355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Жюль Верн » Дети капитана Гранта » Текст книги (страница 7)
Дети капитана Гранта
  • Текст добавлен: 16 июля 2021, 09:05

Текст книги "Дети капитана Гранта"


Автор книги: Жюль Верн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава четырнадцатая
Спасительный выстрел

Восточный склон Кордильер представляет собой ряд плоскостей, отлого спускающихся вниз и незаметно переходящих в равнину. Соскользнув до подножия этого склона, оторвавшийся участок горы остановился. Путешественники очутились внезапно в новой стране: густая трава покрывала прерию; великолепные яблони, увешанные золотистыми плодами, образовывали целые леса. Можно было подумать, что путники попали в уголок плодоносной Нормандии, чудом перенесенный в Новый Свет. При всяких других обстоятельствах они были бы безмерно удивлены резким контрастом между бесплодием пустынных снеговых вершин и цветущей прерией, между царившей наверху суровой зимой и здешним жарким летом.

Почва вновь стала неподвижной и устойчивой. Землетрясение прекратилось.

Несомненно, подземные силы продолжали свою разрушительную работу где-нибудь дальше в цепи Кордильер, всегда испытывающей подземные толчки и колебания почвы, но здесь царил полный покой.

Только что утихшее землетрясение отличалось исключительной силой. Очертания гор стали совершенно неузнаваемыми. Новая панорама вершин, гребней и пиков развертывалась на фоне голубого неба, и напрасно проводник по пампасам стал бы искать в них привычные опознавательные пункты.

Было восемь часов утра. Гленарван и его спутники благодаря заботам майора мало-помалу приходили в сознание. Они были только оглушены, и больше ничего. Быть может, они были бы даже довольны тем способом передвижения, каким они достигли прерии, если бы по дороге не исчез Роберт Грант.

Все любили этого храброго мальчика – и Паганель, привязавшийся к нему, как к родному, и обычно холодный майор, и особенно Гленарван. Этот последний, узнав об исчезновении Роберта, впал в отчаяние. Он представлял себе несчастного мальчика на дне пропасти, напрасно взывающего о помощи…

– Друзья мои, друзья мои, – повторял Гленарван, едва удерживая слезы, – нужно искать Роберта, нужно найти его! Мы не можем бросить нашего мальчика! Мы должны осмотреть все ущелья, все трещины до самого дна! Вы обвяжете меня веревкой, и я сам осмотрю все пропасти. Вы слышите? Я этого требую! О, если бы он только был жив! Как мы осмелимся без него предстать перед глазами отца?

Спутники Гленарвана слушали его молча. Чувствуя, что он старается отыскать в их взглядах хоть проблеск надежды, они отводили глаза в сторону.

– Вы молчите? – продолжал Гленарван. – Вы не отвечаете мне? Значит, вы ни на что не надеетесь? Ни на что?

Ответом ему снова было тягостное молчание. Затем заговорил Мак-Набс:

– Помнит ли кто-нибудь момент, когда исчез Роберт? – спросил он.

Никто не ответил на этот вопрос.

– Скажите хотя бы, возле кого находился мальчик во время спуска с Кордильер? – продолжал майор.

– Возле меня, – ответил Вильсон.

– До каких пор он был с вами? Вспомните, Вильсон! Соберитесь с мыслями!

– Вот все, что я помню, – ответил Вильсон. – Роберт Грант находился рядом со мной еще за две минуты до того, как внезапный толчок остановил наше падение.

– За две минуты, не больше? Смотрите, Вильсон, представление о времени должно было спутаться у вас, и минуты могли казаться очень долгими. Не ошиблись ли вы?

– Нет… Думаю, что не ошибся… Не больше как за две минуты до толчка я еще видел Роберта… Я ручаюсь за это…

– Хорошо, – продолжал Мак-Набс. – С какой стороны был Роберт: справа или слева от вас?

– Слева. Я вспоминаю, что полы его пончо хлестали меня по лицу.

– А по отношению к нам где вы были?

– Тоже слева.

– Следовательно, Роберт мог исчезнуть только в этом направлении, – сказал майор, поворачиваясь лицом к горе и показывая направо. – Если принять в расчет, что от момента его исчезновения до остановки обвалившегося земляного массива прошло всего две минуты, то ясно будет, что розыски следует вести лишь на участке от подножия горы до высоты в две тысячи футов. Поделим этот участок на квадраты и примемся сейчас же за поиски!

Никто не добавил ни одного слова к предложению майора. Шесть человек, поднявшись на склоны горы, энергично принялись обследовать каждый свой квадрат. Они неизменно держались правой границы обвала, исследуя малейшую складку почвы, спускаясь на дно пропастей, полузаваленных обломками горного массива, и вылезали оттуда с окровавленными руками и ногами и изодранной в клочья одеждой. Неоднократно каждый из них рисковал жизнью. Вся эта часть горы, за исключением нескольких недоступных высоких площадок, была тщательнейшим образом исследована. Розыски отняли много часов, но никто и не подумал об отдыхе. Однако все усилия были напрасны. Роберт нашел в горах не только могилу, но и надгробие в виде какого-нибудь огромного обломка скалы.

Около часа пополудни Гленарван и его спутники, истерзанные и изнеможенные, снова сошлись в долине. Гленарван был в глубоком отчаянии. Он едва мог говорить. Изредка только его побелевшие губы беззвучно шептали:

– Я не уйду отсюда. Не уйду!

Все понимали это упорство и относились к нему с уважением.

– Подождем, – тихо сказал Паганель майору и Тому Аустину. – Отдохнем немного и восстановим свои силы. Так или иначе для продолжения ли поисков, или для продолжения пути, но это необходимо сделать!

– Да, – ответил Мак-Набс, – мы останемся здесь, так хочет Эдуард. Он еще надеется. На что?..

– Бедняжка Роберт! – сказал Том Аустин.

– Да, бедняжка Роберт! – повторил Паганель, вытирая глаза.

В долине росло множество деревьев. Майор выбрал группу деревьев повыше и под ними разбил временный лагерь. У путешественников оставалось еще несколько одеял, ружья, немного сушеного мяса и риса. Поблизости протекала речка, в которой они набрали воды для питья, еще мутной от свалившейся в нее лавины. Мюльреди разжег костер из сухих трав и вскипятил для Гленарвана чашку горячего кофе. Но Гленарван отказался пить.

Так прошел день. Ночь настала тихая и спокойная. Гленарван последовал примеру своих спутников, улегшихся отдохнуть на свои пончо, но не мог сомкнуть глаз. Среди ночи он снова встал и побрел на гору. Он забрался очень высоко: часто останавливаясь, он то вслушивался в малейшие шумы, сдерживая биение сердца, то оглашал пустынный склон криками отчаяния.

Всю ночь несчастный Гленарван бродил по горе. Майор и Паганель по очереди сопровождали его, готовые оказать ему помощь на этих скользких спусках, у краев пропастей, к которым он неосторожно приближался. Но все поиски были напрасны, и на тысячи раз брошенный в воздух зов: «Роберт! Роберт!» – отвечало только эхо…

Занялся день. Майору и Паганелю силой пришлось увести Гленарвана в лагерь. Он был в отчаянии. Кто осмелился бы предложить ему покинуть эту печальную долину?

Однако запасы провизии подошли к концу. Невдалеке от места стоянки должны были находиться аргентинские проводники, о которых говорил катапац. Возвращаться назад было бы теперь труднее, чем идти вперед, не говоря уже о том, что «Дункану» было назначено свидание в Атлантическом океане. Все эти важные соображения не позволяли надолго задерживаться в долине; в общих интересах было возможно скорее двинуться в путь.

Мак-Набс попробовал отвлечь Гленарвана от горестного раздумья. Он заговорил с ним, но тот как будто не слышал его слов и только качал головой. Но в конце концов слова майора, видимо, дошли до его сознания.

– Пора отправляться? – повторил он.

– Да, пора! – оказал майор.

– Еще хоть один часок!

– Хорошо, подождем еще час! – ответил майор.

Когда час прошел, Гленарван вымолил еще час отсрочки. Можно было подумать, что это приговоренный к смерти умоляет о продлении жизни. Так дело тянулось примерно до полудня. Наконец Мак-Набс не выдержал и от имени всех товарищей заявил Гленарвану, что дальше откладывать отправление невозможно, так как от этого зависит судьба всего отряда.

– Да, да… – ответил Гленарван. – Идем… идем…

Но, отвечая Мак-Набсу, он не смотрел на него. Взгляд его был устремлен в небо, где виднелась какая-то черная точка. Вдруг он поднял руку и замер в этом положении, как будто окаменев.

– Посмотрите! – вскричал он. – Посмотрите туда!

Все взгляды обратились к точке в небе, на которую Гленарван так повелительно указывал. Эта точка быстро росла. То была птица, летевшая на огромной высоте.

– Это кондор, – сказал Паганель.

– Да, кондор, – повторил Гленарван. – Кто знает? Он приближается! Он опускается! Подождем!


– Это кондор, – сказал Паганель.

На что надеялся Гленарван? Неужели он тронулся в уме? Он сказал: «Кто знает?..»

Птица с каждой секундой приближалась. Паганель не ошибся: это действительно был кондор – царь кордильерских пернатых. Сила кондора необычайна. Случается, что он сталкивает быка в пропасть. Он нападает на баранов, жеребят, молодых бычков, пасущихся в прериях, и уносит их в свое гнездо, расположенное на неприступной высоте. Нередко бывает, что он взлетает на высоту в двадцать тысяч футов и оттуда, невидимый даже в лучший бинокль, осматривает местность и намечает себе жертву, великолепно различая с этой высоты самых мелких зверей. Поразительная дальнозоркость кондора остается необъяснимой загадкой для естествоиспытателей.

Что увидел кондор на земле? Может быть, труп Роберта Гранта?

– Кто знает?.. – повторял Гленарван, не спуская глаз с кондора.

Огромная птица приближалась, то паря в воздухе, то падая камнем. Вскоре она стала описывать круги на высоте едва пятисот метров над землей. Теперь можно было отлично разглядеть кондора. Мощные крылья поддерживали его в воздухе почти без движения: большие птицы летают с величественным спокойствием, в то время как насекомые, для того чтобы удержаться в воздухе, должны производить тысячи взмахов крылышками в секунду.

Майор и Вильсон схватились за карабины. Гленарван жестом остановил их. Кондор кружил теперь над неприступной скалой в четверти мили расстояния от склона горы. Он все ускорял свой полет, раскрывая и закрывая свой страшный клюв и потряхивая головой.

– Он там! Там! – вскричал Гленарван.

Вдруг неожиданная мысль молнией сверкнула в его мозгу.

– Что, если Роберт жив! – отчаянно вскрикнул он. – Ведь этот кондор… Стреляйте! Стреляйте же!

Но было уже поздно. Кондор скрылся за высоким выступом скалы. Прошла секунда, не больше, но эта секунда длилась целый век для Гленарвана, и огромная птица снова взлетела в воздух, на этот раз медленнее, так как она несла тяжелый груз. Кондор держал в когтях тело Роберта Гранта. Птица находилась теперь над стоянкой путешественников едва в полутораста футах. Заметив людей, кондор стал чаще бить крыльями, чтобы скрыться со своей тяжелой ношей.

– Ах! – крикнул Гленарван. – Я предпочитаю, чтобы труп Роберта разбился о скалы, чем достался…

Не закончив фразу, он вырвал из рук Вильсона карабин и вскинул его к плечу, но его рука дрожала и слезы застилали глаза. Он не мог прицелиться.


Кондор держал в когтях тело Роберта Гранта.

– Пустите меня! – сказал майор. И твердой рукой он прицелился в хищника, уже взлетевшего на высоту в триста футов.

Но не успел майор спустить курок, как откуда-то из долины донесся звук выстрела. Кондор, раненный в голову, стал медленно падать. Раскрытые крылья замедляли падение. Кондор не выпустил своей добычи и мягко упал на землю в десяти шагах от берега ручья.

– Роберт! – крикнул Гленарван, устремляясь к месту падения.

Его спутники бегом последовали за ним.

Кондор был мертв. Тела Роберта не было видно под его распластанными крыльями. Гленарван бросился на колени и, высвободив мальчика из когтей птицы, уложил на траву и прижал ухо к его груди.

Никогда еще крик радости не был громче того, который испустил Гленарван:

– Он жив! Он дышит!

Мигом с Роберта сорвали платье. Его виски смочили водой. Он сделал движение, открыл глаза и прошептал:

– Это вы, сэр… мой второй отец!

Гленарван не мог отвечать. Волнение душило его. Опустившись на колени рядом с мальчиком, он зарыдал.

Глава пятнадцатая
Испанский язык Жака Паганеля

Роберту, только что избавившемуся от одной страшной опасности, угрожала другая, не менее страшная, – быть замученным ласками. Как он ни был слаб, но ни один из путешественников не устоял против соблазна прижать его к сердцу. Однако, очевидно, объятия и поцелуи не смертельны для больных, так как мальчик от них не погиб.

После того как прошли первые минуты восторга при виде спасенного, путешественники вспомнили о спасителе. Разумеется, первым подумал о нем майор. Оглянувшись, Мак-Набс увидел шагах в пятидесяти от ручья, у подножия горы, человека очень высокого роста; он стоял неподвижно, как статуя, опираясь на длинноствольное ружье.


Он стоял неподвижно, как статуя, опираясь на длинноствольное ружье.

Рост его превышал шесть футов. У него были широкие плечи, на которые ниспадали длинные прямые волосы, стянутые кожаным ремешком. Лоб у него был окрашен в белый цвет, переносица в красный, а веки в черный. Он был одет по обычаю пограничных патагонцев в великолепный плащ шелковистой шерстью наружу, с красной оторочкой по краям. Плащ этот был сделан из кожи, снятой с шеи и ног гуанако, и сшит страусовыми жилами. Под плащом виднелась нижняя одежда из лисьего меха, стянутая в талии поясом, к которому был привешен мешочек с красками для лица.

Лицо патагонца было красиво, несмотря на аляповатую раскраску, и обличало недюжинный ум. Он спокойно ждал, приняв позу, исполненную достоинства. Его неподвижная и величественная фигура, живописно стоящая на каменном пьедестале, казалась изваянной из мрамора.

Заметив патагонца, майор указал на него Гленарвану. Тот побежал к спасителю Роберта. Патагонец сделал два шага навстречу. Гленарван схватил его руку и крепко пожал обеими руками.

Во взгляде Гленарвана, в широкой улыбке, осветившей его лицо, было столько благодарности, что патагонец не мог не понять одушевляющих его чувств. Он медленно склонил голову и произнес несколько слов на неизвестном ни майору, ни Гленарвану языке. Приглядевшись внимательно к чужеземцам, патагонец заговорил на другом языке. Но сказанная им новая фраза была так же непонятна, как и первая. Однако Гленарвану показалось, что в его речи есть что-то, напоминающее испанский язык, на котором он знал несколько общеупотребительных слов.

– Испанский? – спросил он.

Патагонец несколько раз кивнул головой – жест, одинаково обозначающий согласие у всех народов.

– Отлично, – сказал майор, – это по части нашего друга Паганеля. Какое счастье, что ему взбрело на ум изучить испанский язык!

Позвали Паганеля. Он тотчас же прибежал и приветствовал патагонца с чисто французской грацией, которую этот последний едва ли оценил. Ученого-географа ввели в курс событий.

– Превосходно, – сказал он.

И, широко открыв рот, чтобы отчетливее произносить слова, он сказал:

– Vos sois um homem de bem2626
  Вы славный парень.


[Закрыть]
.

Туземец внимательно слушал, но ничего не ответил.

– Он не понимает, – сказал географ.

– Может быть, вы неправильно ставите ударения! – предположил майор.

– Это возможно. Проклятый акцент!

И Паганель начал снова свои любезности. Они имели прежний успех.

– Изменим фразу, – оказал он и медленно, учительским тоном, произнес следующие слова:

– Sem duvida, um Patagâo?2727
  Без сомнения, вы патагонец?


[Закрыть]

Патагонец оставался нем, как рыба.

– Dozeime!2828
  Отвечайте!


[Закрыть]
– добавил Паганель.

Туземец молчал.

– Vos compriendeis?2929
  Вы понимаете?


[Закрыть]
– закричал Паганель так громко, что у него чуть не лопнули голосовые связки.

Было совершенно очевидно, что индеец ничего не понимает, так как он ответил, наконец, по-испански:

– No comprendo3030
  Не понимаю.


[Закрыть]
.

Пришла очередь Паганелю удивиться: он с раздражением стал передвигать очки с глаз на лоб и обратно.

– Пусть меня повесят, – сказал он, – если я понимаю хоть слово на этом проклятом наречии! Это арауканский язык, я уверен!

И он обернулся к патагонцу.

– Испанский? – повторил он.

– Si, si,3131
  Да, да.


[Закрыть]
– ответил патагонец.

Удивлению Паганеля не было границ.

Майор и Гленарван искоса поглядывали на него.

– Я боюсь, мой ученый друг, – оказал майор, и улыбка скользнула по его губам, – что вы снова стали жертвой своей рассеянности.

– Что? – удивленно переспросил географ.

– Да, совершенно очевидно, что патагонец говорит по-испански.

– Он?

– Разумеется! Может быть, вы, по рассеянности, изучили другой язык…

Мак-Набс не окончил. Возмущенное «о!» ученого, сопровождаемое негодующим пожатием плеч, заставило его замолчать.

– Майор, вы слишком далеко заходите в своих шутках, – сухо сказал Паганель.

– Но ведь он вас не понимает! – ответил Мак-Набс.

– Должно быть, этот туземец сам плохо говорит по-испански, – нетерпеливо возразил географ.

– Вы не понимаете его, и поэтому вам кажется, что он плохо говорит, – спокойно возразил майор.

– Мак-Набс, – вмешался в их спор Гленарван, – ваше предположение невероятно. Как бы ни был рассеян наш друг Паганель, не может все-таки быть, чтобы он изучил один язык вместо другого!

– Тогда, милый Эдуард, или лучше вы, Паганель, объясните мне, что здесь происходит?

– Я ничего не собираюсь объяснять, – ответил Паганель. – Сейчас я вам покажу книгу, по которой я ежедневно изучал испанский язык. Взгляните на нее, и вы увидите, ошибся ли я!

Сказав это, Паганель принялся рыться в своих бесчисленных карманах. После нескольких минут усиленных поисков он вытащил потрепанный том и с торжествующим видом протянул его майору.

Майор взял книгу и принялся рассматривать ее.

– Что это за произведение? – спросил он.

– Это «Лузиада», – ответил Паганель, – знаменитая эпопея, которая…

– «Лузиада»?! – вскричал Гленарван.

– Да, друг мой, ни более ни менее как «Лузиада» великого Камоэнса!

– Камоэнса? – повторил Гленарван. – Но, мой бедный друг, Камоэнс – португалец, и значит, именно португальский язык вы так старательно изучали в течение шести недель!

– Камоэнс! «Лузиада»! Португалец!

Паганель не мог произнести более ни одного слова. Глаза его беспокойно перебегали с предмета на предмет. Вокруг него раздавались взрывы веселого хохота, так как все путешественники были уже здесь и окружили географа.

Патагонец за все это время не моргнул и глазом. Он спокойно ожидал объяснения этой совершенно непонятной ему сцены.

– Ах, жалкий безумец! – вскричал, наконец, Паганель. – Значит, это верно? Это не шутка? И это сделал я! Я! Но ведь это какое-то чудовищное недоразумение! Ах, друзья мои, друзья мои, ехать в Индию и очутиться в Чили, изучать испанский язык и выучить португальский!.. Это уж слишком. И если так будет продолжаться, то в один прекрасный день я выброшусь через окно вместо того, чтобы бросить туда свою сигару!..

Слушая, как Паганель сетует на свою неудачу, наблюдая его забавное разочарование, нельзя было оставаться серьезным. Впрочем, он первый подал пример веселью.

– Смейтесь, друзья мои, смейтесь от всего сердца, – говорил он. – Я сам больше всех смеюсь над собой!

И он разразился раскатистым хохотом.

– Таким образом, мы все же остались без переводчика, – прервал, наконец, общее веселье майор.

– Не огорчайтесь, – ответил Паганель. – Испанский и португальский языки действительно очень похожи между собой, если я мог так ошибиться. Но это же сходство поможет нам исправить мою ошибку. И я сейчас поблагодарю этого славного патагонца на том языке, которым он так отлично владеет.

Паганель был прав, так как через несколько минут он уже мог обменяться с туземцем несколькими словами. Он узнал даже, что патагонца звали Талькав, что значит по-араукански «гром». Имя это он, очевидно, получил за ловкость в обращении с огнестрельным оружием.

Выяснилось, что патагонец был профессиональным проводником по пампасам. Это чрезвычайно обрадовало Гленарвана и было сочтено за отличное предзнаменование. Все решили, что теперь благоприятный исход экспедиции не подлежит сомнению. Никто больше не сомневался в том, что капитан Грант будет найден.

Путешественники и патагонец вернулись к Роберту. Мальчик улыбнулся туземцу, и тот положил ему руку на голову. Он осмотрел Роберта и ощупал его конечности. Потом, улыбаясь, пошел к берегу реки, собрал там несколько пучков дикого сельдерея и натер им тело больного. После массажа, проделанного с необычайным искусством, Роберт почувствовал, что силы возвращаются к нему. Ясно было, что несколько часов покоя полностью восстановят их. Поэтому было решено провести сутки, не трогаясь с места. Оставалось еще решить два очень важных вопроса: о пище и о транспорте. Ни того, ни другого у путешественников не было. К счастью, Талькав был с ними. Проводник взялся достать все, чего не хватало маленькому отряду. Он предложил Гленарвану пойти в «тольдерию» индейцев, находящуюся всего в четырех милях расстояния, где можно будет найти все необходимое для экспедиции. Паганель кое-как перевел это предложение патагонца, и оно было с восторгом принято.

Гленарван и географ, простившись с товарищами, пошли в сопровождении патагонца вверх по течению реки. Часа полтора они шли быстрым шагом, едва поспевая за великаном Талькавом.

Весь этот предгорный район был необычайно красив и плодороден. Тучные пастбища сменялись одно другим; они могли без труда прокормить сотни тысяч жвачных животных. Серебристые пруды, соединенные между собой сетью ручейков, питали сочную зелень равнин. Лебеди с черными шеями и головами весело резвились на спокойной поверхности вод. Птичий мирок был блестящ и разнообразен по составу. Изаки – горлицы с серовато-белым оперением, желтые кардиналы порхали с ветки на ветку, как живые цветы; голуби-путешественники пролетали над самой землей; воробьи-чинголосы, хильгеросы, иманхитасы оглашали воздух звонкими криками.

Паганель не уставал восхищаться всем виденным. Бесчисленные вопросы так и сыпались из его уст, к величайшему удивлению патагонца, находившего все это весьма обыкновенным: и птиц в воздухе, и лебедей в прудах, и яркую зелень в лугах. Ученый нисколько не жалел, что принял участие в прогулке, и не жаловался на ее продолжительность. Ему казалось, что они только что вышли, когда невдалеке уже показалось индейское становище.

Тольдерия находилась в глубине долины, расположенной у подножия Кордильер. Там в хижинах, сплетенных из ветвей, жили человек тридцать туземцев-кочевников. Они пасли коров, баранов, быков и лошадей, переходя с пастбища на пастбище, и всегда находили готовый стол для своих стад.

Андо-перуанцы – помесь арауканской, пэхуэнской и аукасской рас. Это люди среднего роста, с телом оливкового цвета, низким лбом, почти круглым лицом, тонкими губами и выдающимися скулами; в их чертах есть что-то женственное. Гленарвана интересовали не столько они сами, сколько их стада. У них были лошади и быки – все, что только было нужно Гленарвану.

Талькав взял на себя торговые переговоры. Они недолго тянулись. В обмен на семь маленьких аргентинских лошадей с полной сбруей, сотню фунтов сушеного мяса, несколько мер риса и кожаные мехи для воды индейцы соглашались взять, вместо вина и рома, которые они вначале потребовали, двадцать унций золота. Ценность его была им хорошо известна.

Гленарван хотел купить восьмую лошадь для патагонца, но Талькав жестами дал понять, что она ему не нужна.

Торг был окончен. Гленарван простился со своими «поставщиками», как их называл Паганель, и меньше чем в полчаса друзья вернулись в лагерь. Их прибытие было встречено восторженными криками, – по правде сказать, относившимися более к съестным припасам и лошадям, чем к самим людям. Все принялись за еду с большим аппетитом, Роберт тоже поел немного. Силы почти полностью вернулись к нему.

Весь остаток дня был посвящен отдыху. Говорили понемногу обо всем: вспоминали дорогих отсутствующих, «Дункан», капитана Джона Мангльса, его храбрый экипаж и Гарри Гранта, который, быть может, находился недалеко.

Паганель ни на минуту не покидал индейца. Он сделался тенью Талькава. Ученый-географ не помнил себя от радости, что видит настоящего патагонца, рядом с которым он сам казался карликом. Он осыпал спокойного индейца испанскими фразами, и тот терпеливо выслушивал их. На этот раз географ учился без книг. Слышно было, как он произносит звучные слова, изо всех сил напрягая голосовые связки, язык и челюсти.

– Если я не усвою испанский акцент, – говорил он майору, – вы должны быть ко мне снисходительны. Кто бы мог подумать, что в один прекрасный день я буду учиться испанскому языку у патагонца!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю