Текст книги "Самые таинственные и невероятные истории (сборник)"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 100 (всего у книги 110 страниц)

И действительно, в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое октября буря разбила вдребезги остов брига и выбросила часть обломков на берег.

Вряд ли стоит говорить, что Сайрес Смит в поисках судовых бумаг тщательнейшим образом обшарил все шкафы и ящики на юте, но не обнаружил никаких документов. Очевидно, пираты уничтожили все бумаги, могущие свидетельствовать о личности их капитана или бывшего владельца брига, а так как на кормовой доске не значилось наименования порта, к которому бриг был приписан, то не представлялось возможным определить и его национальную принадлежность. Однако Айртон и Пенкроф утверждали, что, судя по носовой части брига, он вышел из английских верфей.

Через неделю после катастрофы, вернее, после таинственной развязки, спасшей жизнь колонистам, даже во время отлива уже нельзя было обнаружить следов «Быстрого». Последние его обломки унесло в море, а груз обогатил кладовые Гранитного дворца.

Однако обстоятельства столь неожиданной и странной гибели так бы и остались тайной, если бы тридцатого октября Наб, бродивший по берегу, не нашел обломка металлического толстостенного цилиндра, хранившего на себе следы взрыва. Цилиндр этот был перекручен и разорван по краям словно под действием взрывчатого вещества.

Наб принес находку инженеру, который трудился вместе с остальными колонистами в мастерской Трущоб.

Сайрес Смит внимательно осмотрел цилиндр, затем повернулся к Пенкрофу и сказал:

– Вы продолжаете настаивать, мой друг, что гибель «Быстрого» последовала не в результате удара о риф?

– Да, продолжаю, мистер Сайрес, – ответил моряк. – Вы же сами прекрасно знаете, что в нашем проливе никаких рифов нет.

– Ну, а что, если он наскочил на этот кусок железа? – продолжал инженер, протягивая Пенкрофу обломок металлического цилиндра.

– Вот на эту-то трубку? – воскликнул моряк, даже не пытаясь скрыть недоверия.

– Друзья мои, – обратился Сайрес Смит к колонистам, – надеюсь, вы помните, что, прежде чем затонуть, бриг подхватило и бросило вверх огромным столбом воды?

– Конечно, помним, мистер Сайрес! – поспешно отозвался Герберт.

– Вам угодно знать, чем был вызван смерч? Вот, этим. – И инженер протянул на ладони искалеченный цилиндр.

– Вот этим? – спросил Пенкроф.

– Да, потому что цилиндр – это все, что осталось от подводной мины.

– От мины! – в один голос воскликнули колонисты.

– А кто установил мину-то эту? – сказал Пенкроф, не желая сдаваться.

– Одно могу сказать – не я! – ответил Сайрес Смит. – Но факт налицо: кто-то установил мину, и вы сами могли судить о ее неслыханной разрушительной силе.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Выводы инженера. – Грандиозные планы Пенкрофа. – Надземная батарея. – Четыре выстрела. – Разговор об уцелевших пиратах. – Колебания Айртона. – Великодушие Сайреса Смита. – Пенкроф не без сожаления сдает позиции.

Итак, все объяснилось взрывом подводной мины. Сайрес Смит не мог ошибиться; во время гражданской войны в США ему не раз приходилось иметь дело с этими ужасными орудиями разрушения. Именно под действием этого цилиндра, начиненного нитроглицерином, солями пикриновой кислоты или другим взрывчатым веществом, из пролива поднялся водяной столб, и сраженный молниеносным ударом, бриг пошел ко дну; поднять его не представилось возможным, так сильно был поврежден корпус судна. Если подводная мина без труда пробивает броню фрегата, словно простую рыбачью лодку, где уж тут было устоять бригу!

Да, все стало ясным, решительно все… кроме одного обстоятельства: откуда взялась мина в водах пролива.

– Друзья мои, – заговорил Сайрес Смит, – теперь уж не подлежит сомнению, что на острове обитает какое-то таинственное существо, – возможно, как и мы, жертва кораблекрушения. Я говорю это затем, чтобы познакомить Айртона с теми загадочными событиями, которые происходили здесь в течение двух лет. Кто этот неведомый благодетель, который, по счастью, уже не раз приходил нам на помощь, – этого я не берусь сказать. Из каких соображений он действует и почему скрывается от нас, облагодетельствованных им людей, – этого я не могу понять. Но так или иначе, услуги эти были оказаны, и оказать их мог только человек, обладающий поистине необычайным могуществом. Айртон обязан ему в такой же мере, как и все мы, ибо, если этот неведомый покровитель спас меня из морской пучины после гибели воздушного шара, он же, очевидно, написал записку, бросил бутылку в пролив и уведомил нас таким образом о бедственном положении нашего товарища. Добавлю, что это он так своевременно подбросил на мыс Находки ящик, содержавший те предметы, в которых мы особенно нуждались; это он зажег костер на вершине горы, чтобы вы могли достичь острова; это он стрелял в пекари, и дробинку из его ружья мы обнаружили в теле убитого нами животного; это он поставил в проливе мину, на которой подорвался разбойничий бриг, – словом, всеми необъяснимыми и непонятными благодеяниями мы обязаны этому таинственному существу. Итак, кто бы он ни был, жертва ли кораблекрушения или изгнанник, сосланный на этот остров, забыв о нем, мы проявили бы черную неблагодарность. Мы в долгу перед ним и, надеюсь, рано или поздно заплатим наш долг.

– Вы совершенно правы, дорогой Сайрес, – ответил Гедеон Спилет. – Да, вы совершенно справедливо сказали, что где-то здесь, на острове, обитает некое таинственное существо, наделенное почти нечеловеческим могуществом и употреблявшее его до сих пор на благо нашей колонии. Я сказал бы даже, что этот неизвестный обладает сверхъестественной властью, если бы только мы допускали возможность существования сверхъестественной силы и ее вмешательства в нашу повседневную жизнь. Возможно, он тайно сообщается с нами через колодец Гранитного дворца и узнает таким образом обо всех наших планах. Возможно, он подбросил нам бутылку, когда мы пустились на пироге в наше первое плавание по морю. Возможно, это он выбросил Топа из озера и был причиной гибели дюгоня. Возможно, что он спас вас, Сайрес, из морской пучины и притом, заметьте, при таких обстоятельствах, когда простой смертный был бы бессилен сделать что-либо. Если это действительно так – он властвует не только над делами человеческими, но и над стихиями.

Присутствующие не могли не согласиться со справедливыми рассуждениями журналиста.

– Совершенно верно, – подхватил Сайрес Смит, – никто из нас не сомневается более в существовании загадочного обитателя острова, и я признаю, что он располагает такими средствами, которые пока еще не доступны людям. Вот еще одна загадка… Но, обнаружив незнакомца, мы ее разгадаем. Следовательно, нам предстоит решить следующий вопрос: будем ли мы и впредь уважать инкогнито этого великодушного человека или мы сделаем все возможное, чтобы обнаружить его. Мне бы хотелось узнать на этот счет ваше мнение, друзья.

– По-моему, – ответил Пенкроф, – кто бы он ни был – он славный малый, и я уважаю его всей душой.

– Все это очень хорошо, – возразил Сайрес Смит, – но согласитесь, что вы не ответили на мой вопрос, Пенкроф.

– А по-моему, хозяин, – проговорил Наб, – будем мы искать этого человека или нет – безразлично. Прежде чем он сам не пожелает нам открыться, нам его ни за что не найти.

– Здорово сказано, Наб, – похвалил Пенкроф, – прямо-таки умно сказано.

– Я вполне согласен с Набом, – начал Гедеон Спилет, – но это недостаточно веский довод, чтобы отказаться от поисков. Найдем ли мы или не найдем эту таинственную личность, по крайней мере мы выполним в отношений ее свой долг.

– А ты, дружок, что скажешь? – обратился инженер к Герберту.

– Ах! – воскликнул Герберт, и глаза его загорелись. – Мне так хотелось бы поблагодарить его за то, что он сначала спас вас, мистер Сайрес, а потом и нас всех!

– Неплохо придумано сынок, – откликнулся Пенкроф, – и я не прочь это сделать, да и все остальные тоже! Излишним любопытством я, как известно, не страдаю, а все-таки охотно отдал бы правый глаз, чтобы поглядеть на этого героя. Надо полагать, он красивый мужчина, сильный такой, высокий; борода у него длинная, волнистая, волосы – словно сияние; возлежит он, должно быть, на облаках и в руках держит большой такой шар…

– Да ведь вы нам нарисовали самого господа бога, – прервал моряка Гедеон Спилет.

– Не спорю, – ответил Пенкроф, – но что ж поделаешь, если он именно таким мне представляется.

– А ваше мнение, Айртон? – спросил инженер.

– Видите ли, мистер Смит, я не знаю, что и сказать. Что бы вы ни решили, все будет правильно и хорошо. Если вы хотите, чтобы и я принял участие в поисках, я немедля последую за вами.

– Очень вам благодарен, Айртон, – ответил Сайрес Смит, – но мне хотелось бы получить от вас более прямой ответ. Вы наш полноправный товарищ; вы много раз делом доказали нам свою преданность, и прежде чем принять такое важное решение, мы спрашиваем вашего мнения, как и мнения колонистов. Так скажите же нам, что вы думаете насчет всего этого?

– Мистер Смит, я считаю, что мы обязаны сделать все возможное, чтобы найти нашего таинственного покровителя, – ответил Айртон. – Может быть, он томится в одиночестве. Может быть, страдает. Может быть, с нашей помощью он начнет новую жизнь. Вот вы сейчас сами сказали, что я его должник. Это он, конечно, он а не кто другой, посетил остров Табор, обнаружил там несчастное, страждущее существо и сообщил вам, что необходимо спасти его. Значит, по его милости я снова стал человеком. Никогда я этого не забуду.

– Что ж, решено, – сказал Сайрес Смит. – Начнем поиски, и как можно скорее. Обследуем весь остров, заглянем в каждый уголок. Обшарим все тайники, и пусть наш неизвестный друг простит нам эту нескромность, ведь она продиктована благими намерениями.

Все последующие дни колонисты деятельно готовились к зиме – запасали корм для скота, убирали урожай. Они рассудили, что сначала надо покончить со всеми неотложными делами, а уж затем пускаться на обследование острова. К тому же созрели овощи, вывезенные с острова Табор. Предстояло сложить в кладовые плоды упорного труда; к счастью, в Гранитном дворце хватило бы места для всех богатств острова. Запасы поселенцев хранились в полном порядке в этих надежных природных кладовых, куда не могли пробраться ни четвероногие, ни двуногие враги. Массивные гранитные стены не пропускали сырости. Несколько естественных пещер, расположенных в верхней части коридора, были расширены или расчищены с помощью кирки или пороха, и таким образом в Гранитном дворце появились огромные склады, где теперь хранились провизия, боевые припасы, инструменты и посуда – словом, все имущество поселенцев.

Пушки, снятые с брига, оказались прекрасными орудиями, отлитыми из стали, и по настоянию Пенкрофа, их втащили в Гранитный дворец с помощью лебедок и талей; между окнами пробили бойницы, и вскоре из амбразур выглянули длинные блестящие стволы пушек. Орудия господствовали с этой высоты над бухтой Соединения. Получился как бы Гибралтар в миниатюре, и любое судно, ставшее на шпринг у острова Линкольна, оказалось бы прекрасной мишенью для этой батареи.

– Мистер Сайрес, – сказал как-то Пенкроф (это было восьмого ноября), – теперь, когда, наша батарея в полном порядке, не мешает проверить, как далеко бьют пушки.

– А вы думаете, это целесообразно? – спросил инженер.

– Не только целесообразно, но и необходимо! А то как же мы узнаем, на какое расстояние можно посылать эти милые ядра, которых у нас, благодарение небу, скопилось немало?

– Что ж, попробуем, – согласился инженер. – Однако мне кажется, что для опытной пристрелки лучше пользоваться не обычным порохом – зачем тратить его запасы впустую, – а пироксилином, у нас его очень много.

– А выдержат ли наши пушки взрывную силу пироксилина? – спросил журналист, которому, не меньше чем Пенкрофу, хотелось испытать дальнобойность батареи Гранитного дворца.

– Думаю, что выдержат. К тому же, – добавил инженер, – мы будем действовать осторожно.

Сайрес Смит недаром был знатоком артиллерийского дела. Он сразу определил, что пушки сделаны на славу. Для их изготовления пошла лучшая сталь, заряжались они с казенной части, стреляли крупнокалиберными ядрами и, следовательно, били на значительное расстояние. Как известно, дальнобойность орудия тем больше, чем длиннее траектория, описываемая ядром, а протяженность траектории зависит от начальной скорости снаряда.

– Начальная же скорость находится в прямой зависимости от количества пороха, – пояснил инженер своим товарищам. – Таким образом, при изготовлении артиллерийских орудий самое главное – это качество металла, который должен обладать максимальным сопротивлением, а сталь бесспорно самый твердый из всех существующих металлов. Поэтому я полагаю, что наши пушки без риска выдержат расширение газов пироксилина и покажут прекрасные результаты.

– Вот попробуем наши пушечки, тогда все и узнаем! – подхватил Пенкроф.

Нечего и говорить, что все четыре орудия содержались в образцовом порядке. С тех пор как пушки были извлечены из воды и доставлены на берег, Пенкроф, не жалея сил и времени, натирал их, смазывал жиром, полировал, чистил затвор, замок, зажимной винт. И сейчас орудия блестели так, словно находились на борту военного американского фрегата.

Итак, в тот же день, в присутствии всех колонистов, включая, понятно, Топа и дядюшку Юпа, были поочередно испробованы все четыре пушки. Их зарядили пироксилином, учтя его взрывную силу, которая как мы говорили, в четыре раза превосходит взрывную силу обычного пороха; снаряды имели коническую форму.

Пенкроф держал в руке шнур запального фитиля, готовясь действовать.

По знаку Сайреса Смита прогремел выстрел. Ядро, пущенное в сторону моря, пронеслось над островком и исчезло где-то вдали, так что определить точное расстояние не представлялось возможным.

Вторую пушку навели на крайнюю точку мыса Находки, и ядро, ударившись об острый выступ скалы на расстоянии примерно трех миль от Гранитного дворца, разнесло его на куски.

Навел пушку и выстрелил Герберт, и надо ли говорить, как он был горд своим первым выстрелом из орудия. Но, пожалуй, еще больше гордился Пенкроф. Ведь это его сынок оказался таким метким пушкарем.

Третье ядро, посланное в направлении гряды дюн, идущей вдоль берега бухты Соединения, ударилось в песок на расстоянии четырех миль от Гранитного дворца, затем силой рикошета подскочило и упало в море, подняв фонтаны брызг.

Готовясь к четвертому выстрелу, Сайрес Смит увеличил количество пироксилина, желая испытать предельную дальнобойность орудий. Потом поселенцы отошли в сторону на случай, если пушку разорвет, и фитиль был подожжен с помощью длинного шнура.

Раздался оглушительный грохот, но пушка выдержала, и поселенцы, бросившись к окну, увидали, как ядро срезало верхушку скалы на мысе Челюсть, на расстоянии примерно пяти миль от Гранитного дворца, и исчезло в водах залива Акулы.

– Ну, что вы скажете, мистер Сайрес, о нашей батарее? – спросил Пенкроф, чьи неистовые крики восторга чуть ли не заглушали грохот пальбы. – Пускай к Гранитному дворцу являются теперь хоть все пираты Тихого океана – добро пожаловать! Попробуй ступи теперь на берег без нашего разрешения.

– Поверьте мне, Пенкроф, – ответил инженер, – лучше обойтись без таких опытов.

– Да, кстати, – воскликнул моряк, – что мы будем делать с шестеркой головорезов, которые расхаживают по острову? Значит, пусть себе разгуливают по нашим лесам, лугам и полям? Да ведь эти пираты – настоящие ягуары, с ними, как с ягуарами, и надо поступать… А вы как думаете, Айртон? – обратился Пенкроф к своему, приятелю.

Айртон не сразу ответил, и Сайрес Смит пожалел, что моряк неосмотрительно задал подобный вопрос. Он с волнением ждал ответа Айртона.

– Я сам был таким ягуаром, мистер Пенкроф, – смущенно произнес Айртон, – и не имею права высказывать своего мнения.

И он медленным шагом вышел из комнаты. Пенкроф все понял.

– Ах я болван, ах дурачина! – воскликнул он. – Бедный Айртон! Но ведь я хотел только узнать его мнение он вправе его высказать, как и любой из нас.

– Совершенно справедливо, – подтвердил Гедеон Спилет, – но сдержанность Айртона делает ему честь, и мы должны уважать то чувство, с которым он вспоминает свое прошлое.

– Решено, мистер Спилет, – отозвался моряк, – больше я уж не промахнусь! Да лучше свой собственный язык проглочу, чем обижу Айртона! Но вернемся к вопросу о пиратах. На мой взгляд, они не вправе рассчитывать на наше милосердие, и мы должны как можно скорее очистить от них остров.

– Вы действительно так считаете, Пенкроф? – спросил инженер.

– Да, считаю.

– А не лучше ли, прежде чем действовать столь беспощадно, подождать? Может быть, они и не решатся на новые враждебные действия.

– А того, что они сделали, по-вашему, недостаточно? – ответил вопросом Пенкроф, которому были чужды подобные колебания.

– Но ведь они могут перемениться к лучшему, – возразил Сайрес Смит, – кто знает, могут даже раскаяться…

– Это они-то раскаются? – воскликнул моряк, пожимая плечами.

– Пенкроф, вспомни об Айртоне! – сказал Герберт, беря моряка за руку. – Ведь стал же он честным человеком.

Пенкроф поочередно оглядел своих товарищей. Никогда бы он не подумал, что его предложение будет так принято. Человек прямодушный и суровый, он даже мысли не допускал, что кому-то придет в голову миндальничать с пиратами, высадившимися на их остров, вступать в переговоры с пособниками Боба Гарвея, с разбойничьим экипажем «Быстрого»; он искренне считал их дикими зверями, которых следует уничтожать, как хищников, без колебаний и угрызений совести.

– Смотрите-ка! – воскликнул он. – Все против меня одного! Вы желаете великодушничать с этими бродягами! Пусть будет по-вашему. Только смотрите, как бы нам потом не раскаяться.

– Нам не грозит никакая опасность, – произнес Герберт, – ведь мы будем настороже.

– Как сказать, – отозвался журналист, который до сих пор упорно молчал. – Их ведь шестеро, и они хорошо вооружены. Если бандиты разбредутся по острову или засядут где-нибудь в укромном уголке, они могут нас перестрелять одного за другим и овладеть нашей колонией.

– Почему же они до сих пор этого не сделали? – спросил Герберт. – Конечно, потому, что это не в их интересах. К тому же нас тоже шестеро.

– Ладно, ладно! – отозвался Пенкроф, нимало не убежденный доводами друзей. – Пусть эти пай-мальчики занимаются своими делами, не будем больше говорить о них.

– Да нет же, Пенкроф, – вмешался Наб, – ты вовсе не такой злой, каким притворяешься! Если бы один из этих несчастных очутился вдруг перед тобой на расстоянии ружейного выстрела, ты ни за что не стал бы стрелять…

– Выстрелил бы не раздумывая, как в бешеную собаку Наб, – холодно возразил Пенкроф.

– Послушайте, Пенкроф, – сказал инженер, – вы не раз считались с моим мнением. Согласны вы и на этот раз положиться на меня?

– Хорошо, я и сейчас не выйду из повиновения вам, мистер Смит, – ответил Пенкроф, которого ничто не могло переубедить.

– Прекрасно, тогда будем ждать и нападем на них лишь в том случае, если они первые на нас нападут.

Предложение инженера было принято, хотя Пенкроф не одобрял эту тактику и считал, что к хорошему она не приведет. Решение было пока выжидать, ничего не предпринимая, но держаться начеку. Ведь остров Линкольна достаточно велик, земля здесь плодородная. Если в душе у пришельцев остались добрые чувства, возможно, они в конце концов исправятся. В тех условиях, в которых они теперь очутились, в их же собственных интересах вернуться к честной жизни. Во всяком случае, следует ждать хотя бы ради человеколюбия. Правда, поселенцам уже не придется так беспечно, как раньше, разгуливать по всему острову. Доныне они опасались лишь диких зверей, а теперь шестеро преступников, быть может более свирепых, чем хищники, бродят где-то вокруг. Опасность немалая, и, бесспорно, люди не такие храбрые, как наши колонисты, утратили бы надолго душевный покой.

Что ж из того! В споре с Пенкрофом колонисты были правы. Но окажутся ли они правы в действительности – это покажет будущее.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Проект экспедиции. – Айртон в корале. – Посещение порта Воздушного шара. – Замечания Пенкрофа на борту «Бонадвентура». – В кораль послана депеша. – Айртон не отвечает. – Выступаем завтра. – Почему бездействует телеграф? – Выстрел.

Тем временем колонисты готовились к тщательному обследованию острова, справедливо считая это своей важнейшей задачей, ибо теперь их экспедиция имела двоякую цель: прежде всего обнаружить таинственного покровителя, в существовании которого уже никто более не сомневался, и одновременно узнать, что стало с пиратами, где они укрываются, чем промышляют и чего следует опасаться с их стороны.

Сайрес Смит охотно бы двинулся в путь без промедления, но путешествие должно было продлиться несколько дней, а поэтому следовало взять с собой повозку, нагрузив ее лагерным оборудованием и разной утварью, необходимой для устройства привалов. Но, как на грех, один из онагров повредил себе ногу и не мог ходить в упряжке; необходимо было дать ему несколько дней отдыха, и колонисты решили отложить отъезд на десять дней, то есть до двадцатого ноября. В этих широтах ноябрь соответствует маю в Северном полушарии. Весна была в самом разгаре. Солнце подходило к тропику Козерога – наступали самые длинные дни в году. Словом, время для экспедиции было выбрано очень удачно. Если даже она и не приведет к желанной цели, то сколько можно будет сделать открытий, обнаружить естественных богатств: ведь по замыслу Сайреса Смита предстояло исследовать густые леса Дальнего Запада вплоть до оконечности полуострова Извилистого.

В течение десяти дней, оставшихся до начала экспедиции, колонисты решили закончить последние работы на плато Кругозора.

Однако Айртону необходимо было вернуться в кораль, так как домашние животные нуждались в присмотре и уходе. Условились, что он проведет там два дня и вернется в Гранитный дворец, задав скоту побольше корма.

Перед самым отъездом Айртона Сайрес Смит спросил его, не хочет ли он, чтобы кто-нибудь из колонистов сопровождал его, так как продвижение по острову теперь небезопасно.

Айртон ответил, что такие предосторожности совершенно излишни – он и один прекрасно справится с работой, да кроме того, не боится встречи с пиратами. Если в самом корале или поблизости что-нибудь произойдет, он тут же даст знать об этом по телеграфу обитателям Гранитного дворца.

Итак, Айртон уехал рано утром 9 ноября на тележке, запряженной онагром, а через два часа телеграф сообщил, что в корале все в порядке.

За эти два дня Сайрес Смит осуществил свой давнишний проект – окончательно оградить Гранитный дворец от возможности неожиданного вторжения. Для этого следовало полностью скрыть верхнее отверстие бывшего водостока в южной оконечности озера Гранта; впрочем, он был уже заложен камнями и замаскирован завесой листвы и трав. Довершить начатое не представляло труда, так как достаточно было поднять на два-три фута уровень воды в озере, чтобы совсем затопить замурованный водосток.

А сделать это можно было, соорудив две запруды на озере – там, где брали начало Глицериновый ручей и Водопадная речка. Колонисты с жаром взялись за дело, и в скором времени выросли две плотины, впрочем не превышавшие семи-восьми футов в ширину и трех футов в высоту; на их постройку пошли обломки скал, скрепленные цементом.

Когда работу закончили и вода в озере поднялась, трудно было даже догадаться, что некогда здесь, у оконечности озера, шел подземный ход, через который раньше изливался избыток воды.

Вряд ли стоит говорить, что отводной ручеек, питавший Гранитный дворец водой и приводивший в действие подъемник, остался нетронутым. Когда подъемник бывал поднят, колонисты в своем надежном, уютном убежище могли не бояться внезапного нападения.

Быстро справившись с этой работой, Пенкроф, Гедеон Спилет и Герберт решили добраться до порта Воздушного шара, благо до отъезда еще оставалось время. Моряку особенно не терпелось узнать, посетили ли пираты маленькую бухточку, где стоял на якоре «Бонадвентур».

– Ведь наши джентльмены, – твердил он, – высадились как раз на южной стороне бухты Соединения, и если они пошли вдоль берега, боюсь, что наш порт уже обнаружен, а тогда я гроша ломаного не дам за «Бонадвентур».

Опасения Пенкрофа были не лишены основания, и никто не оспаривал поэтому его вполне уместного намерения наведаться в порт Воздушного шара.

Моряк и его товарищи отправились в путь 10 ноября после обеда, захватив с собой ружья. Пенкроф с подчеркнуто равнодушным видом вложил по два патрона в каждый ствол своего ружья и, закончив эту операцию, многозначительно кивнул головой; этот кивок не предвещал ничего доброго любому встречному, «будь то зверь или человек», как он сам выражался, осмелившемуся подойти слишком близко к стрелку. Гедеон Спилет и Герберт тоже взяли ружья и около трех часов пополудни покинули Гранитный дворец.

Наб проводил путников до излучины реки Благодарения и, когда они оказались на другом берегу, поднял мост. Было условлено, что на обратном пути один из них выстрелит из ружья, и Наб, услышав сигнал, опустит мост и снова соединит оба берега.

Маленький отряд направился прямо к порту, то есть к южному берегу острова. Предстояло пройти не больше трех с половиной миль, но Гедеон Спилет с товарищами потратили на это два часа. Они тщательно обыскали всю местность, прилегающую к дороге как со стороны леса, так и со стороны Утиного болота, однако не обнаружили никакого следа беглецов; по всей вероятности, не зная ни численности колонистов, ни того, как они вооружены, пираты предпочли укрыться где-нибудь в отдаленной и недоступной части острова.

Когда путники достигли порта Воздушного шара, Пенкроф не мог удержать радостного возгласа – их суденышко спокойно стояло на якоре в узкой бухточке. Впрочем, сама природа позаботилась укрыть ее от человеческих глаз среди нагромождения высоких скал; ни с моря, ни с суши бухточки просто нельзя было увидеть, и только случайно попав туда или взобравшись на прибрежные скалы, человек мог заметить эту естественную гавань.

– Ну, значит, мошенники еще не побывали здесь, – произнес Пенкроф, облегченно вздохнув. – Да и то, ползучим гадам больше по душе высокая трава, чем горы, и поэтому мы их, вероятно, встретим в лесах Дальнего Запада.

– И слава богу, – воскликнул Герберт, – а то бы они нашли наш корабль и уплыли на нем. Как бы мы тогда добрались до острова Табор?

– В самом деле, нам необходимо доставить туда записку с указанием координат острова Линкольна и нового местопребывания Айртона на тот случай, если шотландская яхта придет за ним, – подхватил журналист.

– К счастью, наш корабль на месте, мистер Спилет! – ответил моряк. – Его экипаж и он сам готовы сняться с якоря по первому сигналу!

– Я полагаю, Пенкроф, что, закончив обследование острова, мы так и сделаем. Кстати, если мы отыщем таинственного незнакомца, он, быть может, сумеет нам многое порассказать об острове Линкольна и острове Табор. Не забудьте того, что не кто иной, как он, написал записку и, наверно, ему известно, когда должна возвратиться яхта.

– Тысяча чертей, – воскликнул Пенкроф, – да кто же он такой? Ведь подумать только, он нас знает, а мы его нет! Если он обычная жертва кораблекрушения, так чего же он тогда прячется? Мы ведь, надеюсь, честные люди, а побыть в обществе честных людей ни для кого не зазорно! Явился ли он сюда добровольно? Может ли покинуть остров, когда ему заблагорассудится? Да и здесь ли он еще? Может, его уже нет?

Продолжая беседу о таинственном незнакомце, Пенкроф, Герберт и Гедеон Спилет поднялись на корабль и обошли кругом палубу. Вдруг моряк, бросив взгляд битенг, на котором был закреплен якорный канат, воскликнул:

– Ну и ну! Вот так чудеса!

– Что случилось, Пенкроф? – спросил журналист.

– А то, что не я завязал этот узел!

И Пенкроф показал на веревку, которой якорный канат привязали к битенгу, чтобы он не размотался.

– Как не вы? – воскликнул в свою очередь Гедеон Спилет.

– Да так, не я, клянусь головой! Посмотрите-ка – это плоский узел, а я обычно делаю выбленочный узел.

– Может быть, вы ошиблись, Пенкроф?

– Ничего я не ошибся, – ответил моряк. – Тут сама рука действует, так сказать, без участия человека, а разве рука ошибется?

– Значит, на борту побывали пираты? – спросил Герберт.

– Этого уж я не знаю, – сказал Пенкроф, – знаю только, что якорь подняли, а потом снова бросили. А ну-ка, глядите, – вот еще доказательство! Якорный канат травили, а обмотка, видите, не доходит до клюза. Говорю вам, кто-то пользовался нашим судном.

– Но если бы это были пираты, они ограбили бы его или убежали…

– Убежали? А куда, на остров Табор, что ли? – повторил моряк. – Неужели вы думаете, что они решились бы пуститься в открытое море на таком маленьком суденышке?

– Кроме того, это означало бы, что им известен остров Табор, – добавил журналист.

– Как бы то ни было, – заключил моряк, – а наш корабль побывал без нас в плавании, это так же верно, как и то, что зовут меня Бонадвентур Пенкроф и родом я из Вайнъярда.

Моряк произнес эти слова таким убежденным тоном, что ни Гедеон Спилет, ни Герберт не решились ему противоречить. Очевидно, кто-то побывал на судне, стоявшем в порту Воздушного шара с того самого дня, как Пенкроф перегнал его сюда. Моряк не сомневался, что якорь подымали, а потом снова опустили на дно. Но к чему подымать и опускать якорь, если не выходить в море?

– Как же мы не видели «Бонадвентура», когда он шел вдоль острова? – рискнул заметить журналист: он не желал сдаваться, не исчерпав всех возможных возражений.

– Э, мистер Спилет, – ответил моряк, – был бы попутный ветер да ночная мгла, и через два часа ни с какого острова его не разглядишь!

– Допустим, – согласился Гедеон Спилет, – но я вот что хотел бы знать, с какой целью каторжники пользовались нашим судном и почему, совершив на нем поездку, они снова привели его в бухту?

– Эх, мистер Спилет, – возразил моряк, – пусть и это останется тайной… Слава богу, тайн кругом нас достаточно, не будем ломать себе понапрасну голову. Важно то, что наш «Бонадвентур» как был, так и остался на месте. Вот если пираты возьмут его еще раз, тогда пиши пропало, боюсь, что нам уже не видать его больше!

– В таком случае, Пенкроф, – заметил Герберт, – может быть, разумнее отвести «Бонадвентур» к Гранитному дворцу?

– И да и нет, – отозвался Пенкроф, – вернее, все-таки нет. Устье реки Благодарения – неподходящее место для стоянки судов, да и море там бурное.

– Ну, а если втащить его по песку до самых Трущоб?..

– Это, пожалуй, неплохо, – согласился Пенкроф, – но ведь мы должны покинуть Гранитный дворец на долгий срок, и во время нашей экспедиции «Бонадвентур», как мне кажется, будет в большей безопасности здесь. Пускай стоит себе в порту Воздушного шара, пока мы не очистим весь остров от этих проклятых бандитов.