Текст книги "Река Имен (СИ)"

Автор книги: _Michelle_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 39 страниц)

–Звучит, как бред убеждённого фанатика, – хмыкнул парень.

–Возможно. Но этот бред может помочь тысячам людей.

–Так с тобой все нормально? – уточнил он.

–Насколько это возможно, – я провел кончиками пальцев по краю листа.

–Какие на сегодня планы?

–Я иду на работу.

–Серьезно?

–Я там два дня не появлялся.

–Что, соскучился по коллегам? – заржал он.

–Разумеется, – отозвался я смехом.

–А если серьезно. Зачем ты идешь туда? Я же слышу по твоему голосу, что это не из-за мук совести, – уже серьезно спросил он.

–Та женщина, что спасла меня, была военным врачом.

–И?

–Моя начальница – тоже была военным врачом.

-Посмотрите, кто тут у нас решил появиться на работе, – саркастически фыркнула Маришка, стоило мне только переступить порог ординаторской.

Я только вопросительно выгнул брови и прошел к шкафам. Быстро переодевшись, я мысленно усмехнулся: стоило мне зайти, как все застыли, смотря на меня как на невесть что.

–Что, даже ответом не удостоишь? – скрестила руки на груди блондинка, загораживая проход.

Я склонил голову к плечу, медленно скользил по ней взглядом. Обесцвеченные, сухие волосы, густо накрашенные глаза и покрытая угрями кожа под тонной тонального крема. Я вижу таких людей постоянно, они даже уже не вызывают отвращения, поэтому я просто усмехнулся и, оттеснив ее в сторону, вышел. Я слышал, как в комнате все ожили и начали рьяно обсуждать мою скромную персону. Плевать. Я здесь по делу.

Возле кабинета главврача, как всегда, никого не было. Мисс Норк любит тишину и все об этом знают. Я тихо постучался и приоткрыл дверь. Она сидела в своём кресле, сложив пальцы домиком, и слушала мужчину в больничном халате, который гневно что-то ей говорил, активно жестикулируя. Кажется, это невролог, со второго этажа. Женщина быстро посмотрела на меня и кивнула, чтобы я зашел. Мужик недовольно посмотрел на меня и фыркнув, продолжил. Начальница без эмоционально его выслушала и отправила восвояси.

–Проходи, Нео. Что у тебя? Как ты себя чувствуешь? – лицо женщины просветлело, и она улыбнулась мне.

–У меня все хорошо, – вежливо улыбнулся я, присаживаясь в кресло, – Я к вам по делу.

–Слушаю тебя, – женщина внимательно посмотрела на меня.

–Вы же знаете кто я, так? И про мою амнезию тоже знаете?

–Да, Итан рассказал мне обо всем перед уходом в лес.

–Он говорил вам, что я тоже был у тех людей, которые ставили на нем эксперименты?

–Да. Он сказал, что именно сейчас ты начал вспоминать то время.

–Именно, – кивнул я, собираясь с силами, – И вчера... Я кое-что вспомнил. Точнее, кое-кого, – я вынул из сумки альбом и открыв на нужной странице, передал его женщине, – Я помню ее, как Птицу. Она помогла мне сбежать и сделала так, чтобы никто никогда не мог меня найти. Я многим ей обязан. И она была военным врачом. Когда я это вспомнил, у меня в голове возник ваш образ, поэтому я здесь.

–Птица... – тихо выдохнула она, водя пальцами по портрету, – Была... Она, что, мертва?

–Я не знаю. Я вспоминаю свое прошлое, а не ее. Мне хочется верить, что она все еще жива, – я поджал губы. Она была мне, как мать и от одной мысли, что она мертва, становилось больно, – Я правильно понимаю, что вы ее знали?

–Да... Да. Мы были с ней подругами, коллегами. Она была очень хорошим человеком и... – она прикрыла глаза и с глотнула.

–Что произошло?

–Их увезли, – тихо сказала она, смотря на портрет.

–Их?

–Мою дочь и Птицу, – уже более твердо и уверенно сказала она. Видимо, ей удалось взять себя в руки, – Я этого не видела. Это мне сказал мальчик. Он лежал в палатке, где они находились, вместе с другими бессознательными. Он сказал мне, что пришло двое в зеленых комбинезонах и масках. Они им что-то вкололи, а потом унесли, – губы женщины дрогнули, – Больше я их никогда не видела.

Я закусил щеку изнутри. Я знал, что это будет не легкий разговор, но к тому, что все будет настолько лично, я готов не был. Но уже поздно, я начал этот разговор и мне нужны ответы.

–Я понимаю, что вам сложно, но я вынужден просить вас рассказать мне все, что вы знаете о Птице. Это очень важно, – я вдохнул и на выдохе добавил, – Я не хочу давать вам ложную надежду, но думаю, если вашу дочь увезли те же люди, то... Она была иной?

–Иной? – женщина вопросительно посмотрела на меня, все так же водя пальцами по портрету.

–Она была такой же, как я, Итан, Саша? У нее была какая-то... Особенность?

–Я не знаю, можно ли это сравнивать с тем, что могут Сашель и Коул, или ты и Итан, но у нее была развита интуиция, – рассеянно пожала плечами она, – Но во время войны это было нормально. Каждый второй мог предчувствовать опасность.

–В любом случае, давайте поговорим о Птице. Чем больше я о ней узнаю, тем лучше, – мне жаль эту женщину, но сейчас мне нужны ответы. Я все равно не смогу ей помочь. Если ее дочь забрали агенты Центра – значит, она, скорее всего, мертва.

–Да, конечно, – кивнула она, – Что ты хочешь узнать?

–Все.

–Хорошо, – она тяжело вздохнула, – Мы познакомились с ней в госпитале. Там мы проходили практику, но по сути, к тому моменту мы были уже врачами. Это было еще до начала войны, но не обольщайся, тогда было так же страшно, только не так стихийно, – она посмотрела на меня, убеждаясь, что я слушаю, – Она была очень умной. Умнее всех людей в этом здании. Ей было всего двадцать два, а она могла в одиночку провести самую сложную операцию. Она была поразительной. Анастасия тогда только родилась, и она часто помогала мне с ней. Она относилась к ней, как к своей собственной дочери. Она была одной из немногих врачей, которые покидали лагерь, она была отличным бойцом и отлично управлялась как со скальпелем, так и с боевыми ножами. Она привозила медикаменты и аппаратуру из других лагерей, а иногда разрабатывала вакцины и противоядия сама.

–Как часто она уезжала? – перебил ее я.

–Эм... Раз в месяц, наверное. Иногда реже. По мере надобности. Во время войны она ездила с группой поисковиков в качестве врача, но так же она отвечала за поиск медикаментов и информации.

–Они надолго уезжали?

–Неделя, плюс-минус два-три дня, – женщина откинулась в кресле, – Она постоянно что-то искала, а когда она возвращалась, я всегда спрашивала ее: “Нашла ли ты, то что искала?”. А она всегда улыбалась и отвечала “нет”.

–Она это нашла?

–Иногда мне кажется, что да. Поэтому ее и забрали.

–Вы знаете что-нибудь... О ее семье? О прошлом? Как она оказалась в вашем лагере? – я уперся локтями в столешницу и наклонился ближе к ней.

–Она говорила, что ее мама была японкой, а отец русским, но после их смерти, в приюте ей дали фамилию врача, Хиро. Птица Хиро. Она рассказывала, что сбежала из приюта, когда повстанцы пришли в город. Ей было четырнадцать. Это было на дальнем востоке. Она пыталась убедить других пойти с ней, но никто ее не послушал. Она ушла одна. А через неделю на город обрушились бомбы. Она прошла почти весь континент пешком и в восемнадцать лет оказалась в наших краях. Во время пути она училась, отсюда и знания медицины и владение оружием, – женщина немного помолчала и продолжила, – Она рассказывала, что был человек, которого она очень любила, но сказала, что они не могут быть вместе. “Не сейчас. Когда гибнут люди”, так она говорила, – Кассандра наклонилась ко мне, смотря мне прямо в глаза, – Я могу рассказать тебе о ее характере и умениях, но тебя ведь не это интересует, так?

–Так, – кивнул я, – Я хочу знать, что в ней было не таким. Что делало ее ею. Мне кажется, вы знаете, о чем я.

–Я понимаю о чем ты. Но у меня нет ответа на твой вопрос, – покачала головой она, – В ней все было не так. Временами, даже казалось, что она не человек.

–Вы думаете, она была иной?

–Я не до конца понимаю, какой смысл ты вкладываешь в понятие “иные”, но что-то мне подсказывает, что это про нее. Она была совсем не такая как все. И она ненавидела войну, – последнюю фразу женщина произнесла с каким-то странным выражением. Будто это были не ее слова, и сказаны они были не ей, да и вообще, не известно говорила ли она их или мне просто показалось.

–Она была хорошим человеком?

–Она делала все, чтобы быть хорошим человеком.

–И у нее получилось?

–Ну, она же спасла тебя, – на губах женщины расцвела легкая улыбка.

–Она мне кого-то напомнила, – задумчиво сказал я и только потом понял, что сказал это вслух.

–Кого-то из твоего прошлого?

–Возможно из прошлого, а возможно из настоящего. Я еще не разобрался. Это же было только мое воспоминание, – я посмотрел на портрет. С листа бумаги на меня смотрели большие миндалевидные глаза. Они лучились грустью и усталостью, а губы были изогнуты в тусклом подобии улыбки. Такой я ее запомнил, – Она спасла меня. Я благодарен ей за это. Но я не знаю, зачем она это сделала. И почему меня...

–Ты думаешь, она сделала неправильный выбор, спасая тебя?

–Я столько натворил... – я опустил голову на столешницу, а руки на затылок.

–И она дала тебе шанс, – сухая теплая ладонь легла поверх моей руки, – Шанс все исправить. Неужели, ты упустишь шанс все исправить?

–Я обещал ей быть сильным, как она. Она слишком много мне дала, чтобы я так просто все забыл, – это звучит странно, ведь я только двенадцать часов, как ее вспомнил.

–Ты не один. Тебе помогут, – Кассандра все так же гладила меня по руке.

–Да. Я знаю, – я аккуратно ушел от ее прикосновения, поднимаясь, – Спасибо вам.

–Я же почти ничего не сказала, – грустная улыбка тронула ее лицо.

–Этого достаточно.

–Я... Могу оставить его себе? – женщина неуверенно посмотрела на меня, гладя портрет Птицы.

–Да. Конечно, – улыбнулся я забирая у нее альбом и аккуратно вынул лист, – Это наверное, покажется вам наглостью, но, – я протянул ей лист заглядывая в глаза, – Я хочу завтра пойти в лес. Мне нужно поговорить с Охотниками.

–Думаешь, я тебя не отпущу? – женщина вздернула брови, – Будто у меня есть выбор, – улыбнулась она, – Итан мне как сын, и я не могу ему отказать. А раз ты с ним, то и на тебя это тоже распространяется.

–Спасибо, – улыбка сама собой расцвела на губах.

–Тебе спасибо, – она вновь погладила портрет, – Иди.

–Спасибо.

Я сделал глубокую затяжку. Ноги промокли, хотя я на крыше всего пару минут. Я открыл дверь и прислонился к косяку так, что мелкие капли иногда попадали мне на лицо и сложенные на груди руки. Приходить сюда было большой глупостью, на крышу не выйти из-за дождя, приходится ютиться здесь, в сенях, дым, наверняка, спуститься вниз по лестнице и будет чувствоваться на этаже. Но оставаться там, или, тем более, идти в ординаторскую, еще хуже.

Пока я помогал медсестре в палатах, меня не покидали мысли о прошлом, о Центре и о Птице.

Получается, что она та самая недостающая деталь, нужная единица пазла, которая не давала мне покоя. Это она спасла меня. Меня не отпускали и не собирались отпускать.

Она оказалась права. Я выжил. У меня есть друзья. Я, правда, не знаю, что я должен делать, как я могу всех спасти. Я обещал ей быть сильным и сделать все, что в моих силах, чтобы помочь людям, попавшим в руки центра. Один я с этим не справлюсь, но я теперь не один, у меня есть Ямато, Саша, Мишель, охотники, Эннки и Волк. Эннки уже ведет эту борьбу, у нее есть опыт и информация, много информации. Я помогу ей, а она поможет всем нам.

Я вспомнил Птицу. Не только то, что произошло в зале с колбами. У меня вдруг появились и другие воспоминания о ней. Это не было вспышкой, как раньше, эта память просто появилась, будто она всегда была. Ничего особенного, я вспомнил, как она смеялась, трепала мне волосы, как внимательно смотрела мне в глаза, когда что-то объясняла. Это все мелочи, но от осознания того, что я помню ее, на душе становилось тепло и грустно. Тепло – просто от того, что это было, что там, среди холодных коридоров и лабораторий, было что-то хорошее, то, что не дало загнуться и умереть в тени. Грустно – потому, что я не знаю, что с ней. Мисс Норк задала тат самый вопрос, который я сам не решался задать. Жива ли она?

Когда я проснулся посреди ночи на балконе, мое сердце билось в ритм с каплями дождя. Было темно и холодно, поэтому до меня не сразу дошло, что я проснулся. И первая связная мысль, которая меня посетила, было желание рассказать все Итану. А вторая, что я не могу это сделать. Стало как-то не по себе. И сейчас, когда мисс Норк разрешила мне уйти, это странное, неуютное чувство ушло и все стало как-то... Просто. Легко и просто. Ушло чувство, будто шаг влево – шаг вправо и мне конец. Поэтому дождь и дым, который наверняка спустился вниз и чувствуется на этаже – это такая хрень. Мне давно не было так спокойно в собственной шкуре.

–Не знал, что ты куришь, – даже удивительно, что мой личный рай не нарушили раньше.

–Ну, ты много обо мне не знаешь. Мы же никогда нормально не говорили, – усмехаюсь я туша сигарету о косяк, – Ты что-то хотел, Рейн?

–Где ты был? Тебя не было два дня, – в его голове слышалось раздражение. Он стоял в метре от меня у перил.

–Ну, вообще-то, это не твое дело, но я все же отвечу, – я улыбнулся, – Я проходил плановое обследование.

–Обследование..?

–Ну да. Давно этого не делал, а сестра Итана врач. Она все и организовала, – я улыбнулся. Настроение было отличным, и чтобы он сейчас не вытворил, он не сможет это изменить, – Не знаю, зачем я тебе это говорю. Так что, забей.

Я положил голову на косяк и посмотрел на улицу. Из-за проливного дождя ничего не было видно, город превратился в сплошную серую полосу и на горизонте сливался с небом. Несмотря на присутствие Рейна, мне все равно было спокойно, он не нарушал моего личного пространства, но было немного не по себе от его пристального взгляда.

–Почему ты с ним? – вдруг нарушил он молчание.

–Потому что, – пожал я плечами. Наверное, это самый правильный ответ. Лучше и придумать нельзя.

–Это не ответ! – рычит Рейн, – Ты же всегда говорил, что ты не по-парням. Так почему ты с ним?

–Если тебя не устроил мой ответ – то прости. Другого у меня нет, – я повернулся к нему в пол оборота. На душе было спокойно, – Я сам не знаю, если честно. Даже никогда не задумывался об этом. Это просто есть и мне этого достаточно.

–Ты его любишь? – неожиданно спросил он с невероятно серьезным лицом.

–Люблю? – я наклонил голову к плечу, – Я не верю в любовь. Я вообще не верю в то, чего нет, – улыбнулся я. Лицо Рейна вытянулось, он явно не ожидал такого ответа и до конца не понимает меня, придется объяснять, – Любовь – это иллюзия. Ее придумали люди и вместе с тем забыли куда более важные вещи. Такие, как доверие, уважение, понимание. Люди почему-то забыли, насколько они важны и променяли их на такую пустышку, как любовь. Так что, нет. Я не люблю Итана, – я расплылся в улыбке, а лицо Рейна вытянулось еще сильнее, – Но я ему доверяю и уважаю его. А он уважает меня и доверяет мне.

Рейн все еще непонимающе смотрел на меня, но с каждой секундой к нему приходило понимание. Взгляд остекленел и теперь был обращен внутрь себя. Лицо расслабилось, а за ним и тело. Он оперся на перила позади себя и невидящим взглядом смотрел в серое небо.

Я отвернулся от него. Странно. Сейчас я говорил, как Итан, Саша, Охотники и Эннки. Неверное это из-за того, что я общаюсь только с ними, становлюсь похожим на них и говорю, разумеется, как они. А может быть, я был таким занудой раньше, и сейчас, когда моя память возвращаться, вновь становлюсь тем, кем я был когда-то. Эта мысль мне не понравилась. Я был безвольной куклой в руках Центра, которая служила для поиска иных. Я был монстром. Я не хочу становиться им снова. А потом я вспомнил о Птице, и на душе снова стало легко. Она изменила все. Она изменила меня. Я никогда больше не стану марионеткой Центра. Она сделала все возможное, чтобы этого никогда не случилось.

И тут у меня в голове вдруг возникла совершенно неожиданная и бредовая мысль. Даже для такого психа, как я, это несказанный бред.

–Вы с ним похожи, – я повернулся к парню, улыбаясь.

–С Сальватором? – скривился он.

–Нет. Вы с Итаном скорее противоположности, – покачал я годовой, – Я говорю о Сонни. Вы одинаково кривитесь, когда вам что-то непонятно. И сводите брови, когда раздражены.

–Откуда ты его знаешь? – будто в доказательство моим словам он свел брови.

–Он мой новый сосед, – пожал я плечами, – И бывший однокурсник сестры Итана, – технически, он однокурсник девушки его сестры, но это слишком сложно, чтобы объяснять.

Рейн скривился. Видимо, их отношения с братом, мягко говоря, – не сахар.

–Сонни и Рейн, – протянул я, склоняя голову к плечу, – Не удивительно, что вы не ладите. Чем думали ваши родители, когда давали сыновьям такие имена?*

–Не знаю, – буркнул Рейн в ответ, – Я не успел у них спросить.

–Прости.

–Я был маленьким и совсем их не помню. Меня воспитывал Сонни.

–Значит, он твоя семья, – кивнул я, – И почему вы не ладите? Он же все, что у тебя есть? Ты уж прости, но за время разговора, он не показался мне злодеем. Он за тебя волнуется и переживает. Его волнует то, что ты ему ничего не рассказываешь. Я, может, не так хорошо знаю его, но я знаю тебя. Ты не говоришь. Ты копишь все в себе, а потом взрываешься. Так что я не думаю, что это его вина.

–Да пошел ты, гребаный психолог! – фыркнул он раздраженно, но не зло. Значит, я прав, – Много ты знаешь о моей семье.

–Я ни хрена не знаю о твоей семье, – кивнул я, – Но я знаю тебя. Я знаю, какая ты заноза в заднице.

–И что это должно значить? – фыркнул он.

–Именно то, что я сказал. Ты жуткая гнида, Рейн. Но это не самое плохое. Самое плохое – это то, что ты знаешь об этом и ни хрена не делаешь, – его лицо покраснело, – И не смей злиться и кричать. Ты знаешь, что я прав. Так что, заткнись и сделай с собой что-нибудь. Дай себе шанс.

–Шанс на что? – тихо, зло выплюнул он.

–На нормальную жизнь. На друзей. На брата. На нормальную работу. На все те простые человеческие вещи, которых ты сам себя лишил из-за своего характера, – закатил я глаза.

Раньше, я его чуть ли не ненавидел. После появления Итана мне стало на него пофиг. А теперь мне его жаль. Реально жаль. Такое простое человеческое чувство, как сострадание, по отношению к человеку, которого два месяца назад, я был готов убить собственными руками.

Его лицо снова вытянулось, а потом расслабились. Он снова ушел в себя. Значит, мои слова до него дошли. Я доволен.

–И все равно, – тихо, хрипло начал он, нарушая тишину, – Почему ты с ним? Он тебя заставил?

–Боже, Рейн! Ну сколько можно? – я опять закатил глаза, эта тема уже начала меня бесить, – Ты же лучше многих знаешь, что меня невозможно заставить делать то, чего я не хочу. И вообще, как ты себя это представляешь? Сейчас могут посадить и за меньшее, а за подобное, его бы уже кастрировали, если бы меня что-то не устраивало, – я сощурился, внимательно глядя ему в глаза, – Ты знаешь это лучше всех. Мы через это уже проходили. И поверь, мне ничего бы не помешало, поступить так же с Итаном, если бы у него появилась хотя бы одна мысль, сделать со мной что-то помимо моей воли.

Рейн свел брови. Я, если честно, тоже не люблю вспоминать этот случай. Это было где-то два года назад. Тогда было нечто, очень похожее на то, что было в первый рабочий день. Все началось так же, он начал лезть с разговорами, мне это быстро надоело, мы начали ссориться, а потом, ни в первый, ни во второй раз я не понял, как это произошло, но он стал приставать ко мне, лапать. И если во второй раз его от меня оттащил Волк, а вот в первый... Нет, все обошлось. Но знаете, мало приятного в том, что тебя лапает какой-то хмырь. В общем, тогда меня спасли рефлексы и инстинкты. Я психанул и подал на него в суд. Ему выписали штраф и неплохо помотали нервы, сейчас я понимаю, что, скорее всего, ему тогда сильно помог брат, иначе его бы реально кастрировали. После этого я полгода наслаждался его отсутствием. Но вот он снова здесь. И впервые за два с лишним года говорим нормально. Относительно нормально.

Рейн скривился. Его тогда чуть не исключили из универа, да и вообще не сладко пришлось. Я не жалею, что так поступил с ним. Он сам был виноват. И он это тоже знает. И его это бесит.

Поэтому ему так сложно понять, почему я с Итаном. Рейну кажется, что он и Итан одинаковые, и именно поэтому его это так бесит. Ему кажется, что все, что должно быть его досталось кому-то другому. Я не знаю, откуда я это знаю, это просто появилось в моем сознании, как память о Птице.

–Зачем ты мне все это говоришь? Почему тратишь на меня время? Не проще было бы просто меня послать? – снова нарушил он тишину.

–Я посылал тебя сотни раз. И каждый раз мы возвращались к одному и тому же. Так что это не выход, – я улыбнулся, – Помогаю... Я не помогаю. Я просто делюсь впечатлениями, даю советы. А уж слушать меня и делать выводы – это твоя забота, – пожимаю я плечами.

–Так ты с ним..? – неуверенно спрашивает Рейн.

–Я с ним живу, – просто ответил я.

–То есть...

–Живу. Спим вместе. Едим вместе. Убираемся вместе. Он помогает мне с учебой. Иногда занимаемся сексом. Иногда спорим, – и почему сейчас, после всего, что я узнал от Охотников и вообще всех с кем я столкнулся за последнее время, то, что люди не понимают смысл слова “живем”, совершенно меня не удивляет.

–Ты изменился, – серьезно сказал Рейн.

–Я знаю.

–И тебя это устраивает? Ты изменился из-за него!

–Ты так говоришь, будто это плохо, – усмехнулся я, – Я стал уравновешеннее, спокойнее, рассудительней, сильнее. Меня теперь не так просто сломать, нельзя использовать, повлиять на меня. У меня даже характер изменился! – я скривился, – Я что-то слишком разговорчив сегодня. Не знаю. Я много думал в последнее время и вот меня прорвало. Так что хочешь ты или нет, но ты попал! Теперь слушай! – от столь резкой смены настроения Рейн опешил. Я чувствовал, как ускоряет бег сердце. Меня действительно понесло.

–Что с тобой? Ты не в себе! – всплеснул руками Рейн. Жизнь его к такому не готовила. Ну и хрен с ним! Он мне столько лет мозг выносит, что я имею на это право, – Ты видишь, что он с тобой сделал? Это же не ты! Ты таким никогда не был. Ты всегда был спокоен и холоден, силен, всегда знал, что делать, действовал национально. А что сейчас? Ты за секунду вышел из себя! Это все он! Он сделал это с тобой, а ты и не понял!

–Черт, – покачал я головой, – Ты сейчас так уверенно описывал. Кого-то. Но не меня. Ты ни хрена не знаешь обо мне и все равно думаешь, что имеешь право лезть в мою жизнь? Ты думаешь, что я всегда был спокоен и уравновешен? Серьезно? – я тихо засмеялся, – У меня мозги плыли. Я медленно сходил с ума. Но вы все этого не видели, потому что я не позволял вам увидеть. Вы бы не поняли. Ты и сейчас не понимаешь.

–А он понял? – зло рыкнул Рейн. Тут не у одного меня крышу сорвало, – И что он сделал?

–Ничего, – я улыбнулся, но улыбка уже не была такой сумасшедший, – Он ничего не делал и ничего не спрашивал. Он просто знал, не задавал вопросов и был рядом.

Рейн тяжело дышал и смотрел на меня. У меня бешено билось сердце. Я давно знал все это, давно понял. Но одно дело знать и совершенно другое, произнести вслух. Это принесло какое-то спокойствие и необъяснимое возбуждение. Будто я, наконец, принял свои изменения.

Забавно. Уже три дня подряд все, за исключением Ямато, с кем я общался, говорят мне, что я изменился. И вот, только в третий раз, до меня самого это дошло.

–Знаешь, Рейн, – передернув плечами, чтобы сбросить напряжение, – Забудь. Все что я тебе сейчас сказал. Ты все равно не поймешь. Чтобы я тебя не говорил, ты все равно твердишь свое и обвиняешь Итана, человека, о котором ты ни хрена не знаешь, во всех смертных грехах. Достал, – я тяжело вздохнул, – Делай, что хочешь, но прошу, не выноси мне мозг. У меня голова занята совсем другим, мне не до твоей детской ревности.

Он помолчал. То, что я так резко взял себе в руки и успокоился, озадачило его не меньше того, как я вышел из себя.

Это разговор меня утомил. А ведь поначалу я действительно думал, что из этого разговора что-то выйдет, что он что-нибудь поймет. Но нет. Он все такой же осел, который верит только в то, что хочет. Ему же хуже. Пусть и дальше остается таким. Тут и дара предвидения не нужно, чтобы понять, к чему все это приведет.

–А волосы? – он что, издевается?

–Рейн, – я закатил глаза, – Волосы. Серьезно?

–Так что с ними случилось? – требовательно спросил он.

–Итан мне их отрезал. Просто взял и отрезал. И мне плевать, что ты об этом думаешь, так что лучше молчи.

Я глубоко вдохнул. По идее, его поведение должно меня бесить, но я не чувствую ничего, кроме жалости.

–Вали отсюда, – махнул на него я без эмоционально, – Я думал, что тебе можно помочь, что ты можешь исправиться и мы, может быть, даже, стали бы друзьями. Но ты этого не хочешь. Не хочешь меняться. Только я вот не пойму, чего ты хочешь?

–Тебя! – сразу же ответил он.

–Меня, – я покачал головой, – И что ты со мной делать будешь, а?

Рейн растерялся. Он не ожидал такого прямого вопроса.

–Ну? Чего молчишь? Столько лет за мной таскался, а теперь не знаешь, что сказать?

Он молчал. Его глаза бегали в поисках хоть каких-то зацепок, в поиске ответа.

–Ты сам не знаешь, чего хочешь. Поэтому у тебя ничего и не получается. Как можно достичь цели, если ты даже не знаешь, в чем она заключается? – я склонил голову к плечу, внимательно вглядываясь в лицо замершего парня, – Так что, не перекидывай все свои проблемы на меня, Итана, своего брата, а разберись сначала со своими тараканами. Вали отсюда.

–Нео...

–Вали, – более жестко сказал я, – Разберись в себе и может быть, может быть! мы поговорим снова. Вали.

Он нахмурился и, к счастью, ничего не рассказал, а просто развернулся и ушел.

Мда... Меня конечно понесло. Не знаю, зачем я вообще так распинался. Вышел из себя... А ведь, до его прихода, я был образец спокойствия и умиротворенности.

Я поудобнее оперся на косяк. Забавно, что он пришел только сейчас. Я думал он подойдет ко мне с подобным разговором через пару дней, после отъезда Итана. Заноза в заднице. И судя по всему не у одного меня. Теперь мне даже жаль моего бедного соседа. Назойливого поклонника послать можно – родного брата нельзя. Не после войны.

Почему все люди говорят мне одно и тоже? Только Кассандра ничего не сказала. Хотя, оно и понятно. Я задел очень важную часть ее памяти, прошелся пальцами по оголенным нервам. То, как она смотрела на портрет Птицы, как говорила о ней. Вообще то, она не сказала ничего особенного, но было в этом что-то... Не знаю. Что-то особенное. Видимо, мисс Норк любила Птицу так же, как я.

Мысли о прошлом, о Птице, быстро выветрили из памяти этот бессмысленный разговор. Немного жаль свое время, ну да ладно, я же пытался заставить человека изменится к лучшему! В жизни не делал ничего более доброжелательного! Я могу собой гордиться.

Я работал на автомате, просто делал то, о чем просили. Как и до обеда, я думал о Птице. В памяти всплывали все новые и новые образы, и я подумал, что если снова самому заглянуть в себя? Эта мысль заставила меня чуть ли не бежать домой.

Я весь промок и оказавшись дома тут же разделся, прямо в коридоре и поставив чайник закурил. Так, нужно действовать последовательно. Нужно поесть, иначе я сдохну от истощения. Я последний раз ел, когда был у Миши и Саши. Потом, надо порыться в сети, мне нужно знать, как добраться до леса. Я не Итан, я плохо знаю дорогу туда, точнее, вообще не знаю. Потом собрать рюкзак, я купил кое-что по пути домой, главное не забыть. А еще надо продумать место, где я буду “вспоминать”. Проснуться на балконе, на холодном полу, в неудобной позе, когда все болит... К черту! В этот раз я поступлю умнее.

Я справился со всем этим намного быстрее, чем думал. С первыми двумя пунктами было легко. С третьим пришлось поломать голову. В итоге я решил, что зря все усложняю и устроился на кровати, не зря же я, в конце концов, покупал такую большую кровать.

В комнате было темно, я уютнее чувствую себя в тесноте. После первой комнаты, у меня сложились особые отношения с темнотой. Я сел в позу лотоса, но потом вспомнил, как ныли колени утром и сел по-турецки, стало немного лучше. Покурить бы, но это будет перебор, я и так с момента, как оказался дома, выкурил полпачки. Многовато, для человека, который курить начал чуть больше недели назад.

Вчера, я легко вошел в свое сознание. Был точный вопрос, я на нем сосредоточился и все получилось. Как и с регенерацией. Но сегодня... Ничего не выходит. Я закрываю глаза, стараюсь сосредоточиться на чем-нибудь, но все мысли расплываются, ускользают от меня. Это бесит. И то, что меня это бесит, только усугубляет положение.

Ничего не выходит. Я обессилено откидываюсь на спину и выпрямляю ноги. Ну и хрен с ним. Я изначально не знал, чего хочу, не знал, что должно произойти и должно ли, так что, к черту.

Я поворачиваю голову к стеклянной стене, за ней плачет стихия. Впервые, за все эти десять или уже одиннадцать, точно я не знаю, дней я чувствую нечто... Странное. Не знаю, как объяснить. Будто, чего-то не хватает. И я знаю чего. Кого. Сегодня Рейн вывел меня ненадолго из себя и заставил сказать то, в чем я бы себе не признался и, возможно, именно из-за этого мне теперь так хреново. Первое время у меня была апатия. Потом все это обследование... И только сейчас я наконец понял, как мне его не хватает. Звучит странно и приторно, но это так. На душе гадко.

В какой-то момент до меня дошло, что я уже не понимаю, закрыты у меня глаза или нет. Ну и черт с ним. Черт с ним со всем. С Рейном. С проблемами. С этой чертовой хандрой. С видениями. Со всей этой херней. Я просто устал и мне нужен отдых, нужен сон. Вот и все. Возможно, я уже сплю и все эти мысли всего лишь мой глюк.

Я проснулся. Что-то меня очень тревожит, мне неуютно в собственном теле и все говорят мне, что я должен куда-то идти. Только вот, я – не я. Точнее я – это я маленький. Мне сейчас не более восьми-девяти лет, и я нахожусь в Центре. Светло-серая комната, белый свет ламп. Это место раздражает и пугает и меня маленького и меня нынешнего.

Это странно, ощущать себя сразу взрослым и маленьким, быть собой и не собой. Я вижу и чувствую то же, что он. Я слышу, что он думает, но вместе с тем и думаю сам.

Я спрыгиваю с кровати и крадусь к двери. Я оглядываюсь, в углу видна камера, но зеленая лампочка не горит. Она наработает. Почему? Они включены всегда, их отключают только раз в месяц, во время техосмотра, но сегодня его нет. Я это точно знаю.

Дверь, которая тоже всегда закрыта, с тихим скрипом поддается моим толчками. Что заставило электронный замок открыться? Оглядываюсь еще раз. В коридоре небезопасно, но я должен там быть.

Выбравшись наружу, медленно иду в сторону техотдела. Меня тянет туда. На душе гадко, будто, что-то меня душит, давит изнутри. Это что-то похожее на страх, но глубже, будто, на уровне подсознания. Но не смотря ни на что я продолжаю идти дальше.