущается совсем иначе. Я будто смотрю на все вокруг через глаза существа, что меня несет. И все стало по-другому. Кажется, что меня теперь окружает не что-то конкретное, не просто земля, вода, воздух, а... Чистая энергия. Чистый запах. Чистые ощущения.

Тело волка снова стало моим. Приятно снова почувствовать эту силу и мощь. Что-то внутри встало на место, а вокруг все завертелось. Запахи стали еще сильнее. Энн умеет скрывать свой запах и свое присутствие, но сейчас это не сработает. Я иду не столько на запах ее тела, сколько на ее собственный запах, запах ее души. Ей сейчас несладко. Ее душа мечется по телу в поиске чего-то, а тело полностью обездвижено, будто оно уже и не живое... Там пахнет медикаментами и хлором, и она глубоко под землей, поэтому я чувствую ее, как сквозь слои ваты.

Неживое тело. Глубоко под землей. Об этом лучше не думать.

Лес вокруг становится все гуще, и запах ощущается все четче. Значит, я уже близко. Что-то внутри сжимается от одной мысли, что я подбираюсь к логову зверя. Страх. Какая-то часть меня ужасно боится этого места, и кричит, чтобы я не делал этого, чтобы я не шел туда. Но я не могу. Не могу бросить Эннки там. Она бы не бросила меня, любого из нас.

Я остановился у огромного дерева. Меня будто парализовало, приковывая к одному месту. Это что-то знакомое... Это справа.

Да. Так и есть. Справа от меня, из леса медленно выплывает Корин, на ее плечи накинута длинная бесформенная светлая накидка до самых колен. Молочные волосы спутаны и растрепаны. Видимо, я не единственный, кто бежал. В руках она держит аккуратно сложенную одежду чёрного цвета и высокие армейские ботинки. Она кладет ее у корней дерева и подходит ко мне. Не знаю, что со мной, но я не могу сдвинуться с места, будто что-то меня держит. Корин подходит ко мне совсем близко, и кладет аккуратную, покрытую мелкими шрамами, ладонь мне на переносицу.

–Ты не такой, как все, Клен... Ты с детства был особенным... То, что мы встретились, означает, что ты прошел много испытаний и заслужил этот дар... Это проклятие... – слабо улыбнувшись, говорит она. Как давно это было, – Сейчас. Все решается сейчас. И все зависит только от тебя, – она медленно ведет ладонь вниз, останавливаясь у самого носа, – На этом моя помощь вам прекращается. Теперь, вы должны жить сами. Просто жить.

Она опускает ладони мне на глаза, закрывая их, и касается лбом моей переносицы. Через секунду, ее уже нет.

Я скидываю волчью личину. Тело болит, все мышцы ноют. Волчье тело все же лучше воспринимает нагрузку, чем человеческое.

Одежда, что принесла Корин, оказалась военной формой. Плотно сидящие штаны с накладными карманами, футболка и приталенная куртка из плотной ткани. Сидит, как литая. В такой же форме был Ян в моем сне...

Я прикрываю глаза, принюхиваясь. Меньше километра. Мелочь, по сравнению с тем, что я уже прошел. Здание Центра окружено густыми зарослями, наверняка специально. И что-то все всем этом не так... Там должно быть больше людей. Такое ощущение, что здание почти пустое. Неужели... Я опоздал?

Это логично. Они, наконец-то смогли поймать Энн, один из самых сильных элементов их системы. Будь я на их месте, я бы тоже увез ее куда подальше и спрятал глубоко под землей. Только, почему уходят все? Они ушли не в подземную часть здания. Нет, там тоже почти пусто.

Неужели, я опоздал?

Даже лес, окружающей строение, пахнет химией... И деревья здесь видоизменены. Страшное место. Даже многодневный дождь не может отчистить это место. Мох, покрывающий стволы деревьев и землю, черно-синего цвета, от него пахнет чем-то горько-кислым и он липнет к грубой подошве ботинок. Все вокруг говорит о том, как тот Лес, к которому мы привыкли, отличается от этого искусственного суррогата. Это место такое же ужасное, как и сам Центр.

За следующим деревом меня ждет сюрприз. След. Небольшой, неглубокий отпечаток ступни. Он принадлежит Эннки, я чувствую ее запах. Значит я на правильном пути. Она была тут пару дней назад, поэтому запах совсем слабый, но мне хватает и этого. Она мешкала. Она остановилось здесь. Она чувствовала, что в этот раз, что-то будет не так. Так почему же она все-таки пошла?