Текст книги "История третья. Так не бывает (СИ)"
Автор книги: Женя Сергеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Застолье с разговорами продолжалось до поздней ночи. Вымотанная эмоциями и дорогой, с трудом доползла до выделенной комнаты и собралась уже ложиться спать, когда услышала щелчок открывающегося замка.
– Ты и правда думала, что кто-то позволит тебе заснуть? – Хрипловатые нотки попали в уши и нажали на нервные окончания вдоль позвоночника.
– Надеялась… Но, сам знаешь. – Я улыбнулась, садясь на кровать и отшвыривая в ближайшее кресло развратное подобие ночной рубашки, ожидавшее своего часа в закрытом чемодане всю дорогу.
Глеб подошел привычной, немного развязной, походкой. Похудевший, осунувшийся, он все равно подавлял своей аурой. По-прежнему казался опасным, загадочным, неуловимым. Самый не непростой по характеру. Я откинулась назад, опираясь на руки и смотря на мягкие, гармоничные черты лица снизу вверх.
Глеб одним движением колена раздвинул мои ноги и стал между них, продолжая говорить и одновременно стягивать с себя рубашку.
– Я припер целый пакет всяких штук. Только пока выбирал, чуть не обкончался.
Рубашка полетела в сторону, примерно туда же, где незадолго до этого приземлилось мое ночное одеяние.
– И где же он? – Я на всякий случай окинула взглядом пространство около двери. Может там что-то оставил?
Глеб улыбнулся, опрокидывая меня на кровать и пристраиваясь сверху.
– Передумал. Увидел тебя и понял, что просто хочу быть рядом, без всяких игрушек. Может когда-нибудь, когда мне надоест обычный секс, к ним вернемся.
– Ты меня удивил… – Глеб навис надо мной, опираясь одним коленом о кровать, эта поза позволяла видеть и его красивое тело, и возбуждение, что охватывало все сильнее и сильнее.
Только ночник горел слишком слабо, чтобы полностью оценить все достоинства открывающейся картины.
– Можно я включу свет?
– Нет! – И Глеб перекатился на кровать, притягивая к себе. – Никакого света. Просто сделай меня счастливым.
Коротко хохотнула:
– Без секса совсем несчастным стал?
– Кто тебе сказал, что секса у меня не было? – Сделал большие глаза Глеб и тут же расхохотался сам с моего выражения лица. – Змей вернулся от тебя таким счастливым. Иногда застынет в своих мыслях и улыбается. Так и хочется треснуть чем потяжелее.
– Ты думаешь дело в постели?
– Не думаю… – Глеб нежно прикоснулся губами к моей щеке. Навалившись всем своим весом сверху, от чего я почти задохнулась, он с трепетом целовал губы, не напирая сошедшим с ума тестостероном.
– А в чем же тогда? – Я догадывалась каков будет ответ, но мне очень хотелось услышать подтверждение догадки и от Глеба.
– В том, что ты отвечаешь ему взаимностью.
– А тебе нет?
– Не знаю… Саша сомневается, Борис тихо офигевает от собственной смелости…
– С ними я отдельно поговорю. Сейчас меня интересуешь только ты.
– А я… А я боюсь, что эти проклятые испытания окончательно подорвут мое здоровье. И ты просто утечешь, как песок, сквозь пальцы во время набегания волны.
Я фыркнула.
– Глеб, да ты романтик, песок, волна… – В ответ получила весьма болезненный укус за мочку уха. – Ай! Глупый ты. Мне твое здоровье очень важно, но это не значит, что я от тебя откажусь. Лишь бы ты только не сошел там с ума…
Я не стала добавлять, как твоя сестра, но образ Анны застыл между нами, добавив прохлады даже в раскаленный от страсти воздух.
– А похоже, что схожу?
– Ты бы видел себя со стороны, – я отпихнула Глеба и села рядом, – я не говорю про внешние признаки. Ты словно ушел в себя. И раньше особой разговорчивостью не отличался, а теперь вообще как устрица.
Глеб рассмеялся.
– А ты знаешь от чего устрицы раскрываются?
– От кислоты и при помощи ножа? Предлагаешь тебя местами надрезать и сбрызнуть уксусом?
– Еще их можно нагреть.
– Еще скажи, запечь. – Хмыкнула, оседлав Глеба сверху и сделав несколько волнообразных движений, от чего, уже чуть было увядшая выпуклость в джинсах, снова напряглась.
– Готовь меня как хочешь, только поторопись, пока я интоксикацию избытком спермы не получил.
Я расхохоталась. Глеб себе не изменял. Чуть пошловатые шутки в его стиле. Оказывается, мне их тоже не хватало, о чем я тут же и сказала уже с полной серьезностью:
– Я скучала за тобой, Глеб.
– И я за тобой… – Его голос чуть дрогнул. – Любимая.
– Что ты сказал? – Мне, наверное, послышалось.
– Люблю тебя… – Глеб прижал к себе, притянув, нажимая ладонями на спину. И тут же все испортил. – Все, сейчас яйца взорвутся. – Добавил со смешком.
– Ну ты и…
Вскоре возня в постели в попытках защекотать друг друга сменилась шорохом быстро сбрасываемой одежды и стонами.
Глеб вошел осторожно, словно я – хрупкая и нежная, как былинка, тронь – сломаюсь. Он был сверху, но я видела, что эта поза скорее доставляет ему дискомфорт, чем приносит полное наслаждение. Провела руками по плечам, опустила ладони на грудь и с силой сжала соски, от чего Глеб сдавленно всхлипнул, подаваясь вперед и закрывая глаза.
Чем жестче и болезненней для него становились мои ласки, тем сильнее и чаще он входил, вколачиваясь, вбиваясь, выгибаясь мне навстречу. Его тихие хриплые стоны вторили моим более громким и частым.
– Глеб… – От затянутого узлом ожидания развязки, что никак не хотела наступать, я уже сходила с ума, подтягивая руками к себе еще ближе мокрое от пота тело мужчины, зубами прикусывая его плечи и шею. – Не могу… не могу… сделай уже что-нибудь.
Глеб подхватил меня под ягодицы и перенес на широкий подоконник, не переставая целовать, врезаясь в мой рот своим языком, насилуя, жестко, заставляя задыхаться от возбуждения и удовольствия.
Глеб сделал несколько движений бедрами… И хмыкнул, словно остался чем-то недоволен. В отличие от него, я уже практически перестала что-либо понимать, полностью стремясь к удовольствию.
И тут взгляд Глеба упал на широкую тумбу для хранения белья.
Перенеся на нее, мужчина заставил откинуться и я недовольно зашипела, чувствуя спиной, хоть и вполне ожидаемый, но холод.
Глеб развел мои ноги в стороны как можно шире.
– Держи, – переложил мои ладони на колени, заставляя, принять позу то ли лягушки, то ли курицы на противне.
Поцеловал клитор, подразнив его языком, вырывая еще один нетерпеливый стон.
Затем дразняще провел членом по губкам, размазывая смазку, но не входя.
Он игрался, захватив член рукой и водя головкой около самого входа, то чуть больше надавливая, то едва касаясь.
– Глеб… Если ты сейчас же в меня не войдешь, я тебя убью, клянусь…
Послышался низкий горловой смешок, пославший вибрации во всему моему телу. Сразу же за ним последовало жесткое проникновение, Глеб придерживал меня за ягодицы и брал с такой силой, что, если бы не его руки, я бы слетела с этой тумбы.
Он брал еще и еще, входя с присущим только ему необузданным неистовством, пока я не выгнулась дугой в накрывшем оргазме. А он все продлевал удовольствие, не меняя темп и силу, пока я не начала расслабляться, уже не крича, а шепча его имя.
Притянув к себе, заставляя сесть и обвить его талию ногами, Глеб в несколько движений сам достиг пика, содрогаясь всем телом и сжимая меня в удушающих объятиях.
– Я с тобой просто схожу с ума, – тихо шептал, успокаиваясь сам и гладя меня короткими движениями по спине.
– Только ненадолго, ты мне нужен в трезвом уме и твердой памяти… – Я усмехнулась и отодвинула мужчину, – мне надо в ванную.
Глеб что-то хотел сказать, но не успел, я щелкнула находившимся рядом выключателем и повернулась к нему, все еще сверкая улыбкой удовлетворения и нежности. Но стоило мне увидеть Глеба без одежды и при ярком свете лампы, как вся радость схлынула, оставляя ужас и отголоски ненависти, смешанные с болью.
Все руки и внутренняя часть бедер Глебы были исколоты до синяков. На нем вообще живого места практически не осталось. Все тело в синюшных внутренних кровоизлияниях. Он не просто похудел, он усох.
Теперь стала понятна и новая привычка носить свитера под горло и рубашки, застегнутые на все пуговицы. Он обнажал только руки, немного, рукава не выше, чем на три четверти.
– Боже, Глеб, – я совершенно забыла, что голая и собиралась в ванную, даже не чувствовала, как по внутренней поверхности бедра стекает сперма. – Что они с тобой делали?
Из глаз брызнули слезы. Я не хотела для такой жизни. Пусть он и сам выбрал… Но такое состояние… Ужасно. Больше похоже на пытки.
Глеб чертыхнулся и провел рукой по отросшим волосам, подстриженным по последней моде, с длинным, густым верхом, переходящим в средней длины челку и в почти выбритые виски и затылок.
Он даже не старался прикрыться, понимая, насколько такое действие сейчас было бы бестолковым.
– Я не хотел, чтоб ты это все увидела. Не плачь. Выживу… Если переживу этот год. – Вроде пошутил. Но от шутки внутренности скрутило узлом и я заревела еще сильнее, прижимая его к себе. Остановило тихое шипение.
– Ох. Глеб, извини, ты же весь в синяках. Почему сразу не сказал? А я тебе еще… – И я снова разрыдалась.
– Не путай теплое с мягким. – Мужчина слегка встряхнул, – брысь умываться и приводить себя в порядок. Лен, это не самое страшное… Поверь. И уж лучше я, чем ты. Давай, двигайся. – Глеб, грубовато шлепнув меня чуть пониже спины и получив на это злой взгляд, улыбнулся и кивнул в сторону двери, мол, иди давай. Сам же начал одеваться, отвернувшись спиной. Увидев его с другой стороны с силой втянула воздух и, схватив запасную простынь, завернулась в нее и выскочила в коридор. Где-то там была ванная.
***
– Вы что, даже в ее комнате камеру повесили? – Русоволосый крепыш зашел в комнату, увешанную по всей стене экранами, с бутылкой воды и тарелкой с бутербродами.
– А что не так? – Еще один, высокий и жилистый, с цепким взглядом, развернулся в сторону вошедшего. Лена в нем сразу бы узнала одного из тех, в гражданском, что встречали на перроне ее и Бориса.
– А бабенка то ничего… Аппетитная. – Рыжеватый из охраны потянулся в своем кресле, не отводя взгляда от женской фигуры, что стояла около кровати и собиралась надевать нечто кружевное и воздушное. – Жаль, что ночник еле бздит. Ее бы при свете рассмотреть… Эх… – Он со вздохом сожаления подцепил бутерброд с колбасой и направил его в рот почти целиком. В сильных пальцах осталась едва четверть куска хлеба.
– О, гляньте, “подопытный” пришел. Значит все-таки с ним… А ты говорил, все трое, все трое… – Рыжий бросил насмешливый взгляд в сторону русоволосого, что отпивал воду прямо из бутылки, глядя при этом на экраны.
– Ох, еб… – На некоторое время в одной из комнат расположенного рядом с домом флигеля установилась тишина, нарушаемая редкими ехидными комментариями и смешками.
– Бля… Аж покурить захотелось, – выдал рыжий, когда в комнате зажегся свет. – Бля… Никак не привыкну к его виду… Ишь, как убивается… Сколько, говорите, не виделись, год? – Поинтересовался самый новый из охраны “подопытного”, как его называли между собой ответственные за сохранность объекта и заодно за сохранность информации, военные. – А такое ощущение, что каждый день видятся, так и фонит… как их там… флюидами.
– Рыжий, много болтаешь.. – До этого молчавший брюнет приструнил коллегу.
– Вернулась…
– Второй тайм? – Жилистый усмехнулся. – С такими темпами дрочить нам до утра. – Хохотнул сам своей несмешной шутке.
– Ага… – Прокомментировал рыжий, – Жаль, что без звука. Половина эффекта пропадает.
– О! У нас гости. – Вдруг воскликнул русоволосый.
– Где? – Подскочил брюнет.
– Да не дергайся, я про “хоум” видео.
– Идиот.
Все в гражданском зачарованно уставились на экран, транслирующий видео из одной из спален, впрочем, не забывая то и дело пробегать взглядами по остальным изображениям.
И только один, тот самый молчаливый брюнет, оценив обстановку и не увидя в ней ничего угрожающего, вышел, якобы в туалет, включил воду и набрал по памяти номер. На короткое “алле”, выдал:
– Первый. Между – где-то пол часа.
И тут же сбросил вызов, сразу удалив запись о нем.
***
В нескольких сотнях километров от поселка, где происходят события, мужчина в возрасте с довольной улыбкой откинулся в кресле за рабочим столом и, плеснув себе коньяка из графина, чокнулся с воздухом и выпил.
“Тоже мне, олухи в форме” – Подумал, бросая в рот кусок сыра. – “Заблокировать возможность размножения”. Словно перекривлял мысленно чье-то распоряжение.
Это как бабочке крылья оторвать и заставить летать. Вся работа насмарку.
Не важно, что будет с этим телом. Важно, что это тело может после себя оставить. Лишь бы все получилось.
Мужчина ослабил узел галстука и потарабанил пальцами по столу.
А то, что будет в другой стране жить – еще лучше, проще наблюдать в естественной среде. А то с этими вояками только угробить объект можно, а не изучить.
Лишь бы забеременела.
Какая лотерея.
Но от осознания, что эксперимент может получиться или не получиться в равном процентном соотношении, только больше распалялась его творческая натура экспериментатора.
Всем будет лучше, если никто не узнает чей на самом деле ребенок. Придется проследить, проконтролировать, но это все потом. Главное, чтобы сейчас все получилось. Не зря же он столько времени подделывал результаты тестов, рискуя работой и головой. И не мог пропасть втуне активизатор подвижности спермотозоидов, так заботливо вколотый подопытному лично им.
***
– Глеб, – после возвращения из ванной, мы лежали, обнявшись. Глеб уже оделся и опять ничего не говорило о его физическом состоянии, кроме осунувшегося лица. – А мы не предохранялись…
– Это не проблема…
– Ты не против. детей? – Я с недоверием посмотрела на мужчину.
– Не против… Если у тебя будут дети от Тима или от Саши. или, не дай Бог, от Бориса, я их приму, как своих.
– Прости? – Я нахмурилась, не понимая.
– У меня не может быть детей, Лен. – Глеб с трудом сглотнул, словно слова его душили. – Меня “блокировали”..как они это называют. Без возможности зачать когда-либо вообще. Часть договора. – Глеб прикрыл глаза, но я и без их выражения могла понять насколько ему тяжело. Лишить человека способности к воспроизведению потомства… Это как руку отнять. или ногу.
– Прости… Я не знала. – Мне и правда было жаль. Не то, чтобы я возомнила себя матерью-героиней и собиралась рожать ото всех. Но и саму возможность забеременеть не отрицала.
Глеб только вздохнул и прижал к себе, накрывая губы поцелуем, но продолжить мы не успели, замок на двери опять щелкнул и послышался приглушенный мат, зацепившегося за порожек костылем, Саши.
Глава 34. Последствия “последствий”
– Какой козел позакрывал всех в своих комнатах? – Зло спросил Красавчик, обращаясь почему-то конкретно к Глебу и раздраженно сверкая при этом своими серо-зелеными глазами.
– Спроси у нашей охраны. Чтоб им… – Наполовину недоуменно, наполовину зло произнес Глеб.
– Точно не знаешь? – Саша подозрительно сощурил глаза и, бросив костыль, буквально рухнул рядом с нами. В моей комнате стояла стандартная двуспальная кровать, но для третьего “постояльца” пришлось нам с Глебом потесниться.
Глеб на Сашин вопрос только то ли саркастично, то ли скептически приподнял бровь, отвечая одними глазами, без слов.
– Понятно… – Протянул Саша и улегся на бок так, чтобы оказаться к нам лицом.
– Кто тебя отпер? – Лениво поглаживая меня по плечу поинтересовался Глеб.
– Тим. Сейчас Бориса освобождает. – Сашины глаза следили за движениями руки Глеба и загорались жаждой, темнея от возбужденно расширившихся зрачков. – Я даже не спрашиваю чем вы тут занимались, вы бы хоть проветрили.
Глеб склонился надо мной, проводя языком по шее, от чего пальчики на ногах подогнулись и дыхания участилось. Остроты ощущениям придавали смотрящие уже не на руку Белого, а на меня глаза Саши. Он не сводил взгляда от моих губ, постепенно уменьшая расстояние между нашими лицами.
– А ты не завидуй… – Выдохнул Глеб у самого уха, вызывая мурашки по рукам и неконтролируемую дрожь возбуждения, что расходилась волнами от затылка по всему телу.
– Чему завидовать, если у меня все впереди… – Красавчик говорил уже практически мне в губы, наконец сливаясь с ними в тягучем, словно патока, поцелуе. Так искусно умел целовать только он.
Когда Саша немного отодвинулся, я потянулась за ним, стараясь как можно больше получить от поцелуя. Мягкие губы Красавчика хотелось трогать своими губам и пить ту нежность, что он давал, пока она еще не успела перерасти в жесткую страсть.
Ощущение двух пар рук, изучающе скользящих самыми кончиками пальцев по коже постепенно стало восприниматься, как нечто естественное.
Саша все-таки отодвинулся, спускаясь ниже, на шею, проводя языком между грудей и ниже, до самого пупка, прикусывая животик. Одновременные, более горячие ласки второй парой губ – Глеба – спины, будоражили, заставляя выгибаться в руках мужчин.
Одновременно оказавшие у промежности пальцы, вызывали неловкость, стыд и, противоречиво, более яркое возбуждение. Во мне боролись два желания: оттолкнуть и принять.
О том, что что-то предпринимать уже поздно, я поняла, когда полностью обнаженная сидела на Саше, к нему спиной, оплетая его бедра своими ногами.
Сам он сидел, опираясь на низкую спинку кровати.
Когда я поняла, что Глеб даже не собирается раздеваться и перекатывается к краю постели, схватила его за руку, умоляя взглядом остаться.
– Лен, я тут, никуда не ухожу… – В тоне его голоса звучало удивление, он словно задавался вопросом “что случилось?”.
– Я… Я думала, что тебе неприятно будет… ну, еще один мужчина… – Совсем засмущалась я.
– Главное, что ты – тут, неужели думаешь, что добровольно лишу себя удовольствия? – Глеб почти рассмеялся, глядя шоколадными глазами, в которых плескались озорство и умиление.
И пока Саша медленно насаживал на себя, придерживая за талию, Глеб не раздеваясь и смотря мне в глаза медленно приближался лицом к моим бедрам, лаская короткими жалящими поцелуями. В его глазах было столько огня и в мимике лица столько голода, словно и не он не так давно вколачивался в меня со всей доступной ему мощью.
Когда его язык показался между губ и опустился в первом трепетном движении на уже пульсирующий от ожидания бугорок, я не выдержала и закрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям.
Саша медленно покачивал меня вперед и назад, растягивая обоюдное удовольствие, проворный язык Глеба между тем распалял, заставляя стонать и выгибаться, откидывая голову на плечо Саши и охватывать его шею руками. Поцелуй оказался таким же медленным и сочным, как и неторопливые движения члена внутри, в противовес становящемуся все более грубым напору языка.
Новые, не вписывающиеся в общий сюжет ощущения, заставили резко открыть глаза.
Встретившись с серыми и голубыми озерами, чьи владельцы увлеченно ласкали губами мою грудь, закрыла их опять.
Нет, я могла сейчас выгнать Бориса… или Тима с Борисом, или всех четверых. Испортив все.
Злость кольнула и пропала.
Я отпустила события на самотек, не желая становиться в бессмысленную позу “оскорбленной добродетели”.
Глаза мужчин и мимика их лиц говорили о многом. Я не нашла липкого сластолюбия, похоти, только чистую, незамутненную страсть, что сродни голоду, удовлетворение тем, что они видят, трогают, чем хотят обладать.
Желание отдавать раньше, чем брать.
Впереди еще целый год без них, не считая Бориса и, возможно, Тима.
Так к чему излишняя и никому не нужная стыдливость?
Я полностью отдалась ощущениям, тому трепету и солнечной нежности, обжигающей страсти, тягучему томлению, что вызывали мужчины. Отвечая настолько, насколько я могла ответить всем четверым.
Оставшиеся несколько часов до рассвета, мы провели вместе, то лениво лежа на руках-ногах друг друга, в сложной фигуре, на скинутых на пол матрацах.
То опять распаляясь и соединяясь в причудливом многоруком танце.
Оказалось, что заниматься любовью можно не только вдвоем. Мои мужчины творили волшебство губами, языками, руками, ласковым шепотом, рваным дыханием, хриплыми стонами.
Что поразило больше всего: никто не пытался склонить меня к оральному сексу или поиметь сзади… Совсем сзади.
Они брали меня по очереди.
Уделяя внимание всему телу, в том числе и гигиене.
Не знаю кто, но кто-то просто принес обычный таз с горячей водой и полотенце. Правильно, зачем время на пробежки до ванной тратить? С иронией думала я гораздо позже.
Тогда же мне оказалось совсем не до размышлений.
Если и существуют идеальные половинки, то, наверное, вот они. В нашем случае – пятые части одного целого.
Мужчины заснули, когда за окном начало сереть, они отключались один за другим. Последним уснул Борис, уткнувшись носом мне в макушку и невнятно рассказывая о том, что он счастлив и немного злорадствуя по поводу того, что он-то “там”.
Мальчишка.
Я улыбнулась и встала, решив посетить ванную и столовую. Сна не было ни в одном глазу, напротив, проснулся зверский аппетит.
В столовой сидел один из военных, угрюмый брюнет. Он с легкой насмешкой смотрел за тем, как я поглощаю еду, при этом старательно делая вид, что моя персона совсем его не интересует.
Уже на выходе из столовой застал его грубоватый голос:
– И как это – иметь свой гарем?
– А ты попробуй, узнаешь. – Подмигнула и тоже отправилась спать, в сопровождении хриплого смеха
***
– Все, мне надоело. – Борис, гневно сверкая глазами, ввалился в комнату, даже не пытаясь отряхнуть пальто от снега, а еще лучше – его снять. – Собирайся, поедем…
– Куда? – Безразлично уточнила, отвлекаясь от увлекательного занятия – разглядывания потолка.
Шел третий день как мы вернулись из России.
И третий день я не находила себе места, то и дело скатываясь в тихие истерики или апатию.
Прощание с Сашей, Глебом и Тимом вышло сухим и скомканным. Я боялась разреветься и тем больше сгустить и так напряженную атмосферу. Мужчины тоже прятали глаза. И только Тим сжал на прощание и тихим шепотом пообещал приехать в самом скором времени.
Знаю я его “скорое время”. Не меньше месяца, а то и двух.
На подобие вокзала нас отвезли те же в штатском. Хитроватое выражение лица рыжего, то и дело ощупывающего меня взглядом, напрягало и выводило из себя.
Борис бросал на мужчину косые взгляды, но молчал, успокаивающим жестом проводя то по руке, то по плечу. В какой-то момент уловила в его глазах злорадство, но так и не поняла к чему оно относится.
В Германии же на меня навалилась тоска.
Огромная. Всепоглощающая. Она поглотила мое хорошее настроение, надежду, радость и даже чувство юмора. Грозясь слопать и всю меня в самое ближайшее время.
– Да хоть просто пройтись. – Отрезал Борис, вытаскивая из шкафа теплые брюки и свитер. – На улице – сказка, снег валит огромными хлопьями и тишина.
– Борь, – внезапно мне вспомнился фрагмент разговора, еще там, когда мы лежали, утомленные, насытившиеся и ленивые, как котики на солнышке. – А как бы ты хотел назвать своих детей?
Борис с недоумением на лице и вопросом в глазах обернулся ко мне.
– Ну, Глеб бы хотел Марком или Кристиной, в зависимости от пола, Тим – Ладой или Семеном, Саша – Надей или Михаилом. А ты?
– А как хочешь назвать детей ты? – Вернул мне вопрос блондин, присаживаясь на подлокотник кресла.
– Никогда не думала над этим вопросом, – пожала плечами.
– Ты беременна? – Внезапно спросил Борис, с подозрением глядя на меня.
– Не знаю. Но мы не предохранялись, и с учетом того, что сперму в меня вы заливали чуть ли не литрами… – Я с улыбкой увернулась от шутливого подзатыльника Бориса и все-таки поднялась с кресла. А ведь и правда – все может быть… Так что прогулка и тортик…
– Борь, а давай зайдем куда-нибудь за тортом?
– Ты же сладкое так себе… Типа не любишь. – Борис все более и более выглядел подозрительным.
– Захотелось. И не смотри на меня так, сам же знаешь, с первой минуты ни у кого ни вкусы не меняются, ни истерики не начинаются, ни токсикоз не мучает.
Мой весьма познавательный монолог прервал звонок на месседжер. Абонент “Змей”.
– Я бы сказала, что вы хорошо выглядите, но, боюсь, ложь будет очевидной. – С некоторым недоумением и тревогой разглядывала три потрепанных лица с той стороны камеры.
– Да так, пришлось вступиться за честь и пробудить в некоторых совесть. – Потер фиолетово-желтый фингал Саша.
Борис отчетливо хмыкнул, но по глазам поняла – не скажет. Знает все, но делиться даже и не собирается.
Борис же смотрел на недовольство в глазах любимой женщины и понимал, что лучше вырвет сам себе язык, чем расскажет то, что они четверо решили держать в строжайшем секрете.
Это Тим утром обнаружил камеру в ее комнате и долго казнил себя, что не удосужился поискать ее накануне.
Хитро замаскированная в тяжелой портьере, даже его привычному взгляду попалась не сразу.
Глеб взбеленился до пены изо рта и только присутствие Лены и общее нежелание ставить ее в неловкое положение, связывало всем четверым руки.
Уезжая, Борис искренне надеялся, что ребята как следует объяснят пятерым засранцам, что не всегда можно лезть в чужую личную жизнь. Тем более в данном случае установка камеры не имела никакого смысла, кроме удовлетворения личного любопытства.
Тим связался с ним сразу по приезду, шепелявя разбитой губой с восторгом поделился самыми эпическими моментами мордобоя, в которых не раз фигурировали костыли Красавчика.
Если бы не Лена, Борис и сам бы с удовольствием навалял козлам.
Я решила не настаивать. Радость снова видеть своих мужчин перевесила обиду на нежелание делиться подробностями. Тем более должны же быть у них свои, мужские, дела. Главное – живы и целы, ну, относительно.
***
– Ты уверена? – Услышав вопрос практически без изменений в десятый, или около того, раз, молча закатила глаза. Всем своим видом показывая, насколько меня им уже успели утомить.
– Более чем. Еще раз повторяю. Мы с Борисом ждем ребенка
– А кого? – Саша высунулся вперед, а потом смутился, и отодвинулся назад вместе со стулом, издав ножками последнего неприятный, шкрябающий, звук. – Ах, да… На таком сроке..
Тут уже не выдержал Борис:
– Для “на таком сроке” существуют неинвазивные тесты. Если судить по ним, мальчик.
– А что с именем, еще не думали? – Вдруг осторожно спросил Тим. Вот хитрец, ничего никому не сказал, а ведь именно он, прилетев неделю назад на несколько дней, привез образцы, якобы для клиники.
Некоторое удивление вопросом сменилось в глазах остальных, что смотрели в камеру, осознанием. И только глаза Глеба загорелись и потухли, сделав безразличный вид, он отвел взгляд, но я успела заметить и тоску, и безнадежное отчаяние и, кажется, даже смирение.
– Уже даже решили. – Усмехнулась я, почувствовав руку на плече и ободряющее пожатие, которое оказалось так вовремя, впрочем, как и все, что делал Борис.
– И как? – Две пары глаз с безраздельным вниманием смотрели на нас с блондином.
– Марком. Мы решили назвать сына Марком.
Глеб вздрогнул всем телом. Шоколадные омуты смотрели с неверием и надеждой.
Не выдерживая эмоционального напряжения, мои глаза застлали слезы, еще не готовые скатиться. Я кивнула в ответ на произнесенное одними губами “Правда?”. И улыбнулась, закусив губу, на такое же беззвучное “Спасибо”.
Саша и Тим, не скрывая некоторой зависти, похлопали по плечам совершенно растерявшего свое напускное безразличие Глеба.
Мы смотрели сквозь камеру и сквозь пролегающие километры друг на друга с осознанием того, что жизнь легче не станет, даже когда мы все будем вместе. Ребенок. Его придется прятать. И еще вопрос: кого ставить в графе “отец”? Пока мы с Борисом не пришли к однозначному мнению. Я настаивала на биологическом отце, Борис, естественно, на своих имени и фамилии. Но еще придется учитывать мнение отца, не так ли?
Забегая наперед, мы многого тогда не знали. Ни о нашем то ли светлом, то ли темном ангеле, что дал возможность Глебу иметь детей и чей человек запер в нашу совместную встречу Сашу, Тима и Бориса в их комнатах, давай Глебу “фору”.
Этот несколько безумный ученый еще не раз появится в нашей жизни, проникая в нашу жизнь под всевозможными предлогами.
Пусть и не будет требовать многого: брать раз в полгода обычные анализы в “своей” лаборатории с формулировкой “Вам все равно их сдавать, так какая разница где?” и доступ к данным по развитию ребенка.
Но даже эти требования вносили элементы напряженного ожидания, нервозности и страха в нашу и без того неспокойную жизнь.
И малыша мы все-таки запишем на Глеба.
Но это будет потом. Через долгих полтора года.
