Текст книги "Самые таинственные и невероятные истории (сборник)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 110 страниц)

Глава двенадцатая
КАШАЛОТЫ И КИТЫ

В ночь с 13 на 14 марта «Наутилус» снова взял курс на юг. Я думал, что на широте мыса Горн, обогнув мыс, он войдет в воды Тихого океана и с этим закончит свое кругосветное плавание. Однако мы направлялись в сторону Австралии. Куда держал он путь? К Южному полюсу? Ну, это просто безумие! Я начинаю склоняться к мысли, что поступки капитана вполне оправдывают опасения Неда Ленда. В последнее время канадец не посвящал меня в свои планы. Он стал сдержаннее, молчаливее. Я видел, как тяготило его наше пленение. Я чувствовал, что с каждым днем он становился все раздражительнее. При встрече с капитаном у него глаза загорались мрачным огнем, и можно было опасаться, что вспыльчивый канадец позволит себе какую-нибудь дерзкую выходку.

В тот день, 14 марта, Консель и Нед Ленд в неурочное время пришли ко мне в каюту. Я поинтересовался, что их привело ко мне.

– Хочу вас кое о чем спросить, – отвечал канадец.

– Пожалуйста, Нед.

– Как вы думаете, много ли людей на борту «Наутилуса»?

– Не могу сказать, мой друг.

– По-моему, – продолжал Нед Ленд, – для управления таким судном, как «Наутилус», не требуется большого экипажа.

– Совершенно верно, – отвечал я, – для управления таким судном, оснащенным электрическими навигационными приборами, достаточно десяти человек.

– Так-с! – сказал канадец. – А почему же тут их больше?

– Почему? – спросил я и пристально посмотрел на Неда Ленда.

Догадаться, к чему он ведет речь, было нетрудно.

– Потому что, – сказал я, – если мои догадки правильны и я верно понял, в чем смысл жизни капитана Немо, то «Наутилус», стало быть, не просто корабль! Это подводное судно служит убежищем для тех, кто, как и сам командир судна, порвал всякие связи с землей.

– Все может быть, – сказал Консель. – Но, в конце концов, «Наутилус» вмещает ограниченное число людей! Не может ли господин профессор определить, какое максимальное количество людей вмещает судно?

– Определить количество людей на судне? Каким же образом, Консель?

– Простым расчетом. Водоизмещение судна известно господину профессору, а следовательно, и кубатура полезного воздуха. Зная, с другой стороны, сколько кислорода потребно для дыхания человека, и приняв во внимание, что «Наутилус» каждые двадцать четыре часа возобновляет…

Консель не окончил фразы, но я отлично видел, куда он клонит.

– Я понял тебя, – сказал я. – Высчитать нетрудно, но едва ли расчет будет верный.

– Не важно! – сказал Нед Ленд. – Пускай будет хоть примерный.

– Извольте, – ответил я. – Каждый человек расходует в час количество кислорода, содержащееся в ста литрах воздуха, короче говоря, расходует в течение двадцати четырех часов количество кислорода, содержащееся в двух тысячах четырехстах литрах. Стало быть, надо разделить водоизмещение судна на две тысячи четыреста…

– Так точно, – сказал Консель.

– А так как водоизмещение «Наутилуса» равно полутора тысячам тонн, а в каждой тонне тысяча литров воздуха, каковая цифра, деленная на две тысячи четыреста…

Я взялся за карандаш.

– …дает шестьсот двадцать пять. Иначе говоря, «Наутилус» содержит количество воздуха, достаточное для шестисот двадцати пяти человек в течение двадцати четырех часов.

– Шестисот двадцати пяти, – повторил Нед.

– Но, уверяю вас, – прибавил я, – что мы все, вместе взятые, пассажиры, матросы, офицеры, не составим и десятой части этой цифры.

– И того чересчур много для трех человек, – пробормотал Консель.

– Итак, бедный мой Нед, могу вам только посоветовать запастись терпением.

– И не только терпением, – заметил Консель, – но и покорностью.

Консель нашел нужное слово.

– Впрочем, – прибавил он, – не может же капитан Немо все время идти на юг. Когда-нибудь и остановится! Встретятся на пути ледовые поля, вот и придется возвращаться в моря более цивилизованные! И тогда, Нед Ленд, наступит время снова попытать счастья.

Канадец покачал головой, провел рукой по лбу и вышел, не обронив ни слова.

– С позволения господина профессора, – сказал тогда Консель, – поделюсь с ним моими наблюдениями. Бедняга Нед вбил себе в голову всякую всячину. Все вспоминает прошлое. Все мы так! Что прошло, то стало милым… Сердце свое он надрывает этими самыми воспоминаниями. Надо понять его! Что ему делать на борту «Наутилуса»? Нечего! Он не ученый, как господин профессор. Чудеса подводного мира не радуют его, как они радуют нас. Он всем готов пожертвовать, лишь бы вечерком посидеть в таверне, там, у себя на родине!

В самом деле, однообразие жизни на борту судна, видимо, тяготило канадца, привыкшего к жизни деятельной и вольной. Происшествия, которые могли бы его интересовать, редко случались. Впрочем, в тот день одно событие напомнило китобою счастливые времена.

Около одиннадцати часов утра «Наутилус», всплыв на поверхность океана, оказался среди целого стада китов. Встреча с китами не удивила меня: я знал, что эти млекопитающие, за которыми охотятся целые китобойные флотилии, спасаясь от своих преследователей, перемещаются в воды Атлантики и в прилегающие к ним части океана.

Киты играли важную роль и оказали немалые услуги в эпоху великих открытий. Это они, увлекая за собой басков, а затем астурийцев, англичан и голландцев, приучили их пренебрегать опасностями дальних плаваний и смело бороздить океаны во всех направлениях. Старинные легенды полны описаниями подвигов этих китообразных, которые заводили китобоев чуть ли не до Северного полюса – не доставало до него всего каких-нибудь семи лье! Пусть это будет вымысел, но в нем предвосхищено будущее! Весьма вероятно, что, охотясь за китами в арктических и антарктических морях, люди откроют полюсы обоих полушарий!

Мы сидели на палубе. Море было спокойное. Октябрь месяц под этими широтами дарил нас прекрасными осенними днями. Канадец первый – он не мог ошибиться – заметил кита на восточной стороне горизонта. Присмотревшись внимательно, можно было различить милях в пяти от «Наутилуса» какую-то черную массу, то всплывавшую на поверхность, то исчезавшую под водой.

– Эх! – вскричал Нед. – Будь я на борту китобоя, отвел бы я душу! Кит здоровенный! Глядите-ка, какой он столб воды выбрасывает, тысяча чертей! И зачем только я прикован к этой железной посудине!

– Неужели, Нед, – сказал я, – в вас еще живы замашки китобоя?

– А какой же китобой, сударь, забудет свое прежнее ремесло? Что может заменить охоту на китов? Она горячит кровь!

– Вам не доводилось охотиться на китов в здешних морях?

– Не доводилось, сударь. Я плавал в северных морях, доходил до Берингова пролива, до Девисова пролива.

– Значит, с китами Южного полушария вы еще не знакомы. Да и не мудрено! Вы до сих пор били северных китов; южные киты не переходят теплых вод экватора.

– Вы не шутите, господин профессор? – недоверчиво сказал канадец.

– Говорю то, что есть.

– А вот, кстати! Послушайте-ка, что я вам расскажу. В шестьдесят пятом году – этому будет два с половиной года – я подцепил близ Гренландии кита, у которого в боку торчал гарпун с клеймом китобойного судна из Берингова пролива! Спрашивается, как могло случиться, что животное, раненное у западных берегов Америки, было убито у восточных берегов, если оно, обогнув мыс Горн или мыс Доброй Надежды, не перешло через экватop?

– Я держусь одного мнения с Недом, – сказал Консель. – Жду, что нам ответит господин профессор.

– Господин профессор ответит вам, друзья мои, что различные виды китов живут в различных морях и никогда их не покидают. И если какой-нибудь кит из Берингова пролива пожаловал в Девисов пролив, стало быть, между морями существует проход либо у берегов Америки, либо у берегов Азии.

– И я должен вам верить? – спросил канадец, прищурив глаз.

– Надо верить господину профессору, – сказал Консель.

– Выходит так, – возразил канадец, – раз я не охотился в здешних водах, значит, и здешних китов не знаю, а?

– Выходит так, Нед.

– Тем резоннее завести с ними знакомство, – заметил Консель.

– Глядите! Глядите-ка! – взволнованным голосом крикнул канадец. – Кит подходит! Эх, ты! Идет прямехонько на нас. Дразнится, бестия! Чует, что у меня руки пусты!

Нед топнул ногой. Рука сжалась в кулак, потрясая воображаемым гарпуном.

– А что, здешние киты такие же крупные, как в северных областях океана?

– Почти такие же, Нед.

– А я, надо вам сказать, сударь, видывал здоровенных китов, в сто футов длиной! Мне даже случалось слышать, будто киты у Алеутских островов бывают длиннее ста пятидесяти футов.

– Ну, это уж явное преувеличение! – ответил я. – Эти животные не настоящие киты, у них имеются спинные плавники, и они, как и кашалоты, меньше настоящих китов.

– Эй-эй! – закричал канадец, глаз не отводивший от океана. – Подходит! Идет в кильватере «Наутилуса»!

И, возвращаясь к прерванному разговору, он сказал:

– Вы говорите, что кашалоты мелкие рыбы? А рассказывают, будто встречаются гигантские кашалоты. Это животные умные. Они, говорят, маскируются водорослями, фукусами и прочими морскими растениями. Их принимают за островки. К ним причаливают, высаживаются, разводят огонь…

– Строят дома, – сказал Консель.

– Ах ты, шутник! – ответил Нед Ленд. – Ну а в один прекрасный день животное уходит под воду и все его население – фьють! – вместе с ним в морские пучины…

– Как в путешествиях Синдбада-Морехода, – смеясь, заметил я. – Ах, мистер Ленд, вы, кажется, любите необыкновенные истории! Вот каковы ваши кашалоты! Надеюсь, вы сами не верите этим небылицам.

– Господин натуралист, – серьезно отвечал канадец, – когда дело касается китов, надо всему верить!.. Эй-эй! Глядите-ка, глядите! Вот так плывет! Вот так ныряет! Говорят, эти животные успевают за пятнадцать дней обойти вокруг света!

– Не стану спорить.

– А вы знаете, господин Аронакс, что в самом начале сотворения мира киты еще проворнее плавали?

– А-а… В самом деле, Нед? Почему же это?

– Потому что в то время хвост у них был поперечный, как у рыб; так вот, стало быть, хвост у них был сплющен и стоял вертикально, они и помахивали им слева направо и справа налево! Но создатель, увидев, что рыбки-то чересчур прытки, взял да и свернул им хвост! Так с той поры и хлопают они хвостом по воде сверху вниз. Ну, прыткости у них и поубавилось!

– Все это так, Нед, – сказал я, – и я должен вам верить?

– Не обязательно, – отвечал Нед Ленд. – Во всяком случае, не больше, как если бы я сказал, что существуют киты длиной в триста футов и весом в сто тысяч фунтов.

– Что говорить, многовато! – сказал я. – Но надо признаться, что некоторые китообразные достигают значительных размеров. Одного жира, говорят, вытапливают из них до ста двадцати тонн!

– Что до этого, я своими глазами видел, – сказал канадец.

– Охотно верю, Нед! Так же, как верю в то, что иные киты величиной равны ста слонам. Судите сами, какое любопытное зрелище: такая туша, взявшая большой ход!

– Правда ли, – спросил Консель, – что кит может потопить корабль?

– Корабль? Сомневаюсь! – отвечал я. – Впрочем, рассказывают, что в тысяча восемьсот двадцатом году в этих самых южных морях кит бросился на «Эссекс» и начал толкать его задом наперед со скоростью четырех метров в секунду. Судно зачерпнуло кормой и затонуло почти в ту же минуту!

Нед лукаво посмотрел на меня.

– А вот однажды кит так хватил по мне хвостом, – сказал он, – то есть не по мне, а по моей шлюпке, что нас с товарищами подбросило в воздух этак метров на шесть! Что говорить, против кита господина профессора мой просто китенок!

– А что, киты подолгу живут? – спросил Консель.

– По тысяче лет, – отвечал канадец не задумываясь.

– Откуда вы это знаете, Нед?

– Говорят так.

– А почему так говорят?

– Потому что знают.

– Нет, Нед! Не знают, а только предполагают. А свои предположения строят на том основании, что в первый период развития китобойного промысла, тому лет четыреста, порода китов была значительно крупнее нынешней. Отсюда сделали довольно логический вывод, что нынешние киты находятся еще в стадии роста. Поэтому Бюффон и сказал, что эти китообразные могут и должны жить по тысяче лет. Вы поняли?

Нед Ленд не слышал меня. Впрочем, он и не слушал. Кит подходил все ближе и ближе. Нед пожирал его глазами.

– Эге-ге! Кит, и не один! Десять… двадцать… да их тут целое стадо! И приходится сидеть сложа руки. Связан я по рукам и по ногам!

– Послушайте, друг Нед, – сказал Консель, – отчего вы не попросите у капитана Немо разрешения поохотиться?…

Консель еще не окончил фразы, а канадец уже кинулся к трапу и исчез в люке.

Через несколько минут он возвратился вместе с капитаном.

Некоторое время капитан Немо смотрел на китов, резвившихся в миле от «Наутилуса».

– Южные киты, – сказал он. – Богатая пожива для целой флотилии китобоев!

– А не разрешите ли, капитан, – спросил канадец, – поохотиться на них? Ведь иначе рука отвыкнет метать гарпун!

– Зачем напрасно истреблять животных? – ответил капитан Немо. – Китовый жир нам не нужен.

– Однако, капитан, – возразил канадец, – в Красном море вы разрешили нам охотиться на тюленя!

– Это иное дело! Экипаж тогда нуждался в свежем мясе. Тут же будет убийство ради убийства. Человек часто присваивает себе это право, я знаю! Но я не признаю подобного варварского времяпрепровождения. Хищнически истребляя южного кита – простодушное, безвредное, доброе животное, ваши товарищи по ремеслу, Нед Ленд, творят дело, достойное порицания. Выбив китов в Баффиновом заливе, они скоро совершенно истребят весь класс этих полезных животных. Оставьте-ка в покое несчастных китов! И без вас у них много своих врагов: кашалоты, меч-рыба, пила-рыба!

Можно себе представить, с какой физиономией канадец выслушивал нравоучения капитана Немо! Читать нотации охотнику – стало быть, даром тратить слова. Нед Ленд во все глаза смотрел на капитана, не понимая, видимо, что тот хочет сказать. Все же капитан был прав. Варварское истребление этого вида животных приведет к тому, что скоро не останется ни одного кита в океане.

Нед Ленд просвистал свою «Янки-Дудль»,[103] заложил руки в карманы и повернулся к нам спиной.

Между тем капитан Немо, наблюдая за стадом китов, говорил мне:

– Я был прав, сказавши, что у кита и помимо человека довольно врагов в своей среде. Вот сейчас, на наших глазах, этому стаду китов придется иметь дело с сильным противником. Вы замечаете, господин Аронакс, в восьми милях под ветром движутся черные точки?

– Замечаю, капитан.

– Это кашалоты, страшные животные! Я встречал целые стада кашалотов, от двухсот до трехсот особей! Вот этих-то кашалотов, хищных, вредных животных, следует истреблять.

При последних словах капитана канадец живо обернулся.

– Что ж, время еще не упущено, капитан, – сказал я, – и даже в интересах китов…

– Зачем подвергать себя опасности, господин профессор? «Наутилус» и сам рассеет кашалотов. Его стальной таран не уступит, полагаю, гарпуну Неда Ленда.

Канадец без стеснения пожал плечами, как бы говоря: «Бить кашалотов судовым тараном! Слыханное ли это дело?»

– Погодите, господин Аронакс, – сказал капитан Немо. – Мы вам покажем охоту, какой вы еще не видывали. Никакой жалости к этим кровожадным китообразным! У них только и есть, что пасть да зубы!

Пасть да зубы! Лучше нельзя было описать большеголового кашалота гигантских размеров, до двадцати пяти метров в длину! Громадная голова китообразного занимала около трети всего его тела. В отличие от беззубых китов, у которых верхняя челюсть вместо зубов усажена роговыми пластинками, так называемым китовым усом, у кашалота, из подотряда зубастых китов, в нижней челюсти имеется двадцать пять крупных заостренных зубов, длиной в двадцать сантиметров и весом по два фунта каждый. В углублениях костей гигантского черепа находится объемистая полость, разделенная на две камеры перегородкой и наполненная драгоценной маслянистой массой, так называемым спермацетом, в количестве до трехсот – четырехсот килограммов. Кашалот, неуклюжее животное, – скорее головастик, нежели рыба, как заметил Фредоль. Он сложен нескладно, левая сторона тела непропорциональна в отношении правой; видит он только правым глазом, – словом, вышел «кривым на левый бок», говоря фигурально.

Тем временем чудовищное стадо приближалось. Кашалоты уже завидели китов и готовились к бою. Можно было заранее сказать, что победа останется на стороне кашалотов, и не только потому, что кашалоты лучше приспособлены для борьбы, чем их беззубые противники, но и потому, что кашалоты могут дольше китов оставаться под водой, не переводя, так сказать, дыхания.

Время было спешить на помощь китам. «Наутилус» ушел под воду. Консель, Нед и я уселись возле окон в салоне. Капитан Немо прошел в штурвальную рубку и сам стал у руля, чтобы лично управлять своим судном, превратившимся в орудие истребления. Вращение винта ускорилось, и судно взяло большой ход.

Кашалоты уже вступили в бой с китами, когда на поле брани вышел «Наутилус». В расчеты капитана входило врезаться в стадо большеголовых. Кашалоты сначала не очень встревожились при виде чудища, вмешавшегося в их схватку с китами. Но вскоре они почувствовали силу его ударов.

Ну и была же битва! Даже Нед Ленд пришел в восторг и хлопал в ладоши. «Наутилус» в руках капитана превратился в грозный гарпун. Он врубался в эти мясистые туши и рассекал их пополам, оставляя за собой два окровавленных куска мяса. Страшные удары хвостом по его обшивке были ему не чувствительны. Толчки мощных туш ему нипочем! Уничтожив одного кашалота, он устремлялся к другому, поворачивался с галса на галс, чтобы не упустить жертвы, давал то передний, то задний ход, погружался, покорный воле штурмана, в глубины, когда животное уходило под воду, всплывал вслед за ним на поверхность океана, шел в лобовую атаку или наносил удар с фланга, нападал с фронта, с тыла, рубил, резал своим страшным бивнем!..

Какая шла резня! Какой шум стоял над океанскими водами! Какой пронзительный свист, какое предсмертное хрипение вырывалось из глоток обезумевших животных! Взбаламученные ударами могучих хвостов, спокойные океанские воды бурлили, как в котле! Целый час шло это гомерическое побоище, где большеголовым не было пощады. Несколько раз, объединившись в отряды из десяти – двенадцати особей, кашалоты переходили в наступление, пытаясь раздавить судно своими тушами. Разверстые зубастые пасти, страшные глаза животных, метавшихся по ту сторону окон, приводили Неда Ленда в ярость. Он осыпал большеголовых проклятиями, грозил им кулаком. Кашалоты впивались зубами в железную обшивку подводного корабля, как собаки впиваются в горло затравленного кабана. Но «Наутилус», волею кормчего, то увлекал их за собой в глубины, то извлекал на поверхность вод, невзирая на огромную тяжесть и могучие тиски животных.

Наконец стадо кашалотов рассеялось. Волнение на море улеглось. Мы всплыли на поверхность океана, открыли люк и поднялись на палубу.

Море было покрыто обезображенными трупами. Разрыв снаряда не мог бы так искромсать, растерзать, выпотрошить эти мясистые туши. Мы плыли среди гигантских тел с голубоватой спиной, белым брюхом, с вывороченными внутренностями. Несколько перепуганных кашалотов обратились в бегство. Вода на несколько миль в окружности окрасилась в пурпур, и «Наутилус» шел по морю крови.

Капитан Немо подошел к нам.

– Ну-с, мистер Ленд? – сказал он.

– Ну-с, господин капитан, – отвечал канадец, энтузиазм которого уже успел остыть, – действительно, зрелище страшное. Но я охотник, а не мясник, а это настоящая бойня.

– Не бойня, а истребление вредных животных, – возразил капитан. – И «Наутилус» не нож мясника.

– А по-моему, гарпун лучше, – сказал канадец.

– У каждого свое оружие, – ответил капитан, пристально глядя на Неда Ленда.

Я испугался, как бы канадец в раздражении не наговорил капитану дерзостей, грозивших плачевными последствиями. Но его гнев укротился при виде кита, к которому в этот момент подходил «Наутилус».

Животное не успело увернуться от зубастых кашалотов. Я сразу же узнал южного кита с совершенно черной, как бы вдавленной головой. Анатомически он отличается от обыкновенного кита и от нордкапского тем, что его семь шейных позвонков срастаются и что у него двумя ребрами больше, чем у северных его сородичей. Несчастное животное лежало на боку; все брюхо у него было в ранах. Кит был мертв. На конце его изуродованного плавника повис детеныш, которого ему не удалось спасти. Изо рта погибшего животного, между пластинками китового уса, ручейком текла вода.

Капитан Немо причалил к трупу животного. Двое матросов взобрались на бок убитого животного, и я, к своему удивлению, увидел, что они выцеживают молоко из его млечных желез, которого скопилось там около двух-трех тонн!

Капитан предложил мне чашку теплого молока. Я не мог скрыть своего отвращения к этому напитку. Но он уверил меня, что молоко отличное и по вкусу ничем не отличается от коровьего.

Я попробовал и нашел, что молоко действительно отличное. Итак, мы обогатили наши продуктовые запасы полезным приобретением! Масло и сыр внесут приятное разнообразие в наше повседневное меню.

С того дня я стал с тревогой замечать, что Нед Ленд в отношении капитана Немо проявляет явную враждебность, и я решил зорко следить за каждым шагом канадца.