Текст книги "Река Имен (СИ)"

Автор книги: _Michelle_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 39 страниц)

–Все проблемы от головы, – медленно тянет он, откидываясь на спину, – Она все равно, ничего не скажет, если не посчитает это нужным. Это же Эннки.

–Она может натворить глупостей.

–С момента, как она оказалась на свободе, она только и делает, что глупости. И знаешь что? Если бы не ее глупости, у нас не было бы ни одного документа из Центра, а Чертей пустили бы на переработку, – он накрывает мою руку своей, чуть сжимая, – Так что, скажи спасибо и заткнись. Никто и никогда не делал больше для Иных, чем Эннки.

Качаю головой, за что тут же получаю пяткой в бедро. На мой непонимающий взгляд парень лишь приподнимает брови и кривит их, отдергивая руки и откидывается на спину, снова бьет меня пяткой по бедру. Ловлю его за щиколотку и тащу на себя, протаскиваю его спиной по всему дивану и в итоге он оказался лежачим у меня на коленях, упираясь острыми лопатками мне в бедра.

–И какого хрена ты творишь? – снисходительно посмотрев на меня, вскинул он брови.

–Учу тебя хорошим манерам, – улыбаюсь я одной рукой, ловя его кисти рук, а второй поддерживаю его голову.

–И чему же ты можешь меня научить? – наигранно, совсем не убедительно, хмурится он, с недовольством следя за моими манипуляциями.

–Есть пара идей, – медленно наклоняюсь к нему.

–Ага. Я чувствую, как одна твоя “идея” мне в спину упирается, – хмыкает он, ерзая по причинному месту.

–Не нарывайся, – рычу я ему в шею, от чего он глухо выдыхает.

И тут произошло то, чего я не ожидал. Ухо обожгло резкой болью, а из глаз посыпались искры. Этот гаденыш врезал мне коленом со всей дури, резко вырвав руки и отталкивая меня. Секунда, и я уже скинут на пол, а он нависает надо мной, хитро улыбаясь. Гадёныш.

–Еще неизвестно, кто из нас двоих нарывается, – улыбается он, упираясь ладонями мне в плечи.

–И когда ты успел стать таким сильным, – руки сами собой тянутся к нему. С какой-то маниакальной ухмылкой провожу ладонями вдоль его локтей.

–Ты шутишь? – он недовольно жмурится, сильнее стискивая мои плечи.

–Нет. С чего ты взял?

–Ты меня видел? – он отдергивает руки и разводит их в стороны, немного откидываясь назад, открывая больший обзор.

–Видел. И сейчас вижу. Вижу и не понимаю, чему ты удивляешься, – притягиваю его за талию, вынуждая нависнуть надо мной, опершись на вытянутые руки, – Ты сильный по свой природе. Ты прекрасен. И тут нечему удивляться или не верить.

–Сила – это не врожденная черта. Это приходит со временем и большим трудом.

–Я тоже так думал. Но пожив здесь и понаблюдав за Охотниками, я понял, что это не совсем так.

–А как?

–Все иные, которых я видел, были хорошо сложены, и выглядели, как модели с обложек глянцевых журналов. И от всех них веет внутренней силой. Ты же видел Аполу: маленькая, худая девушка, с детским лицом и серьезным голосом. Но это не мешает тебе чувствовать ее силу.

–Она вышла из костра, в первую нашу встречу. Ее кожа и волосы сияли, как самые яркие звёзды, а глаза горели неземным огнем. После такого, как бы она не выглядела, она всегда будет для меня сродни богине, – улыбается он, чуть склоняя голову, – Но я понял, о чем ты. Я помню, то чувство, что я испытал при нашей первой встрече с Охотниками, на камнях. Я тогда был во власти чувств, но на периферии сознания, все же возникла мысль, что я никогда не видел ничего прекраснее.

–Человеческая сила – вещь по истине прекрасная.

–Да, – он мрачно улыбнулся, опираясь на локти так, что теперь его лицо было от моего всего в пяти сантиметрах, – Только такая красота большая редкость. Я могу по пальцам сосчитать таких людей.

–В лесу их предостаточно. Возможно, поэтому здесь и хочется остаться навсегда, – в воздухе витает запах чего-то тяжелого и гнетущего. Будто мы находимся внутри грозовой тучи перед самым началом грозы. Так же холодно, мрачно и омерзительно.

–Хочется, – его глаза закрыты, его ресницы дрожат, – Но мы не можем. Не сейчас, – он открывает глаза и чуть приподнимается, чтобы видеть мое лицо, – Может быть, когда все закончится, мы навсегда придем в Лес, и навсегда забудем о людях и всех их пороках.

–От людей и пороков не сбежать. Это внутри нас. То, что мы иные, еще не значит, что мы перестали быть людьми. И то, что мы иные, еще не значит, что у нас нет пороков.

–Один из главных пороков Охотников – это, как раз таки, не любовь к людям, – глухо засмеялся Лето, заметно расслабляясь и упираясь лбом мне в лоб.

–Я бы не сказал, что они их не любят, просто люди оставили от себя слишком большие шрамы, чтобы так просто о них забыть, – успокаивающе глажу его по обнаженной пояснице, изредка задевая резинку боксеров.

–Тебе Центр тоже мало хорошего сделал, но ты же смог отбросить это в сторону и идти дальше, – чуть выгибается под моей рукой.

–Потому что я знал, что нельзя на этом зацикливаться и позволять этому меня разрушить.

–И ты просто простил им все то, что они сделали?

–Нет. Простить такое невозможно. Но, тогда, сделать ничего я не мог, и любое мое действие могло навредить Коулу и Сахи. Тогда, я знаю, меня искали, и если бы я двинулся отсюда хоть на метр, меня бы нашли. А значит и их. И, возможно, Охотников. Слишком много “но” в этом вопросе.

–Откуда ты знаешь, что тебя искали? – он приподнимается, заглядывая мне в глаза.

–Это очевидно, – притягиваю его назад, – Я не просто сбежал. Я убил несколько человек, будучи в волчьей форме. Они не знали, что я на это способен.

–Что? – не смотря на мои руки, что крепко держали его на месте, Лето резко сел, непонимающие смотря на меня.

–Они не знали, что под человеческой шкурой скрывается огромный дикий хищник, – от того, как его глаза из ошеломленно распахнутых медленно превратились в узкие щелки, на моих губах сама собой появилась улыбка.

–Как? – он ощутимо, но не больно ударил меня кулаком в солнечное сплетение, и сполз с меня, откидываясь спиной на диван и перекинул через меня ноги, откидывая голову назад, – Как ты можешь улыбаться, говоря о подобном?

–А что в этом такого? – его недовольная моська невероятно милая, – Тем более, если бы они знали, мне бы не за что не удалось сбежать.

–Тогда, какие способности они исследовали? Какие способности они у тебя нашли?

–Регенерация, физическая сила, слух, – пожал я плечами.

–Но как тебе удалось скрыть от них свою сущность? Я помню, что они делали с теми, кто владел физическими силами. И я знаю, что никто не смог бы сдержаться. Вся их программа “тренировок”, рассчитана на то, чтобы раскрыть все твои пределы, – парень эмоционально машет руками, но взгляд его устремлён в себя, будто он с головой окунулся во всю эту... Мерзость.

–Да. Я тоже помню, – я усмехаюсь, а он закусывает губу, – Только, знаешь... Это прозвучит странно...

–Да говори ты уже! – он бьёт меня пяткой по бедру, ударяя костью о кость.

–Меня к этому готовили, – я закрываю глаза рукой. Даже вспоминать это странно.

–Что? – он уже не кричит. Говорит, скорее как с ребёнком. Я знаю, что он смотрит на меня, чувствую это, но руку убрать не могу.

–Когда Корин учила меня контролю, она говорила, что первые наши враги – это боль, гнев и страх, – выдохнул я, собравшись с мыслями, – Она обучила меня с ними справляться, не поддаваться им. Так я и выжил в Центре. Я знал, не знаю откуда, но знал, что мне не жить, узнай они о моей второй сущности. Поэтому я сражался, как мог. Только врагом моим был не Центр, а я сам.

–И ты все это время терпел, – будто продолжив мою мысль он, – Терпеть столько лет... Столько боли.

–Оно того стоило, – улыбнулся я, убирая руку, – Я же здесь.

–Да, – он тоже улыбнулся, но улыбка, как он не старался, радостной не выглядела, – Ты здесь.

Лето откинулся назад, ложа голову на подушку дивана. Его сердце билось спокойно, дыхание было таким тихим, что можно было бы подумать, что он спит. Но он не спит. Он о чем-то думает. Что-то вспоминает.

В голове сами собой всплывают воспоминания, как девушка с белыми, как и мои, волосами и золотистой кожей рассказывает мне о боли и страхе. Ее голос раздается эхом по лесу, врезаясь в память. Кажется, это было только вчера, настолько хорошо я это помню. Кажется, это было здесь... Я никогда раньше не задумывался о месте, где мы были. Оно сильно отличалось от окрестностей приюта, но было очень похоже на Лес. Не знаю. Все это было слишком странно, словно сон. Мне казалось, что я был там целую вечность, время там текло как-то иначе, ведь я вернулся назад в тот же день, что ушел. За эти пару часов, что прошли в старом мире, я стал старше на целую жизнь, в новом для меня мире. В тот день все изменилось.

Я всю жизнь знал, что я не такой как другие дети и взрослые. Меня не пугали и не удивляли те вещи, которые вводили в ступор даже видавших виды взрослых. Я всегда знал больше, чем мне полагалось. И это всех пугало. Об этом не говорили, но все это чувствовали. Дети тянулись ко мне, как цветы к свету, а взрослые разбегались, как тараканы.

После того, как я принял свою истинную сущность, что-то внутри меня встало на место и все во мне стало работать так, как надо. Но вместе с тем ушла и детская наивность. Наш мир никогда не казался мне приятным местом, но после... Я понял, насколько этот мир уродлив. Столько жестокости. Столько боли. А спроси, зачем все это? И никто не сможет дать тебе ответ. Все бьются, но никто не знает за что.

Корин предупреждала меня о людях, но сколько бы тебе не говорили о чем-то, пока ты не встретишься с этим лицом к лицу, ты не веришь.

Первую неделю после этого меня разрывало на части желание уйти, сбежать от людей. Все во мне хотело, чтобы я был в лесу. Но нет. Я остался. Я остался их защищать. Я не знал, зачем мне это, спасет тех, кто, в случае чего, уничтожит меня и глазом не моргнув, стоит им узнать, кто я есть на самом деле. Но я это делал. Каждый день, утром и вечером, я обегал территорию, каждый раз заходя все дальше. Несколько раз, я ломал машины и технику военных, что подходили слишком близко. Со временем, их стало меньше. Все вокруг было подвластно мне. Я правил на этой земле.

Каждый день, когда я под утро приходил на кладбище, скидывал волчью шкуру и одевал человеческие шмотки, я ловил себя на мысли, что я стараюсь напрасно. Этим людям нужен не я, им нужны военные, ведь они думают, что именно военные спасали их от смерти все это время. Тогда снова появлялось желание разорвать одежду и убежать в лес. Инстинкт всегда говорил мне: в случае чего – беги в лес! Но я не бежал. Я раз за разом возвращался. И только утром, когда наша воспитательница Дина, уставшая, измотанная девушка, заходила в спальню и потрепав меня по плечу с легкой улыбкой говорила, что пора вставать, я понимал, что за них стоит сражаться. Дети и взрослые, которые боялись меня, потому что не понимали, как я возможен, не были виноваты в своём незнание. И не были виноваты в этой войне. В ней вообще нет виноватых по сути. Просто это в генах людей, им постоянно нужно за что-то бороться, в этом их смысл жизни.

Вот и мне нужно было за что-то бороться, чтобы мой внутренний Человек не умер. И я боролся. Раз за разом искал за чтобы мне зацепиться, за что бороться.

В этом я всегда завидовал людям. Им не нужно что-то выдумывать, не надо работать и рвать себе мозг тем, чтобы быть Человеком. У них это врождённое. Им по праву рождения дарован великий дар, о котором они не знают. Счастье неведения.

–Знаешь, – глухо, будто откуда то из далека заговорил парень, все так же не двигаясь, – Сейчас, когда моя память возвращается, все мои видения, все что я видел на протяжении последних девяти лет, заиграло новыми красками, приобрело смысл. Все эти убийства, споры... Вся эта грязь была, так или иначе, связанна с Центром или Иными. Все эти политики, военные, врачи... Они везде. Иные и Службисты есть везде. Все встало на свои места, – он замялся, закусив губу, – Кроме одной вещи...

–И что же это? – я приподнялся на локтях, чтобы лучше его видеть. До меня только сейчас дошло, как сильно у меня затекла спина.

–Есть одно видение... – Лето нахмурился, слегка покачав головой, – Скорее даже сон. Это было первое, что я увидел, когда проснулся. И я видел его постоянно. Одно из моих лучших ведений.

–Что в нем прекрасного? – я полностью сажусь, разминая спину, опираясь на нее рядом с Лето, – Расскажи мне.

–Я вижу реку, – выдыхает он, поворачиваясь ко мне, в его глазах было видно полное спокойствие и умиротворённость. Прекрасен, – Река, вместо воды в которой текут звезды и каждая из них сияет и пульсирует, как маленькое сердце, маленькая душа. И идет по этой реке Человек. Мужчина. Река то полностью поглощает его, так, что видна лишь макушка, то наоборот мельчает настолько, что у него едва ли погружены в нее ступни. Река меняется, ни на секунду не прекращая свой бег, извивается подобно змее, а он все идет. В сиянии звёзд нельзя разобрать ни цвет его кожи, ни коротких спутанных волос. Я никогда не видел его лица, ведь он всегда идет вперед, а я всего лишь следую за ним...

–Это должно быть прекрасное видение.

–Да, -сказал он, смотря на меня. Его взгляд потеплел, – Но я больше не вижу его.

–Почему?

–Не знаю, – его голос звучит спокойно, будто он этого всегда ждал, будто знал, что однажды видение исчезнет, – Я вообще вспомнил о нем только вчера, когда копался в своей памяти. И знаешь, я ни на секунду не расстроился. Наоборот, меня будто что-то отпустило. Странное чувство.

–Знаешь, – внутри как будто что-то щелкнуло, – Я уже где-то это видел. Человек, идущий по реке звёзд.

–Сон? Видение? – парень не выказывал никакого интереса. Но это пока.

–Нет. Не видение, – я поднялся на ноги, утягивая его за собой, вынуждая встать, – Идем.

Парень нехотя пошел за мной, то и дело спотыкаясь и ударяясь об углы. Я потащил его к кладовке, а оттуда вниз по лестнице.

Кладовка – это очень грубо сказано. Это, чуть ли не подземный бункер. Когда отец Коула строил этот дом, он специально выбрал лес, тогда время уже было далеко неспокойным, поэтому дом рассчитан чуть ли не на падение ракеты. И если верхний дом и рухнет, в “кладовке” можно будет укрыться и прожить, как минимум, полгода. Здесь есть все, что нужно для жизни. Почти сто квадратных метров, потолок – три метра, запас воды на два года, вода поступает из нашего собственного канала под землей, собственно, из-за него дом и построили здесь.

Сейчас большая “комната” пустует, там находится только старая мебель и кое-какие вещи, а в маленькую мы уже давно превратили в складное помещение.

–Воу... Да здесь можно в футбол играть, – потрясенно выдохнул парень, ежась от холода, когда я включил свет в большой комнате.

–Возможно. Никто еще не пробовал, – заглядывая под полупрозрачную пленку, пожал я плечами, не отрываясь от поиска.

–Это потому что я первый человек, который тут оказался, – усмехается Лето, идя вдоль накрытой плёнкой мебели.

–Твоя правда, – киваю я, – Хотя, как-то мы с Сахи играли здесь в теннис.

–Ты умеешь играть в теннис?

–Не особо. Но у меня не было выбора, – я улыбаюсь, выбираясь из под полиэтилена, – Сахи никогда не отличалась хорошим характером. И увлечения она себе всегда выбирала странные. Так что теннис – это еще по божески.

–А чем таким она увлекалась еще?

Я только кивнул на противоположный угол, где стоял большой стеллаж. Лето подошел к нему, забираясь под пленку. Послышался громкий чих, и я невольно улыбнулся, возвращаясь к поискам.

–Вот. Нашел, – я откинул пленку назад, – Посмотри. Тебе должно понравиться.

Лето улыбаясь выбрался из-за плёнки, держа в руках стрелу. Мда... Это я помню. Коул рассказывал, что Сахи убила себе все пальцы, пока научилась стрелять из лука, но я видел результат. Если бы сейчас была война – против ее лука никто бы не устоял.

По мере того, как парень приближался ко мне, его улыбка все больше меркла, а когда он оказался рядом со мной его лицо закаменело. Он медленно опустился на корточки напротив картины, крутя в руках стрелу.

Да. Я бы тоже был в шоке, если бы увидел то, что вижу не первый год, вживую. Картина, полтора на два метра. Человек, идущий по реке звёзд.

–Что это, мать твою, значит? – поражённо выдохнул он полушёпотом.

–Не знаю. Но эта картина, что-то вроде, семейной реликвии в семье Коула. Ей уже больше двух веков.

–“Китанис”... – парень оглаживает звёздную реку на полотне, проводит по аккуратной надписи в нижнем левом углу, – Что это?

–Имя автора. Китанис.

–Я что-то слышал об этом художнике... – он говорит тихо и касается картины, как будто это нечто живое и нежное. Будто это одно из его видений, что может исчезнуть от любого вздоха.

–У него есть несколько очень известных картин. “Спичка”, “Шторм”. Потрясающие картины. За них до сих пор бьются несколько музеев, – улыбаюсь я, хотя, не уверен, что он меня вообще слышит, – Эта картина называется “Река Имен”. Она написана в 2031 году. С 2281 года считается пропавшей. Ее стоимость, лет десять назад составляла, более десяти миллиардов.

–Сколько? – парень вскочил на ноги, удивленно распахнув глаза. Значит, все-таки слушал.

–Ты слышал, – улыбаюсь я, притягиваю его к себе, обнимая со спины.

Лето опирается спиной мне на спину, полностью расслабляясь. Он все так же заворожено разглядывает полотно. Если бы я не слышал его сердцебиение и слегка слившееся дыхание, решил бы, что он ушел в себя, погрузился в одно из своих видений.

–Идем. Здесь холодно, – он резко отстраняется от меня и быстрым шагом скрывается в маленькой комнате, и вот, я уже слышу, как он поднимается по лестнице.

Что случилось? Что он увидел на полотне такого, что заставило его, практически, сбежать?

Я окинул взглядом картину. Я не раз рассматривал ее, изучал все ее детали. Мужчина идет по реке звёзд, его спина напряжена, под кожей, окрашенной звездами, сине-зеленые вена, видны натянутые, как корабельные канаты, мышцы. Его руки расправлены, он пропускает через пальцы звезды. Его лица, как и в видении Лето, не видно, он смотрит в даль, пытаясь увидеть что-то вдали.

Ничего особенного. Картина осталась все такой же прекрасной и завораживающей, как я ее запомнил. Что же парень в ней увидел? Я не почувствовал от него ничего странного, ни страха, ни ненависти или чего-то подобного. Только растерянность и потерянность, это нормально. Но на душе все равно гадко, будто это я его обидел.

Парень нашёлся на втором этаже. Он надел старые рваные выгоревшие джинсы и растянутую черную футболку, которая уже и не черная, а грязно-серая. Его лицо выражает крайнюю озабоченность, он то и дело кусает губы, морщится и качает годовой. Кажется, он совсем не замечает мое присутствие, полностью прибывая в себе. В руках он все еще держал старую стрелу, переминая ее в пальцах.

–Что-то случилось? – даже не пытаясь приблизиться к нему, спросил я, – Ты что-то вспомнил?

Парень усмехается, медленно бредя к окну. Шаги были несмелые и, казалось, что он хромает, ноги его не особо слушались. Он уперся лбом в стекло, все так же крутя в пальцах стрелу. И чего он к ней привязался?

–Глупый вопрос, – невесело хихикнул он, – Я каждую, гребаную, минуту что-то вспоминаю. У меня в голове, каждую минуту, происходит микро-взрыв. Так что, да, что-то случилось. И да, я не в порядке, – он повернул голову ко мне, смотря в глаза, – Но я справлюсь.

Он отворачивается к окну. В его голове сейчас полная каша, ему нужно время, чтобы с этим разобрать. И он сейчас дал ясно понять, что хочет разобраться с этим сам.

Оставляю его одного. Я знаю, что он сам этого хочет, но на душе все равно гадко и внутренний зверь скребётся изнутри. Да какого хрена со мной творится? Чуть ли не по стене дохожу до кухни и залпом осушаю графин с водой. Зверь бьется, будто в агонии, будто он в опасности, загнан в угол, но внутреннее чувство опасности молчит. Как такое вообще возможно? Меня тянет неизвестно куда. Все внутри меня конфликтует друг с другом. С тем же чувством я проснулся утром, то же чувство заставило меня идти в лес, искать неизвестно что.

Выхожу на улицу, сажусь на ступеньки, выставляя ноги под дождь. Все выглядит нормально. Я слышу Охотников, они больше не скрывают свое присутствие, и я свободно их слышу и чувствую. Дождь заглушает все звуки, но за две недели я привык слышать все через шорох листвы и капли.

–Ты тоже это чувствуешь? – девушка медленно скользила вдоль стены.

–Чувствую. Только не знаю что.

–Понимаю, – Вики садится в полуметре от меня, на пороге тут же появляется лужа, вода стекает вниз по ступенькам, – Это невозможно объяснить словами, но внутри все сжимается, будто над тобой стоит сама смерть и точит свою косу.

–Ты часто это чувствуешь? – за все то время, что я общаюсь с Охотниками, то как они говорят о моих мыслях и чувствах, будто знают меня всю жизнь, вошло в привычку.

–Нет. Слава Богу, – девушка выживает майку и трясет мокрыми волосами, собирая их в высокий хвост, – Любой бы свихнулся от такого.

–Ты знаешь, что это значит?

–Нет, – она пожимает плечами, и смотрят мне в глаза, – Я знаю не больше тебя. Я только чувствую.

Я непроизвольно улыбаюсь, откидываясь назад. Она опять читает мои мысли, знает мои чувства лучше меня. А может быть, она просто чувствует то же самое.

–Где Нео?

–Должен быть наверху.

–У вас что-то случилось? От дома веет дурной кармой, – девушка прошлась по мне взглядом, подтягивая ноги к груди.

–К нему возвращается память, вот что случилось, – вздыхаю, чувство отчаяния затмевает сознание, – Я даже представить не могу насколько ему сейчас плохо. И помочь ему я тоже ничем не могу.

–Есть вещи, с которыми каждый человек должен справиться сам, – Вики хлопает меня по бедру, стараясь подбодрить, – Он сильный, сильнее, чем нам всем кажется и если жизнь дает ему такое испытание – значит, кто-то наверху уверен, что они ему под силу...

Девушка говорит еще что-то, но я ее уже не слышу. Я рывком сел, глубоко вдыхая. Ее нет... Я не чувствую ее. Чувство тревоги звенит внутри громовыми колоколами. Неужели именно из-за этого я с самого утра не могу найти себе место. Но как...

–Что ты чувствуешь? – Вики сжимает мое плечо, тянет к себе, привлекая внимание. За звуком бьющегося сердца я плохо ее слышу.

–Дело не в том, что я чувствую, а в том кого я не чувствую, – у меня кружится голова, я поднимаюсь на ноги, выходя под дождь.

Шум дождя давит на слух, заполняет собой все вокруг. Все во мне тянуло меня вглубь леса. Тело сработало быстрее, и вот я уже бегу. Напитанный водой мох проминается под ногами, тело движется легко, будто оно уже не мое. Чувство тревоги заполнило все тело, будто мне опять тринадцать, и я опять бегу из Центра.

На автомате успеваю стянуть с себя одежду, откидывая все вещи в стороны. Кости ломит, а по коже бьет током. Если, кому-то кажется, что перевоплощение это нечто приятное, то спешу вас заверить – нет. Это больно. Это чертовски больно. Все тело начинает болеть, как после самой тяжелой тренировки. Все мышцы вытягиваются вслед за костями, кожа натягивается до предела, кажется, одно движение и она лопнет. Суставы ломает, тело перестраивается под зверя. Внутренности будто превращаются в фарш, а потом из него появляются новые, волчьи. Разряды тока становятся все сильнее и сильнее, пронзая все тело. Но хуже всего с зубами и когтями... Представьте себе самую жуткую зыбкую боль, почувствуйте, как пульсирует боль в правом верхнем резце. Думаете это Ад? Во время превращения такое происходит со всеми моими зубами. Каждый зуб пронизывает боль, клыки удлиняются, а резцы срастаются. Жесть полная. С когтями не легче, кости сильно утолщается, натягивая кожу до предела. Человеческие ногти сильно отличаются от волчьих когтей, поэтому, когда поверх тонкой ногтевой пластины нарастает прочный и острый, как нож, коготь, по ощущениям это сравнимо разве что с погружением руки в чан с расплавленным металлом.

Человеческое тело сильно отличается от волчьего, но никто не понимает насколько. Никто, кроме меня.

Когда неоднократно переживаешь все это, невольно задаёшься вопросом: зачем природа создала нечто подобное? Зачем все это?

Но когда тело полностью меняется и покрывается густой шерстью, тебя уже ничего не волнует. Превращение длится меньше минуты, и за это время ты умираешь, и вместо тебя рождается зверь. Наступает эйфория. Боль мгновенно забывается, будто ее никогда и не было, будто вообще ничего раньше не было. Ты только что появился на свет и ты чист, весь мир чист. Это ни с чем несравнимое чувство. Оно стоит той боли, что испытываешь при перевоплощении.

Гонимый чувством безысходности и страхом я несусь по лесу. Волчье тело гибкое и сильное, оно создано для жизни в лесу. Все звуки слышатся в разы лучше, и запахи вновь наполняют мир вокруг. Волку проще послать к черту чувства и оставить место инстинктам. Люди, боясь уподобиться животным, оказываются от инстинктов и в итоге теряют себя. Идиоты.

Я быстро достигаю цели. В один прыжок взбираюсь по поваленным деревьям наверх, перекидываюсь обратно.

Обратное превращение легче, но не многим приятнее. Здесь, больно всего десять секунд, яркая вспышка проходит по всему телу. Это похоже на снятие кожи. Быстро. Резко. Больно. Но после этого, как и при превращении в волка, наступает эйфория и полная расслабленность.

Мозги встали на место. Я знал, что ее уже здесь нет, но все равно пришел. Судя по запаху, она ушла пару часов назад. Ее уже нет в лесу, она движется на предельной скорости. Возможно, она уже приближается к городу.

Я знал, что она рано или поздно уйдет. Но я не думал, что это будет... Так. Тревожное чувство никуда не делись. Я что-то упускаю...

–Она ушла уже давно, – Лето выходит ко мне под дождь, и берет за руку, утягивая под крышу, – Эннки настоящий мастер по заметанию следов.

–Как ты здесь оказался? – позволяю парню себя усадить и обтереть полотенцем. Что-то мне это напоминает.

–Пришел, – он трет мои волосы и шею полотенцем, легко массируя пальцами, – Когда ты ушел, я хотел спуститься за тобой и извиниться...

–Тебе не за что извиняться, – перебиваю его я, ловя его руку и целуя ладонь.

–Но что-то во мне не позволило мне это сделать... – он забирает руку и отходит от меня, садясь на коробки напротив, – Я уже второй день, как натянутая пружина. Меня рвет на части, и я не понимаю почему, из-за чего. Я уже не я, и меня это пугает, – он сильно жмурится и смотрит мне прямо в глаза, – Тот, кем я становлюсь, открыл окно и выпрыгнул. Я побежал. Не знаю, зачем и не знаю как, но я оказался здесь. И сразу понял, что случилось, что привело меня сюда.

Я хрипло смеюсь. Смех выходит тихим и истерическим. Возможно, это массовое помешательство или что похуже.

Эннки ушла и в лесу что-то поменялось. А может быть это что-то, поменялось в нас. Не важно. Все, кого я сегодня видел, говорили мне тоже, что я чувствовал сам. Это понемногу превращает меня в параноика, заставляет видеть то, чего нет, и в голове сама собой всплывает всякая хрень.

–Я это тоже чувствую. Только, я был здесь утром, – от осознания того, как я был близок к ответу, но так и не увидел его, на душе становится совсем гадко.

–И все было в порядке?

–Она была такой же, как вчера. Молчаливой и задумчивой, – я откидываюсь на стену. Нужно собраться с мыслями, откинуть чувство тревоги и начать мыслить здраво, – Она уже давно все спланировала. А я так и не смог этого понять.

–Ты действительно думаешь, что смог бы ее остановить? – Лето чуть улыбается и качает головой, – Ее не смогли остановить нерушимые законы Леса, уговоры Охотников и здравый смысл. Мы бы смогли ее остановить, только убив.

И он прав. Я бы не смог ничего сделать. Никто не смог бы ничего сделать.

–Странно, что я ничего не увидел, не почувствовал, – парень морщиться и качает головой смотря на раскрытые ладони.

–Ну, это не удивительно. Эннки умеет не только слушать чужие мысли, но и скрывать свои. Она просто не позволила нам ее почувствовать.

–Чтобы мы не могли ее остановить, – он поднимается, окидывая комнату взглядом, и тяжело вздыхая, – Она сильная. Я это знаю. Но на душе все равно гадко. Будто, я снова теряю ее...

–Нехорошее предчувствие? – я тоже встаю. Я знаю, о чем говорю, сам чувствую себя так же.

–Не то слово.

–Все будет хорошо.

–А если нет? – он смотрит мне в глаза, и во взгляде столько грусти, – Она умрет, а мы об этом так и не узнаем...

–Не будь пессимистом, – подхожу к нему вплотную и беру его лицо в ладони, – Эй. Она не умрет. Никто не сможет убить ее. Ни у кого в этом мире, не хватает сил на подобное. Ты сам сказал: она сильная.

Лето закусил губу, накрывая мою правую ладонь своей, сильнее вжимаясь в нее щекой. Он улыбнулся, делая еще один шаг ко мне, сводя расстояние между нами на нет. Обнимаю его за шею, а он обвивает руками мою талию. Его одежда пропитана дождем, он мокрый и холодный жмется ко мне. И внутри все успокаивается. Будто ожоги перестают пылать.

Что-то не так. Что-то меняется. Но мы со всем справимся.

Комментарий к 27.Китанис Образ Корин навеян работами прекрасной мексиканской художницы Chiara Bautista. Ссылка на ее работы в шапке.

====== 28.Хождение в темноте ======

Мы уходим из леса.

Ночью мы так и не смогли заснуть или просто покинуть стеклянный замок Эннки. Через несколько часов, чувство тревоги затихло, вместо него пришла апатия. Время прекратило существование. Оно превратилось в странное, ощущалось, как нечто живое. Время шло незаметно. Я разбирал уже прочитанные бумаги, сидя на полу, бездумно вчитываясь в истории несчастных детей, чья история закончилась навсегда. Нео рисовал на исписанных бумагах портреты и какие-то знаки, я так и не смог заставить себя спросить об их значении.

Мы так и не говорили. То ли не могли подобрать слов, то ли их просто не было, чтобы выразить весь тот кошмар, что творился в наших головах.

Мы молчали всю ночь и когда, перед самым рассветом, шли домой, тоже не сказали друг другу ни слова. Нео собрал мою мокрую одежду, что я раскидал по лесу ночью. Дома я сразу пошел в душ. Уже там, в голову пришла мысль, что больше нам тут делать нечего. Когда я вышел, Лето уже собирал вещи в рюкзак. И я опять ничего не сказал. Я просто подошел и обнял его. И он мне ничего не ответил. Просто обнял в ответ.

Пробравшись сквозь туманную завесу, мы вышли к дороге. Лето еще раз окинул лес взглядом, будто покидает его навсегда и резко отвернувшись, пошел прочь.

Льет проливной дождь. Дождь – лучшее средство, чтобы промыть мозги. В голове ни одной мысли, только шум дождя и стук сердца рядом. Лето накинул капюшон на голову и вставил в уши наушники. Его лицо не выражает никаких эмоций, а взгляд обращён в себя.

Все то, что с нами сейчас происходит, намного серьёзнее, чем я мог себе представить. С того самого дня, когда я проснулся в доме Коула, я знал, что придет время и мне придется вспомнить весь тот ужас, что я пережил в Центре. И каждый день, все эти годы, я просыпался с мыслью, что вот сегодня что-то произойдет, сегодня меня найдут, как нашли тогда в приюте. Но ничего не происходило. День за днем, год за годом. И это чувство опасности с каждым разом становилось все тише и тише. Оно не уходило и не умолкало ни на день, но я научил себя не слушать, не обращать внимания. Просто жить. И вот теперь оно вернулось в полной мере.